Страница:
Наиболее туманными были истории йети, как оказалось, далеких родственников европейских оборотней. Последнее стадо, выловленное в 1953 году китайской экспедицией, некоторое время скрывали в специальной резервации в районе Великой Стены. Увы, все снежные люди погибли во время культурной революции, когда оказалось, что они слишком тупы, либо чересчур честолюбивы, чтобы вызубрить Маленькую красную книжицу с мыслями Председателя. Напротив некоторых позиций стояли пометы: «вероятнее всего, пропал без вести», своего же дядюшку («Who is Who?» приводил его псевдоним — «Борута III») Мефф вычеркнул собственноручно.
Осталось пять имен. Справки говорили, что это крупные специалисты в своей области. Но согласятся ли они сотрудничать? Кроме того, в какие операции, собственно, он должен был их вовлечь?
Мефф вытащил из заначки пять оставшихся писем и принялся рассматривать их пожелтевшие конверты, пытаясь угадать тайну содержимого.
До утра, срока вскрытия очередной инструкции, оставалось много времени. Он решил использовать его на установление теперешних адресов своих потенциальных коллег. Первым в списке стоял Дракула. Альманах его титуловал то князем, то графом, а то и бароном. Мефф решил остановиться на «князе», исходя из того, что лучше переборщить, нежели недоборщить. Нашлось еще несколько других имён и псевдонимов вельможи, среди которых чаще всего встречалось «Носферату». [10] Родня вампира, некогда многочисленная, понемногу редела, последний из хозяев Карпатского замка удрал из Румынии в 1944 году. «Who is Who?» упорно сообщала старый адрес, но рядом виднелась приписка от руки: «Адресат неизвестен». Приходилось искать в другом месте. Фаусон подумал об эмигрантской среде, когда вдруг ему вспомнилось громкое дело трехгодичной давности, касающееся рекламы.
Одна их фирм выбросила на европейский рынок отличный препарат для очистки зубов от камней, дав ему название «Дракула». Очень скоро начался процесс о злоупотреблении, связанном с названием, причем истцом выступала отнюдь не какая-либо кинофирма, а семейство, носящее эту фамилию. Быть может, в газетах того времени отыщется след?
Уже через час синьор Дьябло сидел в читальном зале и листал старые номера «Пари-матч». Он не ошибся — имело место такое дело, вначале громкое, потом вдруг утихшее. В качестве доверенного лица от имени истца фигурировал адвокат Курт Штайнгаген из Вены. Дело он выиграл, но категорически отказался что-либо сообщить прессе. Синьор Дьябло незамедлительно раздобыл телефонную книгу Вены, где и нашел нужный номер. К сожалению, поднявшая трубку несимпатичная девица (судя по голосу стопятдесятикилограммовая), повторяла, словно испорченная шарманка, что, во-первых, доктора Штайнгагена нет, во-вторых, не будет, в-третьих, он не дает интервью, с адвокатством покончил уже два года назад и клиентов не принимает.
Спустя полчаса оборотистый неосатана уже держал в руках билет на вечерний самолет в Вену.
В оставшееся время он пытался раздобыть информацию о судьбе следующего в списке — бароне Франкенштейне. Здесь перспектива тоже не радовала. Недвижимое аристократа оказалось в другой зоне, нежели он мог бы желать, а сам барон канул, словно камень в воду. Было известно, что это искусственное создание, усыновленное последним из рода Франкенштейнов, в тридцать девятом вступило в элитарную воинскую часть, заработало несколько Железных Крестов, проявив солидную изобретательность и не меньшую жестокость. Близко связанный с Канарисом, после неудачного покушения Штауфенберга, Франкенштейн пропал без вести. Однако, видимо, где-то переждал катастрофу, так как после войны разыскивающие его органы обнаружили денежный перевод в одном их швейцарских банков, перечисленный с его депозита на счет некоей боливийской компании, которая, как оказалось, была чистейшей фикцией. Деньги пропали. Несколькими годами позже серебро с родовыми гербами Франкенштейнов появилось в одном из антикварных магазинов Буэнос-Айреса. Таким образом, след вел в Южную Америку.
«Если с каждым будут такие сложности, то я ни за что не управлюсь за две недели», — подумал Мефф.
V
VI
Осталось пять имен. Справки говорили, что это крупные специалисты в своей области. Но согласятся ли они сотрудничать? Кроме того, в какие операции, собственно, он должен был их вовлечь?
Мефф вытащил из заначки пять оставшихся писем и принялся рассматривать их пожелтевшие конверты, пытаясь угадать тайну содержимого.
До утра, срока вскрытия очередной инструкции, оставалось много времени. Он решил использовать его на установление теперешних адресов своих потенциальных коллег. Первым в списке стоял Дракула. Альманах его титуловал то князем, то графом, а то и бароном. Мефф решил остановиться на «князе», исходя из того, что лучше переборщить, нежели недоборщить. Нашлось еще несколько других имён и псевдонимов вельможи, среди которых чаще всего встречалось «Носферату». [10] Родня вампира, некогда многочисленная, понемногу редела, последний из хозяев Карпатского замка удрал из Румынии в 1944 году. «Who is Who?» упорно сообщала старый адрес, но рядом виднелась приписка от руки: «Адресат неизвестен». Приходилось искать в другом месте. Фаусон подумал об эмигрантской среде, когда вдруг ему вспомнилось громкое дело трехгодичной давности, касающееся рекламы.
Одна их фирм выбросила на европейский рынок отличный препарат для очистки зубов от камней, дав ему название «Дракула». Очень скоро начался процесс о злоупотреблении, связанном с названием, причем истцом выступала отнюдь не какая-либо кинофирма, а семейство, носящее эту фамилию. Быть может, в газетах того времени отыщется след?
Уже через час синьор Дьябло сидел в читальном зале и листал старые номера «Пари-матч». Он не ошибся — имело место такое дело, вначале громкое, потом вдруг утихшее. В качестве доверенного лица от имени истца фигурировал адвокат Курт Штайнгаген из Вены. Дело он выиграл, но категорически отказался что-либо сообщить прессе. Синьор Дьябло незамедлительно раздобыл телефонную книгу Вены, где и нашел нужный номер. К сожалению, поднявшая трубку несимпатичная девица (судя по голосу стопятдесятикилограммовая), повторяла, словно испорченная шарманка, что, во-первых, доктора Штайнгагена нет, во-вторых, не будет, в-третьих, он не дает интервью, с адвокатством покончил уже два года назад и клиентов не принимает.
Спустя полчаса оборотистый неосатана уже держал в руках билет на вечерний самолет в Вену.
В оставшееся время он пытался раздобыть информацию о судьбе следующего в списке — бароне Франкенштейне. Здесь перспектива тоже не радовала. Недвижимое аристократа оказалось в другой зоне, нежели он мог бы желать, а сам барон канул, словно камень в воду. Было известно, что это искусственное создание, усыновленное последним из рода Франкенштейнов, в тридцать девятом вступило в элитарную воинскую часть, заработало несколько Железных Крестов, проявив солидную изобретательность и не меньшую жестокость. Близко связанный с Канарисом, после неудачного покушения Штауфенберга, Франкенштейн пропал без вести. Однако, видимо, где-то переждал катастрофу, так как после войны разыскивающие его органы обнаружили денежный перевод в одном их швейцарских банков, перечисленный с его депозита на счет некоей боливийской компании, которая, как оказалось, была чистейшей фикцией. Деньги пропали. Несколькими годами позже серебро с родовыми гербами Франкенштейнов появилось в одном из антикварных магазинов Буэнос-Айреса. Таким образом, след вел в Южную Америку.
«Если с каждым будут такие сложности, то я ни за что не управлюсь за две недели», — подумал Мефф.
V
Доктор права Курт Штайнгаген после выхода на пенсию жил, в принципе, за городом, однако же, несмотря на то, что забросил адвокатскую практику, сохранил контору в одном из переулков Марияхильферштрассе торговой наддунайской столицы. Мефф проник в его тихую обитель скорее силой, нежели уменьем. В дверях представился контролером газовой службы, в прихожей попытался приручить крупногабаритную Труду, а поскольку это оказалось невыполнимым, сунул ей под нос первый попавшийся в руку документ, буркнул «спецслужба» и, не обращая внимания на ее крики, что-де «мы живем в нейтральном государстве», вторгся в кабинет Штайнгагена.
Первое, что бросилось в глаза Меффу, был велотренажер, на котором адвокат в чем мать родила боролся с собственным брюхом, кое уже при первом взгляде не походило на животы, легко слагающие оружие.
— Меня нет! — бросил адвокат, увидев входящего.
— Вам надо бы испробовать вибропояс, — изрек Мефф.
— Вы так думаете? — заинтересовался адвокат.
— И диету «чудо», которую применяют величайшие звезды мира.
Адвокат перестал крутить педали.
— А в чем она состоит?
— Она достаточно проста: надо попросту ничего не есть.
Штайнгаген только вздохнул и проглотил две шоколадки из огромной коробки, стоящей на письменном столе.
— А вы, собственно, что тут делаете? — спросил он Меффа.
— В данный момент стою.
— Ну, так садитесь. Труда, кофе! А может, гантели? — спросил он и схватил штангу, при одном виде которой у Фаусона перехватило дыхание, и, указав гостю на другую, сказал: — Попробуйте. Они вовсе не такие тяжелые. Их изготовили из пенопласта. Знаете, здоровье — самая главная штука. Все остальное — ерунда.
— Я пришел по вопросу…
— Учитывая состояние здоровья, я отошел от дел! — воскликнул адвокат, — а что такое?
— Я ученый… — начал Мефф.
— Понятно. Плагиат? — догадался адвокат.
— Я ученый, занимающейся теорией рекламы, и сейчас пишу кандидатскую. Ее название: «Крупные процессы по проблемам, касающимся нарушения авторских прав».
Штайнгаген взял горсть сушеного инжира.
— Вы имеете в виду ту роковую пасту для зубов, после которой не только камни не растут, но и еще коронки ржавеют? Никаких сведений. Ни за какие деньги, — подчеркнул адвокат.
Гость, продолжая улыбаться, с миной старой тетки, раскладывающей пасьянс, который должен дать ответ на вопрос, потеряет ли она девственность, а если да, то где и когда, положил на краешек стола стодолларовый банкнот. Адвокат проигнорировал жест, вливая в стакан с кофе огромное количество сливок. Фаусон продолжал раскладывать пасьянс. Когда он дошел до второго ряда и задержался, адвокат пошевелился, словно обеспокоившись, удачно ли сложится гаданье. Мефф выложил еще несколько зеленых. Остальные демонстративно спрятал в карман и потянулся за кофе.
— Во французском пасьянсе выкладывается три ряда, — неожиданно произнесла молчавшая до того Труда.
Немного помедлив, Мефф выложил и третий ряд. Адвокат, изобразив на лице величайшее отвращение, собрал банкноты и принялся их ловко тасовать.
— Доллары — это, знаете ли, дурной вкус. Меня, в принципе, интересуют исключительно швейцарские франки.
Однако, когда Мефф протянул руку, Штайнгаген попытался быстренько спрятать деньги в карман. Впрочем, для этого ему пришлось бы стать кенгуру, поскольку в данный момент он был, скажем прямо, головат. Поэтому он скупо улыбнулся, потянулся за халатом и накинул его на плечи. Потом спрятал деньги в карман и сказал:
— Чего вы, собственно, хотите от Дракулы? Это же живой труп. Совершенно опустился. Я советовал ему снять роскошный склеп, где он мог бы спокойно почить, но он сказал, что никогда не почит, в смысле — не уснет, поскольку все его предки именно во время сна были перебиты осиновыми кольями. Старый спятивший бедолага.
— Меня интересует только его адрес.
Экс-адвокат заглянул в записную книжку.
— Он содержит магазинчик со старьем около Мехико-плац. Ничего больше я сказать не могу. Кажется, где-то по правой стороне… Может, печеньице?
Мефф поблагодарил и вышел. Штайнгаген заглотал еще несколько шоколадок и потер руки.
— Видишь, Труда, как следует вести дела. Я сказал бы ему адрес за две десятки, но вижу, он вынимает сотню, ну и решил подождать… Сколько там у нас?
Он полез в карман халата и улыбка застыла у него на устах. Вытащил туза пик, девятку крестей, потом даму червей, валета бубей и затем всю остальную колоду от восьмерки вниз. Одна солома.
«Кара господня!» — подумала Труда, которая происходила из хорошей австрийской семьи.
Была сломана вторая печать и следующее письмо дяди явилось перед Меффом, как очередной камушек таинственной и грозной мозаики.
«Племянничек мой, — писал Бору та теплым стилем сатаны, находящегося на склоне долгой трудовой деятельности. — Верю, что ты уже установил имена членов будущей группы и теперь занимаешься переманиванием к себе первых участников Величайшего мероприятия эпохи…»
«Откуда он знает, пройдоха?»
«… хотелось бы напомнить, что, беседуя с лицами заинтересованными, которые станут прикидываться незаинтересованными, ты должен выступать не в роли просителя, а в роли чрезвычайного и полномочного посла вышестоящих (а точнее, ниже) дабы приказывать, требовать, руководить…»
«Легко сказать, трудно выполнить…»
«Не знаю, понял ли ты уже, что одновременно с обретением сатанинских свойств на тебя снизошла масса умений и способностей, которыми в случае надобности ты можешь воспользоваться. В частности, к таким умениям относится езда на метле…»
«О!»
«… что умеет, впрочем, любая ведьма. Разумеется, из эстетических соображений я советовал бы тебе пользоваться обыкновенной одежной щеткой, которую, если ее как следует зажать между ляжками, не видно из-под пальто.
Без труда ты можешь также извергать адское пламя. Для этого следует воспользоваться обычным дезодорантом в аэрозоли, предварительно натерев баллончик магическим порошком (ты найдешь его в том же конверте, что и данное письмо; химический состав я не сообщаю, поскольку и сам точно его не знаю). Натерев баллончик, помести его в использованный носок и оставь на ночь в северном углу комнаты, прикрыв этим листком, на обратной стороне которого начертано несколько кабалистических знаков. Они позволяют ингредиентам дезодоранта приобрести нужную силу. Адское пламя в аэрозоли можно применять как против лиц штатских, так и военных, расположенных на небольшом расстоянии, но никогда против ветра. Однако лучше все же используй его для испуга, так как вид горящих бедняг может испортить тебе аппетит.
Будь также внимателен, проникая сквозь стены. Да, да, ты обрел и такие способности, но помни, они дают тебе возможность проникать только сквозь традиционные стены — деревянные, каменные или кирпичные. В противном случае ты можешь увязнуть в древесностружечных плитах, армированном пластике или другой современной пакости. Стало быть, вначале надобно точно установить, с каким материалом ты имеешь дело.
При соответствующей концентрации воли ты можешь превращаться в любое животное. Однако поступай разумно, ты пока еще не осилил искусства трансформации, а ведь всегда существует риск, связанный с возвращением. Помни, пребывая в теле животного, ты будешь обладать интеллектом, равным средней арифметической твоего уровня и уровня того животного. Так что, если тебе захочется стать, например, улиткой, ваше среднеарифметическое будет столь невысоким, что не позволит тебе возвратиться в первоначальную форму. Да, еще одно: все заклинания действуют только в том случае, если они высказаны в состоянии полного покоя и решимости. Какие-либо колебания в момент трансформации могут повлечь за собой трудно предсказуемые последствия. Иные умения, как телепатия, гипноз, трансмутация металлов в золото, оживление умерших также входят в твою компетенцию, но требуют многих лет тренировки. Пока что я не советую тебе их применять.
Вернемся к проблеме вербовки. Если уговоры не помогут, добудь какой-нибудь предмет, принадлежащий данному объекту, накрой его листком бумаги, на котором по принципу зеркального отражения напиши сажей его имя. Потом повернись шесть раз через левое плечо (не смейся, это методы, испытанные на протяжении многих тысячелетий), и на бумаге проступит эффективный способ воздействия на упирающегося…»
«Например, какой?»
«Получив от вербуемого клятву в верности, а также установив способы контактирования (тут была отсылка к другой страничке, полной детальных поучений), скажешь ему, что операция начнется в день открытия шестого конверта.
На сегодня все. Если у тебя выпадет свободная минута, вспомни тепло своего дяди, которому в данный момент очень жарко, но ничего лучшего в старости, чем огненная сауна, еще не придумано.
Шестью шесть — шестьдесят шесть. С сердечными
проклятиями,
Я.»
Еще днем раньше на подобные поучения Фаусон прореагировал бы смехом, но водопад событий, спадающих стремительно, как вода в туалетном бачке имени Ниагары, заставил его сейчас воспринимать всерьез даже самые абсурдные замечания. Сконцентрировавшись и проверив фактуру туалетной двери (она была крепкой, довоенной, вероятно, дубовой), он решил проникнуть сквозь нее. Двинулся резко, смело сунул руку и голову в расступающуюся материю, но почти одновременно встретил некоторое сопротивление.
«Наверно, краска!» — он рванул сильнее, раздался треск.
Когда он оказался в комнате, от одежды остались воспоминания. То есть хлопчатобумажная нижняя рубашка и трусы уцелели, сорочка же и брюки, разорванные вдоль и поперек, остались на внутренней стороне закрытой двери. Спустя несколько мгновений он понял: не проникали сквозь стены те части гардероба, которые были изготовлены из синтетических материалов.
«Близится полдень. Самое время нанести визит вежливости князю Дракуле», — подумал Мефф. Несколько мгновений он размышлял, не полететь ли к цели на швабре, висящей в прихожей, но припомнив о необходимости конспирации, остановился на трамвае.
— Слушаю? Продать? Купить? — спросил Меффа мужчина из-за прилавка.
Небольшое помещение было забито разнообразнейшими товарами, адресованными, судя по их внешнему виду, явно посетителям из беднейших слоев.
Фаусон, вернее, синьор Дьябло заколебался. Неужто перед ним известный князь с Карпат, вершина вампиризма, страховидло немого кино и противников почетного донорства? Хозяин лавочки скорее напоминал обветшавшего Вечного Жида, нежели крупного вельможу из Трансильвании. Хотя, с другой стороны, лысый череп, уши летучей мыши, мелово-белая кожа и глаза, сидящие так глубоко, что они напоминали огоньки в конце туннеля… Сам не зная почему, Мефф выговорил два слова, взятые из письма дяди:
— Шестью шесть!
— Шестьдесят шесть! — тут же выпалил продавец, полностью пренебрегая таблицей умножения. Одновременно его ушки летучей мыши беспокойно пошевелились. — Чего надо-то? — с легкой хрипотцой спросил он. — Я уже на пенсии.
— Поговорим! — строго сказал наш дьявол, поражаясь собственной решительности.
— О чем? Все обязанности я выполняю как требуется, о профессиональных тайнах помалкиваю, налог в фонд Низа плачу, генеральную линию Низшего Круга выдерживаю, провокационного кровососания случайных граждан не произвожу…
— Надо поговорить, — повторил Мефф.
Князь вздохнул. Запер на ключ дверь, вывесил карточку: «Временно закрыто. Инфляция» и пригласил гостя в служебку, точнее говоря, в шкаф, который, к удивлению Фаусона, оказался лифтом. Однако они поехали не в пекло, а всего лишь в подвал, оборудованный и обставленный с большим вкусом в дакийском стиле периода императора Траяна.
— Беда бедой, но жить на приличном уровне следует, — пояснил хозяин. — Есть какие-нибудь новые сплетни снизу?
— Я пришел не сплетничать, князь. Перед нами поставлена задача.
Дракула ощерился. Точнее, ощерил один клык, сильно разъеденный кариесом. Второй он утратил, надо думать, уже давно.
— Я не гожусь ни для каких заданий. Я пенсионер, эмигрант, больной человек, давно не практикующий. Как вы собираетесь меня использовать?
— В соответствии с квалификацией, — неопределенно ответил Мефф.
— Но это невозможно, совершенно невозможно! — воскликнул вампир-пенсионер. — Я уже забыл, как это делается. В серьезном деле я был бы только помехой. Низ давно уж должен бы делать ставку на молодежь!
— Есть приказ.
— Я чту приказы. Я лояльный член общества, но могу представить медицинскую справку. Вот… — тут он показал на отсутствующий клык. — Инвалидность второй группы. Повторяю, сердцем я с вами, то есть с нами, но я, ей бо… тьфу ты, ей черту, не знаю, чем могу быть полезен.
— Однако приказ…
— Я уже далеко не призывного возраста. Я — заслуженны ч ветеран секции страха, трижды отмеченный черным копытом, один раз даже с большой лентой. И вообще, видно там скверно с кадрами, коли вы обращаетесь ко мне, — голос князя, хоть и подрагивающий старческими тонами, с минуты на минуту становился все увереннее, вероятно, он оценил юного посланника и решил, что справится с ним. Вдруг он застриг ухом.
— Простите, что-то там творится наверху, надо заглянуть в магазин. Такие времена, что в любой момент что-нибудь может случиться.
Воспользовавшись минутой одиночества, Мефф решил испробовать рецепт дядюшки. На полу лежал невероятно грязный и выпачканный, вероятно, кровью носовой платок с золотой монограммой «Д». Он вынул листок бумаги. Сажей он запасся еще утром. На то, чтобы написать одно слово, ему понадобилось несколько секунд, затем он начал вертеться на левой пятке. Когда кончил, в голове немножко кружилось, но под надписью «АЛУКАРД» появилась, словно отпечатанная на машинке, фраза: «Спроси его о четырех девушках». Ничего больше.
Вернулся старый вампир. Действительно, на него жалко было смотреть. Он прихрамывал на правую ногу и все конечности у него тряслись от старости.
— Какой-то тип рвался в магазин, словно не видел объявления, — сказал он.
— Вернемся к делу, — сухо прозвучал голос Мефистофеля XIII.
— Весьма сожалею, но ни о каком деле не может быть и речи. Удивляюсь, как Низ, информированный о моем теперешнем состоянии, вообще обращается ко мне, к тому же, как вижу, через функционера низшего ранга. Мне кажется…
— Ничего вам не кажется, Дракула, мы прекрасно знаем, что о вас думать, — Фаусон снова удивился собственным словам, которых вовсе не собирался произносить. — Лучше припомните-ка, что вы имеете мне сказать о тех четырех девушках?
— Что? — бледная маска князя покрылась холодным потом.
— Четыре девушки! — посланец пекла был неумолим.
— Ну, да, значит, так, ядрена вошь, знаете, — Дракула неожиданно сник и потерял гонор. — Я у вас под колпаком.
— Угу, — усмехнулся Мефф, видя, что попал точно, хотя не знал, чем и во что. — Под колпаком и на крючке!
— Привычка, знаете ли, привычка! — неожиданно заканючил вампир. — Я знаю, что в десятом параграфе семнадцатого пункта инструкции написано: «Вампир на заслуженном отдыхе, не осуществляющий пугания либо кровопития в служебных, тактических, стратегических, научных или учебных (ненужное опустить) целях, не имеет права сосать вены и аорты для личных нужд…»
— Именно!
— Но, помилуйте-с, привычка — вторая натура. Волка тянет в лес, вампира — к аорте, ведь человек не может так вот запросто перемениться, даже если он вампир. Неужто я должен был питаться только одной кашкой и раз в месяц брать талон на банку концентрата с кровью? Я, перед которым дрожала вся Молдова и Валахия, не говоря уж о Бессарабии!
— Четыре девушки, — грозно повторил Мефф, чтобы что-нибудь сказать.
— Да, да, но это было вовсе не так, как вы думаете… Никакого недозволенного насилия, они добровольно, по велению сердца, по-дружески… Вовсе не потому, что я их хозяин. Кроме того, они совершеннолетние. Уже! Они действительно это любят. Очень любят, Оля, Млада, Кати, Йованка!
Приподнялся пурпурный занавес, заслоняющий проход в соседние подземные помещения, и вошли две достаточно выцветшие девицы с изящными формами, поражающие бледностию лиц, и с шеями, довольно плотно прикрытыми платками.
— Где Оля и Йованка? — заволновался румынский аристократ.
— У Оли выходной, а Йованка пошла на лекцию, — сказала та, что повыше, с интересом поглядывая на Фаусона.
— У меня с мсье Делегатом несколько вопросов к вам, девочки, — сказал Дракула так тепло, что Мефф невольно расстегнул пиджак. — Скажите, что вы любите больше всего?
— Вас, князь, — ответили девушки и анемично улыбнулись. Бледно.
— А как с кровопусканием?
Та, что пониже, слегка зарумянилась, а вторая сказала:
— Мы в порядке уважения. Кроме того, врач прописал нам… У меня лично повышенное давление.
— Как видите, я выполняю самое большее роль медицинской пиявки, — сладенько произнес вампир, от возбуждения забыв о хромоте и дрожи в конечностях.
«Не дам тебе отлынивать», — подумал Мефф, чувствуя в этой сладости не естественный сахар, а синтетический сахарин.
— Словам девушек вы можете верить. Они из самых что ни на есть элитных семей в своих странах. Можно сказать, самые высокородные гастарбайтерки [11] в городе Фрейда и Штрауса. Впрочем, пользоваться услугами других я попросту не смог бы.
— Это почему же? — спросил посланник, одновременно раздумывая, не освободилась ли бы от своей бледности Кати, проведя с ним недельку на Майорке.
— Желудок, — пояснил вампир. — Когда ты юн, то можешь сосать что попало, а теперь вот приходится жить исключительно на голубой. Правда, девчата?
Те как по команде подняли вверх руки с характерными для вымирающего класса голубыми жилками.
— Вот вам и вся правда! Тут вы злоупотребления не обнаружите.
— Инструкция остается инструкцией, параграф 17, пункт 10. Это надо будет выяснить Внизу…
Дракула съежился, скрипнул одним клыком, с великим сожалением окинул взглядом тихое гнездышко в дакийском стиле эпохи Траяна, с особой тоской посмотрел на аристократок крови и вздохнул:
— Так точно!
Волна удовлетворения перелилась через волноломы самосознания Меффа. Первый из великолепной пятерки был взят! Осталось, во-первых, уточнить технические детали, в том числе пароль, услышав который Дракула явится в соответствующее время в соответствующее же место, а, во-вторых, несколько разочков мигнуть, дав понять Кати, в каком отеле, на какой улице и в котором номере остановился Агент Нижайшего Круга, К счастью, девушка прекрасно понимала азбуку Морзе. До отлета у Меффа еще было целых три часа с четвертью.
Первое, что бросилось в глаза Меффу, был велотренажер, на котором адвокат в чем мать родила боролся с собственным брюхом, кое уже при первом взгляде не походило на животы, легко слагающие оружие.
— Меня нет! — бросил адвокат, увидев входящего.
— Вам надо бы испробовать вибропояс, — изрек Мефф.
— Вы так думаете? — заинтересовался адвокат.
— И диету «чудо», которую применяют величайшие звезды мира.
Адвокат перестал крутить педали.
— А в чем она состоит?
— Она достаточно проста: надо попросту ничего не есть.
Штайнгаген только вздохнул и проглотил две шоколадки из огромной коробки, стоящей на письменном столе.
— А вы, собственно, что тут делаете? — спросил он Меффа.
— В данный момент стою.
— Ну, так садитесь. Труда, кофе! А может, гантели? — спросил он и схватил штангу, при одном виде которой у Фаусона перехватило дыхание, и, указав гостю на другую, сказал: — Попробуйте. Они вовсе не такие тяжелые. Их изготовили из пенопласта. Знаете, здоровье — самая главная штука. Все остальное — ерунда.
— Я пришел по вопросу…
— Учитывая состояние здоровья, я отошел от дел! — воскликнул адвокат, — а что такое?
— Я ученый… — начал Мефф.
— Понятно. Плагиат? — догадался адвокат.
— Я ученый, занимающейся теорией рекламы, и сейчас пишу кандидатскую. Ее название: «Крупные процессы по проблемам, касающимся нарушения авторских прав».
Штайнгаген взял горсть сушеного инжира.
— Вы имеете в виду ту роковую пасту для зубов, после которой не только камни не растут, но и еще коронки ржавеют? Никаких сведений. Ни за какие деньги, — подчеркнул адвокат.
Гость, продолжая улыбаться, с миной старой тетки, раскладывающей пасьянс, который должен дать ответ на вопрос, потеряет ли она девственность, а если да, то где и когда, положил на краешек стола стодолларовый банкнот. Адвокат проигнорировал жест, вливая в стакан с кофе огромное количество сливок. Фаусон продолжал раскладывать пасьянс. Когда он дошел до второго ряда и задержался, адвокат пошевелился, словно обеспокоившись, удачно ли сложится гаданье. Мефф выложил еще несколько зеленых. Остальные демонстративно спрятал в карман и потянулся за кофе.
— Во французском пасьянсе выкладывается три ряда, — неожиданно произнесла молчавшая до того Труда.
Немного помедлив, Мефф выложил и третий ряд. Адвокат, изобразив на лице величайшее отвращение, собрал банкноты и принялся их ловко тасовать.
— Доллары — это, знаете ли, дурной вкус. Меня, в принципе, интересуют исключительно швейцарские франки.
Однако, когда Мефф протянул руку, Штайнгаген попытался быстренько спрятать деньги в карман. Впрочем, для этого ему пришлось бы стать кенгуру, поскольку в данный момент он был, скажем прямо, головат. Поэтому он скупо улыбнулся, потянулся за халатом и накинул его на плечи. Потом спрятал деньги в карман и сказал:
— Чего вы, собственно, хотите от Дракулы? Это же живой труп. Совершенно опустился. Я советовал ему снять роскошный склеп, где он мог бы спокойно почить, но он сказал, что никогда не почит, в смысле — не уснет, поскольку все его предки именно во время сна были перебиты осиновыми кольями. Старый спятивший бедолага.
— Меня интересует только его адрес.
Экс-адвокат заглянул в записную книжку.
— Он содержит магазинчик со старьем около Мехико-плац. Ничего больше я сказать не могу. Кажется, где-то по правой стороне… Может, печеньице?
Мефф поблагодарил и вышел. Штайнгаген заглотал еще несколько шоколадок и потер руки.
— Видишь, Труда, как следует вести дела. Я сказал бы ему адрес за две десятки, но вижу, он вынимает сотню, ну и решил подождать… Сколько там у нас?
Он полез в карман халата и улыбка застыла у него на устах. Вытащил туза пик, девятку крестей, потом даму червей, валета бубей и затем всю остальную колоду от восьмерки вниз. Одна солома.
«Кара господня!» — подумала Труда, которая происходила из хорошей австрийской семьи.
Была сломана вторая печать и следующее письмо дяди явилось перед Меффом, как очередной камушек таинственной и грозной мозаики.
«Племянничек мой, — писал Бору та теплым стилем сатаны, находящегося на склоне долгой трудовой деятельности. — Верю, что ты уже установил имена членов будущей группы и теперь занимаешься переманиванием к себе первых участников Величайшего мероприятия эпохи…»
«Откуда он знает, пройдоха?»
«… хотелось бы напомнить, что, беседуя с лицами заинтересованными, которые станут прикидываться незаинтересованными, ты должен выступать не в роли просителя, а в роли чрезвычайного и полномочного посла вышестоящих (а точнее, ниже) дабы приказывать, требовать, руководить…»
«Легко сказать, трудно выполнить…»
«Не знаю, понял ли ты уже, что одновременно с обретением сатанинских свойств на тебя снизошла масса умений и способностей, которыми в случае надобности ты можешь воспользоваться. В частности, к таким умениям относится езда на метле…»
«О!»
«… что умеет, впрочем, любая ведьма. Разумеется, из эстетических соображений я советовал бы тебе пользоваться обыкновенной одежной щеткой, которую, если ее как следует зажать между ляжками, не видно из-под пальто.
Без труда ты можешь также извергать адское пламя. Для этого следует воспользоваться обычным дезодорантом в аэрозоли, предварительно натерев баллончик магическим порошком (ты найдешь его в том же конверте, что и данное письмо; химический состав я не сообщаю, поскольку и сам точно его не знаю). Натерев баллончик, помести его в использованный носок и оставь на ночь в северном углу комнаты, прикрыв этим листком, на обратной стороне которого начертано несколько кабалистических знаков. Они позволяют ингредиентам дезодоранта приобрести нужную силу. Адское пламя в аэрозоли можно применять как против лиц штатских, так и военных, расположенных на небольшом расстоянии, но никогда против ветра. Однако лучше все же используй его для испуга, так как вид горящих бедняг может испортить тебе аппетит.
Будь также внимателен, проникая сквозь стены. Да, да, ты обрел и такие способности, но помни, они дают тебе возможность проникать только сквозь традиционные стены — деревянные, каменные или кирпичные. В противном случае ты можешь увязнуть в древесностружечных плитах, армированном пластике или другой современной пакости. Стало быть, вначале надобно точно установить, с каким материалом ты имеешь дело.
При соответствующей концентрации воли ты можешь превращаться в любое животное. Однако поступай разумно, ты пока еще не осилил искусства трансформации, а ведь всегда существует риск, связанный с возвращением. Помни, пребывая в теле животного, ты будешь обладать интеллектом, равным средней арифметической твоего уровня и уровня того животного. Так что, если тебе захочется стать, например, улиткой, ваше среднеарифметическое будет столь невысоким, что не позволит тебе возвратиться в первоначальную форму. Да, еще одно: все заклинания действуют только в том случае, если они высказаны в состоянии полного покоя и решимости. Какие-либо колебания в момент трансформации могут повлечь за собой трудно предсказуемые последствия. Иные умения, как телепатия, гипноз, трансмутация металлов в золото, оживление умерших также входят в твою компетенцию, но требуют многих лет тренировки. Пока что я не советую тебе их применять.
Вернемся к проблеме вербовки. Если уговоры не помогут, добудь какой-нибудь предмет, принадлежащий данному объекту, накрой его листком бумаги, на котором по принципу зеркального отражения напиши сажей его имя. Потом повернись шесть раз через левое плечо (не смейся, это методы, испытанные на протяжении многих тысячелетий), и на бумаге проступит эффективный способ воздействия на упирающегося…»
«Например, какой?»
«Получив от вербуемого клятву в верности, а также установив способы контактирования (тут была отсылка к другой страничке, полной детальных поучений), скажешь ему, что операция начнется в день открытия шестого конверта.
На сегодня все. Если у тебя выпадет свободная минута, вспомни тепло своего дяди, которому в данный момент очень жарко, но ничего лучшего в старости, чем огненная сауна, еще не придумано.
Шестью шесть — шестьдесят шесть. С сердечными
проклятиями,
Я.»
Еще днем раньше на подобные поучения Фаусон прореагировал бы смехом, но водопад событий, спадающих стремительно, как вода в туалетном бачке имени Ниагары, заставил его сейчас воспринимать всерьез даже самые абсурдные замечания. Сконцентрировавшись и проверив фактуру туалетной двери (она была крепкой, довоенной, вероятно, дубовой), он решил проникнуть сквозь нее. Двинулся резко, смело сунул руку и голову в расступающуюся материю, но почти одновременно встретил некоторое сопротивление.
«Наверно, краска!» — он рванул сильнее, раздался треск.
Когда он оказался в комнате, от одежды остались воспоминания. То есть хлопчатобумажная нижняя рубашка и трусы уцелели, сорочка же и брюки, разорванные вдоль и поперек, остались на внутренней стороне закрытой двери. Спустя несколько мгновений он понял: не проникали сквозь стены те части гардероба, которые были изготовлены из синтетических материалов.
«Близится полдень. Самое время нанести визит вежливости князю Дракуле», — подумал Мефф. Несколько мгновений он размышлял, не полететь ли к цели на швабре, висящей в прихожей, но припомнив о необходимости конспирации, остановился на трамвае.
— Слушаю? Продать? Купить? — спросил Меффа мужчина из-за прилавка.
Небольшое помещение было забито разнообразнейшими товарами, адресованными, судя по их внешнему виду, явно посетителям из беднейших слоев.
Фаусон, вернее, синьор Дьябло заколебался. Неужто перед ним известный князь с Карпат, вершина вампиризма, страховидло немого кино и противников почетного донорства? Хозяин лавочки скорее напоминал обветшавшего Вечного Жида, нежели крупного вельможу из Трансильвании. Хотя, с другой стороны, лысый череп, уши летучей мыши, мелово-белая кожа и глаза, сидящие так глубоко, что они напоминали огоньки в конце туннеля… Сам не зная почему, Мефф выговорил два слова, взятые из письма дяди:
— Шестью шесть!
— Шестьдесят шесть! — тут же выпалил продавец, полностью пренебрегая таблицей умножения. Одновременно его ушки летучей мыши беспокойно пошевелились. — Чего надо-то? — с легкой хрипотцой спросил он. — Я уже на пенсии.
— Поговорим! — строго сказал наш дьявол, поражаясь собственной решительности.
— О чем? Все обязанности я выполняю как требуется, о профессиональных тайнах помалкиваю, налог в фонд Низа плачу, генеральную линию Низшего Круга выдерживаю, провокационного кровососания случайных граждан не произвожу…
— Надо поговорить, — повторил Мефф.
Князь вздохнул. Запер на ключ дверь, вывесил карточку: «Временно закрыто. Инфляция» и пригласил гостя в служебку, точнее говоря, в шкаф, который, к удивлению Фаусона, оказался лифтом. Однако они поехали не в пекло, а всего лишь в подвал, оборудованный и обставленный с большим вкусом в дакийском стиле периода императора Траяна.
— Беда бедой, но жить на приличном уровне следует, — пояснил хозяин. — Есть какие-нибудь новые сплетни снизу?
— Я пришел не сплетничать, князь. Перед нами поставлена задача.
Дракула ощерился. Точнее, ощерил один клык, сильно разъеденный кариесом. Второй он утратил, надо думать, уже давно.
— Я не гожусь ни для каких заданий. Я пенсионер, эмигрант, больной человек, давно не практикующий. Как вы собираетесь меня использовать?
— В соответствии с квалификацией, — неопределенно ответил Мефф.
— Но это невозможно, совершенно невозможно! — воскликнул вампир-пенсионер. — Я уже забыл, как это делается. В серьезном деле я был бы только помехой. Низ давно уж должен бы делать ставку на молодежь!
— Есть приказ.
— Я чту приказы. Я лояльный член общества, но могу представить медицинскую справку. Вот… — тут он показал на отсутствующий клык. — Инвалидность второй группы. Повторяю, сердцем я с вами, то есть с нами, но я, ей бо… тьфу ты, ей черту, не знаю, чем могу быть полезен.
— Однако приказ…
— Я уже далеко не призывного возраста. Я — заслуженны ч ветеран секции страха, трижды отмеченный черным копытом, один раз даже с большой лентой. И вообще, видно там скверно с кадрами, коли вы обращаетесь ко мне, — голос князя, хоть и подрагивающий старческими тонами, с минуты на минуту становился все увереннее, вероятно, он оценил юного посланника и решил, что справится с ним. Вдруг он застриг ухом.
— Простите, что-то там творится наверху, надо заглянуть в магазин. Такие времена, что в любой момент что-нибудь может случиться.
Воспользовавшись минутой одиночества, Мефф решил испробовать рецепт дядюшки. На полу лежал невероятно грязный и выпачканный, вероятно, кровью носовой платок с золотой монограммой «Д». Он вынул листок бумаги. Сажей он запасся еще утром. На то, чтобы написать одно слово, ему понадобилось несколько секунд, затем он начал вертеться на левой пятке. Когда кончил, в голове немножко кружилось, но под надписью «АЛУКАРД» появилась, словно отпечатанная на машинке, фраза: «Спроси его о четырех девушках». Ничего больше.
Вернулся старый вампир. Действительно, на него жалко было смотреть. Он прихрамывал на правую ногу и все конечности у него тряслись от старости.
— Какой-то тип рвался в магазин, словно не видел объявления, — сказал он.
— Вернемся к делу, — сухо прозвучал голос Мефистофеля XIII.
— Весьма сожалею, но ни о каком деле не может быть и речи. Удивляюсь, как Низ, информированный о моем теперешнем состоянии, вообще обращается ко мне, к тому же, как вижу, через функционера низшего ранга. Мне кажется…
— Ничего вам не кажется, Дракула, мы прекрасно знаем, что о вас думать, — Фаусон снова удивился собственным словам, которых вовсе не собирался произносить. — Лучше припомните-ка, что вы имеете мне сказать о тех четырех девушках?
— Что? — бледная маска князя покрылась холодным потом.
— Четыре девушки! — посланец пекла был неумолим.
— Ну, да, значит, так, ядрена вошь, знаете, — Дракула неожиданно сник и потерял гонор. — Я у вас под колпаком.
— Угу, — усмехнулся Мефф, видя, что попал точно, хотя не знал, чем и во что. — Под колпаком и на крючке!
— Привычка, знаете ли, привычка! — неожиданно заканючил вампир. — Я знаю, что в десятом параграфе семнадцатого пункта инструкции написано: «Вампир на заслуженном отдыхе, не осуществляющий пугания либо кровопития в служебных, тактических, стратегических, научных или учебных (ненужное опустить) целях, не имеет права сосать вены и аорты для личных нужд…»
— Именно!
— Но, помилуйте-с, привычка — вторая натура. Волка тянет в лес, вампира — к аорте, ведь человек не может так вот запросто перемениться, даже если он вампир. Неужто я должен был питаться только одной кашкой и раз в месяц брать талон на банку концентрата с кровью? Я, перед которым дрожала вся Молдова и Валахия, не говоря уж о Бессарабии!
— Четыре девушки, — грозно повторил Мефф, чтобы что-нибудь сказать.
— Да, да, но это было вовсе не так, как вы думаете… Никакого недозволенного насилия, они добровольно, по велению сердца, по-дружески… Вовсе не потому, что я их хозяин. Кроме того, они совершеннолетние. Уже! Они действительно это любят. Очень любят, Оля, Млада, Кати, Йованка!
Приподнялся пурпурный занавес, заслоняющий проход в соседние подземные помещения, и вошли две достаточно выцветшие девицы с изящными формами, поражающие бледностию лиц, и с шеями, довольно плотно прикрытыми платками.
— Где Оля и Йованка? — заволновался румынский аристократ.
— У Оли выходной, а Йованка пошла на лекцию, — сказала та, что повыше, с интересом поглядывая на Фаусона.
— У меня с мсье Делегатом несколько вопросов к вам, девочки, — сказал Дракула так тепло, что Мефф невольно расстегнул пиджак. — Скажите, что вы любите больше всего?
— Вас, князь, — ответили девушки и анемично улыбнулись. Бледно.
— А как с кровопусканием?
Та, что пониже, слегка зарумянилась, а вторая сказала:
— Мы в порядке уважения. Кроме того, врач прописал нам… У меня лично повышенное давление.
— Как видите, я выполняю самое большее роль медицинской пиявки, — сладенько произнес вампир, от возбуждения забыв о хромоте и дрожи в конечностях.
«Не дам тебе отлынивать», — подумал Мефф, чувствуя в этой сладости не естественный сахар, а синтетический сахарин.
— Словам девушек вы можете верить. Они из самых что ни на есть элитных семей в своих странах. Можно сказать, самые высокородные гастарбайтерки [11] в городе Фрейда и Штрауса. Впрочем, пользоваться услугами других я попросту не смог бы.
— Это почему же? — спросил посланник, одновременно раздумывая, не освободилась ли бы от своей бледности Кати, проведя с ним недельку на Майорке.
— Желудок, — пояснил вампир. — Когда ты юн, то можешь сосать что попало, а теперь вот приходится жить исключительно на голубой. Правда, девчата?
Те как по команде подняли вверх руки с характерными для вымирающего класса голубыми жилками.
— Вот вам и вся правда! Тут вы злоупотребления не обнаружите.
— Инструкция остается инструкцией, параграф 17, пункт 10. Это надо будет выяснить Внизу…
Дракула съежился, скрипнул одним клыком, с великим сожалением окинул взглядом тихое гнездышко в дакийском стиле эпохи Траяна, с особой тоской посмотрел на аристократок крови и вздохнул:
— Так точно!
Волна удовлетворения перелилась через волноломы самосознания Меффа. Первый из великолепной пятерки был взят! Осталось, во-первых, уточнить технические детали, в том числе пароль, услышав который Дракула явится в соответствующее время в соответствующее же место, а, во-вторых, несколько разочков мигнуть, дав понять Кати, в каком отеле, на какой улице и в котором номере остановился Агент Нижайшего Круга, К счастью, девушка прекрасно понимала азбуку Морзе. До отлета у Меффа еще было целых три часа с четвертью.
VI
Тяжелая туча в форме атомного гриба висела над влажной и душной сельвой. С террасы одинокой виллы, точнее, бункера, помещенного на склоне холма в том месте, где джунгли постепенно переходят в редкий лес, а затем перерождаются в кустисто-каменистую степь, именуемую на севере «llanos», а на юге «campas», был виден однообразный затуманенный ковер зелени.
Из глубины леса долетал ритмичный гул. Дон Карл ос не любил этого звука, он его раздражал, волновал, а ведь в наэлектризованной атмосфере и без того не было недостатка в грозообразующих элементах. Грохот. И тишина. Снова грохот. Еще несколько дней, и нитка одного из ответвлений Андской магистрали доберется до его резиденции. Дон Карл ос с сожалением подумал о тех временах, когда до ближайшей почты надо было добираться две недели на лошадях по горам, с риском для жизни спускаться по Рио-Карнерро, реке, полной водоворотов, пираний и кайманов.
Подул ветер. На сей раз он шел со стороны возвышенностей, неся дурман гари. Одинокий обитатель дома не любил этого запаха, так же, как нервировали его туземные сувениры — уменьшенные головки обезьян, продаваемые в качестве голов миссионеров, или портмоне из кожи тапира, выдаваемой за человечью.
Вошел чернокожий Мигель.
— Хайль! — обратился он к Карлосу, выкидывая вверх правую руку. Хозяин небрежно ответил. Он не любил своего слугу, однако, поскольку получил его с прекрасными рекомендациями Центра, предпочитал не задираться с Организацией, которая, правду говоря, несмотря на усилия авторов сенсационных романов, была сейчас скорее обществом взаимного обожания склеротических табетиков [12], нежели серьезным всемирным гангстерским синдикатом, но уж лучше…
— Пришла почта, — сказал негр, в котором, правда, не было и тысячной доли арийских генов, но Организация присвоила ему почетное членство в НСДАП (в эмиграции), учитывая высокий уровень антисемитского сознания. Впрочем, кадры были настолько мизерны, что Организация не брезговала неофитами любого цвета кожи и убеждений, за исключением красных.
— Покажи!
Старческими руками, которые количеством печеночных пятен напоминали лапы ягуара, он разорвал конверт. Депеша! Без шифра! Ах, этот неисправимый Мартин!
Из глубины леса долетал ритмичный гул. Дон Карл ос не любил этого звука, он его раздражал, волновал, а ведь в наэлектризованной атмосфере и без того не было недостатка в грозообразующих элементах. Грохот. И тишина. Снова грохот. Еще несколько дней, и нитка одного из ответвлений Андской магистрали доберется до его резиденции. Дон Карл ос с сожалением подумал о тех временах, когда до ближайшей почты надо было добираться две недели на лошадях по горам, с риском для жизни спускаться по Рио-Карнерро, реке, полной водоворотов, пираний и кайманов.
Подул ветер. На сей раз он шел со стороны возвышенностей, неся дурман гари. Одинокий обитатель дома не любил этого запаха, так же, как нервировали его туземные сувениры — уменьшенные головки обезьян, продаваемые в качестве голов миссионеров, или портмоне из кожи тапира, выдаваемой за человечью.
Вошел чернокожий Мигель.
— Хайль! — обратился он к Карлосу, выкидывая вверх правую руку. Хозяин небрежно ответил. Он не любил своего слугу, однако, поскольку получил его с прекрасными рекомендациями Центра, предпочитал не задираться с Организацией, которая, правду говоря, несмотря на усилия авторов сенсационных романов, была сейчас скорее обществом взаимного обожания склеротических табетиков [12], нежели серьезным всемирным гангстерским синдикатом, но уж лучше…
— Пришла почта, — сказал негр, в котором, правда, не было и тысячной доли арийских генов, но Организация присвоила ему почетное членство в НСДАП (в эмиграции), учитывая высокий уровень антисемитского сознания. Впрочем, кадры были настолько мизерны, что Организация не брезговала неофитами любого цвета кожи и убеждений, за исключением красных.
— Покажи!
Старческими руками, которые количеством печеночных пятен напоминали лапы ягуара, он разорвал конверт. Депеша! Без шифра! Ах, этот неисправимый Мартин!