Волвертон Дэйв. Братство волка

   Аверан слабо улыбнулась, шмыгнула носом и утерла слезы, пусть не надолго, но все-таки облегчив душу.
   Барон Полл спросил:
   — Куда ты направлялась? Ты везешь важное послание?
   Аверан задумалась. Это было самое важное за всю ее жизнь послание, которое ей поручили: весть о вторжении.
   — Палдан уже должен знать, — честно ответила она. — К Башне Хаберд с гор спустились опустошители. Сейчас Башни Хаберд, наверное, уже нет. Я должна была отвезти сообщение герцогу Палдану, но, кроме меня, к нему выслали вестников на сильных конях. На самом деле мастер Бранд отослал меня только для того, чтобы спасти мне жизнь.
   — Одного вестника мы нашли, — сказал барон Полл, — днем. Он упал и сильно расшибся, так что, думаю я, нужно все-таки доставить Палдану твое послание. Новости нынче — хуже некуда. Король умер, Радж Ахтен под Каррисом — все сразу! Да еще и опустошители.
   — Мы едем на север, в Гередон, — Роланд сел попрямее. — Отвезем твою весть Палдану в Каррис — а потом и королю.
   Барон Полл добавил:
   — Мы можем доехать с тобой до Карриса, а там расстанемся.
   Аверан вспомнила совет Бранда искать надежного укрытия на севере.
   — Не хочу в Каррис, — сказала она. — Я поеду с вами в Гередон!
   — В Гередон? — переспросил барон. — Зачем? Кругом люди Радж Ахтена, и дорога будет очень опасной. Не за чем тебе ехать. Мы сами отвезем послание.
   — Я знаю дорогу в Гередон, — сказала Аверан. — Знаю горы и тропы в горах, знаю, где легче и быстрее проехать верхом. Я могу вас проводить.
   — Ты туда летала? — спросил барон Полл.
   — Да, два раза, — солгала Аверан. Она видела карты, помнила расположение местности. Но сама не летала даже до Флидса.
   Мужчины многозначительно переглянулись. Помощь проводника была бы кстати.
   — Нет, у нас ведь только две лошади, — сказал Роланд. — Нам придется оставить тебя где-нибудь в спокойном месте.
   — Я могу ехать с вами, — обратилась к нему Аверан. Конь барона не выдержал бы никакой дополнительной тяжести, даже девятилетней девочки. — Я маленькая, и у меня есть дары силы и жизнестойкости. Когда лошадь устанет, я могу слезть и бежать рядом.
   Сейчас это вдруг стало для нее очень важным. Она захотела в Гередон; неизвестно почему, ей вдруг до смерти захотелось туда попасть. Послание герцогу было тоже, конечно, важно, но желание ее стало почти невыносимым. Аверан даже задрожала от нетерпения. Она поняла и куда хочет ехать. Закрыв глаза, она вдруг припомнила карту: в центре Гередона, почти за девятьсот миль к северу отсюда, за Даркинскими холмами стоит замок Сильварреста. Внутренним взором Аверан увидела нечто, похожее на сияющий зеленый самоцвет.
   — У тебя в Гередоне есть родня? — спросил барон Полл.
   — Нет, — призналась она. — Настоящей — нет. И все-таки ей необходимо было туда попасть.
   — Зачем же тебе туда ехать? — спросил Роланд.
   Аверан понимала, что она еще мала, совсем ребенок, и потому взрослые полагают, будто она, как все дети, капризничает и упрямится без причины. Но она была не похожа на других детей, никогда. Бранд говорил, что выбрал ее среди остальных сирот в Мистаррии потому, что, посмотрев ей в глаза, увидел взгляд старой женщины. За свою короткую жизнь она пережила больше других.
   — Я туда и собиралась, — солгала она, — после того, как отвезла бы послание герцогу Палдану. В замке Сильварреста живет сестра моего мастера Бранда. Он надеялся, что она меня примет. Дал письмо для нее и денег на мое содержание.
   Она побренчала привязанным к поясу кошельком.
   Роланд не захотел взглянуть на письмо. Слова на бумаге были ему непонятны. А барон Полл был ленив. И тоже не пожелал утруждать себя чтением. Аверан же подумала, что деньги в кошельке убедят их больше слов.
   — А что с твоей питомицей? — спросил барон Полл, кивая на зеленую женщину. — Думаешь, она последует за нами?
   — Ее мы оставим, — ответила Аверан, хотя внутренний голос подсказывал не оставлять это странное существо. Вдруг барон прав? Вдруг какая-то сила вызвала это существо именно для нее? Отказываться от зеленой женщины в таком случае глупо или даже опасно. Но Аверан не представляла себе, что с ней делать.
   Барон Полл призадумался. Потом твердо сказал:
   — Нет, в такую даль мы тебя не повезем. Расстанемся где-нибудь в безопасном месте, коли хочешь — севернее Карриса. У меня там в одном маленьком городке кузина. Она поможет тебя пристроить.
   Аверан уже приходилось иметь дело с лордами. Господа тоже, бывает, принимают опрометчивые решения, но совсем не любят, когда им указывают на их ошибки. По тону барона она поняла, что на большее нечего и рассчитывать.
   Но про себя поклялась: если ее оставят, она все равно побежит за ними пешком и не отстанет ни на шаг.
   Аверан сбегала за пегой кобылой Роланда, привела чалого жеребца барона Полла, и они стали собираться в дорогу. Солнце почти уже село, а хозяин хижины так и не вернулся домой.
   Барон Полл собрал в саду немного груш и яблок, прихватил с огорода за хижиной репы и лука. Во дворе бродили вперевалку несколько тощих утят месяцев двух от роду. Их барон Полл не тронул.
   Аверан попыталась представить себе, кто здесь живет. Может быть, старый дровосек — ведь сад слишком мал, чтобы прокормить даже одного человека, зато на южных холмах растет лес. Что же он подумает, увидев у себя мертвого пса и мертвого граака? Она открыла кошелек, который дал ей Бранд, и обнаружила там, кроме нескольких северных монет, пару золотых торговых колец, которые были в ходу у купцов Индопала. Кольца, помеченные гербами Муйатина, весили столько же, сколько и монеты, но их можно было носить на пальцах рук и ног или на шнурке, и потому они реже терялись.
   Выбрав серебряную монетку, Аверан положила его на труп собаки.
   Затем она села в седло перед Роландом, и они поскакали по дороге, ведущей в леса на горах Брейс, оставив хижину позади.
   Когда они тронулись в путь, зеленая женщина расправлялась с тушей Налетчика. Она даже не подняла головы, только бросила мельком безразличный взгляд на Аверан.
   Через милю дорога круто пошла вверх, в холмы. По обеим сторонам ее росли ольховые кусты с пожелтевшей еще в начале осени листвой. Выше на холме виднелось несколько сосен.
   Склон холма был открыт всем ветрам, дорога казалась заброшенной. Местами ее перегораживали валуны, скатившиеся с горы, и Роланду приходилось их объезжать. Еще лет десять назад за этим большаком присматривали, но слишком много разбойников развелось в холмах, и люди короля больше не утруждали себя приведением тропы в порядок.
   Через час после заката Бессахан все еще скакал во весь опор, пытаясь догнать королевских вестников. Он потерял много времени из-за того, что ему пришлось остановиться и закрепить подкову, которую лошадь потеряла в лесу.
   На граака Бессахан наткнулся почти случайно. Возле хижины у дороги стояла какая-то толстуха с фонарем в руке и разглядывала мертвого ящера, неизвестно каким образом попавшего в ее сад. Глиняная заслонка фонаря пропускала мало света. И в темноте женщина приняла Бессахана за кого-то другого.
   — Эй, Коби, это ты?
   Бессахан плохо говорил на рофехаванском. Не желая, чтобы она услышала его акцент, он только буркнул что-то вместо ответа.
   — Ты видал такое? Кто-то убил граака прямо тут, возле дома, башку ему размозжил. Следы двух лошадей. Уж не ты ли это сделал?
   Бессахан отрицательно качнул головой.
   — Чертово чудище загрызло мою собаку.
   Толстуха горестно покачала головой. Она была немолода, с жидкими волосами, в засаленном переднике. Бессахан имел дар чутья двух собак. От толстухи даже за пятьдесят шагов слышен был запах щелочного мыла. Грязная женщина, которая стирает чужую одежду.
   — Кто б его ни убил, хорошего они мне не сделали, — тяжело вздохнула она. — Спроси они меня: Китти, хочешь, мы убьем это чудище у тебя во дворе? Я бы сказала: нет. Пусть живет. Грома моего все равно уже не воскресишь — так пусть пожрал бы заодно и этих никчемных уток! Но разве меня кто когда слушал? Никогда!!!
   Мнение Бессахана об этой женщине стало еще хуже. Грязная, толстая, да еще и мало думает и много говорит.
   — Эй, — спросила она, — ты не поможешь мне от него избавиться? А не то падаль привлечет волков. Да, похоже, они тут уже побывали. Вон, сбоку все изгрызено.
   Бессахан посмотрел на дорогу. Вестники, скорее всего, уехали по этому тракту в горы. Но уже спустилась ночь, и вряд ли они стали рисковать, пробираясь в темноте по горным тропам. Разумнее с их стороны было остановиться на ночлег. Они могли разбить лагерь где-то поблизости в саду, на холме.
   Скоро пойдет дождь. Бессахан чуял в воздухе его запах. Дождь может сбить его со следа.
   Двинув коня вперед, он выехал в тусклое пятно света от фонаря. Старуха посмотрела на него, прищурившись, и вдруг насторожилась.
   — Эй, да ты не Коби! — сказала она обвиняющим тоном.
   — Нет, к сожалению, — ответил Бессахан, уже не скрывая акцента. — Я не твой Коби. Меня зовут Бессахан.
   — И что ты здесь делаешь? — вдруг испугавшись, она попятилась.
   — Ищу людей, которые убили граака, — ответил Бессахан.
   — Зачем они тебе? — поинтересовалась женщина. Бессахан подъехал к ней поближе.
   — Бессахан? — повторила она. — Ну и имечко! Скорее всего, путников она не видела и ничего полезного уже не скажет. Потому он ответил ей правдиво.
   — Это не столько имя, сколько звание. В моей стране это имя значит «Охотник за людьми».
   Старуха зажала рот рукой, словно чтобы удержать крик.
   Бессахан нагнулся, поймал правой рукой ее за волосы, а левой выхватил свой кхивар, нож убийцы с длинным клинком.
   Он ударил с такой силой, что лезвие ножа перерубило шейные позвонки, и тело старухи рухнуло в сухую траву к ногам лошади. Отрезав ухо, он бросил голову рядом с телом.
   Женщина не успела даже вскрикнуть.
   Бессахан спрятал ухо в кошелек, потом слез с коня и поднял фонарь. Вытер нож, обошел вокруг туши граака. Уловил запах молодого человека в хлопковой тунике и того, что был постарше и вонял больше кабаном, чем человеком. Все эти северяне ели слишком много сыра и пили слишком много эля. Сама кожа у них воняла, как скисшее молоко. К тому же все они были грязные.
   Он еще кое-что учуял — от шеи зверя пахло девочкой. Так это был не дикий граак! Он придвинул фонарь ближе и увидел, что чешуя граака в том месте, где шея переходит в туловище, отшлифована до блеска детскими ногами. На этом грааке сидел наездник!
   Стало быть, к вестникам присоединилась девчонка.
   Отпечатки копыт возле туши свидетельствовали, что отсюда действительно направились на север две лошади.
   Бессахан отодвинул заслонку, задул фитиль и оставил фонарь в траве. Лучше, если тело старухи не найдут до утра.
   Он выпрямился и посмотрел на небо. В просветах между облаками в бархатной черноте россыпью бриллиантов сверкали звезды.
   Чудесная ночь, прохладная. В такую ночь, вернувшись домой, он взял бы в постель, чтобы согреться, пару девчонок. Слишком уж долго он был без женщины.
   Откинув капюшон, он встряхнул длинными темными волосами и застыл, принюхиваясь к ветру.
   Он вдруг учуял нечто необычное… не похожее ни на что, с чем ему приходилось сталкиваться. Пряный, земляной аромат. Напоминавший запах свежевспаханной почвы или мха — только слаще.
   «Я в северном лесу, — напомнил он себе, — далеко от дома. Тут, конечно, есть травы, которых я не знаю».
   Но что-то его все-таки встревожило. Он слышал запах, ощущал его вкус, но не понимал, чему он принадлежит. Словно недавно здесь было какое-то не известное ему животное.
   Бессахан забрался на лошадь и поскакал в ночь.

Глава 11
Чудесные камни

   Иом и Габорн смотрели с Королевской Башни на поля, окружавшие замок Сильварреста. Это был последний вечер Праздника Урожая, великое торжество подходило к концу, а Габорн так и не поел толком за день. Этот час по традиции был часом песнопений.
   Тысячу с лишним лет подряд в этот последний вечер в каждом доме люди собирались в кругу семьи возле очага и бросали в огонь душистые сухие листья и лепестки роз, жасмина, лаванды и мяты.
   И пели хором, обращаясь к будущему Королю.
   Двести тысяч палаток и шатров окружали со всех сторон замок Сильварреста, в них были зажжены фонари, отчего все эти сооружения светились изнутри золотым и серебряным, радужно-голубым и ярко-зеленым светом. Все жители Гередона стояли перед шатрами, подняв вверх небольшие масляные светильники. Свет их озарял лица, в воздухе струился аромат цветочных лепестков.
   Кого только не было на этих полях: лорды и леди в пышных нарядах, толпы крестьян, грамотеи и шуты, менестрели и слуги, блудницы и лекари, купцы и охотники. Больные, здоровые, калеки и умирающие. Недоверчивые, счастливые, сомневающиеся, верящие и боящиеся.
   Люди были возбуждены и встревожены. В последний вечер Праздника Урожая они чествовали Короля Земли. Да, они чествовали его, но за чествованием таился страх.
   Все вместе они запели старинный гимн:

 
О Властитель Лесов и Хозяин Полей,
В каждом доме живи, каждым сердцем владей!
Счастлив день тот, когда ты на царство взойдешь,
Соберешь урожай и меня призовешь.
 

 
Выйду рядом с тобою навстречу врагам,
Меч отдам тебе свой и себя я отдам,
Ибо станет щитом мне на этой земле
Сам Властитель Лесов и Хозяин Полей!
 

   Когда зазвучала песня, Иом с удивлением посмотрела вниз, заметив, помимо опалового мерцания подсвеченных палаток и фонарей, странный сапфировый свет, воссиявший во рву.
   Там неистово носились большие осетры, выводя руны защиты, словно тоже предлагали Королю Земли свою поддержку.
   Песня закончилась, и на стенах замка Сильварреста и в безбрежной толпе затрубили рога. Сотни тысяч голосов вскричали разом:
   — Да здравствует новый Король Земли! Да здравствует Король Земли!
   Крики эти, отразившись от стен замка, эхом отозвались в холмах. Мужчины, женщины, дети вскинули вверх сжатые кулаки. Испуганные криками лошади, вскидывая стреноженные ноги, разбегались по лагерю. Огромная толпа, тысяч в пять народу, ринулась к замку, чтобы преклонить колени перед Королем и предложить оружие. Мужчины кричали, женщины визжали, рога ревели. Мальчишки на крепостных стенах отчаянно размахивали знаменами дома Сильварреста.
   Иом в жизни не слышала такого шума и не видела такого столпотворения. По спине ее пробежал холодок.
   «Это только начало», — подумала она. Народ помнит предания. Каждый, кто хочет выжить, понимает, что надо служить Королю Земли, чтобы получить его защиту.
   К нему придут миллионы миллионов людей. Здесь соберется весь мир.
   И Габорн, стоя сейчас на стенах замка Сильварреста, переживал час своего триумфа.
   Иом заглянула ему в лицо, чтобы понять, что он думает. Габорн, выпрямившись, смотрел в сторону юга, словно вслушиваясь в далекий зов трубы.
   Иом перевела взгляд на кромку леса, однако не увидела ничего, кроме темных деревьев. Габорн же вздрогнул, и взгляд его стал рассеян.
   — Что-то не так? — спросила Иом. Он тяжело вздохнул.
   — Иом, я слышу предупреждение, какого еще не слышал! Земля предупреждает. Я вижу здесь черные поля. Ко мне приближается смерть! Ко всем нам!
   — Что это значит? — спросила Иом.
   — Нужно готовиться к бегству, — сказал он. Другого объяснения она не услышала. Габорн схватил ее за руку и пустился бегом с Королевской Башни вниз через открытый люк, по лестнице через все шесть этажей. Бегом они добрались до старых подвалов, где на памяти Иом никто никогда не жил.
   Хроно Габорна и Иом неслись следом, не отставая.
   Иом знала, что Охранитель Земли Биннесман сделал эту грязную дыру своим прибежищем после того, как пламяплеты Радж Ахтена спалили его хижину в саду, но все же она оказалась не готовой увидеть то, что увидела за распахнутой Габорном дверью.
   В подвале был чародей Биннесман, и там так воняло плесенью, серой и пеплом, что спасали только пучки трав, свисавшие с балок. В помещении не было ни свечи, ни светильника. Но на полу, до половины присыпанный землей, лежал Камень Видения. Это был огромный круглый полированный агат безупречной белизны. Вокруг него лежали другие кристаллы, поменьше, обращенные к центру, и вокруг всех этих камней были нарисованы магические руны. Кристаллы и огромный полированный агат излучали свет.
   Биннесман стоял, опершись на посох, и рассматривал картинку, которая жила в светящемся камне. Взглянув туда же, Иом увидела четыре горы, выплевывавшие огонь, дым и пепел. Услышала дальний гром, от которого словно земля задрожала под ногами. Камень показывал извержение вулканов.
   Так она подумала сначала. Но вскоре поняла, что это были не обычные вулканы. Они были похожи скорее на небольшие купола, откуда лилась рекою лава и десятками тысяч сыпались опустошители.
   Камень Видения передавал не только изображение. Иом сообразила, что запах пепла и серы тоже исходит из камня, и жар, как от печи булочника, тоже от него. Стоя возле камня, можно было все видеть и слышать и осязать, словно рядом с вулканами.
   Раньше Биннесман никогда не работал с Камнями Видения. Иом знала, что он отказывался иметь с ними дело, даже когда противостоял Радж Ахтену.
   Она с изумлением рассматривала изображение.
   — Опустошители вышли из-под земли в Северном Кроутене, — сухо сказал чародей. — И еще — дальше к югу, в горах Алькайр. Ваша башня в Хаберде разрушена. С укреплениями Радж Ахтена в Картише дела обстоят ничуть не лучше.
   Только он вымолвил это, как замок Сильварреста внезапно сотрясла дрожь, словно при землетрясении. Иом решила было, что это тоже действие Камней Видения, лежащих на полу, но чародей озабоченно посмотрел на стены.
   — Это всего лишь слабый толчок, — сказал он. — Земля страдает.
   Иом посмотрела на Хроно, приютившихся в темном углу. В их объединенных разумах хранилось больше знаний о земле, чем у кого бы то ни было, включая и чародея Биннесмана. Взглянула и испугалась. Хроно Габорна, открыв рот, с ужасом смотрел на изображение в камне.
   — О чем думает Радж Ахтен, готовясь напасть на меня в такое время? — вопросил Габорн. — Он хотя бы сознает опасность?
   — Сомневаюсь, что он вообще знает об этой беде, — ответил чародей. — Когда я смотрел в последний раз, войска его как будто шли к Каррису. Несколько часов назад.
   — Где они сейчас? — спросил Габорн.
   Биннесман с измученным видом опустил голову и закрыл глаза. С тех пор, как он вызвал вильде и потерял ее, чародей быстро уставал.
   — Сегодня был длинный день. Но я попытаюсь.
   Он нагнулся к полу и натер свежей грязью лицо и ладони. Затем с задумчивым, сосредоточенным видом поднял несколько кристаллов, переместил их поближе к Камню Видения, еще несколько отодвинул назад, а другие — правее или левее.
   Все это заняло время, поскольку чародей сначала должен был определить местонахождение отрядов Радж Ахтена, увидев их как будто с вершины горы, и лишь затем придвинуть изображение ближе.
   И от зрелища, представшего наконец взгляду Иом, по коже у нее побежали мурашки: войско Радж Ахтена стояло под городком в сто каменных домов с соломенными крышами. Городок окружала такая низкая каменная стена, что рыцарь на хорошей сильной лошади перескочил бы через нее без труда.
   Караульных на стене не было, даже собаки не лаяли. Казалось, городок не подозревает о нависшей над ним угрозе.
   — Я знаю это место, — сказал Габорн. — Это Твинхаван.
   Великаны Фрот задирали кверху морды и жадно принюхивались, словно чуяли свежую кровь. Рыцари свиты держали наготове копья и боевые топоры.
   Впереди всех стояли колдуны Радж Ахтена.
   Три пламяплета выстроились в ряд перед городской стеной и начали петь тихими, тонкими голосами. Иом слышала пение отчетливо, но слов разобрать не могла, ибо песня их была песней огня, шелестом трепещущего пламени, потрескиванием дерева.
   Внезапно вокруг каждого пламяплета взорвались трава и кусты. В небо ударили, поглотив колдунов, зеленые столбы огня. Иом слышала запах пепла, ощущала жар пламени. Зеленые столбы двинулись к городу, взобрались на стену.
   Наконец их заметили собаки и залаяли. Беспокойно заржала лошадь.
   Однако тревогу так никто и не поднял.
   Пламяплеты перескочили через стену, огонь у них за спиной разбушевался, и Иом смотрела на колдунов сквозь завесу пламени.
   Солнце выбелило траву у городской стены, высосав из нее всю влагу. Пламяплет с левой стороны протянул руку влево, из руки выстрелило пламя и помчалось вдоль стены быстрее лошади. Пламяплет справа сделал то же самое. Почти мгновенно два языка пламени сомкнулись на другом конце города, и он оказался в кольце огня.
   Затем огонь взвился в небо и побежал к центру круга.
   Из дома на окраине с криком выбежала женщина. За ней начали выбегать на улицы и другие — матери с детьми. Несколько лошадей вырвались из загонов и, неистово брыкаясь, понеслись по городу.
   Пламяплеты наступали. Весь этот ужас только придавал им силы, подпитывал энергией. Один из колдунов направил руку на большой амбар, и соломенная крыша его буквально взорвалась пламенем.
   Другой испустил струю огня, обвившуюся вокруг ближайшего здания и разом охватившую и крышу, и внутренние балки. Иом явственно ощутила исходивший от него жар.
   В доме закричали люди, и на улицу выскочил мужчина с горящими волосами, в пылающей одежде. Следом выбежали женщина и мальчик, который держал в руках щит. В глазах мальчика и на поверхности щита отражалось пламя. Все детали были видны совершенно отчетливо.
   Запах дыма усиливался.
   Весь город внезапно превратился в геенну огненную, пламя взвилось высоко в небеса. Пламяплеты запели громче, извиваясь, как гигантские светящиеся черви, над гибнущими горожанами.
   — Они приносят этих людей в жертву Силам, которым служат, — сказал Биннесман и с омерзением отвернулся от Камня. — Это — черное вызывание.
   — Это источник моего страха, — сказал Габорн.
   Огонь, охвативший город, постепенно зеленел, отдельные языки его сплетались в диковинном танце, приобретая очертания неведомых потусторонних существ. В считанные мгновения каменные стены и ограды расплавились и растеклись.
   «Как быстро все это произошло», — думала Иом. Город сравняли с землей; от людей и животных остались лишь кости, начисто объеденные огнем.
   Не понадобились долгие часы уговоров и лести, что казалось Иом необходимым для осуществления вызывания. Может быть, потому, что колдовство пламяплетов было подкреплено жертвоприношением. Пламяплеты пели и танцевали, как языки живого огня.
   Через час над землею возник зеленый сияющий портал, и пламяплеты, встав перед ним, принялись звать кого-то на языке огня и пепла.
   Никто так и не появился, и тогда один пламяплет сам вошел в портал и скрылся в преисподней.
   Тотчас же пламя, пылавшее вокруг, угасло, осталась лишь черная, выжженная земля. Лишь кое-где тлели последние угольки.
   Иом затаила дыхание, от души надеясь, что пламяплет погибнет, сгинет в аду и никогда не вернется.
   Но вскоре пепел на земле зашевелился и принял очертания двух фигур, которые, как сначала показалось Иом, боролись друг с другом. Однако они не боролись, они как будто из последних сил пробивались наверх.
   Один был пламяплет, весь в пепле.
   Второй был крупнее и походил на мужчину с взлохмаченной гривой длинных кудрявых волос. Но он светился чистым голубоватым светом, словно был из хрусталя. По всему его телу рябью пробегали мелкие искры.
   Он неуклюже поднялся на ноги и, пошатываясь, широко раскинул сверкающие крылья. Лицо его засветилось, и в глазах запылал яростный блеск.
   Видавшие виды воины Радж Ахтена вскрикнули от изумления, а боевые псы попятились в страхе и зарычали.
   — Клянусь Силами, — сказал Габорн, — он вызвал Духа-Победителя!
   Духа-Победителя? Иом удивилась. Рассказывали, что когда-то, в битве при ущелье Вэйдерли, два Победителя сопровождали Короля Земли Эрдена Геборена с обеих сторон. Они были неукротимыми бойцами. Иом всегда считала их заступниками людей.
   Но у этого существа, обернувшего крыльями плечи, взгляд был свирепый, и свет, исходивший от него, казался затягивающей бездной.
   — Не заблуждайтесь, — сказал Биннесман. — Не о таких Победителях повествуют старинные предания. Это Темный Дух. И он собирается убить Короля Земли, а не спасти его.
   — Когда? — спросил Габорн. — Скоро ли он доберется сюда?
   Биннесман подошел к столу и взял в руки большую книгу — рукопись с цветными рисунками, изображавшими земных тварей. Чародей отыскал в бестиарии страницы, посвященные адским созданиям. Сведения о Темных Духах-Победителях были скудны и не сопровождались никаким, хотя бы приблизительным, изображением. По-видимому, даже всеведущие мудрецы ничего о них толком не знали.
   — Это создание воздуха и тьмы, — сказал Биннесман. — Он прилетит сюда и, вероятнее всего, постарается напасть вечером. Думаю, что сегодня он все же не успеет — слишком далеко. Но завтра или послезавтра он будет здесь.
   — Что я должен делать? — спросил Габорн.
   Биннесман не ответил, и только хмурился, пробегая глазами записи о Темных Духах. Иом поняла, что ответа нет и у него.
   — Радж Ахтен потерял рассудок, — пробормотал чародей, — если решился выпустить сейчас на волю такое чудовище.
   Он опустился возле кристаллов на колени и подвинул один из них, сосредоточив изображение на войске Радж Ахтена.