Ворон Алексей. Время волков

   — Что ты натворила?
   — Я тайком пробралась в священную рощу.
   — Тебе запрещено ходить в рощу?
   — Нет, в обычное время нет. Но в дни ритуалов там можно быть только посвященным. А я… — Ивора охватила голову руками и всхлипнула: — И что только понесло меня туда?
   — Что же ты там такого увидела?
   — Ты что, разве можно об этом говорить? — возмутилась Ивора. — Думаешь, я выдам тебе, чужаку, наши священные тайны?
   — Думаю, что выдашь, — рассмеялся я. — Ты ведь еле сдерживаешься.
   Ивора сердито сверкнула глазами и надменно отвернулась. Я расстелил плащ на траве и уселся в ожидании рассказа. Промолчав некоторое время, девушка начала говорить быстро, взахлеб:
   — Он… мой друг… он запретил мне туда ходить, сказал, что так должно быть, что он сам хочет этого. Сказал, что жрецы помогут ему навсегда уйти к Великой Госпоже. А я не удержалась, хотела посмотреть, правда ли он уйдет к ней. Жрецы привязали его к Большому дереву в роще. Потом они танцевали вокруг него и пели. А потом вышла Мара…
   — Мара? Это та девчонка, из-за которой была драка?
   — Девчонка! О, ты не знаешь ее, она жрица, очень сильная. Теперь она наша королева. Она вышла к Большому дереву и… — Ивора всхлипнула и замотала головой, — было так много крови, а все плясали как безумные. Мара, она знаешь какая, она чует все и знает многое. Она вдруг взвизгнула и указала жрецам в мою сторону. Мне стало страшно, и я побежала. Но моя лента, которую я повязала вокруг лба, зацепилась за ветку дерева, я торопилась и оставила ее там. Жрецы найдут ее непременно, а по ней легко определить хозяйку. Сегодня меня не тронули, чтобы не нарушать обычая, но завтра… — Ивора всхлипнула. — Да мне ведь все равно, что будет завтра. Непосвященный, проникнувший в тайну Богини, не доживет до утра. Она накажет его и умертвит.
   Ивора посмотрела на меня вызывающе.
   — И ты решила найти себе защитника? — догадался я.
   — Я много чего решила, — серьезно проговорила Ивора и села подле меня. — Мне страшно, и я не смогла бы провести эту ночь одна. Если я переживу эту ночь, то месть Богини меня уже не настигнет, а чтобы избежать мести ее жрецов, мне нужно будет бежать из племени. Ты, странник, возьмешь меня с собой? Я отблагодарю тебя, ты не пожалеешь, что взял меня.
   — Вот что, красавица. Я не стану защищать тебя от Богини, но позволю идти некоторое время со мной, если ты способна мне поведать, что за земли находятся за лесом.
   — Такие же леса, как этот, — грустно сказала Ивора. — Такие же племена, как наше. Дальше начинаются горы, а еще дальше есть большие городища. Я много знаю о тех землях, я далеко ходила с охотниками. А куда ты направляешься, откуда ты?
   — Я с острова, который называется Альбион, того, что лежит на западе от ваших земель, туда я и направляюсь, — я слегка приобнял девушку и продолжил: — Подумаешь, увидела какой-то ритуал. Я видел их немало, однако боги пока не умертвили меня за это. Твой друг знал, на что идет, и добровольно принял смерть.
   — Неужто кто-то готов принять добровольно такую ужасную смерть?
   — Ну что ты, смерть его была не так ужасна. Его, конечно, опоили чем-то. Что может быть лучше, чем умереть и попасть в объятия к Богине? А ты горюешь от жалости не к нему, а к самой себе. Это с ним у тебя было первый раз, да? Но он предпочел не тебя, а вашу Госпожу.
   Ивора склонила мне на плечо головку.
   — А ты кого предпочитаешь? Я усмехнулся.
   — Хочешь, возьму тебя с собой? — спросил я и откинулся на землю.
   — На свой чудесный остров? — Ивора прильнула ко мне, ее пышные волосы упали мне на лицо и попали в рот. — Ты возьмешь меня туда, да?
   Я крепко обнял ее и почувствовал, как девушка напряглась в моих руках.
   — Глупо сидеть вот так и ждать смерти, — сказал я ей наставительно, — к тому же Богиня благоволит к тем, кто в этот день служит ей.
   — Я ведь и закричать могу, — пригрозила она.
   — Ты ведь и на поляне закричать могла, если бы захотела.
   — Думаешь, она простит меня, если я отдамся тебе? — спросила Ивора.
   Она освободилась из моих объятий и скинула с себя платье. Потом обнаженная улеглась рядом со мной. Выкатилась луна, в ее свете тело девушки казалось серебристым. Ивора раскинула руки, глубоко задышала, ее волосы разметались по траве.
   — Иди ко мне, — позвала она.
   Я нагнулся к ней, увидел, как блестят ее глаза, как мерцают в лунном свете рыжие кудри.
   — Обещаю, ты не пожалеешь, что взял меня с собой, — быстро говорила Ивора в перерывах между поцелуями, — я покажу тебе дорогу и все расскажу о тех землях и буду ласковой, вот увидишь.
   Ивора закрыла глаза и подалась вперед, приникла ко мне всем телом, теплым и податливым. Охваченный страстным желанием, я потерял чувство времени и реальности, во всей Вселенной были только я и Ивора и ощущение бесконечного падения.
   Пробуждение наступило внезапно, меня разбудил гомон голосов. Всходило солнце, и люди пели гимны, его приветствуя. Где-то неподалеку несколько девушек затянули славящую песню с некоторым запозданием, но быстро выровнялись и подстроились под общий темп.
   Я вспомнил, что обещал Иворе взять ее с собой, и, откровенно говоря, раскаялся в этом. Чего не пообещаешь девушке, томимый любовным желанием. Можно было бы тихо уйти, пока она спит. Но тогда жрецы найдут ее и, скорее всего, убьют. Я вспомнил мертвые глаза Мары. Придется помочь Иворе добраться до какого-нибудь селения. Но там я непременно ее оставлю. Мне не нужна спутница, она задержала бы меня. Ее нужно кормить, заботиться о ночлеге, подстраиваться под нее, а мне необходима свобода.
   Лес пробуждался, и я решил, что нам с Иворой пора уходить, пока люди нас не обнаружили. Не открывая глаз, я протянул руку, рассчитывая не только разбудить девушку, но и насладиться еще раз ее близостью. Моя рука прогрузилась во что-то мягкое, склизкое, хлюпающее. Я удивленно отдернул руку и открыл глаза. То, что я увидел в следующий момент, потрясло меня: я лежал в луже крови, среди кусков человеческого тела. Вокруг меня, на мне, подо мной была кровь, я словно оказался в одном из своих обычных кошмарных снов. Но это было явью.
   Некоторое время я ошарашенно сидел, разглядывая клочья кожи и плоти вокруг меня. А потом я увидел голову с рыжей копной волос, перепачканных в крови и грязи. Голова валялась в нескольких шагах от меня. В лесу звучал гимн, воспевающий солнце.
   Внезапно истошный женский визг перекрыл хор голосов. Из раздвинутых кустов выглядывала белая, как полотно, Линка. Она замерла, я вскочил и воскликнул:
   — Это не я! Клянусь, это сделал не я.
   Девушка исчезла в кустах, и в следующее мгновение раздался ее вопль:
   — Волк!!!
   — Где? — услышал я чей-то спокойный голос. — Покажи мне его.
   Из кустов вышла Мара, худая, босоногая девчонка с глазами мертвеца. Она была, как и вчера, голой, если не считать травы, едва прикрывавшей ее тело. Сквозь траву я разглядел маленькую, еще не сформировавшуюся девичью грудь. Мара по-детски наклонила голову, разглядывая меня, и тихо сказала:
   — Вот ты каков.
   И начала медленно поднимать свои худенькие ручки. В тот момент к нестройным девичьим воплям присоединились и мужские басы.
   — Волк! Волк! — всюду затрещали кусты. Крик вырвал меня из оцепенения, я побежал. И начался гон, и снова за мной мчалось нечто, непостижимое и ужасное. Я бежал без оглядки, даже не осознавая, кого боюсь больше: толпы ли людей, вооруженных вилами и кольями, надрывающихся псов, мертвенного взгляда девчонки или того, чье присутствие теперь постоянно чувствовал, кто гнал меня, как настоящий охотник, того, кто, несомненно, был страшным убийцей, и на чей счет я отнес кровавую смерть Иворы. И опять я мчался, не разбирая дороги, сквозь заросли колючего кустарника, по болотистой топи, скатывался по крутым склонам оврагов и карабкался вновь. Земля мелькала под ногами, ветки хлестали меня по лицу, все слилось в бесконечный поток из деревьев, криков людей, лая собак и протяжного свиста охотников. Я бежал бесконечно долго, потеряв ощущение времени.
   Уже не слышно было позади погони, ни лая собак, ни криков людей, а я все бежал сломя голову, подгоняемый собственным страхом, не обращая внимания на хлещущие меня ветки деревьев. Я бежал, задыхаясь от ужаса, бежал не от людей и собак, а от того кошмара, что произошел среди ночи. Потом я уже не бежал, а стоял на месте, а лес, крича, топая и лая, кружился вокруг меня. И внезапно все оборвалось, и наступила тишина, долгая, бессмысленная тишина, поглотившая и лес, и людей, и воспоминания. Тишина накрыла меня своим крылом, спасла от преследовавшего меня безумия, успокоила и спрятала. Потом тишина превратилась в небытие, долгое, сладостное, исцеляющее. Вне времени, вне сознания моя душа парила, свободная от мыслей, от страданий, от страхов.

Глава 13
Чудище из Медвежьего Оврага

   Внезапно тишина оборвалась. Нагрянули, ворвались в сознание песнь малиновки и крик каравайки, к ним подключились журчание ручья и тихий шепот леса. Голова закружилась от дурманящих сладких запахов. Щека ощутила влажную листву.
   Я лежал не шевелясь, не открывая глаз, наслаждался холодной росой и пряными запахами. Где-то неподалеку раздавался зловещий шепот и хлюпанье болотных жителей, поджидавших свою добычу. К шепелявым голосам добавился шепот крандов — духов, живущих в низком кустарнике. Эти хитрые создания, абсолютно не похожие на дриад, пересмеивались и отпускали издевательские шуточки в адрес бесчувственного волка. Но делали они это довольно тихо, опасаясь, что волк может просто спать. Ничего удивительного, кранды отличались от дриад не только хитростью, но и трусостью. Но волки всегда любили крандов, этих маленьких травяных созданий. Я лежал, делая вид, что сплю, и про себя посмеивался, представляя, как встрепенутся кранды и в ужасе разбегутся прочь, когда я решу внезапно подняться.
   Голоса мелких духов смолкли, и я почуял дриад. Их было несколько. Когда они приблизились, я услышал их голоса. Они обсуждали, что им со мной делать. Вслушиваясь в их предложения, я решил все же продемонстрировать им, что я жив, и открыл глаза.
   Прямо перед моим лицом висела огромная ягода земляники, мне стоило лишь пошевелить губами, и земляника растаяла у меня во рту. Теперь я ощутил голод и, приподнявшись на локте, принялся поедать землянику — любимое лакомство волков. Мое лицо стало мокрым от росы, я тонул в ее прохладе, холодные капли затекали мне за шиворот.
   В это время среди окружающих меня духов произошло сильное волнение. Я так и не удостоил их вниманием, лишь боковым зрением заметил стройные силуэты дриад да множество пар светящихся глаз. При моем пробуждении кранды с визгом бросились по своим кустикам, испытывая неимоверный страх перед наказанием за грубые шуточки в мой адрес. Дриады, наоборот, с любопытством придвинулись ко мне, хихикали, наблюдая, как я не шевелясь, перемещая лишь голову и вытягивая губы, поедаю землянику вокруг себя. Я уже понял, что нахожусь в человеческом обличье, — волчьи глаза воспринимают мир по-иному. Но проницательных духов это, конечно, не могло ввести в заблуждение, они видят не внешнюю оболочку вещей, а их суть.
   Я лег на спину, раскинув руки и, погруженный в земляничный дурман, лениво наблюдал за кружащимся в безоблачном небе ястребом. Вот бы мне навсегда остаться посреди этой поляны, погруженным в земляничный покой. Если бы сейчас выскочил откуда-нибудь охотник или иной преследователь, если он, конечно, не плод моего больного воображения, и надумал метнуть в меня свое копье, я бы даже не пошевелился. Я бы с радостью умер среди земляники и дриад, провалился в небытие, позабыл обо всем на свете, кроме этого земляничного вкуса, который еще ощущался у меня во рту.
   Мне было так хорошо лежать среди высокой травы, окруженному внимательными лесными духами. Почему я не родился безвинным растением, маленьким прекрасным цветком? Я бы рос на этой поляне среди других трав, наслаждаясь покоем, оплодотворял бы своей пыльцой другие цветки и слушал бы их нежные благодарности. Я представил себе, как прорастаю сквозь рыхлую почву маленьким ростком, все силы которого уходят на то, чтобы прорыть черный туннель в земле. Долгое и томительное движение во тьме сродни падению, но все же это нечто иное, там, за невидимым краем холодной тьмы меня ждут свет и тепло, и я стремлюсь к этому свету всем своим существом. Вот я вырываюсь на поверхность и тянусь к солнцу. Оно согревает меня теплыми лучами, и тогда я распускаюсь прекраснейшим в мире цветком, с лепестками алыми, словно кровь, кровь, заливающая все вокруг, поляну, лес, мир.
   Я вскочил на ноги так резко, что дриады взвизгнули и кинулись врассыпную. Меня мутило, я с трудом удерживался на ногах, тряс головой, прогоняя дурное видение. Дриады, уже осмелев (они ведь не боятся диких животных), выглядывали из-за деревьев. Самая отчаянная шагнула на поляну и подошла ко мне. Дриада обошла меня кругом, с любопытством разглядывая.
   — Ты странный, — сказала она и дотронулась мокрой ладонью до моей щеки. — Напугал нас.
   Я тоже дотронулся до нее, но она отскочила, сверкнув золотистыми глазками.
   — Чем вы так напуганы? — спросил я златоглазую и еще одну дриаду, бросившуюся ей на поддержку.
   — Мы все ужасно напуганы, — ответила вторая дриада. — Кто-то чудовищный шел по нашему лесу. Кто-то страшный, мы даже подумали сначала, что это ты и есть. Но потом решили, что, наверное, чудовище не может быть таким симпатичным, — она застенчиво опустила глаза. — Ты только не подумай, я это сказала просто так, — пробормотала она и хихикнула: — У тебя доброе лицо. Ты должен быть осторожен, за тобой следует кто-то ужасный.
   — Я знаю, — вздохнул я, — от него-то я и бежал.
   — Бежал от него?! — воскликнула златоглазая дриада. — Так это тебя он преследует? — Она прижала ладони к лицу и прошептала: — Как это страшно.
   — Не беспокойтесь, — сказал я. — Я не навлеку на вас беду. Сейчас я уйду.
   — Нет, нет! — златоглазая дриада схватила меня за руку. — Мы вовсе не собирались тебя отпускать. Смотри, у тебя на плече кровь. Разве можем мы прогнать раненого волка? Как тебя зовут?
   Вопрос, с некоторых пор ставящий меня в тупик.
   — Блейдд.
   Дриады захихикали:
   — Это и есть твое имя?
   — Как смешно, волка зовут Волк.
   — Ничего другого предложить не могу, — сказал я. — И оставаться с вами тоже не могу. Я не знаю, кто меня преследует, не хочу подвергать вас опасности.
   — А меня зовут Золотая Пчелка, — сказала златоглазая дриада, словно не слышала моих последних слов.
   — А меня Лие, — пропела ее подруга. Обе дриады подхватили меня под руки и повели в глубь леса. Третья дриада присоединилась к нам по пути. Золотая Пчелка радостно сообщила ей:
   — Стрекоза, наш гость ранен!
   — Куда вы ведете меня? — спросил я, уже подумывая о побеге.
   — К Источнику, — ответила Стрекоза очень тоненьким голоском. — Придется тебя лечить.
   Я резко остановился и выдернул руки из цепких пальчиков дриад, грозно прикрикнул на них:
   — Нашли игрушку!
   Дриады боязливо отступили от меня и заохали:
   — У тебя же идет кровь!
   — Рану надо перевязать!
   — Ты можешь умереть от потери крови!
   Вид у них был такой несчастный, словно мне действительно грозила смерть, а они были моими самыми близкими родственниками. Я смягчился и сказал:
   — Да поймите же, я не могу подвергать вас опасности. Дриады воскликнули одновременно:
   — Опасность повсюду!
   — Мы уже подвергаемся опасности!
   — Никто, никто не может нас защитить от ужасного чудища!
   Я не понял, о ком они говорят, и переспросил:
   — Чудище?
   — Да, да, — закивала головой Стрекоза.
   — Страшное, — подтвердила Золотая Пчелка.
   — Ужасно прожорливое, — пропела Лие.
   Я удивился:
   — Неужели в лесу есть такой зверь, которого боятся сами дриады?
   Дриады переглянулись.
   — Но он вовсе не лесной зверь, — заметила Стрекоза.
   — Он пришел к нам несколько месяцев назад, — добавила Золотая Пчелка.
   — Мы его боимся, — снова пропела Лие.
   Ее певучий голосок и смеющиеся зеленые глаза вывели меня из себя.
   — Вы меня обманываете, наверное, чтобы заманить к своему Источнику!
   Мне приходилось слышать истории об источниках дриад, вода из которых и даже сам воздух вокруг навевают сон и дурман, а, очнувшись, человек обнаруживает, что он уже стар и ничего не помнит, кроме своей юности.
   Три дриады воскликнули одновременно:
   —Нет!
   — Как ты мог подумать!
   — Неужели ты веришь в людские сказки?
   — Мы просто просим твоей защиты, — повела плечом Стрекоза.
   — Ты ведь не откажешь нам в помощи? — спросила Золотая Пчелка.
   А Лие просто пропела:
   — Ла-ла-ла.
   Я даже не успел открыть рта, как Стрекоза перебила меня:
   — Ты же не можешь пойти к чудищу с кровоточащей раной.
   — Вода из Источника остановит кровь и даст силы, — ласково сказала Золотая Пчелка, беря меня за руку.
   А Лие взяла меня за другую руку и бодро пошла вперед, ведя меня за собой и напевая при этом песенку с совершенно дурацкими словами:
 
   Спасет нас от дракона
   Новый наш герой.
   Поднимет меч и снова
   Отправится он в бой.
 
   — Эй! — воскликнул я. — О драконе речи не было. Уж не хочешь ли ты сказать, Лие, что ваше чудище — это дракон?
   — Это дракон, ужасный и зубастый, — пропела Лие, не оборачиваясь.
   — Не слушай ее, — сказала Золотая Пчелка, прижимаясь ко мне на ходу, — это только детеныш дракона, для взрослого дракона он слишком маленький.
   А Стрекоза, обежав нас, громко заявила:
   — По-моему, это единорог.
   Это было уже слишком, я снова остановился, всерьез рассердившись.
   — А по-моему, вы морочите мне голову! — возмущенно воскликнул я, пытаясь высвободиться из объятий Золотой Пчелки. — Никогда не поверю, что дриады не могут отличить дракона от единорога.
   — Мы говорим чистую правду, — сказала Золотая Пчелка, виновато поглаживая меня по руке.
   — Это настоящий дракон, — сказала Лие.
   — Или единорог, — продолжила Стрекоза. — Правда, я никогда не видела единорогов, — уточнила она и добавила, стыдливо опустив глаза: — Я еще молодая дриада.
   Ее подружки возмущенно фыркнули:
   — Единороги не бывают такими вонючими!
   Лесная тропа, по которой мы шли, вывела к оврагу. По дну его, подпрыгивая на камнях, бежал ручей, С оглушительным гомоном взлетели тучи птиц, на миг закрыв своими крыльями небо. Вдоль ручья мы шли недолго и вскоре достигли Источника, скрытого от глаз в тени плакучих ив, ревниво склонившихся к нему с обоих берегов. Мы вошли под сень деревьев, и моим глазам явилась прелестнейшая картина: лучи света, проникающие сквозь листву, заставляли воду и воздух искриться и переливаться золотыми пятнами солнечных зайчиков. У Источника сидели две очаровательные дриады, они поили оленят из больших листьев лопуха. Воздух был наполнен благоуханием, я вдохнул этот целительный настой и почувствовал, что прежние страхи отступили от меня. Дриады, поившие оленят, заметили нас, оживились, оставили животных и подбежали к нам.
   — Он такой миленький, — сказала одна из них.
   — Кто: дракон или единорог? — спросил я. Стрекоза залилась смехом. Лие прыснула, и лишь Золотая Пчелка осталась серьезной. Она заставила меня войти в искрящуюся, ледяную воду, разрезала рукав моей рубашки, омыв рану, с сомнением покачала головой.
   — Твое плечо, может, и заживет когда-нибудь, — сказала она. — Только я не знаю, каким растением его лечить. Я положу тебе на рану белолист, это остановит боль и затянет рану. Но полностью не излечит.
   — Я знаю, милая. Снять боль — это все, что мне нужно. Ты очень заботлива. Вы все очень заботливы, — обратился я к Лие и Стрекозе. — Мне ужасно неловко, что я ничем не могу вас отблагодарить.
   Стрекоза хихикнула и отвернулась, а Лие подобралась поближе и подала мне лист. В его углублении сверкала большая капля росы.
   — Это целебная роса, — сказала Лие. — Она восстанавливает силы. Выпей.
   Роса действительно придала мне силы, я тут же забыл о вскрывшейся ране.
   — Так что за дракон? — весело спросил я. Не то чтобы меня тянуло на геройство, но мне было чрезвычайно любопытно посмотреть на это чудище. К тому же волки всегда дружили с дриадами. Эта дружба велась с давних времен, и никто уже не помнил, что нас связывало. Дриады помогали нам, мы — им, это было в порядке вещей.
   — Дракон? Ну, это такое мерзкое создание, ужасно вонючее. Он поселился не так давно в Медвежьем Овраге, и теперь лесным жителям нет от него покоя. Охотиться он толком не умеет, но когда выходит на поиски корма, поднимает жуткий шум, по лесу ходит, словно бегемот. Но он очень силен, и у него огромные клыки. Он уже сожрал немало зверей. А ест всех без разбору. Мы его ужасно боимся.
   Лие подтвердила:
   — Да, весь лес живет в страхе. Когда он выходит на охоту, все живое разбегается по норам.
   — Ну так ведите меня к нему! — воинственно воскликнул я, опьяненный небывалым приливом сил.
   Дорога была испещрена оврагами, цветущими, светлыми, заросшими ежевикой, в одном из них протекал ручей, похожий на тот, где был Источник.
   — Вы расскажете мне о том, как добраться до какого-нибудь порта, откуда можно переплыть на Медовый Остров? — спросил я дриад.
   Лие пожала плечами. Стрекоза сказала:
   — Мы не знаем людских дорог и жилищ. Лишь о лесных путях мы можем поведать тебе, но на Остров нашим лесом не добраться.
   — Об этом я и сам догадался.
   — Неужели ты отправишься дальше, невзирая на то, что существо, преследовавшее тебя, так и не объявилось? Оно явно выжидает где-нибудь, когда ты останешься один, чтобы снова напасть.
   — А не почудилось ли вам это существо? — спросил я. — Лес полон чудовищ и всяких странных существ. Разве вы, дриады, боитесь их?
   — Лес полон чудовищ, — согласилась Золотая Пчелка. — Мы не боимся лесных существ. Но то, что за тобой гналось, не из наших земель. Мы ничего не знаем о нем. Весь лес содрогнулся от ужаса.
   — Но теперь лес не содрогается, значит, оно куда-то делось.
   — Да, сейчас, кажется, его нет в лесу.
   — Значит, мне самое время уходить, — заявил я. Наконец дриады боязливо остановились и, указывая путь тонкими пальчиками, сказали хором:
   — Туда иди!
   Я пошел в указанном направлении. Преодолев еще один овраг и поднявшись по его крутому склону наверх, я уловил еще не отчетливо новый запах. Добравшись до Медвежьего Оврага, я достал Меч и начал аккуратно пробираться по склону. Спуск был пологим, земля изрыта, деревья ободраны, кусты обломаны. К стоящему здесь смраду прибавился запах гнили. Среди пожухлой травы, покрывавшей дно оврага, виднелись обглоданные останки животных. При моем появлении в воздух взлетели несколько птиц.
   Первая же куча экскрементов, попавшаяся мне на пути, подтвердила мои предположения о сущности местного чудища. Дальше в зарослях бурелома, среди спутанных веток был проложен широкий ход, в конце которого чернел вход в медвежью берлогу. Останки медведя попались мне раньше, на спуске в овраг. Я прошел к берлоге, не обращая внимания на цеплявшийся к одежде гнилой репейник, и принюхался. Исходившая из лаза вонь убедила меня в моих догадках. Я убрал Меч за ненадобностью в ножны.
   — Мохх! — заорал я. — Так это ты пугаешь здесь местных девушек и выдаешь себя за дракона?
   В берлоге произошло шевеление, будто кто-то собирался ее разворотить, и из нее высунулась заспанная морда моего угаса. Он шумно вздохнул, изумленно моргая желтыми глазами.
   — Иди сюда, Мохх, — позвал я, — дракокозел ты этакий.
   Угас с радостным воплем, похожим на предсмертный вой раздавленного бегемота, помчался ко мне. Он сбил меня с ног и придавил своим грузным телом к земле. Обдав меня смрадным дыханием, он начал лизать мое лицо широким горячим языком. Нет нужды говорить, что я был весь вымазан вонючей слюной любвеобильного Мохха.
   — Мохх, Мохх, мой верный друг, — я отпихивался кулаками от его попыток раздавить меня. — Ну же, перестань, я тоже очень рад встрече.
   Выбравшись из-под угаса, я начал осматривать его. Он был ужасно грязным, но при этом вовсе не походил на оголодавшее животное. А еще говорят, что угасы не выживают без хозяина.
   — Ну и разжирел же ты, дружище! — Я похлопал угаса по чешуйчатой морде. — Сразу видно, что жил вольной жизнью, жрал все подряд, да? Ну, ничего, я-то твои телеса растрясу. Мы с тобой очень торопимся. У нас совсем мало времени, и уж точно нет его для охоты.
   Угас подозрительно засопел, уткнувшись мордой мне в плечо. Из его желтых драконьих глаз покатились крупные слезы. Мне не хватало только утешать плачущего дракона.
   — Да ладно, Мохх. Ты молодец. И как ты только добрался сюда, малыш?
   Я влез на угаса и направил его вниз по оврагу к реке. Мохх оказался слишком грязен даже для меня. Угас неодобрительно фыркал, лезть в воду он не хотел. Но я заставил искупаться это грязное животное, несмотря на его нелюбовь к воде.
   Я был безмерно рад встрече с угасом. Угрызения совести за брошенного друга мучили меня не так часто, но все же я опасался, что Мохх пропадет без меня. Поскольку питаются эти твари только свежим мясом, а охоте они не обучены, то их пропитание полностью зависит от хозяина. Не секрет, что в основном их рацион составляли пленные и убитые враги. Можно себе представить, какова была бы реакция римлян, вздумай мой угас искать себе пищу в их селениях. Длинный шип на лбу угаса, напоминающий рог, видимо, и вызвавший у Стрекозы ассоциации с единорогом, позволял ему защищаться. Острые клыки и когтистые лапы тоже могли служить их обладателю в бою, а чешуя делала угаса неуязвимыми для стрел. Но крепкое копье или хороший удар меча способны пробить их броню. Конечно, можно рассчитывать на то, что с непривычки люди больше пугаются этих дракоконей, чем рвутся в бой с ними. Но, все же, учитывая недалекий ум угаса, если им не правит хороший наездник, он легко может стать добычей сильного воина. !