Страница:
— Вставай, лежебока, ленивый раб, немедленно вставай!
Кийя сдернула с Друза покрывало и потащила его за ногу с кровати. Его тело легко заскользило по шелковым простыням. Друз не хотел оказаться на полу, вскочил, поймал Кийю, схватил ее в охапку и завалил на постель.
— Чего еще хочет моя обожаемая госпожа? — прошептал он, пытаясь подмять под себя Кийю.
— Да нет же, не это! — возмущенно воскликнула Кийя, отбиваясь от своего телохранителя. — Прекрати, я тебе приказываю!
Друз почувствовал металлические нотки в голосе царицы и, заметив наконец ее раздражение, поспешил отпустить Кийю. Ему не раз приходилось слышать эту интонацию в ее голосе, и он знал, что в это время нужно беспрекословно выполнять все ее требования. За годы рабства он, благодаря своему умению предугадывать настроения царицы, сумел из простого охранника стать начальником ее телохранителей.
Царица приказала девушкам, ночевавшим в ее опочивальне, отправляться спать в комнату для рабынь. Сонные девушки поднялись с пола и беспрекословно поплелись к дверям царицыной спальни. Друз недоуменно уставился на Кийю. Приученная с детства находиться в обществе рабынь и прислуги даже во время любовных развлечений, Кийя не испытывала стыда. Впервые она прогнала своих девушек. Что же за тайное желание возникло у царицы, если она решила скрыть его даже от своих рабынь? Друз уселся на кровать, с опаской посматривая на госпожу. Кийя хохотнула, увидев, как сверкают в полумраке опочивальни белки его глаз, и сказала:
— Прикажи принести мне платье, такое, в каком благородные дамы ходят на прогулки в Желтый Город.
Друз тяжело засопел, почувствовав неладное. Он знал свою госпожу так хорошо, что сразу понял, чем вызван ее интерес к платьям дам.
— Благородные дамы в Желтый Город не ходят, для этого у них есть рабы и слуги, — сказал он. — И ты, моя любимая госпожа, не ходи туда.
Кийя подобрала с пола шелковое покрывало, сброшенное во время возни на кровати и, закутавшись в него, уселась в кресло, поджав под себя одну ногу. Хитро улыбнувшись, она спросила:
— А кто тебе сказал, что я туда собралась? Друз только покачал головой. Запретить ей это он, конечно, не мог.
— Расскажи, что тебе приснилось, — попросил Друз.
— Значит, тебе уже доложили? Интересно, кто?
— Это был какой-нибудь кошмар? Опять про гибель Антиллы? — Друз снова улегся на кровать и лениво обмахивал себя веером.
Кийя вскочила, подбежала к кровати, выдернула у него из рук веер и швырнула на пол.
— Иди за платьями!
— Я велю их принести завтра, — согласился Друз.
— Завтра?! — взвизгнула Кийя. — Немедленно! Я отправляюсь на прогулку прямо сейчас. Вставай и устрой мне это.
Друз открыл рот от изумления.
— На какую еще прогулку посреди ночи? Да ни одна благородная дама даже и в мыслях не допустит такого. Нет, нет, я не могу этого позволить. Это же надо поднимать всю охрану, прокладывать путь, да мы до утра не управимся.
— Ты забылся, раб! — Кийя наконец потеряла терпение. — Мне не нужна охрана, я хочу быть неузнанной.
Друзу хватило лишь одного внимательного взгляда на Кийю, чтобы он безропотно поднялся и, обматываясь на ходу набедренной повязкой, выбежал за дверь.
Пока Друз бегал по спящему дворцу, выполняя немыслимый приказ царицы: раздобыть женское платье (а где его можно найти ночью, не врываться же в покои спящих дам), Кийя вновь вышла на балкон и принялась разглядывать город. Она не знала, может ли дама в такое время оказаться на улице. Но ей не было до этого никакого дела. Кийе непременно захотелось быть причастной к сокровенному дыханию своего города, к его таинственному ночному движению, ей нужно было оказаться в одном из этих розовых пятен света, плавающих в темноте. Неузнанная, она, словно обыкновенная горожанка, будет веселиться и гулять среди других жителей города.
Друз вошел, запыхавшись, кинул на кровать ворох разноцветных одеяний, встал в дверях, всем своим видом изображая неодобрение. Кийя зажгла свет и принялась копаться в принесенной одежде. С помощью Друза ей удалось разобраться, что куда надевать (он подозрительно легко все сообразил). В длинном голубом платье, присборенном под грудью, сандалиях из позолоченной кожи и бронзовых браслетах, она казалась себе не царицей, а простой рабыней.
Кийя накинула на голову синее покрывало и подошла к зеркалу. С удивлением посмотрела на отражение. Она никогда не носила других цветов, кроме золотого и белого. Синий придал ее лицу какие-то незнакомые черты, странно оттенил черные глаза. Кийя, как завороженная, разглядывала в зеркале отражение незнакомой, загадочной красавицы.
Друз, почтительно стоявший позади нее, взирал на царицу с безмолвным восхищением. Внезапно он рванулся к ней и сжал в своих объятиях.
— Не бойся ничего, моя Кийя, — прошептал он, — я защищу тебя от всех твоих страхов.
Никто не мог защитить ее от страхов, даже Анарауд, явившийся сегодня во сне. «Бедная ты моя!» И уж тем более она не ждет защиты от раба. Кийя возмущенно оттолкнула Друза.
— Не смей прикасаться ко мне без разрешения, раб, — прошипела она.
Глава 2
Кийя сдернула с Друза покрывало и потащила его за ногу с кровати. Его тело легко заскользило по шелковым простыням. Друз не хотел оказаться на полу, вскочил, поймал Кийю, схватил ее в охапку и завалил на постель.
— Чего еще хочет моя обожаемая госпожа? — прошептал он, пытаясь подмять под себя Кийю.
— Да нет же, не это! — возмущенно воскликнула Кийя, отбиваясь от своего телохранителя. — Прекрати, я тебе приказываю!
Друз почувствовал металлические нотки в голосе царицы и, заметив наконец ее раздражение, поспешил отпустить Кийю. Ему не раз приходилось слышать эту интонацию в ее голосе, и он знал, что в это время нужно беспрекословно выполнять все ее требования. За годы рабства он, благодаря своему умению предугадывать настроения царицы, сумел из простого охранника стать начальником ее телохранителей.
Царица приказала девушкам, ночевавшим в ее опочивальне, отправляться спать в комнату для рабынь. Сонные девушки поднялись с пола и беспрекословно поплелись к дверям царицыной спальни. Друз недоуменно уставился на Кийю. Приученная с детства находиться в обществе рабынь и прислуги даже во время любовных развлечений, Кийя не испытывала стыда. Впервые она прогнала своих девушек. Что же за тайное желание возникло у царицы, если она решила скрыть его даже от своих рабынь? Друз уселся на кровать, с опаской посматривая на госпожу. Кийя хохотнула, увидев, как сверкают в полумраке опочивальни белки его глаз, и сказала:
— Прикажи принести мне платье, такое, в каком благородные дамы ходят на прогулки в Желтый Город.
Друз тяжело засопел, почувствовав неладное. Он знал свою госпожу так хорошо, что сразу понял, чем вызван ее интерес к платьям дам.
— Благородные дамы в Желтый Город не ходят, для этого у них есть рабы и слуги, — сказал он. — И ты, моя любимая госпожа, не ходи туда.
Кийя подобрала с пола шелковое покрывало, сброшенное во время возни на кровати и, закутавшись в него, уселась в кресло, поджав под себя одну ногу. Хитро улыбнувшись, она спросила:
— А кто тебе сказал, что я туда собралась? Друз только покачал головой. Запретить ей это он, конечно, не мог.
— Расскажи, что тебе приснилось, — попросил Друз.
— Значит, тебе уже доложили? Интересно, кто?
— Это был какой-нибудь кошмар? Опять про гибель Антиллы? — Друз снова улегся на кровать и лениво обмахивал себя веером.
Кийя вскочила, подбежала к кровати, выдернула у него из рук веер и швырнула на пол.
— Иди за платьями!
— Я велю их принести завтра, — согласился Друз.
— Завтра?! — взвизгнула Кийя. — Немедленно! Я отправляюсь на прогулку прямо сейчас. Вставай и устрой мне это.
Друз открыл рот от изумления.
— На какую еще прогулку посреди ночи? Да ни одна благородная дама даже и в мыслях не допустит такого. Нет, нет, я не могу этого позволить. Это же надо поднимать всю охрану, прокладывать путь, да мы до утра не управимся.
— Ты забылся, раб! — Кийя наконец потеряла терпение. — Мне не нужна охрана, я хочу быть неузнанной.
Друзу хватило лишь одного внимательного взгляда на Кийю, чтобы он безропотно поднялся и, обматываясь на ходу набедренной повязкой, выбежал за дверь.
Пока Друз бегал по спящему дворцу, выполняя немыслимый приказ царицы: раздобыть женское платье (а где его можно найти ночью, не врываться же в покои спящих дам), Кийя вновь вышла на балкон и принялась разглядывать город. Она не знала, может ли дама в такое время оказаться на улице. Но ей не было до этого никакого дела. Кийе непременно захотелось быть причастной к сокровенному дыханию своего города, к его таинственному ночному движению, ей нужно было оказаться в одном из этих розовых пятен света, плавающих в темноте. Неузнанная, она, словно обыкновенная горожанка, будет веселиться и гулять среди других жителей города.
Друз вошел, запыхавшись, кинул на кровать ворох разноцветных одеяний, встал в дверях, всем своим видом изображая неодобрение. Кийя зажгла свет и принялась копаться в принесенной одежде. С помощью Друза ей удалось разобраться, что куда надевать (он подозрительно легко все сообразил). В длинном голубом платье, присборенном под грудью, сандалиях из позолоченной кожи и бронзовых браслетах, она казалась себе не царицей, а простой рабыней.
Кийя накинула на голову синее покрывало и подошла к зеркалу. С удивлением посмотрела на отражение. Она никогда не носила других цветов, кроме золотого и белого. Синий придал ее лицу какие-то незнакомые черты, странно оттенил черные глаза. Кийя, как завороженная, разглядывала в зеркале отражение незнакомой, загадочной красавицы.
Друз, почтительно стоявший позади нее, взирал на царицу с безмолвным восхищением. Внезапно он рванулся к ней и сжал в своих объятиях.
— Не бойся ничего, моя Кийя, — прошептал он, — я защищу тебя от всех твоих страхов.
Никто не мог защитить ее от страхов, даже Анарауд, явившийся сегодня во сне. «Бедная ты моя!» И уж тем более она не ждет защиты от раба. Кийя возмущенно оттолкнула Друза.
— Не смей прикасаться ко мне без разрешения, раб, — прошипела она.
Глава 2
Желтый Город
Кийя вышла через храмовый сад, не желая встречаться с молящимися жрецами. Она прошла мимо темных статуй царственных предков, богато украшенных золотом и драгоценными камнями. Факелы в саду давно загасили, но в бледном свете луны все же виднелись темные фигуры храмовых рабов. Они отдыхали, прислонившись к деревьям, ели сухие лепешки, запивая их ледяной водой из колодца. Встретить здесь царицу они не ожидали, никто не узнал ее, не распростерся перед ней ниц.
Друз, выхватив плеть, начал наносить свистящие удары по голым телам людей. Надсмотрщик рабов понял, наконец, кто идет через сад, крикнул лишь одно слово, рабы пали на землю.
— Рабы становятся все строптивее, — оправдывался надсмотрщик, успевая на ходу забегать вперед, обгоняя царицу, кидаться перед ней на землю и тут же отползать. Царица не обратила на него никакого внимания, прошла, не останавливаясь, даже не посмотрев в его сторону.
На роль носильщиков предусмотрительный Друз взял царских телохранителей, но переодел их в форму Городской Стражи. Телохранители неловко подняли шесты паланкина на плечи и двинулись в сторону моста. Они шли в ногу, паланкин подпрыгивал на плечах воинов в такт их шагам. Носить его они были не обучены и представления не имели, каково приходится их госпоже там. Кийю подбрасывало на каждом шагу, но, несмотря на невыносимую тряску, она не остановила их. Откинувшись на шелковые расшитые подушки, Кийя вцепилась в борта носилок, чтобы не вывалиться на ходу. Промолчала она только потому, что поняла намерение Друза взять с собой надежных телохранителей, и, несмотря на внешнюю свою беззаботность, все же осознавала, что так будет безопаснее.
Охрана дворца выпустила их без лишних слов, как только узнала Друза. Процессия пересекла второе водное кольцо по основательному каменному мосту, миновала стражу, призванную охранять переходы от всяких подозрительных личностей.
Вода в канале была покрыта пеплом. Ее так и пили, не процеживая, несмотря на привкус серы. По каналу, как и в дневное время, сновали лодки, в них сидели разряженные мужчины и женщины, на носах лодок горели факелы, закрытые от ветра. Лодками управляли люди с шестами. Ловко орудуя ими, они умудрялись каким-то невероятным образом не сталкиваться с другими такими же суденышками. Кийя открыла занавес паланкина и с завистью наблюдала за хихикающими дамами в лодках. Мужчины открыто глазели на высунувшуюся из паланкина Кийю. Иные показывали на нее пальцем и, что-то говоря друг другу, смеялись. Кийя возмущенно задернула занавес и забилась в глубь ложа. К такому вниманию чужих людей, а в особенности мужчин, она была не готова.
Ей и раньше приходилось бывать в этой части города, но только днем в сопровождении огромной свиты из рабов, телохранителей, придворных. Стражники на ее пути разгоняли жителей, дорогу устилали коврами и засыпали лепестками цветов, а сама она величественно восседала в повозке. Впрягали в повозку рабов, ведь лошадям нельзя доверять драгоценную жизнь царицы. Окна обычно завешивали шелковыми занавесками, и у Гелионы не появлялось ни малейшего желания выглядывать из повозки. Незачем осквернять свой божественный взор видом нищенской жизни недостойных людей. Но сейчас именно среди этих людей она надеялась почерпнуть силу.
Темное небо озарялось слабым светом на севере, где высился Атлас, вокруг которого повисло бурое марево. Кийя с тревогой смотрела на это марево, вновь погружаясь в мрачные мысли.
Порыв ветра разогнал тучи, и выглянула луна, осветив городскую стену, обитую листами орихалка. В свете луны он уже не сиял огненными отблесками, как днем, а тускло переливался розовыми искрами. В Желтом Городе, несмотря на поздний час, было многолюдно. Смолкли вечерние гимны в бесчисленных храмах. Вместо них воздух наполнился незатейливыми мелодиями уличных музыкантов, которые с помощью флейт и барабанов развлекали публику. Прохлада, сменившая нестерпимый зной летнего дня, манила жителей на улицу. На крышах и балконах, нависающих над переулками, стояли и сидели люди, бесцеремонно разглядывающие тех, кто был внизу. У дверей чадили факелы, мерцали масляные лампы; кристаллы в этой части города не были особой редкостью, но все же если кто-нибудь обладал такой дорогой вещью, то использовал ее, конечно, для освещения внутренних помещений, а уж никак не улицы.
Толпа, продвигающаяся по улице, увлекла с собой паланкин Кийи, и вскоре она со своими спутниками оказалась на одной из площадей Желтого Города. На площади горели костры, вокруг которых были расставлены столы и собрались люди. Суетливо сновали веселые девушки с кувшинами и кружками вина, а лоснящиеся от жары повара готовили на углях ароматных барашков. В лачугах, сгрудившихся вокруг площади, можно было познать и другие удовольствия, кроме пьянства и обжорства. Кийя почувствовала запах пережаренного масла, костров, уличной стряпни. Где-то музыканты начали наигрывать веселый мотив, послышались женский смех и топот ног. Люди танцевали.
Воины, несшие паланкин, с трудом проталкивались по площади, заполненной людьми. Вскоре они уже едва продвигались. Друз, шагая перед паланкином, расталкивал гуляющих, но люди обращали на него мало внимания, а некоторые толкались в ответ. Наконец ему пришлось признать, что дальше продвигаться с паланкином невозможно.
Кийя была не в силах скрыть свое любопытство и рассматривала толпу. Ей хотелось коснуться ногами земли, затеряться среди этих людей, почувствовать то же, что и они. Она выбралась из носилок.
— Великое Солнце, моя Гелиона, ты не опустишься до этих людей! — воскликнул Друз, подхватив ее на руки. — Я не позволю твоим божественным ножкам коснуться этой грязной земли.
— Мои божественные ножки будут касаться всего, чего я пожелаю, — спокойно ответила Кийя, удобно расположившись на руках у своего огромного телохранителя, — твоим мнением, Друз, ни я, ни мои ножки не интересуются, так что можешь смело оставить его при себе. К тому же если ты станешь вещать на всю площадь, что я Гелиона, то мне трудно будет остаться неузнанной. Так что изволь поставить меня на землю и называть Кийей.
Друз подержал в объятиях драгоценную ношу еще несколько мгновений, потом аккуратно поставил Кийю на землю. Вокруг сновали люди. Они задевали Кийю, терлись, толкали. У нее закружилась голова от такого столпотворения. Неужели можно выжить в этой толпе? Она задохнулась от запаха пота и перегара. Казалось, все эти люди ничуть не смущены толкотней и какофонией звуков, они счастливы и довольны тем, что происходит.
Во дворце празднества были совсем другими. Сама Гелиона восседала на троне, окруженная царедворцами и телохранителями. Перед троном проходили торжественные церемонии, маскарад, представления и прочие виды развлечений, соответствующие царскому достоинству Гелионы. Но никогда сама она не участвовала ни в чем подобном, всегда выступала только в роли зрителя и представить себе не могла, что чувствует человек, оказавшийся среди развеселившейся толпы.
Очутившись среди своих подданных неузнанной, Кийя растерялась и испугалась. Вокруг нее бесновалась раскрашенная, хмельная толпа. Что ей делать, куда идти дальше? Они так и стояли с Друзом посреди площади. Кийя подняла глаза к небу. Оно полыхало алыми вспышками, на эти сполохи были плохо различимы из-за ярких огней, разожженных повсюду. Здесь, на праздничной площади, среди шума, музыки и огней, невозможно было думать о чем-то тревожном.
— Небывалое представление! — орал размалеванный человек. — Глотатель огня покажет вам свое мастерство!
— Я хочу посмотреть! — возбужденно воскликнула Кийя и начала пробираться вперед.
Какой-то пьяный человек навалился на нее сбоку, она постаралась отойти от него подальше, не в силах выносить его запах. Кийя так и не поняла, каким образом толпа оттеснила ее от Друза. Она осталась одна. Какое-то время она еще пыталась пробраться туда, откуда доносились призывы полюбоваться на развлечение. Внезапно ее охватила паника, она металась среди людей, и все они казались ей на одно лицо. Будто на всех надеты одинаковые маски, и этими масками были их собственные лица. Она старалась выбраться из толпы, но, словно заблудившийся в лесу человек, только ходила по кругу.
Мужчины, не опуская взгляд, нахально глазели на нее, а иногда по ее ягодицам проскальзывали чьи-то руки. Кийя бесилась от возмущения и негодования. Но рядом не было стражников, которым она могла бы приказать разогнать толпу. Все люди одновременно что-то говорили и кричали, и Кийя от растерянности не могла уловить ни слова из их речи. Иногда ее взгляд останавливался на каком-нибудь смеющемся лице мужчины или женщины. И тогда ей казалось, что этот человек хохочет над ней, что все они готовят какую-то мерзкую шутку.
Неожиданно толпа вынесла ее к небольшой площади, в центре которой горели костры и жались друг к другу крошечные шатры. Здесь пронзительно пахло жареным мясом. Кийя сглотнула слюну. Не успела она оглядеться, как ударили бубны, завизжали пронзительные антилльские рожки, и в центр площадки между кострами выскочила толпа танцовщиц, смуглых, тонких, сверкающих белозубыми улыбками и стекляшками на набедренных повязках. На мгновение они застыли в странных, неправдоподобных позах, изогнувшись, словно деревца, но тут же понеслись по кругу в буйной пляске. Кийя и представить себе не могла ничего подобного. Она стояла, слегка одурев от блеска, громкой музыки и мелькания голых тел.
Вдруг Кийе показалось, что впереди она увидела плащ городского стражника. Решив, что нашла наконец своих телохранителей, она начала пробираться вперед, а достигнув стражника, вцепилась в его плащ, чтобы ее вновь не оттеснила толпа. Хозяин плаща обернулся и, схватив ее за предплечье, громко расхохотался. Кийя увидела его лицо и внезапно поняла, что человек, державший ее за руку, был не из ее свиты. Стражник потащил ее сквозь толпу, крепко сжимая предплечье. Кийя закричала, требуя ее отпустить, но он только хохотал. И все вокруг хохотали, и крик ее тонул в общем гомоне. Наконец стражник вытянул ее из толпы и подтащил к одному из костров перед шатрами в центре площади. Вокруг костра сидели еще трое воинов из городской стражи. Не обращая внимания на сопротивление Кийи, стражник усадил ее рядом с собой и, крепко обняв, начал целовать. Она почувствовала на своей груди его мокрый рот и завизжала от отвращения. Стражник удивленно отстранился от нее, его друзья гоготали. Стражник сказал своим товарищам:
— Благородная дама решила развлечься.
— Отпусти меня! — закричала Кийя.
Она хотела сказать ему: «Я твоя царица!», но не осмелилась навлечь на себя такой позор.
— Что, красавица, старый муж опротивел, да? — поинтересовался стражник и снова попытался ее поцеловать.
Кийя оттолкнула его. Будто не замечая ее возмущения, стражник ласково спросил:
— Ты не хочешь здесь, да? Пойдем тогда в шатер, когда он освободится.
— Немедленно отпусти меня, — повторяла Кийя и внезапно заплакала от стыда.
— Нет, — рассмеялся стражник, — ты сама вцепилась в меня. Разве ты не хотела меня? — и пояснил товарищам: — Едва плащ с меня не содрала от страсти.
В это время полог шатра зашевелился, и стражник сгреб Кийю в охапку, прошептав:
— Теперь наша очередь.
Кийя закричала, пытаясь вырваться из его рук, но никто не обращал на нее внимания. Все громко кричали, из шатров, окруживших костер, доносился женский визг, гремела оглушительная музыка, а стражник даже не думал ее отпускать.
Из шатра вышел мужчина в одежде офицера, обнимая на ходу юную девушку, щебетавшую что-то звонким, пронзительным голосом. Кийя оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Друза или своих телохранителей, но не могла различить лиц в толпе. Стражник потащил ее за собой в шатер, у входа она задержала взгляд на лице обнимающего девушку офицера и внезапно узнала его. Это был посланец Верховного Главнокомандующего. Кийя не успела обдумать последствия этой встречи и закричала:
— Кармах!
Молодой офицер удивленно оглянулся, поймал взгляд Кийи, взял ее за подбородок, вгляделся в глаза. Кийя спохватилась, осознав, чем может грозить ей узнавание, попыталась увернуться. Стражник отпихнул офицера плечом, пренебрежительно бросив:
— Это моя женщина, господин.
Но Кармах уже узнал царицу. Как удалось это ему, ни разу не видевшему свою властительницу без грима, Кийя не знала. Узнал ли он голос царицы или ее чудесные глаза, теперь уже было не важно. Кармах прошипел, брызгая слюной:
— Шлюха.
И ушел, смешавшись с толпой.
Кийя понимала, что если окажется внутри цветастого шатра, то ее телохранители уже не смогут найти ее. Стражник бросил монетку старухе, равнодушно взирающей на упирающуюся женщину, в уплату за использование ее шатра, и попытался втолкнуть Кийю внутрь, но она, извиваясь, словно змея, царапалась и кусалась, даже не осознавая, что с ней происходит. Это продолжалось довольно долго, а стражнику так и не удавалось затолкнуть женщину в шатер. И тогда он ударил ее. Не сильно. Это была просто пощечина. Но Кийю так шокировала внезапная боль, что она потеряла волю. От боли и обиды слезы брызнули у нее из глаз, она рухнула на колени. Внезапно все прекратилось. Она лишь увидела, как изо рта стражника, ударившего ее, потекла струйка крови, и в тот же миг ее подхватили чьи-то руки. Она узнала Друза сразу, просто по запаху его кожи. Он нес ее куда-то, а позади него слышались вопли и звон оружия. Она попыталась обхватить Друза за шею, но внезапно лишилась чувств.
Друз решительно двинулся к домам, расталкивая гуляющих одной рукой, другой он нес безжизненную Кийю, словно ребенка. Схватка позади него закончилась, его воины убили стражников, вставших на защиту своего товарища. Теперь они шли, окружив командира, держа в руках оружие, готовые к тому, чтобы применить его, защищая жизнь своей госпожи. Толпа, насладившись кровавым зрелищем, приветствовала победителей.
В дверях одного из ближайших домов стояла пожилая женщина, с любопытством рассматривая толпу. Жители этой части города в большинстве своем были бедны, им нечего было прятать, двери домов редко запирались, и в приближающихся грозных временах они видели лишь одного защитника и заступника — свою божественную царицу Гелиону.
Друз, недолго думая, толкнул дверь и вошел в дом. Хозяйка завизжала и кинулась следом за Друзом. А вслед за ней в дом вошли остальные телохранители царицы и захлопнули дверь.
— Помоги моей госпоже, женщина, — приказал Друз.
— Как посмели вы вломиться в мой дом! — закричала хозяйка жилища и хотела выбежать наружу, но Арг, один из телохранителей царицы, преградил ей путь.
— Мы не причиним тебе вреда, — сказал Друз. — Помоги моей госпоже, потом мы уйдем.
Женщина развернулась и, презрительно оглядев Кийю, сказала:
— Я не лекарь, чем я могу ей помочь? Я видела, что она была с солдатами.
Один из воинов ударил женщину кулаком. Она упала на пол и зарыдала. Арг сам нашел в ее доме кувшин с водой и протянул Друзу, так и державшему Кийю на руках.
Друз уложил Кийю на старую подстилку (мебели в этом доме не было), смочил ее лицо водой. Кийя пришла в себя и недоуменно оглянулась. Такого бедного жилища ей еще не доводилось видеть. Стены дома давно пошли трещинами. В тяжелом воздухе висели запахи отбросов и плесени. |
Покрывало сползло с головы Кийи. Хозяйка ахнула:
— Жрица! Ах ты… — старая женщина зажала себе рот рукой, едва сдержав ругательство.
Оскорбить жрицу или жреца означало навлечь на себя гнев богов. Но увидеть жрицу ночью, в толпе гуляющих, в сопровождении мужчины, это было немыслимо. Как же низко она пала! Женщина бросила презрительный взгляд на Кийю и отвернулась. Если жречество докатилось до такого непотребства, то неудивительно, что боги гневаются и заставляют горы сотрясаться.
— Посмотри, Арг, что там, — приказал Друз. Телохранитель выглянул за дверь.
— Все то же, — сказал Арг, — гуляют. Наверное, нужно уйти, пока не появилась городская стража.
— Ничего, — сказал Друз. — У меня с собой царский знак.
Он присел перед Кийей на колени и аккуратно поправил покрывало, скрыв им лицо царицы.
— Не бойся, — произнес он ласково. — Если даже они найдут нас в этой толпе, то не осмелятся расспрашивать, кто ты.
Кийя, уже успевшая успокоиться и привести в порядок свое одеяние, брезгливо поднялась с пола.
— Паланкин нам уже не отыскать, — сказал Арг.
Друз поднял Кийю на руки и вышел вслед за другими телохранителями. Но у дома уже собрались зрители, перед которым офицер Кармах кричал срывающимся голосом:
— Это город разврата, бесчестия и лживой веры! Все, все вы провалитесь в бездну тьмы! Вы ожесточили богов, и боги вас прокляли!
В этот момент он увидел вышедших из дома царских телохранителей и Друза с царицей на руках.
— А ты, — завопил Кармах, указывая на Кийю пальцем, — ты — богиня лжи! О боги, неужто вы можете спокойно взирать на то, как развратная царица тянет за собой в бездну свой народ? Не Гадир уничтожит Антиллу! Ты, порождение демона, проклятая ведьма, ты, безбожная развратница, уже погубила Город Солнца! Боги в гневе! В гневе!
Толпа, охочая до зрелищ, поддерживала оратора радостным улюлюканьем.
— Убей его, — приказал Друз одному из телохранителей, а сам быстрым шагом направился в сторону канала. Арг прокладывал ему путь, расталкивая людей. Остальные воины шли по бокам.
Кийя прижалась к Друзу, обхватив его шею руками. Город вокруг безумствовал. На освещенных факелами улицах люди гуляли, пели, плясали, пировали, занимались любовью. Кийе хотелось закричать, остановить людей, призвать их в храмы и заставить молиться. Но она молча смотрела, как бьется в предсмертной агонии величайший город мира.
Оказавшись во дворце, она долго мылась, пытаясь избавиться от отвратительного ощущения чужих рук на своей коже. Друза она к себе не допустила. И так он слишком много видел и знает теперь о ней. Рабынь в спальне не было, Кийя наслаждалась одиночеством. Она сидела на своей кровати и наблюдала, как светлеет небо.
Кийя перебирала в уме последние события. Каким ребячеством казался ей теперь этот необдуманный поход в Желтый Город. Зачем было нужно так рисковать? Она хотела почувствовать себя частью своего народа, найти поддержку среди людей, верящих в свою царицу, но вместо этого, оказавшись среди толпы, она поняла, как одинока. Она одна осознает, что ждет этих людей, ей одной ведомо их будущее. Ей и этому несчастному мальчику, посланному Эерхонтом. Он навсегда отпечатался в памяти Кийи, красивый, безумный, кричащий в толпу пророческие слова: «Не Гадир уничтожит Антиллу! Вы все провалитесь в бездну тьмы!»
Бедняжка, он тронулся умом, увидев свою царицу в объятиях городского стражника. Жаль, что теперь придется его убить. Нельзя, чтобы, вернувшись в армию, он начал распространять там непристойные сплетни о похождениях царицы. И так ее отношения с Эерхонтом накалены до предела. Хорошо еще, что толпа не признала в ней царицу, не поняла слов Кармаха. Для зрителей он был просто одним из тех сумасшедших, что ходят по городам острова, предрекая скорый конец света.
Гадир, извечный враг, прежде был лишь пугающей сказкой для малышей, теперь же превратился в оживший кошмар. Но не он, не Гадир погубит ее Антиллу, Золотую Антиллу, Божественную Антиллу. Кийя знала, сбудется дурное пророчество Кармаха, давняя судьба этой земли, горькое наследство Красного Континента: Антилла погрязнет в бездне, в пучине океана. Успеет ли Гадир захватить ее до этого? Какая разница, все равно ему уже не править на этой земле. Кийя чувствует приближение рокового часа, чувствует, как содрогается в предсмертной агонии земля, как стонет океан, изнемогая от желания поглотить остров. И Город Солнца бьется в той же агонии, ослепленный собственным блеском и огнями, он ничего не желает видеть вокруг себя, но все же и он чувствует скорую гибель.
Но не прав был Кармах, обвиняя ее, Кийю, в гибели Антиллы. Гибель началась задолго до ее рождения. Гибель Антиллы была предрешена еще тогда, в дни крушения Красного Континента, когда погибли почти все маги государства.
Те, кто выжил, а было их немного, отчаянно пытались вернуть прежнюю силу и возродить цивилизацию магов. Но им не удалось восстановить древний род. Он вырождался. Кровь испарялась. И вот последние два потомка славного рода: царь Антиллы и Кийя вступили в брак. Вскоре царь скончался, и Кийя взяла власть в свои руки. Ее сын Ахетон вынужден был вступить в брак уже не с дочерью мага, а с принцессой из далекой Северной страны, в жилах которой текла кровь Эринирских королей. Но брак этот оказался бездетным, а Ахетон скончался на руках у Кийи. Тогда, потрясенная горем, озабоченная тем, как ей удержать власть, защитить свои границы от гадирцев и варваров, она не смогла осознать, что же в действительности произошло. Лишь сейчас, среди танцующих и веселящихся людей, Кийя поняла: цивилизация магов окончательно погибла. Она — последняя. Обессилевшая, потерявшая магическую силу, она обладает лишь знаниями. Она одна среди толпы, одна в городе, одна в Антилле, одна во всем мире, она — последняя из цивилизации магов, последняя из атлантов. Все остальные ушли.
Друз, выхватив плеть, начал наносить свистящие удары по голым телам людей. Надсмотрщик рабов понял, наконец, кто идет через сад, крикнул лишь одно слово, рабы пали на землю.
— Рабы становятся все строптивее, — оправдывался надсмотрщик, успевая на ходу забегать вперед, обгоняя царицу, кидаться перед ней на землю и тут же отползать. Царица не обратила на него никакого внимания, прошла, не останавливаясь, даже не посмотрев в его сторону.
На роль носильщиков предусмотрительный Друз взял царских телохранителей, но переодел их в форму Городской Стражи. Телохранители неловко подняли шесты паланкина на плечи и двинулись в сторону моста. Они шли в ногу, паланкин подпрыгивал на плечах воинов в такт их шагам. Носить его они были не обучены и представления не имели, каково приходится их госпоже там. Кийю подбрасывало на каждом шагу, но, несмотря на невыносимую тряску, она не остановила их. Откинувшись на шелковые расшитые подушки, Кийя вцепилась в борта носилок, чтобы не вывалиться на ходу. Промолчала она только потому, что поняла намерение Друза взять с собой надежных телохранителей, и, несмотря на внешнюю свою беззаботность, все же осознавала, что так будет безопаснее.
Охрана дворца выпустила их без лишних слов, как только узнала Друза. Процессия пересекла второе водное кольцо по основательному каменному мосту, миновала стражу, призванную охранять переходы от всяких подозрительных личностей.
Вода в канале была покрыта пеплом. Ее так и пили, не процеживая, несмотря на привкус серы. По каналу, как и в дневное время, сновали лодки, в них сидели разряженные мужчины и женщины, на носах лодок горели факелы, закрытые от ветра. Лодками управляли люди с шестами. Ловко орудуя ими, они умудрялись каким-то невероятным образом не сталкиваться с другими такими же суденышками. Кийя открыла занавес паланкина и с завистью наблюдала за хихикающими дамами в лодках. Мужчины открыто глазели на высунувшуюся из паланкина Кийю. Иные показывали на нее пальцем и, что-то говоря друг другу, смеялись. Кийя возмущенно задернула занавес и забилась в глубь ложа. К такому вниманию чужих людей, а в особенности мужчин, она была не готова.
Ей и раньше приходилось бывать в этой части города, но только днем в сопровождении огромной свиты из рабов, телохранителей, придворных. Стражники на ее пути разгоняли жителей, дорогу устилали коврами и засыпали лепестками цветов, а сама она величественно восседала в повозке. Впрягали в повозку рабов, ведь лошадям нельзя доверять драгоценную жизнь царицы. Окна обычно завешивали шелковыми занавесками, и у Гелионы не появлялось ни малейшего желания выглядывать из повозки. Незачем осквернять свой божественный взор видом нищенской жизни недостойных людей. Но сейчас именно среди этих людей она надеялась почерпнуть силу.
Темное небо озарялось слабым светом на севере, где высился Атлас, вокруг которого повисло бурое марево. Кийя с тревогой смотрела на это марево, вновь погружаясь в мрачные мысли.
Порыв ветра разогнал тучи, и выглянула луна, осветив городскую стену, обитую листами орихалка. В свете луны он уже не сиял огненными отблесками, как днем, а тускло переливался розовыми искрами. В Желтом Городе, несмотря на поздний час, было многолюдно. Смолкли вечерние гимны в бесчисленных храмах. Вместо них воздух наполнился незатейливыми мелодиями уличных музыкантов, которые с помощью флейт и барабанов развлекали публику. Прохлада, сменившая нестерпимый зной летнего дня, манила жителей на улицу. На крышах и балконах, нависающих над переулками, стояли и сидели люди, бесцеремонно разглядывающие тех, кто был внизу. У дверей чадили факелы, мерцали масляные лампы; кристаллы в этой части города не были особой редкостью, но все же если кто-нибудь обладал такой дорогой вещью, то использовал ее, конечно, для освещения внутренних помещений, а уж никак не улицы.
Толпа, продвигающаяся по улице, увлекла с собой паланкин Кийи, и вскоре она со своими спутниками оказалась на одной из площадей Желтого Города. На площади горели костры, вокруг которых были расставлены столы и собрались люди. Суетливо сновали веселые девушки с кувшинами и кружками вина, а лоснящиеся от жары повара готовили на углях ароматных барашков. В лачугах, сгрудившихся вокруг площади, можно было познать и другие удовольствия, кроме пьянства и обжорства. Кийя почувствовала запах пережаренного масла, костров, уличной стряпни. Где-то музыканты начали наигрывать веселый мотив, послышались женский смех и топот ног. Люди танцевали.
Воины, несшие паланкин, с трудом проталкивались по площади, заполненной людьми. Вскоре они уже едва продвигались. Друз, шагая перед паланкином, расталкивал гуляющих, но люди обращали на него мало внимания, а некоторые толкались в ответ. Наконец ему пришлось признать, что дальше продвигаться с паланкином невозможно.
Кийя была не в силах скрыть свое любопытство и рассматривала толпу. Ей хотелось коснуться ногами земли, затеряться среди этих людей, почувствовать то же, что и они. Она выбралась из носилок.
— Великое Солнце, моя Гелиона, ты не опустишься до этих людей! — воскликнул Друз, подхватив ее на руки. — Я не позволю твоим божественным ножкам коснуться этой грязной земли.
— Мои божественные ножки будут касаться всего, чего я пожелаю, — спокойно ответила Кийя, удобно расположившись на руках у своего огромного телохранителя, — твоим мнением, Друз, ни я, ни мои ножки не интересуются, так что можешь смело оставить его при себе. К тому же если ты станешь вещать на всю площадь, что я Гелиона, то мне трудно будет остаться неузнанной. Так что изволь поставить меня на землю и называть Кийей.
Друз подержал в объятиях драгоценную ношу еще несколько мгновений, потом аккуратно поставил Кийю на землю. Вокруг сновали люди. Они задевали Кийю, терлись, толкали. У нее закружилась голова от такого столпотворения. Неужели можно выжить в этой толпе? Она задохнулась от запаха пота и перегара. Казалось, все эти люди ничуть не смущены толкотней и какофонией звуков, они счастливы и довольны тем, что происходит.
Во дворце празднества были совсем другими. Сама Гелиона восседала на троне, окруженная царедворцами и телохранителями. Перед троном проходили торжественные церемонии, маскарад, представления и прочие виды развлечений, соответствующие царскому достоинству Гелионы. Но никогда сама она не участвовала ни в чем подобном, всегда выступала только в роли зрителя и представить себе не могла, что чувствует человек, оказавшийся среди развеселившейся толпы.
Очутившись среди своих подданных неузнанной, Кийя растерялась и испугалась. Вокруг нее бесновалась раскрашенная, хмельная толпа. Что ей делать, куда идти дальше? Они так и стояли с Друзом посреди площади. Кийя подняла глаза к небу. Оно полыхало алыми вспышками, на эти сполохи были плохо различимы из-за ярких огней, разожженных повсюду. Здесь, на праздничной площади, среди шума, музыки и огней, невозможно было думать о чем-то тревожном.
— Небывалое представление! — орал размалеванный человек. — Глотатель огня покажет вам свое мастерство!
— Я хочу посмотреть! — возбужденно воскликнула Кийя и начала пробираться вперед.
Какой-то пьяный человек навалился на нее сбоку, она постаралась отойти от него подальше, не в силах выносить его запах. Кийя так и не поняла, каким образом толпа оттеснила ее от Друза. Она осталась одна. Какое-то время она еще пыталась пробраться туда, откуда доносились призывы полюбоваться на развлечение. Внезапно ее охватила паника, она металась среди людей, и все они казались ей на одно лицо. Будто на всех надеты одинаковые маски, и этими масками были их собственные лица. Она старалась выбраться из толпы, но, словно заблудившийся в лесу человек, только ходила по кругу.
Мужчины, не опуская взгляд, нахально глазели на нее, а иногда по ее ягодицам проскальзывали чьи-то руки. Кийя бесилась от возмущения и негодования. Но рядом не было стражников, которым она могла бы приказать разогнать толпу. Все люди одновременно что-то говорили и кричали, и Кийя от растерянности не могла уловить ни слова из их речи. Иногда ее взгляд останавливался на каком-нибудь смеющемся лице мужчины или женщины. И тогда ей казалось, что этот человек хохочет над ней, что все они готовят какую-то мерзкую шутку.
Неожиданно толпа вынесла ее к небольшой площади, в центре которой горели костры и жались друг к другу крошечные шатры. Здесь пронзительно пахло жареным мясом. Кийя сглотнула слюну. Не успела она оглядеться, как ударили бубны, завизжали пронзительные антилльские рожки, и в центр площадки между кострами выскочила толпа танцовщиц, смуглых, тонких, сверкающих белозубыми улыбками и стекляшками на набедренных повязках. На мгновение они застыли в странных, неправдоподобных позах, изогнувшись, словно деревца, но тут же понеслись по кругу в буйной пляске. Кийя и представить себе не могла ничего подобного. Она стояла, слегка одурев от блеска, громкой музыки и мелькания голых тел.
Вдруг Кийе показалось, что впереди она увидела плащ городского стражника. Решив, что нашла наконец своих телохранителей, она начала пробираться вперед, а достигнув стражника, вцепилась в его плащ, чтобы ее вновь не оттеснила толпа. Хозяин плаща обернулся и, схватив ее за предплечье, громко расхохотался. Кийя увидела его лицо и внезапно поняла, что человек, державший ее за руку, был не из ее свиты. Стражник потащил ее сквозь толпу, крепко сжимая предплечье. Кийя закричала, требуя ее отпустить, но он только хохотал. И все вокруг хохотали, и крик ее тонул в общем гомоне. Наконец стражник вытянул ее из толпы и подтащил к одному из костров перед шатрами в центре площади. Вокруг костра сидели еще трое воинов из городской стражи. Не обращая внимания на сопротивление Кийи, стражник усадил ее рядом с собой и, крепко обняв, начал целовать. Она почувствовала на своей груди его мокрый рот и завизжала от отвращения. Стражник удивленно отстранился от нее, его друзья гоготали. Стражник сказал своим товарищам:
— Благородная дама решила развлечься.
— Отпусти меня! — закричала Кийя.
Она хотела сказать ему: «Я твоя царица!», но не осмелилась навлечь на себя такой позор.
— Что, красавица, старый муж опротивел, да? — поинтересовался стражник и снова попытался ее поцеловать.
Кийя оттолкнула его. Будто не замечая ее возмущения, стражник ласково спросил:
— Ты не хочешь здесь, да? Пойдем тогда в шатер, когда он освободится.
— Немедленно отпусти меня, — повторяла Кийя и внезапно заплакала от стыда.
— Нет, — рассмеялся стражник, — ты сама вцепилась в меня. Разве ты не хотела меня? — и пояснил товарищам: — Едва плащ с меня не содрала от страсти.
В это время полог шатра зашевелился, и стражник сгреб Кийю в охапку, прошептав:
— Теперь наша очередь.
Кийя закричала, пытаясь вырваться из его рук, но никто не обращал на нее внимания. Все громко кричали, из шатров, окруживших костер, доносился женский визг, гремела оглушительная музыка, а стражник даже не думал ее отпускать.
Из шатра вышел мужчина в одежде офицера, обнимая на ходу юную девушку, щебетавшую что-то звонким, пронзительным голосом. Кийя оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Друза или своих телохранителей, но не могла различить лиц в толпе. Стражник потащил ее за собой в шатер, у входа она задержала взгляд на лице обнимающего девушку офицера и внезапно узнала его. Это был посланец Верховного Главнокомандующего. Кийя не успела обдумать последствия этой встречи и закричала:
— Кармах!
Молодой офицер удивленно оглянулся, поймал взгляд Кийи, взял ее за подбородок, вгляделся в глаза. Кийя спохватилась, осознав, чем может грозить ей узнавание, попыталась увернуться. Стражник отпихнул офицера плечом, пренебрежительно бросив:
— Это моя женщина, господин.
Но Кармах уже узнал царицу. Как удалось это ему, ни разу не видевшему свою властительницу без грима, Кийя не знала. Узнал ли он голос царицы или ее чудесные глаза, теперь уже было не важно. Кармах прошипел, брызгая слюной:
— Шлюха.
И ушел, смешавшись с толпой.
Кийя понимала, что если окажется внутри цветастого шатра, то ее телохранители уже не смогут найти ее. Стражник бросил монетку старухе, равнодушно взирающей на упирающуюся женщину, в уплату за использование ее шатра, и попытался втолкнуть Кийю внутрь, но она, извиваясь, словно змея, царапалась и кусалась, даже не осознавая, что с ней происходит. Это продолжалось довольно долго, а стражнику так и не удавалось затолкнуть женщину в шатер. И тогда он ударил ее. Не сильно. Это была просто пощечина. Но Кийю так шокировала внезапная боль, что она потеряла волю. От боли и обиды слезы брызнули у нее из глаз, она рухнула на колени. Внезапно все прекратилось. Она лишь увидела, как изо рта стражника, ударившего ее, потекла струйка крови, и в тот же миг ее подхватили чьи-то руки. Она узнала Друза сразу, просто по запаху его кожи. Он нес ее куда-то, а позади него слышались вопли и звон оружия. Она попыталась обхватить Друза за шею, но внезапно лишилась чувств.
Друз решительно двинулся к домам, расталкивая гуляющих одной рукой, другой он нес безжизненную Кийю, словно ребенка. Схватка позади него закончилась, его воины убили стражников, вставших на защиту своего товарища. Теперь они шли, окружив командира, держа в руках оружие, готовые к тому, чтобы применить его, защищая жизнь своей госпожи. Толпа, насладившись кровавым зрелищем, приветствовала победителей.
В дверях одного из ближайших домов стояла пожилая женщина, с любопытством рассматривая толпу. Жители этой части города в большинстве своем были бедны, им нечего было прятать, двери домов редко запирались, и в приближающихся грозных временах они видели лишь одного защитника и заступника — свою божественную царицу Гелиону.
Друз, недолго думая, толкнул дверь и вошел в дом. Хозяйка завизжала и кинулась следом за Друзом. А вслед за ней в дом вошли остальные телохранители царицы и захлопнули дверь.
— Помоги моей госпоже, женщина, — приказал Друз.
— Как посмели вы вломиться в мой дом! — закричала хозяйка жилища и хотела выбежать наружу, но Арг, один из телохранителей царицы, преградил ей путь.
— Мы не причиним тебе вреда, — сказал Друз. — Помоги моей госпоже, потом мы уйдем.
Женщина развернулась и, презрительно оглядев Кийю, сказала:
— Я не лекарь, чем я могу ей помочь? Я видела, что она была с солдатами.
Один из воинов ударил женщину кулаком. Она упала на пол и зарыдала. Арг сам нашел в ее доме кувшин с водой и протянул Друзу, так и державшему Кийю на руках.
Друз уложил Кийю на старую подстилку (мебели в этом доме не было), смочил ее лицо водой. Кийя пришла в себя и недоуменно оглянулась. Такого бедного жилища ей еще не доводилось видеть. Стены дома давно пошли трещинами. В тяжелом воздухе висели запахи отбросов и плесени. |
Покрывало сползло с головы Кийи. Хозяйка ахнула:
— Жрица! Ах ты… — старая женщина зажала себе рот рукой, едва сдержав ругательство.
Оскорбить жрицу или жреца означало навлечь на себя гнев богов. Но увидеть жрицу ночью, в толпе гуляющих, в сопровождении мужчины, это было немыслимо. Как же низко она пала! Женщина бросила презрительный взгляд на Кийю и отвернулась. Если жречество докатилось до такого непотребства, то неудивительно, что боги гневаются и заставляют горы сотрясаться.
— Посмотри, Арг, что там, — приказал Друз. Телохранитель выглянул за дверь.
— Все то же, — сказал Арг, — гуляют. Наверное, нужно уйти, пока не появилась городская стража.
— Ничего, — сказал Друз. — У меня с собой царский знак.
Он присел перед Кийей на колени и аккуратно поправил покрывало, скрыв им лицо царицы.
— Не бойся, — произнес он ласково. — Если даже они найдут нас в этой толпе, то не осмелятся расспрашивать, кто ты.
Кийя, уже успевшая успокоиться и привести в порядок свое одеяние, брезгливо поднялась с пола.
— Паланкин нам уже не отыскать, — сказал Арг.
Друз поднял Кийю на руки и вышел вслед за другими телохранителями. Но у дома уже собрались зрители, перед которым офицер Кармах кричал срывающимся голосом:
— Это город разврата, бесчестия и лживой веры! Все, все вы провалитесь в бездну тьмы! Вы ожесточили богов, и боги вас прокляли!
В этот момент он увидел вышедших из дома царских телохранителей и Друза с царицей на руках.
— А ты, — завопил Кармах, указывая на Кийю пальцем, — ты — богиня лжи! О боги, неужто вы можете спокойно взирать на то, как развратная царица тянет за собой в бездну свой народ? Не Гадир уничтожит Антиллу! Ты, порождение демона, проклятая ведьма, ты, безбожная развратница, уже погубила Город Солнца! Боги в гневе! В гневе!
Толпа, охочая до зрелищ, поддерживала оратора радостным улюлюканьем.
— Убей его, — приказал Друз одному из телохранителей, а сам быстрым шагом направился в сторону канала. Арг прокладывал ему путь, расталкивая людей. Остальные воины шли по бокам.
Кийя прижалась к Друзу, обхватив его шею руками. Город вокруг безумствовал. На освещенных факелами улицах люди гуляли, пели, плясали, пировали, занимались любовью. Кийе хотелось закричать, остановить людей, призвать их в храмы и заставить молиться. Но она молча смотрела, как бьется в предсмертной агонии величайший город мира.
Оказавшись во дворце, она долго мылась, пытаясь избавиться от отвратительного ощущения чужих рук на своей коже. Друза она к себе не допустила. И так он слишком много видел и знает теперь о ней. Рабынь в спальне не было, Кийя наслаждалась одиночеством. Она сидела на своей кровати и наблюдала, как светлеет небо.
Кийя перебирала в уме последние события. Каким ребячеством казался ей теперь этот необдуманный поход в Желтый Город. Зачем было нужно так рисковать? Она хотела почувствовать себя частью своего народа, найти поддержку среди людей, верящих в свою царицу, но вместо этого, оказавшись среди толпы, она поняла, как одинока. Она одна осознает, что ждет этих людей, ей одной ведомо их будущее. Ей и этому несчастному мальчику, посланному Эерхонтом. Он навсегда отпечатался в памяти Кийи, красивый, безумный, кричащий в толпу пророческие слова: «Не Гадир уничтожит Антиллу! Вы все провалитесь в бездну тьмы!»
Бедняжка, он тронулся умом, увидев свою царицу в объятиях городского стражника. Жаль, что теперь придется его убить. Нельзя, чтобы, вернувшись в армию, он начал распространять там непристойные сплетни о похождениях царицы. И так ее отношения с Эерхонтом накалены до предела. Хорошо еще, что толпа не признала в ней царицу, не поняла слов Кармаха. Для зрителей он был просто одним из тех сумасшедших, что ходят по городам острова, предрекая скорый конец света.
Гадир, извечный враг, прежде был лишь пугающей сказкой для малышей, теперь же превратился в оживший кошмар. Но не он, не Гадир погубит ее Антиллу, Золотую Антиллу, Божественную Антиллу. Кийя знала, сбудется дурное пророчество Кармаха, давняя судьба этой земли, горькое наследство Красного Континента: Антилла погрязнет в бездне, в пучине океана. Успеет ли Гадир захватить ее до этого? Какая разница, все равно ему уже не править на этой земле. Кийя чувствует приближение рокового часа, чувствует, как содрогается в предсмертной агонии земля, как стонет океан, изнемогая от желания поглотить остров. И Город Солнца бьется в той же агонии, ослепленный собственным блеском и огнями, он ничего не желает видеть вокруг себя, но все же и он чувствует скорую гибель.
Но не прав был Кармах, обвиняя ее, Кийю, в гибели Антиллы. Гибель началась задолго до ее рождения. Гибель Антиллы была предрешена еще тогда, в дни крушения Красного Континента, когда погибли почти все маги государства.
Те, кто выжил, а было их немного, отчаянно пытались вернуть прежнюю силу и возродить цивилизацию магов. Но им не удалось восстановить древний род. Он вырождался. Кровь испарялась. И вот последние два потомка славного рода: царь Антиллы и Кийя вступили в брак. Вскоре царь скончался, и Кийя взяла власть в свои руки. Ее сын Ахетон вынужден был вступить в брак уже не с дочерью мага, а с принцессой из далекой Северной страны, в жилах которой текла кровь Эринирских королей. Но брак этот оказался бездетным, а Ахетон скончался на руках у Кийи. Тогда, потрясенная горем, озабоченная тем, как ей удержать власть, защитить свои границы от гадирцев и варваров, она не смогла осознать, что же в действительности произошло. Лишь сейчас, среди танцующих и веселящихся людей, Кийя поняла: цивилизация магов окончательно погибла. Она — последняя. Обессилевшая, потерявшая магическую силу, она обладает лишь знаниями. Она одна среди толпы, одна в городе, одна в Антилле, одна во всем мире, она — последняя из цивилизации магов, последняя из атлантов. Все остальные ушли.