Страница:
– Это вряд ли, – вставил Арчибальд Артурович.
– ..Тогда, может быть, и не найдет, – закончила она. – Именно поэтому я хочу знать, что вы намерены предпринять в таком случае.
– А вы уверены, что действительно хотите знать? – Арчибальд Артурович на секунду замолчал, прислушиваясь к раздавшемуся где-то в глубине здания глухому шуму, но шум не повторился, и он снова повернул к Лене насмешливое лицо. – Боюсь, что в таком случае мое гостеприимство может показаться вам несколько.., э.., обременительным и даже, я бы сказал, болезненным. Если к вечеру деньги не отыщутся, вас ждет много неприятных минут, уважаемая Елена Павловна. И вас, и вашего супруга.
Лена молчала, стиснув зубами фильтр сигареты и глядя прямо перед собой. Ей пришло в голову, что сигарета похожа на тлеющий бикфордов шнур. Еще она подумала, что это было бы отличным выходом из создавшегося положения: голубой дымок, искры, негромкое шипение, а потом – яркая безболезненная вспышка и темнота, в которой уже не будет ни этого лощеного убийцы, ни Арцыбашева с его деньгами, оружием и камином – совсем ничего… Она понимала то, чего никак не мог понять Арчибальд Артурович: Евгений Арцыбашев не расстанется с деньгами, ради которых он так или иначе убил несколько человек и подставил своего школьного друга. Лена была его вещью, но нет такой вещи, которую нельзя было бы заменить, имея достаточно денег. Теперь у Арцыбашева было сколько угодно денег, и он, пожалуй, даже рад будет заменить бывшую в употреблении жену на новенькую, более позднего года выпуска…
Она как раз хотела изложить Арчибальду Артуровичу эти неутешительные соображения, когда в глубине дома снова раздался шум, в природе которого на сей раз не приходилось сомневаться: где-то в лабиринте роскошных комнат и запутанных переходов хлестко ударил пистолетный выстрел и сразу вслед за ним прогремела автоматная очередь.
Арчибальд Артурович вскочил с неожиданной для его возраста прытью, и Лена увидела то, чего ей не доводилось видеть ни разу в жизни: бездонный зрачок направленного прямо ей в лицо пистолетного дула. Граф взвел большим пальцем сухо щелкнувший курок и негромко сказал:
– Сиди тихо, сука. Вякнешь – вышибу мозги. Поняла?
Лена кивнула, глядя на пистолет взглядом загипнотизированного кролика. Это было по-настоящему острое ощущение – не страх, а какой-то высший, граничащий с экстазом испуг. Адреналина в крови было столько, что он оказывал обратное воздействие: вместо того чтобы заставить жертву сломя голову бежать от убийцы, он заморозил мышцы, лишив их всякой подвижности.
Продолжая держать пистолет направленным в ее сторону, Арчибальд Артурович скользнул к двери, торопливо запер ее на ключ и вернулся к столу. Лена поразилась, увидев его лицо: в нем ничего не осталось от прежней маски светского льва. Теперь перед ней была ощеренная волчья морда, состоявшая из костей, жестких хрящеватых мышц и сухой кожи. Пистолет, казалось, прирос к бледной безволосой ладони, на скулах играли желваки, а большие хрящеватые уши заметно шевелились, ловя звуки усиливавшейся пальбы, которые доносились из коридора.
– Однако, Елена Павловна, я вынужден признать свою ошибку, – медленно процедил этот оборотень, не сводя сузившихся глаз с запертой двери. – Ваш супруг оказался вовсе не таким скучным типом, как можно было подумать поначалу. Вы можете гордиться: он к вам неравнодушен… Но не обольщайтесь: у него ничего не получится. Чтобы взять этот дом штурмом, ему понадобилась бы целая армия.
Где-то в глубине дома с новой силой вспыхнула пальба. Стреляли так густо, что можно было подумать, будто дом и вправду штурмует армейское подразделение. Арчибальд Артурович нервно облизал губы. Это был признак слабости, и Лена поспешно отвела взгляд: он мог выстрелить в нее просто для того, чтобы доказать свою силу.
Стрельба внезапно прекратилась, словно ее выключили. Через несколько секунд в коридоре послышались торопливые шаги, и в дверь забарабанили. Арчибальд Артурович многозначительно повел пистолетом в сторону Лены и навел его на дверь. Лежавший на спусковом крючке палец не дрожал.
– Граф! – послышался из-за двери запыхавшийся голос. – Граф, это я. Соленый!
– Что там у вас? – спросил Арчибальд Артурович, не делая попытки подойти к дверям и не опуская пистолета.
– Какой-то отморозок… Вломился, как танк, замочил Гуся, Семена и Промокашку…
– Наглухо?
– Хоть сейчас закапывай…
– Один?
– Один, мать его…
– Вы его убрали?
Соленый не успел ответить, потому что где-то за его спиной опять вспыхнула стрельба.
– Мы его зажали! – орал Соленый, перекрикивая треск автоматных очередей и редкие хлопки пистолетных выстрелов. – Загнали в угол, теперь не уйдет! Посидите здесь, он сюда не прорвется! Я просто хотел узнать: живым его брать или как?
– Мочите эту тварь! – приказал Граф. – Да поаккуратнее с картинами… Пидоры мокрожопые, вши лобковые, – пробормотал он, слушая, как топает Соленый.
Лена смотрела в окно, кусая губы. Она почти не сомневалась в том, кто стал виновником всего этого шума. В отличие от мужа, она видела Филарета в деле – там, в березовой роще. Она видела шрамы на его сильном, словно вырезанном из камня, теле и знала, что только такое самовлюбленное ничтожество, как Арцыбашев, могло поверить байке о падении с лестницы в пьяном виде – байке, рассказанной невзначай, просто для того, чтобы что-нибудь сказать, когда говорить правду не хочется. Юрий хотел оборвать затянувшуюся связь, но, конечно же, стрельбу в доме Графа устроил именно он – просто потому, что никто другой не пошел бы на это.
Вот и все, подумала Лена, не замечая, что плачет медленными тяжелыми слезами. Вот так, Юрка. Каждому книжному мальчику с вычитанными в пухлых романах принципами рано или поздно приходится столкнуться с тем, что жизнь совсем не такова, какой ее видели классики приключенческой литературы. И чем честнее мальчик, тем жестче оказывается столкновение. А жизнь – очень большая и очень твердая штуковина, и если удариться о нее достаточно сильно, можно умереть. А на ее поверхности не останется даже царапины…
– Вот так, – бесцветным голосом сказала она, когда стрельба на втором этаже стихла окончательно. – Вот так. Вот…
Арчибальд Артурович подошел к ее креслу, взял Лену за плечо и грубо встряхнул.
– Кто это был? – заглядывая ей в лицо, спросил он. – Кто это был? Говори, шлюха!
– Я не знаю, – безразлично сказала она и дернула плечом, пытаясь освободиться. Рука Графа сжалась, заставив ее вздрогнуть от боли. – Какая разница? – переставая сопротивляться, спросила Лена.
– Тогда почему ты плачешь? Кто он?
– Правда? Я правда плачу? Надо же… Неважно, кто он. Важно, что его больше нет.
– Возможно, ты права.
Граф выпустил ее плечо, зачем-то подошел к окну и окинул быстрым внимательным взглядом пустой двор. Теперь, когда он знал, что в дом проник посторонний, ему удалось заметить то, чего он не смог разглядеть раньше: из кустов сирени, что росли вокруг беседки, торчала чья-то нога в белоснежном кроссовке. Граф покивал головой, отвечая собственным мыслям, и вынул из кармана домашней куртки трубку мобильника. Нужно было позвонить Арцыбашеву и сообщить, что его попытка потерпела провал. Разумеется, нужно будет приплюсовать к сумме долга стоимость поврежденных экспонатов коллекции и ремонта мебели и стен, но это могло подождать. Сначала следовало сорвать злость. Он покосился на свою пленницу. На Лене было узкое платье, довольно короткое, высоко открывавшее красивые ноги. Если прострелить одну из этих безупречных лодыжек, агонизирующие женские вопли послужат неплохим звуковым фоном для последующего разговора. Или начать с пальца? Так можно растянуть удовольствие надолго, а воплей будет не меньше, чем если бы он начисто отстрелил ей обе ноги.
В коридоре послышались тяжелые, уверенные шаги. Кто-то шел сюда, с грохотом распахивая по дороге все двери подряд. Граф ждал Соленого с докладом, но Соленый ходил совсем не так. И какого дьявола он ищет в пустых комнатах? Неужели этот стрелок-камикадзе ускользнул от охраны и где-то прячется?
Граф увидел, что Лена настороженно прислушивается, повернув голову в сторону двери. Лицо ее светилось безумной надеждой, и тут Граф понял, кто идет по коридору. В это было невозможно поверить, так же как и в то, что прикованный наручниками к стальной балке человек может освободиться, разбросать и искалечить вооруженную охрану и невредимым покинуть место своего заточения. Это было чудовищно и напоминало кошмарный сон. Медленно, как во сне. Граф поднял пистолет обеими руками и навел его на дверь.
Когда ручка двери дернулась и начала поворачиваться, Арчибальд Артурович тщательно прицелился немного выше и левее замка и трижды быстро нажал на спуск.
Глава 18
– ..Тогда, может быть, и не найдет, – закончила она. – Именно поэтому я хочу знать, что вы намерены предпринять в таком случае.
– А вы уверены, что действительно хотите знать? – Арчибальд Артурович на секунду замолчал, прислушиваясь к раздавшемуся где-то в глубине здания глухому шуму, но шум не повторился, и он снова повернул к Лене насмешливое лицо. – Боюсь, что в таком случае мое гостеприимство может показаться вам несколько.., э.., обременительным и даже, я бы сказал, болезненным. Если к вечеру деньги не отыщутся, вас ждет много неприятных минут, уважаемая Елена Павловна. И вас, и вашего супруга.
Лена молчала, стиснув зубами фильтр сигареты и глядя прямо перед собой. Ей пришло в голову, что сигарета похожа на тлеющий бикфордов шнур. Еще она подумала, что это было бы отличным выходом из создавшегося положения: голубой дымок, искры, негромкое шипение, а потом – яркая безболезненная вспышка и темнота, в которой уже не будет ни этого лощеного убийцы, ни Арцыбашева с его деньгами, оружием и камином – совсем ничего… Она понимала то, чего никак не мог понять Арчибальд Артурович: Евгений Арцыбашев не расстанется с деньгами, ради которых он так или иначе убил несколько человек и подставил своего школьного друга. Лена была его вещью, но нет такой вещи, которую нельзя было бы заменить, имея достаточно денег. Теперь у Арцыбашева было сколько угодно денег, и он, пожалуй, даже рад будет заменить бывшую в употреблении жену на новенькую, более позднего года выпуска…
Она как раз хотела изложить Арчибальду Артуровичу эти неутешительные соображения, когда в глубине дома снова раздался шум, в природе которого на сей раз не приходилось сомневаться: где-то в лабиринте роскошных комнат и запутанных переходов хлестко ударил пистолетный выстрел и сразу вслед за ним прогремела автоматная очередь.
Арчибальд Артурович вскочил с неожиданной для его возраста прытью, и Лена увидела то, чего ей не доводилось видеть ни разу в жизни: бездонный зрачок направленного прямо ей в лицо пистолетного дула. Граф взвел большим пальцем сухо щелкнувший курок и негромко сказал:
– Сиди тихо, сука. Вякнешь – вышибу мозги. Поняла?
Лена кивнула, глядя на пистолет взглядом загипнотизированного кролика. Это было по-настоящему острое ощущение – не страх, а какой-то высший, граничащий с экстазом испуг. Адреналина в крови было столько, что он оказывал обратное воздействие: вместо того чтобы заставить жертву сломя голову бежать от убийцы, он заморозил мышцы, лишив их всякой подвижности.
Продолжая держать пистолет направленным в ее сторону, Арчибальд Артурович скользнул к двери, торопливо запер ее на ключ и вернулся к столу. Лена поразилась, увидев его лицо: в нем ничего не осталось от прежней маски светского льва. Теперь перед ней была ощеренная волчья морда, состоявшая из костей, жестких хрящеватых мышц и сухой кожи. Пистолет, казалось, прирос к бледной безволосой ладони, на скулах играли желваки, а большие хрящеватые уши заметно шевелились, ловя звуки усиливавшейся пальбы, которые доносились из коридора.
– Однако, Елена Павловна, я вынужден признать свою ошибку, – медленно процедил этот оборотень, не сводя сузившихся глаз с запертой двери. – Ваш супруг оказался вовсе не таким скучным типом, как можно было подумать поначалу. Вы можете гордиться: он к вам неравнодушен… Но не обольщайтесь: у него ничего не получится. Чтобы взять этот дом штурмом, ему понадобилась бы целая армия.
Где-то в глубине дома с новой силой вспыхнула пальба. Стреляли так густо, что можно было подумать, будто дом и вправду штурмует армейское подразделение. Арчибальд Артурович нервно облизал губы. Это был признак слабости, и Лена поспешно отвела взгляд: он мог выстрелить в нее просто для того, чтобы доказать свою силу.
Стрельба внезапно прекратилась, словно ее выключили. Через несколько секунд в коридоре послышались торопливые шаги, и в дверь забарабанили. Арчибальд Артурович многозначительно повел пистолетом в сторону Лены и навел его на дверь. Лежавший на спусковом крючке палец не дрожал.
– Граф! – послышался из-за двери запыхавшийся голос. – Граф, это я. Соленый!
– Что там у вас? – спросил Арчибальд Артурович, не делая попытки подойти к дверям и не опуская пистолета.
– Какой-то отморозок… Вломился, как танк, замочил Гуся, Семена и Промокашку…
– Наглухо?
– Хоть сейчас закапывай…
– Один?
– Один, мать его…
– Вы его убрали?
Соленый не успел ответить, потому что где-то за его спиной опять вспыхнула стрельба.
– Мы его зажали! – орал Соленый, перекрикивая треск автоматных очередей и редкие хлопки пистолетных выстрелов. – Загнали в угол, теперь не уйдет! Посидите здесь, он сюда не прорвется! Я просто хотел узнать: живым его брать или как?
– Мочите эту тварь! – приказал Граф. – Да поаккуратнее с картинами… Пидоры мокрожопые, вши лобковые, – пробормотал он, слушая, как топает Соленый.
Лена смотрела в окно, кусая губы. Она почти не сомневалась в том, кто стал виновником всего этого шума. В отличие от мужа, она видела Филарета в деле – там, в березовой роще. Она видела шрамы на его сильном, словно вырезанном из камня, теле и знала, что только такое самовлюбленное ничтожество, как Арцыбашев, могло поверить байке о падении с лестницы в пьяном виде – байке, рассказанной невзначай, просто для того, чтобы что-нибудь сказать, когда говорить правду не хочется. Юрий хотел оборвать затянувшуюся связь, но, конечно же, стрельбу в доме Графа устроил именно он – просто потому, что никто другой не пошел бы на это.
Вот и все, подумала Лена, не замечая, что плачет медленными тяжелыми слезами. Вот так, Юрка. Каждому книжному мальчику с вычитанными в пухлых романах принципами рано или поздно приходится столкнуться с тем, что жизнь совсем не такова, какой ее видели классики приключенческой литературы. И чем честнее мальчик, тем жестче оказывается столкновение. А жизнь – очень большая и очень твердая штуковина, и если удариться о нее достаточно сильно, можно умереть. А на ее поверхности не останется даже царапины…
– Вот так, – бесцветным голосом сказала она, когда стрельба на втором этаже стихла окончательно. – Вот так. Вот…
Арчибальд Артурович подошел к ее креслу, взял Лену за плечо и грубо встряхнул.
– Кто это был? – заглядывая ей в лицо, спросил он. – Кто это был? Говори, шлюха!
– Я не знаю, – безразлично сказала она и дернула плечом, пытаясь освободиться. Рука Графа сжалась, заставив ее вздрогнуть от боли. – Какая разница? – переставая сопротивляться, спросила Лена.
– Тогда почему ты плачешь? Кто он?
– Правда? Я правда плачу? Надо же… Неважно, кто он. Важно, что его больше нет.
– Возможно, ты права.
Граф выпустил ее плечо, зачем-то подошел к окну и окинул быстрым внимательным взглядом пустой двор. Теперь, когда он знал, что в дом проник посторонний, ему удалось заметить то, чего он не смог разглядеть раньше: из кустов сирени, что росли вокруг беседки, торчала чья-то нога в белоснежном кроссовке. Граф покивал головой, отвечая собственным мыслям, и вынул из кармана домашней куртки трубку мобильника. Нужно было позвонить Арцыбашеву и сообщить, что его попытка потерпела провал. Разумеется, нужно будет приплюсовать к сумме долга стоимость поврежденных экспонатов коллекции и ремонта мебели и стен, но это могло подождать. Сначала следовало сорвать злость. Он покосился на свою пленницу. На Лене было узкое платье, довольно короткое, высоко открывавшее красивые ноги. Если прострелить одну из этих безупречных лодыжек, агонизирующие женские вопли послужат неплохим звуковым фоном для последующего разговора. Или начать с пальца? Так можно растянуть удовольствие надолго, а воплей будет не меньше, чем если бы он начисто отстрелил ей обе ноги.
В коридоре послышались тяжелые, уверенные шаги. Кто-то шел сюда, с грохотом распахивая по дороге все двери подряд. Граф ждал Соленого с докладом, но Соленый ходил совсем не так. И какого дьявола он ищет в пустых комнатах? Неужели этот стрелок-камикадзе ускользнул от охраны и где-то прячется?
Граф увидел, что Лена настороженно прислушивается, повернув голову в сторону двери. Лицо ее светилось безумной надеждой, и тут Граф понял, кто идет по коридору. В это было невозможно поверить, так же как и в то, что прикованный наручниками к стальной балке человек может освободиться, разбросать и искалечить вооруженную охрану и невредимым покинуть место своего заточения. Это было чудовищно и напоминало кошмарный сон. Медленно, как во сне. Граф поднял пистолет обеими руками и навел его на дверь.
Когда ручка двери дернулась и начала поворачиваться, Арчибальд Артурович тщательно прицелился немного выше и левее замка и трижды быстро нажал на спуск.
Глава 18
Сидя в кустах сирени за беседкой, Юрий озабоченно осмотрел костяшки пальцев на правой руке – ему показалось, что он их оцарапал. На пальцах действительно были свежие ссадины, но были ли они получены только что или явились результатом соприкосновения кулака с костистым лицом майора Разгонова, сказать было трудно.
На окровавленный висок Узбека с жужжанием опустилась крупная сине-зеленая муха с красивым металлическим отливом. Юрий снял с головы замызганную фетровую шляпу, вытер ею вспотевший лоб, прогнал муху и зачем-то накрыл шляпой лицо мертвого бандита. Муха сделала несколько стремительных кругов, раздраженно жужжа, и уселась на открытый глаз Пиявки. Юрий рассовал по бездонным карманам купленного у бомжа на Киевском вокзале вонючего плаща отобранное у бандитов оружие и осторожно двинулся к дому в обход беседки и окружавших ее кустов.
Граф, судя по всему, не очень любил садоводство, предпочитая ему прелесть запущенных парков, в которых так удобно назначать свидания и хоронить покойников под покровом ночи. Сирень разрослась широко и привольно. Между старыми, искривленными чешуйчатыми стволами вся земля была густо утыкана молодыми побегами, спешившими отвоевать место под солнцем. Эти заросли тянулись почти до самого дома, мало-помалу подбираясь к подножиям исполинских старых лип. Ширина открытого пространства составляла здесь не более трех метров, и Юрий пересек его без каких бы то ни было проблем, подумав мимоходом, что Граф, должно быть, чувствует себя в полной безопасности: в таких джунглях можно спокойно укрыть целый взвод автоматчиков и парочку ротных минометов.
С того места, где стоял Юрий, ему был отлично виден парадный вход – семь широких ступеней, глубокий сводчатый портик с двумя стилизованными под глубокую старину фонарями по бокам и в глубине его – высокая застекленная дверь красного дерева, обитая понизу сверкающей красноватой медью. Пока Юрий наблюдал, дверь внезапно открылась, и на крыльцо вышел похожий на борца-тяжеловеса гражданин с жирным стриженым затылком, одетый в кричаще-разноцветный спортивный костюм и кроссовки. Под мышкой он держал тупорылый израильский “узи”, казавшийся на фоне его бочкообразной туши совсем игрушечным.
Стало ясно, что этот путь закрыт: поднимать шум пока что не хотелось. Значит, нужно было искать другой вход. По крайней мере, наличие вооруженной охраны доказывало, что он на правильном пути.
Он бесшумно двинулся вдоль стены, огибая дом по периметру, и вскоре оказался на заднем дворе. Здесь все было организовано иначе: открытые настежь широченные ворота гаража выходили на просторную площадку, покрытую гладким, как черное зеркало, асфальтом. Сходство с зеркалом усиливалось тем, что залитый водой асфальт ослепительно блестел, отражая полуденное солнце. Посреди площадки стоял длинный, как морская яхта, и такой же белоснежный “кадиллак”. Полуголая татуированная личность в закатанных до колен спортивных брюках и легкомысленной пляжной шапочке с ярко-красным прозрачным козырьком из целлулоида поливала сверкающий борт “кадиллака” из шланга, напевая какой-то уголовный романс и притопывая в такт босой ногой.
Юрий внимательно осмотрелся, не заметил нигде часовых и тихо двинулся вперед. Ему не хотелось нарушать идиллию, и он бесшумно проскользнул за спиной у водителя “кадиллака”, нырнув в душную полутьму гаража. Здесь приятно пахло бензином и смазкой, от сложенных в углу зимних покрышек исходил резкий запах разогретой резины. Справа, в глубине гаража, поблескивали лакированными боками два джипа и “мерседес”. Юрий завертел головой в поисках двери во внутренние помещения особняка, и тут позади него удивленный голос произнес:
– Э, мужик! А ну, стой. Ты откуда тут нарисовался? Юрий остановился, послушно разведя в стороны руки. Сзади зашлепали босые ноги.
– Я это… – промямлил он, не оборачиваясь. – На пиво не одолжите? Или бутылочек пустых…
Трюк, который сработал не один раз, не подвел его и на этот раз.
– Охренел ты, что ли? – спросил водитель Графа, подходя к нему со спины. Настороженность исчезла из его голоса, и теперь в нем слышалось только снисходительное презрение. – Какое пиво? Какие бутылочки, козел? Как ты вообще сюда пролез? А ну, чеши, откуда пришел, пока тебе здесь пулю в брюхо не вкатили.., е-н-ть.
Он взял Юрия за шиворот и развернул лицом к себе. Они стояли на краю осмотровой ямы. Юрий коротко ударил его левой в солнечное сплетение, добавил правой по челюсти, и водитель послушно кувыркнулся в яму. Яма значительно уступала по ширине Большому Каньону, и голова водителя с неприятным треском ударилась о металлический уголок, тянувшийся по ее противоположному краю. Тело с шумом упало на дно ямы. Юрий заглянул туда и решил, что человек не может одновременно лежать в такой позе и оставаться живым.
Дверь обнаружилась в углу гаража. Юрий открыл ее и оказался в узком коридоре с голыми стенами и единственным стрельчатым окном в торце. Под окном стоял стул с гнутыми ножками и высокой прямой спинкой, а на стуле сидел охранник, держа на коленях громоздкий АКМ с деревянным прикладом.
– Привет, – сказал ему Юрий.
Охранник вскочил со стула и получил сокрушительный удар в подбородок. Он был крепким парнем, но имел о боксе самое общее представление, потому что послушно уронил автомат и спиной вперед с грохотом и звоном вывалился в окно. Его кроссовки в последний раз мелькнули в оконном проеме, и в следующий миг верхняя половина сломанной оконной рамы с рассыпчатым грохотом свалилась следом.
Напротив была еще одна дверь. Юрий подхватил с пола автомат и метнулся в эту дверь.
За дверью оказалась лестничная площадка. Справа уходил вверх лестничный марш, слева точно такой же марш спускался вниз, в подвал, а прямо перед Юрием был короткий сводчатый коридорчик, за которым он увидел роскошную прихожую и двоих охранников, которые таращились на него, замерев в странных, позах. Он не стал тратить время на разговоры и бросился вверх по лестнице.
Позади него раздались возмущенные крики, а спустя секунду внизу хлопнул пистолетный выстрел, и пуля со щелчком влепилась в штукатурку чуть левее его головы. Юрий обернулся и от бедра выпустил вниз длинную очередь. Один охранник сплясал короткий, но энергичный танец смерти и упал у подножия лестницы, а второй живо юркнул в коридорчик, из которого только что появился.
Юрий понял, что охота началась, и пожалел, что у него нет с собой ни одной гранаты. Картины здесь висели даже вдоль лестницы, а на площадке между первым и вторым этажами он заметил огромную фарфоровую вазу, покрытую затейливой тонкой росписью – похоже, китайскую. Гранаты были бы здесь как нельзя кстати. Он взял устье коридорчика на прицел и несколько раз топнул ногами, изображая шаги бегущего вверх по лестнице человека. Охранник клюнул на эту примитивную уловку и выскочил из коридорчика, держа пистолет в вытянутой руке. Юрий срезал его, как в тире, и побежал наверх.
С третьего этажа навстречу ему, грохоча по ступенькам, сыпалось сразу трое. Одна из посланных ими пуль расколола-таки стоявшую на площадке китайскую вазу. Юрий остудил их пыл еще одной длинной очередью. Снизу тоже кто-то топал по лестнице, и, взятый в классические клещи, Юрий поневоле бросился в коридор второго этажа. Навстречу ему сверкнула бледная вспышка, пуля вспорола ветхую ткань плаща, чиркнув по левому плечу. Он нырнул под второй выстрел, нажал на спусковой крючок и услышал сухой щелчок упавшего на пустой патронник бойка. Юрий сделал выпад автоматным стволом, как штыком, отступил на шаг и врезал услужливо сложившемуся пополам бандиту по затылку прикладом.
На лестнице азартно перекликались преследователи, в конце длинного коридора топотали чьи-то бегущие ноги. Юрий сплюнул на пол, высвобождая из-под плаща короткоствольный автомат, захваченный утром в гараже. Бандиты не спешили, уверенные, что он у них в руках, но это была игра, в которую он умел играть гораздо лучше них. Теперь, когда его обнаружили, ему оставалось лишь идти напролом, и он испытывал от этого странное облегчение: больше ни о чем не надо было думать и волноваться, все отступило на второй план перед простой логикой боя на выживание. Он помнил, что пришел сюда за Аленой, но это было единственное, о чем он позволял себе беспокоиться. Остальное перестало существовать, заслоненное этим узким светлым коридором с темными пластинами дверей по обеим его сторонам.
Юрий прижался спиной к стене, держа в правой руке автомат, а в левой “кольт” Узбека. Противник появился одновременно с двух сторон, и старший лейтенант Филатов открыл огонь. Со стороны это было похоже на взрыв, и бандиты, не привыкшие встречать такой массированный отпор со стороны одного человека, отступили, оставив в коридоре два мертвых тела. Еще один боевик поспешно уполз за угол коридора, волоча за собой простреленную ногу и оставляя на блестящем паркете широкий красный след. Судя по цвету и ширине кровавой полосы, пуля перебила бедренную артерию. Юрий сомневался, что у кого-нибудь в этом доме в ближайшее время дойдут руки до того, чтобы наложить ему жгут, а это означало, что парень истечет кровью и умрет.
Не теряя времени, он плечом открыл одну из выходивших в коридор дверей и оказался в помещении, напоминавшем библиотеку. Юрий не был ни большим специалистом в области книжных раритетов, ни фанатиком-библиофилом, но даже на первый взгляд было видно, что здесь собраны бесценные сокровища. Меньше всего ему хотелось бы принять бой в этой комнате, да он и не собирался этого делать.
Окно, к счастью, открылось легко. Не раздумывая, Юрий выпрыгнул в него и приземлился почти там же, откуда начал свой штурм, – в нескольких метрах от парадного входа. Держа автомат наготове, он потянул на себя дверь красного дерева и оказался в пустом, роскошно обставленном вестибюле. Прямо перед ним была широкая парадная лестница, которую никто не охранял.
– Козлы, – сказал он и в три огромных прыжка взлетел на площадку между первым и вторым этажами. Здесь он остановился и разведал дорогу, но на площадке второго этажа тоже никого не было, кроме того самого раненого, который уполз за поворот коридора. Бедняга лежал у стены, закатив глаза, казавшиеся неестественно огромными на разом осунувшемся и побледневшем лице, и из-под него по гладкому полу расползалась большая ярко-алая лужа. – Козлы, – повторил Юрий, перешагивая через нее.
Раненый открыл глаза и шевельнул губами, но тут же бессильно уронил голову. Юрий выглянул в коридор и увидел крадущихся вдоль стены бандитов. Их внимание было сосредоточено на приоткрытой двери библиотеки. Здесь, в коридоре, их было двое, и еще двое или трое наверняка подходили со стороны той лестницы, что вела в гараж. “Четыре или пять человек, – подумал Юрий. – Семечки”.
Он шагнул в коридор, поднял автомат на уровень глаз, прицелился и в две коротких очереди срезал тех двоих, что стояли к нему спиной. Из-за угла коридора послышались крики и топот. Юрий отбросил автомат с опустевшим магазином и стал ждать, держа в каждой руке по пистолету. Через несколько секунд он дождался. Бандитов было не двое и даже не трое, а четверо. Они ударили вдоль коридора в четыре ствола, и Юрию пришлось поспешно отступить, чтобы не быть изрешеченным пулями. Прежде чем он скрылся за ведущей на лестницу дверью, еще один бандит распластался на полу коридора, выронив автомат.
Пятясь вверх по лестнице, он ненароком наступил на непомерно длинную полу плаща и покачнулся, на секунду потеряв равновесие. Эта секунда спасла ему жизнь – выпущенная Соленым пуля прошла мимо, пробив аккуратную круглую дырку в полотне голландского пейзажа. Дырка пришлась на сантиметр правее нарисованного на холсте закатного солнца, придав картине странный сюрреалистический вид. Юрий быстро обернулся. Они с Соленым выстрелили одновременно. В рваном плаще Филатова появилась еще одна прореха, а Соленый тряпичной куклой покатился по ступенькам.
Юрий бросил в лестничный пролет ставший бесполезным “кольт” и вытащил из-под плаща свой последний козырь – тяжелый длинноносый “маузер”. В обойме трофейного “ТТ” оставалось еще четыре патрона, и десяток остроносых смертей дожидался своего часа в “маузере”.
Бандиты не спешили, и Юрий воспользовался заминкой, чтобы сбросить надоевший плащ – теперь, когда не нужно было прятать под ним целый арсенал, вонючая тряпка только мешала, стесняя движения.
Он быстро поднялся еще на несколько ступенек, держа дверь под прицелом. В дверном проеме мелькнула быстрая тень, Юрий выстрелил из “ТТ” и сразу понял, что промахнулся. Он взял немного правее, направив ствол пистолета на середину дверного проема, и сделал еще один осторожный шаг назад.
Охранник выпрыгнул из дверей, боком упал на пол и, скользя по гладкому кафелю, выпустил в Юрия половину обоймы. Стена слева от Филатова вспенилась известковой пылью, во все стороны полетели куски штукатурки, на ступеньки, звеня разбитым стеклом, упал сбитый эстамп. Что-то сильно ударило Юрия по ноге чуть выше колена. Ощущение было, как от удара железным ломом. Юрий почувствовал, что падает, стены сдвинулись и косо пошли вверх, и секунду спустя каменные ступеньки больно ударили его по спине.
Лежать оказалось неожиданно удобно. Локти уперлись в ступеньку, затылок лег на что-то мягкое. Юрий не сразу понял, что под головой у него не подушка, а нога убитого охранника. Это открытие оставило его равнодушным – сейчас было не до брезгливости. Он поднял оба пистолета и одновременно спустил курки.
Шустрый охранник, умудрившийся его подстрелить, уже начал подниматься на ноги. Это была ошибка: ему следовало сначала стрелять, а уж потом затевать свою возню. Пуля из “ТТ” ударила его в плечо, опрокинув навзничь. Падая, он получил вторую пулю, которая раздробила его левую скулу.
Еще один охранник выскочил на площадку и упал, накрыв собой тело товарища. Его автомат, дребезжа по ступенькам, скатился по лестнице вниз. Внезапно стало очень тихо, и в этой тишине Юрий хорошо расслышал топот убегающих по коридору ног. Спустя какое-то время на первом этаже гулко ахнула входная дверь, и снова наступила тишина.
Для верности Юрий выждал еще несколько секунд. В доме было тихо, и он осторожно положил оба пистолета на ступеньки. Ждать дольше он просто не мог: в голове и без того начинало мутиться от потери крови.
Он наспех осмотрел ногу. Кость, слава Богу, была цела, и артерия осталась неповрежденной. Пуля прошла навылет, расслоив мышцы. Он вытащил из джинсов ремень и туго перетянул бедро чуть выше раны. Позже, когда будет время, он займется раной вплотную.
Он встал, придерживаясь за исклеванную пулями стену, подобрал “маузер”, перешагнул через тело Соленого и захромал по лестнице вверх. Ему не у кого было спросить, где содержат Лену, но Разгонов говорил, что условия ее заключения вполне комфортные. Это позволяло более или менее исключить подвал. Тот тип, что напал на Юрия с тыла, шел сверху, с третьего этажа, и можно было предположить, что нужное Юрию помещение находится там. Так или иначе, осмотр нужно было откуда-то начинать.
Юрий поднялся наверх и двинулся по длинному изломанному коридору, заглядывая во все двери. Дверей было не так уж много, и находившиеся за ними просторные, роскошно обставленные комнаты были пусты.
Впереди показался тупик, а в нем – еще одна, последняя верь. Юрий вдруг почувствовал, что это та самая дверь, которую он ищет. Для такой уверенности не было никаких оснований, но интуиция редко подводила Юрия. В любом случае, прислушавшись к ней, он ничего не терял, а проигнорировав тихий шепоток подсознания, мог потерять все.
Он подошел к двери, даже не пытаясь ступать тихо, прижался спиной к стене справа от косяка и осторожно подергал ручку. В ответ за дверью трижды громыхнуло, и в гладкой темной поверхности дверного полотна одна за другой появились пробоины, через которые в полутемный коридор ударили три похожих на золотистые клинки солнечных луча.
Она открыла глаза и посмотрела на пробитую в трех местах дверь, ожидая услышать за ней тяжелый шум падения, а то и предсмертный стон. Вместо всего этого в дверь негромко, вежливо постучали. В ответ Граф снова выстрелил, и обозначенная пулевыми пробоинами геометрическая фигура превратилась из треугольника в косой четырехугольник.
На окровавленный висок Узбека с жужжанием опустилась крупная сине-зеленая муха с красивым металлическим отливом. Юрий снял с головы замызганную фетровую шляпу, вытер ею вспотевший лоб, прогнал муху и зачем-то накрыл шляпой лицо мертвого бандита. Муха сделала несколько стремительных кругов, раздраженно жужжа, и уселась на открытый глаз Пиявки. Юрий рассовал по бездонным карманам купленного у бомжа на Киевском вокзале вонючего плаща отобранное у бандитов оружие и осторожно двинулся к дому в обход беседки и окружавших ее кустов.
Граф, судя по всему, не очень любил садоводство, предпочитая ему прелесть запущенных парков, в которых так удобно назначать свидания и хоронить покойников под покровом ночи. Сирень разрослась широко и привольно. Между старыми, искривленными чешуйчатыми стволами вся земля была густо утыкана молодыми побегами, спешившими отвоевать место под солнцем. Эти заросли тянулись почти до самого дома, мало-помалу подбираясь к подножиям исполинских старых лип. Ширина открытого пространства составляла здесь не более трех метров, и Юрий пересек его без каких бы то ни было проблем, подумав мимоходом, что Граф, должно быть, чувствует себя в полной безопасности: в таких джунглях можно спокойно укрыть целый взвод автоматчиков и парочку ротных минометов.
С того места, где стоял Юрий, ему был отлично виден парадный вход – семь широких ступеней, глубокий сводчатый портик с двумя стилизованными под глубокую старину фонарями по бокам и в глубине его – высокая застекленная дверь красного дерева, обитая понизу сверкающей красноватой медью. Пока Юрий наблюдал, дверь внезапно открылась, и на крыльцо вышел похожий на борца-тяжеловеса гражданин с жирным стриженым затылком, одетый в кричаще-разноцветный спортивный костюм и кроссовки. Под мышкой он держал тупорылый израильский “узи”, казавшийся на фоне его бочкообразной туши совсем игрушечным.
Стало ясно, что этот путь закрыт: поднимать шум пока что не хотелось. Значит, нужно было искать другой вход. По крайней мере, наличие вооруженной охраны доказывало, что он на правильном пути.
Он бесшумно двинулся вдоль стены, огибая дом по периметру, и вскоре оказался на заднем дворе. Здесь все было организовано иначе: открытые настежь широченные ворота гаража выходили на просторную площадку, покрытую гладким, как черное зеркало, асфальтом. Сходство с зеркалом усиливалось тем, что залитый водой асфальт ослепительно блестел, отражая полуденное солнце. Посреди площадки стоял длинный, как морская яхта, и такой же белоснежный “кадиллак”. Полуголая татуированная личность в закатанных до колен спортивных брюках и легкомысленной пляжной шапочке с ярко-красным прозрачным козырьком из целлулоида поливала сверкающий борт “кадиллака” из шланга, напевая какой-то уголовный романс и притопывая в такт босой ногой.
Юрий внимательно осмотрелся, не заметил нигде часовых и тихо двинулся вперед. Ему не хотелось нарушать идиллию, и он бесшумно проскользнул за спиной у водителя “кадиллака”, нырнув в душную полутьму гаража. Здесь приятно пахло бензином и смазкой, от сложенных в углу зимних покрышек исходил резкий запах разогретой резины. Справа, в глубине гаража, поблескивали лакированными боками два джипа и “мерседес”. Юрий завертел головой в поисках двери во внутренние помещения особняка, и тут позади него удивленный голос произнес:
– Э, мужик! А ну, стой. Ты откуда тут нарисовался? Юрий остановился, послушно разведя в стороны руки. Сзади зашлепали босые ноги.
– Я это… – промямлил он, не оборачиваясь. – На пиво не одолжите? Или бутылочек пустых…
Трюк, который сработал не один раз, не подвел его и на этот раз.
– Охренел ты, что ли? – спросил водитель Графа, подходя к нему со спины. Настороженность исчезла из его голоса, и теперь в нем слышалось только снисходительное презрение. – Какое пиво? Какие бутылочки, козел? Как ты вообще сюда пролез? А ну, чеши, откуда пришел, пока тебе здесь пулю в брюхо не вкатили.., е-н-ть.
Он взял Юрия за шиворот и развернул лицом к себе. Они стояли на краю осмотровой ямы. Юрий коротко ударил его левой в солнечное сплетение, добавил правой по челюсти, и водитель послушно кувыркнулся в яму. Яма значительно уступала по ширине Большому Каньону, и голова водителя с неприятным треском ударилась о металлический уголок, тянувшийся по ее противоположному краю. Тело с шумом упало на дно ямы. Юрий заглянул туда и решил, что человек не может одновременно лежать в такой позе и оставаться живым.
Дверь обнаружилась в углу гаража. Юрий открыл ее и оказался в узком коридоре с голыми стенами и единственным стрельчатым окном в торце. Под окном стоял стул с гнутыми ножками и высокой прямой спинкой, а на стуле сидел охранник, держа на коленях громоздкий АКМ с деревянным прикладом.
– Привет, – сказал ему Юрий.
Охранник вскочил со стула и получил сокрушительный удар в подбородок. Он был крепким парнем, но имел о боксе самое общее представление, потому что послушно уронил автомат и спиной вперед с грохотом и звоном вывалился в окно. Его кроссовки в последний раз мелькнули в оконном проеме, и в следующий миг верхняя половина сломанной оконной рамы с рассыпчатым грохотом свалилась следом.
Напротив была еще одна дверь. Юрий подхватил с пола автомат и метнулся в эту дверь.
За дверью оказалась лестничная площадка. Справа уходил вверх лестничный марш, слева точно такой же марш спускался вниз, в подвал, а прямо перед Юрием был короткий сводчатый коридорчик, за которым он увидел роскошную прихожую и двоих охранников, которые таращились на него, замерев в странных, позах. Он не стал тратить время на разговоры и бросился вверх по лестнице.
Позади него раздались возмущенные крики, а спустя секунду внизу хлопнул пистолетный выстрел, и пуля со щелчком влепилась в штукатурку чуть левее его головы. Юрий обернулся и от бедра выпустил вниз длинную очередь. Один охранник сплясал короткий, но энергичный танец смерти и упал у подножия лестницы, а второй живо юркнул в коридорчик, из которого только что появился.
Юрий понял, что охота началась, и пожалел, что у него нет с собой ни одной гранаты. Картины здесь висели даже вдоль лестницы, а на площадке между первым и вторым этажами он заметил огромную фарфоровую вазу, покрытую затейливой тонкой росписью – похоже, китайскую. Гранаты были бы здесь как нельзя кстати. Он взял устье коридорчика на прицел и несколько раз топнул ногами, изображая шаги бегущего вверх по лестнице человека. Охранник клюнул на эту примитивную уловку и выскочил из коридорчика, держа пистолет в вытянутой руке. Юрий срезал его, как в тире, и побежал наверх.
С третьего этажа навстречу ему, грохоча по ступенькам, сыпалось сразу трое. Одна из посланных ими пуль расколола-таки стоявшую на площадке китайскую вазу. Юрий остудил их пыл еще одной длинной очередью. Снизу тоже кто-то топал по лестнице, и, взятый в классические клещи, Юрий поневоле бросился в коридор второго этажа. Навстречу ему сверкнула бледная вспышка, пуля вспорола ветхую ткань плаща, чиркнув по левому плечу. Он нырнул под второй выстрел, нажал на спусковой крючок и услышал сухой щелчок упавшего на пустой патронник бойка. Юрий сделал выпад автоматным стволом, как штыком, отступил на шаг и врезал услужливо сложившемуся пополам бандиту по затылку прикладом.
На лестнице азартно перекликались преследователи, в конце длинного коридора топотали чьи-то бегущие ноги. Юрий сплюнул на пол, высвобождая из-под плаща короткоствольный автомат, захваченный утром в гараже. Бандиты не спешили, уверенные, что он у них в руках, но это была игра, в которую он умел играть гораздо лучше них. Теперь, когда его обнаружили, ему оставалось лишь идти напролом, и он испытывал от этого странное облегчение: больше ни о чем не надо было думать и волноваться, все отступило на второй план перед простой логикой боя на выживание. Он помнил, что пришел сюда за Аленой, но это было единственное, о чем он позволял себе беспокоиться. Остальное перестало существовать, заслоненное этим узким светлым коридором с темными пластинами дверей по обеим его сторонам.
Юрий прижался спиной к стене, держа в правой руке автомат, а в левой “кольт” Узбека. Противник появился одновременно с двух сторон, и старший лейтенант Филатов открыл огонь. Со стороны это было похоже на взрыв, и бандиты, не привыкшие встречать такой массированный отпор со стороны одного человека, отступили, оставив в коридоре два мертвых тела. Еще один боевик поспешно уполз за угол коридора, волоча за собой простреленную ногу и оставляя на блестящем паркете широкий красный след. Судя по цвету и ширине кровавой полосы, пуля перебила бедренную артерию. Юрий сомневался, что у кого-нибудь в этом доме в ближайшее время дойдут руки до того, чтобы наложить ему жгут, а это означало, что парень истечет кровью и умрет.
Не теряя времени, он плечом открыл одну из выходивших в коридор дверей и оказался в помещении, напоминавшем библиотеку. Юрий не был ни большим специалистом в области книжных раритетов, ни фанатиком-библиофилом, но даже на первый взгляд было видно, что здесь собраны бесценные сокровища. Меньше всего ему хотелось бы принять бой в этой комнате, да он и не собирался этого делать.
Окно, к счастью, открылось легко. Не раздумывая, Юрий выпрыгнул в него и приземлился почти там же, откуда начал свой штурм, – в нескольких метрах от парадного входа. Держа автомат наготове, он потянул на себя дверь красного дерева и оказался в пустом, роскошно обставленном вестибюле. Прямо перед ним была широкая парадная лестница, которую никто не охранял.
– Козлы, – сказал он и в три огромных прыжка взлетел на площадку между первым и вторым этажами. Здесь он остановился и разведал дорогу, но на площадке второго этажа тоже никого не было, кроме того самого раненого, который уполз за поворот коридора. Бедняга лежал у стены, закатив глаза, казавшиеся неестественно огромными на разом осунувшемся и побледневшем лице, и из-под него по гладкому полу расползалась большая ярко-алая лужа. – Козлы, – повторил Юрий, перешагивая через нее.
Раненый открыл глаза и шевельнул губами, но тут же бессильно уронил голову. Юрий выглянул в коридор и увидел крадущихся вдоль стены бандитов. Их внимание было сосредоточено на приоткрытой двери библиотеки. Здесь, в коридоре, их было двое, и еще двое или трое наверняка подходили со стороны той лестницы, что вела в гараж. “Четыре или пять человек, – подумал Юрий. – Семечки”.
Он шагнул в коридор, поднял автомат на уровень глаз, прицелился и в две коротких очереди срезал тех двоих, что стояли к нему спиной. Из-за угла коридора послышались крики и топот. Юрий отбросил автомат с опустевшим магазином и стал ждать, держа в каждой руке по пистолету. Через несколько секунд он дождался. Бандитов было не двое и даже не трое, а четверо. Они ударили вдоль коридора в четыре ствола, и Юрию пришлось поспешно отступить, чтобы не быть изрешеченным пулями. Прежде чем он скрылся за ведущей на лестницу дверью, еще один бандит распластался на полу коридора, выронив автомат.
Пятясь вверх по лестнице, он ненароком наступил на непомерно длинную полу плаща и покачнулся, на секунду потеряв равновесие. Эта секунда спасла ему жизнь – выпущенная Соленым пуля прошла мимо, пробив аккуратную круглую дырку в полотне голландского пейзажа. Дырка пришлась на сантиметр правее нарисованного на холсте закатного солнца, придав картине странный сюрреалистический вид. Юрий быстро обернулся. Они с Соленым выстрелили одновременно. В рваном плаще Филатова появилась еще одна прореха, а Соленый тряпичной куклой покатился по ступенькам.
Юрий бросил в лестничный пролет ставший бесполезным “кольт” и вытащил из-под плаща свой последний козырь – тяжелый длинноносый “маузер”. В обойме трофейного “ТТ” оставалось еще четыре патрона, и десяток остроносых смертей дожидался своего часа в “маузере”.
Бандиты не спешили, и Юрий воспользовался заминкой, чтобы сбросить надоевший плащ – теперь, когда не нужно было прятать под ним целый арсенал, вонючая тряпка только мешала, стесняя движения.
Он быстро поднялся еще на несколько ступенек, держа дверь под прицелом. В дверном проеме мелькнула быстрая тень, Юрий выстрелил из “ТТ” и сразу понял, что промахнулся. Он взял немного правее, направив ствол пистолета на середину дверного проема, и сделал еще один осторожный шаг назад.
Охранник выпрыгнул из дверей, боком упал на пол и, скользя по гладкому кафелю, выпустил в Юрия половину обоймы. Стена слева от Филатова вспенилась известковой пылью, во все стороны полетели куски штукатурки, на ступеньки, звеня разбитым стеклом, упал сбитый эстамп. Что-то сильно ударило Юрия по ноге чуть выше колена. Ощущение было, как от удара железным ломом. Юрий почувствовал, что падает, стены сдвинулись и косо пошли вверх, и секунду спустя каменные ступеньки больно ударили его по спине.
Лежать оказалось неожиданно удобно. Локти уперлись в ступеньку, затылок лег на что-то мягкое. Юрий не сразу понял, что под головой у него не подушка, а нога убитого охранника. Это открытие оставило его равнодушным – сейчас было не до брезгливости. Он поднял оба пистолета и одновременно спустил курки.
Шустрый охранник, умудрившийся его подстрелить, уже начал подниматься на ноги. Это была ошибка: ему следовало сначала стрелять, а уж потом затевать свою возню. Пуля из “ТТ” ударила его в плечо, опрокинув навзничь. Падая, он получил вторую пулю, которая раздробила его левую скулу.
Еще один охранник выскочил на площадку и упал, накрыв собой тело товарища. Его автомат, дребезжа по ступенькам, скатился по лестнице вниз. Внезапно стало очень тихо, и в этой тишине Юрий хорошо расслышал топот убегающих по коридору ног. Спустя какое-то время на первом этаже гулко ахнула входная дверь, и снова наступила тишина.
Для верности Юрий выждал еще несколько секунд. В доме было тихо, и он осторожно положил оба пистолета на ступеньки. Ждать дольше он просто не мог: в голове и без того начинало мутиться от потери крови.
Он наспех осмотрел ногу. Кость, слава Богу, была цела, и артерия осталась неповрежденной. Пуля прошла навылет, расслоив мышцы. Он вытащил из джинсов ремень и туго перетянул бедро чуть выше раны. Позже, когда будет время, он займется раной вплотную.
Он встал, придерживаясь за исклеванную пулями стену, подобрал “маузер”, перешагнул через тело Соленого и захромал по лестнице вверх. Ему не у кого было спросить, где содержат Лену, но Разгонов говорил, что условия ее заключения вполне комфортные. Это позволяло более или менее исключить подвал. Тот тип, что напал на Юрия с тыла, шел сверху, с третьего этажа, и можно было предположить, что нужное Юрию помещение находится там. Так или иначе, осмотр нужно было откуда-то начинать.
Юрий поднялся наверх и двинулся по длинному изломанному коридору, заглядывая во все двери. Дверей было не так уж много, и находившиеся за ними просторные, роскошно обставленные комнаты были пусты.
Впереди показался тупик, а в нем – еще одна, последняя верь. Юрий вдруг почувствовал, что это та самая дверь, которую он ищет. Для такой уверенности не было никаких оснований, но интуиция редко подводила Юрия. В любом случае, прислушавшись к ней, он ничего не терял, а проигнорировав тихий шепоток подсознания, мог потерять все.
Он подошел к двери, даже не пытаясь ступать тихо, прижался спиной к стене справа от косяка и осторожно подергал ручку. В ответ за дверью трижды громыхнуло, и в гладкой темной поверхности дверного полотна одна за другой появились пробоины, через которые в полутемный коридор ударили три похожих на золотистые клинки солнечных луча.
* * *
После первого выстрела Графа Лена вздрогнула и зажмурилась. Измочаленные, натянутые до предела нервы были не в состоянии вынести резкий шум, производимый палящим над самым ухом пистолетом. Она зажала руками уши, но это не помогло, и ей пришлось еще дважды вздрогнуть, прежде чем в комнате стало тихо.Она открыла глаза и посмотрела на пробитую в трех местах дверь, ожидая услышать за ней тяжелый шум падения, а то и предсмертный стон. Вместо всего этого в дверь негромко, вежливо постучали. В ответ Граф снова выстрелил, и обозначенная пулевыми пробоинами геометрическая фигура превратилась из треугольника в косой четырехугольник.