Страница:
– А может, он во сне что-нибудь увидел? – с невинным видом предположил Глеб. – Может, к нему Дева Мария пришла и сказала – отдай чужое?
– А, какая разница, во сне он увидел, наяву ли. Главное, что мы с Ириной не зря угробили полтора месяца.
– Так это, выходит, все благодаря щедрости господина Галкина? – Глеб обвел взглядом стол.
– Нет, это благодаря нашей щедрости, это мы с Ириной угощаем и просим у вас извинения за слезы и сопли, которые мы здесь развели два дня назад. Вы, наверное, после моего ухода лужи вытирали с пола?
– Да, пришлось, – сказал Глеб.
И праздник закипел. Женщины были в ударе, шутки сыпались на Сиверова справа и слева. Глеб едва успевал придумывать ответы на их колкости. В этот вечер они чувствовали себя богинями, которым все по силам, перед которыми расступаются горы, а мужчины щедрой рукой сыплют к их ногам розы.
Возможно, вечер закончился бы танцами, но вдруг ожил телефон, лежавший на краю стола. Ирина с Глебом переглянулись.
– Если хотите, я скажу, что вас никого нет дома, – предложила Клара.
– У нас так не принято, – покачала головой Ирина.
– Как хотите.
Глеб несколько мгновений думал. Ирина поняла, что трубку придется взять ей. Еще радостно-возбужденным голосом она проворковала:
– Ало, ало…
И тут же улыбка медленно исчезла с се лица. Ничего не поясняя, она подала трубку Глебу. Тот вышел в соседнюю комнату.
– Что-то серьезное? – тихо спросила Клара.
– По работе, – коротко ответила Ирина.
Кларе хотелось спросить, где и кем работает Глеб, но она не стала любопытствовать. Захочет Ирина, сама расскажет, а не захочет, так и не надо.
Глебу звонил никто иной, как генерал Потапчук.
Голос Федора Филипповича звучал устало – так, будто он уже несколько ночей не спал и, возможно, даже не ел. По голосу генерала Глеб сразу понял: стряслось что-то очень серьезное, почти из ряда вон выходящее, иначе генерал не стал бы его беспокоить. К тому же, Федор Филиппович, всегда вежливый и приветливый, даже не спросил, как жена, как дети. Он лишь быстро назначил встречу и поинтересовался, как скоро Глеб может прибыть на конспиративную квартиру в одном из домов в Замоскворечье.
Сиверов понял, что дело не терпит отлагательств.
– Я бы хотел вам ответить, что дождусь, пока гости все выпьют, приберу со стола, помою посуду и приеду часам к двенадцати ночи, но боюсь, что все это придется делать Ирине. Вы сами скоро будете?
– Я уже жду тебя там.
– Тогда я сейчас выезжаю.
Глеб вернулся в гостиную и положил телефон на край стола. Клара перестала щебетать и посмотрела на Сиверова. Ирина тоже смотрела на Глеба – так, словно тот собирался уходить из этого дома навсегда.
– Пойду пройдусь, – улыбнулся Сиверов. – До свидания, Клара, рад был знакомству.
Клара что-то хотела сказать, но Ирина жестом остановила ее.
– Я сейчас.
Она взяла Глеба под руку и вывела его в прихожую.
– Ты надолго исчезаешь?
– Потапчук позвонил.
– Я узнала. Передавай ему привет.
– Ты говоришь это так, словно желаешь ему зла.
– Брось, Глеб, я же все понимаю.
– Ну вот и умница.
Когда он уже стоял в двери, Ирина взяла его за рукав:
– Глеб, это не ты, случаем, поговорил с Галкиным?
– С каким? Это о котором Клара сегодня рассказывала?
– Да.
– С какой стати? Я с такими людьми не знаюсь и разговаривать у меня с ними нет ни малейшего желания.
– Я так и поняла, – улыбнулась Ирина. – Кстати, Клара не все сказала.
– Это ее право. А что, Галкин попросил вдобавок ее руки?
– Перестань, Глеб, шутки неуместны. Я волнуюсь за тебя.
– И зря. Со мной никогда ничего не случится.
– Да уж, – не очень уверенно ответила Ирина и, привстав на цыпочки, поцеловала Глеба в губы.
Тот взглянул на часы и понял, что уже потерял пять минут. Значит, придется гнать по боковым улицам, там, где можно превысить скорость, где меньше светофоров…
Заехав в нужный двор. Сиверов легко взбежал по лестнице и позвонил в дверь. На мгновение глазок погас. Сиверов взмахнул рукой. Потапчук дождался, когда Глеб переступит порог и только после этого пожал ему руку.
– Примета плохая через порог здороваться.
Когда Глеб снимал куртку, Федор Филиппович уловил легкий запах алкоголя.
– Я тебя из-за стола вырвал? – А то откуда же! Маленькое домашнее торжество.
– Извини, не хотел…
– Я же понимаю, неприятности случаются в самый неподходящий момент.
– Вот тут ты прав, как всегда. Проходи, садись.
Глеб привык, что в таких случаях генерал обычно приезжает со старым кожаным портфелем, но сегодня, как ни старался, не мог отыскать его в комнате. Он сел, закурил первую сигарету за этот день, а Федор Филиппович принес с кухни колбу с кофе. Кофе оказался на удивление крепким, такого Потапчук никогда раньше не пил.
– Федор Филиппович, вы, наверное, пару дней уже не спите?
– Да, – вздохнул генерал, – уже третий день на ногах, вернее, третьи сутки.
– Это для меня крепковато, – усмехнулся Глеб, – и вам советую разбавить.
– Нет, я иначе уже вкуса не замечаю, – и генерал Потапчук сделал два глотка горячего обжигающего кофе, к которому Глеб не мог даже прикоснуться. – Два дня тому назад погиб офицер ФСБ, майор Грязнов.
Это был офицер из моего управления. Убили его профессионально, в подъезде дома. Два выстрела – один в грудь, второй, контрольный, – в голову. Никаких свидетелей, все было рассчитано до секунды. Никаких хвостов, никаких зацепок.
– Чем он занимался? – спросил Глеб. – За что его застрелили?
– Вот тут-то и собака зарыта, – Потапчук допил кофе одним глотком, как допивают водку на поминках. – Честно говоря, метили не в него, на его месте должен был оказаться ученый, доктор Кленов, которого мы охраняем.
– Охраняете от кого?
– Не спеши, Глеб, дослушай, сейчас все поймешь.
И генерал Потапчук толково, быстро изложил Глебу все, что было известно ему самому о разработках доктора Кленова и о том, какую войну устроили иностранные спецслужбы вокруг его самого и его работы.
– Ему предлагали то, чего не предлагали даже ведущим физикам-ядерщикам. Скажи он только, что ему нужен целый институт, здание, штат сотрудников, финансирование отдельной строкой в бюджете, это было бы ему .предоставлено. Но цээрушники не учли одного – что.
Кленов окажется патриотом. Он отказался и продолжает свои исследования здесь, в России. А шантажировать его нечем – ни жены, ни детей, ни пагубных увлечений.
– А разве такие положительные люди бывают? Что-то очень смахивает па героя из книжки.
– Иногда встречаются и в жизни, – грустно усмехнулся генерал Потапчук. – Когда он отверг все предложения, стало ясно, что его попытаются убрать, хотя сам Кленов в такую возможность не верил. Он пытался убедить меня, что настали другие времена, что теперь ни политиков, ни ученых не убивают, сейчас стреляют-де только в бизнесменов, в банкиров, которые крадут друг у друга деньги. Но все-таки мне удалось его убедить какое-то время не появляться дома, жить в надежно охраняемом месте. На свой страх и риск вместо него по привычному маршруту, на его машине приезжал в Москву наш офицер, немного похожий на Кленова майор Грязнов. Конечно, он был моложе доктора лет на десять, но полного сходства мы и не добивались. Приклеили бороду, надели очки, немного грима. Роста они одного. Таким способом мы выявляли тех, кто мог следить за ним и попытаться выйти с ним на контакт.
– И что, следили?
– Постоянно. Но они сумели провести нас. Я-то полагал, что, пока за ним следят, ищут встречи, покушения не произойдет. Я решил, что они попытаются еще раз его завербовать. Но просчитался – наверно, Кленов был слишком резок, когда отказывал им в сотрудничестве.., и майора Грязнова не стало, не помог и бронежилет. Я не могу представить себе, как это произошло. Профессионал, знавший, что в любой момент на него может быть совершено нападение, оказался не готовым к этому, не успел даже выстрелить, хотя первая пуля попала в бронежилет! :
– Такого не бывает, – сказал Глеб, – чтобы никаких концов. Люди по воздуху не летают, не живут в пустоте и сквозь стены не проходят. Так, – задумчиво протянул он, – насколько я понимаю, вы решили сделать вид, что погиб именно Кленов?
– Честно признаться – да. Но, так сказать, не до конца.
– Я что-то не понял…
– Официально о гибели ученого нигде не сообщалось. Ни некрологов, ни похорон, но информация была запущена по их агентурным каналам, можно сказать, подброшена. Всегда держим в запасе пару человек, которых уже раскрыли, о которых уже известно, что они завербованы ЦРУ. Временами мы используем этот канал, до поры до времени не трогая их, пока противник сам не догадается, что его агент раскрыт.
– По-вашему, человек, убивший майора Грязнова, не понял своей ошибки?
– Думаю, нет, на это у него просто не было времени.
Да и знал он его, наверное, только по фотографиям, ведь последние несколько лет Кленов нигде не светился. Не появлялся ни на симпозиумах, ни на конференциях, лишь изредка публиковался в научных журналах и то под чужой фамилией. О его существовании знали единицы.
Слишком серьезно то, чем он занимался.
И генерал Потапчук еще раз, подробнее рассказал своему агенту все, что ему было известно о разработках генетического оружия, которые ведутся по ту сторону океана и по эту, здесь, в России, в тридцати километрах от Москвы.
Естественно, генерал не мог знать, что то же самое, почти слово в слово, говорил чин ЦРУ в Праге своему агенту, который прибыл из Москвы и в тот же день вернулся обратно. Оба они говорили правильные вещи, рисуя картины апокалипсиса, который может наступить, если враг завладеет секретными разработками, сможет создать оружие нового поколения, по сравнению с которым все то, что человечество сделало до сих пор, выглядит детским лепетом. Действительно, новое оружие было бы как автомат по сравнению с рогаткой. Каждый – и полковник Браун, и генерал Потапчук – был по-своему прав, каждый защищал интересы своего государства и искренне беспокоился о судьбе мира, полагая, что, попади оружие в руки противника, и разговаривать о равновесии, о балансе сил станет просто-напросто бессмысленно.
Глеб все это внимательно выслушал, помолчал пару минут и спросил:
– Послушайте, Федор Филиппович, какая-то ниточка все же должна остаться, иначе вы бы меня сюда не позвали.
– Угадал. Но ниточка, Глеб, настолько гнилая, что я даже не знаю, сможешь ли ты за нее потянуть, или она порвется от первого прикосновения.
– Я слушаю, – Глеб подался вперед.
– Понимаешь, я был на месте убийства Грязнова, разговаривал с соседями, с людьми во дворе. Никто ничего не видел. Но мне повезло, – каким-то слабым голосом, тусклым и бесцветным, произнес Потапчук, по-настоящему не веря в то, что говорил, – соседка по площадке, которая и сообщила в милицию об убийстве Кленова, на следующий день позвонила в управление, сказала, что приходил связист проверять телефонные линии.
– Ну, и что из того, что приходил связист?
– А вот что. Кстати, о Кленове он специально не расспрашивал…
– Погодите, Федор Филиппович, а эта соседка знала, что убит не Кленов?
– Да, знали только она и ее муж, но мы их вовремя предупредили, чтобы они об этом молчали.
– И вы думаете, она ни с кем не поделилась?
– Думаю, нет, хотя это под вопросом. Так вот, – продолжил Потапчук, – я наверняка знаю, что телефонная станция никаких мастеров в тот дом не посылала, под видом связиста ходил кто-то другой. Вполне возможно, это был журналист.
– Журналист? – Глеб насторожился.
– Ты же знаешь, они люди досужие. В милицию-то информация об убийстве попала, Софья Сигизмундовна Баратынская, соседка эта, позвонила им сразу же, буквально через пять минут. Так что милиция знала, что в подъезде дома кто-то убит. Естественно, могли об этом узнать и журналисты.
– А сразу после убийства журналисты появились?
– Нет, из них никого не было, – уверенно ответил Потапчук. – Мои люди приехали сразу вслед за милицией и все дело взяли в свои руки. Сработано было оперативно, если, конечно, можно так говорить, потеряв человека. Офицер он был толковый.., сам вызвался подменить Кленова, сам предложил.
– Обидно, – вздохнул Глеб, а мозг его уже напряженно заработал. – Знаете, Федор Филиппович, если бы этот монтер и был убийцей, он бы не стал возвращаться, это исключено.
– Почему?
– Если вы говорите, что майор Грязнов был убит выстрелом в голову, профессионал уже не сомневался бы в самом факте смерти. Он и делает этот выстрел для того, чтобы наверняка поставить точку. Зачем ему ходить и расспрашивать соседей о том, что он видел собственными глазами и о том, что сделал собственными руками? Если, конечно, убийца не сумасшедший. Но судя по всему, сработано было лихо. А не может быть, что это случайное совпадение, кого-то с кем-то попутали? Может, он это и выяснял?
– Да, была у меня и такая мысль. Я проверил всех жильцов дома, не только этого подъезда. Люди там живут скромные, бизнесменов нет, все больше пенсионеры, убивать их не имеет смысла, тем более, с помощью киллера-профессионала.
Глеб покачал головой.
– Вот и выходит, – заключил Потапчук, – что проверял заказчик. Вполне возможно, появился в подъезде сам, но может быть, послал кого-нибудь из своих.
– А соседка в здравом уме, с хорошей памятью?
– Вполне, – сказал Потапчук, – хотя вздорная баба, нервная. Но у нес, насколько я мог понять, нелады с мужем. Так бывает, Глеб Петрович. Живут два человека почти сто лет вместе, а потом вдруг начинают есть друг друга поедом. И самое главное – настолько сжились, что и разойтись-то не могут. Это как руку отрезать или ногу: слишком болезненно.
– А почему она позвонила? Связист вызвал у нее какие-то подозрения?
– Знаешь, Глеб Петрович, подозрительной женщине показалась только одна деталь: он починил ей телефон и не взял за это денег. Скажи мне, ты видел когда-нибудь такого связиста или сантехника, чтобы он за завернутую гайку или за смененную прокладку не потребовал бутылку или на бутылку?
– Да, в этой категории исключений почти не бывает. Разве только если хозяйка квартиры – симпатичная женщина, с которой можно переспать или хотя бы полюбезничать. Но, насколько я понимаю, эта дама не первой молодости и таких симпатий у связиста вызвать не могла. Какого он возраста?
– Не более сорока, высокий, крепкого телосложения, ростом не меньше, чем метр восемьдесят пять – метр девяносто, так определила соседка.
– Она его сантиметром измерила, что ли?
– Нет, – генерал улыбнулся, может, впервые за весь вечер, – он с табурета достал до распределительного щитка, даже не встав на цыпочки.
– Наблюдательная…
– Я хочу, чтобы ты этим делом занялся.
– А как Кленов? – спросил Сиверов.
– Мы его охраняем, бережем, как зеницу ока.
– Он-то хоть знает, что «его» убили?
– А зачем? Не знает, естественно.
– И вы, Федор Филиппович, думаете, если спецслужбы решили человека убрать, то они до него не доберутся?
– Это сделать сложно, почти невозможно.
– Невозможного в таких делах, Федор Филиппович, не бывает, я могу сказать вам это наверняка.
– Я понимаю тебя. Поставь тебе такую задачу, ты бы справился?
Глеб пожал плечами:
– Давайте попробуем.
Генерал горько улыбнулся, понимая, что в словах Сиверова очень большая доля неприятной правды: если всесильная спецслужба захочет человека убрать, то рано или поздно это будет сделано.
А Глеб продолжил:
– Вокруг Кленова, насколько я понимаю, живые люди, причем их много.
Потапчук не стал уточнять число сотрудников лаборатории, лишь вспомнил, что непосредственно контактируют с Кленовым сорок два человека.
– У сотрудников есть дети, многие хотят денег.
Кленова могут отравить, могут столкнуть в лестничный пролет… Вообще, можно сделать ой как много!
– Я понимаю, к чему ты клонишь.
– Вот и прекрасно.
– Так ты полагаешь, защитить Кленова невозможно?
– Полагаю, да. Можно лишь оттянуть на некоторое время развязку.
Генерал Потапчук принялся рассуждать дальше:
– Насколько я понимаю, если сейчас информация о том, что Кленов жив, станет известна ЦРУ, то попытки устранить ученого возобновятся. Мы следим за всеми агентами, которые находятся в поле нашего зрения, которые так или иначе пытались выйти на Кленова. Вроде бы пока они поверили, что ученый мертв…
Разговор генерала с секретным агентом длился уже больше двух часов. Глеб с головой ушел в работу, он лишь изредка прерывал генерала, задавая вопросы. Потапчук понимал, что, если Сиверов о чем-то спрашивает, значит это ему необходимо, и обстоятельно, почти ничего не скрывая, объяснял. Глеб сосредоточенно кивал.
Они вдвоем выпили уже два литра кофе, крепкого, без сахара. Генерал курил, извлекая из пачки одну сигарету за другой. И именно в эти моменты, когда генерал подносил огонь к сигарете, Глеб задавал вопросы.
– У меня такое впечатление, – устало произнес Потапчук, – что я на допросе, а ты, Глеб Петрович, проницательный следователь-садист, от которого ничего невозможно скрыть.
Глеб принужденно улыбнулся:
– Но вы же понимаете, Федор Филиппович, тут одно слово, одна мелкая деталь могут повлиять.
– Да, я понимаю, поэтому и пытаюсь ответить тебе так, чтобы больше вопросов не возникало.
– Кто еще занимается этим делом?
– В курсе всего несколько человек, остальные знают лишь детали, частности. Руководит всей операцией, – тут генерал поморщился, – человек из президентского окружения. Из Совета безопасности. Он мужик толковый, но не очень опытный, не оперативник. Он как бы осуществляет общее руководство, а практическая часть лежит на мне.
– Везет вам, – сказал Глеб.
– Да уж, не говори, везет как утопленнику. Честно признаться, у меня вся надежда на тебя.
– Слабая надежда…
Глеб как любой опытный человек не любил ничего обещать, давать гарантии. Генерал это знал, поэтому отнесся к замечанию Сиверова спокойно, понимая, что тот по большому счету прав.
– Знаете что, Федор Филиппович, было бы хорошо, если бы вы эту Софью Сигизмундовну Баратынскую… – генерала удивило, что Сиверов запомнил имя и фамилию соседки Кленова, за весь разговор произнесенные всего один раз, и то скороговоркой, – предупредили, что сегодня придет ваш человек, Федор Молчанов, офицер ФСБ, то есть – я.
– Ну, это я могу сделать прямо сейчас. Правда, звонить буду не я, пусть с ней свяжется полковник.
– Это на ваше усмотрение, – пожал плечами Глеб, выливая в чашку остатки кофе.
Генерал пошел в прихожую и вернулся с мобильным телефоном в руке.
– Так ты что, точно, Глеб Петрович, решил заняться этим прямо сейчас? Не откладывая до утра?
– Думаю, лучше идти по горячим следам. Больше шансов. Пройдет еще ночь, а за двенадцать часов многое может измениться.
– Да, ты прав, – сказал генерал, глядя на своего агента почти с отеческой нежностью.
Он быстро связался по телефону с одним из своих подчиненных и отдал распоряжение, чтобы тот тотчас после звонка Софье Сигизмундовне Баратынской перезвонил на его номер. Потом опустился в кресло и принялся тереть виски ладонями.
– Федор Филиппович, вам хорошо было бы сегодня выспаться, хотя бы часов пять-шесть.
– Я бы и рад, но думаю, спать не придется, слишком большие силы задействованы во всей этой операции. Я даже уверен, что против нас действует не только ЦРУ, возможно, они подключили и англичан, и французов, и немцев. Сейчас информация проверяется, но оживление всех спецслужб иностранных государств у нас в Москве, а также в России налицо. Мы делаем все, что в наших силах. На ноги поднято такое количество людей, что ты, Глеб, даже представить не можешь.
– Почему не могу? Представляю.
Генерал опять закурил.
– Вы много курите, – заметил Глеб.
– Голова трещит. Кофе и сигареты – только ими и спасаюсь. Как-никак третьи сутки без сна, это ты верно подметил.
Глеб посмотрел на часы – было без четырех минут девять.
Зазвонил телефон. Генерал взял трубку.
– Да…
– Хорошо, спасибо. Как наш подопечный?
– Работает, в такой поздний час? А, да, я же забыл, он фанатик, может работать двадцать четыре часа в сутки. Лаборатория пустая?
– Спасибо, полковник, я скоро буду в управлении.
Все встречи и совещания только по этому делу.
– Да-да, все остальные отменить. Скажите моим помощникам.
Генерал поднялся.
– Я, Глеб Петрович, сейчас буду в управлении, затем отправлюсь в НИИ. Но по телефону меня всегда найдешь. Если возникнут проблемы, вопросы, звони, я к твоим услугам.
– До утра звонить не стану, вам надо поспать хоть немного, Федор Филиппович, иначе…
– Ладно, Глеб, хватит, ты как моя жена, она тоже вечно твердит, что сон – это эликсир молодости, чем больше спишь, тем моложе выглядишь.
– А вы? – усмехнулся Глеб.
– Я ей отвечаю, по моему разумению, правильно: чем больше будешь спать, тем быстрее молодость уйдет и тем быстрее приблизишься к старости.
– Есть логика, генерал, в ваших словах. Но в словах вашей супруги, на мой взгляд, больше правды и больше мудрости, тем более, она заботится о вашем здоровье.
– Да ну вас всех к черту! – генерал Потапчук, может быть впервые за весь этот вечер, а может, и за последние трое суток рассмеялся.
– А вот смех, Федор Филиппович, точно продлевает и жизнь, и молодость!
– Все, иди, – сказал генерал, крепко пожимая Глебу руку, – иди с Богом, звони в любое время.
– Я же сказал, звонить до утра не стану.
Глеб спустился во двор, взглянул на окна квартиры – на узкую, толщиной в спичечный коробок щель. Между тяжелыми шторами бил яркий свет, и Глеб даже заметил, как на несколько секунд к окну подошел генерал.
«Да, выглядит Потапчук ни к черту», – покачал головой Глеб.
Не доверять Потапчуку у Слепого оснований не было, ведь тот, как правило, не вводил его в заблуждение. Иногда, правда, не говорил всего до конца, но только в тех случаях, когда речь шла о секретах, выходивших за рамки его компетенции… Уже сидя в машине, Сиверов подумал: если такие силы сцепились между собой, то будет много крови, многих недосчитаются и наши спецслужбы, и их.
Но это жизнь, без этой борьбы представить противостояние двух государств невозможно. Каждый надеется выиграть, каждый вкладывает в игру весь свой опыт, понимая, что выигравший получит очень много.
«И если этим делом занимаются люди из Совета безопасности, – размышлял Глеб, – то дело действительно очень и очень серьезное».
Глава 10
– А, какая разница, во сне он увидел, наяву ли. Главное, что мы с Ириной не зря угробили полтора месяца.
– Так это, выходит, все благодаря щедрости господина Галкина? – Глеб обвел взглядом стол.
– Нет, это благодаря нашей щедрости, это мы с Ириной угощаем и просим у вас извинения за слезы и сопли, которые мы здесь развели два дня назад. Вы, наверное, после моего ухода лужи вытирали с пола?
– Да, пришлось, – сказал Глеб.
И праздник закипел. Женщины были в ударе, шутки сыпались на Сиверова справа и слева. Глеб едва успевал придумывать ответы на их колкости. В этот вечер они чувствовали себя богинями, которым все по силам, перед которыми расступаются горы, а мужчины щедрой рукой сыплют к их ногам розы.
Возможно, вечер закончился бы танцами, но вдруг ожил телефон, лежавший на краю стола. Ирина с Глебом переглянулись.
– Если хотите, я скажу, что вас никого нет дома, – предложила Клара.
– У нас так не принято, – покачала головой Ирина.
– Как хотите.
Глеб несколько мгновений думал. Ирина поняла, что трубку придется взять ей. Еще радостно-возбужденным голосом она проворковала:
– Ало, ало…
И тут же улыбка медленно исчезла с се лица. Ничего не поясняя, она подала трубку Глебу. Тот вышел в соседнюю комнату.
– Что-то серьезное? – тихо спросила Клара.
– По работе, – коротко ответила Ирина.
Кларе хотелось спросить, где и кем работает Глеб, но она не стала любопытствовать. Захочет Ирина, сама расскажет, а не захочет, так и не надо.
Глебу звонил никто иной, как генерал Потапчук.
Голос Федора Филипповича звучал устало – так, будто он уже несколько ночей не спал и, возможно, даже не ел. По голосу генерала Глеб сразу понял: стряслось что-то очень серьезное, почти из ряда вон выходящее, иначе генерал не стал бы его беспокоить. К тому же, Федор Филиппович, всегда вежливый и приветливый, даже не спросил, как жена, как дети. Он лишь быстро назначил встречу и поинтересовался, как скоро Глеб может прибыть на конспиративную квартиру в одном из домов в Замоскворечье.
Сиверов понял, что дело не терпит отлагательств.
– Я бы хотел вам ответить, что дождусь, пока гости все выпьют, приберу со стола, помою посуду и приеду часам к двенадцати ночи, но боюсь, что все это придется делать Ирине. Вы сами скоро будете?
– Я уже жду тебя там.
– Тогда я сейчас выезжаю.
Глеб вернулся в гостиную и положил телефон на край стола. Клара перестала щебетать и посмотрела на Сиверова. Ирина тоже смотрела на Глеба – так, словно тот собирался уходить из этого дома навсегда.
– Пойду пройдусь, – улыбнулся Сиверов. – До свидания, Клара, рад был знакомству.
Клара что-то хотела сказать, но Ирина жестом остановила ее.
– Я сейчас.
Она взяла Глеба под руку и вывела его в прихожую.
– Ты надолго исчезаешь?
– Потапчук позвонил.
– Я узнала. Передавай ему привет.
– Ты говоришь это так, словно желаешь ему зла.
– Брось, Глеб, я же все понимаю.
– Ну вот и умница.
Когда он уже стоял в двери, Ирина взяла его за рукав:
– Глеб, это не ты, случаем, поговорил с Галкиным?
– С каким? Это о котором Клара сегодня рассказывала?
– Да.
– С какой стати? Я с такими людьми не знаюсь и разговаривать у меня с ними нет ни малейшего желания.
– Я так и поняла, – улыбнулась Ирина. – Кстати, Клара не все сказала.
– Это ее право. А что, Галкин попросил вдобавок ее руки?
– Перестань, Глеб, шутки неуместны. Я волнуюсь за тебя.
– И зря. Со мной никогда ничего не случится.
– Да уж, – не очень уверенно ответила Ирина и, привстав на цыпочки, поцеловала Глеба в губы.
Тот взглянул на часы и понял, что уже потерял пять минут. Значит, придется гнать по боковым улицам, там, где можно превысить скорость, где меньше светофоров…
Заехав в нужный двор. Сиверов легко взбежал по лестнице и позвонил в дверь. На мгновение глазок погас. Сиверов взмахнул рукой. Потапчук дождался, когда Глеб переступит порог и только после этого пожал ему руку.
– Примета плохая через порог здороваться.
Когда Глеб снимал куртку, Федор Филиппович уловил легкий запах алкоголя.
– Я тебя из-за стола вырвал? – А то откуда же! Маленькое домашнее торжество.
– Извини, не хотел…
– Я же понимаю, неприятности случаются в самый неподходящий момент.
– Вот тут ты прав, как всегда. Проходи, садись.
Глеб привык, что в таких случаях генерал обычно приезжает со старым кожаным портфелем, но сегодня, как ни старался, не мог отыскать его в комнате. Он сел, закурил первую сигарету за этот день, а Федор Филиппович принес с кухни колбу с кофе. Кофе оказался на удивление крепким, такого Потапчук никогда раньше не пил.
– Федор Филиппович, вы, наверное, пару дней уже не спите?
– Да, – вздохнул генерал, – уже третий день на ногах, вернее, третьи сутки.
– Это для меня крепковато, – усмехнулся Глеб, – и вам советую разбавить.
– Нет, я иначе уже вкуса не замечаю, – и генерал Потапчук сделал два глотка горячего обжигающего кофе, к которому Глеб не мог даже прикоснуться. – Два дня тому назад погиб офицер ФСБ, майор Грязнов.
Это был офицер из моего управления. Убили его профессионально, в подъезде дома. Два выстрела – один в грудь, второй, контрольный, – в голову. Никаких свидетелей, все было рассчитано до секунды. Никаких хвостов, никаких зацепок.
– Чем он занимался? – спросил Глеб. – За что его застрелили?
– Вот тут-то и собака зарыта, – Потапчук допил кофе одним глотком, как допивают водку на поминках. – Честно говоря, метили не в него, на его месте должен был оказаться ученый, доктор Кленов, которого мы охраняем.
– Охраняете от кого?
– Не спеши, Глеб, дослушай, сейчас все поймешь.
И генерал Потапчук толково, быстро изложил Глебу все, что было известно ему самому о разработках доктора Кленова и о том, какую войну устроили иностранные спецслужбы вокруг его самого и его работы.
– Ему предлагали то, чего не предлагали даже ведущим физикам-ядерщикам. Скажи он только, что ему нужен целый институт, здание, штат сотрудников, финансирование отдельной строкой в бюджете, это было бы ему .предоставлено. Но цээрушники не учли одного – что.
Кленов окажется патриотом. Он отказался и продолжает свои исследования здесь, в России. А шантажировать его нечем – ни жены, ни детей, ни пагубных увлечений.
– А разве такие положительные люди бывают? Что-то очень смахивает па героя из книжки.
– Иногда встречаются и в жизни, – грустно усмехнулся генерал Потапчук. – Когда он отверг все предложения, стало ясно, что его попытаются убрать, хотя сам Кленов в такую возможность не верил. Он пытался убедить меня, что настали другие времена, что теперь ни политиков, ни ученых не убивают, сейчас стреляют-де только в бизнесменов, в банкиров, которые крадут друг у друга деньги. Но все-таки мне удалось его убедить какое-то время не появляться дома, жить в надежно охраняемом месте. На свой страх и риск вместо него по привычному маршруту, на его машине приезжал в Москву наш офицер, немного похожий на Кленова майор Грязнов. Конечно, он был моложе доктора лет на десять, но полного сходства мы и не добивались. Приклеили бороду, надели очки, немного грима. Роста они одного. Таким способом мы выявляли тех, кто мог следить за ним и попытаться выйти с ним на контакт.
– И что, следили?
– Постоянно. Но они сумели провести нас. Я-то полагал, что, пока за ним следят, ищут встречи, покушения не произойдет. Я решил, что они попытаются еще раз его завербовать. Но просчитался – наверно, Кленов был слишком резок, когда отказывал им в сотрудничестве.., и майора Грязнова не стало, не помог и бронежилет. Я не могу представить себе, как это произошло. Профессионал, знавший, что в любой момент на него может быть совершено нападение, оказался не готовым к этому, не успел даже выстрелить, хотя первая пуля попала в бронежилет! :
– Такого не бывает, – сказал Глеб, – чтобы никаких концов. Люди по воздуху не летают, не живут в пустоте и сквозь стены не проходят. Так, – задумчиво протянул он, – насколько я понимаю, вы решили сделать вид, что погиб именно Кленов?
– Честно признаться – да. Но, так сказать, не до конца.
– Я что-то не понял…
– Официально о гибели ученого нигде не сообщалось. Ни некрологов, ни похорон, но информация была запущена по их агентурным каналам, можно сказать, подброшена. Всегда держим в запасе пару человек, которых уже раскрыли, о которых уже известно, что они завербованы ЦРУ. Временами мы используем этот канал, до поры до времени не трогая их, пока противник сам не догадается, что его агент раскрыт.
– По-вашему, человек, убивший майора Грязнова, не понял своей ошибки?
– Думаю, нет, на это у него просто не было времени.
Да и знал он его, наверное, только по фотографиям, ведь последние несколько лет Кленов нигде не светился. Не появлялся ни на симпозиумах, ни на конференциях, лишь изредка публиковался в научных журналах и то под чужой фамилией. О его существовании знали единицы.
Слишком серьезно то, чем он занимался.
И генерал Потапчук еще раз, подробнее рассказал своему агенту все, что ему было известно о разработках генетического оружия, которые ведутся по ту сторону океана и по эту, здесь, в России, в тридцати километрах от Москвы.
Естественно, генерал не мог знать, что то же самое, почти слово в слово, говорил чин ЦРУ в Праге своему агенту, который прибыл из Москвы и в тот же день вернулся обратно. Оба они говорили правильные вещи, рисуя картины апокалипсиса, который может наступить, если враг завладеет секретными разработками, сможет создать оружие нового поколения, по сравнению с которым все то, что человечество сделало до сих пор, выглядит детским лепетом. Действительно, новое оружие было бы как автомат по сравнению с рогаткой. Каждый – и полковник Браун, и генерал Потапчук – был по-своему прав, каждый защищал интересы своего государства и искренне беспокоился о судьбе мира, полагая, что, попади оружие в руки противника, и разговаривать о равновесии, о балансе сил станет просто-напросто бессмысленно.
Глеб все это внимательно выслушал, помолчал пару минут и спросил:
– Послушайте, Федор Филиппович, какая-то ниточка все же должна остаться, иначе вы бы меня сюда не позвали.
– Угадал. Но ниточка, Глеб, настолько гнилая, что я даже не знаю, сможешь ли ты за нее потянуть, или она порвется от первого прикосновения.
– Я слушаю, – Глеб подался вперед.
– Понимаешь, я был на месте убийства Грязнова, разговаривал с соседями, с людьми во дворе. Никто ничего не видел. Но мне повезло, – каким-то слабым голосом, тусклым и бесцветным, произнес Потапчук, по-настоящему не веря в то, что говорил, – соседка по площадке, которая и сообщила в милицию об убийстве Кленова, на следующий день позвонила в управление, сказала, что приходил связист проверять телефонные линии.
– Ну, и что из того, что приходил связист?
– А вот что. Кстати, о Кленове он специально не расспрашивал…
– Погодите, Федор Филиппович, а эта соседка знала, что убит не Кленов?
– Да, знали только она и ее муж, но мы их вовремя предупредили, чтобы они об этом молчали.
– И вы думаете, она ни с кем не поделилась?
– Думаю, нет, хотя это под вопросом. Так вот, – продолжил Потапчук, – я наверняка знаю, что телефонная станция никаких мастеров в тот дом не посылала, под видом связиста ходил кто-то другой. Вполне возможно, это был журналист.
– Журналист? – Глеб насторожился.
– Ты же знаешь, они люди досужие. В милицию-то информация об убийстве попала, Софья Сигизмундовна Баратынская, соседка эта, позвонила им сразу же, буквально через пять минут. Так что милиция знала, что в подъезде дома кто-то убит. Естественно, могли об этом узнать и журналисты.
– А сразу после убийства журналисты появились?
– Нет, из них никого не было, – уверенно ответил Потапчук. – Мои люди приехали сразу вслед за милицией и все дело взяли в свои руки. Сработано было оперативно, если, конечно, можно так говорить, потеряв человека. Офицер он был толковый.., сам вызвался подменить Кленова, сам предложил.
– Обидно, – вздохнул Глеб, а мозг его уже напряженно заработал. – Знаете, Федор Филиппович, если бы этот монтер и был убийцей, он бы не стал возвращаться, это исключено.
– Почему?
– Если вы говорите, что майор Грязнов был убит выстрелом в голову, профессионал уже не сомневался бы в самом факте смерти. Он и делает этот выстрел для того, чтобы наверняка поставить точку. Зачем ему ходить и расспрашивать соседей о том, что он видел собственными глазами и о том, что сделал собственными руками? Если, конечно, убийца не сумасшедший. Но судя по всему, сработано было лихо. А не может быть, что это случайное совпадение, кого-то с кем-то попутали? Может, он это и выяснял?
– Да, была у меня и такая мысль. Я проверил всех жильцов дома, не только этого подъезда. Люди там живут скромные, бизнесменов нет, все больше пенсионеры, убивать их не имеет смысла, тем более, с помощью киллера-профессионала.
Глеб покачал головой.
– Вот и выходит, – заключил Потапчук, – что проверял заказчик. Вполне возможно, появился в подъезде сам, но может быть, послал кого-нибудь из своих.
– А соседка в здравом уме, с хорошей памятью?
– Вполне, – сказал Потапчук, – хотя вздорная баба, нервная. Но у нес, насколько я мог понять, нелады с мужем. Так бывает, Глеб Петрович. Живут два человека почти сто лет вместе, а потом вдруг начинают есть друг друга поедом. И самое главное – настолько сжились, что и разойтись-то не могут. Это как руку отрезать или ногу: слишком болезненно.
– А почему она позвонила? Связист вызвал у нее какие-то подозрения?
– Знаешь, Глеб Петрович, подозрительной женщине показалась только одна деталь: он починил ей телефон и не взял за это денег. Скажи мне, ты видел когда-нибудь такого связиста или сантехника, чтобы он за завернутую гайку или за смененную прокладку не потребовал бутылку или на бутылку?
– Да, в этой категории исключений почти не бывает. Разве только если хозяйка квартиры – симпатичная женщина, с которой можно переспать или хотя бы полюбезничать. Но, насколько я понимаю, эта дама не первой молодости и таких симпатий у связиста вызвать не могла. Какого он возраста?
– Не более сорока, высокий, крепкого телосложения, ростом не меньше, чем метр восемьдесят пять – метр девяносто, так определила соседка.
– Она его сантиметром измерила, что ли?
– Нет, – генерал улыбнулся, может, впервые за весь вечер, – он с табурета достал до распределительного щитка, даже не встав на цыпочки.
– Наблюдательная…
– Я хочу, чтобы ты этим делом занялся.
– А как Кленов? – спросил Сиверов.
– Мы его охраняем, бережем, как зеницу ока.
– Он-то хоть знает, что «его» убили?
– А зачем? Не знает, естественно.
– И вы, Федор Филиппович, думаете, если спецслужбы решили человека убрать, то они до него не доберутся?
– Это сделать сложно, почти невозможно.
– Невозможного в таких делах, Федор Филиппович, не бывает, я могу сказать вам это наверняка.
– Я понимаю тебя. Поставь тебе такую задачу, ты бы справился?
Глеб пожал плечами:
– Давайте попробуем.
Генерал горько улыбнулся, понимая, что в словах Сиверова очень большая доля неприятной правды: если всесильная спецслужба захочет человека убрать, то рано или поздно это будет сделано.
А Глеб продолжил:
– Вокруг Кленова, насколько я понимаю, живые люди, причем их много.
Потапчук не стал уточнять число сотрудников лаборатории, лишь вспомнил, что непосредственно контактируют с Кленовым сорок два человека.
– У сотрудников есть дети, многие хотят денег.
Кленова могут отравить, могут столкнуть в лестничный пролет… Вообще, можно сделать ой как много!
– Я понимаю, к чему ты клонишь.
– Вот и прекрасно.
– Так ты полагаешь, защитить Кленова невозможно?
– Полагаю, да. Можно лишь оттянуть на некоторое время развязку.
Генерал Потапчук принялся рассуждать дальше:
– Насколько я понимаю, если сейчас информация о том, что Кленов жив, станет известна ЦРУ, то попытки устранить ученого возобновятся. Мы следим за всеми агентами, которые находятся в поле нашего зрения, которые так или иначе пытались выйти на Кленова. Вроде бы пока они поверили, что ученый мертв…
Разговор генерала с секретным агентом длился уже больше двух часов. Глеб с головой ушел в работу, он лишь изредка прерывал генерала, задавая вопросы. Потапчук понимал, что, если Сиверов о чем-то спрашивает, значит это ему необходимо, и обстоятельно, почти ничего не скрывая, объяснял. Глеб сосредоточенно кивал.
Они вдвоем выпили уже два литра кофе, крепкого, без сахара. Генерал курил, извлекая из пачки одну сигарету за другой. И именно в эти моменты, когда генерал подносил огонь к сигарете, Глеб задавал вопросы.
– У меня такое впечатление, – устало произнес Потапчук, – что я на допросе, а ты, Глеб Петрович, проницательный следователь-садист, от которого ничего невозможно скрыть.
Глеб принужденно улыбнулся:
– Но вы же понимаете, Федор Филиппович, тут одно слово, одна мелкая деталь могут повлиять.
– Да, я понимаю, поэтому и пытаюсь ответить тебе так, чтобы больше вопросов не возникало.
– Кто еще занимается этим делом?
– В курсе всего несколько человек, остальные знают лишь детали, частности. Руководит всей операцией, – тут генерал поморщился, – человек из президентского окружения. Из Совета безопасности. Он мужик толковый, но не очень опытный, не оперативник. Он как бы осуществляет общее руководство, а практическая часть лежит на мне.
– Везет вам, – сказал Глеб.
– Да уж, не говори, везет как утопленнику. Честно признаться, у меня вся надежда на тебя.
– Слабая надежда…
Глеб как любой опытный человек не любил ничего обещать, давать гарантии. Генерал это знал, поэтому отнесся к замечанию Сиверова спокойно, понимая, что тот по большому счету прав.
– Знаете что, Федор Филиппович, было бы хорошо, если бы вы эту Софью Сигизмундовну Баратынскую… – генерала удивило, что Сиверов запомнил имя и фамилию соседки Кленова, за весь разговор произнесенные всего один раз, и то скороговоркой, – предупредили, что сегодня придет ваш человек, Федор Молчанов, офицер ФСБ, то есть – я.
– Ну, это я могу сделать прямо сейчас. Правда, звонить буду не я, пусть с ней свяжется полковник.
– Это на ваше усмотрение, – пожал плечами Глеб, выливая в чашку остатки кофе.
Генерал пошел в прихожую и вернулся с мобильным телефоном в руке.
– Так ты что, точно, Глеб Петрович, решил заняться этим прямо сейчас? Не откладывая до утра?
– Думаю, лучше идти по горячим следам. Больше шансов. Пройдет еще ночь, а за двенадцать часов многое может измениться.
– Да, ты прав, – сказал генерал, глядя на своего агента почти с отеческой нежностью.
Он быстро связался по телефону с одним из своих подчиненных и отдал распоряжение, чтобы тот тотчас после звонка Софье Сигизмундовне Баратынской перезвонил на его номер. Потом опустился в кресло и принялся тереть виски ладонями.
– Федор Филиппович, вам хорошо было бы сегодня выспаться, хотя бы часов пять-шесть.
– Я бы и рад, но думаю, спать не придется, слишком большие силы задействованы во всей этой операции. Я даже уверен, что против нас действует не только ЦРУ, возможно, они подключили и англичан, и французов, и немцев. Сейчас информация проверяется, но оживление всех спецслужб иностранных государств у нас в Москве, а также в России налицо. Мы делаем все, что в наших силах. На ноги поднято такое количество людей, что ты, Глеб, даже представить не можешь.
– Почему не могу? Представляю.
Генерал опять закурил.
– Вы много курите, – заметил Глеб.
– Голова трещит. Кофе и сигареты – только ими и спасаюсь. Как-никак третьи сутки без сна, это ты верно подметил.
Глеб посмотрел на часы – было без четырех минут девять.
Зазвонил телефон. Генерал взял трубку.
– Да…
– Хорошо, спасибо. Как наш подопечный?
– Работает, в такой поздний час? А, да, я же забыл, он фанатик, может работать двадцать четыре часа в сутки. Лаборатория пустая?
– Спасибо, полковник, я скоро буду в управлении.
Все встречи и совещания только по этому делу.
– Да-да, все остальные отменить. Скажите моим помощникам.
Генерал поднялся.
– Я, Глеб Петрович, сейчас буду в управлении, затем отправлюсь в НИИ. Но по телефону меня всегда найдешь. Если возникнут проблемы, вопросы, звони, я к твоим услугам.
– До утра звонить не стану, вам надо поспать хоть немного, Федор Филиппович, иначе…
– Ладно, Глеб, хватит, ты как моя жена, она тоже вечно твердит, что сон – это эликсир молодости, чем больше спишь, тем моложе выглядишь.
– А вы? – усмехнулся Глеб.
– Я ей отвечаю, по моему разумению, правильно: чем больше будешь спать, тем быстрее молодость уйдет и тем быстрее приблизишься к старости.
– Есть логика, генерал, в ваших словах. Но в словах вашей супруги, на мой взгляд, больше правды и больше мудрости, тем более, она заботится о вашем здоровье.
– Да ну вас всех к черту! – генерал Потапчук, может быть впервые за весь этот вечер, а может, и за последние трое суток рассмеялся.
– А вот смех, Федор Филиппович, точно продлевает и жизнь, и молодость!
– Все, иди, – сказал генерал, крепко пожимая Глебу руку, – иди с Богом, звони в любое время.
– Я же сказал, звонить до утра не стану.
Глеб спустился во двор, взглянул на окна квартиры – на узкую, толщиной в спичечный коробок щель. Между тяжелыми шторами бил яркий свет, и Глеб даже заметил, как на несколько секунд к окну подошел генерал.
«Да, выглядит Потапчук ни к черту», – покачал головой Глеб.
Не доверять Потапчуку у Слепого оснований не было, ведь тот, как правило, не вводил его в заблуждение. Иногда, правда, не говорил всего до конца, но только в тех случаях, когда речь шла о секретах, выходивших за рамки его компетенции… Уже сидя в машине, Сиверов подумал: если такие силы сцепились между собой, то будет много крови, многих недосчитаются и наши спецслужбы, и их.
Но это жизнь, без этой борьбы представить противостояние двух государств невозможно. Каждый надеется выиграть, каждый вкладывает в игру весь свой опыт, понимая, что выигравший получит очень много.
«И если этим делом занимаются люди из Совета безопасности, – размышлял Глеб, – то дело действительно очень и очень серьезное».
Глава 10
До Спасо-Андроникова монастыря, рядом с которым находился дом, где совершили покушение на доктора Кленова, было не очень далеко. И уже в половине десятого Глеб звонил в квартиру Баратынских.
– Добрый вечер, Софья Сигизмундовна, – произнес Глеб. – Вы, конечно, меня извините за столь позднее вторжение, но я хотел бы с вами поговорить. Вас предупредили, что я приеду?
– Конечно, конечно, я понимаю, дело серьезное…
Как-никак, человека убили.
– Да, случается. Меня зовут Федор.
– Извините, а по отчеству?
– Федор Молчанов, – повторил Глеб и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. Отчества он обычно не называл: это располагало к непринужденному разговору, как бы приближая его к собеседнику.
Софья Сигизмундовна, впустив Глеба в квартиру, покосилась в нерешительности на дверь комнаты мужа:
«Та комната все-таки когда-то была гостиной, в ней следовало бы принять гостя, тем более, такого приятного мужчину».
Он обворожил пожилую женщину с первых слов.
Она постучала в дверь обручальным кольцом.
– Павел Павлович, у нас гость.
– А, да-да, иду, – в двери появился пожилой мужчина.
Он, как и жена, был одет подобающим образом. Рубашка, отутюженные брюки, широкие подтяжки, а на ногах не стоптанные комнатные тапки, а начищенные туфли. Софья Сигизмундовна даже удивилась: давно она не видела мужа таким разодетым. В руках Павел Павлович Баратынский держал книгу. Он походил на литературного критика, которого застали врасплох, оторвав от работы.
– Павел Павлович, – подавая руку, произнес хозяин квартиры.
– Федор Молчанов, – представился Глеб.
– Этой мой муж, – немного странным голосом, словно бы не веря в то, что говорит, произнесла Софья Сигизмундовна. – Павел, может, мы сядем в твоей комнате?
– Пожалуйста.
Софью Сигизмундовну ждал еще один сюрприз: хотя полковник позвонил им всего лишь полчаса тому назад, комната была убрана, все вещи стояли на своих местах. О том, что окно грязное, знала только хозяйка: темно-зеленые шторы были плотно задернуты.
– Проходите, присаживайтесь, вот здесь вам будет удобно.
Глебу предложили сесть за квадратным столом у окна. На столе стояла ваза с выгравированной дарственной надписью. Как Глеб успел прочесть, вазу подарили хозяину квартиры по случаю ухода на пенсию.
– Так что вас интересует?..
Сиверов на несколько мгновений задумался, прикидывая, с чего бы начать разговор с хозяином квартиры.
В беседах он предпочитал экспромты.
– А знаете что, Софья Сигизмундовна и Павел Павлович, расскажите мне лучше все по порядку.
– О чем?
– Да о том вечере, когда вы стали свидетелями убийства человека в вашем подъезде.
– А что здесь рассказывать? – Софья Сигизмундовна улыбнулась: ей было приятно побеседовать с таким обаятельным мужчиной, и даже тема разговора не могла сломить се настроение. – Я вышла на лестницу, у нас телефон испортился, хотела позвонить от соседей…
– Добрый вечер, Софья Сигизмундовна, – произнес Глеб. – Вы, конечно, меня извините за столь позднее вторжение, но я хотел бы с вами поговорить. Вас предупредили, что я приеду?
– Конечно, конечно, я понимаю, дело серьезное…
Как-никак, человека убили.
– Да, случается. Меня зовут Федор.
– Извините, а по отчеству?
– Федор Молчанов, – повторил Глеб и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. Отчества он обычно не называл: это располагало к непринужденному разговору, как бы приближая его к собеседнику.
Софья Сигизмундовна, впустив Глеба в квартиру, покосилась в нерешительности на дверь комнаты мужа:
«Та комната все-таки когда-то была гостиной, в ней следовало бы принять гостя, тем более, такого приятного мужчину».
Он обворожил пожилую женщину с первых слов.
Она постучала в дверь обручальным кольцом.
– Павел Павлович, у нас гость.
– А, да-да, иду, – в двери появился пожилой мужчина.
Он, как и жена, был одет подобающим образом. Рубашка, отутюженные брюки, широкие подтяжки, а на ногах не стоптанные комнатные тапки, а начищенные туфли. Софья Сигизмундовна даже удивилась: давно она не видела мужа таким разодетым. В руках Павел Павлович Баратынский держал книгу. Он походил на литературного критика, которого застали врасплох, оторвав от работы.
– Павел Павлович, – подавая руку, произнес хозяин квартиры.
– Федор Молчанов, – представился Глеб.
– Этой мой муж, – немного странным голосом, словно бы не веря в то, что говорит, произнесла Софья Сигизмундовна. – Павел, может, мы сядем в твоей комнате?
– Пожалуйста.
Софью Сигизмундовну ждал еще один сюрприз: хотя полковник позвонил им всего лишь полчаса тому назад, комната была убрана, все вещи стояли на своих местах. О том, что окно грязное, знала только хозяйка: темно-зеленые шторы были плотно задернуты.
– Проходите, присаживайтесь, вот здесь вам будет удобно.
Глебу предложили сесть за квадратным столом у окна. На столе стояла ваза с выгравированной дарственной надписью. Как Глеб успел прочесть, вазу подарили хозяину квартиры по случаю ухода на пенсию.
– Так что вас интересует?..
Сиверов на несколько мгновений задумался, прикидывая, с чего бы начать разговор с хозяином квартиры.
В беседах он предпочитал экспромты.
– А знаете что, Софья Сигизмундовна и Павел Павлович, расскажите мне лучше все по порядку.
– О чем?
– Да о том вечере, когда вы стали свидетелями убийства человека в вашем подъезде.
– А что здесь рассказывать? – Софья Сигизмундовна улыбнулась: ей было приятно побеседовать с таким обаятельным мужчиной, и даже тема разговора не могла сломить се настроение. – Я вышла на лестницу, у нас телефон испортился, хотела позвонить от соседей…