Страница:
Даже после дождя, лившего всю ночь, особой грязи на острове не наблюдалось, разве только на вытоптанных пятачках возле кострища и возле барака. На прочей территории плотный покров из травы и мха не дал почве раскиснуть.
Но трассу Ладейников выбрал с особой любовью – здесь берег опускался до уровня воды, при самом слабеньком ветерке этот участок каждый раз заливало. Грязь была давнишней, вековечной. Именно в эту грязь предстояло падать игрокам.
Узнал своего друга и бывший его начальник – полковник Мещеряков. В первую секунду тот не поверил своим глазам, но в забродовского двойника верилось еще меньше. Илларион, конечно, всегда был личностью нестандартной, но такого от него трудно было ожидать. Или он неспроста попал в шоу и задача у него особая?
Предыдущие выпуски «Русского острова» полковник пропустил, заваленный по горло работой.
Но в выходной включал иногда телевизор просто ради фона. Теперь он внимательно сел напротив и с интересом впился глазами в экран.
Особой проницательности Мещерякову не потребовалось, все стало ясно с первых же минут.
Конечно, это не игра, а реальный захват заложников. Преступник не спешит скрыться с деньгами, с удовольствием демонстрируя себя в анфас и профиль. Но те, кому нужно, сразу сделают выводы. Возможно, в ближайшие час-два соберется совещание, будут обсуждать неотложные меры.
Илларион мелькнул несколько раз в наручниках и ножных кандалах. Внешне спокоен. Похоже, он просто выполнил требование преступника, чтобы кому-то из игроков спасти жизнь.
Самого Забродова обставить – не лыком шит этот подонок. Неужели постарел легендарный Ас, лучший из инструкторов спецназа ГРУ? Что теперь делать? Послать на помощь пару ребят? Как скоро удастся им попасть к месту событий?
Оператор взял крупным планом человека в черной майке-безрукавке, с выпуклым лбом, прорезанным единственной поперечной морщиной.
Специально взял или случайно? Будто именно полковнику Мещерякову, старому другу Забродов, глянул в глаза. И глаза эти недвусмысленно сказали: «Справлюсь сам».
Полковник не ошибся, Забродов в самом деле предполагал, что кто-нибудь из бывших сослуживцев может узнать его, забеспокоиться. Они давно научились понимать друг друга без слов – за тысячи километров от Алтая взгляд обязательно истолкуют правильно.
Уйдя в отставку, Илларион смог, наконец, позволить себе роскошь действовать в одиночку, ни перед кем не отчитываясь. С соратниками хорошо ходить в атаку под общий крик «ура». Тонкую работу лучше делать одному, особенного тогда, когда вокруг слишком много гражданских безоружных людей.
Да и самолюбие тоже вещь не последняя. Ладейников один, значит надо одолеть его в одиночку.
Но не только друзья опознали Забродова на экране. Московский милицейский генерал давно имел зуб на инструктора ГРУ. Когда-то Илларион «влез не в свое дело» – выяснил, что квартиру известного коллекционера живописи гробанули по наводке ментов.
История тогда вышла шумная – в газетах писали, что некий генерал К, лично заказал несколько подлинников французских импрессионистов. Генерала Кожемякина допрашивали в качестве свидетеля, но доказать ничего не смогли. Точнее, не захотели. Он усидел в кресле и хорошо запомнил, кому обязан своими неприятностями.
Теперь доверенный человек из пресс-центра МВД позвонил ему на дачу доложить про странное шоу в эфире и человека, как две капли воды похожего на Забродова. Попивая на террасе кофе, Кожемякин нажал кнопку пульта и через пять минут убедился, что гэрэушник попался. И не только потому, что новый хозяин острова посадил его на цепь.
Кожемякин никогда не забывал личные обиды.
При первой возможности расквитаться голова мгновенно выдавала точное решение. Трансляция с острова еще не закончилась, а он уже связался с начальником Алтайского краевого отдела МВД.
– Здорово, Пал Семеныч! Как твое ничего?
Ну, дай Бог. Хочу тебе кусок работы подкинуть в выходной. Вот такой я вредный человек. На самом деле ты мне еще спасибо скажешь и награду обмыть пригласишь. Да-да, не сомневайся. Даю тебе, как сейчас говорят, эксклюзив. Ты ж в курсе насчет шоу в ваших заповедных краях? Смотришь? Очень напрасно. Не знаю, как было в прошлый раз, а сегодня прямая трансляция. Пару раз картинка уже срывалась, так что вроде не врут. Похоже, двое бандитов заложников прихватили в ходе игры. Народ, наверное, тащится, смотрит, как кино. А ко мне пришли точные данные, что заваруха там истинная. И у тебя есть шанс среагировать вовремя. Когда людей отправлять будешь, учти: тот, что рисуется с автоматами – не главный. Главный, как обычно, в тени. Он сейчас для вида в наручниках – якобы опасный для преступника человек. Но тамошний начальник телевизионный успел мне сообщить: этот вот в наручниках как раз главарь, а другой, с автоматами, – на подхвате.
Пал Семеныч принял новости к сведению, горячо поблагодарил.
– Никто еще ничего не знает, – подчеркнул Кожемякин. – Все пойдет в актив тебе и твоим людям. Только поспеши, иначе перехватят дело из-под носа. Подтяни по-быстрому ребят, а я уж здесь позабочусь, чтобы больше никто не сунулся. Держи меня постоянно в курсе, договорились?
Московский генерал не случайно сослался на «телевизионного начальника». Он точно не знал, кто там старший и как называется его должность.
В любом случае подобное шоу кому попало не доверят, не последний это человек на канале. Значит, ему есть что терять и он не станет особо упорствовать, если придется подтвердить: да, в самом деле он успел дозвониться и сообщить, кто из двух преступников главный.
Продолжая неотрывно наблюдать за происходящим на экране, генерал перезвонил своему доверенному лицу из пресс-центра и попросил выяснить, кто на острове до сих пор заправлял ходом шоу.
– Справки я уже навел. Фалько – есть такой режиссер. Считается большим мастером.
– Ну и отлично.
Эти признанные мастера на телевидении урывают жирные куски. Значит, будет он как шелковый, если только уцелеет, если выберется с острова живым. Если нет – тем более на него можно будет списать любые сообщения.
– Сегодня у меня встреча с журналистами, – сообщил офицер из пресс-центра – наверняка закидают вопросами.
– Специальных заявлений не делай! Скажи, что местные органы уже заинтересовались и будут отслеживать ситуацию.
Глава 28
Глава 29
Но трассу Ладейников выбрал с особой любовью – здесь берег опускался до уровня воды, при самом слабеньком ветерке этот участок каждый раз заливало. Грязь была давнишней, вековечной. Именно в эту грязь предстояло падать игрокам.
* * *
Вдали от Алтайских гор на телеэкранах в Москве Забродова не могли не опознать. Даже тем, кому не было никакого дела до «ящика», игроки супершоу несколько раз попадались на глаза.Узнал своего друга и бывший его начальник – полковник Мещеряков. В первую секунду тот не поверил своим глазам, но в забродовского двойника верилось еще меньше. Илларион, конечно, всегда был личностью нестандартной, но такого от него трудно было ожидать. Или он неспроста попал в шоу и задача у него особая?
Предыдущие выпуски «Русского острова» полковник пропустил, заваленный по горло работой.
Но в выходной включал иногда телевизор просто ради фона. Теперь он внимательно сел напротив и с интересом впился глазами в экран.
Особой проницательности Мещерякову не потребовалось, все стало ясно с первых же минут.
Конечно, это не игра, а реальный захват заложников. Преступник не спешит скрыться с деньгами, с удовольствием демонстрируя себя в анфас и профиль. Но те, кому нужно, сразу сделают выводы. Возможно, в ближайшие час-два соберется совещание, будут обсуждать неотложные меры.
Илларион мелькнул несколько раз в наручниках и ножных кандалах. Внешне спокоен. Похоже, он просто выполнил требование преступника, чтобы кому-то из игроков спасти жизнь.
Самого Забродова обставить – не лыком шит этот подонок. Неужели постарел легендарный Ас, лучший из инструкторов спецназа ГРУ? Что теперь делать? Послать на помощь пару ребят? Как скоро удастся им попасть к месту событий?
Оператор взял крупным планом человека в черной майке-безрукавке, с выпуклым лбом, прорезанным единственной поперечной морщиной.
Специально взял или случайно? Будто именно полковнику Мещерякову, старому другу Забродов, глянул в глаза. И глаза эти недвусмысленно сказали: «Справлюсь сам».
Полковник не ошибся, Забродов в самом деле предполагал, что кто-нибудь из бывших сослуживцев может узнать его, забеспокоиться. Они давно научились понимать друг друга без слов – за тысячи километров от Алтая взгляд обязательно истолкуют правильно.
Уйдя в отставку, Илларион смог, наконец, позволить себе роскошь действовать в одиночку, ни перед кем не отчитываясь. С соратниками хорошо ходить в атаку под общий крик «ура». Тонкую работу лучше делать одному, особенного тогда, когда вокруг слишком много гражданских безоружных людей.
Да и самолюбие тоже вещь не последняя. Ладейников один, значит надо одолеть его в одиночку.
Но не только друзья опознали Забродова на экране. Московский милицейский генерал давно имел зуб на инструктора ГРУ. Когда-то Илларион «влез не в свое дело» – выяснил, что квартиру известного коллекционера живописи гробанули по наводке ментов.
История тогда вышла шумная – в газетах писали, что некий генерал К, лично заказал несколько подлинников французских импрессионистов. Генерала Кожемякина допрашивали в качестве свидетеля, но доказать ничего не смогли. Точнее, не захотели. Он усидел в кресле и хорошо запомнил, кому обязан своими неприятностями.
Теперь доверенный человек из пресс-центра МВД позвонил ему на дачу доложить про странное шоу в эфире и человека, как две капли воды похожего на Забродова. Попивая на террасе кофе, Кожемякин нажал кнопку пульта и через пять минут убедился, что гэрэушник попался. И не только потому, что новый хозяин острова посадил его на цепь.
Кожемякин никогда не забывал личные обиды.
При первой возможности расквитаться голова мгновенно выдавала точное решение. Трансляция с острова еще не закончилась, а он уже связался с начальником Алтайского краевого отдела МВД.
– Здорово, Пал Семеныч! Как твое ничего?
Ну, дай Бог. Хочу тебе кусок работы подкинуть в выходной. Вот такой я вредный человек. На самом деле ты мне еще спасибо скажешь и награду обмыть пригласишь. Да-да, не сомневайся. Даю тебе, как сейчас говорят, эксклюзив. Ты ж в курсе насчет шоу в ваших заповедных краях? Смотришь? Очень напрасно. Не знаю, как было в прошлый раз, а сегодня прямая трансляция. Пару раз картинка уже срывалась, так что вроде не врут. Похоже, двое бандитов заложников прихватили в ходе игры. Народ, наверное, тащится, смотрит, как кино. А ко мне пришли точные данные, что заваруха там истинная. И у тебя есть шанс среагировать вовремя. Когда людей отправлять будешь, учти: тот, что рисуется с автоматами – не главный. Главный, как обычно, в тени. Он сейчас для вида в наручниках – якобы опасный для преступника человек. Но тамошний начальник телевизионный успел мне сообщить: этот вот в наручниках как раз главарь, а другой, с автоматами, – на подхвате.
Пал Семеныч принял новости к сведению, горячо поблагодарил.
– Никто еще ничего не знает, – подчеркнул Кожемякин. – Все пойдет в актив тебе и твоим людям. Только поспеши, иначе перехватят дело из-под носа. Подтяни по-быстрому ребят, а я уж здесь позабочусь, чтобы больше никто не сунулся. Держи меня постоянно в курсе, договорились?
Московский генерал не случайно сослался на «телевизионного начальника». Он точно не знал, кто там старший и как называется его должность.
В любом случае подобное шоу кому попало не доверят, не последний это человек на канале. Значит, ему есть что терять и он не станет особо упорствовать, если придется подтвердить: да, в самом деле он успел дозвониться и сообщить, кто из двух преступников главный.
Продолжая неотрывно наблюдать за происходящим на экране, генерал перезвонил своему доверенному лицу из пресс-центра и попросил выяснить, кто на острове до сих пор заправлял ходом шоу.
– Справки я уже навел. Фалько – есть такой режиссер. Считается большим мастером.
– Ну и отлично.
Эти признанные мастера на телевидении урывают жирные куски. Значит, будет он как шелковый, если только уцелеет, если выберется с острова живым. Если нет – тем более на него можно будет списать любые сообщения.
– Сегодня у меня встреча с журналистами, – сообщил офицер из пресс-центра – наверняка закидают вопросами.
– Специальных заявлений не делай! Скажи, что местные органы уже заинтересовались и будут отслеживать ситуацию.
Глава 28
Игорь сам распределил, кому с кем бежать, и ему, конечно, не посмели возражать. У каждого игрока оставалось по одной ноге свободной. Вторую нужно было накрепко привязать у щиколотки к ноге напарника. Все это выглядело жуткой карикатурой на конкурсы в доме отдыха советских времен.
К старту готовились шесть человек – Ольга с самого начала держалась в стороне от всех, и Ладейников ни разу не высказал по этому поводу недовольства. Из-за нее и Рифат остался без пары – преступник счел, что саксофонист уже отработал свое в качестве Луи Армстронга.
– Охранной грамоты не получишь, но по крайней мере обойдешься без черной метки, – обнадежил его Ладейников.
Усевшись на давно поваленный, зеленый от мха ствол, он подозвал к себе Ольгу. Но место показал не рядом, а внизу, у ног. Впрочем, она смотрела на него, как на сверхчеловека и на другое место не претендовала.
В ней словно проснулся древний инстинкт – готовность принять мужчину, как жестокого повелителя. Цивилизация загнала этот инстинкт глубоко и далеко. Но иногда он поднимается на поверхность, и женщина готова быть рабой того, за кем чувствует силу. Служить ему, восхищаться им, не ища для себя никакой выгоды.
Проведя рукой по роскошным Ольгиным волосам, устроитель нового шоу задержал ладонь на ее макушке:
– Давай, командуй.
– А как? Что я должна сказать?
– На вот, возьми, – неожиданно Игорю взбрело в голову передать ей один из автоматов. – Все готово, только нажать.
Ни секунды не сомневаясь, Ольга приняла оружие. Дуло вильнуло, описав полукруг и большинство присутствующих пригнулось, как по команде.
– Ты мне тут лишнюю панику не наводи, – рассмеялся Ладейников. – Тут народ при деле: одним снимать надо, другим соревноваться. А у тебя сейчас все разом в осадок выпадут.
– Скажите ему в конце концов, пусть перестанет дурака валять, – шепнул один из свободных операторов, обернувшись к Фалько. – Или патроны заберите.
– Здесь все заложники, мы с тобой тоже, – отмахнулся режиссер.
Это был во всех отношениях удачный ответ. Он звучал, как призыв проникнуться вместе с главным «актером» чувством реальности. Потом, когда все закончится, можно будет представить дело так, будто он все время безуспешно пытался предупредить своих подчиненных.
Ольга пальнула в небеса – автомат был заранее переведен на стрельбу одиночными. Фалько тревожно оглянулся в сторону лагеря на правом берегу. Все в порядке, там готовы услышать и такое.
А почему игроки не бегут, а застыли в ступоре?
Ладейников тоже удивился:
– Эй, народ? Вам два раза повторять?
Вероника с Вадимом Струмилиным договорились не спешить. Тем более, что кандидат наук старался удерживать голову в одном положении – в любом другом зубная боль становилась нестерпимой. Главное, ступать ритмично. Она делает шаг левой, он – правой, потом одновременно ступают «общей» ногой. Тише едешь, дальше будешь.
Первые десять шагов им удалось пройти, как по нотам, потому что Вероника считала вслух: «Раз-два, раз-два». Остальные две пары шлепнулись в грязь почти сразу. Диана принялась осыпать ударами незадачливого Воробья:
– Урод недоношенный! Ублюдок!
Перед стартом предупредила: пусть делает, что угодно, но не дай бог опрокинуть ее в грязь. Поражение она ему еще может простить, но грязь – никогда.
Про себя Костя решил прийти первым. И резким, плохо рассчитанным движением дернул ногу партнерши в тот момент, когда другая уже оторвалась от земли. Бледная красавица не успела даже руку выставить – шлепнулась лицом и грудью на сырую почву, попахивающую тиной.
Теперь вся страна увидит ее в таком непотребном виде. Ее, которая так отличалась своей ухоженностью от всех других женщин, быстро измявшихся и потускневших без своих «косметичек».
– Гаденыш! – больно били изящные кулачки.
Воробей старался прикрыть лицо и голову.
Схватив его за грудки, она развернула парня лицом к себе и поддала коленом в пах.
– Молодчина! – восхищенно зааплодировал Ладейников.
Он смотрел на нее тем взглядом, каким мужчина мысленно раздевает женщину. Но Забродов уловил в этом взгляде отнюдь не жажду обладания. Это был взгляд убийцы, уже прокручивавшего в голове сцену насилия.
Неужели выбрал ее? Или фантазия в любой момент может переключиться на кого-нибудь другого?
Первыми из грязи поднялись Леша Барабанов с Акимовой. Но тут же снова поскользнулись и самая возрастная из пар еще больше увеличила отрыв…
Фуражку с высокой тульей он шил в Москве, номера на служебном автотранспорте имел самые крутые во всем крае. Но ведь есть еще другие края, другие области. Нельзя отстать от соседей. Есть же в Красноярском крае милицейский спецназ, значит, и на Алтае должен быть.
Море водки пришлось выпить с нужными москвичами из министерства. Они ни в чем не нуждались – ни в угощении за его счет, ни в подарках, ни во взятках. Им и так хватало выше головы. Составь им компанию – попарься в баньке, поговори «за жизнь». Пили они покруче, чем в провинции. Время от времени Феофанов жаловался самому себе, что печень с этими москвичами надо иметь лошадиную – его печенка потихоньку начала сдавать.
К счастью, штаты на спецназ открыли раньше, чем он загремел на больничную койку. Феофанов перевел дух, дал себе слово воздерживаться от спиртного и стал пестовать любимое детище, как пестует отец позднего ребенка. Экипировка, учебный полигон, лучшие в крае кадры…
Теперь пришло время сынку поработать на отца, доказать, что труды прошли не напрасно.
Леша Барабанов был мужик битый. И к уголовной ответственности привлекался и дрался на бильярдных киях, и лапшу мог повесить покупателям, рекламируя на авторынке запчасти.
Но теперь понял, что гордость надо отодвинуть в сторону и отдать на время инициативу в чужие руки.
Света обхватила его за поясницу, он обнял ее за могучую шею. Двигаться синхронно стало гораздо легче, теперь они уже дышали в затылок лидерам. Те почувствовали угрозу, сбились с правильного ритма и повалились в коричневую жижу.
От сотрясения зубная боль Струмилина мгновенно удесятерилась. Тихонько завывая, кандидат наук поджал колени к животу и остался лежать в грязи в позе зародыша в утробе матери.
На уговоры и дерганья за руку никак не реагировал, никуда больше не хотел ни бежать, ни даже ползти.
Тем временем на финише Леша легко и без напряга кинул свою напарницу. Он все время держал в уме, что выиграть должен кто-то один.
В последний момент резко подался вперед и перед самым носом у Светы сорвал с ветки меченую шишку. Та вскинула над головой руки и только потом очнулась от азарта гонки и вспомнила, что победа на двоих не делится.
Вероника с Вадимом остались последними на дистанции. Отвязать свою ногу от ноги партнера она не имела права и тянула биолога по грязи, упираясь в скользкую почву то коленом, то локтем.
Привстав, Забродов сделал два шага навстречу, но Игорь предупредил:
– Лучше сиди. Иначе они у меня оба черную метку заработают.
А телезритель – – самый главный у нас в стране человек.
– Так в курсе телезритель или нет?
– Пока все верят, что это такое экстремальное шоу, чтобы переплюнуть другие каналы.
– Лишь бы никто не стал гнать волну. Кто из журналистов пронюхает, поспешит первым выдать в эфир. Преступники тоже смотрят свежие новости. И прямую трансляцию отслеживают – не верят на слово.
– Я тебе начало записи не показал, там в кадре мелькнул переносной телевизор.
Павел Семенович Феофанов отмотал кассету назад, вернувшись к первым минутам трансляции.
– Вон он, видишь. Я созвонюсь еще с Москвой, пусть позаботятся, чтобы эти двое не навострили уши.
– А баба?
– Эта? Пьяная или просто дура.
– Он ей автомат дал в руки.
– Думаешь с ними заодно? По крайней мере с оружием она обращаться не умеет. Не трогай ее, договорились? Пусть потом расскажет, с какой стати доверия удостоилась.
– Сколько там денег точно?
– Семь с половинной миллионов в рублях.
Причем купюры не самые крупные – видел какой здоровый мешок?
– Я к тому, чтобы претензий потом не было.
А то со мной уже бывало такое. Берешь молодца, сдаешь деньги и ценности, а через день к тебе с претензиями: тут вы три тысячи недодали. Я за отморозков не отвечаю. Если он сразу с бабками не рванул, если светится перед всеми на экране, значит с головой у него не в порядке. Может, от купюр прикуривать станет или кораблики по реке пускать, а меня потом обяжут – вынь да положь полную сумму.
– Ты сделай дело как надо. Остальное я беру на себя. Смотри на карту, высказывайся! Где будешь высаживаться? И учти: у них, возможно, еще есть оружие.
– Да это, в общем, погоды не делает. Мы ведь бои устраивать не собираемся.
Пока командир спецназа склонился над картой, Феофанов еще раз бросил внимательный взгляд на хорошо знакомую фигуру в камуфляже. Белоконь не подведет, не должен. Этого человека он сам отыскал в Питере и привез сюда.
Генерал хорошо помнил, как поднялся по лестнице, распугивая бездомных блохастых кошек, как собрался позвонить и потом обнаружил, что дверь не заперта. Прошел в комнату, где топор можно было вешать от сигаретного дыма. Пустые бутылки на подоконнике, на полу и на шкафу.
Мрачный мужик с грубо вытесанными чертами.
Сидит, разглядывает свои, выложенные на стол кулаки.
Увидев нежданного гостя в форме, Белоконь спокойно встал и произнес абсолютно трезвым голосом:
– Здравия желаю, товарищ генерал.
Феофанов знал, какая беда приключилась с хозяином квартиры. Состоятельный питерский бизнесмен обратился в милицейские органы с официальным заявлением. У него украли семнадцатилетнего сына, требуют по телефону выкуп. Прислали кассету, где сын прикован к батарее наручниками, к виску приставлено дуло пистолета. Угрожают в самое ближайшее время начать отстреливать по одному пальцу в день.
Белоконь быстро вышел на адрес частного дома на окраине, предупредил своих ребят, чтобы с головы заложника не упал ни один волос.
Главное, не дать преступникам ничего предпринять.
Ворвавшись внутрь, бойцы церемониться не стали. Спящие резко повскакивали с ног, а ребята решили, что те хватаются за оружие и уложили двоих на месте. Потом выяснилось, что «пленника» никто не держал на привязи и чувствовал он себя прекрасно. Просто решил вместе с друзьями обмануть отца и вытянуть из него бабки.
Белоконю, как командиру, здорово влетело за два трупа. Его понизили в должности и отправили во внеочередной отпуск, заявив, что рассмотрят за это время вопрос о его служебном соответствии. Офицер пил уже две недели и никак не мог захмелеть.
Когда незнакомый генерал предложил возглавить отряд спецназа на Алтае, Белоконь помолчал с полминуты, потом предупредил:
– Имейте в виду, горбатого могила исправит. Я не следователь. У меня в команде нет и не будет экспертов, чтобы углубляться в истинные мотивы.
Когда я приступаю к делу, для меня есть только две категории. Преступники и те, кто от них пострадал. Если возможны варианты, значит не надо дергать меня и моих людей.
За год, прошедший с тех пор, Белоконь сплотил на новом месте людей и постоянно держал их в тонусе. Ни разу Феофанов не пожалел о своем выборе. Но питерскую историю и первый разговор помнил.
– Женщину однозначно не трогать. Насчет этих двоих субчиков – у тебя полная свобода рук. Как только наведем о них справки – сообщу дополнительно.
– Да не нужна мне их биография! По глазам вижу, что мужики грамотные.
К старту готовились шесть человек – Ольга с самого начала держалась в стороне от всех, и Ладейников ни разу не высказал по этому поводу недовольства. Из-за нее и Рифат остался без пары – преступник счел, что саксофонист уже отработал свое в качестве Луи Армстронга.
– Охранной грамоты не получишь, но по крайней мере обойдешься без черной метки, – обнадежил его Ладейников.
Усевшись на давно поваленный, зеленый от мха ствол, он подозвал к себе Ольгу. Но место показал не рядом, а внизу, у ног. Впрочем, она смотрела на него, как на сверхчеловека и на другое место не претендовала.
В ней словно проснулся древний инстинкт – готовность принять мужчину, как жестокого повелителя. Цивилизация загнала этот инстинкт глубоко и далеко. Но иногда он поднимается на поверхность, и женщина готова быть рабой того, за кем чувствует силу. Служить ему, восхищаться им, не ища для себя никакой выгоды.
Проведя рукой по роскошным Ольгиным волосам, устроитель нового шоу задержал ладонь на ее макушке:
– Давай, командуй.
– А как? Что я должна сказать?
– На вот, возьми, – неожиданно Игорю взбрело в голову передать ей один из автоматов. – Все готово, только нажать.
Ни секунды не сомневаясь, Ольга приняла оружие. Дуло вильнуло, описав полукруг и большинство присутствующих пригнулось, как по команде.
– Ты мне тут лишнюю панику не наводи, – рассмеялся Ладейников. – Тут народ при деле: одним снимать надо, другим соревноваться. А у тебя сейчас все разом в осадок выпадут.
– Скажите ему в конце концов, пусть перестанет дурака валять, – шепнул один из свободных операторов, обернувшись к Фалько. – Или патроны заберите.
– Здесь все заложники, мы с тобой тоже, – отмахнулся режиссер.
Это был во всех отношениях удачный ответ. Он звучал, как призыв проникнуться вместе с главным «актером» чувством реальности. Потом, когда все закончится, можно будет представить дело так, будто он все время безуспешно пытался предупредить своих подчиненных.
Ольга пальнула в небеса – автомат был заранее переведен на стрельбу одиночными. Фалько тревожно оглянулся в сторону лагеря на правом берегу. Все в порядке, там готовы услышать и такое.
А почему игроки не бегут, а застыли в ступоре?
Ладейников тоже удивился:
– Эй, народ? Вам два раза повторять?
Вероника с Вадимом Струмилиным договорились не спешить. Тем более, что кандидат наук старался удерживать голову в одном положении – в любом другом зубная боль становилась нестерпимой. Главное, ступать ритмично. Она делает шаг левой, он – правой, потом одновременно ступают «общей» ногой. Тише едешь, дальше будешь.
Первые десять шагов им удалось пройти, как по нотам, потому что Вероника считала вслух: «Раз-два, раз-два». Остальные две пары шлепнулись в грязь почти сразу. Диана принялась осыпать ударами незадачливого Воробья:
– Урод недоношенный! Ублюдок!
Перед стартом предупредила: пусть делает, что угодно, но не дай бог опрокинуть ее в грязь. Поражение она ему еще может простить, но грязь – никогда.
Про себя Костя решил прийти первым. И резким, плохо рассчитанным движением дернул ногу партнерши в тот момент, когда другая уже оторвалась от земли. Бледная красавица не успела даже руку выставить – шлепнулась лицом и грудью на сырую почву, попахивающую тиной.
Теперь вся страна увидит ее в таком непотребном виде. Ее, которая так отличалась своей ухоженностью от всех других женщин, быстро измявшихся и потускневших без своих «косметичек».
– Гаденыш! – больно били изящные кулачки.
Воробей старался прикрыть лицо и голову.
Схватив его за грудки, она развернула парня лицом к себе и поддала коленом в пах.
– Молодчина! – восхищенно зааплодировал Ладейников.
Он смотрел на нее тем взглядом, каким мужчина мысленно раздевает женщину. Но Забродов уловил в этом взгляде отнюдь не жажду обладания. Это был взгляд убийцы, уже прокручивавшего в голове сцену насилия.
Неужели выбрал ее? Или фантазия в любой момент может переключиться на кого-нибудь другого?
Первыми из грязи поднялись Леша Барабанов с Акимовой. Но тут же снова поскользнулись и самая возрастная из пар еще больше увеличила отрыв…
* * *
Павел Семенович Феофанов несколько лет пробивал себе в придачу к ОМОНу еще и спецназ. До его прихода на руководящий милицейский пост в Алтайском крае считалось, что ОМОНа здесь достаточно. На крайний случай есть спецназ ФСБ. Но иметь под рукой свое спецподразделение стало для Феофанова вопросом престижа.Фуражку с высокой тульей он шил в Москве, номера на служебном автотранспорте имел самые крутые во всем крае. Но ведь есть еще другие края, другие области. Нельзя отстать от соседей. Есть же в Красноярском крае милицейский спецназ, значит, и на Алтае должен быть.
Море водки пришлось выпить с нужными москвичами из министерства. Они ни в чем не нуждались – ни в угощении за его счет, ни в подарках, ни во взятках. Им и так хватало выше головы. Составь им компанию – попарься в баньке, поговори «за жизнь». Пили они покруче, чем в провинции. Время от времени Феофанов жаловался самому себе, что печень с этими москвичами надо иметь лошадиную – его печенка потихоньку начала сдавать.
К счастью, штаты на спецназ открыли раньше, чем он загремел на больничную койку. Феофанов перевел дух, дал себе слово воздерживаться от спиртного и стал пестовать любимое детище, как пестует отец позднего ребенка. Экипировка, учебный полигон, лучшие в крае кадры…
Теперь пришло время сынку поработать на отца, доказать, что труды прошли не напрасно.
* * *
– Расслабься, – шепнула Акимова.Леша Барабанов был мужик битый. И к уголовной ответственности привлекался и дрался на бильярдных киях, и лапшу мог повесить покупателям, рекламируя на авторынке запчасти.
Но теперь понял, что гордость надо отодвинуть в сторону и отдать на время инициативу в чужие руки.
Света обхватила его за поясницу, он обнял ее за могучую шею. Двигаться синхронно стало гораздо легче, теперь они уже дышали в затылок лидерам. Те почувствовали угрозу, сбились с правильного ритма и повалились в коричневую жижу.
От сотрясения зубная боль Струмилина мгновенно удесятерилась. Тихонько завывая, кандидат наук поджал колени к животу и остался лежать в грязи в позе зародыша в утробе матери.
На уговоры и дерганья за руку никак не реагировал, никуда больше не хотел ни бежать, ни даже ползти.
Тем временем на финише Леша легко и без напряга кинул свою напарницу. Он все время держал в уме, что выиграть должен кто-то один.
В последний момент резко подался вперед и перед самым носом у Светы сорвал с ветки меченую шишку. Та вскинула над головой руки и только потом очнулась от азарта гонки и вспомнила, что победа на двоих не делится.
Вероника с Вадимом остались последними на дистанции. Отвязать свою ногу от ноги партнера она не имела права и тянула биолога по грязи, упираясь в скользкую почву то коленом, то локтем.
Привстав, Забродов сделал два шага навстречу, но Игорь предупредил:
– Лучше сиди. Иначе они у меня оба черную метку заработают.
* * *
– Вот тебе и первое настоящее дело. Для тебя, я знаю, не первое, для ребят тоже. Но для вашего подразделения – боевое крещение. От этой операции зависит многое. Я штаты на спецназ пробивал не год и не два. Если теперь запороть работу, могут расформировать к чертовой матери. И мне, сам понимаешь, не поздоровиться. Вот если все пройдет чисто, тогда грудь в крестах. Тут уж ваши подвиги никому замолчать не удастся, потому как телезритель в курсе.А телезритель – – самый главный у нас в стране человек.
– Так в курсе телезритель или нет?
– Пока все верят, что это такое экстремальное шоу, чтобы переплюнуть другие каналы.
– Лишь бы никто не стал гнать волну. Кто из журналистов пронюхает, поспешит первым выдать в эфир. Преступники тоже смотрят свежие новости. И прямую трансляцию отслеживают – не верят на слово.
– Я тебе начало записи не показал, там в кадре мелькнул переносной телевизор.
Павел Семенович Феофанов отмотал кассету назад, вернувшись к первым минутам трансляции.
– Вон он, видишь. Я созвонюсь еще с Москвой, пусть позаботятся, чтобы эти двое не навострили уши.
– А баба?
– Эта? Пьяная или просто дура.
– Он ей автомат дал в руки.
– Думаешь с ними заодно? По крайней мере с оружием она обращаться не умеет. Не трогай ее, договорились? Пусть потом расскажет, с какой стати доверия удостоилась.
– Сколько там денег точно?
– Семь с половинной миллионов в рублях.
Причем купюры не самые крупные – видел какой здоровый мешок?
– Я к тому, чтобы претензий потом не было.
А то со мной уже бывало такое. Берешь молодца, сдаешь деньги и ценности, а через день к тебе с претензиями: тут вы три тысячи недодали. Я за отморозков не отвечаю. Если он сразу с бабками не рванул, если светится перед всеми на экране, значит с головой у него не в порядке. Может, от купюр прикуривать станет или кораблики по реке пускать, а меня потом обяжут – вынь да положь полную сумму.
– Ты сделай дело как надо. Остальное я беру на себя. Смотри на карту, высказывайся! Где будешь высаживаться? И учти: у них, возможно, еще есть оружие.
– Да это, в общем, погоды не делает. Мы ведь бои устраивать не собираемся.
Пока командир спецназа склонился над картой, Феофанов еще раз бросил внимательный взгляд на хорошо знакомую фигуру в камуфляже. Белоконь не подведет, не должен. Этого человека он сам отыскал в Питере и привез сюда.
Генерал хорошо помнил, как поднялся по лестнице, распугивая бездомных блохастых кошек, как собрался позвонить и потом обнаружил, что дверь не заперта. Прошел в комнату, где топор можно было вешать от сигаретного дыма. Пустые бутылки на подоконнике, на полу и на шкафу.
Мрачный мужик с грубо вытесанными чертами.
Сидит, разглядывает свои, выложенные на стол кулаки.
Увидев нежданного гостя в форме, Белоконь спокойно встал и произнес абсолютно трезвым голосом:
– Здравия желаю, товарищ генерал.
Феофанов знал, какая беда приключилась с хозяином квартиры. Состоятельный питерский бизнесмен обратился в милицейские органы с официальным заявлением. У него украли семнадцатилетнего сына, требуют по телефону выкуп. Прислали кассету, где сын прикован к батарее наручниками, к виску приставлено дуло пистолета. Угрожают в самое ближайшее время начать отстреливать по одному пальцу в день.
Белоконь быстро вышел на адрес частного дома на окраине, предупредил своих ребят, чтобы с головы заложника не упал ни один волос.
Главное, не дать преступникам ничего предпринять.
Ворвавшись внутрь, бойцы церемониться не стали. Спящие резко повскакивали с ног, а ребята решили, что те хватаются за оружие и уложили двоих на месте. Потом выяснилось, что «пленника» никто не держал на привязи и чувствовал он себя прекрасно. Просто решил вместе с друзьями обмануть отца и вытянуть из него бабки.
Белоконю, как командиру, здорово влетело за два трупа. Его понизили в должности и отправили во внеочередной отпуск, заявив, что рассмотрят за это время вопрос о его служебном соответствии. Офицер пил уже две недели и никак не мог захмелеть.
Когда незнакомый генерал предложил возглавить отряд спецназа на Алтае, Белоконь помолчал с полминуты, потом предупредил:
– Имейте в виду, горбатого могила исправит. Я не следователь. У меня в команде нет и не будет экспертов, чтобы углубляться в истинные мотивы.
Когда я приступаю к делу, для меня есть только две категории. Преступники и те, кто от них пострадал. Если возможны варианты, значит не надо дергать меня и моих людей.
За год, прошедший с тех пор, Белоконь сплотил на новом месте людей и постоянно держал их в тонусе. Ни разу Феофанов не пожалел о своем выборе. Но питерскую историю и первый разговор помнил.
– Женщину однозначно не трогать. Насчет этих двоих субчиков – у тебя полная свобода рук. Как только наведем о них справки – сообщу дополнительно.
– Да не нужна мне их биография! По глазам вижу, что мужики грамотные.
Глава 29
Откуда-то у Ладейникова оказались черный и белый шарики. Наверное, взял с собой из Москвы, заранее запланировав в качестве «призов». Белый вручил Алексею, пожав ему руку и похлопав по плечу. Черным собирался наградить кандидата наук, но в своем теперешнем состоянии Струмилин не проникся бы значимостью момента, не испытал бы священный трепет обреченной на заклание жертвы.
– Надо бы облегчить бедняге мучения. Даже моих гипнотических способностей не хватит.
Слышишь, Рифат? Сооруди-ка мастырку из своих запасов.
– Да я все уже выкурил, – саксофонист побледнел от страха, что его заподозрят в обмане. – Честное слово!
– Поторопился! Сейчас бы затянулся пару раз, глядишь – все проблемы показались бы пустяковыми.
Музыкант понимал это лучше, чем кто-либо другой. Он не однажды успел пожалеть о своей расточительности.
– Ладно, придется отжалеть своего снадобья, – Игорь достал из кармашка жилета перевязанный ниткой пакетик, наподобие тех, в которых продают героин.
«Нет, это не героин, – подумал Забродов, вспомнив свои ощущения после лепешки. – Какое-то новомодное синтезированное дерьмо».
Прямая трансляция уже закончилась. Генеральный продюсер еще раз связался с Фалько, чтобы выразить свое восхищение. Но дальнейшее продолжение «Русского острова» грозило разрушить всю сетку субботнего вещания. Впрочем, Игорь претензий не предъявлял – первый выход в эфир в новом качестве его устроил.
Макнув в порошок указательный палец, он просунул его в рот кандидату наук. Потом вытер палец о траву и подмигнул Забродову:
– Проверим еще раз. Может, отсырел препарат?
Через минуту биолог ожил, глаза широко раскрылись, на щеках появился яркий румянец.
Встав на ноги, Струмилин оглядел свои перепачканные шорты и ноги. Вошел в воду, не беспокоясь о реакции «хозяина острова». С наслаждением поплавал вблизи берега, смывая с себя грязь.
Лег на спину, раскинул руки, громко засмеялся непонятно чему.
– Перебор, – прокомментировал Ладейников. – Для него и палец облизнуть уже чересчур.
Энергичный и бодрый кандидат наук выскочил на берег и крикнул остальным:
– Водичка – супер!
Глаза его, и без того выпуклые, выкатились еще больше.
– Где моя черная метка? – с радостной улыбкой обернулся он к Игорю.
– Черную метку я сейчас тебе в башке сделаю, – ответил тот, снимая с плеча автомат.
В первый момент Забродов напрягся, но веселость Вадима не уменьшилась ни на градус и стало ясно, что выстрела не случится. Неинтересно убивать человека, измученного зубной болью.
Но также неинтересно убивать того, чью эйфорию ничем не прошибешь.
– Перебор… Чему радуешься, мудила? Ты у меня первый кандидат на тот свет.
От избытка энергии Вадим разбежался и несколько раз прошелся колесом. Потом покачался на толстой ветке. На берегу они остались уже втроем.
Ольгу Ладейников послал разобрать продукты и принести что-нибудь повкусней – по его требованию на остров завезли деликатесов, взятых телевизионщиками для собственного чревоугодия. Заложников преступник отправил в крытый брезентом барак, люди из съемочной группы, за исключением бородатого оператора, возвращались к себе на трех лодках.
Кроме Фалько, только Илья знал об истинном положении вещей, а в его молчание Ладейников не очень-то верил. Забродов видел, как оператор бережно зачехлил видеокамеру и сел, прижав ее к груди, как мать ребенка.
– Ну как тебе моя идея в целом? – осведомился Игорь у пленника.
Единственным достойным ответом была бы, конечно, пуля или удар. Но Забродов считал, что противника надо победить хитростью, нащупать в его извращенном мозгу слабое место.
– Знаешь, почему я оставил тебя в живых? – продолжал Ладейников. – Хочу услышать мнение знатока. Окончательно оценивать еще рано. Надо дождаться финала. Но как для начала, сойдет?
– Смотря чего ты хотел добиться.
– Кайфа, дорогой ты мой. Кайфа и больше ничего. Некоторые вещи зажигают внутри огонек, но повторение все губит. Ты у нас герой, я – убийца. Но самые яркие роли тоже приедаются. И очень быстро. Самое хорошее блюдо нуждается для начала в перце и соли. Только потом понимаешь, что нужен еще соус и рецепт его надо изобрести.
– На один раз хватит, не больше, – заметил Забродов.
– – Мало? Пару дней кайфа стоят долгой возни.
«Пару дней, – отметил про себя Илларион. – Похоже, он в самом деле не собирается растягивать „удовольствие“. Хочет сорваться прежде, чем его здесь обложат. И сколько еще трупов удовлетворят его аппетит?»
– Пострелять не дашь? – подскочил радостный, с блестящими глазами кандидат наук.
– Обойдешься, – отогнал его Ладейников.
– Ну, тогда сигаретку.
– Курить вредно. Или ты забыл о драгоценном своем здоровье?
– Забыл, – весело согласился Вадим.
Он взялся переключать телеканалы, наткнулся на попсовый клип, присел на траву у «ящика», раскачиваясь из стороны в сторону, и стал подпевать во весь голос.
– А зачем возиться? – спросил Забродов. – Щепотка порошка – и тот же кайф, если не больший.
– Я всегда с большим подозрением относился к простому и легкому выходу. Простота – вот где на самом деле дьявольщина. Перед человеком всегда несколько дорожек. Самая удобная и комфортная ведет прямиком в ад. Там ведь не злодеи сидят, а слабые и бездарные.
Чего Забродов не ожидал, так это разговоров об аде и дьявольщине. Даже если Ладейников разыгрывает очередную роль, все равно из такого разговора можно извлечь несомненную пользу.
– А тебе в ад не хочется?
– Если бы там пламя полыхало и тысячи душ одновременно поджаривались на вертеле… Отличное шоу, в котором стоит поучаствовать. Реальный ад – скука смертная. Сидишь себе в комнате, перед носом пятно на обоях и слышно как капает кран. Закрыть его невозможно, он будет капать целую вечность… Кстати, я Зинке голову свернул не где-нибудь, а перед камерой. Ближе к вечеру Фалько должен привезти кассету.
– Надо бы облегчить бедняге мучения. Даже моих гипнотических способностей не хватит.
Слышишь, Рифат? Сооруди-ка мастырку из своих запасов.
– Да я все уже выкурил, – саксофонист побледнел от страха, что его заподозрят в обмане. – Честное слово!
– Поторопился! Сейчас бы затянулся пару раз, глядишь – все проблемы показались бы пустяковыми.
Музыкант понимал это лучше, чем кто-либо другой. Он не однажды успел пожалеть о своей расточительности.
– Ладно, придется отжалеть своего снадобья, – Игорь достал из кармашка жилета перевязанный ниткой пакетик, наподобие тех, в которых продают героин.
«Нет, это не героин, – подумал Забродов, вспомнив свои ощущения после лепешки. – Какое-то новомодное синтезированное дерьмо».
Прямая трансляция уже закончилась. Генеральный продюсер еще раз связался с Фалько, чтобы выразить свое восхищение. Но дальнейшее продолжение «Русского острова» грозило разрушить всю сетку субботнего вещания. Впрочем, Игорь претензий не предъявлял – первый выход в эфир в новом качестве его устроил.
Макнув в порошок указательный палец, он просунул его в рот кандидату наук. Потом вытер палец о траву и подмигнул Забродову:
– Проверим еще раз. Может, отсырел препарат?
Через минуту биолог ожил, глаза широко раскрылись, на щеках появился яркий румянец.
Встав на ноги, Струмилин оглядел свои перепачканные шорты и ноги. Вошел в воду, не беспокоясь о реакции «хозяина острова». С наслаждением поплавал вблизи берега, смывая с себя грязь.
Лег на спину, раскинул руки, громко засмеялся непонятно чему.
– Перебор, – прокомментировал Ладейников. – Для него и палец облизнуть уже чересчур.
Энергичный и бодрый кандидат наук выскочил на берег и крикнул остальным:
– Водичка – супер!
Глаза его, и без того выпуклые, выкатились еще больше.
– Где моя черная метка? – с радостной улыбкой обернулся он к Игорю.
– Черную метку я сейчас тебе в башке сделаю, – ответил тот, снимая с плеча автомат.
В первый момент Забродов напрягся, но веселость Вадима не уменьшилась ни на градус и стало ясно, что выстрела не случится. Неинтересно убивать человека, измученного зубной болью.
Но также неинтересно убивать того, чью эйфорию ничем не прошибешь.
– Перебор… Чему радуешься, мудила? Ты у меня первый кандидат на тот свет.
От избытка энергии Вадим разбежался и несколько раз прошелся колесом. Потом покачался на толстой ветке. На берегу они остались уже втроем.
Ольгу Ладейников послал разобрать продукты и принести что-нибудь повкусней – по его требованию на остров завезли деликатесов, взятых телевизионщиками для собственного чревоугодия. Заложников преступник отправил в крытый брезентом барак, люди из съемочной группы, за исключением бородатого оператора, возвращались к себе на трех лодках.
Кроме Фалько, только Илья знал об истинном положении вещей, а в его молчание Ладейников не очень-то верил. Забродов видел, как оператор бережно зачехлил видеокамеру и сел, прижав ее к груди, как мать ребенка.
– Ну как тебе моя идея в целом? – осведомился Игорь у пленника.
Единственным достойным ответом была бы, конечно, пуля или удар. Но Забродов считал, что противника надо победить хитростью, нащупать в его извращенном мозгу слабое место.
– Знаешь, почему я оставил тебя в живых? – продолжал Ладейников. – Хочу услышать мнение знатока. Окончательно оценивать еще рано. Надо дождаться финала. Но как для начала, сойдет?
– Смотря чего ты хотел добиться.
– Кайфа, дорогой ты мой. Кайфа и больше ничего. Некоторые вещи зажигают внутри огонек, но повторение все губит. Ты у нас герой, я – убийца. Но самые яркие роли тоже приедаются. И очень быстро. Самое хорошее блюдо нуждается для начала в перце и соли. Только потом понимаешь, что нужен еще соус и рецепт его надо изобрести.
– На один раз хватит, не больше, – заметил Забродов.
– – Мало? Пару дней кайфа стоят долгой возни.
«Пару дней, – отметил про себя Илларион. – Похоже, он в самом деле не собирается растягивать „удовольствие“. Хочет сорваться прежде, чем его здесь обложат. И сколько еще трупов удовлетворят его аппетит?»
– Пострелять не дашь? – подскочил радостный, с блестящими глазами кандидат наук.
– Обойдешься, – отогнал его Ладейников.
– Ну, тогда сигаретку.
– Курить вредно. Или ты забыл о драгоценном своем здоровье?
– Забыл, – весело согласился Вадим.
Он взялся переключать телеканалы, наткнулся на попсовый клип, присел на траву у «ящика», раскачиваясь из стороны в сторону, и стал подпевать во весь голос.
– А зачем возиться? – спросил Забродов. – Щепотка порошка – и тот же кайф, если не больший.
– Я всегда с большим подозрением относился к простому и легкому выходу. Простота – вот где на самом деле дьявольщина. Перед человеком всегда несколько дорожек. Самая удобная и комфортная ведет прямиком в ад. Там ведь не злодеи сидят, а слабые и бездарные.
Чего Забродов не ожидал, так это разговоров об аде и дьявольщине. Даже если Ладейников разыгрывает очередную роль, все равно из такого разговора можно извлечь несомненную пользу.
– А тебе в ад не хочется?
– Если бы там пламя полыхало и тысячи душ одновременно поджаривались на вертеле… Отличное шоу, в котором стоит поучаствовать. Реальный ад – скука смертная. Сидишь себе в комнате, перед носом пятно на обоях и слышно как капает кран. Закрыть его невозможно, он будет капать целую вечность… Кстати, я Зинке голову свернул не где-нибудь, а перед камерой. Ближе к вечеру Фалько должен привезти кассету.