Вуд Алекс. Империя красоты

   Дженнифер не нужно было повторять дважды. Она вскочила и бросилась к своим приятелям. Доркин с открытым ртом глядел им вслед.
   Марк задумчиво потер переносицу, понимая, что ему нелегко будет объяснить старому патрульному свой поступок. Если честно, он сам не до конца понимал, что заставило его отпустить Дженнифер. Желание избавить Магдалену от лишних неприятностей? Вряд ли, потому что в тот момент Марк совсем не помнил о Магдалене.
   Стремление помочь Дженнифер? Какая глупость!
   Нахальная девчонка заслуживает самого строгого наказания, а не сочувствия. Пожалуй, ему просто хотелось избавить себя от ее присутствия.
   Она испортила его светлую мечту о Магдалене.
   Пусть убирается как можно дальше со своими хитрыми глазищами, презрительными гримасами и надутыми губками.
   — Понимаете, Доркин, я решил дать им шанс, — меланхолично пояснил Марк. — Но если они попадутся нам еще раз, мы будем к ним беспощадны!
   Джен на цыпочках кралась в свою комнату.
   Если ее застукает кто-нибудь из прислуги и завтра донесет Мэгги, то разразится ужасный скандал. А с нее потрясений пока хватит. Едва не разбиться на машине, потом угодить в полицию и натолкнуться на поклонника матери, разочаровать его и чудом вернуться домой…
   Джен хихикнула, вспомнив ошеломленное лицо Марка. Что бы он ни говорил, она все равно почувствовала, что ее слова шокировали его. Да, Магдалена Мэриголд отнюдь не та воздушная девочка, какой она ему казалась… Джен испытывала недостойное злорадство при мысли о том, что спутала Мэгги карты. Посмотрим, как наша изумительная красавица будет выкручиваться, ехидничала про себя Джен.
   — Дженнифер! — раздался громкий повелительный голос где-то над головой девушки, и она замерла на месте, затаив дыхание.
   Яркий свет залил коридор. На лестнице, ведущей на третий этаж, стояла Магдалена Мэриголд собственной персоной. На ней был легкий прозрачный халатик и домашние туфли на высоком каблуке. Несмотря на поздний час, она выглядела так, словно готовилась к приему гостей.
   — О, Мэгги, ты почему не спишь? — пробормотала Джен. Как всегда вид Магдалены поверг ее в уныние. Какая разница, сколько ей лет, если она так чудесно выглядит в любое время дня и ночи.
   — Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты была дома до двенадцати? — сурово выговаривала Магдалена, спускаясь по лестнице. — Ты давала мне честное слово".
   — Берти Пенбрайт устраивал вечеринку, — жалобно произнесла Дженнифер, предчувствуя водоворот упреков и нотаций. Она слишком хорошо знала, что когда Мэгги берется за роль любящей и заботливой матери, от нее нет никакого спасения.
   — Я не желаю, чтобы ты общалась с этим Пенбрайтом! — воскликнула Магдалена. — Отвратительный тип! Неужели у тебя нет более достойных друзей?
   — Можно подумать, не ты кокетничала с Берти на вечеринке у Дэдсов, — пробормотала Джен.
   Двуличие Мэгги выводило ее из себя. Берги Пенбрайт был поклонником Джен, и она уже подумывала о том, чтобы завязать с ним отношения посерьезнее. Однако на одной из вечеринок, куда ей пришлось идти вместе с Мэгги, Джен смогла воочию убедиться, что с Берги связываться не стоит. Он как верный пес ходил за Мэгги, а она хохотала над каждой его шуткой и откровенно поощряла его. Что ж, Джен было не привыкать к подобному поведению со стороны Мэгги…
   Но все равно было до слез обидно.
   — Что за тон в разговоре с матерью? — воскликнула Магдалена с видом оскорбленной добродетели.
   — Здесь ты не боишься признаваться в том, что ты моя мать? — усмехнулась Джен.
   — О чем ты говоришь? — насторожилась Магдалена.
   — О том хорошеньком полицейском, перед которым ты разыгрывала из себя юную девочку, скрыв наличие взрослой дочери!
   Магдалена схватилась за сердце. Уму непостижимо, как эта девчонка умудряется вынюхивать все ее секреты! Но ее замешательство длилось не больше секунды. Она взяла себя в руки и спокойно проговорила:
   — Понятия не имею, что ты тут лопочешь, Дженни. Ты, кажется, пьяна…
   — Сейчас уже нет. — Джен с насмешкой смотрела на Магдалену, и та начала нервничать.
   — Еще раз напоминаю, что ты должна была быть дома до двенадцати, — строго сказала она, но необходимая убедительность в ее голосе отсутствовала. — Сейчас иди к себе. Завтра весь день будешь сидеть дома. Считай, что ты под домашним арестом.
   — Ну что за невезение сегодня! — рассмеялась Джен. — Твой дружок меня едва в тюрьму не посадил, теперь ты решила завершить это дело за него…
   Магдалена побледнела.
   — К-какая тюрьма?
   — Самая обычная, — жизнерадостно ответила Джен. — С железными решетками и одиночными камерами. Где заключенных одевают в полосатые пижамы и кормят три раза в день несъедобным супом…
   — Хватит паясничать! — взвизгнула Магдалена. — Что случилось?
   Если еще десять минут назад Дженнифер больше всего на свете не хотела, чтобы Мэгги узнала об этом ничтожном происшествии, то сейчас она с небрежной бравадой принялась рассказывать:
   — Под конец на вечеринке у Берти стало скучновато, и Карл Рочестер предложил нам немного развеяться. Мы очень весело катались по городу, пока нас не стала преследовать кучка полоумных полицейских. Видите ли, мы скорость превысили… Представляешь, какая глупость?
   Магдалена стиснула зубы. Издевательский тон Дженнифер вывел бы из себя даже ангела, но она пока держалась.
   — Нас, естественно, догнали и отправили в участок, — невозмутимо продолжала Джен. — Там выяснилось, что машина, на которой нас катал Карл, — краденая.
   — Я так и знала, что от этой компании ничего хорошего не дождешься! — возмутилась Магдалена.
   — Но самое интересное было впереди. — Дженнифер остановила поток материнского негодования. — В участке я натолкнулась на того самого мальчика, который был с тобой вчера в Сити-Холле. Или это было позавчера?
   Со стоном Магдалена опустилась на ступеньки.
   — У него была примерно такая же реакция, — сказала Джен. — Когда он узнал, что я — твоя дочь.
   — Ты ему рассказала? — Магдалена в ужасе схватилась за голову.
   — Да. Я же не знала, что ты скрываешь это от него. Ты могла бы предупредить меня.
   Дженнифер не вызывала у Магдалены такой сильной неприязни с тех пор, как в пятилетнем возрасте изрезала ножницами ее парадное платье за полтора часа до светского ужина. Сейчас она была готова обвинить Джен в том, что она специально явилась в участок Марка, чтобы все ему рассказать, чтобы опозорить ее, расстроить все ее планы. Но, конечно, это было сущим бредом. Интриганкой Джен никогда не была, да и откуда ей было знать, что она интересуется Марком?
   — Как Марк отреагировал? — спросила Магдалена, как только обрела способность говорить.
   — Какой Марк? — удивилась Дженнифер. Точно, я совсем забыла. Красавчика копа зовут Марком…
   — Не называй его копом! — взвизгнула Магдалена. — Прибереги свой жаргончик для других. Что сказал Марк, когда увидел тебя?
   — Да ничего особенного, — пожала плечами Дженнифер. — Только по поводу тебя, конечно, был в шоке. Он, наверное, был в полной уверенности, что ты на днях школу закончила.
   Можешь выдать премию своему хирургу. Он отлично справился с задачей.
   Лицо Магдалены исказилось. Эта мерзкая девчонка уже в глаза издевается над ней! Когда же наконец прекратится этот кошмар?
   — Ты и твой длинный язык! — В бессильной злобе'Магдалена ударила кулаком по мраморной ступеньке и ойкнула от боли.
   — Ну что ты делаешь из мухи слона? — сочувственно спросила Дженнифер. — Он рано или поздно узнал бы об этом. А так наше родство сослужило мне неплохую службу. Твой очаровательный Марк просто взял да отпустил нас всех.
   Представляешь себе заголовки газет: «Дочь прекрасной Магдалены Мэриголд проводит ночь в полицейском участке»? Жуть, Зато теперь у тебя есть возможность встретиться с ним еще раз и как полагается отблагодарить за мое чудесное спасение.
   Магдалена потихоньку приходила в себя. Зря она так разволновалась. Встреча Марка и Дженнифер — всего лишь досадная случайность. Ей действительно повезло натолкнуться на него.
   Другой страж порядка был бы более суров и не позволил бы Джен так легко отделаться. А Марк был снисходителен к этой паршивке исключительно потому, что не хотел огорчать ее, Магдалену. Ради нее он нарушил закон, пошел на маленькое, но все-таки служебное преступление… Почему она сразу не посмотрела на дело с такой стороны? Это приятно грело душу и повышало уверенность в собственных чарах.
   — Надеюсь, что в будущем ты перестанешь использовать мое имя как щит для своих проказ, — величественно проговорила Магдалена, поднимаясь со ступеньки. — В следующий раз тебе так не повезет, тебя обязательно посадят, и мне придется позориться и вытаскивать тебя из тюрьмы…
   — Ты можешь там меня оставить и тем самым избавиться от меня, — сказала Джен с невинным видом, Магдалена позеленела от злости. Как жестоко поступил ее покойный муж, оставив ее наедине с этаким чудовищем!
   — Хватит молоть чепуху, — ледяным тоном проговорила она. — Отправляйся к себе и ложись спать. Ты похожа на привидение.
   С этими словами Магдалена стала подниматься по лестнице обратно в свои покои. Джен наблюдала за ней со смешанным чувством злости и восхищения. Сколько достоинства в ее изящной фигуре! Истинная королева, любая династия гордилась бы ею. Но физическое совершенство еще не все. И кому как не Дженнифер знать, насколько жестока и бездушна может быть эта прекрасная женщина…
   Магдалена поднялась к себе и зажгла везде свет. Спать ей совершенно не хотелось — общение с Дженнифер лишило ее спокойствия духа.
   Она подошла к каминной полке и принялась вертеть в руках очаровательные фарфоровые безделушки, которые украшали ее. Если бы только она могла отправить Дженнифер на другой конец планеты и посылать ей открытки на Рождество и день рождения! Магдалена не сомневалась, что это отлично бы устроило и саму Джен. Но она не могла, не имела права, не осмеливалась. Дженнифер была нужна рядом, и хотя Магдалена проклинала эту необходимость, она железной рукой удерживала дочь подле себя.
   Ей с самого начала надо было настоять, чтобы в их браке не было никаких детей. Джеймс был настолько влюблен в нее, что согласился бы на все. Тем более что у него уже был сын от первой жены. Но двадцать четыре года назад она была глупа и недальновидна, хотя и тогда мысль о ребенке приводила ее в ужас. Однако Джеймс очень хотел дочку, и у нее не хватило ума провести его.
   Девять месяцев непереносимых страданий (Магдалена до сих пор не могла без дрожи вспоминать, во что превратилась ее роскошная фигура!), и на свет появилась Дженнифер Батлер.
   Джеймс был в восторге. Отношения с сыном у него всегда были прохладными, и он надеялся, что дочь будет ему ближе. К тому же Дженнифер с самого рождения была похожа на него — рыжие волосы, серые глаза и вздорный характер. Отцовское сердце таяло, а Магдалена чувствовала, что Джен забирает у нее часть любви мужа, как забрала часть красоты. Быть второй Магдалена не привыкла, и она начала сражение с крошечной новорожденной девочкой. Джеймс ни за что не должен был заподозрить, что Дженнифер вызывает у нее раздражение. Она стала идеальной матерью. Джеймса до слез трогало ее воркование с дочкой, ее огромная любовь к малютке и забота о ней.
   Постепенно Магдалена смирилась с существованием дочери и даже стала испытывать к ней определенные чувства. Восстановить утраченную гибкость фигуры оказалось очень просто, и это заставило ее теплее относиться к Дженнифер.
   Поначалу ей очень хотелось, чтобы дочь была больше похожа на нее. Она наряжала ее в красивые платья и регулярно водила в салон красоты, однако Джен упорно сопротивлялась благотворному влиянию матери. Уже в три года она предпочитала более удобную одежду и закатывала истерики при виде нарядных юбочек и блузочек с обилием оборок, бантиков и кружев. Она вытаскивала из волос блестящие заколки и раскидывала их по всему дому, а когда научилась держать в руках ножницы, то остригла свою пышную шевелюру почти под корень.
   Магдалена была в отчаянии, но Джеймс только смеялся над выходками дочери. Он не видел ничего ужасного в том, что Дженнифер бегает по дому в потрепанных шортах, а не в розовом платье с рюшами, а на голове у нее вместо изысканной прически — хвост, затянутый черной резинкой. О, Джен всегда могла рассчитывать на понимание со стороны отца, и этот негласный заговор против нее невероятно бесил Магдалену. Она стала проводить с дочерью все меньше времени, отговариваясь работой и светскими обязанностями. А Джеймс, наоборот, постепенно отходил от управления «Мэриголд корпорэйшн», чтобы как можно чаще бывать с Дженнифер. Впрочем, он был уже немолод тогда, и бремя корпорации было для него тяжело. Магдалена с радостью переложила его на себя.
   Примерно в то время у нее начали портиться отношения с мужем. Джеймс был старше Магдалены на двадцать пять лет, и с каждым годом им было все труднее находить общий язык.
   С возрастом Джеймса больше привлекали тихие радости семейной жизни, а Магдалена рвалась в мир бизнеса. Она была не только красива, но и умна, а ее деловому чутью позавидовал бы любой финансовый воротила.
   Под руководством Магдалены корпорация процветала, чего нельзя было сказать о ее семье.
   И Джеймс, и Дженнифер были ею заброшены, но им даже в голову не приходило жаловаться.
   Отец и дочь были довольны, когда Магдалена с ее непомерными амбициями и претензиями не беспокоила их. Они с полуслова понимали друг друга, и Джеймс Батлер никогда не был так безмятежно счастлив, как в эти дни.
   Примерно в это время в жизни Магдалены появился Ларри. До этого она никогда не изменяла богатому и влиятельному мужу, слишком шатким казалось ей собственное положение. Но Ларри заставил ее совершенно позабыть об осторожности, и Магдалена впервые открыла для себя, что физическая любовь может быть не только способом получения благ, но и служить источником неземного удовольствия.
   Порой Магдалене казалось, что Джеймс обо всем догадывается. Ларри часто бывал у них дома, и тысячи мелочей могли бы открыть глаза ревнивому мужу. Но она беспокоилась зря. Джеймс Батлер уже давно не был ревнивым мужем. Он был стар, болен, и вся его любовь принадлежала единственной женщине, его дочери.
   Когда Дженнифер исполнилось восемь лет, Джеймс Батлер тихо умер в своей постели, развязав Магдалене руки. Она играла роль образцовой вдовы, но в ее сердце было мало печали.
   Теперь она сможет совершить необходимые преобразования в «Мэриголд корпорэйшн» и занять достойное место в обществе. Джеймс сыграл свою роль в ее жизни, пришло время для, более молодого, сильного и крепкого Ларри Батлера. Его сына.
   После смерти Джеймса любовь Ларри и Магдалены тихонько угасла, уступив место надежным дружеским отношениям. В завещании Джеймс назначил своим душеприказчиком Ларри, чем оказал Магдалене неоценимую услугу.
   Если бы не забота Ларри о ее интересах, не видать бы ей «Мэриголд корпорэйшн» как своих ушей. Но в те трудные дни он не потерял голову и буквально спас ее, когда положение было безнадежным.
   Помогал он ей и впоследствии, и Магдалена не осталась в долгу — сейчас Лоуренс Батлер занимал видное место в ее корпорации. Магдалена до сих пор прибегала к его советам в случае нужды, вот только в последнее время ей все чаще казалось, что Ларри перегибает палку со своей осторожностью. Что страшного может произойти, если она отошлет Дженнифер подальше от себя и получит наконец возможность наслаждаться жизнью без всяких помех? Она не желает зла девочке, им обеим будет гораздо лучше, если между ними ляжет океан. Но Ларри настаивал на том, чтобы контролировать каждый шаг Джен, и, слушая его аргументы, Магдалена нехотя признавала, что он прав. Она должна жить рядом с дочерью и всячески опекать ее, хоть с каждым годом это было все труднее и труднее.

6

   В понедельник Чак поинтересовался выводами Марка. Тот показал ему исписанный блокнот, Рейнолдс с уважением присвистнул.
   — Ты, как я вижу, времени зря не терял, — пробормотал он, перелистывая страницы. — Старина Уолш может потребовать сегодня отчет, а я и смотреть этот список не стал. К нам приехала двоюродная тетушка Элизабет, и у меня не было ни одной свободной минутки.
   Марк сочувственно хмыкнул. Капризная жена Чака, ее непомерные аппетиты и вездесущие родственники были известны всему участку.
   Может быть, именно благодаря им Чак Рейнолдс стал таким хорошим полицейским, так как в отличие от остальных он никогда не торопился домой, а предпочитал задерживаться на работе.
   — План действий на сегодня — побеседовать со всеми четырьмя, — произнес Чак задумчиво. — Но действовать придется очень осторожно, иначе мы подставим твою красавицу…
   Марк сделал вид, что не расслышал. После вчерашнего общения с Дженнифер напоминание о Магдалене уже не доставляло ему былой радости.
   — Я возьму на себя эту девицу, секретаря, — продолжил Чак. — И заодно Батлера. Нечего тебе опять вертеться в «Мэриголд корпорэйшн», ты и так всем глаза намозолил… А ты поезжай на выставку и пообщайся с художником и другой девицей. По-моему, дележ честный.
   Пару дней назад такое предложение возмутило бы Марка до глубины души. Как же, Чак лишает его возможность увидеть Магдалену. Но сейчас Марк сознавал, что совсем не жаждет встретиться с ней. И дело было не в том, что он узнал, сколько ей лет. Марк сам мог с трудом сформулировать, что именно мешает ему относиться к Магдалене так, как раньше, и эта передышка была как нельзя кстати.
   — Хорошо, Чак, — с готовностью кивнул Марк. — Выставка так выставка.
   По дороге он продумал свою легенду. Почему бы ему не стать агентом какого-нибудь богатого промышленника-мецената, который хочет организовать художественную выставку в СитиХолле? Эжени Каузар как администратор должна будет выложить ему массу полезной информации, в том числе и о выставке Магдалены Мэриголд, — ничего удивительно, если он будет особенно интересоваться ею. Тот же самый предлог подойдет и для художника. Вряд ли он откажется от возможности подзаработать.
   Марк смутно представлял себе, что они с Чаком смогут узнать у этих людей путем иносказательных расспросов, но в любом случае будет полезно лично побеседовать с ними…
   Эжени Каузар оказалась невысокой вертлявой девицей с короткими черными волосами и острым вздернутым носиком. Она беспрестанно поправляла прическу, что немного нервировало ее собеседников, но в целом производила приятное впечатление. Как Марк и ожидал, Эжени была польщена тем, что он обратился именно к ней. Выставка «Косметика для настоящей красоты» была ее первым серьезным самостоятельным проектом, и Эжени обрадовалась, что ее скромный труд не остался незамеченным.
   Марк провел с ней час и не скупился на похвалы. Их беседа вполне естественно вращалась вокруг выставки Магдалены Мэриголд.
   — С мисс Мэриголд очень приятно работать, — откровенничала Эжени, раскрасневшаяся от комплиментов Марка.
   Однако личность мисс Мэриголд не особенно интересовала Марка в данный момент.
   — Насколько я знаю, художественное оформление выставки — не ее заслуга? — спросил он. — Я слышал, что этим занимался известный художник…
   — Альберт Голдштайн, — мечтательно сказала Эжени, словно пробуя на вкус это знаменитое имя. — Но он предпочитает, чтобы все звали его Таурицио. Считает, что так романтичнее.
   Марк от комментария воздержался.
   — Услуги Таурицио Голдштайна невероятно дороги, — продолжала Эжени. — Насколько мне известно, он согласился поработать над этой выставкой исключительно из уважения к мисс Мэриголд.
   Марк вспомнил фотографию демонического красавца и усмехнулся про себя. Интересно, что они имеют в виду под «уважением»…
   — То есть они с Магд.., мисс Мэриголд в хороших отношениях? — уточнил он.
   — В прекраснейших, — заверила его Эжени.
   Тут Марку полагалось приревновать Магдалену к великолепному художнику, но он предпочел невозмутимо продолжить разговор.
   — Мисс Мэриголд повезло, — сказал он. — Выставка изумительная. Но, как я понимаю, художник работал в паре с вами, так что здесь есть и ваша заслуга.
   Эжени даже испугалась. Ее маленький хорошенький ротик округлился, она беспомощно захлопала глазами.
   — О, вы льстите мне, — пролепетала она смущенно. — Я лишь следила за тем, чтобы при размещении экспонатов не нарушались правила пожарной безопасности… Мистер Голдштайн не потерпел бы никакого вмешательства в свою работу. Он истинный творец и не позволяет никому участвовать в его работе… Он — гений, и…
   — Но тем не менее вы осведомлены о нахождении и ценности каждого экспоната? — Марк неосторожно перебил ее излияния.
   Этот вопрос совсем не согласовался с его легендой, и будь на месте Эжени более сообразительный человек, он бы сразу догадался, что дело нечисто. Но мисс Каузар не была из тех, кто схватывает на лету, поэтому простодушно ответила:
   — Да, конечно. И должна вам сказать, многие экспонаты баснословно дороги. Все эти драгоценные камни и металлы, по-моему, неуместны на банках с кремами, но у Магдалены Мэриголд особое мнение…
   — Вы хотите сказать, что не стали бы покупать такую косметику? — рассмеялся Марк, радуясь тому, что может отвлечь внимание Эжени.
   — У меня есть более важные расходы, — покачала головой девушка.
   Кража с целью наживы? — промелькнуло в голове Марка. Маловероятно, но не исключено.
   Эжени Каузар производила впечатление человека, способного стащить дорогую безделушку, не думая о последствиях, чтобы оплатить счет за электричество. Но чтобы служащий уважаемого выставочного центра стал так бессмысленно рисковать своей работой и репутацией? Немыслимо.
   — Скажите, а насколько хорошо охраняются ваши экспонаты? Вдруг кто-нибудь решит совершить кражу? — предположил Марк.
   И Эжени заверила его, что такое невозможно.
   — У нас прекрасная охранная система, везде установлены датчики и скрытые камеры, наблюдение ведется двадцать четыре часа в сутки, — похвасталась она. — Только в голливудских фильмах бандиты легко обманывают систему безопасности, в реальности это исключено.
   Марк был лучше Эжени знаком с реальностью, но ее слова прозвучали убедительно.
   — Значит, обычному посетителю будет трудно утащить что-нибудь незаметно?
   — Не трудно, а невозможно!
   — А если это не обычный посетитель, а ктонибудь их тех, кто имеет непосредственный доступ к экспонатам. Например, отвечает за них или что-нибудь в этом роде…
   — На что вы намекаете? — взвилась Эжени. Хотите сказать, что среди сотрудников СитиХолла есть воры?
   Марк понял, что перегнул палку.
   — Что вы, ни в коем случае! — Он замахал руками. — Я просто пытаюсь понять, насколько эффективна ваша система безопасности…
   — Настолько, насколько система безопасности вообще может быть эффективна, — процедила Эжени с оскорбленным видом. — Конечно, есть люди, приближенные к организаторам выставки, пользующиеся их неограниченным доверием, ответственные за выставку, наконец…
   Теоретически они могут взять что-нибудь из экспонатов и не вернуть на место, но это уже вы сами должны решать, кто имеет доступ к вашим стендам, а кто нет. Руководство и сотрудники Сити-Холла за них не отвечают!
   Возмущение мешало Эжени как следует выразить свою мысль, но Марк понял ее. Ее слова только укрепили подозрение, что крема Магдалены были украдены кем-то из своих. Их взял человек, на которого не могла пасть даже тень подозрения, что он совершает нечто противоправное. Проще всего было бы просмотреть видеозаписи, сделанные камерами выставочного центра, но как их получить? Если бы Магдалена позволила начать официальное расследование, то не возникло бы никаких сложностей, а сейчас у Марка были связаны руки.
   Он распрощался с Эжени Каузар, заверив ее, что в ближайшее время свяжется с ней по поводу выставки. По глазам Эжени было видно, что она очень рассчитывает на продолжение знакомства, как делового, так и неофициального.
   Но Марк и думать о ней забыл, как только вышел за пределы выставочного комплекса. На роль воровки Эжени Каузар не годилась, она была бы моментально разоблачена собственной службой безопасности. Магдалена не наделяла ее полномочиями для работы с экспонатами, а значит, круг подозреваемых сузился до троих человек.
   Добиться встречи с Альбертом Голдштайном было не так просто. Секретарь великого художника томным голосом поведала Марку, что в данный момент мастер творит, а значит, пробиться к нему нет никакой возможности. Но разве хорошего полицейского остановит такой пустяк? Выяснить, где сейчас находится Голдштайн, было нетрудно, и Марк направился в арт-клуб «Киты», где Таурицио обычно проводил послеобеденное время.
   Полицейский значок обеспечил Марку Лэнгтону беспрепятственный доступ в заведение, куда было практически невозможно попасть человеку с улицы. Здесь на каждом шагу встречались знаменитости и представители богемы, которые добились коммерческого успеха. Неудачникам в «Китах» места не было, и завсегдатаи клуба наслаждались редкими винами и изысканными закусками в обществе избранных.
   Таурицио Голдштайн сидел в главном зале клуба, оформленном в духе тридцатых годов двадцатого века, и меланхолично рассматривал черно-белые фотографии на стенах. Его художественный вкус был оскорблен выбором администрации «Китов». Они поступили бы гораздо мудрее, если бы заранее посоветовались с ним и разместили фотографии иначе. Но они предпочли сэкономить и наняли какого-то второсортного дизайнера…