Страница:
Шимейн не помнила ничего и потому удивлялась, понимая, что легко отделалась.
— Кто же спас меня?
— Мистер Торнтон, дорогая, — ответила за Гейджа Мэри-Маргарет. Она внимательно прислушивалась к словам Гейджа и с удовольствием отметила, что он и впрямь тревожится за девушку, а не за свой кошелек. До Мэри-Маргарет не раз доходили слухи о том, что Гейдж — бесчувственный, хладнокровный человек, но она придерживалась собственного мнения, предпочитая найти неопровержимые доказательства, прежде чем обвинять, уподобляясь остальным жителям городка. Несмотря на сплетни, Мэри-Маргарет с годами полюбила столяра, стала относиться к нему как к сыну — к сожалению, своих детей у нее не было. Она твердо знала, что не смогла бы проникнуться любовью к убийце. — Видели бы вы, как он расталкивал толпу, чтобы пробраться к вам!
Гейдж предостерегающе взглянул на женщину, уверенный, что она пытается связать узами брака всех своих знакомых. Теперь, когда Роксанна пригрозила обвинить его в убийстве, беспечная болтовня вдовы могла сослужить ему плохую службу.
— Не стоит делать из мухи слона, Мэри-Маргарет.
Ирландка дружелюбно улыбнулась, не обращая внимания на упрек. Насколько она помнила, Гейдж Торнтон всегда был строг к себе и терпеть не мог похвал. Однажды он спас четырехлетнюю девочку, которая тонула в реке, но когда ее родители и горожане, собравшиеся на берегу, стали хвалить его, Гейдж передал ребенка матери, посоветовав впредь получше присматривать за ним. Затем пробрался через толпу, подобрал мушкет и заплечный мешок, которые отшвырнул, прежде чем броситься в воду, столкнул в реку каноэ и молча уплыл прочь.
Заметив, что Гейдж прервал ее рассказ о том, как смело он действовал, чтобы прийти на помощь Шимейн, Мэри-Маргарет задумалась. Неужели этот человек стесняется своего благородства? Или же боится, что кто-нибудь заподозрит его в нежных чувствах и привязанности к Шимейн, которые он старательно скрывает?
Мэри-Маргарет улыбнулась, подумав о том, как уязвим этот рослый, крепкий мужчина. Эта уязвимость только подтверждала его человечность, в которой сомневались многие жители городка. Впрочем, такого мнения придерживались лишь те, кто с жадным любопытством наблюдал за Гейджем издалека — например, кумушки из аптеки. Никто из знакомых Гейджа никогда не говорил о нем дурного слова.
А теперь у Гейджа Торнтона появился новый враг, подытожила Мэри-Маргарет, вспоминая, как барахтался в луже матрос. Оставалось только надеяться, что через несколько недель этот враг исчезнет из городка навсегда.
— Должно быть, после того как мистер Поттс стал посмешищем для целого города, он попытается отомстить обидчикам. Боюсь, он способен убить любого, кто вспомнит в его присутствии о том, как он плюхнулся в лужу.
Гейдж слегка смягчился, и по его губам промелькнула улыбка.
— Вряд ли Джейкоб Поттс еще когда-нибудь отважится появиться в Ньюпорт-Ньюсе.
Шимейн сокрушенно покачала головой:
— Я по опыту знаю, что мистер Поттс платит вдвойне за любое нанесенное ему оскорбление. Он не успокоится, пока не отомстит.
— Значит, вам еще предстоит увидеться с этим человеком, — изрекла мрачное пророчество Мэри-Маргарет, — поскольку оба вы опозорили его. Подумать только — хрупкая девушка избила такого здоровяка! А ее хозяин заставил его нахлебаться грязи! Такого оскорбления Поттс ни за что не простит, запомнит его на всю жизнь.
Гейдж поднялся, желая сменить предмет тревожащего Шимейн разговора.
— Пока я в городе, мне хотелось бы уладить еще одно дело. Мэри-Маргарет, если вас не затруднит, я попросил бы вас некоторое время побыть с Шимейн — пока она не оправится.
— Я буду только рада, если она станет моей гостьей, — живо откликнулась ирландка. — И сочту за честь, если вы позволите Эндрю побыть у меня. Славный мальчуган! Я успела привязаться к нему. Я приготовлю что-нибудь перекусить, так что до вашего возвращения они не успеют проголодаться.
— Вы чрезвычайно любезны, мадам. — Гейдж огляделся в поисках лавочника, но того нигде не было видно. — Прошу меня простить, но я должен найти мистера Фостера и поблагодарить его.
Миссис Макги указала на дверь, ведущую в задние комнаты лавки.
— Кажется, Адам ушел вон туда.
Вскоре Гейдж простился с лавочником и вместе с обеими женщинами и сыном вышел на улицу. В повозке Шимейн усадила Эндрю на колени и потеснилась, освобождая место для Мэри-Маргарет. Гейдж устроился на козлах и хлестнул вожжами лошадь. Свернув с главной улицы Ньюпорт-Ньюса, через несколько минут повозка остановилась перед небольшим опрятным коттеджем на окраине городка. Подхватив Эндрю на руки, Гейдж проводил обеих женщин до двери, соразмеряя шаг с осторожной походкой Шимейн, которая отказалась опереться на его руку. Убедившись, что Шимейн останется под заботливым присмотром, Гейдж уехал, пообещав вернуться как можно скорее.
Спустя три часа Гейдж погрузил в повозку припасы и переговорил с состоятельной женщиной из Ричмонда, которая пожелала заказать ему обеденный стол и стулья. Благодаря этому заказу он мог возместить почти половину суммы, потраченной на Шимейн. Брешь в его бюджете почти восполнилась, и Гейдж полагал, что теперь строительство корабля пойдет полным ходом.
Когда он вернулся к коттеджу вдовы Макги, она встретила его на крыльце и молча поманила в дом. Прижав палец к губам, она указала на закрытую дверь спальни.
— Час назад Шимейн укладывала Эндрю и сама уснула вместе с ним, — прошептала Мэри-Маргарет. — С тех пор я не слышала от них ни звука.
Гейдж бесшумно подошел к двери, постучал, и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. Его взору предстало умилительное зрелище. Он прокрался в комнату, стараясь не нарушить очарования. Шимейн и Эндрю крепко спали, устроившись на одной подушке посреди большой кровати. Эндрю лежал на боку, прижавшись спиной к груди Шимейн, она зарылась подбородком в его кудряшки и с материнской нежностью обняла малыша.
— Не хотите ли чашечку чаю, мистер Торнтон?
Гейдж оглянулся и увидел, что Мэри-Маргарет прислонилась к дверному косяку. Она улыбнулась, но Гейдж отрицательно покачал головой, не желая терять времени: он хотел поскорее оказаться дома, а по пути купить для Шимейн пару туфель.
— Вам не жаль тревожить сон этих голубков, мистер Торнтон? — прибегла женщина к хитрости.
Гейдж вновь взглянул в сторону кровати, на Шимейн в объятиях сна. Она выглядела особенно хрупкой и прелестной, как яркий цветок среди густой изумрудной травы. Ее нежные розовые губы слегка приоткрылись, словно в ожидании поцелуя, шелковистые темные ресницы отбрасывали тень на разрумянившиеся во сне щеки, грудь размеренно поднималась и опадала, касаясь спины Эндрю, и в этот миг Гейдж позавидовал сыну.
— Должно быть, она утомилась, если заснула так крепко, — приглушенно заметил он. — Во время плавания ей не часто удавалось отдохнуть.
Миссис Макги задумчиво склонила голову набок, словно оценивая девушку.
— Редкостная красавица, правда?
Гейдж приподнял бровь, оглядываясь на вдову — он сразу понял, на что она намекает, однако поборол искушение расспросить миссис Макги, какую партию она собирается подыскать для Шимейн.
— Чай уже готов? Может, лучше разбудить Шимейн и Эндрю и двинуться в путь?
— Пригладьте перышки, вспыльчивый павлин, — шутливо поддразнила его Мэри-Маргарет, поманила за собой в кухню и налила чаю. — Если я и заговорила об этой девушке, то лишь потому, что хочу видеть в вашем доме порядочную хозяйку.
— Откуда вы знаете, что Шимейн порядочная, если сегодня увидели ее в первый раз?
Миссис Макги улыбнулась и постучала себя указательным пальцем по виску.
— Разум подтверждает то, что видят глаза.
— И что же они видят? — полюбопытствовал Гейдж, принимая чашку чаю.
— Шимейн — леди, не то что здешние женщины. Я сразу заметила это — по тому, как она ходит, как держится. Ей не занимать уверенной, утонченной элегантности хорошо воспитанной светской особы. Несмотря на ирландский выговор, ее речь правильна и изысканна. Смею вас заверить, мистер Торнтон, она стоит гораздо большего, чем вы за нее заплатили.
— Вы совершенно правы, — признался Гейдж. — Ее таланты безграничны. Эндрю уже успел привязаться к ней. Вы видели, как он встревожился, понимая, что ей больно? Шимейн очень добра к нему, добрее, чем… — Он осекся, решив, что сказал лишнее.
— Чем Роксанна? — подсказала Мэри-Маргарет, не желая смущать гостя.
— Шимейн — незаурядная девушка, — произнес Гейдж, предпочитая не отвечать на вопрос. — Она щедро одарена природой.
— О, несомненно! — Мэри-Маргарет отпила глоток чаю и устроилась в кресле-качалке перед камином. Долгое время она смотрела на пляшущее пламя, потягивая чай, а затем бросила быстрый взгляд в сторону гостя. — Но я должна предупредить вас: в городе уже всякое болтают, и эти слухи возникли не без помощи миссис Петтикомб. Если бы она занималась своими делами так же рьяно, как чужими, стала бы святой.
— Могу представить, что это за слухи, — пробормотал Гейдж, поднося к губам чашку. — Они редко бывают лестными.
— Любой видный мужчина вроде вас вызывает пересуды, тем более когда под крышей его дома живет такая очаровательная девушка, как Шимейн О'Хирн. В таком случае домыслы и слухи неизбежны. Кое-кто уже успел приклеить Шимейн оскорбительные прозвища и теперь уверяет, что вы купили ее только ради развлечения. Можете не сомневаться: всякий раз, увидев Шимейн, городские сплетницы будут таращиться на ее живот, уверенные, что она уже ждет ребенка.
На щеке Гейджа задергался мускул.
— Я купил Шимейн потому, что в будущем она сможет научить Эндрю читать и писать, — упрямо заявил он.
— Неужели это единственная причина? — мягко осведомилась Мэри-Маргарет.
Гейдж удивленно взглянул на нее, но не стал спорить, понимая, что в этом случае солгал бы.
— Будь я мужчиной и принадлежи мне такая хорошенькая служанка, как Шимейн, — заявила Мэри-Маргарет, — я не дала бы пищи злым языкам. Я бы женилась на этой девушке, а потом с гордостью улыбалась, ожидая, когда у нее родится ребенок.
— Когда же вы наконец уйметесь, Мэри-Маргарет?
— Что вы имеете в виду? — В притворном недоумении женщина улыбнулась.
— Вам прекрасно известно, что я имею в виду, — ответил Гейдж. — Похоже, как только вы бросите ремесло свахи, жизнь прекратится. У вас чрезвычайно решительный нрав, мадам.
Вдова усмехнулась и пожала худыми плечами.
— Чего же вы хотите? Ведь я ирландка!
Гейдж возвел глаза к небу:
— Боже, сохрани англичанина от всех ирландок мира!
Глава 7
— Кто же спас меня?
— Мистер Торнтон, дорогая, — ответила за Гейджа Мэри-Маргарет. Она внимательно прислушивалась к словам Гейджа и с удовольствием отметила, что он и впрямь тревожится за девушку, а не за свой кошелек. До Мэри-Маргарет не раз доходили слухи о том, что Гейдж — бесчувственный, хладнокровный человек, но она придерживалась собственного мнения, предпочитая найти неопровержимые доказательства, прежде чем обвинять, уподобляясь остальным жителям городка. Несмотря на сплетни, Мэри-Маргарет с годами полюбила столяра, стала относиться к нему как к сыну — к сожалению, своих детей у нее не было. Она твердо знала, что не смогла бы проникнуться любовью к убийце. — Видели бы вы, как он расталкивал толпу, чтобы пробраться к вам!
Гейдж предостерегающе взглянул на женщину, уверенный, что она пытается связать узами брака всех своих знакомых. Теперь, когда Роксанна пригрозила обвинить его в убийстве, беспечная болтовня вдовы могла сослужить ему плохую службу.
— Не стоит делать из мухи слона, Мэри-Маргарет.
Ирландка дружелюбно улыбнулась, не обращая внимания на упрек. Насколько она помнила, Гейдж Торнтон всегда был строг к себе и терпеть не мог похвал. Однажды он спас четырехлетнюю девочку, которая тонула в реке, но когда ее родители и горожане, собравшиеся на берегу, стали хвалить его, Гейдж передал ребенка матери, посоветовав впредь получше присматривать за ним. Затем пробрался через толпу, подобрал мушкет и заплечный мешок, которые отшвырнул, прежде чем броситься в воду, столкнул в реку каноэ и молча уплыл прочь.
Заметив, что Гейдж прервал ее рассказ о том, как смело он действовал, чтобы прийти на помощь Шимейн, Мэри-Маргарет задумалась. Неужели этот человек стесняется своего благородства? Или же боится, что кто-нибудь заподозрит его в нежных чувствах и привязанности к Шимейн, которые он старательно скрывает?
Мэри-Маргарет улыбнулась, подумав о том, как уязвим этот рослый, крепкий мужчина. Эта уязвимость только подтверждала его человечность, в которой сомневались многие жители городка. Впрочем, такого мнения придерживались лишь те, кто с жадным любопытством наблюдал за Гейджем издалека — например, кумушки из аптеки. Никто из знакомых Гейджа никогда не говорил о нем дурного слова.
А теперь у Гейджа Торнтона появился новый враг, подытожила Мэри-Маргарет, вспоминая, как барахтался в луже матрос. Оставалось только надеяться, что через несколько недель этот враг исчезнет из городка навсегда.
— Должно быть, после того как мистер Поттс стал посмешищем для целого города, он попытается отомстить обидчикам. Боюсь, он способен убить любого, кто вспомнит в его присутствии о том, как он плюхнулся в лужу.
Гейдж слегка смягчился, и по его губам промелькнула улыбка.
— Вряд ли Джейкоб Поттс еще когда-нибудь отважится появиться в Ньюпорт-Ньюсе.
Шимейн сокрушенно покачала головой:
— Я по опыту знаю, что мистер Поттс платит вдвойне за любое нанесенное ему оскорбление. Он не успокоится, пока не отомстит.
— Значит, вам еще предстоит увидеться с этим человеком, — изрекла мрачное пророчество Мэри-Маргарет, — поскольку оба вы опозорили его. Подумать только — хрупкая девушка избила такого здоровяка! А ее хозяин заставил его нахлебаться грязи! Такого оскорбления Поттс ни за что не простит, запомнит его на всю жизнь.
Гейдж поднялся, желая сменить предмет тревожащего Шимейн разговора.
— Пока я в городе, мне хотелось бы уладить еще одно дело. Мэри-Маргарет, если вас не затруднит, я попросил бы вас некоторое время побыть с Шимейн — пока она не оправится.
— Я буду только рада, если она станет моей гостьей, — живо откликнулась ирландка. — И сочту за честь, если вы позволите Эндрю побыть у меня. Славный мальчуган! Я успела привязаться к нему. Я приготовлю что-нибудь перекусить, так что до вашего возвращения они не успеют проголодаться.
— Вы чрезвычайно любезны, мадам. — Гейдж огляделся в поисках лавочника, но того нигде не было видно. — Прошу меня простить, но я должен найти мистера Фостера и поблагодарить его.
Миссис Макги указала на дверь, ведущую в задние комнаты лавки.
— Кажется, Адам ушел вон туда.
Вскоре Гейдж простился с лавочником и вместе с обеими женщинами и сыном вышел на улицу. В повозке Шимейн усадила Эндрю на колени и потеснилась, освобождая место для Мэри-Маргарет. Гейдж устроился на козлах и хлестнул вожжами лошадь. Свернув с главной улицы Ньюпорт-Ньюса, через несколько минут повозка остановилась перед небольшим опрятным коттеджем на окраине городка. Подхватив Эндрю на руки, Гейдж проводил обеих женщин до двери, соразмеряя шаг с осторожной походкой Шимейн, которая отказалась опереться на его руку. Убедившись, что Шимейн останется под заботливым присмотром, Гейдж уехал, пообещав вернуться как можно скорее.
Спустя три часа Гейдж погрузил в повозку припасы и переговорил с состоятельной женщиной из Ричмонда, которая пожелала заказать ему обеденный стол и стулья. Благодаря этому заказу он мог возместить почти половину суммы, потраченной на Шимейн. Брешь в его бюджете почти восполнилась, и Гейдж полагал, что теперь строительство корабля пойдет полным ходом.
Когда он вернулся к коттеджу вдовы Макги, она встретила его на крыльце и молча поманила в дом. Прижав палец к губам, она указала на закрытую дверь спальни.
— Час назад Шимейн укладывала Эндрю и сама уснула вместе с ним, — прошептала Мэри-Маргарет. — С тех пор я не слышала от них ни звука.
Гейдж бесшумно подошел к двери, постучал, и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. Его взору предстало умилительное зрелище. Он прокрался в комнату, стараясь не нарушить очарования. Шимейн и Эндрю крепко спали, устроившись на одной подушке посреди большой кровати. Эндрю лежал на боку, прижавшись спиной к груди Шимейн, она зарылась подбородком в его кудряшки и с материнской нежностью обняла малыша.
— Не хотите ли чашечку чаю, мистер Торнтон?
Гейдж оглянулся и увидел, что Мэри-Маргарет прислонилась к дверному косяку. Она улыбнулась, но Гейдж отрицательно покачал головой, не желая терять времени: он хотел поскорее оказаться дома, а по пути купить для Шимейн пару туфель.
— Вам не жаль тревожить сон этих голубков, мистер Торнтон? — прибегла женщина к хитрости.
Гейдж вновь взглянул в сторону кровати, на Шимейн в объятиях сна. Она выглядела особенно хрупкой и прелестной, как яркий цветок среди густой изумрудной травы. Ее нежные розовые губы слегка приоткрылись, словно в ожидании поцелуя, шелковистые темные ресницы отбрасывали тень на разрумянившиеся во сне щеки, грудь размеренно поднималась и опадала, касаясь спины Эндрю, и в этот миг Гейдж позавидовал сыну.
— Должно быть, она утомилась, если заснула так крепко, — приглушенно заметил он. — Во время плавания ей не часто удавалось отдохнуть.
Миссис Макги задумчиво склонила голову набок, словно оценивая девушку.
— Редкостная красавица, правда?
Гейдж приподнял бровь, оглядываясь на вдову — он сразу понял, на что она намекает, однако поборол искушение расспросить миссис Макги, какую партию она собирается подыскать для Шимейн.
— Чай уже готов? Может, лучше разбудить Шимейн и Эндрю и двинуться в путь?
— Пригладьте перышки, вспыльчивый павлин, — шутливо поддразнила его Мэри-Маргарет, поманила за собой в кухню и налила чаю. — Если я и заговорила об этой девушке, то лишь потому, что хочу видеть в вашем доме порядочную хозяйку.
— Откуда вы знаете, что Шимейн порядочная, если сегодня увидели ее в первый раз?
Миссис Макги улыбнулась и постучала себя указательным пальцем по виску.
— Разум подтверждает то, что видят глаза.
— И что же они видят? — полюбопытствовал Гейдж, принимая чашку чаю.
— Шимейн — леди, не то что здешние женщины. Я сразу заметила это — по тому, как она ходит, как держится. Ей не занимать уверенной, утонченной элегантности хорошо воспитанной светской особы. Несмотря на ирландский выговор, ее речь правильна и изысканна. Смею вас заверить, мистер Торнтон, она стоит гораздо большего, чем вы за нее заплатили.
— Вы совершенно правы, — признался Гейдж. — Ее таланты безграничны. Эндрю уже успел привязаться к ней. Вы видели, как он встревожился, понимая, что ей больно? Шимейн очень добра к нему, добрее, чем… — Он осекся, решив, что сказал лишнее.
— Чем Роксанна? — подсказала Мэри-Маргарет, не желая смущать гостя.
— Шимейн — незаурядная девушка, — произнес Гейдж, предпочитая не отвечать на вопрос. — Она щедро одарена природой.
— О, несомненно! — Мэри-Маргарет отпила глоток чаю и устроилась в кресле-качалке перед камином. Долгое время она смотрела на пляшущее пламя, потягивая чай, а затем бросила быстрый взгляд в сторону гостя. — Но я должна предупредить вас: в городе уже всякое болтают, и эти слухи возникли не без помощи миссис Петтикомб. Если бы она занималась своими делами так же рьяно, как чужими, стала бы святой.
— Могу представить, что это за слухи, — пробормотал Гейдж, поднося к губам чашку. — Они редко бывают лестными.
— Любой видный мужчина вроде вас вызывает пересуды, тем более когда под крышей его дома живет такая очаровательная девушка, как Шимейн О'Хирн. В таком случае домыслы и слухи неизбежны. Кое-кто уже успел приклеить Шимейн оскорбительные прозвища и теперь уверяет, что вы купили ее только ради развлечения. Можете не сомневаться: всякий раз, увидев Шимейн, городские сплетницы будут таращиться на ее живот, уверенные, что она уже ждет ребенка.
На щеке Гейджа задергался мускул.
— Я купил Шимейн потому, что в будущем она сможет научить Эндрю читать и писать, — упрямо заявил он.
— Неужели это единственная причина? — мягко осведомилась Мэри-Маргарет.
Гейдж удивленно взглянул на нее, но не стал спорить, понимая, что в этом случае солгал бы.
— Будь я мужчиной и принадлежи мне такая хорошенькая служанка, как Шимейн, — заявила Мэри-Маргарет, — я не дала бы пищи злым языкам. Я бы женилась на этой девушке, а потом с гордостью улыбалась, ожидая, когда у нее родится ребенок.
— Когда же вы наконец уйметесь, Мэри-Маргарет?
— Что вы имеете в виду? — В притворном недоумении женщина улыбнулась.
— Вам прекрасно известно, что я имею в виду, — ответил Гейдж. — Похоже, как только вы бросите ремесло свахи, жизнь прекратится. У вас чрезвычайно решительный нрав, мадам.
Вдова усмехнулась и пожала худыми плечами.
— Чего же вы хотите? Ведь я ирландка!
Гейдж возвел глаза к небу:
— Боже, сохрани англичанина от всех ирландок мира!
Глава 7
Мастерская сапожника находилась в самом центре Ньюпорт-Ньюса, и хотя день быстро клонился к вечеру, Гейдж не покинул городок, не выполнив последнее из задуманных дел, а именно не купив обувь для служанки. Он остановил повозку перед мастерской и помог сыну и Шимейн сойти на тротуар. Он заметил, как несколько прохожих застыли и уставились на них с бесцеремонным любопытством. Их внимание привлекала в основном Шимейн, и после недавнего разговора с миссис Макги Гейдж без труда догадался, о чем думает большинство зевак. Кроме того, весть о недавней схватке Шимейн с Поттсом наверняка уже облетела весь город, и кое-кто, несомненно, хотел выяснить, как чувствует себя девушка.
Холостяки подходили поближе, чтобы получше разглядеть Шимейн. Вряд ли миссис Петтикомб расхваливала красоту каторжницы, но другие горожане, ставшие свидетелями покупки, могли подробно описать ее внешность. Разумеется, эти разговоры распалили любопытство молодых щеголей. Впрочем, учитывая немногочисленность приличных женщин в городе, холостяки с вожделением посматривали бы на любую миловидную девушку.
Гейдж был знаком с этими людьми: с одними водил дружбу, с другими просто здоровался. Одно время двое из этих юнцов даже работали у него подмастерьями, но не оправдали ожиданий хозяина, и он рассчитал их. В целом Гейдж представлял, какую борьбу приходится выдержать холостяку, чтобы обзавестись женой. Подобные затруднения испытал и он сам, прежде чем жениться на Виктории и потом после ее смерти. Если бы кто-нибудь из городских холостяков обладал решимостью Гейджа, он пренебрег бы мнением городских кумушек и посетил бы «Гордость Лондона». Но этого не произошло, и теперь Гейдж был готов на все, лишь бы не позволить этим людям воспользоваться плодами его трудов. Шимейн являлась его собственностью, и продать ее Гейдж согласился бы только ее родителям, и больше никому, сколько бы за нее ни предлагали. Именно такую служанку он хотел найти, а Шимейн не только оправдала его ожидания, но и превзошла их.
— Кого я вижу! Да ведь это мистер Торнтон и Шимейн О'Хирн! — послышался насмешливый женский голос. Голос показался Гейджу знакомым, а Шимейн мгновенно узнала его — нахлынули мрачные воспоминания о томительных часах, проведенных в трюме, о том, как тонули в море безжизненные тела. Глубоко вздохнув, чтобы собраться с силами, Шимейн повернулась к женщине, которую она и другие каторжники пренебрежительно именовали миссис капитан Фитч.
— Мадам, — учтиво произнес Гейдж, приподнимая шляпу. Он узнал Гертруду. Не менее краткого приветствия он удостоил ее мрачного мужа: — Капитан Фитч!
Гертруда окинула хмурым взглядом предмет своей ненависти и испытала горькое разочарование, отметив, как аккуратно выглядит девушка. Брезгливо поджав губы, она заметила:
— Жизнь служанки пошла тебе на пользу, Шимейн.
Гертруда Фитч горела желанием узнать, как поживает болотная жаба в своей новой роли. В сущности, Гертруда попросту потребовала, чтобы муж сопровождал ее, и отправилась в город, надеясь услышать вести о злоключениях Шимейн, которыми наверняка захотят поделиться горожане. Но увидев, как рослый колонист спрыгнул с повозки и галантно подал руку Шимейн, Гертруда едва не задохнулась от ярости. Что бы ни выражал этот жест — сочувствие, внимание или, хуже того, нежную привязанность, — в сердце Гертруды вновь вспыхнула злоба. Когда этот человек покупал Шимейн, Гертруда считала, что девушку ждет невыносимая жизнь.
Пока Гертруда гневно оглядывала Шимейн, наступила пауза, но капитан Фитч, совершенно равнодушный к зависти жены, прервал молчание, с пренебрежительной усмешкой объяснив:
— Моя жена еще никогда не покидала берегов Англии. Эта колония настолько заинтересовала ее, что она даже угрожала мне скандалом, если мы не побываем в городе. — Маскируя раздражение невеселым смешком, капитан закачался на каблуках. Безошибочно угадав, что Гертруда надеялась услышать вести о новых напастях, постигших Шимейн, он продолжал с тонким намеком: — Я уверял ее, что здесь не на что смотреть, но она все же надеялась найти какие-нибудь безделушки… или услышать желанные новости.
Эверетт Фитч мельком взглянул на Шимейн. Тщательно причесанная, с косой, уложенной узлом на затылке, девушка выглядела строго и мило, чего никак нельзя было ожидать при ее нынешних обстоятельствах. Понимая, как обманулась Гертруда в своих надеждах, капитан представлял, каково в эту минуту его жене.
Гейдж заметил украдкой брошенный на Шимейн взгляд и искры, вспыхнувшие в серых глазах капитана. Уловив значение его слов, Гейдж быстро нашелся с ответом:
— Да, здесь можно найти сокровища… Для кого-то они станут желанными и дорогими. В сущности, многие готовы на все, лишь бы завладеть ими.
Многозначительный намек больно уколол Эверетта, однако он промолчал, боясь выдать себя. Он по-прежнему злился, понимая, что Шимейн для него потеряна, но еще большее раздражение вызывало у него воспоминание о том, как этот дерзкий колонист поставил под сомнение его власть на корабле, ловко заставив Гертруду продать ему Шимейн. Гейдж моментально понял, что заправляет на корабле не Фитч, а его супруга. Покупка Шимейн стала сокрушительным ударом для гордости капитана, к тому же негодование Эверетта Фитча усугубляли подозрения, что Хорас Тернбулл умышленно распорядился, чтобы Гертруда присутствовала при всех сделках — очевидно, с целью унизить своего зятя.
Гертруда не обратила внимания на реплики мужчин. Ее взгляд скользил по грязной улице и деревянным строениям вдоль тротуара. Наконец она процедила, не скрывая отвращения:
— Не вижу ничего достойного в этой дыре.
Гейдж снисходительно улыбнулся:
— Ньюпорт-Ньюс — младенец по сравнению с Лондоном, мадам. Но поблизости есть и другие города, уже достигшие юности, — например, Уильямсберг. Дворец губернатора — примета более изысканного образа жизни, чем тот, что вы видели здесь, в порту. Мне же нравится жить у реки, я дорожу свободой и простором. Здесь процветает дух приключений, и это мне по душе.
Гертруда не слишком ценила убеждения неотесанных колонистов, в особенности тех, кого считала простолюдинами.
— Не сомневаюсь, что вас восхищают красоты дикой природы, но лично я предпочитаю утонченность Англии этой жалкой и грязной деревушке. Само собой, только просвещенный англичанин способен оценить свое культурное наследие.
Ее язвительный тон встревожил Эндрю. Малыш слышал о ведьмах от своего товарища Малькольма Филдса и опасался, что сейчас видит одну из них. Попятившись, он повернулся и уткнулся лицом в кожаные штаны отца, желая только одного: чтобы эта безобразная женщина с грубым голосом исчезла.
Гейдж мягко пригладил волосы сына.
— Я хорошо знаю Лондон, мадам. Я вырос там и работал на верфи моего отца. Мне не раз довелось встречаться с аристократами, которые считали, что знают в тысячу раз больше любого простолюдина. Однако взгляды многих из них, если не всех, выдавали ограниченность ума.
Гертруда надменно фыркнула. Этого болвана следовало поставить на место, причем наилучшим способом — напомнить о его происхождении.
— Вы говорите, что вашему отцу принадлежала судостроительная верфь, но вряд ли кто-нибудь в Англии слышал о нем. Если бы он преуспевал, вам не пришлось бы жить здесь, в глуши. Как его имя?
— Уильям Медфорд Торнтон, — ответил Гейдж, умышленно пропустив титул лорда.
Гертруда покачала головой, не припомнив этого имени, но не приняла во внимание, что круг ее знакомств чрезвычайно узок и ограничивается лишь несколькими подругами. Первую победу она подкрепила еще одним ударом:
— Зато я уверена, вы слышали о моем отце. Он известная персона в высших кругах. Почти все, кто связан с торговлей, знают имя Хораса Тернбулла.
Гейдж приподнял бровь в насмешливом удивлении.
— Как вы сказали? Хорас Тернбулл?
— Стало быть, вы слышали о нем?
— Разумеется! — коротко отозвался Гейдж. Добившись своего, Гертруда расцвела в улыбке:
— Да, его слава разнеслась по всему миру! Расскажите же, мистер Торнтон, как вы узнали о моем отце?
Гейдж ответил ей взглядом в упор, нахмурив темные брови:
— Не знаю, стоит ли, мадам…
— Конечно, стоит! — настаивала она. — Я с удовольствием выслушаю вас.
Гейдж посмотрел на Шимейн, которая жалась к нему, будто невольно прося защиты, как Эндрю. Вероятно, его рассказ стал бы отмщением за Шимейн. Он ободряюще пожал ей руку.
— Около десяти лет назад мой отец поручил мне разыскать вашего отца, мадам, — начал он, пристально глядя на матрону. — Незадолго до этого Хорас Тернбулл приобрел у моего отца корабль и оставил в уплату сундук, полный монет. Содержимое сундука было тщательно пересчитано, прежде чем сделка состоялась, а когда ваш отец отплыл из Англии на этом корабле, мы доставили сундук в один лондонский банк. Когда его открыли, оказалось, что он наполнен дробью. В какой-то момент ваш отец ухитрился подменить сундук другим точно таким же, за исключением содержимого. Позднее мы узнали, что в этом деле замешан Лендон Крокет, доверенное лицо моего отца.
Пережидая возмущенный возглас Гертруды, Гейдж заметил, что его рассказ весьма заинтересовал капитана Фитча. Бессвязные попытки женщины убедить слушателей в честности ее отца постепенно утихли, и Гейдж продолжал:
— Хотя Тернбулл заверил Лендона Крокета, что вся вина падет на банкиров и никто не узнает о щедром подкупе, похоже, он хотел взвалить вину на нашего помощника. Мистер Крокет оказался достаточно умен: понял, что его провели, и во всем признался, слегка укоротив весьма продолжительный срок своего пребывания в Ньюгейте.
Хотя в то время мне было чуть больше двадцати лет, отец доверил мне корабль и экипаж, приказав выследить Тернбулла хоть на краю света. Мы нашли его корабль в Портсмуте и дождались вечера перед отплытием, когда матросы пустились в разгул в портовых тавернах. Пока они веселились, мы пробрались на корабль, выбросили вахтенных за борт и поплыли обратно к Темзе. Мой отец продал груз и оставил прибыль себе, полностью возместив все, что украл у него ваш отец. Тернбулл пришел в ярость и заявил, что это грабеж, но он совсем забыл о Лендоне, сидящем в Ньюгейте, а тот дал согласие свидетельствовать в нашу пользу. Тернбулл, конечно, откупился, его отпустили, и он продолжил торговлю. Незачем упоминать, что с тех пор мой отец не строил для него корабли.
— Никогда еще не слышала такой нелепой лжи! — возмущенно выпалила Гертруда. — Не знаю, каковы ваши намерения, мистер Торнтон, зато могу твердо заявить: весь ваш рассказ от первого до последнего слова — не более чем гнусная клевета!
Ее глаза вспыхнули неудержимой яростью, едва Гертруда перевела взгляд на Шимейн.
— Это ты убедила своего хозяина оклеветать моего отца, шлюха? — Лицо Гертруды приобрело густо-багровый оттенок. — Что потребовал у тебя взамен мистер Торнтон? Переспать с ним?
— Довольно! — рявкнул Гейдж. — Шимейн здесь ни при чем! Вы настаивали, и я рассказал вам все, что знаю, мадам! А если вам непременно нужно кого-нибудь обвинить, поговорите при встрече со своим отцом — может быть, он скажет вам правду. А девушку оставьте в покое! Она ни в чем не виновата!
Гертруда недоверчиво фыркнула:
— Как бы не так! Она готова на все, лишь бы опозорить меня!
— Вы сами опозорили себя, мадам, — резко возразил Гейдж. — Срывали злобу на ни в чем не повинных людях, судили о них по себе. Уверяю вас, мадам: вам и вашему отцу еще отольются страдания, причиненные вами. А теперь всего вам хорошего. — Выпустив пальцы Шимейн, он взял ее за локоть и повел к двери. Чувствуя, как дрожит девушка, Гейдж негромко успокоил ее, но сапожник уже ждал на крыльце, а позади кипела от возмущения миссис Фитч.
Эндрю боязливо оглянулся на тучную женщину и прижался к отцу. Прожив на свете два года, он еще ни разу не встречал такого злобного существа. У крыльца он вдруг остановился и подергал отца за штанину, привлекая его внимание. Указав на глядящую им вслед матрону с багровым лицом, малыш спросил:
— Папа, толстая ведьма сошла с ума?
Услышав вопрос сына, Гейдж успокоился — впервые после прибытия в город. Оглянувшись на Гертруду Фитч, он с трудом подавил усмешку, но едва дверь мастерской закрылась за ним, он оглушительно расхохотался, изумив Шимейн.
— Что с вами, мистер Торнтон? — спросила она, поскольку впервые слышала столь бурный смех от человека, который улыбался крайне редко и нехотя.
— Толстая ведьма сошла с ума! — передразнил сына Гейдж и кивнул в сторону Гертруды, которая что-то бормотала, глядя на окна мастерской. — По-моему, не в бровь, а в глаз!
Глядя на бурлящую от негодования толстуху, Шимейн ощутила, как в ней нарастает непривычное удовлетворение. После всего что она выстрадала по вине Гертруды, было отрадно видеть, как мстительной мегере нанесен сокрушительный удар.
«Вы оба у меня еще поплатитесь!» — мысленно поклялась Гертруда.
Пока она призывала колдовские чары, или, скорее, Провидение, отомстить за нее, из-за спины раздался вкрадчивый голос:
— Как вы намерены поступить с этими людьми, миссис Фитч? Неужели позволите любовнику Шимейн уйти безнаказанным — и это после того, как он назвал вашего папашу вором?
Гертруда неуклюже повернулась всем телом и увидела, что от двери ближайшего дома к ней с уверенной улыбкой идет Морриса Хэтчер, очевидно, подслушавшая весь разговор. В последний раз Гертруда видела Моррису, когда эта блудница покидала корабль вместе с крикливо одетой пожилой женщиной, купившей ее. В порыве воодушевления Морриса посылала воздушные поцелуи матросам и приглашала их в таверну.
— А тебе какое дело, Морриса? — угрюмо ответила Гертруда.
— Никакого, миссис Фитч, но, по-моему, надо заставить их замолчать, если они распускают ложь про вашего папашу. — Морриса небрежно пожала плечами. Она была недовольна, узнав, что Поттс так и не сумел прикончить ее соперницу. Гертруда Фитч сослужила ей хорошую службу на корабле, и если действовать хитростью, могла и впредь быть полезной союзницей. Судя по словам Гертруды, которая постоянно воспевала хвалу своему отцу, вскоре его корабль должен был причалить где-то у северного побережья Виргинии. — Будь лорд Тернбулл здесь, ручаюсь, он придумал бы, как расправиться с клеветниками.
Гертруда мнила себя хитрой и проницательной женщиной, однако в руках Моррисы она становилась податливой, как размокшая от дождя земля. Тонко рассчитанной похвалы в адрес ее отца хватило, чтобы Гертруда вновь раздулась от гордости и задумалась над предложением Моррисы. Гертруда знала, что через пару недель отец прибудет в гавань Нью-Йорка на «Черном принце» — самом огромном и быстроходном из его торговых судов. Вероятно, получив письмо от дочери, Тернбулл согласится зайти в порт Ньюпорт-Ньюса и разделаться с Торнтоном. Столкнувшись с гневом Хораса Тернбулла, этот колонист и его любовница-служанка сразу поймут, как безрассудно поступили, оклеветав его!
Холостяки подходили поближе, чтобы получше разглядеть Шимейн. Вряд ли миссис Петтикомб расхваливала красоту каторжницы, но другие горожане, ставшие свидетелями покупки, могли подробно описать ее внешность. Разумеется, эти разговоры распалили любопытство молодых щеголей. Впрочем, учитывая немногочисленность приличных женщин в городе, холостяки с вожделением посматривали бы на любую миловидную девушку.
Гейдж был знаком с этими людьми: с одними водил дружбу, с другими просто здоровался. Одно время двое из этих юнцов даже работали у него подмастерьями, но не оправдали ожиданий хозяина, и он рассчитал их. В целом Гейдж представлял, какую борьбу приходится выдержать холостяку, чтобы обзавестись женой. Подобные затруднения испытал и он сам, прежде чем жениться на Виктории и потом после ее смерти. Если бы кто-нибудь из городских холостяков обладал решимостью Гейджа, он пренебрег бы мнением городских кумушек и посетил бы «Гордость Лондона». Но этого не произошло, и теперь Гейдж был готов на все, лишь бы не позволить этим людям воспользоваться плодами его трудов. Шимейн являлась его собственностью, и продать ее Гейдж согласился бы только ее родителям, и больше никому, сколько бы за нее ни предлагали. Именно такую служанку он хотел найти, а Шимейн не только оправдала его ожидания, но и превзошла их.
— Кого я вижу! Да ведь это мистер Торнтон и Шимейн О'Хирн! — послышался насмешливый женский голос. Голос показался Гейджу знакомым, а Шимейн мгновенно узнала его — нахлынули мрачные воспоминания о томительных часах, проведенных в трюме, о том, как тонули в море безжизненные тела. Глубоко вздохнув, чтобы собраться с силами, Шимейн повернулась к женщине, которую она и другие каторжники пренебрежительно именовали миссис капитан Фитч.
— Мадам, — учтиво произнес Гейдж, приподнимая шляпу. Он узнал Гертруду. Не менее краткого приветствия он удостоил ее мрачного мужа: — Капитан Фитч!
Гертруда окинула хмурым взглядом предмет своей ненависти и испытала горькое разочарование, отметив, как аккуратно выглядит девушка. Брезгливо поджав губы, она заметила:
— Жизнь служанки пошла тебе на пользу, Шимейн.
Гертруда Фитч горела желанием узнать, как поживает болотная жаба в своей новой роли. В сущности, Гертруда попросту потребовала, чтобы муж сопровождал ее, и отправилась в город, надеясь услышать вести о злоключениях Шимейн, которыми наверняка захотят поделиться горожане. Но увидев, как рослый колонист спрыгнул с повозки и галантно подал руку Шимейн, Гертруда едва не задохнулась от ярости. Что бы ни выражал этот жест — сочувствие, внимание или, хуже того, нежную привязанность, — в сердце Гертруды вновь вспыхнула злоба. Когда этот человек покупал Шимейн, Гертруда считала, что девушку ждет невыносимая жизнь.
Пока Гертруда гневно оглядывала Шимейн, наступила пауза, но капитан Фитч, совершенно равнодушный к зависти жены, прервал молчание, с пренебрежительной усмешкой объяснив:
— Моя жена еще никогда не покидала берегов Англии. Эта колония настолько заинтересовала ее, что она даже угрожала мне скандалом, если мы не побываем в городе. — Маскируя раздражение невеселым смешком, капитан закачался на каблуках. Безошибочно угадав, что Гертруда надеялась услышать вести о новых напастях, постигших Шимейн, он продолжал с тонким намеком: — Я уверял ее, что здесь не на что смотреть, но она все же надеялась найти какие-нибудь безделушки… или услышать желанные новости.
Эверетт Фитч мельком взглянул на Шимейн. Тщательно причесанная, с косой, уложенной узлом на затылке, девушка выглядела строго и мило, чего никак нельзя было ожидать при ее нынешних обстоятельствах. Понимая, как обманулась Гертруда в своих надеждах, капитан представлял, каково в эту минуту его жене.
Гейдж заметил украдкой брошенный на Шимейн взгляд и искры, вспыхнувшие в серых глазах капитана. Уловив значение его слов, Гейдж быстро нашелся с ответом:
— Да, здесь можно найти сокровища… Для кого-то они станут желанными и дорогими. В сущности, многие готовы на все, лишь бы завладеть ими.
Многозначительный намек больно уколол Эверетта, однако он промолчал, боясь выдать себя. Он по-прежнему злился, понимая, что Шимейн для него потеряна, но еще большее раздражение вызывало у него воспоминание о том, как этот дерзкий колонист поставил под сомнение его власть на корабле, ловко заставив Гертруду продать ему Шимейн. Гейдж моментально понял, что заправляет на корабле не Фитч, а его супруга. Покупка Шимейн стала сокрушительным ударом для гордости капитана, к тому же негодование Эверетта Фитча усугубляли подозрения, что Хорас Тернбулл умышленно распорядился, чтобы Гертруда присутствовала при всех сделках — очевидно, с целью унизить своего зятя.
Гертруда не обратила внимания на реплики мужчин. Ее взгляд скользил по грязной улице и деревянным строениям вдоль тротуара. Наконец она процедила, не скрывая отвращения:
— Не вижу ничего достойного в этой дыре.
Гейдж снисходительно улыбнулся:
— Ньюпорт-Ньюс — младенец по сравнению с Лондоном, мадам. Но поблизости есть и другие города, уже достигшие юности, — например, Уильямсберг. Дворец губернатора — примета более изысканного образа жизни, чем тот, что вы видели здесь, в порту. Мне же нравится жить у реки, я дорожу свободой и простором. Здесь процветает дух приключений, и это мне по душе.
Гертруда не слишком ценила убеждения неотесанных колонистов, в особенности тех, кого считала простолюдинами.
— Не сомневаюсь, что вас восхищают красоты дикой природы, но лично я предпочитаю утонченность Англии этой жалкой и грязной деревушке. Само собой, только просвещенный англичанин способен оценить свое культурное наследие.
Ее язвительный тон встревожил Эндрю. Малыш слышал о ведьмах от своего товарища Малькольма Филдса и опасался, что сейчас видит одну из них. Попятившись, он повернулся и уткнулся лицом в кожаные штаны отца, желая только одного: чтобы эта безобразная женщина с грубым голосом исчезла.
Гейдж мягко пригладил волосы сына.
— Я хорошо знаю Лондон, мадам. Я вырос там и работал на верфи моего отца. Мне не раз довелось встречаться с аристократами, которые считали, что знают в тысячу раз больше любого простолюдина. Однако взгляды многих из них, если не всех, выдавали ограниченность ума.
Гертруда надменно фыркнула. Этого болвана следовало поставить на место, причем наилучшим способом — напомнить о его происхождении.
— Вы говорите, что вашему отцу принадлежала судостроительная верфь, но вряд ли кто-нибудь в Англии слышал о нем. Если бы он преуспевал, вам не пришлось бы жить здесь, в глуши. Как его имя?
— Уильям Медфорд Торнтон, — ответил Гейдж, умышленно пропустив титул лорда.
Гертруда покачала головой, не припомнив этого имени, но не приняла во внимание, что круг ее знакомств чрезвычайно узок и ограничивается лишь несколькими подругами. Первую победу она подкрепила еще одним ударом:
— Зато я уверена, вы слышали о моем отце. Он известная персона в высших кругах. Почти все, кто связан с торговлей, знают имя Хораса Тернбулла.
Гейдж приподнял бровь в насмешливом удивлении.
— Как вы сказали? Хорас Тернбулл?
— Стало быть, вы слышали о нем?
— Разумеется! — коротко отозвался Гейдж. Добившись своего, Гертруда расцвела в улыбке:
— Да, его слава разнеслась по всему миру! Расскажите же, мистер Торнтон, как вы узнали о моем отце?
Гейдж ответил ей взглядом в упор, нахмурив темные брови:
— Не знаю, стоит ли, мадам…
— Конечно, стоит! — настаивала она. — Я с удовольствием выслушаю вас.
Гейдж посмотрел на Шимейн, которая жалась к нему, будто невольно прося защиты, как Эндрю. Вероятно, его рассказ стал бы отмщением за Шимейн. Он ободряюще пожал ей руку.
— Около десяти лет назад мой отец поручил мне разыскать вашего отца, мадам, — начал он, пристально глядя на матрону. — Незадолго до этого Хорас Тернбулл приобрел у моего отца корабль и оставил в уплату сундук, полный монет. Содержимое сундука было тщательно пересчитано, прежде чем сделка состоялась, а когда ваш отец отплыл из Англии на этом корабле, мы доставили сундук в один лондонский банк. Когда его открыли, оказалось, что он наполнен дробью. В какой-то момент ваш отец ухитрился подменить сундук другим точно таким же, за исключением содержимого. Позднее мы узнали, что в этом деле замешан Лендон Крокет, доверенное лицо моего отца.
Пережидая возмущенный возглас Гертруды, Гейдж заметил, что его рассказ весьма заинтересовал капитана Фитча. Бессвязные попытки женщины убедить слушателей в честности ее отца постепенно утихли, и Гейдж продолжал:
— Хотя Тернбулл заверил Лендона Крокета, что вся вина падет на банкиров и никто не узнает о щедром подкупе, похоже, он хотел взвалить вину на нашего помощника. Мистер Крокет оказался достаточно умен: понял, что его провели, и во всем признался, слегка укоротив весьма продолжительный срок своего пребывания в Ньюгейте.
Хотя в то время мне было чуть больше двадцати лет, отец доверил мне корабль и экипаж, приказав выследить Тернбулла хоть на краю света. Мы нашли его корабль в Портсмуте и дождались вечера перед отплытием, когда матросы пустились в разгул в портовых тавернах. Пока они веселились, мы пробрались на корабль, выбросили вахтенных за борт и поплыли обратно к Темзе. Мой отец продал груз и оставил прибыль себе, полностью возместив все, что украл у него ваш отец. Тернбулл пришел в ярость и заявил, что это грабеж, но он совсем забыл о Лендоне, сидящем в Ньюгейте, а тот дал согласие свидетельствовать в нашу пользу. Тернбулл, конечно, откупился, его отпустили, и он продолжил торговлю. Незачем упоминать, что с тех пор мой отец не строил для него корабли.
— Никогда еще не слышала такой нелепой лжи! — возмущенно выпалила Гертруда. — Не знаю, каковы ваши намерения, мистер Торнтон, зато могу твердо заявить: весь ваш рассказ от первого до последнего слова — не более чем гнусная клевета!
Ее глаза вспыхнули неудержимой яростью, едва Гертруда перевела взгляд на Шимейн.
— Это ты убедила своего хозяина оклеветать моего отца, шлюха? — Лицо Гертруды приобрело густо-багровый оттенок. — Что потребовал у тебя взамен мистер Торнтон? Переспать с ним?
— Довольно! — рявкнул Гейдж. — Шимейн здесь ни при чем! Вы настаивали, и я рассказал вам все, что знаю, мадам! А если вам непременно нужно кого-нибудь обвинить, поговорите при встрече со своим отцом — может быть, он скажет вам правду. А девушку оставьте в покое! Она ни в чем не виновата!
Гертруда недоверчиво фыркнула:
— Как бы не так! Она готова на все, лишь бы опозорить меня!
— Вы сами опозорили себя, мадам, — резко возразил Гейдж. — Срывали злобу на ни в чем не повинных людях, судили о них по себе. Уверяю вас, мадам: вам и вашему отцу еще отольются страдания, причиненные вами. А теперь всего вам хорошего. — Выпустив пальцы Шимейн, он взял ее за локоть и повел к двери. Чувствуя, как дрожит девушка, Гейдж негромко успокоил ее, но сапожник уже ждал на крыльце, а позади кипела от возмущения миссис Фитч.
Эндрю боязливо оглянулся на тучную женщину и прижался к отцу. Прожив на свете два года, он еще ни разу не встречал такого злобного существа. У крыльца он вдруг остановился и подергал отца за штанину, привлекая его внимание. Указав на глядящую им вслед матрону с багровым лицом, малыш спросил:
— Папа, толстая ведьма сошла с ума?
Услышав вопрос сына, Гейдж успокоился — впервые после прибытия в город. Оглянувшись на Гертруду Фитч, он с трудом подавил усмешку, но едва дверь мастерской закрылась за ним, он оглушительно расхохотался, изумив Шимейн.
— Что с вами, мистер Торнтон? — спросила она, поскольку впервые слышала столь бурный смех от человека, который улыбался крайне редко и нехотя.
— Толстая ведьма сошла с ума! — передразнил сына Гейдж и кивнул в сторону Гертруды, которая что-то бормотала, глядя на окна мастерской. — По-моему, не в бровь, а в глаз!
Глядя на бурлящую от негодования толстуху, Шимейн ощутила, как в ней нарастает непривычное удовлетворение. После всего что она выстрадала по вине Гертруды, было отрадно видеть, как мстительной мегере нанесен сокрушительный удар.
«Вы оба у меня еще поплатитесь!» — мысленно поклялась Гертруда.
Пока она призывала колдовские чары, или, скорее, Провидение, отомстить за нее, из-за спины раздался вкрадчивый голос:
— Как вы намерены поступить с этими людьми, миссис Фитч? Неужели позволите любовнику Шимейн уйти безнаказанным — и это после того, как он назвал вашего папашу вором?
Гертруда неуклюже повернулась всем телом и увидела, что от двери ближайшего дома к ней с уверенной улыбкой идет Морриса Хэтчер, очевидно, подслушавшая весь разговор. В последний раз Гертруда видела Моррису, когда эта блудница покидала корабль вместе с крикливо одетой пожилой женщиной, купившей ее. В порыве воодушевления Морриса посылала воздушные поцелуи матросам и приглашала их в таверну.
— А тебе какое дело, Морриса? — угрюмо ответила Гертруда.
— Никакого, миссис Фитч, но, по-моему, надо заставить их замолчать, если они распускают ложь про вашего папашу. — Морриса небрежно пожала плечами. Она была недовольна, узнав, что Поттс так и не сумел прикончить ее соперницу. Гертруда Фитч сослужила ей хорошую службу на корабле, и если действовать хитростью, могла и впредь быть полезной союзницей. Судя по словам Гертруды, которая постоянно воспевала хвалу своему отцу, вскоре его корабль должен был причалить где-то у северного побережья Виргинии. — Будь лорд Тернбулл здесь, ручаюсь, он придумал бы, как расправиться с клеветниками.
Гертруда мнила себя хитрой и проницательной женщиной, однако в руках Моррисы она становилась податливой, как размокшая от дождя земля. Тонко рассчитанной похвалы в адрес ее отца хватило, чтобы Гертруда вновь раздулась от гордости и задумалась над предложением Моррисы. Гертруда знала, что через пару недель отец прибудет в гавань Нью-Йорка на «Черном принце» — самом огромном и быстроходном из его торговых судов. Вероятно, получив письмо от дочери, Тернбулл согласится зайти в порт Ньюпорт-Ньюса и разделаться с Торнтоном. Столкнувшись с гневом Хораса Тернбулла, этот колонист и его любовница-служанка сразу поймут, как безрассудно поступили, оклеветав его!