Страница:
Ее настойчивые доводы вызвали у Гейджа улыбку.
— Большая семья не только потребует немалых трудов и расходов, но и принесет нам радость. — Он разгладил складки платья на животе Шимейн, отступил на шаг, внимательно оглядел ее и покачал головой: с тех пор как он видел Шимейн в последний раз, ее фигура ничуть не изменилась. — Как медленно он растет! Должно быть, ему так нравится внутри, что он собирается пробыть там целый год!
— Не дразни меня! — Шимейн прижалась к мужу. — Ты прекрасно знаешь, когда он должен появиться на свет.
— Я просто хотел проверить, знаешь ли ты, что носить ребенка придется девять месяцев. Решив обзавестись большой семьей, тебе придется кормить одного младенца, а вынашивать другого.
Сколько хлопот доставят дети, если будут появляться на свет один за другим, подумала Шимейн.
— Тогда, пожалуй, спешить не следует, чтобы наши дети насладились всеми прелестями младенчества и детства.
Гейдж кивнул:
— А мы — маленькими родительскими радостями. Это очень важно — заботиться о ребенке, растить его терпеливо, с любовью, чтобы в своей семье он ничего не опасался и чувствовал себя желанным. Пожалуй, мадам, заводить ораву неуправляемых проказников неразумно.
Шимейн улыбнулась, проведя пальцем по смуглой щеке мужа.
— Любимый, Эндрю — живое свидетельство твоей мудрости, и я готова следовать твоим советам в воспитании второго ребенка, только, боюсь, не справлюсь с искушением и безнадежно избалую малыша.
— В этом нет ничего дурного, но я бы не хотел, чтобы новорожденный стал для тебя главным членом семьи. В конце концов, дорогая, надо иногда позаботиться и о муже!
— А я и не собиралась забывать о нем, — возразила Шимейн. — Мои соски набухают при одном напоминании о тебе. — Блеснув глазами, она коснулась налившейся груди ладонью. — Посмотри, что ты со мной делаешь!
Гейдж коснулся кончиками пальцев затвердевших бусинок, вызвав у Шимейн вздох удовольствия.
— Я уже говорил тебе, как ты прекрасна в собственной одежде? — пробормотал Гейдж, касаясь губами лба жены. — Когда ты надевала платья Виктории, я любовался тобой и был доволен, что они тесны в груди, но твои наряды лучше подходят тебе.
— В них по крайней мере я в состоянии дышать, — призналась Шимейн и прижалась грудью к ладоням Гейджа.
— Но без одежды ты становишься неотразимой, — прошептал Гейдж.
Шимейн ответила ему нежной улыбкой.
— И вы тоже, мистер Торнтон. — Она провела ладонью по бокам мужа и восхищенно коснулась упругих мышц бедер. — Такой соблазнительной спины и того, что пониже, я еще никогда не видела…
— По всей вероятности, тебе не представлялось шанса увидеть другие спины. И не представится, — усмехаясь, заявил Гейдж.
— Верно, — согласилась Шимейн, — но я способна оценить красоту.
— Морис выглядит недурно. Меня можно сравнить с ним?
Слегка отстранившись, Шимейн нахмурилась.
— Трудно сказать, мистер Торнтон. Морис — привлекательный мужчина…
Гейдж пренебрежительно фыркнул.
— Да вы ревнуете, сэр! — воскликнула его жена.
— Я воочию убедился, как хорош собой ваш жених, — сухо заметил Гейдж, скрестив руки на груди и подняв глаза к потолку. В этой позе он выдержал всего мгновение — смех Шимейн заставил его опустить гордо вздернутый нос. — Значит, вы цените во мне только спину и то, что пониже ее?
Тесно прижавшись к нему, Шимейн нежно прошептала:
— Разумеется, нет, сэр. Некоторые части вашего тела я нахожу гораздо более заманчивыми, но, боюсь, вы сочтете меня бесстыдницей, узнав о моих привязанностях…
Безмерно довольный, Гейдж снова обнял ее, отметив, что намек Шимейн не оставил его равнодушным.
— Разве я никогда не побуждал вас быть смелее, мадам? Не стоит ли нам исследовать предмет вашей привязанности?
Она втянула воздух сквозь сжатые зубы, словно предвкушая сказочное пиршество.
— Не искушайте меня, сэр! Подождем до вечера. В доме слишком много гостей, а стены вряд ли приглушат мои возгласы блаженства.
— Ну и что? Или вы боитесь, что у вашей матери сложится неверное впечатление о ее невинной девочке? — поддразнил Гейдж.
— Вот именно! — Шимейн обольстительно улыбнулась, просунув между их телами руку. От неожиданности Гейдж задохнулся. — Не хочу, чтобы она узнала, что я стала ненасытной распутницей, вечно жаждущей удовольствий. Боюсь, мама лишится чувств, узнав о моей одержимости.
— Неужели ты считаешь, что она никогда не прикасалась к твоему отцу так, как ты прикасаешься сейчас ко мне?
Шимейн в задумчивости склонила голову набок.
— Трудно представить маму столь… смелой.
— Твои родители любят друг друга, Шимейн, значит, твоя мать готова доставить удовольствие отцу так, как это делаешь ты для меня. Или ты считаешь нас единственной супружеской парой на земле, предающейся любви без одежды? Если так, ты очень наивна, любимая.
— Не могу представить маму и отца, занимающихся тем же, чем и мы, — смущенно призналась Шимейн.
Гейдж улыбнулся, лаская ее грудь.
— Возможно, они не настолько изобретательны, дорогая, но наверняка не лишены воображения.
Шимейн подавила вздох и вдруг смущенно отдернула руку.
— Теперь я не смогу смотреть на родителей, не представляя их вдвоем в постели…
— Прости, что я доставил тебе такое беспокойство, любимая, — рассмеялся Гейдж.
Шимейн мило надула губки.
— Я понимаю, ты ревновал к Морису и хотел отомстить…
— Опять Морис! — заворчал Гейдж. — Как бы я хотел никогда в жизни не видеть этого красавчика!
— Не волнуйся, любимый. — Шимейн снова прижалась к нему. — Для меня ты навсегда останешься самым красивым мужчиной на свете. Боюсь только, любовь затуманила мои глаза…
— В таком случае я без ума от счастья, мадам. Но как бы мне ни хотелось остаться здесь с вами, пора на корабль. Пока не ушли Морганы, я должен переговорить с Фланнери.
— А я разбужу Эндрю, иначе вечером он долго не заснет, — решила Шимейн.
— Поцелуй меня, любимая, чтобы я продержался до вечера, — попросил Гейдж, привлекая ее к себе.
Шимейн обвила руками шею мужа, и все его сомнения насчет Мориса исчезли.
Теперь, когда Гейдж договорился о продаже бригантины, он увидел корабль в совершенно ином свете. Ведь прежде ему мешали заботы о покупке строительных материалов, о завершении строительства. Супруги О'Хирн, Нола и Мэри-Маргарет разъехались: родители Шимейн вместе с горничной в дом Ремси, Мэри-Маргарет — в свой коттедж. В доме Торнтонов остались только Бесс и члены семьи Гейджа. Его отец вернулся в комнату наверху, Бесс в кухне месила тесто, Шимейн купала Эндрю. До наступления темноты Гейдж решил отправиться на берег реки и осмотреть корабль, купающийся в розовом свете сумерек. Гейдж испытывал небывалый душевный подъем, однако странное предчувствие ни на минуту не оставляло его.
Вскоре Гейджу предстояло расстаться со своим творением — все равно что потерять давнего друга, к которому успел привязаться за восемь долгих лет. Начинать все заново непросто, но мысль о том, что построенный им корабль будет бороздить океанские просторы, окрыляла его. Успех подталкивал к еще более великим свершениям, трудности переставали казаться непреодолимыми. Когда корабль будет закончен, местные жители перестанут насмехаться над ним и обвинять в глупости. Возможно, даже отец будет спрашивать у него совета и наконец-то оценит его усилия.
Недавно Уильям упомянул о том, что подумывает продать свою собственность в Англии и перебраться в колонию. В конце концов, добавил он, Эндрю и будущему второму внуку необходим дедушка, живущий неподалеку. Помимо прочего, в колонии жила его новая знакомая, Мэри-Маргарет Макги; Уильям уже успел выяснить, что она такой же завзятый игрок, как и он сам.
Уильям считал, что супруги О'Хирн переселятся в колонию, когда их опасения насчет вспыльчивого нрава Гейджа исчезнут. Сын не очень-то верил этому — за прошедший год не открылось никаких новых обстоятельств смерти Виктории. Возможно, ее смерть была случайной, и винить никого не следует. Неужели когда-нибудь жители города перестанут подозревать его?
Вряд ли, вздохнул Гейдж. Много лет подряд приезжие вроде Мориса дю Мерсера будут выслушивать изобилующие подробностями рассказы об ужасном нраве Гейджа и обвинять его, не удосужившись выяснить истину. Возможно, завтра маркиз явится к нему и потребует дуэли, ведь он заявил, что не успокоится, пока не узнает, виновен ли Гейдж. Услышав такое предостережение, Гейдж осознал свои недостатки: он превосходно стрелял из любого кремневого оружия, но никогда не дрался на дуэли. Вполне возможно, он погибнет, и надеждам, которые он лелеял, не суждено сбыться.
Гейдж сцепил руки за спиной и неспешно зашагал к носу судна. Никто не верил, что он любил Викторию. Он усердно трудился, чтобы их дом был полной чашей, а Виктория всегда радовалась и благодарила его за подарки. Миссис Петтикомб и другие сплетницы неверно истолковывали его трудолюбие, считая его эгоизмом и желанием удовлетворить свое тщеславие. Они жестоко ошибались.
Воспоминания о смерти Виктории немилосердно терзали его на протяжении долгих месяцев. Часто он просыпался посреди ночи, разбуженный кошмарами: в отчаянии он пытался удержать падающую с корабля жену, но каждый раз опаздывал. Утомительными дневными часами он безжалостно корил себя за то, что оставил Викторию в одиночестве. По какой-то необъяснимой причине чувствовал себя так, словно умышленно обрек ее на смерть. Роковой день ее смерти ничем не отличался от других — они часто поднимались вдвоем на недостроенную палубу корабля и мечтали, как когда-нибудь его удастся продать. Никто и не подозревал, что в тот день в живых останется только Гейдж. Они не допускали мрачных мыслей, радуясь жизни и любви.
Размышляя о любви, Гейдж был вынужден признаться, что его чувство к Шимейн неизмеримо сильнее любви к Виктории. Это казалось немыслимым, и тем не менее было так. Будучи мужем Виктории, Гейдж считал, что ни одна женщина не займет в его сердце место, принадлежащее первой жене. Он искренне, крепко и преданно любил ее, но теперь был без памяти влюблен в юную жену. Иногда ловил себя на том, что беспричинно улыбается, чувствует себя пылким, как неопытный юноша. Каждую ночь, обнимая Шимейн, он изумлялся своей ошеломляющей нежности и преданности ей, которые переполняли его сердце. Что случилось с ним с тех пор, как умерла Виктория? Неужели воспоминания о любви к ней затуманились и угасли со временем? Или же он увидел себя в новом свете — как корабль, который строил?
Знает ли Шимейн о том, как безмерна его любовь к ней, о том, что его сердце бьется лишь для нее? А вдруг Морис убьет его, и она поверит, что он, Гейдж, был способен прикончить ее в порыве гнева, как предсказывала Роксанна?
Боже упаси! Только не это! Гейдж чуть не застонал. Лишь бы она не утратила веру в него! Если ему и предстоит умереть, пусть любовь Шимейн не погибнет вместе с ним!
Скрипнула лестница — Гейдж обернулся. Шимейн пообещала побыстрее выкупать Эндрю, отвести его наверх к Уильяму и прийти на корабль. Но виднеющаяся у борта крепкая фигура принадлежала явно не Шимейн.
Джейкоб Поттс осклабился, направив дуло пистолета прямо в грудь Гейджу.
— Теперь ты от меня не уйдешь, — уверенно заявил матрос. — Морриса велела сначала убить тебя, чтобы ты не отомстил за Шимейн. Жаль, что я не подумал об этом раньше, до того как ты всадил мне пулю в бок.
Гейдж понял, что оказался совершенно беззащитным: у него не было оружия, он стоял слишком далеко от Поттса, чтобы внезапным броском сбить его с ног. Оставалось только выиграть время, надеясь, что обстоятельства переменятся в его пользу.
— Да будет тебе известно, я со своими работниками не раз обшаривал окрестный лес, разыскивая тебя. Если мы с Шимейн погибнем, всем сразу станет ясно, чьих рук это дело.
— Ничего не знаю и знать не хочу. Я не бывал здесь с тех пор, как ты меня ранил. — Поттс пренебрежительно фыркнул. — Морриса велела мне держаться подальше, после того как ты пригрозил, что убьешь нас, если с Шимейн что-нибудь случится. Я-то тебя не боюсь, но она струсила. Должно быть, Фрида разболтала ей о том, что ты прикончил свою первую жену.
Гейдж обвел верзилу презрительным взглядом.
— Вижу, ты уже оправился после ранения.
— Да, черт побери, но это заняло уйму времени! Жаль, болотная жаба оказалась такой проворной, иначе в тот день я разделался бы с ней. Ее смерть залечила бы мои раны.
— Шимейн ничем не обидела тебя, — рассудительно произнес Гейдж. — Зачем же убивать ее?
— Я пообещал. В тот день, когда она сошла на берег с «Гордости Лондона», я поклялся отомстить ей, а я всегда держу слово. К тому же мне обещали щедро заплатить — так сказать, возместить убытки.
— Кто же предложил награду? — Гейдж был уверен, что у Роксанны не хватит денег, чтобы подкупить Поттса и Моррису. Несмотря на то что Моррисе приходилось делиться заработком с Фридой, за одну неделю она получала больше, чем удавалось скопить Роксанне за год работы на отца.
— Не знаю. Морриса знает, но молчит.
— А если она лжет, надеясь, что тебя убьют? Я же предупредил, что, прикончу тебя, встретив здесь в следующий раз. Моррисе нет до тебя дела. Почему ты веришь ей?
Порывшись в кармане, Поттс извлек роскошный кожаный кошелек и встряхнул его — донесся звон.
— Для начала Морриса дала мне этот кошелек, полный монет. Если бы она знала, что я не вернусь, ни за что не отдала бы деньги.
Гейдж сделал вид, что обдумывает доводы противника, пытаясь найти путь к спасению. В конце концов он решил, что Поттса нетрудно одурачить.
Притворяясь, будто смотрит мимо матроса в сторону лестницы, Гейдж нахмурился и слегка мотнул головой, словно приказывая союзнику спрятаться. Благодаря предупреждениям Моррисы Поттс мгновенно заподозрил обман. По-прежнему целясь в Гейджа, он осторожно обернулся. Как он и ожидал, на палубе никого не было.
— Ты хотел обмануть меня! — Поттс прищурил поросячьи глазки.
— Прости, но должен же я что-то делать, чтобы спастись, — честно ответил Гейдж и осторожно шагнул вперед, заставив матроса отшатнуться.
— Стой на месте, будь ты проклят, или я прикончу тебя!
Гейдж развел руки.
— Я безоружен, Поттс, зачем же так беспокоиться?
— Затем, что ты хитер, как лис! Помнишь, как ты увильнул и пнул меня в задницу, когда я напал на тебя со спины?
Гейдж улыбнулся, довольный, что Поттс не забыл его уловку.
— Посуди сам, Поттс, если бы мы поменялись местами, ты поступил бы точно так же, как я… конечно, если бы додумался. — Гейдж думал, что Поттс уловит насмешку, но его постигло разочарование: матрос пропустил намек мимо ушей, поэтому Гейдж разъяснил ему, в чем дело: — Жаль, ты такой непредусмотрительный.
— Но на этот раз ты меня не проведешь, — мрачно пообещал Поттс.
Гейдж решил проверить, насколько сообразителен его противник. Он начал оглядываться по сторонам, словно что-то искал, а тем временем обдумывал, стоит ли схватить железную кувалду, прислоненную к ведру с песком, которое находилось совсем рядом, возле его ног. Удар с силой брошенного импровизированного оружия наверняка собьет Поттса с ног, а может, даже убьет его. Гейдж устал жить в постоянном страхе, каждую минуту гадая, где находится Поттс и не угрожает ли опасность близким. По крайней мере теперь его противник вышел из убежища.
— Что ты делаешь? — рявкнул Поттс голосом, в котором послышались тревожные нотки. — Хочешь, чтобы я выстрелил, не успев договорить?
— Мне надоели твои пустые угрозы, Поттс, избавь меня от болтовни. Ты жалкий грязеед…
С ревом ярости Поттс вытянул правую руку и прицелился в голову противнику, но Гейдж пригнулся и потянулся за кувалдой, понимая, что это его единственный шанс предотвратить убийство Шимейн. Он не надеялся спасти собственную жизнь: метнуть тяжелую кувалду в противника и не попасть под выстрел немыслимо…
Услышав слабый скрежет взведенного курка, Гейдж пустил кувалду по дуге в голову матроса. В следующий миг грохот выстрела разорвал тишину. Гейдж замер, в ужасе ожидая удара в грудь, и удивленно нахмурился, когда громадная туша Поттса содрогнулась и начала клониться вперед. Кувалда пролетела над самой головой матроса, но тем не менее тот неуклюже зашатался. Из горла Поттса вылетел странный булькающий звук, изо рта потекла струйка крови. Поттс в совершенном изумлении воззрился на Гейджа.
Гейдж был поражен не меньше Поттса. Матрос нелепо взмахнул руками и уставился на большое кровавое пятно, быстро расплывающееся по белой рубашке. Сквозь огромную дыру в рубашке он разглядел темно-красную рану на груди, ощутил жжение в легком, пробитом пулей. Приоткрыв рот, Поттс перевел взгляд на стройный силуэт возле лестницы, который Гейдж заметил мгновением раньше.
Шимейн опустила еще дымящийся пистолет, разжала дрожащие пальцы и полными слез глазами уставилась на Поттса.
— Напрасно ты пытался убить моего мужа!
Стиснув зубы, Шимейн хотела обуздать неудержимую дрожь, но не сумела и горько расплакалась. Второй раз ей пришлось стрелять в человека, чтобы спасти жизнь мужа!
Поттс прицелился в нее, но Гейдж бросился вперед и выбил из руки матроса оружие. Оглушительный грохот выстрела огласил берега реки, спугнув многочисленных водоплавающих птиц. Гейдж ударил матроса кулаком в твердый подбородок, сбивая с ног. Скользя по доскам, Поттс оставлял за собой широкую красную полосу. Он пытался подняться, но от движений кровотечение только усиливалось. Наконец он откинул голову, словно в изнеможении, и уставился на розовое предзакатное небо, где беспорядочной стаей кружились потревоженные птицы. Медленно смежив веки, Поттс со вздохом расстался с жизнью.
Крик со стороны дома привлек внимание Гейджа. Подойдя к борту, он увидел, что на веранде стоят Уильям, Бесс и Эндрю. Гейдж замахал рукой, успокаивая близких. Вскоре все трое вернулись в дом.
Гейдж поспешил к дрожащей Шимейн, обнял ее и поцеловал в макушку, пытаясь успокоить.
— Как ты догадалась прийти сюда с оружием, любимая?
— Я заметила Поттса из двери дома, — пробормотала Шимейн. Она как раз намеревалась направиться к кораблю, когда заметила скользнувшую через поляну хорошо знакомую массивную фигуру. — Но как ты меня разглядел? Я так осторожно поднялась по лестнице…
Гейдж удивился:
— Я не видел тебя.
— Но ты нахмурился и посмотрел прямо в мою сторону, когда я пригнулась на верхней ступеньке лестницы. Я была уверена, что Поттс меня заметит.
Гейдж вспомнил, как пытался отвлечь матроса, и порадовался, что Поттс был слишком подозрителен, и не сразу обернулся. Он мог бы убить Шимейн.
— Я не видел тебя и не слышал. Я хотел обмануть Поттса и броситься на него. Я и не предполагал, что ты прячешься за перилами. Страшно подумать, к чему могла бы привести моя хитрость!
Шимейн всхлипнула и вытерла глаза.
— Я застрелила бы его!
— Кто знает, чем могло бы все кончиться. — Гейдж внезапно похолодел при мысли, что Шимейн могла бы погибнуть.
Она неудержимо дрожала, не сводя глаз с мертвеца.
— Поттс и не предполагал, что ненависть к нам будет стоить ему жизни.
Гейдж принялся старательно растирать холодные руки жены, чтобы согреть ее. Шимейн была потрясена, и Гейдж понимал, что должен как можно скорее увести ее от трупа.
— Я отнесу тело Поттса в мастерскую и сколочу ему гроб.
— А я смою с палубы кровь, — дрожащим голосом откликнулась она. — Вскоре стемнеет, а я не хочу, чтобы кровь за ночь впиталась в доски.
Гейдж поднял матроса на плечо и понес к лестнице.
— Я скоро вернусь и помогу тебе, — пообещал он. Шимейн с трудом выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Немного успокоившись, она сходила в дом, быстро переговорила с Уильямом и объяснила, в чем дело. Свекор пообещал уложить Эндрю и сказал, что мальчику лучше не знать о том, что случилось на корабле. В приливе благодарности Шимейн пожала старику руку и удивилась, почувствовав, что он ответил на пожатие, а затем поднес ее ладонь к губам. Ни один из них не произнес ни слова. В этом не было необходимости. С каждым днем Уильям все сильнее привязывался к невестке — ведь она уже во второй раз спасла жизнь его сыну.
Переодевшись в старое платье и передник, Шимейн вернулась на корабль с ведром мыльной воды, тряпками и щеткой. Содрогаясь от предстоящей страшной задачи, она встала на колени и принялась смывать с досок палубы кровь. Вечером она надеялась побыть наедине с мужем, разделить с ним радость недавней продажи корабля, но сейчас была бы рада просто его успокаивающему присутствию. С приближением темноты Шимейн испытывала беспокойство, хотела поскорее оказаться в кругу близких и заторопилась. Ей казалось, что кто-то наблюдает за ней — убийство Поттса нарушило ее душевный покой.
Наконец ощущение чужого присутствия стало настолько сильным, что Шимейн больше не смогла им пренебрегать. Выпрямившись, она оглянулась в сторону люка и мгновенно похолодела. Позади нее стояла Роксанна Корбин со взведенным пистолетом в руке и злорадной усмешкой на лице.
— Наконец-то соизволила заметить меня, — с иронией произнесла она.
Шимейн догадалась, что Роксанна проскользнула на корабль, пока она ходила в дом, и несколько минут наблюдала за ней.
— Вижу, сегодня у тебя уже побывал один гость, — продолжала блондинка. — Поттс, не так ли? Бедняга так и не сумел прикончить тебя. Мне говорили, он и прежде пытался… но преуспел лишь в том, что получил пулю в бок. Конечно, я могла бы объяснить ему, что Гейдж — меткий стрелок, но, разумеется, Поттс не спросил у меня совета. Можешь не сомневаться: я гораздо осторожнее, чем он.
— Что ты задумала?
Роксанна усмехнулась, приближаясь к ней.
— Неужели ты настолько наивна, детка? Увидев направленный на тебя пистолет, ждешь дружеской беседы? — Она оскалилась. — Терпеть не могу болтать с женщинами. Я навещала Викторию только потому, что хотела быть рядом с Гейджем, а она считала, что я нуждаюсь в ее дружбе. По правде сказать, я ненавидела ее, с самого начала желала ей смерти. Ее доброта вызывала у меня отвращение, признательности за ее одолжения я не испытывала. Она украла у меня Гейджа, и этого я ей никогда не прощу. В ту ночь, когда на свет появился Эндрю, я надеялась, что она умрет, не разродившись — тогда мне не пришлось бы вспоминать о сопернице каждый раз, глядя на этого щенка. Я хотела, чтобы Гейдж всецело принадлежал мне, мне была ненавистна мысль, что придется делить его с Эндрю. Но благодаря мальчишке появилась причина бывать здесь, а я ловила каждый случай, лишь бы оказаться рядом с Гейджем, надеясь, что он женится на мне.
Роксанна с отвращением скривила губы.
— А потом появилась ты, и я поняла: все кончено, он непременно увлечется тобой.
Блондинка встряхнула головой, словно отгоняя тягостные мысли.
— У меня нет ни малейшего желания медлить с убийством, до возвращения Гейджа — чего доброго, он попробует остановить меня. Этот глупец так же рьяно защищал Викторию. Он найдет тебя мертвой, и его обвинят в убийстве. Только на этот раз я не стану вмешиваться — пусть его повесят на самой высокой виселице! Слишком часто он предавал меня. После твоей смерти горожане поверят, что он прикончил и Викторию, и они позаботятся о том, чтобы побыстрее приговорить Гейджа к казни за два убийства.
— В доме есть люди, Роксанна. На этот раз твоя уловка не пройдет, — попыталась воззвать к рассудку женщины Шимейн.
Роксанна язвительно рассмеялась:
— Когда Викторию сбросили с корабля на камни, Гейдж тоже был возле дома. Я знала, что они с женой приходят на корабль в те дни, когда плотники отдыхают. Я спрятала лодку в кустах, долго наблюдала за ними и наконец дождалась своего часа: Гейдж унес Эндрю в дом. Он был внимателен к Виктории и сам заботился об Эндрю, давая ей отдохнуть. Услышав ее крик, он бросился сюда, но было уже слишком поздно. К тому времени как Гейдж выбежал из дома, Виктория была мертва — как ни странно, она умерла прежде, чем упала на камни. Ей свернули шею — как и Сэмюэлу Майерсу перед тем, как сбросили его в колодец.
Шимейн с ужасом слушала соперницу — каким образом Роксанне удалось совершить эти омерзительные убийства? Внешне она не производила впечатление сильной женщины.
— Как же ты сумела свернуть им шеи?
Роксанна довольно улыбнулась:
— В сущности, я их не убивала. Мне только понадобилось убедить друга, что Виктория пыталась убить меня, каким бы ангелочком она ни казалась. Я заманила своего друга сюда, сказав, что он должен охранять меня во время разговора с Викторией, чтобы я не погибла. Потом я обхватила ее руками и изобразила, что вырываюсь, отчаянно борясь за свою жизнь. Естественно, мой друг не вынес этого зрелища — выскочил из убежища и напал на нее сзади. Виктория была такой хрупкой, что он без труда сломал ей шею, а потом я велела сбросить труп на камни, чтобы смерть моей соперницы выглядела как случайность или самоубийство. По моей просьбе тот же друг убил и Сэмюэла Майерса — после того как этот мерзавец избил меня. Но в последнем случае мой друг действовал охотнее, ведь я показала ему синяки и царапины. — Роксанна вдруг вздохнула. — Обычно мне бывает легко убедить его сделать то, что я хочу, — надо только притвориться, что меня обидели, и он бросится на помощь. Но похоже, в тебя он влюбился и отказывается отомстить за меня. Даже считает себя твоим другом.
— Большая семья не только потребует немалых трудов и расходов, но и принесет нам радость. — Он разгладил складки платья на животе Шимейн, отступил на шаг, внимательно оглядел ее и покачал головой: с тех пор как он видел Шимейн в последний раз, ее фигура ничуть не изменилась. — Как медленно он растет! Должно быть, ему так нравится внутри, что он собирается пробыть там целый год!
— Не дразни меня! — Шимейн прижалась к мужу. — Ты прекрасно знаешь, когда он должен появиться на свет.
— Я просто хотел проверить, знаешь ли ты, что носить ребенка придется девять месяцев. Решив обзавестись большой семьей, тебе придется кормить одного младенца, а вынашивать другого.
Сколько хлопот доставят дети, если будут появляться на свет один за другим, подумала Шимейн.
— Тогда, пожалуй, спешить не следует, чтобы наши дети насладились всеми прелестями младенчества и детства.
Гейдж кивнул:
— А мы — маленькими родительскими радостями. Это очень важно — заботиться о ребенке, растить его терпеливо, с любовью, чтобы в своей семье он ничего не опасался и чувствовал себя желанным. Пожалуй, мадам, заводить ораву неуправляемых проказников неразумно.
Шимейн улыбнулась, проведя пальцем по смуглой щеке мужа.
— Любимый, Эндрю — живое свидетельство твоей мудрости, и я готова следовать твоим советам в воспитании второго ребенка, только, боюсь, не справлюсь с искушением и безнадежно избалую малыша.
— В этом нет ничего дурного, но я бы не хотел, чтобы новорожденный стал для тебя главным членом семьи. В конце концов, дорогая, надо иногда позаботиться и о муже!
— А я и не собиралась забывать о нем, — возразила Шимейн. — Мои соски набухают при одном напоминании о тебе. — Блеснув глазами, она коснулась налившейся груди ладонью. — Посмотри, что ты со мной делаешь!
Гейдж коснулся кончиками пальцев затвердевших бусинок, вызвав у Шимейн вздох удовольствия.
— Я уже говорил тебе, как ты прекрасна в собственной одежде? — пробормотал Гейдж, касаясь губами лба жены. — Когда ты надевала платья Виктории, я любовался тобой и был доволен, что они тесны в груди, но твои наряды лучше подходят тебе.
— В них по крайней мере я в состоянии дышать, — призналась Шимейн и прижалась грудью к ладоням Гейджа.
— Но без одежды ты становишься неотразимой, — прошептал Гейдж.
Шимейн ответила ему нежной улыбкой.
— И вы тоже, мистер Торнтон. — Она провела ладонью по бокам мужа и восхищенно коснулась упругих мышц бедер. — Такой соблазнительной спины и того, что пониже, я еще никогда не видела…
— По всей вероятности, тебе не представлялось шанса увидеть другие спины. И не представится, — усмехаясь, заявил Гейдж.
— Верно, — согласилась Шимейн, — но я способна оценить красоту.
— Морис выглядит недурно. Меня можно сравнить с ним?
Слегка отстранившись, Шимейн нахмурилась.
— Трудно сказать, мистер Торнтон. Морис — привлекательный мужчина…
Гейдж пренебрежительно фыркнул.
— Да вы ревнуете, сэр! — воскликнула его жена.
— Я воочию убедился, как хорош собой ваш жених, — сухо заметил Гейдж, скрестив руки на груди и подняв глаза к потолку. В этой позе он выдержал всего мгновение — смех Шимейн заставил его опустить гордо вздернутый нос. — Значит, вы цените во мне только спину и то, что пониже ее?
Тесно прижавшись к нему, Шимейн нежно прошептала:
— Разумеется, нет, сэр. Некоторые части вашего тела я нахожу гораздо более заманчивыми, но, боюсь, вы сочтете меня бесстыдницей, узнав о моих привязанностях…
Безмерно довольный, Гейдж снова обнял ее, отметив, что намек Шимейн не оставил его равнодушным.
— Разве я никогда не побуждал вас быть смелее, мадам? Не стоит ли нам исследовать предмет вашей привязанности?
Она втянула воздух сквозь сжатые зубы, словно предвкушая сказочное пиршество.
— Не искушайте меня, сэр! Подождем до вечера. В доме слишком много гостей, а стены вряд ли приглушат мои возгласы блаженства.
— Ну и что? Или вы боитесь, что у вашей матери сложится неверное впечатление о ее невинной девочке? — поддразнил Гейдж.
— Вот именно! — Шимейн обольстительно улыбнулась, просунув между их телами руку. От неожиданности Гейдж задохнулся. — Не хочу, чтобы она узнала, что я стала ненасытной распутницей, вечно жаждущей удовольствий. Боюсь, мама лишится чувств, узнав о моей одержимости.
— Неужели ты считаешь, что она никогда не прикасалась к твоему отцу так, как ты прикасаешься сейчас ко мне?
Шимейн в задумчивости склонила голову набок.
— Трудно представить маму столь… смелой.
— Твои родители любят друг друга, Шимейн, значит, твоя мать готова доставить удовольствие отцу так, как это делаешь ты для меня. Или ты считаешь нас единственной супружеской парой на земле, предающейся любви без одежды? Если так, ты очень наивна, любимая.
— Не могу представить маму и отца, занимающихся тем же, чем и мы, — смущенно призналась Шимейн.
Гейдж улыбнулся, лаская ее грудь.
— Возможно, они не настолько изобретательны, дорогая, но наверняка не лишены воображения.
Шимейн подавила вздох и вдруг смущенно отдернула руку.
— Теперь я не смогу смотреть на родителей, не представляя их вдвоем в постели…
— Прости, что я доставил тебе такое беспокойство, любимая, — рассмеялся Гейдж.
Шимейн мило надула губки.
— Я понимаю, ты ревновал к Морису и хотел отомстить…
— Опять Морис! — заворчал Гейдж. — Как бы я хотел никогда в жизни не видеть этого красавчика!
— Не волнуйся, любимый. — Шимейн снова прижалась к нему. — Для меня ты навсегда останешься самым красивым мужчиной на свете. Боюсь только, любовь затуманила мои глаза…
— В таком случае я без ума от счастья, мадам. Но как бы мне ни хотелось остаться здесь с вами, пора на корабль. Пока не ушли Морганы, я должен переговорить с Фланнери.
— А я разбужу Эндрю, иначе вечером он долго не заснет, — решила Шимейн.
— Поцелуй меня, любимая, чтобы я продержался до вечера, — попросил Гейдж, привлекая ее к себе.
Шимейн обвила руками шею мужа, и все его сомнения насчет Мориса исчезли.
Теперь, когда Гейдж договорился о продаже бригантины, он увидел корабль в совершенно ином свете. Ведь прежде ему мешали заботы о покупке строительных материалов, о завершении строительства. Супруги О'Хирн, Нола и Мэри-Маргарет разъехались: родители Шимейн вместе с горничной в дом Ремси, Мэри-Маргарет — в свой коттедж. В доме Торнтонов остались только Бесс и члены семьи Гейджа. Его отец вернулся в комнату наверху, Бесс в кухне месила тесто, Шимейн купала Эндрю. До наступления темноты Гейдж решил отправиться на берег реки и осмотреть корабль, купающийся в розовом свете сумерек. Гейдж испытывал небывалый душевный подъем, однако странное предчувствие ни на минуту не оставляло его.
Вскоре Гейджу предстояло расстаться со своим творением — все равно что потерять давнего друга, к которому успел привязаться за восемь долгих лет. Начинать все заново непросто, но мысль о том, что построенный им корабль будет бороздить океанские просторы, окрыляла его. Успех подталкивал к еще более великим свершениям, трудности переставали казаться непреодолимыми. Когда корабль будет закончен, местные жители перестанут насмехаться над ним и обвинять в глупости. Возможно, даже отец будет спрашивать у него совета и наконец-то оценит его усилия.
Недавно Уильям упомянул о том, что подумывает продать свою собственность в Англии и перебраться в колонию. В конце концов, добавил он, Эндрю и будущему второму внуку необходим дедушка, живущий неподалеку. Помимо прочего, в колонии жила его новая знакомая, Мэри-Маргарет Макги; Уильям уже успел выяснить, что она такой же завзятый игрок, как и он сам.
Уильям считал, что супруги О'Хирн переселятся в колонию, когда их опасения насчет вспыльчивого нрава Гейджа исчезнут. Сын не очень-то верил этому — за прошедший год не открылось никаких новых обстоятельств смерти Виктории. Возможно, ее смерть была случайной, и винить никого не следует. Неужели когда-нибудь жители города перестанут подозревать его?
Вряд ли, вздохнул Гейдж. Много лет подряд приезжие вроде Мориса дю Мерсера будут выслушивать изобилующие подробностями рассказы об ужасном нраве Гейджа и обвинять его, не удосужившись выяснить истину. Возможно, завтра маркиз явится к нему и потребует дуэли, ведь он заявил, что не успокоится, пока не узнает, виновен ли Гейдж. Услышав такое предостережение, Гейдж осознал свои недостатки: он превосходно стрелял из любого кремневого оружия, но никогда не дрался на дуэли. Вполне возможно, он погибнет, и надеждам, которые он лелеял, не суждено сбыться.
Гейдж сцепил руки за спиной и неспешно зашагал к носу судна. Никто не верил, что он любил Викторию. Он усердно трудился, чтобы их дом был полной чашей, а Виктория всегда радовалась и благодарила его за подарки. Миссис Петтикомб и другие сплетницы неверно истолковывали его трудолюбие, считая его эгоизмом и желанием удовлетворить свое тщеславие. Они жестоко ошибались.
Воспоминания о смерти Виктории немилосердно терзали его на протяжении долгих месяцев. Часто он просыпался посреди ночи, разбуженный кошмарами: в отчаянии он пытался удержать падающую с корабля жену, но каждый раз опаздывал. Утомительными дневными часами он безжалостно корил себя за то, что оставил Викторию в одиночестве. По какой-то необъяснимой причине чувствовал себя так, словно умышленно обрек ее на смерть. Роковой день ее смерти ничем не отличался от других — они часто поднимались вдвоем на недостроенную палубу корабля и мечтали, как когда-нибудь его удастся продать. Никто и не подозревал, что в тот день в живых останется только Гейдж. Они не допускали мрачных мыслей, радуясь жизни и любви.
Размышляя о любви, Гейдж был вынужден признаться, что его чувство к Шимейн неизмеримо сильнее любви к Виктории. Это казалось немыслимым, и тем не менее было так. Будучи мужем Виктории, Гейдж считал, что ни одна женщина не займет в его сердце место, принадлежащее первой жене. Он искренне, крепко и преданно любил ее, но теперь был без памяти влюблен в юную жену. Иногда ловил себя на том, что беспричинно улыбается, чувствует себя пылким, как неопытный юноша. Каждую ночь, обнимая Шимейн, он изумлялся своей ошеломляющей нежности и преданности ей, которые переполняли его сердце. Что случилось с ним с тех пор, как умерла Виктория? Неужели воспоминания о любви к ней затуманились и угасли со временем? Или же он увидел себя в новом свете — как корабль, который строил?
Знает ли Шимейн о том, как безмерна его любовь к ней, о том, что его сердце бьется лишь для нее? А вдруг Морис убьет его, и она поверит, что он, Гейдж, был способен прикончить ее в порыве гнева, как предсказывала Роксанна?
Боже упаси! Только не это! Гейдж чуть не застонал. Лишь бы она не утратила веру в него! Если ему и предстоит умереть, пусть любовь Шимейн не погибнет вместе с ним!
Скрипнула лестница — Гейдж обернулся. Шимейн пообещала побыстрее выкупать Эндрю, отвести его наверх к Уильяму и прийти на корабль. Но виднеющаяся у борта крепкая фигура принадлежала явно не Шимейн.
Джейкоб Поттс осклабился, направив дуло пистолета прямо в грудь Гейджу.
— Теперь ты от меня не уйдешь, — уверенно заявил матрос. — Морриса велела сначала убить тебя, чтобы ты не отомстил за Шимейн. Жаль, что я не подумал об этом раньше, до того как ты всадил мне пулю в бок.
Гейдж понял, что оказался совершенно беззащитным: у него не было оружия, он стоял слишком далеко от Поттса, чтобы внезапным броском сбить его с ног. Оставалось только выиграть время, надеясь, что обстоятельства переменятся в его пользу.
— Да будет тебе известно, я со своими работниками не раз обшаривал окрестный лес, разыскивая тебя. Если мы с Шимейн погибнем, всем сразу станет ясно, чьих рук это дело.
— Ничего не знаю и знать не хочу. Я не бывал здесь с тех пор, как ты меня ранил. — Поттс пренебрежительно фыркнул. — Морриса велела мне держаться подальше, после того как ты пригрозил, что убьешь нас, если с Шимейн что-нибудь случится. Я-то тебя не боюсь, но она струсила. Должно быть, Фрида разболтала ей о том, что ты прикончил свою первую жену.
Гейдж обвел верзилу презрительным взглядом.
— Вижу, ты уже оправился после ранения.
— Да, черт побери, но это заняло уйму времени! Жаль, болотная жаба оказалась такой проворной, иначе в тот день я разделался бы с ней. Ее смерть залечила бы мои раны.
— Шимейн ничем не обидела тебя, — рассудительно произнес Гейдж. — Зачем же убивать ее?
— Я пообещал. В тот день, когда она сошла на берег с «Гордости Лондона», я поклялся отомстить ей, а я всегда держу слово. К тому же мне обещали щедро заплатить — так сказать, возместить убытки.
— Кто же предложил награду? — Гейдж был уверен, что у Роксанны не хватит денег, чтобы подкупить Поттса и Моррису. Несмотря на то что Моррисе приходилось делиться заработком с Фридой, за одну неделю она получала больше, чем удавалось скопить Роксанне за год работы на отца.
— Не знаю. Морриса знает, но молчит.
— А если она лжет, надеясь, что тебя убьют? Я же предупредил, что, прикончу тебя, встретив здесь в следующий раз. Моррисе нет до тебя дела. Почему ты веришь ей?
Порывшись в кармане, Поттс извлек роскошный кожаный кошелек и встряхнул его — донесся звон.
— Для начала Морриса дала мне этот кошелек, полный монет. Если бы она знала, что я не вернусь, ни за что не отдала бы деньги.
Гейдж сделал вид, что обдумывает доводы противника, пытаясь найти путь к спасению. В конце концов он решил, что Поттса нетрудно одурачить.
Притворяясь, будто смотрит мимо матроса в сторону лестницы, Гейдж нахмурился и слегка мотнул головой, словно приказывая союзнику спрятаться. Благодаря предупреждениям Моррисы Поттс мгновенно заподозрил обман. По-прежнему целясь в Гейджа, он осторожно обернулся. Как он и ожидал, на палубе никого не было.
— Ты хотел обмануть меня! — Поттс прищурил поросячьи глазки.
— Прости, но должен же я что-то делать, чтобы спастись, — честно ответил Гейдж и осторожно шагнул вперед, заставив матроса отшатнуться.
— Стой на месте, будь ты проклят, или я прикончу тебя!
Гейдж развел руки.
— Я безоружен, Поттс, зачем же так беспокоиться?
— Затем, что ты хитер, как лис! Помнишь, как ты увильнул и пнул меня в задницу, когда я напал на тебя со спины?
Гейдж улыбнулся, довольный, что Поттс не забыл его уловку.
— Посуди сам, Поттс, если бы мы поменялись местами, ты поступил бы точно так же, как я… конечно, если бы додумался. — Гейдж думал, что Поттс уловит насмешку, но его постигло разочарование: матрос пропустил намек мимо ушей, поэтому Гейдж разъяснил ему, в чем дело: — Жаль, ты такой непредусмотрительный.
— Но на этот раз ты меня не проведешь, — мрачно пообещал Поттс.
Гейдж решил проверить, насколько сообразителен его противник. Он начал оглядываться по сторонам, словно что-то искал, а тем временем обдумывал, стоит ли схватить железную кувалду, прислоненную к ведру с песком, которое находилось совсем рядом, возле его ног. Удар с силой брошенного импровизированного оружия наверняка собьет Поттса с ног, а может, даже убьет его. Гейдж устал жить в постоянном страхе, каждую минуту гадая, где находится Поттс и не угрожает ли опасность близким. По крайней мере теперь его противник вышел из убежища.
— Что ты делаешь? — рявкнул Поттс голосом, в котором послышались тревожные нотки. — Хочешь, чтобы я выстрелил, не успев договорить?
— Мне надоели твои пустые угрозы, Поттс, избавь меня от болтовни. Ты жалкий грязеед…
С ревом ярости Поттс вытянул правую руку и прицелился в голову противнику, но Гейдж пригнулся и потянулся за кувалдой, понимая, что это его единственный шанс предотвратить убийство Шимейн. Он не надеялся спасти собственную жизнь: метнуть тяжелую кувалду в противника и не попасть под выстрел немыслимо…
Услышав слабый скрежет взведенного курка, Гейдж пустил кувалду по дуге в голову матроса. В следующий миг грохот выстрела разорвал тишину. Гейдж замер, в ужасе ожидая удара в грудь, и удивленно нахмурился, когда громадная туша Поттса содрогнулась и начала клониться вперед. Кувалда пролетела над самой головой матроса, но тем не менее тот неуклюже зашатался. Из горла Поттса вылетел странный булькающий звук, изо рта потекла струйка крови. Поттс в совершенном изумлении воззрился на Гейджа.
Гейдж был поражен не меньше Поттса. Матрос нелепо взмахнул руками и уставился на большое кровавое пятно, быстро расплывающееся по белой рубашке. Сквозь огромную дыру в рубашке он разглядел темно-красную рану на груди, ощутил жжение в легком, пробитом пулей. Приоткрыв рот, Поттс перевел взгляд на стройный силуэт возле лестницы, который Гейдж заметил мгновением раньше.
Шимейн опустила еще дымящийся пистолет, разжала дрожащие пальцы и полными слез глазами уставилась на Поттса.
— Напрасно ты пытался убить моего мужа!
Стиснув зубы, Шимейн хотела обуздать неудержимую дрожь, но не сумела и горько расплакалась. Второй раз ей пришлось стрелять в человека, чтобы спасти жизнь мужа!
Поттс прицелился в нее, но Гейдж бросился вперед и выбил из руки матроса оружие. Оглушительный грохот выстрела огласил берега реки, спугнув многочисленных водоплавающих птиц. Гейдж ударил матроса кулаком в твердый подбородок, сбивая с ног. Скользя по доскам, Поттс оставлял за собой широкую красную полосу. Он пытался подняться, но от движений кровотечение только усиливалось. Наконец он откинул голову, словно в изнеможении, и уставился на розовое предзакатное небо, где беспорядочной стаей кружились потревоженные птицы. Медленно смежив веки, Поттс со вздохом расстался с жизнью.
Крик со стороны дома привлек внимание Гейджа. Подойдя к борту, он увидел, что на веранде стоят Уильям, Бесс и Эндрю. Гейдж замахал рукой, успокаивая близких. Вскоре все трое вернулись в дом.
Гейдж поспешил к дрожащей Шимейн, обнял ее и поцеловал в макушку, пытаясь успокоить.
— Как ты догадалась прийти сюда с оружием, любимая?
— Я заметила Поттса из двери дома, — пробормотала Шимейн. Она как раз намеревалась направиться к кораблю, когда заметила скользнувшую через поляну хорошо знакомую массивную фигуру. — Но как ты меня разглядел? Я так осторожно поднялась по лестнице…
Гейдж удивился:
— Я не видел тебя.
— Но ты нахмурился и посмотрел прямо в мою сторону, когда я пригнулась на верхней ступеньке лестницы. Я была уверена, что Поттс меня заметит.
Гейдж вспомнил, как пытался отвлечь матроса, и порадовался, что Поттс был слишком подозрителен, и не сразу обернулся. Он мог бы убить Шимейн.
— Я не видел тебя и не слышал. Я хотел обмануть Поттса и броситься на него. Я и не предполагал, что ты прячешься за перилами. Страшно подумать, к чему могла бы привести моя хитрость!
Шимейн всхлипнула и вытерла глаза.
— Я застрелила бы его!
— Кто знает, чем могло бы все кончиться. — Гейдж внезапно похолодел при мысли, что Шимейн могла бы погибнуть.
Она неудержимо дрожала, не сводя глаз с мертвеца.
— Поттс и не предполагал, что ненависть к нам будет стоить ему жизни.
Гейдж принялся старательно растирать холодные руки жены, чтобы согреть ее. Шимейн была потрясена, и Гейдж понимал, что должен как можно скорее увести ее от трупа.
— Я отнесу тело Поттса в мастерскую и сколочу ему гроб.
— А я смою с палубы кровь, — дрожащим голосом откликнулась она. — Вскоре стемнеет, а я не хочу, чтобы кровь за ночь впиталась в доски.
Гейдж поднял матроса на плечо и понес к лестнице.
— Я скоро вернусь и помогу тебе, — пообещал он. Шимейн с трудом выпрямилась и постаралась взять себя в руки. Немного успокоившись, она сходила в дом, быстро переговорила с Уильямом и объяснила, в чем дело. Свекор пообещал уложить Эндрю и сказал, что мальчику лучше не знать о том, что случилось на корабле. В приливе благодарности Шимейн пожала старику руку и удивилась, почувствовав, что он ответил на пожатие, а затем поднес ее ладонь к губам. Ни один из них не произнес ни слова. В этом не было необходимости. С каждым днем Уильям все сильнее привязывался к невестке — ведь она уже во второй раз спасла жизнь его сыну.
Переодевшись в старое платье и передник, Шимейн вернулась на корабль с ведром мыльной воды, тряпками и щеткой. Содрогаясь от предстоящей страшной задачи, она встала на колени и принялась смывать с досок палубы кровь. Вечером она надеялась побыть наедине с мужем, разделить с ним радость недавней продажи корабля, но сейчас была бы рада просто его успокаивающему присутствию. С приближением темноты Шимейн испытывала беспокойство, хотела поскорее оказаться в кругу близких и заторопилась. Ей казалось, что кто-то наблюдает за ней — убийство Поттса нарушило ее душевный покой.
Наконец ощущение чужого присутствия стало настолько сильным, что Шимейн больше не смогла им пренебрегать. Выпрямившись, она оглянулась в сторону люка и мгновенно похолодела. Позади нее стояла Роксанна Корбин со взведенным пистолетом в руке и злорадной усмешкой на лице.
— Наконец-то соизволила заметить меня, — с иронией произнесла она.
Шимейн догадалась, что Роксанна проскользнула на корабль, пока она ходила в дом, и несколько минут наблюдала за ней.
— Вижу, сегодня у тебя уже побывал один гость, — продолжала блондинка. — Поттс, не так ли? Бедняга так и не сумел прикончить тебя. Мне говорили, он и прежде пытался… но преуспел лишь в том, что получил пулю в бок. Конечно, я могла бы объяснить ему, что Гейдж — меткий стрелок, но, разумеется, Поттс не спросил у меня совета. Можешь не сомневаться: я гораздо осторожнее, чем он.
— Что ты задумала?
Роксанна усмехнулась, приближаясь к ней.
— Неужели ты настолько наивна, детка? Увидев направленный на тебя пистолет, ждешь дружеской беседы? — Она оскалилась. — Терпеть не могу болтать с женщинами. Я навещала Викторию только потому, что хотела быть рядом с Гейджем, а она считала, что я нуждаюсь в ее дружбе. По правде сказать, я ненавидела ее, с самого начала желала ей смерти. Ее доброта вызывала у меня отвращение, признательности за ее одолжения я не испытывала. Она украла у меня Гейджа, и этого я ей никогда не прощу. В ту ночь, когда на свет появился Эндрю, я надеялась, что она умрет, не разродившись — тогда мне не пришлось бы вспоминать о сопернице каждый раз, глядя на этого щенка. Я хотела, чтобы Гейдж всецело принадлежал мне, мне была ненавистна мысль, что придется делить его с Эндрю. Но благодаря мальчишке появилась причина бывать здесь, а я ловила каждый случай, лишь бы оказаться рядом с Гейджем, надеясь, что он женится на мне.
Роксанна с отвращением скривила губы.
— А потом появилась ты, и я поняла: все кончено, он непременно увлечется тобой.
Блондинка встряхнула головой, словно отгоняя тягостные мысли.
— У меня нет ни малейшего желания медлить с убийством, до возвращения Гейджа — чего доброго, он попробует остановить меня. Этот глупец так же рьяно защищал Викторию. Он найдет тебя мертвой, и его обвинят в убийстве. Только на этот раз я не стану вмешиваться — пусть его повесят на самой высокой виселице! Слишком часто он предавал меня. После твоей смерти горожане поверят, что он прикончил и Викторию, и они позаботятся о том, чтобы побыстрее приговорить Гейджа к казни за два убийства.
— В доме есть люди, Роксанна. На этот раз твоя уловка не пройдет, — попыталась воззвать к рассудку женщины Шимейн.
Роксанна язвительно рассмеялась:
— Когда Викторию сбросили с корабля на камни, Гейдж тоже был возле дома. Я знала, что они с женой приходят на корабль в те дни, когда плотники отдыхают. Я спрятала лодку в кустах, долго наблюдала за ними и наконец дождалась своего часа: Гейдж унес Эндрю в дом. Он был внимателен к Виктории и сам заботился об Эндрю, давая ей отдохнуть. Услышав ее крик, он бросился сюда, но было уже слишком поздно. К тому времени как Гейдж выбежал из дома, Виктория была мертва — как ни странно, она умерла прежде, чем упала на камни. Ей свернули шею — как и Сэмюэлу Майерсу перед тем, как сбросили его в колодец.
Шимейн с ужасом слушала соперницу — каким образом Роксанне удалось совершить эти омерзительные убийства? Внешне она не производила впечатление сильной женщины.
— Как же ты сумела свернуть им шеи?
Роксанна довольно улыбнулась:
— В сущности, я их не убивала. Мне только понадобилось убедить друга, что Виктория пыталась убить меня, каким бы ангелочком она ни казалась. Я заманила своего друга сюда, сказав, что он должен охранять меня во время разговора с Викторией, чтобы я не погибла. Потом я обхватила ее руками и изобразила, что вырываюсь, отчаянно борясь за свою жизнь. Естественно, мой друг не вынес этого зрелища — выскочил из убежища и напал на нее сзади. Виктория была такой хрупкой, что он без труда сломал ей шею, а потом я велела сбросить труп на камни, чтобы смерть моей соперницы выглядела как случайность или самоубийство. По моей просьбе тот же друг убил и Сэмюэла Майерса — после того как этот мерзавец избил меня. Но в последнем случае мой друг действовал охотнее, ведь я показала ему синяки и царапины. — Роксанна вдруг вздохнула. — Обычно мне бывает легко убедить его сделать то, что я хочу, — надо только притвориться, что меня обидели, и он бросится на помощь. Но похоже, в тебя он влюбился и отказывается отомстить за меня. Даже считает себя твоим другом.