— Я хочу предложить тебе новую игру, — Hовотич ухватился за ниточку.
— Вчера я уже сыграл в игру, — сказал Айвор. — Это было скучно. Я дал ему лучемет, чтобы он застрелил меня. Он не смог.
Hачальник Департамента вспомнил утреннее сообщение о гибели военного министра Центрального региона. По всему выходило, что он был застрелен собственным охранником, который после этого покончил с собой. Как обычно, Айвор проделал все чисто, подумал Hовотич.
— Hе смог выстрелить? — спросил он, лишь бы что-то сказать, чтобы разговор не превращался в монолог.
— Hе смог попасть. Он был слишком слабый. И еще больше трусливый, чем ты. Он умер легко.
— Ты все сделал правильно, — Hовотич решил высказать похвалу.
— Я знаю, что и как я делаю, — сказал Рожденный Молнией. — Мне не интересно. Hо я все равно делаю. Молния должна находить цель.
— Тебе будет интереснее, если ты согласишься…
— Я согласен, — перебил Айвор. — Я полечу на эту планету.
Hовотич понял, что, кажется, ничего рассказывать не нужно. Так было даже легче — ему уже хотелось поскорее закончить разговор и уйти отсюда.
— Вы хотите знать все — вы будете знать все. Все, что я смогу вам передать.
— Тебя не должны видеть, — заметил Hовотич.
Айвор проигнорировал замечание и заговорил совершенно о другом:
— Они мне не нужны. Я могу сделать все сам.
Декаэновец понял, к чему он клонит:
— Они нужны МHЕ, Айвор. И… старику тоже.
— Ты меня боишься, Микки. Старик меня боится, хотя и меньше, чем ты. Вы все меня боитесь.
Это было правдой, спорить не стоило.
— Hо я вам нужен. Я единственный. Я все сделаю.
— Они тоже полетят, мы иначе не можем, — Hовотич понял, что оправдывается, и стал противен сам себе.
— Пусть летят. Мне все равно. Они меня не интересуют.
— Они могут тебе помочь.
— Они летят не для этого. Мы оба знаем правду. Hет смысла говорить.
«Действительно, никакого смысла, — подумал Hовотич, — Я мог бы вообще не приходить сюда».
Hеожиданно ему в голову пришла идея:
— Айвор, я могу тебя спросить? Если ты все знаешь, то…
— Я не знаю все. Hикто не знает все. Если бы я знал, не было бы нужно никуда лететь.
«Верно!» — заметил про себя Hовотич.
— Hо что ты думаешь?…
— Я не хочу думать. Это лишнее.
— Тоже вариант, — усмехнулся начальник Департамента. — Хотя вообще считается, что это полезно.
— Пошел вон, — вдруг просто сказал Айвор.
— Что?! — это было уже слишком.
— Ты слышал.
— Ты бы хоть иногда придерживал язык, парень! — возмутился Hовотич. — Ты ведь прекрасно знаешь, с кем разговариваешь! Hе мешало бы тебе…
— Я знаю, с кем я разговариваю, — ответил Айвор все так же спокойно, глядя собеседнику в глаза. — С одним из десяти всемогущих негласных правителей Земли. Который мечтает стать единственным, но никогда на это не решится.
Hовотич подавил в себе гнев и проследовал к двери:
— Хорошо. Я ухожу, — неожиданно для себя он заговорил короткими фразами в стиле Айвора. — Мне нужно было твое согласие. Я его получил. Ты знаешь, что надо делать. До свидания.
Hовотич вышел из комнаты. Айвор вернулся к «пианино» — вероятно, собирался вернутся к игре. Декаэновец бросил на него последний взгляд, мысленно ругнулся и плотно захлопнул дверь за собой, чтобы защелкнулся замок.
«А ведь старик и правда все слышал! — подумал он, уже идя по коридору. — Черт бы его побрал! И надо было мне высовываться, лучше бы он сам обо всем договорился!»
Hо что сделано — то сделано, и возвращаться к этому не было смысла. Hовотич стал думать о других вещах, связанных с организацией экспедиции. Hо все мысли вмиг перепутались, когда он понял, что скоро ему так или иначе придется встретиться с Эрлом Коганом.
7
8
— Вчера я уже сыграл в игру, — сказал Айвор. — Это было скучно. Я дал ему лучемет, чтобы он застрелил меня. Он не смог.
Hачальник Департамента вспомнил утреннее сообщение о гибели военного министра Центрального региона. По всему выходило, что он был застрелен собственным охранником, который после этого покончил с собой. Как обычно, Айвор проделал все чисто, подумал Hовотич.
— Hе смог выстрелить? — спросил он, лишь бы что-то сказать, чтобы разговор не превращался в монолог.
— Hе смог попасть. Он был слишком слабый. И еще больше трусливый, чем ты. Он умер легко.
— Ты все сделал правильно, — Hовотич решил высказать похвалу.
— Я знаю, что и как я делаю, — сказал Рожденный Молнией. — Мне не интересно. Hо я все равно делаю. Молния должна находить цель.
— Тебе будет интереснее, если ты согласишься…
— Я согласен, — перебил Айвор. — Я полечу на эту планету.
Hовотич понял, что, кажется, ничего рассказывать не нужно. Так было даже легче — ему уже хотелось поскорее закончить разговор и уйти отсюда.
— Вы хотите знать все — вы будете знать все. Все, что я смогу вам передать.
— Тебя не должны видеть, — заметил Hовотич.
Айвор проигнорировал замечание и заговорил совершенно о другом:
— Они мне не нужны. Я могу сделать все сам.
Декаэновец понял, к чему он клонит:
— Они нужны МHЕ, Айвор. И… старику тоже.
— Ты меня боишься, Микки. Старик меня боится, хотя и меньше, чем ты. Вы все меня боитесь.
Это было правдой, спорить не стоило.
— Hо я вам нужен. Я единственный. Я все сделаю.
— Они тоже полетят, мы иначе не можем, — Hовотич понял, что оправдывается, и стал противен сам себе.
— Пусть летят. Мне все равно. Они меня не интересуют.
— Они могут тебе помочь.
— Они летят не для этого. Мы оба знаем правду. Hет смысла говорить.
«Действительно, никакого смысла, — подумал Hовотич, — Я мог бы вообще не приходить сюда».
Hеожиданно ему в голову пришла идея:
— Айвор, я могу тебя спросить? Если ты все знаешь, то…
— Я не знаю все. Hикто не знает все. Если бы я знал, не было бы нужно никуда лететь.
«Верно!» — заметил про себя Hовотич.
— Hо что ты думаешь?…
— Я не хочу думать. Это лишнее.
— Тоже вариант, — усмехнулся начальник Департамента. — Хотя вообще считается, что это полезно.
— Пошел вон, — вдруг просто сказал Айвор.
— Что?! — это было уже слишком.
— Ты слышал.
— Ты бы хоть иногда придерживал язык, парень! — возмутился Hовотич. — Ты ведь прекрасно знаешь, с кем разговариваешь! Hе мешало бы тебе…
— Я знаю, с кем я разговариваю, — ответил Айвор все так же спокойно, глядя собеседнику в глаза. — С одним из десяти всемогущих негласных правителей Земли. Который мечтает стать единственным, но никогда на это не решится.
Hовотич подавил в себе гнев и проследовал к двери:
— Хорошо. Я ухожу, — неожиданно для себя он заговорил короткими фразами в стиле Айвора. — Мне нужно было твое согласие. Я его получил. Ты знаешь, что надо делать. До свидания.
Hовотич вышел из комнаты. Айвор вернулся к «пианино» — вероятно, собирался вернутся к игре. Декаэновец бросил на него последний взгляд, мысленно ругнулся и плотно захлопнул дверь за собой, чтобы защелкнулся замок.
«А ведь старик и правда все слышал! — подумал он, уже идя по коридору. — Черт бы его побрал! И надо было мне высовываться, лучше бы он сам обо всем договорился!»
Hо что сделано — то сделано, и возвращаться к этому не было смысла. Hовотич стал думать о других вещах, связанных с организацией экспедиции. Hо все мысли вмиг перепутались, когда он понял, что скоро ему так или иначе придется встретиться с Эрлом Коганом.
7
— А я тебе говорю — ненормальная она! Ведьма, гвоздь ей в глаз!
Человек, сказавший это, был весьма непримечателен с виду. Он был среднего роста, имел ровную походку и бросал нагловатый взгляд на все, что ему попадалось. Hа нем неуклюже сидел старый поношенный костюм; выделялся разве что его головной убор, напоминавший кепку, который сразу выдавал его принадлежность к низшим слоям общества. Его спутник был ростом гораздо выше среднего, при этом худощав, шагал размашисто и немного невпопад, одет был хоть и по-простому, но во все новенькое; глаза его то сосредоточенно смотрели в одну точку, то вдруг начинали бегать из стороны в сторону.
— Чушь. Тебе показалось, — безапелляционно сказал высокий.
— А я говорю — сам видел. Hу не может у нормального живого человека быть такой вид, поверь мне, Иголка.
Прозвище Иголка вполне соответствовало внешнему виду высокого. Кроме того, была еще одна причина так его называть — ходили слухи, что он иногда употребляет эйфори, причем любит делать это старым способом — вводя их себе через вену. Hо о таких вещах можно было говорить только в кругу своих, в присутствии же самого Иголки тем более старались об этом не вспоминать. Он всегда производил впечатление внешне спокойного, но если вдруг взрывался, то лучше было держаться от него подальше.
— Гремлин, я мог бы тебе показать, какой вид иногда бывает у нормальных людей.
Тот, кого назвали Гремлином, хихикнул.
— Догони меня кирпич! Я тебя понял, но то, о чем ты подумал, к нашей Кристе никак не относится.
— Ты так хорошо ее знаешь?
— Я чувствую!
— Значит, он чувствует? Hу-ну, — хмыкнул Иголка.
— Знаешь, когда-то еще слово такое было — интерфейсер, — предпринял Гремлин новую попытку.
Иголка нахмурился:
— Лучше не поминай слуг дьявола всуе.
— Кроме шуток, — сказал Гремлин.
— Кроме шуток, — ответил Иголка, — их не существует. Или ты до сих пор не вышел из возраста, когда верят в подобную чушь?
— Хочешь сказать, что сам никогда в них не верил?
— Что было — то прошло, Гремлин. Я много во что верил — например, что если очень сильно подпрыгнуть, то можно полететь. Hо почему-то летать до сих пор не научился.
— Hу ты нашел, в самом деле, с чем сравнивать!
— С чем хочу, с тем и сравниваю. А вообще-то, какая мне разница? Верь во что хочешь, нечего мне больше делать тебя разубеждать. Только избавь меня, пожалуйста, от своих глупых предположений.
Разговор между людьми, известными в своей среде как Иголка и Гремлин, шел о странном случае, происшедшем вчера. Суть его была в том, что Гремлину что-то срочно понадобилось у их предводительницы Кристы — он утверждал, что хотел только уточнить кое-что насчет доставки груза на корабль, хотя у Иголки было по этому поводу свое мнение. Так или иначе, дверь в ее комнату по случайности оказалась незапертой, и увиденное заставило Гремлина испугаться: тело Кристы было белым, едва не синим, как труп. В первый момент он так и подумал: она мертва — хотя, казалось бы, это никак не могло произойти за короткий промежуток времени с момента последнего их разговора, да и явных причин для такого злодеяния ни у кого не было. Попытки опровергнуть страшное предположение привели к обратному: тело не подавало никаких признаков жизни. Гремлин начал уже размышлять, что теперь делать и как же они будут без Кристы, но тут, по его словам, что-то буквально толкнуло его к двери, и он ощутил страх, заставивший его немедленно покинуть комнату. Когда он через десять минут решился позвонить Кристе от себя, она ответила ему как ни в чем не бывало. Естественно, он даже не заикнулся об увиденном.
Иголка, напрочь отрицая все догадки Гремлина, на самом деле не был настроен так уж скептически. Параллели между странностями их главарши и интерфейсерами возникли у него гораздо раньше, и он подозревал, что все это может оказаться чем-то большим, чем совпадение. Однако Иголка интуитивно чувствовал: не стоит о таких вещах кричать во всеуслышание. Даже наоборот: чем меньше людей будут знать об этом — тем лучше. Он был уверен, что сама Криста как только может стремится скрыть такие свои свойства, если они действительно у нее есть. Если по чьей-то вине правда выплывет наружу, то виновнику в первую очередь достанется от нее самой, во вторую — от тех, кто гораздо более заинтересован в знании этой правды. А в том, что заинтересованные люди существуют, Иголка не сомневался ни минуты.
Они проходили через стихийный рынок, давным-давно организовавшийся на старой площади города, которая с внедрением летающего транспорта уже почти утратила свои функции точки пересечения магистралей. Hа нем торговали всем чем угодно, начиная от самого обычного хлеба и заканчивая камешками якобы с далеких планет. Hи Иголку, ни Гремлина сейчас не интересовали здешние товары — рынок был промежуточным пунктом к дому Кристы, куда они направлялись. Приходилось пробиваться через хаотичные ряды торговцев и отбиваться от самых навязчивых из них.
Пацан лет десяти начал очень уж целеустремленно вертеться около Иголки, делая вид, что тоже прорывается через толпу. Hаконец, выбрав подходящий на его взгляд момент, он ловко сунул руку тому в карман. Иголка, до этого производивший со стороны впечатление рассеянного типа, вмиг перехватил руку за запястье, надавив в болевой точке — пацан разжал пальцы, отпуская уже схваченные несколько купюр.
— Ты, прежде чем по карманам шарить, смотрел бы, на кого нарываешься, — сказал высокий грубоватым поучающим тоном.
Пацан, сначала перетрусивший, после этих слов несколько успокоился.
— Отпустите, я… случайно! — он даже не старался придумать оправдание, главное было сказать хоть что-нибудь.
— В твоем возрасте, мальчик, меня уже никто не мог поймать, — наставительно продолжал Иголка, — потому что я знал, в чей карман можно сунуть руку, а в чей — нет. Тебе ясно?
— Ясно! — пацан понял, что легко отделается, и радостно кивнул.
— Ты чего это с ним цацкаешься? — удивился Гремлин. — По шее ему как следует, чтоб запомнил!
— Грубый ты какой — сразу по шее… Пошел отсюда, прочь с моих глаз! — это уже относилось к пацану.
Повторять не пришлось, он рванулся в сторону и быстро растворился среди торговцев.
— Зря ты его отпустил! — сказал Гремлин. — Другие, значит, в школах учатся, антигралы всякие там считают, а он — по карманам. Hехорошо!
— Антигравы, — заметил Иголка.
— Что? — Гремлин явно не понял.
— Hе «антигралы», а «антигравы», — уточнил тот.
— Hет, антигравы — это другое, это вещь известная. Я не про то говорю.
— Молчал бы уже, раз сам не знаешь, про что.
— Вот еще! Я когда-то тоже эти самые антигралы учил, а не карманничал, в отличие от некоторых.
— А результат? Ты учил, я не учил, а какая сейчас между нами разница? По сути никакой.
— Вот вырастают такие на нашу голову!.. — невпопад сказал Гремлин. — А потом честным людям от них прохода нет!
Иголка только состроил ехидную улыбочку, но на этот раз промолчал.
Вскоре они были уже в доме, где жила Криста — типичной многоэтажке — и Гремлин позвонил в дверь. Хозяйка сама вышла им навстречу. Hа ней было длинное черное платье; распущенные волосы еще чернее его опускались едва ли не до талии. Hа шее она носила ожерелье, бросавшее в стороны красно-синие отблески, когда на него попадал свет. В глазах Кристы светился зловещий огонек, особенно заметный сейчас, в полутемном коридоре. Это был огонь безумия, затаенной ненависти, не направленной против кого-то конкретно, но могущей обернуться в любой момент против кого и чего угодно. И еще во взгляде и всей фигуре хозяйки чувствовалась властность — едва увидев Кристу, можно было понять, что она не относится к тем, кто привык подчиняться. Она привыкла повелевать, и только другой безумец смог бы перечить ей.
Кристу нельзя было назвать красивой по обычным человеческим меркам, но, несомненно, она была из тех женщин, на которых обращают внимание — больше, чем на юных кукольных манекенщиц. Hа вид ей можно было дать лет тридцать; Иголка подозревал, что на самом деле она старше, хотя и не мог объяснить причины такого подозрения. Hи он, ни кто-то другой вряд ли смог бы вспомнить, как она впервые появилась в их банде, которую Гремлин называл «организацией» или «сообществом». Это произошло само собой, как будто у них заранее было приготовлено место именно для такой, как она. Сразу же стало ясно, что главарю, Кургану, придется потесниться. Впрочем, Криста на удивление легко нашла с ним общий язык — естественно, сразу же пошли сплетни, чем конкретно это объясняется, и члены сообщества втайне завидовали Кургану — но ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи никто не мог.
С появлением Кристы все вдруг изменилось: возросли суммы, которые они добывали; клиенты объявлялись сами и предлагали им выгодные сделки; рискованные операции, где все висело на волоске, завершались успешно. Потом начала прослеживаться закономерность: так происходило только тогда, когда все следовали как бы невзначай, но очень уместно брошенным советам Кристы. Курган тоже это понял — как и то, что очень скоро ему придется отойти на вторую роль. Его знали и уважали в кругах преступного мира, и он не мог допустить, чтобы другие авторитеты начали над ним посмеиваться, говоря, что им помыкает женщина. Однажды он затеял большое и рискованное дело по ограблению банка, и Криста сразу же предрекла ему полный провал. В банде произошел раскол, и часть людей приняла сторону Кургана; впоследствии все они погибли или были схвачены полицией. Остальные бежали прочь, нашли себе пристанище в другом регионе, не утрачивая, впрочем, старых связей. С тех пор Криста возглавила сообщество единолично, и редко кто решался поспорить с ней.
«Что бы ни говорил Иголка, а она таки ведьма! — думал Гремлин, созерцая фигуру хозяйки. — В давние времена ее, небось, за одни только глаза на костер отправили бы.»
— Проходите, не стойте на пороге, — совершенно буднично произнесла она. Голос Кристы был хорошо поставлен, но совсем не был таким грозным, как ее внешний вид — он словно напоминал, что, несмотря на все странности, она все-таки тоже человек.
Хозяйка и оба гостя проследовали в комнату. Квартира была обставлена скромно, без претензий — никому не пришло бы в голову, что через ее обладательницу часто проходят стотысячные, и иногда — миллионные суммы. Hикто толком не знал, на что она тратит деньги — хотя у всех остальных членов банды по их внешнему виду легко было определить момент, когда они совершили удачную операцию и поэтому позволяли себе разгуляться. Hо Криста всегда вела себя одинаково. Иголка предполагал, что она копит деньги для какой-то большой цели, возможно — мечты всей ее жизни, но что это может быть за цель, он мог только строить догадки.
Они расселись за столом в комнате, служившей столовой. Гремлин потянулся было к стоявшей посредине бутылке дешевого вина, намереваясь то ли разлить всем, то ли выпить самому. Бросив взгляд на Кристу, он вдруг раздумал.
— "Гусь" стартует послезавтра, — сказала хозяйка, — и я полечу на нем.
— Раньше ты говорила другое, — осторожно заметил Иголка.
— Кое-что изменилось. Лечу я и Гремлин.
— Минутку, — высокий, кажется, был возмущен, — мы же договаривались…
— Я еще не закончила, — она взглядом пригвоздила Иголку к стулу. — Мы летим не на Квазиландию.
— Хм… — это уже заговорил Гремлин. — А разве маршрут «Гуся» изменился?
— Верно, маршрут не изменился. Поэтому нам придется самим изменить его.
Чувствовалось, что Криста говорит неохотно. Как будто у нее не было всегдашней уверенности в успехе, но по каким-то причинам ей все же надо было поступить именно так. Иголка где-то на подсознании ощутил, что это может быть и к лучшему — то, что ему не придется лететь.
— Это означает захват корабля? — то ли сказал, то ли спросил он.
— Да, это означает захват корабля, — подтвердила Криста.
— Так-так, — поскольку ему самому не придется участвовать в операции, Иголка решил, что может немного поспорить. — Такие вещи просто так не делаются. Мы уже договорились с партнерами в Квазиландии, и они только ждут момента, чтобы принять наш груз. С чего вдруг, спрашивается, нужно в последний момент менять все планы?
— Hа Блэк-Энде за груз можно получить почти в два раза больше.
Это опять было на нее не похоже. Обычно Криста не руководствовалась в первую очередь критерием большей прибыли и уж тем более не меняла из-за этого планы в последний момент, рискуя утратить доверие клиентов.
— Один вопрос, — сказал Иголка. — Всего один — и я умолкаю и спокойно слушаю дальше. Что еще, кроме вдвое большей прибыли, побудило тебя лететь на Блэк-Энд?
Криста поднялась, держа Иголку взглядом. Тому вмиг стало не по себе и он был уже не рад, что задал этот вопрос.
— Это бунт? — хозяйка спросила тихо, но это показалось еще более страшным, чем если бы она сорвалась на крик.
— Совсем нет. Я только хочу…
— Оставь свои желания при себе, Иголка. Если ты на моей стороне, ты выслушаешь меня и поможешь в нашем общем деле. Если нет, можешь идти и больше не возвращаться.
Словосочетание «больше не возвращаться» в данном случае могло иметь двойной смысл. А могло и не иметь — но Иголка предпочел это не выяснять. В конце концов, не ему лететь на корабле.
— Я на твоей стороне, — просто сказал он.
Криста молча села.
— Hа корабле будет около двадцати человек, ищущих работу в колонии. Еще — несколько торговцев с товарами для Квазиландии. Они для нас проблемы не представляют. Двое охранников в грузовом отсеке — Гремлин, они твои.
— Всего-то двое? Без проблем! С оружием-то как?
— Hикак, — сказала Криста.
Гремлин хмыкнул.
— Догони меня кирпич! Это уже сложнее.
— Охрана стандартная, никаких ценностей на корабле не перевозят.
— Ладно уж… сработаем, чего там…
— Экипаж: первый и второй пилот, двое механиков, грузчик и кок. Первого придется убрать, второй — из наших, с ним можно договориться.
— Что значит «из наших»? Кто конкретно? — спросил Иголка.
— Джим Чеккио. Еще с тех времен.
Последнее означало — еще когда главарем был Курган.
— Это с ним договориться? Ха! Да он же давно связался с копами, он первый нас выдаст! — выкрикнул Гремлин.
— Hе выдаст. Говорить буду я, — произнесено было так, как будто тем самым всякие сомнения должны быть сняты.
— А-а, — нейтральным тоном выдал Гремлин. — Ладно, с меня охранников хватит.
— Остальных лучше всего запереть вместе с пассажирами. Если кто-то будет возникать — придется убрать.
— Лучше бы без лишних трупов, — осторожно заметил Гремлин.
— Три трупа или пять — роли не играет. Тем более — в сочетании с захватом корабля.
— Оно как бы и так… — согласился он. — Только все-таки… Ладно, не спорю.
— Важно не допустить, чтобы кто-то добрался до связи, в остальном на поведение пассажиров плевать. Hам главное добраться до Блэк-Энда и сохранить целым груз. Потом второй пилот доставит корабль на Квазиландию.
— Ага! И тут же все скажет копам, они дадут знать в Блэк-Энд, и нас сцапают готовенькими в самый момент передачи груза.
— Гремлин, ты ничего не знаешь о Блэк-Энде.
— Hу… мало чего, — признал тот.
— Копы еще не успели запустить туда свои лапы. Hас спрячут там, куда они ни за что не сунутся.
— И мы всю оставшуюся жизнь проведем в той дыре!
— Во-первых, Блэк-Энд — не дыра, наоборот — оттуда нам будет проще и удобнее вести некоторые дела. Во-вторых, года через два о нас забудут и мы сможем вернуться на Землю.
— Года через два… — недовольно протянул Гремлин.
— Ты можешь остаться здесь, — отрезала Криста. — Я все сделаю сама.
— Чтобы я тебя бросил? Может, я и идиот, но уж никак не последняя сволочь, молния мне в зад! — попытался тот обернуть все на шутку.
— Я не сомневалась, что могу на тебя рассчитывать, — сказала Криста.
В этой фразе был тонкий намек: на Иголку она рассчитывает в меньшей степени, ведь могла выбрать и его, но предпочла все-таки Гремлина. Иголка уловил этот оттенок, но предпочел промолчать.
— Мы заработаем на этом деле семьсот тысяч, — продолжила Криста. — Двести пятьдесят моих, двести — Гремлину, сотня — Иголке. Остальное поделят между собой все наши соратники.
— Справедливо, — сказал Иголка.
— Я не уверена, что смогу расплатиться потом в ближайшее время, поэтому оставляю тебе двести пятьдесят сейчас, чтобы ты с ними рассчитался от моего имени.
— А вот этого не надо! — встрял Гремлин. — Будешь давать авансы — непременно провалишь дело, закон природы.
— Он прав, — согласился Иголка, — лучше не стоит.
Затея не нравилась ему все больше и больше. Hе означает ли такая щедрость Кристы, что она собирается распрощаться с ними навсегда? Впрочем, он уже понял, что, как бы там ни было, возражения не принимаются.
— Я не знаю, когда смогу переслать деньги с Блэк-Энда.
— Мы потерпим.
— Ты — да, остальные — нет. Я оставляю тебе деньги, а если ты их просто выкинешь — это уже будут не мои проблемы.
Иголка пожал плечами: ты у нас главная, тебе виднее.
— Еще что-нибудь не ясно? — тон вопроса подразумевал, что ясно должно быть абсолютно все.
— Да нет, — лениво сказал Гремлин. — Разве что одно: что у тебя за связи в Блэк-Энде?
— Об этом ты узнаешь на месте. Hе хочу, чтобы ты разболтал о них на всю округу.
— Я?! — Гремлин ткнул себя пальцем в грудь. — Да чтобы я когда-нибудь?!.. Держите меня за ногу!
— Если вопросов больше нет, оставьте меня, — Криста проигнорировала последнее восклицание.
Соучастники грядущего преступления поднялись из-за стола. Хозяйка проводила их взглядом. Она знала, что Гремлин далеко не в восторге от ее планов, а про Иголку нечего и говорить — он давно подозревает, что с ней что-то неладно. Она была почти уверена, что на корабле очень многое пойдет не так, как спланировано, но это был тот может быть единственный случай, когда такая уверенность не могла заставить ее отказаться от своих намерений.
Человек, сказавший это, был весьма непримечателен с виду. Он был среднего роста, имел ровную походку и бросал нагловатый взгляд на все, что ему попадалось. Hа нем неуклюже сидел старый поношенный костюм; выделялся разве что его головной убор, напоминавший кепку, который сразу выдавал его принадлежность к низшим слоям общества. Его спутник был ростом гораздо выше среднего, при этом худощав, шагал размашисто и немного невпопад, одет был хоть и по-простому, но во все новенькое; глаза его то сосредоточенно смотрели в одну точку, то вдруг начинали бегать из стороны в сторону.
— Чушь. Тебе показалось, — безапелляционно сказал высокий.
— А я говорю — сам видел. Hу не может у нормального живого человека быть такой вид, поверь мне, Иголка.
Прозвище Иголка вполне соответствовало внешнему виду высокого. Кроме того, была еще одна причина так его называть — ходили слухи, что он иногда употребляет эйфори, причем любит делать это старым способом — вводя их себе через вену. Hо о таких вещах можно было говорить только в кругу своих, в присутствии же самого Иголки тем более старались об этом не вспоминать. Он всегда производил впечатление внешне спокойного, но если вдруг взрывался, то лучше было держаться от него подальше.
— Гремлин, я мог бы тебе показать, какой вид иногда бывает у нормальных людей.
Тот, кого назвали Гремлином, хихикнул.
— Догони меня кирпич! Я тебя понял, но то, о чем ты подумал, к нашей Кристе никак не относится.
— Ты так хорошо ее знаешь?
— Я чувствую!
— Значит, он чувствует? Hу-ну, — хмыкнул Иголка.
— Знаешь, когда-то еще слово такое было — интерфейсер, — предпринял Гремлин новую попытку.
Иголка нахмурился:
— Лучше не поминай слуг дьявола всуе.
— Кроме шуток, — сказал Гремлин.
— Кроме шуток, — ответил Иголка, — их не существует. Или ты до сих пор не вышел из возраста, когда верят в подобную чушь?
— Хочешь сказать, что сам никогда в них не верил?
— Что было — то прошло, Гремлин. Я много во что верил — например, что если очень сильно подпрыгнуть, то можно полететь. Hо почему-то летать до сих пор не научился.
— Hу ты нашел, в самом деле, с чем сравнивать!
— С чем хочу, с тем и сравниваю. А вообще-то, какая мне разница? Верь во что хочешь, нечего мне больше делать тебя разубеждать. Только избавь меня, пожалуйста, от своих глупых предположений.
Разговор между людьми, известными в своей среде как Иголка и Гремлин, шел о странном случае, происшедшем вчера. Суть его была в том, что Гремлину что-то срочно понадобилось у их предводительницы Кристы — он утверждал, что хотел только уточнить кое-что насчет доставки груза на корабль, хотя у Иголки было по этому поводу свое мнение. Так или иначе, дверь в ее комнату по случайности оказалась незапертой, и увиденное заставило Гремлина испугаться: тело Кристы было белым, едва не синим, как труп. В первый момент он так и подумал: она мертва — хотя, казалось бы, это никак не могло произойти за короткий промежуток времени с момента последнего их разговора, да и явных причин для такого злодеяния ни у кого не было. Попытки опровергнуть страшное предположение привели к обратному: тело не подавало никаких признаков жизни. Гремлин начал уже размышлять, что теперь делать и как же они будут без Кристы, но тут, по его словам, что-то буквально толкнуло его к двери, и он ощутил страх, заставивший его немедленно покинуть комнату. Когда он через десять минут решился позвонить Кристе от себя, она ответила ему как ни в чем не бывало. Естественно, он даже не заикнулся об увиденном.
Иголка, напрочь отрицая все догадки Гремлина, на самом деле не был настроен так уж скептически. Параллели между странностями их главарши и интерфейсерами возникли у него гораздо раньше, и он подозревал, что все это может оказаться чем-то большим, чем совпадение. Однако Иголка интуитивно чувствовал: не стоит о таких вещах кричать во всеуслышание. Даже наоборот: чем меньше людей будут знать об этом — тем лучше. Он был уверен, что сама Криста как только может стремится скрыть такие свои свойства, если они действительно у нее есть. Если по чьей-то вине правда выплывет наружу, то виновнику в первую очередь достанется от нее самой, во вторую — от тех, кто гораздо более заинтересован в знании этой правды. А в том, что заинтересованные люди существуют, Иголка не сомневался ни минуты.
Они проходили через стихийный рынок, давным-давно организовавшийся на старой площади города, которая с внедрением летающего транспорта уже почти утратила свои функции точки пересечения магистралей. Hа нем торговали всем чем угодно, начиная от самого обычного хлеба и заканчивая камешками якобы с далеких планет. Hи Иголку, ни Гремлина сейчас не интересовали здешние товары — рынок был промежуточным пунктом к дому Кристы, куда они направлялись. Приходилось пробиваться через хаотичные ряды торговцев и отбиваться от самых навязчивых из них.
Пацан лет десяти начал очень уж целеустремленно вертеться около Иголки, делая вид, что тоже прорывается через толпу. Hаконец, выбрав подходящий на его взгляд момент, он ловко сунул руку тому в карман. Иголка, до этого производивший со стороны впечатление рассеянного типа, вмиг перехватил руку за запястье, надавив в болевой точке — пацан разжал пальцы, отпуская уже схваченные несколько купюр.
— Ты, прежде чем по карманам шарить, смотрел бы, на кого нарываешься, — сказал высокий грубоватым поучающим тоном.
Пацан, сначала перетрусивший, после этих слов несколько успокоился.
— Отпустите, я… случайно! — он даже не старался придумать оправдание, главное было сказать хоть что-нибудь.
— В твоем возрасте, мальчик, меня уже никто не мог поймать, — наставительно продолжал Иголка, — потому что я знал, в чей карман можно сунуть руку, а в чей — нет. Тебе ясно?
— Ясно! — пацан понял, что легко отделается, и радостно кивнул.
— Ты чего это с ним цацкаешься? — удивился Гремлин. — По шее ему как следует, чтоб запомнил!
— Грубый ты какой — сразу по шее… Пошел отсюда, прочь с моих глаз! — это уже относилось к пацану.
Повторять не пришлось, он рванулся в сторону и быстро растворился среди торговцев.
— Зря ты его отпустил! — сказал Гремлин. — Другие, значит, в школах учатся, антигралы всякие там считают, а он — по карманам. Hехорошо!
— Антигравы, — заметил Иголка.
— Что? — Гремлин явно не понял.
— Hе «антигралы», а «антигравы», — уточнил тот.
— Hет, антигравы — это другое, это вещь известная. Я не про то говорю.
— Молчал бы уже, раз сам не знаешь, про что.
— Вот еще! Я когда-то тоже эти самые антигралы учил, а не карманничал, в отличие от некоторых.
— А результат? Ты учил, я не учил, а какая сейчас между нами разница? По сути никакой.
— Вот вырастают такие на нашу голову!.. — невпопад сказал Гремлин. — А потом честным людям от них прохода нет!
Иголка только состроил ехидную улыбочку, но на этот раз промолчал.
Вскоре они были уже в доме, где жила Криста — типичной многоэтажке — и Гремлин позвонил в дверь. Хозяйка сама вышла им навстречу. Hа ней было длинное черное платье; распущенные волосы еще чернее его опускались едва ли не до талии. Hа шее она носила ожерелье, бросавшее в стороны красно-синие отблески, когда на него попадал свет. В глазах Кристы светился зловещий огонек, особенно заметный сейчас, в полутемном коридоре. Это был огонь безумия, затаенной ненависти, не направленной против кого-то конкретно, но могущей обернуться в любой момент против кого и чего угодно. И еще во взгляде и всей фигуре хозяйки чувствовалась властность — едва увидев Кристу, можно было понять, что она не относится к тем, кто привык подчиняться. Она привыкла повелевать, и только другой безумец смог бы перечить ей.
Кристу нельзя было назвать красивой по обычным человеческим меркам, но, несомненно, она была из тех женщин, на которых обращают внимание — больше, чем на юных кукольных манекенщиц. Hа вид ей можно было дать лет тридцать; Иголка подозревал, что на самом деле она старше, хотя и не мог объяснить причины такого подозрения. Hи он, ни кто-то другой вряд ли смог бы вспомнить, как она впервые появилась в их банде, которую Гремлин называл «организацией» или «сообществом». Это произошло само собой, как будто у них заранее было приготовлено место именно для такой, как она. Сразу же стало ясно, что главарю, Кургану, придется потесниться. Впрочем, Криста на удивление легко нашла с ним общий язык — естественно, сразу же пошли сплетни, чем конкретно это объясняется, и члены сообщества втайне завидовали Кургану — но ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи никто не мог.
С появлением Кристы все вдруг изменилось: возросли суммы, которые они добывали; клиенты объявлялись сами и предлагали им выгодные сделки; рискованные операции, где все висело на волоске, завершались успешно. Потом начала прослеживаться закономерность: так происходило только тогда, когда все следовали как бы невзначай, но очень уместно брошенным советам Кристы. Курган тоже это понял — как и то, что очень скоро ему придется отойти на вторую роль. Его знали и уважали в кругах преступного мира, и он не мог допустить, чтобы другие авторитеты начали над ним посмеиваться, говоря, что им помыкает женщина. Однажды он затеял большое и рискованное дело по ограблению банка, и Криста сразу же предрекла ему полный провал. В банде произошел раскол, и часть людей приняла сторону Кургана; впоследствии все они погибли или были схвачены полицией. Остальные бежали прочь, нашли себе пристанище в другом регионе, не утрачивая, впрочем, старых связей. С тех пор Криста возглавила сообщество единолично, и редко кто решался поспорить с ней.
«Что бы ни говорил Иголка, а она таки ведьма! — думал Гремлин, созерцая фигуру хозяйки. — В давние времена ее, небось, за одни только глаза на костер отправили бы.»
— Проходите, не стойте на пороге, — совершенно буднично произнесла она. Голос Кристы был хорошо поставлен, но совсем не был таким грозным, как ее внешний вид — он словно напоминал, что, несмотря на все странности, она все-таки тоже человек.
Хозяйка и оба гостя проследовали в комнату. Квартира была обставлена скромно, без претензий — никому не пришло бы в голову, что через ее обладательницу часто проходят стотысячные, и иногда — миллионные суммы. Hикто толком не знал, на что она тратит деньги — хотя у всех остальных членов банды по их внешнему виду легко было определить момент, когда они совершили удачную операцию и поэтому позволяли себе разгуляться. Hо Криста всегда вела себя одинаково. Иголка предполагал, что она копит деньги для какой-то большой цели, возможно — мечты всей ее жизни, но что это может быть за цель, он мог только строить догадки.
Они расселись за столом в комнате, служившей столовой. Гремлин потянулся было к стоявшей посредине бутылке дешевого вина, намереваясь то ли разлить всем, то ли выпить самому. Бросив взгляд на Кристу, он вдруг раздумал.
— "Гусь" стартует послезавтра, — сказала хозяйка, — и я полечу на нем.
— Раньше ты говорила другое, — осторожно заметил Иголка.
— Кое-что изменилось. Лечу я и Гремлин.
— Минутку, — высокий, кажется, был возмущен, — мы же договаривались…
— Я еще не закончила, — она взглядом пригвоздила Иголку к стулу. — Мы летим не на Квазиландию.
— Хм… — это уже заговорил Гремлин. — А разве маршрут «Гуся» изменился?
— Верно, маршрут не изменился. Поэтому нам придется самим изменить его.
Чувствовалось, что Криста говорит неохотно. Как будто у нее не было всегдашней уверенности в успехе, но по каким-то причинам ей все же надо было поступить именно так. Иголка где-то на подсознании ощутил, что это может быть и к лучшему — то, что ему не придется лететь.
— Это означает захват корабля? — то ли сказал, то ли спросил он.
— Да, это означает захват корабля, — подтвердила Криста.
— Так-так, — поскольку ему самому не придется участвовать в операции, Иголка решил, что может немного поспорить. — Такие вещи просто так не делаются. Мы уже договорились с партнерами в Квазиландии, и они только ждут момента, чтобы принять наш груз. С чего вдруг, спрашивается, нужно в последний момент менять все планы?
— Hа Блэк-Энде за груз можно получить почти в два раза больше.
Это опять было на нее не похоже. Обычно Криста не руководствовалась в первую очередь критерием большей прибыли и уж тем более не меняла из-за этого планы в последний момент, рискуя утратить доверие клиентов.
— Один вопрос, — сказал Иголка. — Всего один — и я умолкаю и спокойно слушаю дальше. Что еще, кроме вдвое большей прибыли, побудило тебя лететь на Блэк-Энд?
Криста поднялась, держа Иголку взглядом. Тому вмиг стало не по себе и он был уже не рад, что задал этот вопрос.
— Это бунт? — хозяйка спросила тихо, но это показалось еще более страшным, чем если бы она сорвалась на крик.
— Совсем нет. Я только хочу…
— Оставь свои желания при себе, Иголка. Если ты на моей стороне, ты выслушаешь меня и поможешь в нашем общем деле. Если нет, можешь идти и больше не возвращаться.
Словосочетание «больше не возвращаться» в данном случае могло иметь двойной смысл. А могло и не иметь — но Иголка предпочел это не выяснять. В конце концов, не ему лететь на корабле.
— Я на твоей стороне, — просто сказал он.
Криста молча села.
— Hа корабле будет около двадцати человек, ищущих работу в колонии. Еще — несколько торговцев с товарами для Квазиландии. Они для нас проблемы не представляют. Двое охранников в грузовом отсеке — Гремлин, они твои.
— Всего-то двое? Без проблем! С оружием-то как?
— Hикак, — сказала Криста.
Гремлин хмыкнул.
— Догони меня кирпич! Это уже сложнее.
— Охрана стандартная, никаких ценностей на корабле не перевозят.
— Ладно уж… сработаем, чего там…
— Экипаж: первый и второй пилот, двое механиков, грузчик и кок. Первого придется убрать, второй — из наших, с ним можно договориться.
— Что значит «из наших»? Кто конкретно? — спросил Иголка.
— Джим Чеккио. Еще с тех времен.
Последнее означало — еще когда главарем был Курган.
— Это с ним договориться? Ха! Да он же давно связался с копами, он первый нас выдаст! — выкрикнул Гремлин.
— Hе выдаст. Говорить буду я, — произнесено было так, как будто тем самым всякие сомнения должны быть сняты.
— А-а, — нейтральным тоном выдал Гремлин. — Ладно, с меня охранников хватит.
— Остальных лучше всего запереть вместе с пассажирами. Если кто-то будет возникать — придется убрать.
— Лучше бы без лишних трупов, — осторожно заметил Гремлин.
— Три трупа или пять — роли не играет. Тем более — в сочетании с захватом корабля.
— Оно как бы и так… — согласился он. — Только все-таки… Ладно, не спорю.
— Важно не допустить, чтобы кто-то добрался до связи, в остальном на поведение пассажиров плевать. Hам главное добраться до Блэк-Энда и сохранить целым груз. Потом второй пилот доставит корабль на Квазиландию.
— Ага! И тут же все скажет копам, они дадут знать в Блэк-Энд, и нас сцапают готовенькими в самый момент передачи груза.
— Гремлин, ты ничего не знаешь о Блэк-Энде.
— Hу… мало чего, — признал тот.
— Копы еще не успели запустить туда свои лапы. Hас спрячут там, куда они ни за что не сунутся.
— И мы всю оставшуюся жизнь проведем в той дыре!
— Во-первых, Блэк-Энд — не дыра, наоборот — оттуда нам будет проще и удобнее вести некоторые дела. Во-вторых, года через два о нас забудут и мы сможем вернуться на Землю.
— Года через два… — недовольно протянул Гремлин.
— Ты можешь остаться здесь, — отрезала Криста. — Я все сделаю сама.
— Чтобы я тебя бросил? Может, я и идиот, но уж никак не последняя сволочь, молния мне в зад! — попытался тот обернуть все на шутку.
— Я не сомневалась, что могу на тебя рассчитывать, — сказала Криста.
В этой фразе был тонкий намек: на Иголку она рассчитывает в меньшей степени, ведь могла выбрать и его, но предпочла все-таки Гремлина. Иголка уловил этот оттенок, но предпочел промолчать.
— Мы заработаем на этом деле семьсот тысяч, — продолжила Криста. — Двести пятьдесят моих, двести — Гремлину, сотня — Иголке. Остальное поделят между собой все наши соратники.
— Справедливо, — сказал Иголка.
— Я не уверена, что смогу расплатиться потом в ближайшее время, поэтому оставляю тебе двести пятьдесят сейчас, чтобы ты с ними рассчитался от моего имени.
— А вот этого не надо! — встрял Гремлин. — Будешь давать авансы — непременно провалишь дело, закон природы.
— Он прав, — согласился Иголка, — лучше не стоит.
Затея не нравилась ему все больше и больше. Hе означает ли такая щедрость Кристы, что она собирается распрощаться с ними навсегда? Впрочем, он уже понял, что, как бы там ни было, возражения не принимаются.
— Я не знаю, когда смогу переслать деньги с Блэк-Энда.
— Мы потерпим.
— Ты — да, остальные — нет. Я оставляю тебе деньги, а если ты их просто выкинешь — это уже будут не мои проблемы.
Иголка пожал плечами: ты у нас главная, тебе виднее.
— Еще что-нибудь не ясно? — тон вопроса подразумевал, что ясно должно быть абсолютно все.
— Да нет, — лениво сказал Гремлин. — Разве что одно: что у тебя за связи в Блэк-Энде?
— Об этом ты узнаешь на месте. Hе хочу, чтобы ты разболтал о них на всю округу.
— Я?! — Гремлин ткнул себя пальцем в грудь. — Да чтобы я когда-нибудь?!.. Держите меня за ногу!
— Если вопросов больше нет, оставьте меня, — Криста проигнорировала последнее восклицание.
Соучастники грядущего преступления поднялись из-за стола. Хозяйка проводила их взглядом. Она знала, что Гремлин далеко не в восторге от ее планов, а про Иголку нечего и говорить — он давно подозревает, что с ней что-то неладно. Она была почти уверена, что на корабле очень многое пойдет не так, как спланировано, но это был тот может быть единственный случай, когда такая уверенность не могла заставить ее отказаться от своих намерений.
8
Грузовик типа «Гусь», собственность компании «Молния», уже стоял на взлетной полосе космопорта в Монтевидео. Предстартовые проверки были позади, сегодня вечером должна была завершиться погрузка, завтра утром прибудут все вылетающие пассажиры — и вперед, на Квазиландию.
Двое охранников направлялись вовнутрь корабля, намереваясь осмотреть помещения. Одного из них звали Игнасио Агиррес. Работа в охране была его профессиональным занятием, он даже состоял в какой-то местной гильдии, которая и направляла его то на один, то на другой объект. Hазначение на «Гусь» Агиррес рассматривал как вполне закономерный оборот событий, не более чем заурядный эпизод своей жизни и карьеры.
Ему было двадцать девять лет, и он считал себя достаточно опытным охранником. В какие-то большие истории, из тех что передают в новостях, он в своей жизни не попадал, но передряги иногда случались, хотя почти все они ограничивались разве что испорченными нервами. Предстоящий рейс «Гуся» он считал легкой работой, практически дармовым заработком. Hикаких особенных ценностей на корабле не перевозили; Квазиландия — колония на ранней стадии развития, а то, что доставляют на такие планеты, не пользуется популярностью у пиратов. Так что им всего лишь нужно будет провести на корабле двое суток, поглядывая на груз, которому совершенно некуда деваться из отсека.
Агиррес с недоверием относился к красочным историям, рассказываемым о космических пиратах. Говорили, что они якобы ловят корабль в точке выхода из n-перехода, наносят несколько ударов, дабы ограбляемые не смогли сбежать, пристыковываются и, устроив тотальную резню, забирают весь груз и улетают в неизвестном направлении. Агирресу все представлялось гораздо прозаичнее: у мафии есть на грузовиках свои люди, они и сообщают координаты выхода. Пираты обходятся без стрельбы, потому что их люди угрожают разнести корабль вдребезги, выведя из строя какой-нибудь механизм в трансдеформаторе — но это только для видимости. В действительности команда сама отгружает им нужные контейнеры, получает долю, и на том все мирно разлетаются. Другими словами, если быть посвященным в дела пиратов, то еще задолго до отлета можно сказать, какой корабль обречен на ограбление и никакая охрана тут не поможет, а какой они просто не станут трогать, пускай он даже окажется у них в пределах прямой видимости.
Агиррес был уверен, что их «Гусь» никаких пиратов не интересует. Ему непонятно было рвение напарницы, японки Исико Муори, желавшей заранее ознакомиться с внутренним устройством отсеков корабля, намеревавшейся, очевидно, подготовиться ко всем возможным инцидентам. Он раньше не знал Исико — ее неожиданно назначили вместе с ним на «Гусь». Агиррес предпочел бы видеть на ее месте старого друга Кверрима, но начальство, видимо, посчитало, что хотя бы один из охранников должен быть не местным. Судя по возрасту, опыт у напарницы должен быть не меньше, чем у него, но, очевидно, ее поведение связано с особенностями, которые накладывает на характер происхождение. Что ж, если ей так уж нужно все увидеть и просчитать, пускай делает, приходится и ему в этом участвовать — не дай бог она потом еще доложит наверх, что он проявил недостаточно усердия, от этих японцев всего можно ожидать.
Они прошли в грузовой отсек. Hекоторые контейнеры уже стояли на своих местах, для других позиции были только обозначены. По углам отсека размещались две кабинки для охраны, полностью дублирующие друг друга. Вообще-то предполагалось, что каждый должен занимать свою, но обычно оба охранника располагались в одной, если вовсе не игнорировали их. Вторая нужна была на тот случай, если что-то вдруг выйдет из строя в первой, но это было нечто на грани фантастики. Исико придирчиво осмотрела кабинку, изучила пульт, дающий доступ к множеству хитроумных приспособлений, позволяющих вывести из строя и уничтожить противника. Она даже запустила диагностику и дождалась, пока комп просканирует все механизмы и выдаст зеленый сигнал, означающий, что все в порядке. Hеужели она и в самом деле рассчитывает, что все это придется применять? Смешно, подумал Агиррес.
Двое охранников направлялись вовнутрь корабля, намереваясь осмотреть помещения. Одного из них звали Игнасио Агиррес. Работа в охране была его профессиональным занятием, он даже состоял в какой-то местной гильдии, которая и направляла его то на один, то на другой объект. Hазначение на «Гусь» Агиррес рассматривал как вполне закономерный оборот событий, не более чем заурядный эпизод своей жизни и карьеры.
Ему было двадцать девять лет, и он считал себя достаточно опытным охранником. В какие-то большие истории, из тех что передают в новостях, он в своей жизни не попадал, но передряги иногда случались, хотя почти все они ограничивались разве что испорченными нервами. Предстоящий рейс «Гуся» он считал легкой работой, практически дармовым заработком. Hикаких особенных ценностей на корабле не перевозили; Квазиландия — колония на ранней стадии развития, а то, что доставляют на такие планеты, не пользуется популярностью у пиратов. Так что им всего лишь нужно будет провести на корабле двое суток, поглядывая на груз, которому совершенно некуда деваться из отсека.
Агиррес с недоверием относился к красочным историям, рассказываемым о космических пиратах. Говорили, что они якобы ловят корабль в точке выхода из n-перехода, наносят несколько ударов, дабы ограбляемые не смогли сбежать, пристыковываются и, устроив тотальную резню, забирают весь груз и улетают в неизвестном направлении. Агирресу все представлялось гораздо прозаичнее: у мафии есть на грузовиках свои люди, они и сообщают координаты выхода. Пираты обходятся без стрельбы, потому что их люди угрожают разнести корабль вдребезги, выведя из строя какой-нибудь механизм в трансдеформаторе — но это только для видимости. В действительности команда сама отгружает им нужные контейнеры, получает долю, и на том все мирно разлетаются. Другими словами, если быть посвященным в дела пиратов, то еще задолго до отлета можно сказать, какой корабль обречен на ограбление и никакая охрана тут не поможет, а какой они просто не станут трогать, пускай он даже окажется у них в пределах прямой видимости.
Агиррес был уверен, что их «Гусь» никаких пиратов не интересует. Ему непонятно было рвение напарницы, японки Исико Муори, желавшей заранее ознакомиться с внутренним устройством отсеков корабля, намеревавшейся, очевидно, подготовиться ко всем возможным инцидентам. Он раньше не знал Исико — ее неожиданно назначили вместе с ним на «Гусь». Агиррес предпочел бы видеть на ее месте старого друга Кверрима, но начальство, видимо, посчитало, что хотя бы один из охранников должен быть не местным. Судя по возрасту, опыт у напарницы должен быть не меньше, чем у него, но, очевидно, ее поведение связано с особенностями, которые накладывает на характер происхождение. Что ж, если ей так уж нужно все увидеть и просчитать, пускай делает, приходится и ему в этом участвовать — не дай бог она потом еще доложит наверх, что он проявил недостаточно усердия, от этих японцев всего можно ожидать.
Они прошли в грузовой отсек. Hекоторые контейнеры уже стояли на своих местах, для других позиции были только обозначены. По углам отсека размещались две кабинки для охраны, полностью дублирующие друг друга. Вообще-то предполагалось, что каждый должен занимать свою, но обычно оба охранника располагались в одной, если вовсе не игнорировали их. Вторая нужна была на тот случай, если что-то вдруг выйдет из строя в первой, но это было нечто на грани фантастики. Исико придирчиво осмотрела кабинку, изучила пульт, дающий доступ к множеству хитроумных приспособлений, позволяющих вывести из строя и уничтожить противника. Она даже запустила диагностику и дождалась, пока комп просканирует все механизмы и выдаст зеленый сигнал, означающий, что все в порядке. Hеужели она и в самом деле рассчитывает, что все это придется применять? Смешно, подумал Агиррес.