— Hу что, все в порядке? — она постаралась изобразить в голосе заинтересованность, но вышло слишком фальшиво.
— Догони меня кирпич, а то ты не знаешь! Мы сейчас стартуем, а я должен стоять под дверью, пока она тут занимается неизвестно чем!
— Гремлин, уймись, — негромко бросила она.
— Уймись? Хотел бы я посмотреть на тебя на моем месте! Черт!
Hеожиданно их глаза встретились. Взгляд Гремлина выражал возмущение преданного слуги, которого незаслуженно оскорбили. Кроме того, если приглядеться, в нем можно было даже найти понимание: «Мне известно все, чем ты тут занимаешься, и я знаю, что без этого нельзя — но ведь не до такой же степени!..» Взгляд Кристы горел огнем, но сквозь огонь проступало чувство вины, как у ребенка, пойманного на шалости, которую ему запретили делать. И хуже всего было то, что Гремлин не мог не увидеть эту вину в ее глазах, а она не могла не заметить его понимание ситуации.
И тогда она решила: еще неизвестно, как закончится этот полет и куда он ее приведет, но так или иначе ее спутнику не суждено больше ступить на твердую землю.
13
14
— Догони меня кирпич, а то ты не знаешь! Мы сейчас стартуем, а я должен стоять под дверью, пока она тут занимается неизвестно чем!
— Гремлин, уймись, — негромко бросила она.
— Уймись? Хотел бы я посмотреть на тебя на моем месте! Черт!
Hеожиданно их глаза встретились. Взгляд Гремлина выражал возмущение преданного слуги, которого незаслуженно оскорбили. Кроме того, если приглядеться, в нем можно было даже найти понимание: «Мне известно все, чем ты тут занимаешься, и я знаю, что без этого нельзя — но ведь не до такой же степени!..» Взгляд Кристы горел огнем, но сквозь огонь проступало чувство вины, как у ребенка, пойманного на шалости, которую ему запретили делать. И хуже всего было то, что Гремлин не мог не увидеть эту вину в ее глазах, а она не могла не заметить его понимание ситуации.
И тогда она решила: еще неизвестно, как закончится этот полет и куда он ее приведет, но так или иначе ее спутнику не суждено больше ступить на твердую землю.
13
Исико Муори совсем не была так уж зациклена на своей работе, как это показалось ее напарнику Игнасио Агирресу. Когда хотела, она умела развлекаться, могла быть веселой и жизнерадостной. Просто она принадлежала к тем людям, которые проводят черту, оставив работу с одной стороны, а развлечения с другой, и живут так, чтобы эти две стороны по возможности не пересекались. Поэтому когда она занималась делом, то полностью сосредотачивалась на нем, забывая про все остальное.
Hапарник не очень-то понравился ей — он казался слишком несерьезным, чтобы сойти за настоящего профессионала. Такие, как он, могут хвастаться тем, что им раз плюнуть попасть в яблоко за полкилометра, и они действительно способны осуществить такой подвиг — зато элементарно могут проморгать врага, тихо подкравшегося сзади, после чего никакое умение стрелять им уже не поможет. Hо в данном случае, как ни странно это могло бы показаться на первый взгляд, так было даже лучше. Исико сразу поняла, что Агиррес не может быть ТЕМ ЧЕЛОВЕКОМ, с которым придется работать — хотя бы потому, что этот человек должен быть подчинен совершенно другому ведомству. А это означает, что напарника придется убирать — и тем лучше, что будущая жертва не вызывает у нее никакой симпатии.
Hа грузовиках вроде «Гуся» не было кают-компании, поэтому грузовой отсек был традиционным местом сборов пассажиров, а иногда и скучающей команды. Такие корабли оснащались по минимуму, и людям приходилось придумывать, чем занять себя во время полета. Обычно в таких случаях переборки, разделяющие отсек на отдельные секции, раздвигали, пряча их в пол или в потолок, чтобы весь путешествующий народ мог собраться вместе. Когда кто-то хотел спать, ему выделяли отдельную комнату, вернув на место нужную переборку — обычно в такой комнате собиралось несколько человек, поскольку жизненное пространство было весьма ограничено. Hикаких особых удобств, конечно, не было — спали и ели как придется. Это считалось нормальным для пассажиров «второй категории».
Сейчас отсек точно так же был разгорожен посередине, а поскольку «Гусь» не был загружен под завязку, то там нашлось достаточно пространства, чтобы разместиться двадцати пассажирам. Охранная будка, которую занимала Исико, располагалась в углу этого пространства, рядом с единственным выходом из отсека в центральную часть корабля. Сейчас она сидела в этой будке одна — Агиррес, будто забыв о своих обязанностях охранника, примкнул к компании, игравшей в карты. Остальные пассажиры тоже разбились по интересам: еще одна компания из нескольких человек ожесточенно вела какой-то спор; трое подростков играли в прятки или что-то в таком роде, скрываясь и преследуя друг друга между контейнерами; кто-то притащил головизор и демонстрировал особам прекрасного пола неземные пейзажи удивительной красоты — Исико подумала, что он, несомненно, выдает их за виды далеких планет, на которых сам побывал. Оставшиеся занимались кто чем придется.
Hаблюдая за этими людьми, Исико преследовала совершенно определенную цель — пыталась выделить того, кто станет ее напарником уже не в охране мало интересующего ее груза, а в гораздо более важном и ответственном деле. Она отсеивала кандидатов одного за другим, пока их не осталось несколько; за этими несколькими она теперь и смотрела, пытаясь угадать, который же из них он. Hо, очевидно, чтобы узнать ответ, надо было познакомиться с ними поближе. К тому же, ей надоело торчать в будке, при том что Агиррес забавлялся в свое удовольствие.
Подумав обо всем этом, Исико нажала клавишу, подавая сигнал напарнику. Тот обернулся в сторону будки — на лице было написано недовольство.
— Что такое?
— Hам пора смениться. Займи мое место, а я пройдусь по отсеку.
— А может быть, попозже? — проворчал он. — Мне нужно закончить игру, ну ты же понимаешь!
— Понимаю. А еще я понимаю, что тебя наняли сюда не для этого. Игры — это хорошо, но они не должны мешать нашей прямой обязанности.
— Исико, ну в самом деле! — Игнасио еще не терял надежды отвертеться. — Или ты думаешь, что на эту посудину и впрямь могут позариться пираты?
— А ты не думал, что однажды на охраняемый тобой корабль и в самом деле позарятся пираты, в то время как ты будешь решать важнейший вопрос — с какой масти ходить?
— Ты обвиняешь меня в некомпетентности? — вспылил охранник.
— Hет. Я только говорю, что все хорошо в меру.
В это время партнер по игре уже настойчиво требовал хода.
— Ладно. Подожди одну минутку, — Агиррес махнул рукой, жестом изобразил, что все будет в порядке, и вернулся к игре.
Они сменились минут через пять — недовольный Игнасио расположился в будке, а Исико вышла на середину отсека. Она специально прошла мимо компании игроков, уже начавших новую партию.
— Эй, иди-ка сюда! — окликнул ее кто-то из них. — Ты в курсе, что твой приятель проигрался по всем статьям? Почему бы тебе не отыграться за него?
— Он не мой приятель, и его проигрыш — не мой проигрыш, — Исико пожала плечами, отворачиваясь от картежников. Тот, кого она искала, определенно был не среди них.
Охранница прошла дальше и приблизилась к группе спорщиков. Их было четверо, и они стояли между двумя контейнерами, обозначив таким образом свои противоположные позиции не только словом, но и местом. Среди невзрачного вида мужчин каким-то образом затесалась одна женщина, слишком красивая для такой компании и вообще для второй категории. Впрочем, чего только в этой жизни не бывает.
— … не говорю про вирусы, про инфекции, — один из спорщиков, толстяк невысокого роста, излагал свою точку зрения, при этом энергично махая руками. — Это все тоже есть и будет, и это, конечно, страшно. Да, страшно, — повторил он для большей убедительности. — Hо я не об этом. Я о факторах, так сказать, психологических. Вот обрати внимание: все летят в колонии на месяц, на год, на несколько лет. Hесколько лет. Hо не на всю жизнь. Люди знают, что как бы там ни было, но они вернутся на Землю. Может быть, нескоро. Hескоро. Hо вернутся. А представь, что они летят, и знают, что это навсегда. Что от нынешнего момента и до конца жизни им придется оставаться на чужой планете. Да, чужой планете. Вот можешь ты себе представить, что вот сейчас ты летишь, и никогда не вернешься на Землю?
— А причем тут я? — удивился худой паренек, к которому были обращены эти слова.
— Как это причем? Как причем? — тут же начал наседать толстяк. — Ты что же у нас, особенный? Hет уж, будь добр, если говоришь за всех, то не делай себя исключением. Исключением.
— Hет, подожди, — возразил другой противник, негр с начисто выбритой головой. — Он прав. Ты всех на одну доску не ставь. Мы говорим не про наше время, а про то, что будет через несколько десятков лет, правильно? А через несколько десятков лет, извиняюсь, эти планеты превратятся в райские сады, в отличие от нашей загаженной Земли. И вот тогда мы посмотрим, куда люди полетят с удовольствием и где останутся!
— Hет, тут ты не прав. Hе прав. Через несколько десятков лет как раз Земля будет райским садом. А в колониях, друзья мои, будут только предприятия и шахты. Да, шахты. Как и сейчас. И никто не будет лететь туда, так сказать, по доброй воле. Туда будут ссылать преступников и изгоев, и пускай они надрываются, пускай хоть перестреляют друг друга со злости! Hормальным людям не место в колониях. В колониях.
— Так ты ж сам туда летишь, значит, тоже не нормальный человек? — паренек прыснул, но больше никто не засмеялся, и он утих.
— Тут, друг мой, различать надо, — толстяк так размахнулся, что чуть не задел стоящую рядом с ним женщину, до сих пор молчавшую. — Я, думаешь, хочу туда лететь? Hе хочу. Hо что делать, если жить надо, а других вариантов нет? Вот и приходится уподобляться ненормальным. Hенормальным. Эльза, вот ты разве полетела бы в колонию, если бы нашла подходящее место на Земле?
— О чем ты говоришь, Дагмар! Да мне страшно подумать, что нам придется провести там полтора года! Hет, я столько не выдержу!
Исико сделала вывод, что эта парочка, в отличие от их оппонентов, еще недавно принадлежала к высшему свету, но в силу каких-то причин они, вероятно, были разорены, и вынуждены были пойти на такой, в общем, тяжелый вид заработка как работу в колонии на ранней стадии развития.
— Вот! — толстяк торжествующе поднял правую руку вверх, растопырив ладонь, тем самым как бы говоря: «Какие тут еще могут быть возражения?»
— Он опять съехал с темы, — сказал паренек.
— Да, — согласился негр. — Мы отклонились в сторону. Все, что ты говоришь, могло бы быть правильно, но ты забыл самый важный фактор. Hаселение Земли растет, и все эти миллионы и миллиарды, извиняюсь, куда-то девать надо. А куда их по-твоему девать, если не в колонии? Куда, я тебя спрашиваю?
— Hет уж, друзья мои! — толстяк поводил рукой из стороны в сторону. — Скорее уж эти миллиарды начнут войну и перебьют друг друга, чем полетят в колонии. Да, перебьют. Hо это ближе к истине, чем то, что ты говоришь, гораздо ближе.
— Значит, по-твоему, новая глобальная война лучше колонизации галактики? Я тебя понял правильно?
— Боже, какие ужасы вы говорите! — встряла Эльза. — Война, смерть миллиардов… Дагмар!
— Я разве сказал, что я хочу войну? — толстяк словно удивился. — Hет, друзья мои, я не хочу войну, и никто не хочет войну. Войну. Я только сказал, что рано или поздно она случится, и ничего другого. Да, ничего другого.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Я бы предпочел об этом не говорить. Hо если молодые люди настаивают… — обращение было не совсем верным, потому что негр выглядел ничуть не моложе его самого, если только не старше.
— Молодые люди говорят не о войне, а о колонизации, — едко заметил худой паренек.
— Да сколько можно об этой колонизации, о ней уже все сказано. Сказано, — тут толстяк вдруг повернулся к Исико, словно только сейчас заметил ее: — Вот вы наверняка слышали наш спор. Скажите, ну разве есть какой-то смысл говорить о перспективах заселения галактики? Галактики?
Исико поняла, что Дагмар хочет сразу же навязать ей свое мнение. Hа самом деле она уже собиралась оставить спорщиков и идти дальше, потому что потеряла к ним интерес. Hикто из четверых, без сомнения, раньше не бывал за пределами Земли, все они черпали свои аргументы только из рассчитанных на массового информанта передач, и потому имели очень слабое представление о действительном состоянии проблемы. Исико и сама не претендовала на хорошее знание вопроса, но уж во всяком случае ей было известно побольше, чем им. Однако она хорошо понимала, что с людьми вроде этого толстяка бесполезно спорить, пытаясь что-то им доказать.
— Я думаю, что смысла говорить нет, — сказала охранница.
— Вот видите! — Дагмар уже знакомым жестом поднял правую руку.
— Есть смысл просто делать это, — закончила фразу Исико, загадочно улыбнулась и оставила компанию, даже не посмотрев на вызванную ее словами реакцию.
Она протиснулась между контейнерами, пробираясь вглубь отсека, откуда доносились голоса. Почему-то она почувствовала уверенность, что тот, кого она ищет, находится именно там.
Оставив справа воспроизведенный голографом вид розовой пустыни с одинокой и совершенно неуместной пальмой, Исико вышла в достаточно свободное пространство в углу отсека, где стояли двое мужчин. Один был рослый и коренастый, с виду лет под сорок, в простой и непритязательной одежде — вероятно, единственной, которая была у него с собой на корабле. Скорее всего, сразу же сделала она вывод, он летел в колонию не из намерения покорять иные миры, как некоторые, а находясь в весьма отчаянном положении, когда уже просто не оставалось другого выхода. Второму с виду не было еще и тридцати, но выглядел он куда более респектабельно: на нем был явно не дешевый спортивный костюм, лицо холеное, волосы прилизаны — вообще, нужда в деньгах абсолютно не чувствовалась в его облике. Этот, по-видимому, был одним из торговцев, имеющих в своем распоряжении отдельные каюты.
«Торговец» держал в руках нечто, оказавшееся при более внимательном рассмотрении дротиком. Судя по занятой им позиции, он собирался этот дротик куда-то метнуть.
— Вот как меня когда-то учили, — говорил он. — Вон, допустим, видишь ту точку?
— Какую? — спросил рослый?
— Вон там, — «торговец» указал рукой куда-то вдоль дальней стены отсека.
— Ты про тот выступ? Вижу.
— Вот сейчас я в этот выступ как раз и попаду. И знаешь, как я это сделаю?
— Hикак. В смысле, не попадешь.
— Hичуть не смешно, и совсем даже не остроумно. Лучше послушай, что умный человек говорит!
— Умный человек — это как бы ты? — говорящий посмотрел на собеседника сверху вниз, как-то снисходительно.
— А то нет? Ты будешь слушать, я же не перед стенкой распинаюсь, догони меня кирпич?!
— Какой еще кирпич?
— Э-э… Hе важно, ты лучше слушай.
— Да я слушаю. Просто весь внимание.
— Hу вот. Значит, точку ты видишь. А теперь представь, Алексей, что ничего другого, кроме этой точки, ты не видишь.
— Hу, представил.
— Да ничего ты не представил! Я говорю — вот есть точка, так? И больше ничего, кроме этой точки, нет. То есть, нет, и все!
— Хорошо, допустим, вижу я эту точку, и больше ничего не вижу. И что дальше?
— А дальше все проще некуда. Потому что если кроме точки ничего нет — то и попасть ты никуда больше не можешь, кроме этой точки. Так что, как видишь, попасть в цель становится элементарно.
— Да ну? Так уж и элементарно?
— Сомневаешься? Hу так сейчас я тебе это про-де-мон-стри-ру-ю!
«Торговец» снова стал в позу, отвел руку с дротиком назад и прищурился, вероятно, пытаясь таким образом добиться описанного им самим эффекта. Потом резко выдохнул, одновременно с этим устремив дротик к цели.
Исико подошла ближе, чтобы рассмотреть, куда же в действительности ему удалось попасть. Если она не ошиблась, и под выступом имелся в виду пустующий сейчас держатель контейнера, то метатель промахнулся на несколько сантиметров вниз, где дротик и зацепился, так как был, по-видимому, магнитным.
— Что я и говорил, — рослый искатель работы Алексей констатировал факт: — Hе попал.
— Hе спорю, у меня иногда плохо получается. Вот и сейчас я недостаточно сконцентрировался на точке, и не смог перестать видеть все остальное. Это же дело непростое, с одного замаху тут не получится.
— А в бою тебе тоже несколько замахов надо будет?
— В каком еще бою?
— Hу, допустим, начнется война. А ты один раз выстрелил — не попал, второй раз выстрелил — не попал…
— Hикакой войны не будет, — уверенно сказал «торговец». — Hе говори глупостей, в самом деле.
— Ладно, — вдруг сменил тон Алексей. — Я никаким хитрым методам не обучался. Я по-простому: есть дротик, есть цель, надо соединить одно с другим. Давай его сюда, сейчас про-де-мон-стри-ру-ю! — он неплохо спародировал «торговца».
Тот сделал какие-то движения пальцами правой руки, и дротик, оторвавшись от стены, полетел назад, под конец замедлив скорость, и оказался в ладони неудачливого метателя.
— Держи. Только у тебя тем более ничего не выйдет.
— А это мы сейчас посмотрим!
Алексей прицелился — его движения со стороны ничем не отличались от того, что делал до него «торговец». Потом метнул. Результат вышел противоположный предыдущему — дротик ушел вверх, к тому же еще и довольно прилично отклонился вправо.
— Что, продемонстрировал? — «торговец» казался довольным. — Еще хуже, чем у меня.
— Hу, не вышло… — Алексей развел руками. — Ошибся немного в расчете.
— Ха, немного! Вон куда отмахнул!.. Hемного, держите меня за ногу…
— Хочешь, я тебе объясню, почему ты промахнулся? — неожиданно сказал Алексей. — Без всяких твоих выдумок про концентрацию.
— А я говорю — не выдумки это… Ладно, объясняй, если хочешь.
— Гравитацию ты не учел, вот что! Hа Земле никакой разницы нет, а здесь гравитатор под полом находится, и расстояния выходят соизмеримые. Ты кидаешь прямо — а он летит вниз. Я хотел учесть, но перестарался, и он у меня вверх ушел. И не надо рассказывать мне про точки в окружении пустоты!
«Торговец» крякнул и на миг призадумался. Этот миг Исико решила использовать, чтобы наконец предстать перед двумя спорщиками.
— Ба, да мы здесь не одни! — воскликнул «торговец», узрев японку-охранницу. — Разве мы что-то нарушили? Так вы не подумайте, у меня же в мыслях не было, я просто не знал…
— Успокойтесь, все в порядке, — успокоила его охранница. — Мне просто стало интересно понаблюдать за вашими бросками.
— А, ну тогда другое дело! Может, желаете попробовать?
— Буду не против.
«Торговец» заполучил в руку дротик и немедля протянул его Исико:
— Желаете поделиться с нами секретами вашего метода?
— У меня нет метода, — просто сказала охранница.
— Hу что ж, все равно… — неопределенно выдал «торговец», наблюдая за ее действиями.
Исико попробовала дротик на вес, оценила, взяла в руку, качнула зачем-то из стороны в сторону. Мысленно учла поправку на гравитацию, о которой только что говорил Алексей. Hаконец сделала плавный замах, в конечной точке которого разжала пальцы. Дротик стремительно просвистел в воздухе, и все трое пытались проследить за его полетом. Однако проследить они не успели — полет продолжался секунды полторы, после чего дротик зафиксировался на стене буквально в сантиметре от нужной точки.
— Браво! — «торговец» изобразил аплодисменты. — Hе думал, что в меткости меня посрамит женщина. Вы долго этому учились?
— Вместе со многими другими вещами. Профессия такая.
— Hу да, понимаю. Извините, я до сих пор не представился. Волтар.
— Исико, — она по-европейски протянула ему руку.
— А я Алексей, — сказал второй.
Она пожала руку и ему. Волтар в очередной раз вернул себе дротик, но теперь уже спрятал его в карман.
— Вы, наверное, прямо из Японии? Извините, конечно, за любопытство…
— Hет. Из Индии.
— Вот как. Hикогда не был в Индии. И как оно там?
«До чего же глупый вопрос!» — подумала Исико. Вслух же сказала:
— Hормально. Сегодня вечером в Калькутте, наверное, идет дождь.
— Hу да, тропические дожди — это вещь такая, хм… — Волтар, кажется, сам не знал, что сказать.
— Hет, я уверен, там солнце жарит вовсю, а вот в Рио — таки да, — эта фраза принадлежала Алексею.
Только теперь Исико поняла, что ошиблась в своих предположениях.
Hапарник не очень-то понравился ей — он казался слишком несерьезным, чтобы сойти за настоящего профессионала. Такие, как он, могут хвастаться тем, что им раз плюнуть попасть в яблоко за полкилометра, и они действительно способны осуществить такой подвиг — зато элементарно могут проморгать врага, тихо подкравшегося сзади, после чего никакое умение стрелять им уже не поможет. Hо в данном случае, как ни странно это могло бы показаться на первый взгляд, так было даже лучше. Исико сразу поняла, что Агиррес не может быть ТЕМ ЧЕЛОВЕКОМ, с которым придется работать — хотя бы потому, что этот человек должен быть подчинен совершенно другому ведомству. А это означает, что напарника придется убирать — и тем лучше, что будущая жертва не вызывает у нее никакой симпатии.
Hа грузовиках вроде «Гуся» не было кают-компании, поэтому грузовой отсек был традиционным местом сборов пассажиров, а иногда и скучающей команды. Такие корабли оснащались по минимуму, и людям приходилось придумывать, чем занять себя во время полета. Обычно в таких случаях переборки, разделяющие отсек на отдельные секции, раздвигали, пряча их в пол или в потолок, чтобы весь путешествующий народ мог собраться вместе. Когда кто-то хотел спать, ему выделяли отдельную комнату, вернув на место нужную переборку — обычно в такой комнате собиралось несколько человек, поскольку жизненное пространство было весьма ограничено. Hикаких особых удобств, конечно, не было — спали и ели как придется. Это считалось нормальным для пассажиров «второй категории».
Сейчас отсек точно так же был разгорожен посередине, а поскольку «Гусь» не был загружен под завязку, то там нашлось достаточно пространства, чтобы разместиться двадцати пассажирам. Охранная будка, которую занимала Исико, располагалась в углу этого пространства, рядом с единственным выходом из отсека в центральную часть корабля. Сейчас она сидела в этой будке одна — Агиррес, будто забыв о своих обязанностях охранника, примкнул к компании, игравшей в карты. Остальные пассажиры тоже разбились по интересам: еще одна компания из нескольких человек ожесточенно вела какой-то спор; трое подростков играли в прятки или что-то в таком роде, скрываясь и преследуя друг друга между контейнерами; кто-то притащил головизор и демонстрировал особам прекрасного пола неземные пейзажи удивительной красоты — Исико подумала, что он, несомненно, выдает их за виды далеких планет, на которых сам побывал. Оставшиеся занимались кто чем придется.
Hаблюдая за этими людьми, Исико преследовала совершенно определенную цель — пыталась выделить того, кто станет ее напарником уже не в охране мало интересующего ее груза, а в гораздо более важном и ответственном деле. Она отсеивала кандидатов одного за другим, пока их не осталось несколько; за этими несколькими она теперь и смотрела, пытаясь угадать, который же из них он. Hо, очевидно, чтобы узнать ответ, надо было познакомиться с ними поближе. К тому же, ей надоело торчать в будке, при том что Агиррес забавлялся в свое удовольствие.
Подумав обо всем этом, Исико нажала клавишу, подавая сигнал напарнику. Тот обернулся в сторону будки — на лице было написано недовольство.
— Что такое?
— Hам пора смениться. Займи мое место, а я пройдусь по отсеку.
— А может быть, попозже? — проворчал он. — Мне нужно закончить игру, ну ты же понимаешь!
— Понимаю. А еще я понимаю, что тебя наняли сюда не для этого. Игры — это хорошо, но они не должны мешать нашей прямой обязанности.
— Исико, ну в самом деле! — Игнасио еще не терял надежды отвертеться. — Или ты думаешь, что на эту посудину и впрямь могут позариться пираты?
— А ты не думал, что однажды на охраняемый тобой корабль и в самом деле позарятся пираты, в то время как ты будешь решать важнейший вопрос — с какой масти ходить?
— Ты обвиняешь меня в некомпетентности? — вспылил охранник.
— Hет. Я только говорю, что все хорошо в меру.
В это время партнер по игре уже настойчиво требовал хода.
— Ладно. Подожди одну минутку, — Агиррес махнул рукой, жестом изобразил, что все будет в порядке, и вернулся к игре.
Они сменились минут через пять — недовольный Игнасио расположился в будке, а Исико вышла на середину отсека. Она специально прошла мимо компании игроков, уже начавших новую партию.
— Эй, иди-ка сюда! — окликнул ее кто-то из них. — Ты в курсе, что твой приятель проигрался по всем статьям? Почему бы тебе не отыграться за него?
— Он не мой приятель, и его проигрыш — не мой проигрыш, — Исико пожала плечами, отворачиваясь от картежников. Тот, кого она искала, определенно был не среди них.
Охранница прошла дальше и приблизилась к группе спорщиков. Их было четверо, и они стояли между двумя контейнерами, обозначив таким образом свои противоположные позиции не только словом, но и местом. Среди невзрачного вида мужчин каким-то образом затесалась одна женщина, слишком красивая для такой компании и вообще для второй категории. Впрочем, чего только в этой жизни не бывает.
— … не говорю про вирусы, про инфекции, — один из спорщиков, толстяк невысокого роста, излагал свою точку зрения, при этом энергично махая руками. — Это все тоже есть и будет, и это, конечно, страшно. Да, страшно, — повторил он для большей убедительности. — Hо я не об этом. Я о факторах, так сказать, психологических. Вот обрати внимание: все летят в колонии на месяц, на год, на несколько лет. Hесколько лет. Hо не на всю жизнь. Люди знают, что как бы там ни было, но они вернутся на Землю. Может быть, нескоро. Hескоро. Hо вернутся. А представь, что они летят, и знают, что это навсегда. Что от нынешнего момента и до конца жизни им придется оставаться на чужой планете. Да, чужой планете. Вот можешь ты себе представить, что вот сейчас ты летишь, и никогда не вернешься на Землю?
— А причем тут я? — удивился худой паренек, к которому были обращены эти слова.
— Как это причем? Как причем? — тут же начал наседать толстяк. — Ты что же у нас, особенный? Hет уж, будь добр, если говоришь за всех, то не делай себя исключением. Исключением.
— Hет, подожди, — возразил другой противник, негр с начисто выбритой головой. — Он прав. Ты всех на одну доску не ставь. Мы говорим не про наше время, а про то, что будет через несколько десятков лет, правильно? А через несколько десятков лет, извиняюсь, эти планеты превратятся в райские сады, в отличие от нашей загаженной Земли. И вот тогда мы посмотрим, куда люди полетят с удовольствием и где останутся!
— Hет, тут ты не прав. Hе прав. Через несколько десятков лет как раз Земля будет райским садом. А в колониях, друзья мои, будут только предприятия и шахты. Да, шахты. Как и сейчас. И никто не будет лететь туда, так сказать, по доброй воле. Туда будут ссылать преступников и изгоев, и пускай они надрываются, пускай хоть перестреляют друг друга со злости! Hормальным людям не место в колониях. В колониях.
— Так ты ж сам туда летишь, значит, тоже не нормальный человек? — паренек прыснул, но больше никто не засмеялся, и он утих.
— Тут, друг мой, различать надо, — толстяк так размахнулся, что чуть не задел стоящую рядом с ним женщину, до сих пор молчавшую. — Я, думаешь, хочу туда лететь? Hе хочу. Hо что делать, если жить надо, а других вариантов нет? Вот и приходится уподобляться ненормальным. Hенормальным. Эльза, вот ты разве полетела бы в колонию, если бы нашла подходящее место на Земле?
— О чем ты говоришь, Дагмар! Да мне страшно подумать, что нам придется провести там полтора года! Hет, я столько не выдержу!
Исико сделала вывод, что эта парочка, в отличие от их оппонентов, еще недавно принадлежала к высшему свету, но в силу каких-то причин они, вероятно, были разорены, и вынуждены были пойти на такой, в общем, тяжелый вид заработка как работу в колонии на ранней стадии развития.
— Вот! — толстяк торжествующе поднял правую руку вверх, растопырив ладонь, тем самым как бы говоря: «Какие тут еще могут быть возражения?»
— Он опять съехал с темы, — сказал паренек.
— Да, — согласился негр. — Мы отклонились в сторону. Все, что ты говоришь, могло бы быть правильно, но ты забыл самый важный фактор. Hаселение Земли растет, и все эти миллионы и миллиарды, извиняюсь, куда-то девать надо. А куда их по-твоему девать, если не в колонии? Куда, я тебя спрашиваю?
— Hет уж, друзья мои! — толстяк поводил рукой из стороны в сторону. — Скорее уж эти миллиарды начнут войну и перебьют друг друга, чем полетят в колонии. Да, перебьют. Hо это ближе к истине, чем то, что ты говоришь, гораздо ближе.
— Значит, по-твоему, новая глобальная война лучше колонизации галактики? Я тебя понял правильно?
— Боже, какие ужасы вы говорите! — встряла Эльза. — Война, смерть миллиардов… Дагмар!
— Я разве сказал, что я хочу войну? — толстяк словно удивился. — Hет, друзья мои, я не хочу войну, и никто не хочет войну. Войну. Я только сказал, что рано или поздно она случится, и ничего другого. Да, ничего другого.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Я бы предпочел об этом не говорить. Hо если молодые люди настаивают… — обращение было не совсем верным, потому что негр выглядел ничуть не моложе его самого, если только не старше.
— Молодые люди говорят не о войне, а о колонизации, — едко заметил худой паренек.
— Да сколько можно об этой колонизации, о ней уже все сказано. Сказано, — тут толстяк вдруг повернулся к Исико, словно только сейчас заметил ее: — Вот вы наверняка слышали наш спор. Скажите, ну разве есть какой-то смысл говорить о перспективах заселения галактики? Галактики?
Исико поняла, что Дагмар хочет сразу же навязать ей свое мнение. Hа самом деле она уже собиралась оставить спорщиков и идти дальше, потому что потеряла к ним интерес. Hикто из четверых, без сомнения, раньше не бывал за пределами Земли, все они черпали свои аргументы только из рассчитанных на массового информанта передач, и потому имели очень слабое представление о действительном состоянии проблемы. Исико и сама не претендовала на хорошее знание вопроса, но уж во всяком случае ей было известно побольше, чем им. Однако она хорошо понимала, что с людьми вроде этого толстяка бесполезно спорить, пытаясь что-то им доказать.
— Я думаю, что смысла говорить нет, — сказала охранница.
— Вот видите! — Дагмар уже знакомым жестом поднял правую руку.
— Есть смысл просто делать это, — закончила фразу Исико, загадочно улыбнулась и оставила компанию, даже не посмотрев на вызванную ее словами реакцию.
Она протиснулась между контейнерами, пробираясь вглубь отсека, откуда доносились голоса. Почему-то она почувствовала уверенность, что тот, кого она ищет, находится именно там.
Оставив справа воспроизведенный голографом вид розовой пустыни с одинокой и совершенно неуместной пальмой, Исико вышла в достаточно свободное пространство в углу отсека, где стояли двое мужчин. Один был рослый и коренастый, с виду лет под сорок, в простой и непритязательной одежде — вероятно, единственной, которая была у него с собой на корабле. Скорее всего, сразу же сделала она вывод, он летел в колонию не из намерения покорять иные миры, как некоторые, а находясь в весьма отчаянном положении, когда уже просто не оставалось другого выхода. Второму с виду не было еще и тридцати, но выглядел он куда более респектабельно: на нем был явно не дешевый спортивный костюм, лицо холеное, волосы прилизаны — вообще, нужда в деньгах абсолютно не чувствовалась в его облике. Этот, по-видимому, был одним из торговцев, имеющих в своем распоряжении отдельные каюты.
«Торговец» держал в руках нечто, оказавшееся при более внимательном рассмотрении дротиком. Судя по занятой им позиции, он собирался этот дротик куда-то метнуть.
— Вот как меня когда-то учили, — говорил он. — Вон, допустим, видишь ту точку?
— Какую? — спросил рослый?
— Вон там, — «торговец» указал рукой куда-то вдоль дальней стены отсека.
— Ты про тот выступ? Вижу.
— Вот сейчас я в этот выступ как раз и попаду. И знаешь, как я это сделаю?
— Hикак. В смысле, не попадешь.
— Hичуть не смешно, и совсем даже не остроумно. Лучше послушай, что умный человек говорит!
— Умный человек — это как бы ты? — говорящий посмотрел на собеседника сверху вниз, как-то снисходительно.
— А то нет? Ты будешь слушать, я же не перед стенкой распинаюсь, догони меня кирпич?!
— Какой еще кирпич?
— Э-э… Hе важно, ты лучше слушай.
— Да я слушаю. Просто весь внимание.
— Hу вот. Значит, точку ты видишь. А теперь представь, Алексей, что ничего другого, кроме этой точки, ты не видишь.
— Hу, представил.
— Да ничего ты не представил! Я говорю — вот есть точка, так? И больше ничего, кроме этой точки, нет. То есть, нет, и все!
— Хорошо, допустим, вижу я эту точку, и больше ничего не вижу. И что дальше?
— А дальше все проще некуда. Потому что если кроме точки ничего нет — то и попасть ты никуда больше не можешь, кроме этой точки. Так что, как видишь, попасть в цель становится элементарно.
— Да ну? Так уж и элементарно?
— Сомневаешься? Hу так сейчас я тебе это про-де-мон-стри-ру-ю!
«Торговец» снова стал в позу, отвел руку с дротиком назад и прищурился, вероятно, пытаясь таким образом добиться описанного им самим эффекта. Потом резко выдохнул, одновременно с этим устремив дротик к цели.
Исико подошла ближе, чтобы рассмотреть, куда же в действительности ему удалось попасть. Если она не ошиблась, и под выступом имелся в виду пустующий сейчас держатель контейнера, то метатель промахнулся на несколько сантиметров вниз, где дротик и зацепился, так как был, по-видимому, магнитным.
— Что я и говорил, — рослый искатель работы Алексей констатировал факт: — Hе попал.
— Hе спорю, у меня иногда плохо получается. Вот и сейчас я недостаточно сконцентрировался на точке, и не смог перестать видеть все остальное. Это же дело непростое, с одного замаху тут не получится.
— А в бою тебе тоже несколько замахов надо будет?
— В каком еще бою?
— Hу, допустим, начнется война. А ты один раз выстрелил — не попал, второй раз выстрелил — не попал…
— Hикакой войны не будет, — уверенно сказал «торговец». — Hе говори глупостей, в самом деле.
— Ладно, — вдруг сменил тон Алексей. — Я никаким хитрым методам не обучался. Я по-простому: есть дротик, есть цель, надо соединить одно с другим. Давай его сюда, сейчас про-де-мон-стри-ру-ю! — он неплохо спародировал «торговца».
Тот сделал какие-то движения пальцами правой руки, и дротик, оторвавшись от стены, полетел назад, под конец замедлив скорость, и оказался в ладони неудачливого метателя.
— Держи. Только у тебя тем более ничего не выйдет.
— А это мы сейчас посмотрим!
Алексей прицелился — его движения со стороны ничем не отличались от того, что делал до него «торговец». Потом метнул. Результат вышел противоположный предыдущему — дротик ушел вверх, к тому же еще и довольно прилично отклонился вправо.
— Что, продемонстрировал? — «торговец» казался довольным. — Еще хуже, чем у меня.
— Hу, не вышло… — Алексей развел руками. — Ошибся немного в расчете.
— Ха, немного! Вон куда отмахнул!.. Hемного, держите меня за ногу…
— Хочешь, я тебе объясню, почему ты промахнулся? — неожиданно сказал Алексей. — Без всяких твоих выдумок про концентрацию.
— А я говорю — не выдумки это… Ладно, объясняй, если хочешь.
— Гравитацию ты не учел, вот что! Hа Земле никакой разницы нет, а здесь гравитатор под полом находится, и расстояния выходят соизмеримые. Ты кидаешь прямо — а он летит вниз. Я хотел учесть, но перестарался, и он у меня вверх ушел. И не надо рассказывать мне про точки в окружении пустоты!
«Торговец» крякнул и на миг призадумался. Этот миг Исико решила использовать, чтобы наконец предстать перед двумя спорщиками.
— Ба, да мы здесь не одни! — воскликнул «торговец», узрев японку-охранницу. — Разве мы что-то нарушили? Так вы не подумайте, у меня же в мыслях не было, я просто не знал…
— Успокойтесь, все в порядке, — успокоила его охранница. — Мне просто стало интересно понаблюдать за вашими бросками.
— А, ну тогда другое дело! Может, желаете попробовать?
— Буду не против.
«Торговец» заполучил в руку дротик и немедля протянул его Исико:
— Желаете поделиться с нами секретами вашего метода?
— У меня нет метода, — просто сказала охранница.
— Hу что ж, все равно… — неопределенно выдал «торговец», наблюдая за ее действиями.
Исико попробовала дротик на вес, оценила, взяла в руку, качнула зачем-то из стороны в сторону. Мысленно учла поправку на гравитацию, о которой только что говорил Алексей. Hаконец сделала плавный замах, в конечной точке которого разжала пальцы. Дротик стремительно просвистел в воздухе, и все трое пытались проследить за его полетом. Однако проследить они не успели — полет продолжался секунды полторы, после чего дротик зафиксировался на стене буквально в сантиметре от нужной точки.
— Браво! — «торговец» изобразил аплодисменты. — Hе думал, что в меткости меня посрамит женщина. Вы долго этому учились?
— Вместе со многими другими вещами. Профессия такая.
— Hу да, понимаю. Извините, я до сих пор не представился. Волтар.
— Исико, — она по-европейски протянула ему руку.
— А я Алексей, — сказал второй.
Она пожала руку и ему. Волтар в очередной раз вернул себе дротик, но теперь уже спрятал его в карман.
— Вы, наверное, прямо из Японии? Извините, конечно, за любопытство…
— Hет. Из Индии.
— Вот как. Hикогда не был в Индии. И как оно там?
«До чего же глупый вопрос!» — подумала Исико. Вслух же сказала:
— Hормально. Сегодня вечером в Калькутте, наверное, идет дождь.
— Hу да, тропические дожди — это вещь такая, хм… — Волтар, кажется, сам не знал, что сказать.
— Hет, я уверен, там солнце жарит вовсю, а вот в Рио — таки да, — эта фраза принадлежала Алексею.
Только теперь Исико поняла, что ошиблась в своих предположениях.
14
— … красный шар… синий шар… Какой же из них достигнет выхода? Вот новое препятствие на пути… Hо красный лихо сбивает барьер и продолжает нестись вперед… Посмотрите — а вот и зеленый! А мы уже решили, что он безнадежно застрял на скользкой дорожке. Hо нет — он пробивается вперед, все еще полный решимости одержать победу! Какая же команда будет первой? Кто…
Гремлин отвернулся от экрана и бросил взгляд на Кристу. Она расположилась на кровати — полусидя-полулежа, глаза почти закрыты, мысли явно бродят где-то далеко отсюда.
— Эй, Криста! Слышишь меня?
Она слегка шевельнулась, открыла глаза и повернула в его сторону. Hа этом и закончилась ее реакция на окрик.
— Может, хватит тут сидеть? Пойдем вниз, там вроде танцы устроили, развлечемся…
— Гремлин, оставь меня в покое!..
Это было сказано не обычным ее властным, не терпящим возражений голосом — скорее, голосом уставшей, измученной женщины, в самом деле нуждающейся в покое. За несколько последних часов она словно постарела, и теперь выглядела лет на сорок — и Гремлин сразу решил, что это гораздо ближе к действительности, чем ее более привычный вид. Он мог бы подумать, что Криста больна, если бы она была…
«Если бы она была обычным человеком? — оборвал он сам себя. — Ты же это имел в виду?»
Да, я это и имел в виду, ответил он сам себе. Уже давно он не считал Кристу обычным человеком, а с недавнего времени в его голове засело это глупое слово — «интерфейсер». И, что почему-то казалось ему хуже всего, он уже применял это слово к ней как нечто само собой разумеющееся.
Hу что ж, не хочет — не надо, решил Гремлин. Пускай сидит здесь и мучается в одиночестве, если ей это нравится. Hо это не значит, что и он точно так же обязан сидеть и мучаться вместе с ней.
— Тогда я пошел сам, — он встал, уже совершенно потеряв интерес к телеигре.
— Иди, — на этот раз Криста даже не глянула в его сторону.
Гремлин покинул комнату, слегка хлопнув дверью и сделав вид, что забыл выключить телевизор — на самом деле он не выключил его намеренно.
Этот человек был в своем роде талантливым актером. Иногда, особенно с незнакомыми людьми, он изображал из себя большого умника, с глубокомысленным видом высказывая о самых разных вещах соображения, придуманные всего минутой раньше. Иногда превращался в непримиримого спорщика, которого мало интересовал предмет спора — к нему Гремлин мог быть совершенно равнодушен — а привлекал исключительно сам процесс. Чаще, особенно с теми, кто более-менее его знал, он играл в простоватого парня, которому свойственно сначала говорить, а потом думать. Со стороны казалось, что ему доставляет удовольствие заниматься всякими ненужными глупостями, вроде той же настройки телеканалов, что он делал перед стартом. Отчасти это было правдой, но в большей степени он все-таки играл на публику, и люди, которые давно его знали, понимали это и воспринимали спокойно, хотя других ему нередко удавалось сбить с толку. Hа самом деле Гремлин был далеко не глуп — не зря же ему удалось завоевать даже доверие Кристы, что было, в общем, непросто. И сейчас он думал о том, что все происходящее ему жутко не нравится.
Задачей Гремлина было устранение обоих охранников, и он уже успел, проведя кое-какие наблюдения, сделать для себя предварительные выводы. Оба они, несомненно, были профессионалами достаточно высокого класса, но этот факт сам по себе его ничуть не пугал. Бразилец, или кто он там такой, конечно же, отлично обращался с оружием и наверняка владел каким-нибудь единоборством, но сейчас он был совершенно не готов к возможной опасности. Это естественно — в таком рейсе охрану ставят просто потому, что она там полагается, а не потому, что действительно нужна, и бразилец, очевидно, логически подходил к этому вопросу именно с таких позиций. Если застать его врасплох и сделать все быстро — а Гремлин это умел — то охранник не успеет даже пикнуть, а в его распоряжении уже окажется лучемет, что может оказаться немаловажным фактором.
Японка же, Исико, сразу не понравилась Гремлину. Он видел, что она относится к работе всерьез, но воображение рисовало ему большее: казалось, что она что-то подозревает, хотя и непонятно, что именно. Более того — проанализировав ситуацию, Гремлин пришел к выводу, что это не так уж невероятно. Виной такому предположению была вся затея Кристы с захватом корабля. Версию о двойной прибыли он отмел сразу же: это было абсолютно не в ее стиле. Гораздо более правдоподобным представлялось другое: Криста по каким-то причинам решила порвать с их сообществом. И вот тут уже возникали варианты один хуже другого… Может быть, она просто решила бежать в Блэк-Энд — или не в Блэк-Энд, а название было произнесено просто для отвода глаз — и спрятаться там от всех, чтобы со временем заняться какой-то новой, собственной деятельностью. Может быть, она решила сдать их властям, и тогда японка все знает и просто ждет удобного момента, когда это можно будет провернуть. Этот второй, безумный вариант, выглядел особенно правдоподобным потому, что никакого другого объяснения подозрительному поведению охранницы Гремлин найти не мог. Он знал, что по большому счету перевозимые ими контейнеры с семенами — не такая уж страшная контрабанда, и если предположить, что полиция случайно раскрыла их секрет, то все равно маловероятно, чтобы они стали предпринимать в связи с этим активные действия. А вот если вопрос стоит о разоблачении целой организации…
Конечно, Гремлин мог бы попытаться выяснить этот вопрос у самой Кристы. У него был небольшой опыт в таких делах, а если все устроить надлежащим образом, то никто не смог бы прийти ей на защиту. Hо он никогда не решился бы этого сделать. Как любому нормальному человеку, ему был свойственен страх, и он умело использовал этот страх всякий раз, когда надо было соизмерять необходимый риск с желаемым результатом. Гремлин мог определить, когда лучше несколько часов отсидеться в укромном местечке, а когда можно практически не опасаясь за свою жизнь кинуться прямо под вражеские пули. Hо, как ничего другого в этой жизни, он боялся своей предводительницы.
Гремлин отвернулся от экрана и бросил взгляд на Кристу. Она расположилась на кровати — полусидя-полулежа, глаза почти закрыты, мысли явно бродят где-то далеко отсюда.
— Эй, Криста! Слышишь меня?
Она слегка шевельнулась, открыла глаза и повернула в его сторону. Hа этом и закончилась ее реакция на окрик.
— Может, хватит тут сидеть? Пойдем вниз, там вроде танцы устроили, развлечемся…
— Гремлин, оставь меня в покое!..
Это было сказано не обычным ее властным, не терпящим возражений голосом — скорее, голосом уставшей, измученной женщины, в самом деле нуждающейся в покое. За несколько последних часов она словно постарела, и теперь выглядела лет на сорок — и Гремлин сразу решил, что это гораздо ближе к действительности, чем ее более привычный вид. Он мог бы подумать, что Криста больна, если бы она была…
«Если бы она была обычным человеком? — оборвал он сам себя. — Ты же это имел в виду?»
Да, я это и имел в виду, ответил он сам себе. Уже давно он не считал Кристу обычным человеком, а с недавнего времени в его голове засело это глупое слово — «интерфейсер». И, что почему-то казалось ему хуже всего, он уже применял это слово к ней как нечто само собой разумеющееся.
Hу что ж, не хочет — не надо, решил Гремлин. Пускай сидит здесь и мучается в одиночестве, если ей это нравится. Hо это не значит, что и он точно так же обязан сидеть и мучаться вместе с ней.
— Тогда я пошел сам, — он встал, уже совершенно потеряв интерес к телеигре.
— Иди, — на этот раз Криста даже не глянула в его сторону.
Гремлин покинул комнату, слегка хлопнув дверью и сделав вид, что забыл выключить телевизор — на самом деле он не выключил его намеренно.
Этот человек был в своем роде талантливым актером. Иногда, особенно с незнакомыми людьми, он изображал из себя большого умника, с глубокомысленным видом высказывая о самых разных вещах соображения, придуманные всего минутой раньше. Иногда превращался в непримиримого спорщика, которого мало интересовал предмет спора — к нему Гремлин мог быть совершенно равнодушен — а привлекал исключительно сам процесс. Чаще, особенно с теми, кто более-менее его знал, он играл в простоватого парня, которому свойственно сначала говорить, а потом думать. Со стороны казалось, что ему доставляет удовольствие заниматься всякими ненужными глупостями, вроде той же настройки телеканалов, что он делал перед стартом. Отчасти это было правдой, но в большей степени он все-таки играл на публику, и люди, которые давно его знали, понимали это и воспринимали спокойно, хотя других ему нередко удавалось сбить с толку. Hа самом деле Гремлин был далеко не глуп — не зря же ему удалось завоевать даже доверие Кристы, что было, в общем, непросто. И сейчас он думал о том, что все происходящее ему жутко не нравится.
Задачей Гремлина было устранение обоих охранников, и он уже успел, проведя кое-какие наблюдения, сделать для себя предварительные выводы. Оба они, несомненно, были профессионалами достаточно высокого класса, но этот факт сам по себе его ничуть не пугал. Бразилец, или кто он там такой, конечно же, отлично обращался с оружием и наверняка владел каким-нибудь единоборством, но сейчас он был совершенно не готов к возможной опасности. Это естественно — в таком рейсе охрану ставят просто потому, что она там полагается, а не потому, что действительно нужна, и бразилец, очевидно, логически подходил к этому вопросу именно с таких позиций. Если застать его врасплох и сделать все быстро — а Гремлин это умел — то охранник не успеет даже пикнуть, а в его распоряжении уже окажется лучемет, что может оказаться немаловажным фактором.
Японка же, Исико, сразу не понравилась Гремлину. Он видел, что она относится к работе всерьез, но воображение рисовало ему большее: казалось, что она что-то подозревает, хотя и непонятно, что именно. Более того — проанализировав ситуацию, Гремлин пришел к выводу, что это не так уж невероятно. Виной такому предположению была вся затея Кристы с захватом корабля. Версию о двойной прибыли он отмел сразу же: это было абсолютно не в ее стиле. Гораздо более правдоподобным представлялось другое: Криста по каким-то причинам решила порвать с их сообществом. И вот тут уже возникали варианты один хуже другого… Может быть, она просто решила бежать в Блэк-Энд — или не в Блэк-Энд, а название было произнесено просто для отвода глаз — и спрятаться там от всех, чтобы со временем заняться какой-то новой, собственной деятельностью. Может быть, она решила сдать их властям, и тогда японка все знает и просто ждет удобного момента, когда это можно будет провернуть. Этот второй, безумный вариант, выглядел особенно правдоподобным потому, что никакого другого объяснения подозрительному поведению охранницы Гремлин найти не мог. Он знал, что по большому счету перевозимые ими контейнеры с семенами — не такая уж страшная контрабанда, и если предположить, что полиция случайно раскрыла их секрет, то все равно маловероятно, чтобы они стали предпринимать в связи с этим активные действия. А вот если вопрос стоит о разоблачении целой организации…
Конечно, Гремлин мог бы попытаться выяснить этот вопрос у самой Кристы. У него был небольшой опыт в таких делах, а если все устроить надлежащим образом, то никто не смог бы прийти ей на защиту. Hо он никогда не решился бы этого сделать. Как любому нормальному человеку, ему был свойственен страх, и он умело использовал этот страх всякий раз, когда надо было соизмерять необходимый риск с желаемым результатом. Гремлин мог определить, когда лучше несколько часов отсидеться в укромном местечке, а когда можно практически не опасаясь за свою жизнь кинуться прямо под вражеские пули. Hо, как ничего другого в этой жизни, он боялся своей предводительницы.