Роберт снова взглянул на небо. Тучи на востоке сгустились, стали более угрожающими. Пожалуй, не миновать бури…
   В тот день стихия тоже разбушевалась — в тот день, когда Селар явился в замок Роберта.
 
   Роберт отложил книгу и бросился к окну, чтобы не дать дождю залить свой кабинет сквозь окно, с которого ветер сорвал ставень. Он высунулся и протянул руку, чтобы вернуть створку на место. Ледяные капли жалили его лицо, но прежде чем Роберт захлопнул ставни, он успел заметить кое-что. Во дворе замка появились две дюжины вооруженных всадников. Роберт нахмурился и решительно закрыл окно, потом подошел к очагу и, стоя спиной к огню, принялся медленно вытирать руки.
   Итак, его время пришло.
   Два года заточения, и теперь наконец вооруженные всадники, облаченные в одежды цветов королевского дома, без предупреждения явились в его замок. Ничего хорошего это не сулило, но все, что мог сейчас Роберт сделать, — это стоять у огня и ждать. Впрочем, долго ждать ему не пришлось. Раздался стук в дверь, и в кабинет вбежал, запыхавшись, его управитель, Оуэн Фицзалан.
   — Милорд, к вам посетители!
   — Вижу. — Роберт сложил руки на груди. — Кто-нибудь, кого я знаю?
   — Это сам король, милорд! — Оуэн бросил взгляд через плечо. Услышав шаги на лестнице, он заторопился: — Его сопровождают солдаты. Я боюсь…
   — Все в порядке, Оуэн. Найди моего брата и проследи, чтобы он не покидал своих комнат. Скажи ему, что это мой приказ. Потом спустись во двор и проводи людей в помещение, чтобы не промокли.
   Оуэн нахмурился, потом сделал глубокий вдох.
   — Вы уверены, милорд?.. Их ведь не так много. Деверин собрал ваших людей…
   Роберт улыбнулся, хотя и не без усилия:
   — Нет. Слишком поздно. Если бы я собирался бежать, я сделал бы это два года назад. Только позаботься, чтобы с Финлеем ничего не случилось.
   — Хорошо, милорд. — Оуэн поклонился и отошел в сторону, когда в комнату вошли двое стражников в королевских ливреях, какой-то толстяк, которого Роберт не узнал, и, наконец, Селар. Роберт спрятал руки за спиной и кивком отослал Оуэна. Потом все его внимание сосредоточилось на человеке, который был теперь королем Люсары.
   Величественная фигура Селара, казалось, заполнила комнату. Он с пренебрежительным видом оглядел скромную обстановку кабинета Роберта. Стражники остались у двери, но толстяк подошел поближе. На его жирном лице была написана неприязнь. Кольчуга топорщилась на бычьем загривке, словно ошейник сторожевого пса. Толстяк пристально и мрачно уставился на Роберта, но тот не обратил на него внимания. Не этот человек представлял настоящую опасность.
   — Итак, — начал толстяк, — это и есть тот бунтовщик, который доставил нам так много неприятностей, сир. Что-то он молод, просто мальчишка. Или это младший из братьев?
   — Нет, это Данлорн, Ичерн. Тот, кто мне нужен. — Селар говорил совершенно равнодушно, расхаживая по комнате и разглядывая книги и бумаги, наваленные на столе, занимавшем всю середину комнаты. Роберт порадовался тому, что как раз этим утром спрятал свои наиболее опасные записи, хотя и не думал, что его положение особенно ухудшится, если король обнаружит, что он — колдун. Однако осторожность никогда не помешает…
   — Что с тобой, парень, ты язык проглотил? — проворчал Ичерн. — У тебя не найдется и словечка, чтобы приветствовать твоего сюзерена?
   Роберт продолжал смотреть на Селара и ничего не ответил.
   — Я с тобой разговариваю, мальчишка! — взревел Ичерн. Он попытался схватить Роберта за плечо, но тот предвидел это и вовремя поймал руку толстяка. С молниеносной скоростью он развернулся так, что рука Ичерна оказалась заломлена за спину. Мгновенной незаметной вспышки силы оказалось достаточно, чтобы колени подогнулись под Ичерном, и тот с грохотом рухнул на пол. Роберт отпустил его руку и сделал шаг назад, по-прежнему не спуская глаз с Селара.
   — Вы идиот, Ичерн, — проворчал Селар. — Поднимитесь и оставьте нас.
   — Но, сир…
   — Я сказал — оставьте нас.
   Ичерн поднялся на ноги и, бросив на Роберта яростный взгляд, вышел из комнаты, прихватив с собой стражников. Когда дверь за ними закрылась, Селар подошел к небольшому столу у окна, на котором стоял кувшин, налил в чашу вина, сделал глоток и только после этого обернулся к Роберту.
   — Я так и не поблагодарил вас, — сказал он тихо, — за то, что вы спасли мне жизнь. В то время это казалось неуместным, к тому же у меня были другие заботы. И все же я рад, что вы вытащили меня из реки, Данлорн, — хотя сомневаюсь, что вы сделали бы это, зная, кто я такой.
   Роберт понял, что Селар ждет от него ответа, но ничего не сказал. Ему понадобятся все уроки, которые только преподал ему отец, чтобы выжить сейчас, — но молчание далось ему с трудом. Сердце его словно сжала ледяная рука, во рту было сухо. И все же молчание было, несомненно, лучшей политикой.
   — Ясно, — кивнул Селар, допивая вино. — Значит, вам нечего мне сказать. К несчастью, я не могу оставить все как есть. Мне нужен ваш ответ на один вопрос. Если я предоставлю вам свободу, соберете ли вы армию и выступите ли против меня?
   Вопрос оказался для Роберта совершенной неожиданностью, но он постарался скрыть удивление, нагнувшись, чтобы положить в огонь новое полено.
   — Видите ли, — продолжал Селар, — многие, кому, как я считаю, я могу доверять, говорят мне, что вы — самая большая угроза моему трону. Похоже, народ все еще предан вашему отцу и по наследству — вам. Мне говорят, что, если я вас отпущу, через полгода вы возглавите восстание против меня. Это я намерен предотвратить — по очевидным причинам. Однако, поскольку вы и в самом деле спасли мне жизнь, я считал своим долгом по крайней мере дать вам возможность высказаться в свою защиту.
   Роберт несколько секунд смотрел в огонь, все еще сохраняя молчание. Потом, не в силах справиться с собой, рассмеялся.
   — Не вижу, что в моих словах такого уж смешного, — бросил Селар, резко опустив чашу на стол. — Ответьте на мой вопрос, черт возьми!
   — И что же вы будете делать, если я стану возражать обвинителям? Поверите ли вы мне, если я пообещаю никогда не поднимать против вас восстания? — Роберт повернулся к Селару, все еще улыбаясь. — Вам ведь многие нашептывают о моей измене! Сомневаюсь, чтобы вы мне поверили. Будьте честны — вы явились сюда не для того, чтобы задавать мне всякие глупые вопросы. Вы решили посмотреть, сможете ли подписать мне смертный приговор после того, как я так некстати оказался вашим спасителем. Признайтесь в этом!
   В глазах Селара вспыхнул гнев.
   — Как вы смеете так со мной разговаривать! Нравится вам это или нет, я ваш король и ваша жизнь в моих руках!
   — Тогда убейте меня, — пожал плечами Роберт. — Прекратите это ребячество и займитесь делом.
   — Что? Вам так не терпится умереть?
   — Нет. — Роберт снова заложил руки за спину, чувствуя, как к нему возвращается спокойствие. — Просто я примирился с неизбежным. Вы совершили большую ошибку, знаете ли, дав мне два года на размышление. Чем, как вы считаете, я занимался все это время? Ждал, чтобы вы явились и освободили меня из моей тюрьмы?
   Селар покачал головой и оперся рукой о раму окна.
   — Вижу, что мне доносили правильно. Вы опасны — и особенно опасны потому, что вам всего семнадцать. Вы уже холодны как лед, более целеустремленны, чем люди вдвое вас старше. Но я вам не верю. Вы говорите так, словно вам нечего терять, а ведь лишиться вы можете очень многого. Даже если вам безразлична собственная жизнь, у вас есть мать и брат, не говоря уже о наследственных владениях. Станете ли вы играть их судьбой?
   К этому Роберт был готов. Его смущало только одно: от этого словесного поединка он получал удовольствие. Что это с ним? Он сложил руки на груди.
   — Моя мать живет в обители Святой Хилари, под защитой церкви. Вам пришлось бы сровнять монастырь с землей, чтобы добраться до нее. Не сомневаюсь, что вы попытались бы это сделать, но захотите ли вы оскорбить церковь в самом начале своего царствования? Пока что священники были к вам лояльны, и мне кажется, вы захотите сохранить их преданность.
   — А как насчет вашего двенадцатилетнего брата? Готовы ли вы обречь его на смерть?
   Роберт обнаружил, что снова улыбается.
   — Финлей и я — мы сыновья своего отца. Мы не боимся исполнить свой долг — и умереть ради него. Если вы спросите его, едва ли он ответит вам иначе.
   — Так, значит, вы не сделаете ничего, чтобы не дать мне его убить?
   — Сначала я убью вас, — ответил Роберт, твердо глядя Селару в глаза. Сердце его колотилось, но он не подавал виду, что не уверен в себе. — Чего вы на самом деле хотите от меня? Добиваетесь, чтобы я разозлил вас и заставил отдать приказ о моей казни? Или вам нужно мое благословение? Что?
   Селар ответил не сразу.
   — А чего хотите вы, Данлорн?
   Роберт от неожиданности шумно вздохнул. Неужели этот человек говорит серьезно?
   — Я хочу, чтобы вы перестали мучить мой народ! Я хочу, чтобы прекратилась практика захвата старшего сына в каждой семье в качестве заложника. Я хочу, чтобы вы облегчили налоги, которые простых жителей Люсары все глубже и глубже погружают в нищету. Я хочу, чтобы вы не конфисковывали земли без всяких оснований и не раздавали их своим прихвостням. Я хочу, чтобы вы перестали смотреть на Люсару как на ребенка, заслужившего порку!
   — Да что вы об этом знаете! Вы просто не представляете, о чем говорите. В мире политики и завоеваний вы наивный простачок! То, что я делаю, я делаю, чтобы сохранить трон.
   — И так преуспели в этом, что примчались сюда — к человеку, которого два года держите в заточении, чтобы он не возглавил восстание! Если бы вам уже не грозила опасность, Селар, я был бы бессилен против вас. Мою силу питает ваша собственная безжалостность. Если вы хотите устранить опасность с моей стороны, вам легко это сделать: устраните причины, заставляющие народ восставать.
   — Разве вы не являетесь одной из таких причин? — бросил Селар. Это был риторический вопрос, но следующий прозвучал вполне серьезно: — А вы согласитесь? Согласитесь дать мне свое благословение — публично, так, чтобы все ваши приверженцы это видели?
   — Никогда.
   — Ну так умрите и будьте прокляты, Данлорн! — рявкнул Селар, поворачиваясь к двери. — Мне не нужна ваша помощь!
   — Я вам ее и не предлагав, — резко ответил Роберт. — Однажды я вам помощь оказал, но вы были слишком глупы, чтобы тогда ею воспользоваться. Второго такого случая вам не представится.
   Селар был уже у двери, но тут остановился. Не оборачиваясь к Роберту, он тихо сказал:
   — Я тоже сын своего отца. Я не забыл его урок: всегда пользоваться уникальной возможностью, когда она представляется. Именно так я поступил, когда вторгся в вашу страну, Данлорн. Более того: я готов сделать это снова, если потребуется. — Король медленно повернулся. — За то, что вы публично одобрите мои действия, я предлагаю вам жизнь, жизнь вашим близким и некоторые уступки — в тех направлениях, которые вы только что перечислили. Для вас это тоже уникальная возможность, и вам не следовало бы так поспешно ее отвергать.
   Роберт вслушивался не столько в слова Селара, сколько в то, что оставалось несказанным. Неужели возможно, что его трону грозит опасность? И не только со стороны тех, кто поддержал бы Роберта в случае восстания? Неужели дела Селара настолько плохи, что он явился сюда в надежде получить что-то, чего, как ему должно быть известно, никогда не получит? Это казалось невероятным, но, слушая Селара, Роберт ясно видел, как много может дать эта предложенная ему возможность.
   Он опустил руки и пересек комнату. Остановившись перед Селаром, Роберт посмотрел королю в глаза.
   — Вам и правда нужна моя помощь — но так дешево вы ее не купите. Не рассчитывайте на мою открытую поддержку, если не дадите мне чего-то, что стоит поддерживать. В любом другом случае народ усомнится в моей искренности, так что вся затея окажется напрасной. Я согласен служить вам, да, но только после того, как вы облегчите гнет, от которого страдает моя страна. Вы уже совершили достаточно жестокостей для одного царствования. Дайте мне власть творить добро.
   — Но не используете ли вы данную вам власть против меня? — Селар всматривался в лицо Роберта.
   — Нет, если вы не нарушите слова. Вы должны помнить об этом, если когда-нибудь пожелаете лишить жизни моего брата. В отничие от некоторых ваших придворных, дав клятву, я никогда вас не предам.
   — Прекрасные слова, Данлорн. Вы не кривите душой? Роберт на мгновение задумался. Он стоял так близко к Селару, что сейчас убить его было бы легко. Нетрудно также было бы разделаться с солдатами внизу, собрать своих приверженцев и двинуться на Марсэй во главе армии. Через несколько недель он был бы коронован, и от завоевания Люсары Селаром остались бы лишь короткие главы в хрониках. Так почему же он этого не сделал?
   Ответ был так же очевиден, как и вопрос. Убить Селара он мог только одним способом — используя свою колдовскую силу. Это стало бы очевидно всем — и как долго удержался бы на троне колдун? Новая гражданская война уничтожит Люсару; в этом случае Роберт оказался бы ничем не лучше Селара, а потому имел не больше прав на корону, чем тот. Да и становиться королем желания он не испытывал.
   — Нет, — серьезно ответил Роберт. — Я не кривлю душой. Селар медленно кивнул:
   — Прекрасно, Данлорн, по рукам. Но клянусь: стоит вам хоть в чем-то стать моим противником, и я уничтожу вас.
   — Я клянусь вам в том же, — улыбнулся Роберт.
 
   Луна скрылась за завесой синих туч, начало моросить, капли влаги заблестели на каменных стенах замка. Роберт бросил взгляд на озеро; туман скрыл горы, так что теперь он видел их только в своем воображении. Со времени того разговора с Селаром прошло одиннадцать лет, столь многое в жизни изменилось… Как ни странно, Селар сдержал слово и позволил Ррберту помогать тем, кто в том нуждался. Роберт, в свою очередь, во всеуслышание заявил о своей преданности Селару. Какое-то время казалось, что все так и будет идти дальше, принося желанные плоды. К тому же Роберт, к своему удивлению, обнаружил, что испытывает к королю симпатию; само собой получилось так, что между ними возникла близость, они стали друзьями. Почти год Роберт был счастлив так же, как до начала Смуты.
   Но потом все снова переменилось — и очень быстро. Так быстро, что у Роберта никогда не было времени остановиться и подумать, что следует предпринять. А когда умерла Береника…
   — Ты напрасно вышел без плаща, Роберт.
   Он резко обернулся и увидел стоящую рядом Дженн. В еле пробивающемся сквозь туман лунном свете лицо ее казалось бледным.
   — Почему ты не спишь в такой поздний час?
   — Мне жаль, что я тебя испугала, — пожала плечами девушка, — но кричать на меня нет нужды.
   — Я не кричал. Я… — Роберт запнулся, не находя подходящего слова.
   — Ты кричал, Роберт. Не переменить ли нам тему? Эту мы исчерпали.
   Роберт снова уселся на камень, невольно усмехнувшись.
   — О боги! Кажется, я нарушила твое задумчивое настроение. Снова прошу меня простить. О чем ты размышлял?
   — Ни о чем важном.
   — Неправда. Ты стоишь здесь уже больше получаса. Я знаю — я за тобой следила.
   — Почему?
   — Я подумала, что ты можешь кинуться вниз со стены.
   — Ох!
   — И я хотела при этом присутствовать.
   На этот раз Роберт расхохотался; смех смыл мрачные мысли, как ливень смывает паутину.
   Дженн подождала, пока он перестанет смеяться, и сказала:
   — Ты никогда не говорил мне, что отец тебя ненавидит, — не говорил ни словечка.
   — Не говорил.
   — Значит ли это, что ты не сможешь приезжать сюда? Совсем?
   — Да, именно так все и есть. Ты наконец сможешь избавиться от меня навсегда.
   — Понятно. — Взгляд Дженн обратился к озеру. — И ты ничего не имеешь против того, что он считает тебя предателем?
   Роберт пожал плечами.
   — Я мало что могу сделать, чтобы изменить его мнение о себе, — а если бы и мог, то не захотел бы.
   — Что именно ты мог бы сделать?
   — Ну, например, пойти войной на Селара и свергнуть его с трона.
   — Завтра ты уезжаешь?
   — В чем дело? — шутливо поинтересовался Роберт. — Не можешь дождаться этого момента?
   — Ох, Роберт, — бросила Дженн, поворачиваясь к нему, — иногда мне просто хочется тебя ударить!
   — Меня? За что?
   Девушка несколько секунд смотрела на него, но, как всегда, Роберт ничего не мог прочесть у нее на лице. Наконец она вздохнула и прошептала:
   — Ты ведь и не догадываешься, правда?
   — О чем?
   — О том, каково мне… О том, что я чувствую, оставаясь одна, в незнакомом месте, без всякой надежды узнать больше об этой своей проклятой силе. Боги мне свидетели, Роберт, ведь ты — единственная нить — хоть и очень тонкая, — связывающая меня с Анклавом. Что мне теперь делать?
   Дженн была права, и Роберт почувствовал себя виноватым. С другой стороны, насколько он мог судить по тому, чему был свидетелем, Дженн требовалось очень немного обычной подготовки, после которой колдун становится адептом. Ее сила росла так быстро, что не пройдет и года, как девушка достигнет уровня магистра. Пожалуй, ей даже лучше обойтись без обучения.
   — Прости меня, — сказал Роберт. — Я глупец, признаю. Ты бы уже должна была к этому привыкнуть. Как бы то ни было, на твоем месте я пока не стал бы беспокоиться об обучении колдовским приемам. У тебя будет слишком много других дел: тебе предстоит учиться быть дочерью графа. Однако потом у тебя появятся возможности и для занятий колдовством. К тому времени твое положение укрепится, и ты сможешь ненадолго исчезнуть, чтобы побывать в Анклаве.
   — Но я не знаю, как туда попасть.
   — На самом деле знаешь, ты просто не отдаешь еще себе в этом отчета. Тебе просто нужно направиться в сторону Голета, и ноги сами приведут тебя в Анклав. Таково одно из следствий наложения Печати.
   — Наложение Печати имеет еще какие-нибудь следствия, о которых ты не упомянул?
   — Нет. — Роберт покачал головой и улыбнулся. Хоть Дженн и храбрилась, сейчас она выглядела очень хрупкой и уязвимой; однако глупостью с его стороны было бы поверить, будто это так и есть. — Мы с Микой отправимся в путь на рассвете, — продолжил он очень мягко. — Я не хочу, чтобы твой отец обнаружил, что мы все еще здесь. Не передашь ли ты мою благодарность Белле?
   — Ты ведь не встречался с Лоренсом, мужем Беллы. Он рассчитывает увидеться с тобой утром.
   — Тогда передай ему мои сожаления. Поверь, Дженн, лучше, если мы уедем на рассвете.
   Девушка медленно кивнула, не сводя с Роберта глаз. «А ты попрощайся за меня с Микой. Скажи ему, что мне будет его не хватать».
   — Обязательно.
   Дженн слегка улыбнулась и двинулась к лестнице, но помедлила.
   — Знаешь, ты почти заставил меня пожалеть, что я сказала гильдийцам ту глупость, из-за которой они на меня накинулись. Все это было увлекательным приключением, но теперь я не так уж уверена, что мне нравятся последствия. Вот так всегда и наказывается несдержанность.
   Дженн была уже у ведущей вниз со стены лестницы, когда Роберт заговорил снова.
   — Дженни! — Она остановилась и обернулась. Встретив ее взгляд, Роберт понял, что не знает, о чем хотел сказать. — Будь осторожна, хорошо?
   — Я буду такой же осторожной, как и ты. Прощай, Роберт. Дженн исчезла, но, прежде чем Роберт двинулся с места, до него долетела ее последняя мысль:
   «И откуда только ты взял, что я хочу от тебя избавиться! Я никогда ничего подобного не говорила!»
   Мика уже оседлал лошадей и все приготовил к их предрассветному отбытию. Роберт широко зевал: ему удалось поспать всего около часа. Однако прежде чем он успел вскочить в седло, из темноты вынырнула Белла.
   — Я так и думала, что вы попытаетесь сбежать, — ехидно протянула она.
   — Мои намерения так очевидны? — откликнулся Роберт.
   — Иногда да, но я к тому же знаю вас с такой стороны, которая обычно не видна.
   — И какова же эта сторона?
   — Очень раздражающая.
   — Ах, — ухмыльнулся Роберт, — значит, вы обнаружите, что во многом сходитесь во мнениях с сестрой.
   — Могу я поговорить с вами, прежде чем вы уедете? — Белла отошла в сторону от коней, Мики и конюха, державшего поводья. — Ответьте мне честно: вы говорите, что у нее есть Знак нашего Дома. Вы его видели?
   — Да.
   — И вы уверены, что она моя сестра?
   — У меня сомнений нет. А у вас? — Роберт пристально смотрел на Беллу, опасаясь сказать лишнее.
   — Ох, не знаю, — вздохнула Белла. — Но в любом случае я хочу извиниться за вчерашнее. Я не собиралась ни в чем вас обвинять. Просто я была так потрясена и так боялась за отца… если все это окажется ошибкой.
   — Ошибки тут нет. И, пожалуй, будет лучше, если вы извинитесь не передо мной, а перед Дженн.
   Белла нахмурилась:
   — Меня тревожит и кое-что еще. Вы утверждаете, что она была похищена во время Смуты. Но как это могло случиться? Ведь единственными детьми, которые исчезли, оказались мальчики из семей, участвовавших в распрях. Мой отец не принимал в них участия, так зачем же было кому-то похищать его дочь? Кому она понадобилась — и почему потом об этом не стало известно? Почему…
   — Почему она нашлась через все эти годы, целая и невредимая, когда остальных детей никто никогда больше не видел? Этого я не знаю и сомневаюсь, что, мы когда-нибудь узнаем. Прошло так много времени, что даже если удастся найти виновников, едва ли они признаются или смогут назвать истинную причину.
   — Пожалуй, вы правы.
   Роберт оглянулся на Мику, потом посмотрел на главную башню замка.
   — Я помню, что мы с вами, Белла, раньше не очень ладили, но сейчас я хочу попросить вас…
   — О чем?
   — Будьте к ней добры. Не думаю, что в ее странной жизни ей перепало много тепла. Дженн ничего не помнит об Элайте. Она независима, очень любопытна, временами невыносима, но также обладает удивительной способностью приспосабливаться к переменам. Девочка закалена жизнью, но, согласившись явиться сюда, она подставила себя под удар и понимает это. Она будет вам противиться и изводить — не все равно будьте к ней добры, пожалуйста.
   Белла несколько мгновений смотрела ему в лицо.
   — А я-то думала, что великий граф Данлорн ко всему равнодушен.
   Роберт выдержал ее взгляд.
   — Так вы сделаете это?
   — Постараюсь, — кивнула Белла.
   — Тогда прощайте — и спасибо за гостеприимство. Роберт вскочил на коня и вместе с Микой выехал за ворота.
   Когда первые солнечные лучи озарили горы, замок уже таял вдали.
   — Ну, милорд, думаю, все могло обернуться и хуже, — заговорил наконец Мика. — Мог еще и снег пойти.
   Роберт не смог сдержать улыбки:
   — Мика, я очень тебя люблю и ценю твою верность, но твои высказывания всегда оказываются не ко времени.
   — Милорд?
   Роберт показал на собирающиеся на небе тучи.
   — Ты только посмотри.

9

   Вогн стоял на балконе своих апартаментов и глядел вниз, на городские огни. В ранних зимних сумерках ярко горели факелы, освещая дорогу, поднимающуюся в гору и заканчивающуюся здесь, на площади. Напротив резиденции Гильдии высилась величественная базилика, полная оранжевых огней и окруженная толпами молчаливо ожидающих горожан.
   Базилика, озаренная изнутри тысячами свечей, тоже ждала. Могучие колонны и устремленные ввысь арки заставляли статуи святых над дверями казаться крошечными. Храм являл собой резкий контраст с расположенным напротив королевским замком, за стенами которого главная башня, погруженная в темноту, казалась гигантской тенью на небе, грозовой тучей из серого камня, безмолвной и непреклонной.
   Вогн поморщился, когда с неба посыпались первые крупные снежинки. Конечно, глупо ожидать, что Фортуна все время будет ему улыбаться. Несмотря на непогоду, эта ночь все же несла удачу и его возлюбленной Гильдии, и ему самому. В конце концов, не каждый день приходится наблюдать похороны епископа.
   Вогн отвернулся от базилики и вернулся в комнату, к пылающему очагу. Одетый в парадные желтые одежды Осберт был готов прислуживать своему господину. Круглый и мягкий Осберт — так всегда думал об этом человеке Вогн, хотя и понимал, что такое представление далеко от истины. Осберт не был наделен особыми талантами, но в одном с ним никто не мог равняться: он сумел создать безотказно действующую тайную службу. Осберт называл секретных агентов своим легионом, и Вогн на самом деле мало что о них знал. Впрочем, он и не стремился знать; все, что было ему от них нужно, — это результаты.
   — Я начинаю терять терпение, Осберт, — проворчал Вогн, накидывая на плечи отороченный мехом плащ. — Сколько еще ждать, пока вы представите мне доказательства? Я до сих пор не получил от вас ничего, кроме невнятных донесений и заверений, что вы добудете то, в чем я нуждаюсь. Если вы не можете справиться с делом, хотелось бы мне знать: на что я трачу золото?
   — Господин, — осторожно начал Осберт, — я ведь предупреждал с самого начала, что быстро ничего не получится. Ситуация очень непростая. Мой агент не может посылать мне донесения каждый день — иначе он окажется под подозрением. Надеюсь, к лету…
   — Я не могу ждать до лета! — рявкнул Вогн. — Разве вы не понимаете, как это важно? Особенно теперь, когда Даунхолл наконец-то умер! После всей проделанной нами работы, когда мы по уши увязли в этой затее, любая проволочка с легкостью может разрушить все наши планы. Даунхолла больше нет, верно, и мы получили нужный закон, передающий приюты в наше ведение, но церковь саботирует его. Могут пройти годы, прежде чем мы полностью начнем распоряжаться приютами и госпиталями. Тем временем наши ресурсы должны пополняться. Если мы и дальше будем поддерживать короля…