Якоби Кейт. Возвращение изгнанника

   — Ах, отец, как бы я хотела, чтобы вы были моим духовником. Вы вразумляете так мягко.
   — Я делаю это из любви и заботы о вашей бессмертной душе, дочь моя. Боги даруют вам свое благословение, когда вы меньше всего этого ожидаете. Но прошу вас, уходите отсюда.
   Розалинда кивнула и двинулась прочь, знаком приказав своим фрейлинам следовать за собой.
   Годфри взглянул на Хильдерика; трое солдат подняли тело Геллатри и унесли его из зала. Двое священников стояли в безмолвии, окутавшем их словно саван. Годфри мысленно снова переживал момент, когда Геллатри кинулся на короля. Теперь он ясно видел выражение лица убийцы — выражение бесконечной ненависти. Нэш очень дипломатично говорил об этом с королем — редкий талант в теперешние трудные времена.
   Годфри со вздохом поднял глаза на друга.
   — Должен сказать, я рад, что епископ не задержал меня еще дольше. Ужасно обидно было бы пропустить такое развлечение.
   Хильдерик поднял глаза к небу.
   — Ох, прекратите, Годфри! Я никогда не мог понять вашего извращенного юмора.
   — Наверное, так и есть, брат мой, — дружелюбно ответил Годфри, — но иногда я опасаюсь, что шутки выходят мне боком. — Взяв архидьякона под руку, он двинулся через весь зал к выходу. — Впервые в жизни я должен буду принести покаяние в том, что разделяю желания королевы.

2

   Сомнений не осталось — он застрял. Дерево было толстым, но Мика влез так высоко, что тонкие ветки грозили вот-вот обломиться под его весом. Иголки сосны шуршали, а сук, на котором он стоял, угрожающе скрипел под ногами. С растущей паникой Мика стал нащупывать более надежную опору, однако приходилось заботиться еще и о том, чтобы не раздавить яйца, спрятанные под его стеганой туникой.
   Мика ухватился за толстую ветку и попытался немного спуститься, но ничего не вышло: чтобы добраться до следующего сука, ему пришлось бы съехать, обхватив ствол, — и при этом неизбежно раздавить яйца, ради которых он влез на дерево.
   Мика посмотрел вниз. Его господин был занят тем, что поправлял мешки на вьючной лошади. Вздохнув, Мика попытался найти ответ на вопрос, который ему был только что задан:
   — Честно говоря, милорд, я не знаю. Данлорн удивленно поднял брови:
   — Не знаешь? Но у тебя было целых три года, Мика, чтобы поразмыслить на эту тему. Наверняка ты все же представляешь себе, как твоя семья встретит твое неожиданное возвращение. Они, должно быть, по тебе соскучились, особенно твоя матушка.
   — Ну да, — без особой уверенности кивнул Мика. — Матушке, правда, скорее всего было не до того — ей приходилось думать о том, как бы поудачнее выдать замуж дочерей, да и присматривать за сыновьями тоже. Ей ведь никогда даже и мысль не приходила, что они взрослые и могут сами решать свои дела. К тому же теперь, наверное, подросли мои племянники и племянницы, которые и не подозревают о моем существовании.
   — Такова уж участь младшего сына.
   — Дома пятеро моих братьев и две сестры, так что даже не знаю, заметили ли родители мое отсутствие.
   Данлорн хмыкнул и снова занялся лошадью.
   — Думаю, все-таки заметили. А как насчет твоего отца? Мика уставился на ветки у себя над головой, на мгновение забыв о том, что может свалиться с дерева. Можно сколько угодно гадать, как встретит его остальная семья, но в одном Мика был уверен: отец его не простил. Очень даже вероятно, что он уже и наследства его лишил. От этой мысли на сердце у юноши стало тяжело. Если бы не отцовский гнев, ничто не омрачало бы его возвращения домой и радости встречи с родными.
   Голос Данлорна отвлек Мику от печальных мыслей.
   — Ты уж меня прости, только я никак не пойму, что ты делаешь там наверху.
   — Добываю ужин, милорд.
   — Ужин? Но сейчас еще утро!
   Мика покрепче обхватил ствол и вытянул шею, пытаясь разглядеть, нет ли подходящего сука с другой стороны дерева.
   — Я нашел яйца.
   — В это время года?
   — Да. Сероглазый флоссон выводит птенцов осенью. — Слова Мики сопровождались кряхтением: он уселся на своей ветке и попытался дотянуться ногами до сука, который был почти в доступности. — Сказать по правде, мне просто повезло. Эти птицы обычно не водятся в южных краях.
   — Понятно. Так почему ты все еще там прохлаждаешься? Услышав это, Мика прекратил свои безуспешные попытки и взглянул вниз на господина.
   — Вы бы лучше помогли мне спуститься, а не тратили время на…
   — Глупые вопросы? — рассмеялся Данлорн. Уперев руки в боки, он взглянул вверх и добавил: — Я бы и рад помочь, но, как видишь, лестницы у меня нет, а до ближайшей деревни много лиг. А не можешь ли ты спуститься тем же путем, как влез?
   Мика стиснул зубы: терпение его было на исходе…
   — Если бы я мог это сделать, я не застрял бы здесь.
   — Да, конечно. — Улыбка Данлорна угасла, и он огляделся в надежде, что его осенит спасительная идея.
   Следя за ним без особой надежды, Мика сунул руку под тунику, чтобы проверить, целы ли яйца.
   — Так вы ничего не можете сделать, милорд?
   — А что ты предлагаешь? — Данлорн снова взглянул вверх и беспомощно развел руками, хотя и не смог скрыть ухмылки.
   Мика вздохнул и прислонился лбом к стволу дерева. Судя по тому, как идут дела, он может провести на этом суке целый день…
   — Мне больно видеть, что мое несчастье для вас — лишь повод для веселья, милорд, — сказал он со всем достоинством, какое только мог вложить в свои слова.
   — Вон смотри, — попытался Данлорн дать практический совет, — там — с противоположной от тебя стороны — есть ветка. Тебе ее не видно, но если ты вытянешь ногу… Нет, не эту… Вот так! А теперь разожми руки.
   Мика сделал, как ему было сказано, но его нога, которая должна была найти опору, не нащупала ничего. В панике парень попытался снова ухватиться за ветки руками, но промахнулся и с ужасным шумом рухнул вниз. Он упал на живот, иглы сосны исцарапали его лицо… —Мика несколько секунд лежал неподвижно, судорожно хватая ртом воздух. Когда его голова немного прояснилась, он ощутил холодную липкую влагу под одеждой.
   — Ты ничего себе не повредил? — Данлорн опустился на колени рядом с Микой; теперь ему было уже не до веселья.
   — Нет. — Открыв глаза, Мика сел, а потом, с помощью Данлорна, поднялся на ноги. Он осторожно сунул руку за пазуху и извлек измазанную желтком скорлупку. — Боюсь, правда, что на ужин у нас будет что-нибудь другое.
   — Я и не догадывался, что ты так много знаешь о птицах.
   — Я тоже, — ответил Мика, выуживая из-под туники остатки яичной скорлупы. — Не догадывался до тех пор, пока не пришлось есть солонину шесть дней кряду. Удивительно, чего только не вспомнишь, когда припрет.
   — Или чего только не забудешь, — подняв брови, ответил Данлорн. — Пойдем. Нужно же нам наконец как следует рассмотреть эту нашу несчастную страну.
   Оставив лошадей в рощице, они прошли к подножию ближайшего холма. Легкий ветерок колыхал верхушки деревьев, но, несмотря на прохладу, день скорее напоминал весну, чем осень. Холм был крутым, над ним раскинулось чистое голубое небо, и Мика широко улыбнулся, карабкаясь вверх по склону. Из-под ног сыпались камешки, но, хватаясь за кустики мокрой травы, он упорно лез вверх, пока не оказался на вершине.
   Вид с холма открывался потрясающий. Древние горы, покрытые густым лесом, зубцами короны окружали широкие долины, по которым были разбросаны хутора и деревни. Поля были уже убраны, но приближение зимы лишь придавало местности особую хрупкую красоту. От продуваемых всеми ветрами равнин на востоке до укутанных голубой дымкой гор на западе вся страна купалась в золотом солнечном сиянии.
   Ветерок хлопал полами плаща Мики. Юноша огляделся, любуясь великолепным видом. С севера горы подступали ближе, потом хребет уходил на запад. Чтобы добраться до предгорий, путникам потребуется еще два дня. А за рощицей у подножия холма, на котором стояли Данлорн и Мика, начинался простирающийся до самых гор лес.
   Взгляд Мики погрузился в раскинувшуюся перед ним темную живую глубину Шан Мосса. Это был самый большой и для Мики самый красивый лес в стране. Сейчас, в середине осени, он пламенел яркими цветами увядания.
   Трудно было поверить, что они не видели всей этой красоты целых три года.
   Мика повернулся к своему господину. Данлорн стоял рядом и любовался прекрасным видом, но лицо его — как всегда — было совершенно бесстрастным. Какие мысли скрываются за этой холодной маской? Что за вопросы, которые никогда не будут произнесены вслух, задает себе этот человек?
   Или он гадает, действительно ли враги оставят его в покое?
   Мика знал господина почти всю свою жизнь, служил ему, работал и сражался бок о бок, последовал за ним в добровольное изгнание. Однако даже теперь он не мог бы честно сказать, что понимает Данлорна, знает, что им движет: почему тот принял пост члена совета Селара и, самое главное, почему все бросил и под покровом ночи бежал от Селара, из столицы и из Люсары вообще.
   О, предположения у Мики были. Роберт отличался острым умом и был прирожденным вождем, хоть и неохотно выполнял эту роль. Для многих его внешнее спокойствие, уверенность в себе и привлекательные манеры говорили о нерушимом внутреннем мире, но Мика-то знал, что все на самом деле не так. Какова бы ни была вера Роберта в себя, ее медленно подтачивали все новые и новые неудачи: ему не удавалось ни удержать короля от ненужной жестокости, ни ограничить власть Вогна и Гильдии. А неудачи — собственные неудачи — были как раз тем, чего Роберт не мог простить. Честь и правда были для него не пустыми словами. Они были самой сутью его жизни. Признание провала и готовность принять его следствия глубоко изменили Данлорна. Честь требовала, чтобы он покинул поле битвы, в которой не мог добиться победы.
   Так по крайней мере думал Мика. Он был уверен, что если бы когда-нибудь прямо задал своему господину вопрос, то получил бы на него прямой ответ. Но Данлорн никогда сам не заговаривал на такие темы, и Мика считал, что для этого есть веские причины. Настолько веские, что оглашение их могло привести к кровопролитию. Мика знал, что произошло: спор с королем, борьба с Вогном. Возможно, Мика знал обо всем этом больше, чем кто-либо еще. Однако чего он никогда не делал — и не собирался делать — это спрашивать о причинах.
   Данное обстоятельство, правда, нисколько не уменьшало любопытства Мики — качества, над которым его господин часто добродушно подтрунивал. Мика не обижался — в конце концов, его любопытство несколько раз спасало им жизнь.
   — Ну и каковы твои впечатления от Люсары? — с мягкой улыбкой спросил Данлорн.
   — Очень приятно вернуться домой, — ухмыльнулся Мика.
   — Ты сильно тосковал по родине?
   — И да, и нет, — пожал плечами Мика. — Правда, должен признаться, за эти три года я не раз раскаивался в том, что попросил вас взять меня с собой.
   — Как, например, той ночью в Карфе, — ровным голосом заметил Данлорн, — когда ты опрокинул тележку с бочкой любимого вина эмира и за тобой гонялся отряд его телохранителей.
   Мика почувствовал, что краснеет, и поспешил отвернуться.
   — Ну, такие моменты бывали, хотя по большей части я радовался нашему путешествию. Я никогда не скучал по дому настолько, чтобы жалеть о том, что уехал.
   — А твой отец? — тихо спросил Данлорн, снова бросая взгляд на лес. — Знаешь, Мика, ведь ты ни разу не заговаривал о нем все эти три года. Ты болтал без умолку о ком угодно — но только не о нем. Мне жаль, что я оказался причиной семейного раздора.
   — Нет, милорд! — Мика отчаянно затряс головой. — Вашей вины нет в том, что отец меня не простит. Решение служить вам я принял сам, так же как и решение сопровождать вас. Отец пожелал мне это запретить. Вы ни в чем не виноваты.
   — Вот как? — Данлорн искоса взглянул на Мику, с иронией подняв брови. — Даже несмотря на то что он считает меня предателем? Разве твой отец, как и многие другие, не думает, что я предал свою страну, когда стал другом Селару и сделался членом его совета? Нет, Мика, боюсь, что в твоих бедах я очень виноват. В глазах твоего отца мое предательство замарало и тебя. Остается лишь надеяться, что, раз ты благополучно вернулся, он смягчится и простит меня.
   Мика нахмурился. Не могло же это быть причиной решения Роберта вернуться? Такое и представить себе невозможно!
   Сделав глубокий вдох, Мика приготовился задать вопрос, но, прежде чем он произнес хоть слово, Данлорн улыбнулся.
   — Есть несколько причин тому, что я решил вернуться, Мика.
   — Хотел бы я, чтобы вы так не делали, — покачал головой Мика.
   — Как не делал?
   — Не меняли тему разговора, милорд. Вы ведь знаете, что я имею в виду.
   Данлорн пожал плечами:
   — Что плохого было бы в том, что я решил вернуться из-за твоего отца? Разве мне не разрешается хоть чем-то отблагодарить тебя за преданность? Ты себя недооцениваешь, дружок. О, спору нет, есть много причин для моего решения вернуться. Многое в стране переменилось, и я могу еще пожалеть о своем возвращении. Кто знает?
   Мика кивнул и тяжело вздохнул:
   — И вы думаете, милорд, что Долзи Керр мог быть прав, когда сказал, что все изменилось к худшему? Может быть, король не пожелает оставить вас в покое.
   — Я думаю, — ровным голосом ответил Данлорн, — что Долзи и остальные здорово преувеличивают интерес ко мне Селара.
   — Но когда-то вы были близкими друзьями.
   — Да, но с тех пор прошло много времени. К тому же я отсутствовал, обо мне ничего не было слышно больше трех лет. Мои деяния, цель, которую я преследовал, мое влияние — все это давно забыто. У короля, Гильдии и остальных хватает других дел, чтобы еще беспокоиться из-за меня.
   Мика искоса взглянул на своего господина.
   — И просто чтобы в этом удостовериться, вы решаете вернуться перед самым приходом зимы, так что минует не меньше четырех месяцев, прежде чем из-за непроходимых дорог они смогут хотя бы приблизиться к Данлорну.
   — Именно так. — Роберт широко улыбнулся и кивнул.
   — А как насчет остальных? — вырвалось у Мики.
   — Ты имеешь в виду Анклав? — переспросил Данлорн. — Думаю, они рады, что избавились от меня. По крайней мере я на это надеюсь. — Он еще раз оглядел горизонт и сказал: — Пора в путь. Дальше мы поедем лесом. Если я правильно помню, на север отсюда находятся развалины, в которых мы могли бы устроиться на ночь. Если боги будут милостивы к нам, я, может быть, сумею их найти.
 
   День для Финлея определенно начался неудачно. Впрочем, если вспомнить события всей прошедшей недели, то обнаружилась бы определенная закономерность. Однако времени на размышления не было: до сумерек оставалось не больше часа, а после двухдневных блужданий Финлей оказался вынужден признать, что безнадежно заблудился.
   Лес вокруг него был полон птичьих голосов, звучавших по-осеннему умиротворенно, но никаких примет, которые говорили бы, куда следует двигаться, Финлей обнаружить не мог. Для его усталых и обеспокоенных глаз любое дерево, рощица, поляна в этой проклятой безбрежности выглядели абсолютно одинаково. Финлей надеялся, что едет в южном направлении, но даже сейчас, когда листопад сделал кроны деревьев не такими непроницаемыми, увидеть солнце удавалось редко, и он очень опасался, что не выдерживает нужного направления и движется по кругу.
   Финлей выехал на пологий склон, ведущий к прогалине с протекающим по ней ручьем. Для привала место казалось вполне подходящим. Он повернул коня, но тот споткнулся, с трудом удержался на ногах и захромал.
   — Ну, это просто замечательно! — рявкнул Финлей, спешиваясь. Он осторожно вывел коня на поляну и нагнулся, чтобы осмотреть его ногу. Серый мерин дернулся, когда хозяин коснулся левого переднего копыта, однако повреждение было не таким уж серьезным. Финлей выпрямился и посмотрел в глаза коню. — Если бы я не так хорошо тебя знал, то решил бы, что ты сделал это нарочно!
   Финлей нашел на берегу ручья влажную глину и мох и обмазал ногу мерина от копыта до колена. Такой компресс уменьшит отек, и, если повезет, к утру снова можно будет двигаться дальше. Но… двигаться куда?
   Путник обвел взглядом поляну и оглянулся на склон, по которому спустился. Даже отсюда солнца было почти не видно, а скоро оно совсем скроется за горизонтом. Ночью будет холодно. Нужно поскорее развести костер… однако Финлей не стал собирать хворост, а сел на пень и задумался.
   Когда он накануне утром расстался с Арли и Мартой, они ехали почти прямо на восток в сторону Солмосса. Значит, если Финлей оттуда повернул на юг и двигался прямо, сейчас он наверняка где-то поблизости от южной границы Шан Мосса. Конечно, нет никакой уверенности, что он ехал по прямой линии, а значит, теперь он может на самом деле быть где угодно — и исключительно по собственной вине. Арли предостерегал его насчет возможности заблудиться в лесу, но Финлей был так уверен в своих ощущениях, касание было таким отчетливым… Конечно, Арли и Марте он ничего не сказал. Никак не годилось позволить им разволноваться, когда все могло кончиться ничем. Расставаясь со спутниками, спешащими на Собрание, Финлей просто сказал им, что должен закончить одно дело и присоединится к ним позднее. В охватившем его нетерпении он даже не заметил, в каком месте въехал в лес, и сначала не очень следил, куда ведет тропа в этом лабиринте холмов и долин.
   Потом касание исчезло — и как Финлей ни старался, вернуть его не удалось. Так что теперь оставался вопрос: не вообразил ли он его себе? Или все-таки, вопреки всякой логике и здравому смыслу, его брат на самом деле вернулся? И теперь скачет по этому проклятому лесу, возвращаясь домой? Но, может быть, он все еще скитается по южному континенту, решив никогда не возвращаться в Люсару…
   Финлей посмотрел на своего коня, понуро стоящего на берегу ручья.
   — Почему бы тебе не поработать искателем, а? Если я опишу его тебе, сможешь ли ты обнаружить брата?
   Разговаривать с лошадью, конечно, без толку, но что, если он все-таки был прав? Что, если предположить хоть на минуту: Роберт вернулся, сейчас едет по Шан Моссу и в настоящий момент находится так близко, что Финлей способен его найти? Поможет ли все это ему убедить брата? Нет никакой уверенности, что Роберт вообще станет с ним разговаривать.
   Финлей вздохнул, рассеянно вертя в руках веточку. Маркус умер, и с этим ничего не поделаешь. Маркус умер, и Анклаву нужен новый предводитель. Теперь они все собираются и готовятся к тому, чтобы встать в Круг. Арли и Марта с каждым часом все ближе к цели; Финлей должен был тоже ехать в Анклав, а не гоняться за собственным хвостом в этом холодном неприветливом лесу, пытаясь найти брата, которого скорее всего здесь нет.
   Но он ведь должен был попытаться. Без Маркуса для Анклава наступают тяжелые времена. Теперь как никогда Анклаву нужен сильный вождь — и когда Финлей два дня назад ощутил то касание, касание ауры брата, выбора не осталось. Если ему удастся найти Роберта и убедить его встать в Круг, тогда, возможно, Анклав сможет наконец выполнить свое предназначение. Не может же это быть просто совпадением: Маркус умер десять дней назад — и тут же Финлей, как ему показалось, обнаружил, что Роберт вернулся в Люсару. Наверняка такова воля богов, наверняка пора Роберту отбросить свои разногласия с Анклавом и присоединиться к нему. Иначе не может быть…
   И все же столь же несомненно, что последний человек, которого Роберт послушается, — его младший брат. Нет… Финлей снова вздохнул и поднялся на ноги. Вся затея совершенно безнадежна. Утром, когда конь перестанет хромать, нужно будет подняться на холм, определить направление и ехать на север. Даже если Роберт вернулся, Финлей никогда не найдет его в этом лесном лабиринте, а если и найдет, ни в чем не сможет убедить, а уж в необходимости присоединиться к Анклаву — и подавно. Горькое разочарование заставило Финлея так пнуть замшелый ствол дерева, что клочья лишайника и мха разлетелись в стороны. Если бы столь многое не зависело от того, возглавит ли Анклав кто-нибудь вроде Роберта… Ключ, Калике — да и вообще…
   Нет. Придется искать какой-то другой путь.
   Шум где-то неподалеку заставил Финлея замереть на месте. Сначала он ничего не мог разглядеть в чаще деревьев, но потом различил стук копыт лошади… нет, трех лошадей — быстро приближающихся к нему. Стоя неподвижно, Финлей ждал — и заморгал от неожиданности: к нему приближался Роберт!
   На какое-то мгновение Финлей усомнился в реальности происходящего и чуть не посмеялся над собой. После бесконечных поисков вот так случайно встретить брата! Но, может быть, он с самого начала был прав: боги и на самом деле хотели, чтобы это ему удалось. Сердце его вновь наполнилось уверенностью в успехе, и Финлей сделал шаг вперед, когда конь Роберта ступил на поляну.
   — Клянусь кровью Серина, Роберт, ну и трудно же тебя отыскать!
   Его брат взглянул на него с изумлением:
   — Финлей! Что ты здесь делаешь?
   — Разыскиваю тебя, — ухмыльнулся Финлей. Он перевел взгляд с Роберта на выехавшего на поляну позади него молодого человека своего возраста — с растрепанными рыжими волосами и яркими веснушками. — Мика! Неужели это ты?
   — Да, милорд. До чего же приятно снова вас увидеть! — с широкой улыбкой ответил Мика.
   Финлей взялся за узду лошади Роберта и держал ее, пока тот не спешился.
   — Я тоже рад тебя видеть, Мика. Как судьба обходится с тобой?
   — Очень хорошо, милорд.
   — А что насчет моего брата?
   Роберт взял у Финлея узду и повел коня к ручью.
   — Ты спрашиваешь, как судьба обходится со мной или как я обхожусь с Микой?
   — Одно вытекает из другого, не правда ли? — вырвалось у Финлея.
   Роберт внимательно взглянул на брата, но ничего не сказал. Вместо этого он начал осматривать коня Финлея: ощупал пострадавшее копыто, провел рукой по всей ноге и по груди мерина и наконец дружески похлопал его по шее. Когда он вновь взглянул на Финлея, выражение его лица несколько смягчилось, но все еще оставалось непреклонным.
   — Ты хорошо выглядишь, брат. Как судьба обходилась с тобой? Тон Роберта не был шутливым, но в глазах промелькнула улыбка. Финлей ответил:
   — Очень хорошо. Да и вообще все в порядке.
   — Как матушка? Она здорова?
   — Я навещал ее в обители Святой Хилари месяц назад, и она была в добром здравии.
   Роберт улыбнулся и кивнул:
   — А как поживают остальные члены семьи? Дядюшка Оливер? Ты с ним виделся?
   — В последнее время нет. Однако все в порядке, как я и сказал. За исключением… — Финлей помолчал, разглядывая брата. Тот мало изменился за три года. Волосы его стали длиннее, он был более загорелым и немного похудел; однако умолкнуть Финлея заставило выражение его зеленых глаз. Что-то было не так, но Финлей не мог определить, что именно.
   — За исключением? — повторил Роберт.
   Отступать было некуда, но что мог сказать Финлей? Разговор их начался вполне дружелюбно, однако говорить с Робертом о важных вещах всегда было трудно. Он ничего, казалось, не воспринимал всерьез, а в тех редких случаях, когда такое случалось, невозможно было предсказать его реакцию.
   Сделав глубокий вдох, Финлей подошел ближе к брату и пробормотал:
   — Роберт, нам с тобой нужно поговорить.
   — О чем? — Роберт повернулся к вьючной лошади и вытащил из одного из мешков флягу. — И как ты узнал, что я вернулся?
   Финлей настороженно следил за братом.
   — А как ты думаешь?
   На мгновение лицо Роберта осветила улыбка.
   — Уж не практиковался ли ты как искатель? Ах, Финлей, если бы я только знал!
   — Но ты ведь знал. Ты установил защиту почти сразу, как высадился на берег.
   — Вот как? — Роберт вытащил пробку и протянул флягу брату. — Здесь остатки рейнского эля. Хочешь?
   Финлей бросил взгляд на флягу. Да, что-то явно не в порядке. Роберт ведет себя так, словно никуда и не уезжал, словно виделся с Финлеем лишь неделю назад. По его поведению и не скажешь, что он собирался никогда не возвращаться в Люсару.
   Взяв флягу, Финлей отхлебнул горького пива, стараясь тем временем привести в порядок мысли. Что бы ни думал его брат, им нужно обсудить очень важные вещи. Разобраться в том, что не так, можно и позднее.
   Финлей вернул флягу и снова попытался начать серьезный разговор.
   — Роберт, я должен кое-что сообщить тебе. — Да?
   — Речь идет о Маркусе, Роберт. Мне очень грустно говорить это тебе, но он умер.
   Роберт замер на месте, так и не сделав глотка. Он медленно опустил флягу и закрыл глаза.
   Мика отвел лошадей в сторону, подошел и встал между братьями.
   — Когда? Как это случилось?
   — Почти две недели назад. Он заболел лихорадкой, и через три дня его не стало.
   — Пусть Минея дарует ему покой, — прошептал Мика.
   — Аминь. — Роберт снова повернулся к Финлею. — А Айн? Ты ее видел? Как она?
   — Не знаю. Она только послала мне весть о случившемся. Похоже, она держится.
   — Да, этого следовало ожидать. — Роберт опустил голову и, снова отвернувшись, двинулся в сторону.
   Финлей взглянул на Мику и, не в силах сдержаться, выпалил:
   — Роберт, назначено Собрание для выборов преемника Маркуса. Ты должен там быть.
   Роберт продолжал идти, пока не оказался рядом с упавшим деревом. Он уселся на ствол и уперся локтями в колени.
   — Я знаю, что ты собираешься сказать, Финлей. Я не хочу обсуждать все снова.
   — Но ты же знаешь, что случится, если ты не…
   — Я сказал, что не хочу обсуждать это, — устало прервал его Роберт. — Если ты старался найти меня только для того, чтобы снова затеять спор, боюсь, тебя ждет разочарование.