Страница:
Девушка в отчаянии посмотрела на священника. Тот ответил ей ласковой улыбкой.
— Да нет же, знаете. Вы знаете это точно. Вы не изменились, просто на вас свалилось больше, чем вы можете воспринять за короткое время. Рано или поздно вы во всем разберетесь и, когда это случится, сами же будете удивляться, почему считали это проблемой.
— Но проблемы стоят передо мной сейчас, отец, — возразила Дженн, однако священник поднял руку и мягко коснулся ее губ.
— Вы не одиноки, Дженн, поверьте мне.
Дженн вытаращила на него глаза, но священник не отпустил ее руки. Дженн? Откуда он знает, кто она такая? Почему он так ее назвал?
Должно быть, он прочел изумление у нее на лице, потому что мягко пояснил:
— Мне кажется, у нас есть общий знакомый. Финлей. Дженн ничего ему не ответила, но позволила проводить себя до двери. Прежде чем расстаться, священник сказал:
— Я — отец Джон Баллан, миледи. Если я вам понадоблюсь, вы всегда найдете меня здесь, а если захотите кого-то за мной послать, то нужно просто спросить секретаря архидьякона Хильде — рика. Вы не одиноки, дитя мое, и никогда не будете одиноки.
Отец Джон начертил на лбу Дженн знак триума, благословляя девушку, потом с мягкой улыбкой попрощался с ней.
Дженн медленно спустилась по ступеням, не оглядываясь назад. Не одинока? Как это? Внутри себя она была одинока — даже если бы Роберт мог с ней мысленно разговаривать, сейчас их разделяло слишком большое расстояние. Так что легко священнику говорить такое…
— Добрый день, миледи. Решили осмотреть нашу прекрасную базилику? — Дженн резко обернулась. Это оказался тот гильдиец, что сопровождал короля. Он улыбнулся и пошел с ней рядом. — Впечатляющее здание, не правда ли? Там так много настоящих произведений искусства, а эти великолепные витражи! Мы, жители Марсэя, очень гордимся нашей базиликой.
Дженн собрала остатки самообладания и вежливо ответила:
— Да, действительно, у вас есть для того все основания.
— Некоторые мои братья в Гильдии даже несколько ревнуют. Резиденция Гильдии, конечно, добротное здание, но ему не сравниться с устремленным ввысь величием базилики. Я показал бы вам резиденцию Гильдии, но, как вам известно, доступ туда имеют лишь члены святого ордена.
— Конечно, — кивнула Дженн. С чего бы гильдийцу беседовать с ней — да еще так любезно? Или его послал король?
— Вы возвращаетесь в замок, миледи? Не позволите ли мне проводить вас? — Нэш поклонился, и они начали подниматься на холм к воротам замка. — Думаю, вам в столице многое кажется таким непривычным… Здесь все так бурлит по сравнению с вашей тихой Элайтой.
Дженн искоса взглянула на спутника:
— Вы знаете Элайту?
— Я проезжал через нее однажды, много лет назад, — ответил Нэш. — Невероятно красивое место с величественными горами вдали. В ясный день, должно быть, из замка все видно вокруг на многие лиги.
— Действительно, это так. Я полюбила Элайту с первого взгляда. — Несмотря на все свои заботы, Дженн обнаружила, что разговаривать с гильдийцем легко и приятно.
— У вас, наверное, была возможность хорошо узнать окрестности, после того как вы вернулись?
— К сожалению, нет. На это не было времени — ведь мне так многому нужно было учиться. Я предвкушаю поездки верхом, когда я смогу побывать в холмах и в лесу. Пока что я их видела только с башни замка.
Нэш кивнул:
— Простите меня, миледи, но вы же понимаете: ваше неожиданное возвращение к отцу вызвало много разговоров. Мы все считали, что детей, похищенных во времена Смуты, найти уже не удастся. Кажется просто чудом, что вас нашли. Правда ли, что вы ничего не помните о своей прежней жизни в Элайте?
Дженн хотелось быть любезной со своим спутником, ответить ему в том же легком тоне, но у нее в памяти все еще звучали голоса тех женщин, их злобные речи. Да и какими бы мягкими ни были манеры этого человека, он все равно оставался членом Гильдии и приближенным короля. Поэтому она ответила сдержанно:
— Я совсем ничего не помню. Для меня оказалось полной неожиданностью, когда мне сообщили о моем истинном происхождении. Я даже не сразу в это поверила.
— А теперь? Я слышал разговоры о вашей приверженности церкви. Вы намерены постричься в монахини?
Дженн в растерянности ухватилась за первую же фразу, пришедшую на ум:
— Я… я еще не решила, хотя должна признаться, что такая жизнь меня привлекает. Я слишком много лет провела в скитаниях и жажду умиротворения, которое достижимо лишь в стенах монастыря. Конечно, мне следует подождать — нужно еще так многому научиться, да и покидать отца так быстро после возвращения я не хочу.
Проклятие, откуда взялась такая откровенность?
— Конечно. — Нэш кивнул и понимающе улыбнулся. Он держал себя так просто, так открыто… — Простите меня, миледи, но ведь вы относитесь ко мне с подозрением, верно?
Дженн бросила на него изумленный взгляд, но гильдиец, похоже, не ждал ответа.
— Вы соблюдаете вполне понятную осторожность, я знаю. Вы гадаете, не донесу ли я о ваших словах королю.
— Ну… — Дженн запнулась, не уверенная, следует ли признать справедливость этих слов. Впрочем, отпираться, пожалуй, бесполезно. — Я знаю, что вы близки к королю. Я не могу не задумываться о том, почему он вызвал меня сюда.
Нэш добродушно рассмеялся:
— Вы очень тактичны, миледи. Со мной это не обязательно. Не сомневаюсь, ваши друзья объяснили вам причины интереса к вам. Не обижайтесь и не бойтесь. Король не хочет вам зла.
Дженн взглянула в глаза гильдийцу, но прочла в них лишь честность и прямоту, необычные для придворного. Трудно было не испытывать к нему симпатии. Дженн нерешительно улыбнулась.
— Я никогда такого и не предполагала. Но вы должны понять: все здесь для меня ново и незнакомо.
— Конечно. — Нэш снова улыбнулся.
Теперь они дошли до внутреннего двора, где толпа придворных собралась вокруг всадников, отправляющихся на прогулку в холмы. Нэш бросил на них взгляд, потом снова повернулся к Дженн:
— Будет очень жаль, если, пока вы здесь, вам не позволят осмотреть окрестности Марсэя, миледи. Как вы полагаете, ваша сестра согласится отпустить вас со мной — может быть, завтра?
— Я… — Дженн смутилась. Ей очень хотелось бы отправиться на прогулку, но с Нэшем? Одним из главарей Гильдии?
— Ах, Нэш! Вот вы где!
Дженн и Нэш обернулись и увидели быстро приближающегося к ним самого проктора Вогна. — Вас спрашивал король… — Вогн оборвал фразу, заметив Дженн. Девушка покраснела под его пристальным взглядом и опустила глаза.
— Я полагаю, вы — леди Дженнифер, — проворчал Вогн. — Хочу воспользоваться возможностью приветствовать вас при дворе — а также поздравить с возвращением в число живых.
Вогн поклонился, но Дженн почему-то ощутила смутное беспокойство. Ничего подобного она не испытывала, даже разговаривая с королем, и поспешила отнести это за счет ужасной репутации проктора. В конце концов, перед ней был смертельный враг Роберта, поэтому настороженность была естественной. И все же ее тело напряглось, словно ожидая нападения.
Дженн подняла глаза и увидела на лице Вогна улыбку, которую сам он, по-видимому, считал ласковой; однако Дженн сочла, что она скорее напоминает гримасу.
— Я собирался побеседовать с вами, миледи, как только услышал о вашем прибытии. Меня заинтересовала ваша история. Поразительное событие. Удивительно, как это его светлости пришло в голову вернуть вас отцу через столько лет после вашего исчезновения, но я не сомневаюсь, что он счел это благородным поступком. Скажите мне, — добавил, сбросив улыбку, как маску, — говорил он вам о своих планах?
Дженн смотрела в бесцветные холодные глаза, и ее беспокойство росло. Все это так напоминало допрос, который устроил ей совет Анклава, и к тому же девушку охватило ощущение чего-то темного, зловещего, словно смрадное дуновение из сточной трубы. Исходило ли оно от Вогна? Или во дворе был кто-то еще?..
Однако Вогн ждал ответа. Дженн притворилась, что не поняла.
— Его светлость? Кто это, милорд проктор?
— Герцог Хаддон — вы, конечно, знали его как Данлорна. Ну так что?
— Милорд?
— Что вы знаете о его планах, дитя? — проревел Вогн. На него уже начали оглядываться.
В глубине души Дженн начали прорастать семена паники. Они все смотрели на нее, только и ждали, чтобы она сказала или сделала что-то неправильно. Что-то, что принесет ей беду — ей или Роберту. Дженн растерялась. Если бы только можно было убежать, убежать от них всех…
— Я понимаю ваши колебания, миледи, — продолжал Вогн сладким голосом, — но вы только себе навредите, если не станете отвечать. Вы должны знать, что Данлорн — предатель. Не захотите же вы оказаться его сообщницей? Вы должны сказать мне, когда он собирается явиться в Марсэй. Я знаю, что он это сделает. И я желаю знать когда.
Дженн отчаянно искала слова, старалась придумать, как выгородить Роберта.
— Он… Его светлость ничего не говорил про Марсэй. Он сказал, что собирается остаться в Данлорне.
— Вы лжете! — рявкнул Вогн и схватил Дженн за руку. — Он и вас развратил, так что вы приняли его сторону! Отвечайте, девчонка! Скажите мне правду!
Дженн охнула: пальцы Вогна впились ей в руку. Она попыталась высвободиться, но проктор был слишком силен. Он заманит ее в ловушку или будет держать в темнице, пока она не скажет того, что он хочет… Он не отпустит ее, пока она не признается — не важно в чем, он все равно использует это во вред Роберту. Но как ей быть? Сможет ли она солгать ради того, чтобы вырваться от этого человека? Чтобы избавиться от отравы зла, которая с такой ледяной настойчивостью вливается ей в душу?
Да! Она готова на все — лишь бы вырваться. Сейчас и навсегда. Бежать от этих ненавистных лиц, от обмана, ненависти и страха.
Ее собственного страха. Все ее существо жаждало освобождения. Да. Она скажет что угодно… даже…
Предаст Роберта?
О боги! Что она готова сделать!
Дженн втянула в себя воздух и в упор посмотрела на человека, который все еще продолжал стискивать ее руку. Она увидела прищуренные глаза, отечное лицо, глубокую и беспощадную ненависть к единственному противнику, которому хватило и отваги, и силы, чтобы ему противостоять. Но потом она увидела его истинную сущность. Мелочность, жадность, мстительность… Когда его время минует, ничего не останется от его жажды власти, ничего не останется от него самого — только воспоминание о чем-то злобном, извращенном.
Словно стена рухнула в сознании Дженн; исчезли все страхи и отчаяние последних недель. На их месте остался лишь холодный, беспощадный гнев.
Дженн намеренно позволила глазам наполниться слезами, боязливо взглянула на Вогна, заставила свой голос дрогнуть.
— Простите меня, милорд. Я совсем не хотела казаться непокорной.
Говоря это, она направила свою силу в глубь этой липкой влажной плоти. Как ее учила Шиона? Надавить, сначала слегка. Потом сильнее. Оттолкнуть его мысли прочь от нее, прочь от Роберта.
— Мне очень жаль, но его светлость говорил лишь о своем желании вернуться домой. Мне кажется, он собирается там и оставаться. У него нет стремления возвращаться ко двору. — «Верь мне», — твердила она, усиливая давление. «Забудь. Оставь меня в покое».
Она выдержала взгляд Вогна; неожиданно тяжесть и беспокойство исчезли. Дженн чуть не вздохнула с облегчением.
Вогн поднял брови и выпустил руку девушки. Когда он заговорил, в его тоне звучало полное удовлетворение.
— Прекрасно, миледи. Искренне надеюсь, что вы получите удовольствие от пребывания в столице. Нэш, проводите леди Дженнифер в ее покои, прежде чем пойдете к королю.
Вогн повернулся и ушел, и Дженн с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться с триумфом. Но опасность еще не миновала. Дженн повернулась к Нэшу.
— Благодарю вас за вашу любезность, сэр. Прошу, не позволяйте мне отвлекать вас от обязанностей перед королем. Я могу дойти до своих комнат и одна. Я с удовольствием поеду с вами завтра, если сестра позволит.
Нэш выглядел озадаченным, и на мгновение девушке показалось, что он хочет задать ей какой-то вопрос. Потом выражение его лица переменилось, и Нзш улыбнулся:
— Что ж, сегодня вечером я попрошу ее согласия. — Он почтительно поклонился и ушел.
Дженн ужасно хотелось припуститься бегом; ей было трудно сдержать свое ликование, однако она заставила себя чинно войти в здание и подняться по лестнице. Наконец, добравшись до ведущего к их с Беллой покоям коридора, она рассмеялась и, подхватив юбки, закружилась на месте. Заглянув в свою комнату и никого там не обнаружив, Дженн решительно постучалась в дверь сестры. Получив разрешение войти, она не колеблясь переступила порог.
Белла сидела у стола и писала письмо, а Лоренс лениво листал толстую книгу.
— Как удачно, что вы оба здесь, — с довольной улыбкой сказала Дженн. — Думаю, нам пора прекратить участие в этом спектакле и отправляться домой. Если не возражаете, я велю Адди предупредить нашу охрану, и тогда, поторопившись со сборами, мы смогли бы выехать завтра утром.
— Ты что, — подняла голову от письма Белла, — сошла с ума? Мы не можем так просто уехать. Мы еще не пробыли здесь столько, сколько велено. Король…
— Король нисколько мной не интересуется, а если я ему понадоблюсь, он знает, где меня найти. Думаю, нам лучше уехать. — Дженн усмехнулась: наконец-то она чувствовала себя самой собой, чего с ней уже давно не случалось. Полезно все-таки бывает разозлиться, особенно если эта злость оказывается направлена на жалость к себе и боязливость.
— Но мы не можем покинуть двор, — настаивала Белла.
— Послушай, если королю действительно хочется, чтобы я жила в столице, это ведь сразу выяснится, — убеждала ее Дженн.
Лоренс, как всегда спокойный, подошел к сестрам.
— Мне кажется, Дженни, что вы слишком торопитесь.
— Ничего подобного, Лоренс. Я прекрасно знаю, что делаю. Мы достаточно долго играли в эти игры, достаточно расстилались перед королем из страха перед тем, что может случиться. Поверьте, Селар не видит во мне угрозы, по крайней мере такой угрозы, которую нельзя устранить, выдав меня замуж. Мне надоело извиняться за свое возвращение, извиняться за свой Дом. Мне потребовалось тринадцать лет на то, чтобы найти свою семью, и будь оно все проклято, если теперь я буду стыдиться своего имени! Давайте собираться.
— Но, Дженни… — снова начал Лоренс.
— И, пока не забыла, — с ледяной улыбкой перебила его Дженн, — я предпочла бы, чтобы вы не называли меня Дженни. Дженн или Дженнифер вполне подходящие имена.
Девушка повернулась и направилась к двери, бросив через плечо:
— Дайте мне знать, если понадобится помощь в сборах.
Лунный свет плясал на волнах Виталы, словно стая светлячков в ночи. Легкий ветерок влетал в открытое окно Нэша. Он подставил лицо мягкому дуновению, позволил ему ласкать свои щеки, бросать волосы в глаза.
Селар только посмеялся — посмеялся ее смелости и сказал: «Пусть едет».
Нэшу пришлось присоединиться к королевскому веселью — он знал, что бессилен остановить девушку. Пока еще бессилен.
Проклятие, она была так близка! Нэш шел с ней рядом, мог коснуться ее рукой. Он не торопил события, понимая, что в таких делах поспешность неуместна, потому что рассчитывал, что девушка пробудет в Марсэе целый месяц. Но нет, она ускользнула…
Его ждала Валена, он должен был этой ночью прийти к ней. Она, конечно, захочет узнать, что случилось, но Нэшу сейчас ее навязчивые ласки совсем не казались привлекательными. Ему нужно как следует подумать. За последний год он продвинулся далеко, очень далеко — добился так необходимой ему дружбы короля. Однако он еще не обладал достаточным влиянием, чтобы помешать Дженн уехать.
Нэш по давней привычке послал в ночь свое колдовское зрение. Теперь, когда они встретились, он должен быть в силах найти Дженн, где бы она ни была. Однако он не почувствовал ничего — совсем ничего, так же как и днем.
О, несомненно, она очень искусно разделалась с Вогном. Нэш сделал тогда совсем простую вещь — потянулся к ней и попытался нащупать ее щит, но даже такой малости ему не удалось сделать. Все, что он мог видеть колдовским зрением, — это отсутствие Дженн. Да, она обладает огромной силой — как и было предсказано.
Наш взялся за древний манускрипт, лежавший на подоконнике, и начал разбирать мелкий почерк. Рукопись была на древнесэльском — языке, давно забытом и почти никому теперь не известном. Во всей Гильдии не набралось бы и полудюжины ученых, способных разобрать эти каракули, — и еще меньше тех, кто понял бы хоть одно слово из прочитанного. Но Нэш понимал…
«Да не будет ей дозволено жить и найти сподвижников, ибо ей назначено повести силы света против Ангела Тьмы. Она — свет надежды для тех, кто нас низвергнет. Однако нам должно оберегать ее, пусть и стремится она нас уничтожить. Она — последняя в своем роду, ею все кончается и все начинается. Лелейте ее и радуйтесь ей, соединитесь с ней навечно».
Нэш снова взглянул за окно; на луну набежало прозрачное облачко. Нэш уронил манускрипт на пол и снова подставил лицо прохладному ветерку.
Дженнифер Росс. Союзница. Он должен ею завладеть — или уничтожить ее.
Да будет так.
15
— Да нет же, знаете. Вы знаете это точно. Вы не изменились, просто на вас свалилось больше, чем вы можете воспринять за короткое время. Рано или поздно вы во всем разберетесь и, когда это случится, сами же будете удивляться, почему считали это проблемой.
— Но проблемы стоят передо мной сейчас, отец, — возразила Дженн, однако священник поднял руку и мягко коснулся ее губ.
— Вы не одиноки, Дженн, поверьте мне.
Дженн вытаращила на него глаза, но священник не отпустил ее руки. Дженн? Откуда он знает, кто она такая? Почему он так ее назвал?
Должно быть, он прочел изумление у нее на лице, потому что мягко пояснил:
— Мне кажется, у нас есть общий знакомый. Финлей. Дженн ничего ему не ответила, но позволила проводить себя до двери. Прежде чем расстаться, священник сказал:
— Я — отец Джон Баллан, миледи. Если я вам понадоблюсь, вы всегда найдете меня здесь, а если захотите кого-то за мной послать, то нужно просто спросить секретаря архидьякона Хильде — рика. Вы не одиноки, дитя мое, и никогда не будете одиноки.
Отец Джон начертил на лбу Дженн знак триума, благословляя девушку, потом с мягкой улыбкой попрощался с ней.
Дженн медленно спустилась по ступеням, не оглядываясь назад. Не одинока? Как это? Внутри себя она была одинока — даже если бы Роберт мог с ней мысленно разговаривать, сейчас их разделяло слишком большое расстояние. Так что легко священнику говорить такое…
— Добрый день, миледи. Решили осмотреть нашу прекрасную базилику? — Дженн резко обернулась. Это оказался тот гильдиец, что сопровождал короля. Он улыбнулся и пошел с ней рядом. — Впечатляющее здание, не правда ли? Там так много настоящих произведений искусства, а эти великолепные витражи! Мы, жители Марсэя, очень гордимся нашей базиликой.
Дженн собрала остатки самообладания и вежливо ответила:
— Да, действительно, у вас есть для того все основания.
— Некоторые мои братья в Гильдии даже несколько ревнуют. Резиденция Гильдии, конечно, добротное здание, но ему не сравниться с устремленным ввысь величием базилики. Я показал бы вам резиденцию Гильдии, но, как вам известно, доступ туда имеют лишь члены святого ордена.
— Конечно, — кивнула Дженн. С чего бы гильдийцу беседовать с ней — да еще так любезно? Или его послал король?
— Вы возвращаетесь в замок, миледи? Не позволите ли мне проводить вас? — Нэш поклонился, и они начали подниматься на холм к воротам замка. — Думаю, вам в столице многое кажется таким непривычным… Здесь все так бурлит по сравнению с вашей тихой Элайтой.
Дженн искоса взглянула на спутника:
— Вы знаете Элайту?
— Я проезжал через нее однажды, много лет назад, — ответил Нэш. — Невероятно красивое место с величественными горами вдали. В ясный день, должно быть, из замка все видно вокруг на многие лиги.
— Действительно, это так. Я полюбила Элайту с первого взгляда. — Несмотря на все свои заботы, Дженн обнаружила, что разговаривать с гильдийцем легко и приятно.
— У вас, наверное, была возможность хорошо узнать окрестности, после того как вы вернулись?
— К сожалению, нет. На это не было времени — ведь мне так многому нужно было учиться. Я предвкушаю поездки верхом, когда я смогу побывать в холмах и в лесу. Пока что я их видела только с башни замка.
Нэш кивнул:
— Простите меня, миледи, но вы же понимаете: ваше неожиданное возвращение к отцу вызвало много разговоров. Мы все считали, что детей, похищенных во времена Смуты, найти уже не удастся. Кажется просто чудом, что вас нашли. Правда ли, что вы ничего не помните о своей прежней жизни в Элайте?
Дженн хотелось быть любезной со своим спутником, ответить ему в том же легком тоне, но у нее в памяти все еще звучали голоса тех женщин, их злобные речи. Да и какими бы мягкими ни были манеры этого человека, он все равно оставался членом Гильдии и приближенным короля. Поэтому она ответила сдержанно:
— Я совсем ничего не помню. Для меня оказалось полной неожиданностью, когда мне сообщили о моем истинном происхождении. Я даже не сразу в это поверила.
— А теперь? Я слышал разговоры о вашей приверженности церкви. Вы намерены постричься в монахини?
Дженн в растерянности ухватилась за первую же фразу, пришедшую на ум:
— Я… я еще не решила, хотя должна признаться, что такая жизнь меня привлекает. Я слишком много лет провела в скитаниях и жажду умиротворения, которое достижимо лишь в стенах монастыря. Конечно, мне следует подождать — нужно еще так многому научиться, да и покидать отца так быстро после возвращения я не хочу.
Проклятие, откуда взялась такая откровенность?
— Конечно. — Нэш кивнул и понимающе улыбнулся. Он держал себя так просто, так открыто… — Простите меня, миледи, но ведь вы относитесь ко мне с подозрением, верно?
Дженн бросила на него изумленный взгляд, но гильдиец, похоже, не ждал ответа.
— Вы соблюдаете вполне понятную осторожность, я знаю. Вы гадаете, не донесу ли я о ваших словах королю.
— Ну… — Дженн запнулась, не уверенная, следует ли признать справедливость этих слов. Впрочем, отпираться, пожалуй, бесполезно. — Я знаю, что вы близки к королю. Я не могу не задумываться о том, почему он вызвал меня сюда.
Нэш добродушно рассмеялся:
— Вы очень тактичны, миледи. Со мной это не обязательно. Не сомневаюсь, ваши друзья объяснили вам причины интереса к вам. Не обижайтесь и не бойтесь. Король не хочет вам зла.
Дженн взглянула в глаза гильдийцу, но прочла в них лишь честность и прямоту, необычные для придворного. Трудно было не испытывать к нему симпатии. Дженн нерешительно улыбнулась.
— Я никогда такого и не предполагала. Но вы должны понять: все здесь для меня ново и незнакомо.
— Конечно. — Нэш снова улыбнулся.
Теперь они дошли до внутреннего двора, где толпа придворных собралась вокруг всадников, отправляющихся на прогулку в холмы. Нэш бросил на них взгляд, потом снова повернулся к Дженн:
— Будет очень жаль, если, пока вы здесь, вам не позволят осмотреть окрестности Марсэя, миледи. Как вы полагаете, ваша сестра согласится отпустить вас со мной — может быть, завтра?
— Я… — Дженн смутилась. Ей очень хотелось бы отправиться на прогулку, но с Нэшем? Одним из главарей Гильдии?
— Ах, Нэш! Вот вы где!
Дженн и Нэш обернулись и увидели быстро приближающегося к ним самого проктора Вогна. — Вас спрашивал король… — Вогн оборвал фразу, заметив Дженн. Девушка покраснела под его пристальным взглядом и опустила глаза.
— Я полагаю, вы — леди Дженнифер, — проворчал Вогн. — Хочу воспользоваться возможностью приветствовать вас при дворе — а также поздравить с возвращением в число живых.
Вогн поклонился, но Дженн почему-то ощутила смутное беспокойство. Ничего подобного она не испытывала, даже разговаривая с королем, и поспешила отнести это за счет ужасной репутации проктора. В конце концов, перед ней был смертельный враг Роберта, поэтому настороженность была естественной. И все же ее тело напряглось, словно ожидая нападения.
Дженн подняла глаза и увидела на лице Вогна улыбку, которую сам он, по-видимому, считал ласковой; однако Дженн сочла, что она скорее напоминает гримасу.
— Я собирался побеседовать с вами, миледи, как только услышал о вашем прибытии. Меня заинтересовала ваша история. Поразительное событие. Удивительно, как это его светлости пришло в голову вернуть вас отцу через столько лет после вашего исчезновения, но я не сомневаюсь, что он счел это благородным поступком. Скажите мне, — добавил, сбросив улыбку, как маску, — говорил он вам о своих планах?
Дженн смотрела в бесцветные холодные глаза, и ее беспокойство росло. Все это так напоминало допрос, который устроил ей совет Анклава, и к тому же девушку охватило ощущение чего-то темного, зловещего, словно смрадное дуновение из сточной трубы. Исходило ли оно от Вогна? Или во дворе был кто-то еще?..
Однако Вогн ждал ответа. Дженн притворилась, что не поняла.
— Его светлость? Кто это, милорд проктор?
— Герцог Хаддон — вы, конечно, знали его как Данлорна. Ну так что?
— Милорд?
— Что вы знаете о его планах, дитя? — проревел Вогн. На него уже начали оглядываться.
В глубине души Дженн начали прорастать семена паники. Они все смотрели на нее, только и ждали, чтобы она сказала или сделала что-то неправильно. Что-то, что принесет ей беду — ей или Роберту. Дженн растерялась. Если бы только можно было убежать, убежать от них всех…
— Я понимаю ваши колебания, миледи, — продолжал Вогн сладким голосом, — но вы только себе навредите, если не станете отвечать. Вы должны знать, что Данлорн — предатель. Не захотите же вы оказаться его сообщницей? Вы должны сказать мне, когда он собирается явиться в Марсэй. Я знаю, что он это сделает. И я желаю знать когда.
Дженн отчаянно искала слова, старалась придумать, как выгородить Роберта.
— Он… Его светлость ничего не говорил про Марсэй. Он сказал, что собирается остаться в Данлорне.
— Вы лжете! — рявкнул Вогн и схватил Дженн за руку. — Он и вас развратил, так что вы приняли его сторону! Отвечайте, девчонка! Скажите мне правду!
Дженн охнула: пальцы Вогна впились ей в руку. Она попыталась высвободиться, но проктор был слишком силен. Он заманит ее в ловушку или будет держать в темнице, пока она не скажет того, что он хочет… Он не отпустит ее, пока она не признается — не важно в чем, он все равно использует это во вред Роберту. Но как ей быть? Сможет ли она солгать ради того, чтобы вырваться от этого человека? Чтобы избавиться от отравы зла, которая с такой ледяной настойчивостью вливается ей в душу?
Да! Она готова на все — лишь бы вырваться. Сейчас и навсегда. Бежать от этих ненавистных лиц, от обмана, ненависти и страха.
Ее собственного страха. Все ее существо жаждало освобождения. Да. Она скажет что угодно… даже…
Предаст Роберта?
О боги! Что она готова сделать!
Дженн втянула в себя воздух и в упор посмотрела на человека, который все еще продолжал стискивать ее руку. Она увидела прищуренные глаза, отечное лицо, глубокую и беспощадную ненависть к единственному противнику, которому хватило и отваги, и силы, чтобы ему противостоять. Но потом она увидела его истинную сущность. Мелочность, жадность, мстительность… Когда его время минует, ничего не останется от его жажды власти, ничего не останется от него самого — только воспоминание о чем-то злобном, извращенном.
Словно стена рухнула в сознании Дженн; исчезли все страхи и отчаяние последних недель. На их месте остался лишь холодный, беспощадный гнев.
Дженн намеренно позволила глазам наполниться слезами, боязливо взглянула на Вогна, заставила свой голос дрогнуть.
— Простите меня, милорд. Я совсем не хотела казаться непокорной.
Говоря это, она направила свою силу в глубь этой липкой влажной плоти. Как ее учила Шиона? Надавить, сначала слегка. Потом сильнее. Оттолкнуть его мысли прочь от нее, прочь от Роберта.
— Мне очень жаль, но его светлость говорил лишь о своем желании вернуться домой. Мне кажется, он собирается там и оставаться. У него нет стремления возвращаться ко двору. — «Верь мне», — твердила она, усиливая давление. «Забудь. Оставь меня в покое».
Она выдержала взгляд Вогна; неожиданно тяжесть и беспокойство исчезли. Дженн чуть не вздохнула с облегчением.
Вогн поднял брови и выпустил руку девушки. Когда он заговорил, в его тоне звучало полное удовлетворение.
— Прекрасно, миледи. Искренне надеюсь, что вы получите удовольствие от пребывания в столице. Нэш, проводите леди Дженнифер в ее покои, прежде чем пойдете к королю.
Вогн повернулся и ушел, и Дженн с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться с триумфом. Но опасность еще не миновала. Дженн повернулась к Нэшу.
— Благодарю вас за вашу любезность, сэр. Прошу, не позволяйте мне отвлекать вас от обязанностей перед королем. Я могу дойти до своих комнат и одна. Я с удовольствием поеду с вами завтра, если сестра позволит.
Нэш выглядел озадаченным, и на мгновение девушке показалось, что он хочет задать ей какой-то вопрос. Потом выражение его лица переменилось, и Нзш улыбнулся:
— Что ж, сегодня вечером я попрошу ее согласия. — Он почтительно поклонился и ушел.
Дженн ужасно хотелось припуститься бегом; ей было трудно сдержать свое ликование, однако она заставила себя чинно войти в здание и подняться по лестнице. Наконец, добравшись до ведущего к их с Беллой покоям коридора, она рассмеялась и, подхватив юбки, закружилась на месте. Заглянув в свою комнату и никого там не обнаружив, Дженн решительно постучалась в дверь сестры. Получив разрешение войти, она не колеблясь переступила порог.
Белла сидела у стола и писала письмо, а Лоренс лениво листал толстую книгу.
— Как удачно, что вы оба здесь, — с довольной улыбкой сказала Дженн. — Думаю, нам пора прекратить участие в этом спектакле и отправляться домой. Если не возражаете, я велю Адди предупредить нашу охрану, и тогда, поторопившись со сборами, мы смогли бы выехать завтра утром.
— Ты что, — подняла голову от письма Белла, — сошла с ума? Мы не можем так просто уехать. Мы еще не пробыли здесь столько, сколько велено. Король…
— Король нисколько мной не интересуется, а если я ему понадоблюсь, он знает, где меня найти. Думаю, нам лучше уехать. — Дженн усмехнулась: наконец-то она чувствовала себя самой собой, чего с ней уже давно не случалось. Полезно все-таки бывает разозлиться, особенно если эта злость оказывается направлена на жалость к себе и боязливость.
— Но мы не можем покинуть двор, — настаивала Белла.
— Послушай, если королю действительно хочется, чтобы я жила в столице, это ведь сразу выяснится, — убеждала ее Дженн.
Лоренс, как всегда спокойный, подошел к сестрам.
— Мне кажется, Дженни, что вы слишком торопитесь.
— Ничего подобного, Лоренс. Я прекрасно знаю, что делаю. Мы достаточно долго играли в эти игры, достаточно расстилались перед королем из страха перед тем, что может случиться. Поверьте, Селар не видит во мне угрозы, по крайней мере такой угрозы, которую нельзя устранить, выдав меня замуж. Мне надоело извиняться за свое возвращение, извиняться за свой Дом. Мне потребовалось тринадцать лет на то, чтобы найти свою семью, и будь оно все проклято, если теперь я буду стыдиться своего имени! Давайте собираться.
— Но, Дженни… — снова начал Лоренс.
— И, пока не забыла, — с ледяной улыбкой перебила его Дженн, — я предпочла бы, чтобы вы не называли меня Дженни. Дженн или Дженнифер вполне подходящие имена.
Девушка повернулась и направилась к двери, бросив через плечо:
— Дайте мне знать, если понадобится помощь в сборах.
Лунный свет плясал на волнах Виталы, словно стая светлячков в ночи. Легкий ветерок влетал в открытое окно Нэша. Он подставил лицо мягкому дуновению, позволил ему ласкать свои щеки, бросать волосы в глаза.
Селар только посмеялся — посмеялся ее смелости и сказал: «Пусть едет».
Нэшу пришлось присоединиться к королевскому веселью — он знал, что бессилен остановить девушку. Пока еще бессилен.
Проклятие, она была так близка! Нэш шел с ней рядом, мог коснуться ее рукой. Он не торопил события, понимая, что в таких делах поспешность неуместна, потому что рассчитывал, что девушка пробудет в Марсэе целый месяц. Но нет, она ускользнула…
Его ждала Валена, он должен был этой ночью прийти к ней. Она, конечно, захочет узнать, что случилось, но Нэшу сейчас ее навязчивые ласки совсем не казались привлекательными. Ему нужно как следует подумать. За последний год он продвинулся далеко, очень далеко — добился так необходимой ему дружбы короля. Однако он еще не обладал достаточным влиянием, чтобы помешать Дженн уехать.
Нэш по давней привычке послал в ночь свое колдовское зрение. Теперь, когда они встретились, он должен быть в силах найти Дженн, где бы она ни была. Однако он не почувствовал ничего — совсем ничего, так же как и днем.
О, несомненно, она очень искусно разделалась с Вогном. Нэш сделал тогда совсем простую вещь — потянулся к ней и попытался нащупать ее щит, но даже такой малости ему не удалось сделать. Все, что он мог видеть колдовским зрением, — это отсутствие Дженн. Да, она обладает огромной силой — как и было предсказано.
Наш взялся за древний манускрипт, лежавший на подоконнике, и начал разбирать мелкий почерк. Рукопись была на древнесэльском — языке, давно забытом и почти никому теперь не известном. Во всей Гильдии не набралось бы и полудюжины ученых, способных разобрать эти каракули, — и еще меньше тех, кто понял бы хоть одно слово из прочитанного. Но Нэш понимал…
«Да не будет ей дозволено жить и найти сподвижников, ибо ей назначено повести силы света против Ангела Тьмы. Она — свет надежды для тех, кто нас низвергнет. Однако нам должно оберегать ее, пусть и стремится она нас уничтожить. Она — последняя в своем роду, ею все кончается и все начинается. Лелейте ее и радуйтесь ей, соединитесь с ней навечно».
Нэш снова взглянул за окно; на луну набежало прозрачное облачко. Нэш уронил манускрипт на пол и снова подставил лицо прохладному ветерку.
Дженнифер Росс. Союзница. Он должен ею завладеть — или уничтожить ее.
Да будет так.
15
Финлей съехал по перилам лестницы, уселся на холодную каменную ступеньку и, прислонившись спиной к колонне и сложив руки на груди, стал наблюдать за происходящим во дворе. Там Роберт и Деверин упражнялись в фехтовании мечом и кинжалом — по крайней мере это можно было сказать о Деверине. Насчет Роберта можно было предположить что угодно: он, казалось, владел мечом от рождения и в тренировках не нуждался. Еще в ранней юности он обучался у лучших учителей, но быстро превзошел их всех и Финлея учил уже сам, передавая младшему брату свое искусство. Впрочем, теперь, глядя на то, что Роберт проделывает с Деверином, Финлей заметил несколько приемов, которых не знал раньше; однако смущала его скорее сосредоточенность Роберта с первой же минуты боя.
Вместо обычной разминки, дающей мышцам разогреться, Роберт сразу же навязал противнику яростную схватку, так что Деверин, скользя на каменных плитах, отлетел к стене амбара. Роберт сделал шаг назад, предоставляя своему сержанту больше места для маневра, и тут же возобновил атаку. Деверин явно делал все, что мог, но не было никакого сомнения в том, кто окажется победителем.
Финлей услышал рядом с собой легкие шаги.
— Доброе утро, Мика, — пробормотал он, не сводя глаз со сражающихся.
Мика опустился на ступеньку рядом с Финлеем.
— Ему, значит, не стало лучше?
— Нет.
— Я думал, что возвращение в Данлорн вашей матушки поможет ему прийти в себя. Похоже, зря я на такое надеялся.
— Мы все так думали, Мика, и гадали, как ему помочь. Тебе ничего больше в голову не приходит?
Мика только покачал головой.
— Что, как вы считаете, он предпримет?
— Ты имеешь в виду — предъявит права на наследство? Скорее всего ничего не предпримет. Я уверен, что Селар уже конфисковал все земли Оливера. Единственное, что осталось, — это титул, который даже король не может отобрать. Но если ты спросишь Роберта, я уверен — он ответит, что предпочел бы, чтобы его дядя был жив, чем именоваться герцогом Хаддоном.
— Но он же не может отказаться от титула, верно?
— Да и не станет этого делать, хотя бы из уважения к Оливеру. Нет, в этом отношении по крайней мере от него ничего не зависит.
— Как и во всем остальном, хотите вы сказать? Финлей искоса взглянул на Мику.
— Ты беспокоишься о нем. Я тоже. Я никогда еще не видел его таким — даже после смерти отца или Береники. Он совсем ушел в себя, почти ни с кем не разговаривает, если только его не принудить. Проклятие, я просто не знаю, что делать!
Позади них раздался какой-то звук, и Финлей, обернувшись, увидел знакомое дружелюбное лицо.
— А, Дэниел! Что вы здесь делаете?
— Просто проезжал мимо и подумал, что стоит заглянуть и засвидетельствовать свое почтение. — Дэниел опустился на ступеньку с другой стороны, опершись рукой о колонну. Он несколько минут молчал, следя за фехтующими, потом поморщился, увидев, как резко Роберт оттолкнул Деверина после захвата. — Роберт дерется, как демон. Что на него нашло?
Финлей не нашелся, что ответить, и просто пожал плечами.
— Вы писали, что он в депрессии, — продолжал Дэниел, — но это? Это не депрессия, Финлей, это ярость. Он выглядит человеком, готовым вступить в войну.
Финлей медленно повернул голову и посмотрел на старого друга своего брата.
— Это ваше твердое мнение?
— Совершенно верно. Достаточно посмотреть на Роберта: он предвидит каждое движение противника и опережает его. Роберт не делает попыток окончить схватку, он предоставляет Деверину все возможности нападать. Такое впечатление, что он испытывает себя, проверяет, нет ли изъянов в собственной защите и методах атаки. Да, именно так и есть. — Дэниел взглянул на Финлея, потом перевел взгляд на Мику. — Что не так? Что такого я сказал?
— Да ничего такого, — ответил Финлей. — Послушайте, Дэниел, нет ли у вас соображений по поводу того, как вывести Роберта из подобного состояния? Вы ведь знаете его очень давно.
— А вы — его брат, Финлей. Вы не пытались с ним поговорить? Не пытались заставить его разговориться? Вы не сможете понять, как ему помочь, если не будете знать, в чем дело.
— Разве это не очевидно? Он такой с того момента, когда мы узнали насчет Оливера. Роберт вернулся в замок, отдал несколько приказаний по поводу ночных патрулей, потом на два дня закрылся в своем кабинете. Даже Мика не мог к нему проникнуть. Нетрудно догадаться, о чем брат думал.
— Вот как? — обернулся к Финлею Дэниел. — И о чем же? Финлей чуть не улыбнулся. Какой богатый выбор — между
Оливером и МакКоули! И это не считая признания Роберта насчет Береники, которое больше всего беспокоило Финлея.
Однако об этом Финлей заговаривать не мог и поэтому ответил:
— Послушайте, вы же знаете, что Роберт всегда во всем винит себя. Он виделся с Оливером сразу по прибытии в Люсару и теперь думает, что, если бы он тогда что-то предпринял, Оливер был бы до сих пор жив.
— Может быть. Но ведь вы же не знаете ничего наверняка. Я вот что хочу сказать: в этом его настроении виновато не только самобичевание. Здесь что-то гораздо более глубокое. Я считаю, что вам нужно с ним поговорить.
Финлей со вздохом поднялся на ноги. Остальные тоже встали.
— Говорить с моим большим и умным братом о чем-нибудь серьезном всегда было трудно, — сказал Финлей. — А сейчас это просто невозможно. Он не желает разговаривать ни со мной, ни с Микой, ни даже с матушкой. Если не верите, попробуйте сами. Может быть, вам удастся от него чего-нибудь добиться.
Финлей показал на Роберта, который, закончив наконец поединок, отдал меч слуге и вытирал пот с лица поданным ему полотенцем. Дэниел одернул камзол и спустился по лестнице во двор. Дождавшись, когда Роберт приведет себя в порядок, он сделал несколько шагов к другу. Финлей и Мика следили за ними сверху.
Роберт взглянул на Дэниела, потом поспешно отвел глаза.
— Как поживаешь, Роберт? — нерешительно спросил Дэниел.
— Прекрасно, — буркнул тот. — А ты?
— Тоже прекрасно. — Дэниел оглянулся на Финлея. Снова повернувшись к Роберту, он тихо продолжал: — Мне искренне жаль твоего дядю. Он был хорошим и мужественным человеком.
— Благодарю. — Роберт кивнул и двинулся к выходу со двора, но Дэниел пошел следом.
— Роберт…
Замедлив шаг, Данлорн обернулся к Дэниелу, словно не замечая Финлея и Мику на ступенях лестницы.
— Роберт, ты не хотел бы поговорить?
На какую-то долю секунды глаза Роберта вспыхнули яркой зеленью, но ответ его прозвучал коротко:
— Нет. — Он быстро свернул за угол амбара, оставив Дэниела в одиночестве.
Финлей и Мика, спустившись с лестницы, присоединились к нему.
— Я вас предупреждал, — без всякой радости пробормотал Финлей.
— Вы в самом деле думаете… — с благоговением прошептал Дэниел, — думаете, что он начнет войну против Селара?
— Это ваше предположение, Дэниел, не мое.
Дэниел повернулся и взглянул Финлею в лицо. В его глазах тот прочел что-то, очень похожее на страх.
— Да, но вы знаете его лучше, чем я. Вы не думаете, что таково его намерение?
Финлей ответил не сразу; он взглянул на Мику, и тот покачал головой, явно стараясь о чем-то предупредить Финлея. С еле заметным кивком Финлей улыбнулся Дэниелу той самой успокоительной улыбкой, которой обычно в сложных ситуациях улыбался его брат.
— Конечно, этим кончится. Поэтому-то я так рад видеть вас, Дэниел, — вы можете оказать огромную помощь. Пойдемте, я расскажу вам, что имею в виду.
Обняв за плечи рассмеявшегося Дэниела, Финлей увлек его в замок.
Маргарет зажгла одну свечу от другой и, когда язычок пламени затрепетал и потянулся вверх, поставила свою свечу перед алтарем. Помедлив, она зажгла еще одну, прошептала тихую молитву и встала рядом с остальными. Бросив взгляд на триум, Маргарет опустилась на колени; как ни тяжелы были охватившие ее воспоминания, все же снова оказаться в маленькой часовне замка Данлорн было приятно. Если бы только не причина, по которой они все здесь собрались…
Скрип кожи, раздавшийся позади, заставил Маргарет обернуться, однако даже прежде, чем она увидела пришедшего, она поняла, кто это.
Вместо обычной разминки, дающей мышцам разогреться, Роберт сразу же навязал противнику яростную схватку, так что Деверин, скользя на каменных плитах, отлетел к стене амбара. Роберт сделал шаг назад, предоставляя своему сержанту больше места для маневра, и тут же возобновил атаку. Деверин явно делал все, что мог, но не было никакого сомнения в том, кто окажется победителем.
Финлей услышал рядом с собой легкие шаги.
— Доброе утро, Мика, — пробормотал он, не сводя глаз со сражающихся.
Мика опустился на ступеньку рядом с Финлеем.
— Ему, значит, не стало лучше?
— Нет.
— Я думал, что возвращение в Данлорн вашей матушки поможет ему прийти в себя. Похоже, зря я на такое надеялся.
— Мы все так думали, Мика, и гадали, как ему помочь. Тебе ничего больше в голову не приходит?
Мика только покачал головой.
— Что, как вы считаете, он предпримет?
— Ты имеешь в виду — предъявит права на наследство? Скорее всего ничего не предпримет. Я уверен, что Селар уже конфисковал все земли Оливера. Единственное, что осталось, — это титул, который даже король не может отобрать. Но если ты спросишь Роберта, я уверен — он ответит, что предпочел бы, чтобы его дядя был жив, чем именоваться герцогом Хаддоном.
— Но он же не может отказаться от титула, верно?
— Да и не станет этого делать, хотя бы из уважения к Оливеру. Нет, в этом отношении по крайней мере от него ничего не зависит.
— Как и во всем остальном, хотите вы сказать? Финлей искоса взглянул на Мику.
— Ты беспокоишься о нем. Я тоже. Я никогда еще не видел его таким — даже после смерти отца или Береники. Он совсем ушел в себя, почти ни с кем не разговаривает, если только его не принудить. Проклятие, я просто не знаю, что делать!
Позади них раздался какой-то звук, и Финлей, обернувшись, увидел знакомое дружелюбное лицо.
— А, Дэниел! Что вы здесь делаете?
— Просто проезжал мимо и подумал, что стоит заглянуть и засвидетельствовать свое почтение. — Дэниел опустился на ступеньку с другой стороны, опершись рукой о колонну. Он несколько минут молчал, следя за фехтующими, потом поморщился, увидев, как резко Роберт оттолкнул Деверина после захвата. — Роберт дерется, как демон. Что на него нашло?
Финлей не нашелся, что ответить, и просто пожал плечами.
— Вы писали, что он в депрессии, — продолжал Дэниел, — но это? Это не депрессия, Финлей, это ярость. Он выглядит человеком, готовым вступить в войну.
Финлей медленно повернул голову и посмотрел на старого друга своего брата.
— Это ваше твердое мнение?
— Совершенно верно. Достаточно посмотреть на Роберта: он предвидит каждое движение противника и опережает его. Роберт не делает попыток окончить схватку, он предоставляет Деверину все возможности нападать. Такое впечатление, что он испытывает себя, проверяет, нет ли изъянов в собственной защите и методах атаки. Да, именно так и есть. — Дэниел взглянул на Финлея, потом перевел взгляд на Мику. — Что не так? Что такого я сказал?
— Да ничего такого, — ответил Финлей. — Послушайте, Дэниел, нет ли у вас соображений по поводу того, как вывести Роберта из подобного состояния? Вы ведь знаете его очень давно.
— А вы — его брат, Финлей. Вы не пытались с ним поговорить? Не пытались заставить его разговориться? Вы не сможете понять, как ему помочь, если не будете знать, в чем дело.
— Разве это не очевидно? Он такой с того момента, когда мы узнали насчет Оливера. Роберт вернулся в замок, отдал несколько приказаний по поводу ночных патрулей, потом на два дня закрылся в своем кабинете. Даже Мика не мог к нему проникнуть. Нетрудно догадаться, о чем брат думал.
— Вот как? — обернулся к Финлею Дэниел. — И о чем же? Финлей чуть не улыбнулся. Какой богатый выбор — между
Оливером и МакКоули! И это не считая признания Роберта насчет Береники, которое больше всего беспокоило Финлея.
Однако об этом Финлей заговаривать не мог и поэтому ответил:
— Послушайте, вы же знаете, что Роберт всегда во всем винит себя. Он виделся с Оливером сразу по прибытии в Люсару и теперь думает, что, если бы он тогда что-то предпринял, Оливер был бы до сих пор жив.
— Может быть. Но ведь вы же не знаете ничего наверняка. Я вот что хочу сказать: в этом его настроении виновато не только самобичевание. Здесь что-то гораздо более глубокое. Я считаю, что вам нужно с ним поговорить.
Финлей со вздохом поднялся на ноги. Остальные тоже встали.
— Говорить с моим большим и умным братом о чем-нибудь серьезном всегда было трудно, — сказал Финлей. — А сейчас это просто невозможно. Он не желает разговаривать ни со мной, ни с Микой, ни даже с матушкой. Если не верите, попробуйте сами. Может быть, вам удастся от него чего-нибудь добиться.
Финлей показал на Роберта, который, закончив наконец поединок, отдал меч слуге и вытирал пот с лица поданным ему полотенцем. Дэниел одернул камзол и спустился по лестнице во двор. Дождавшись, когда Роберт приведет себя в порядок, он сделал несколько шагов к другу. Финлей и Мика следили за ними сверху.
Роберт взглянул на Дэниела, потом поспешно отвел глаза.
— Как поживаешь, Роберт? — нерешительно спросил Дэниел.
— Прекрасно, — буркнул тот. — А ты?
— Тоже прекрасно. — Дэниел оглянулся на Финлея. Снова повернувшись к Роберту, он тихо продолжал: — Мне искренне жаль твоего дядю. Он был хорошим и мужественным человеком.
— Благодарю. — Роберт кивнул и двинулся к выходу со двора, но Дэниел пошел следом.
— Роберт…
Замедлив шаг, Данлорн обернулся к Дэниелу, словно не замечая Финлея и Мику на ступенях лестницы.
— Роберт, ты не хотел бы поговорить?
На какую-то долю секунды глаза Роберта вспыхнули яркой зеленью, но ответ его прозвучал коротко:
— Нет. — Он быстро свернул за угол амбара, оставив Дэниела в одиночестве.
Финлей и Мика, спустившись с лестницы, присоединились к нему.
— Я вас предупреждал, — без всякой радости пробормотал Финлей.
— Вы в самом деле думаете… — с благоговением прошептал Дэниел, — думаете, что он начнет войну против Селара?
— Это ваше предположение, Дэниел, не мое.
Дэниел повернулся и взглянул Финлею в лицо. В его глазах тот прочел что-то, очень похожее на страх.
— Да, но вы знаете его лучше, чем я. Вы не думаете, что таково его намерение?
Финлей ответил не сразу; он взглянул на Мику, и тот покачал головой, явно стараясь о чем-то предупредить Финлея. С еле заметным кивком Финлей улыбнулся Дэниелу той самой успокоительной улыбкой, которой обычно в сложных ситуациях улыбался его брат.
— Конечно, этим кончится. Поэтому-то я так рад видеть вас, Дэниел, — вы можете оказать огромную помощь. Пойдемте, я расскажу вам, что имею в виду.
Обняв за плечи рассмеявшегося Дэниела, Финлей увлек его в замок.
Маргарет зажгла одну свечу от другой и, когда язычок пламени затрепетал и потянулся вверх, поставила свою свечу перед алтарем. Помедлив, она зажгла еще одну, прошептала тихую молитву и встала рядом с остальными. Бросив взгляд на триум, Маргарет опустилась на колени; как ни тяжелы были охватившие ее воспоминания, все же снова оказаться в маленькой часовне замка Данлорн было приятно. Если бы только не причина, по которой они все здесь собрались…
Скрип кожи, раздавшийся позади, заставил Маргарет обернуться, однако даже прежде, чем она увидела пришедшего, она поняла, кто это.