Страница:
Впрочем, едва ли это принесло утешение профессору.
Что делает эта глупая женщина!
Леос фон Либевиц был вне себя от ярости. Если его намеренно оскорбили, гном заплатит за это.
Нелепая кукла продолжала трясти перед ним своими телесами.
Леос испытывал только отвращение.
Харальд обнаружил открытое окно.
- Он прошел здесь?
Провидица подтвердила его догадку.
Стражник вслепую нанес удар в темноту, а затем перебрался через подоконник, едва протиснув плечи сквозь оконную раму.
Достав кремень, он высек огонь и обнаружил, что попал в складское помещение.
- Его здесь нет. Входите.
Розана подтянулась на руках, и Харальд помог ей залезть внутрь.
В комнату редко заходили люди, поэтому отпечатки ног были хорошо видны на полу, покрытом слоем пыли.
- Простой след, верно?
- Осторожно, - предостерегла провидица.
- Я знаю.
Зверь, загнанный в угол, опасен вдвойне. Они прошли через дверь. Где-то поблизости играла музыка.
Тварь стремилась выбраться из мужской оболочки, алча крови и плоти. Музыка возбуждала ее.
Дикий зверь выпустил когти.
Парадные двери «Матиаса II» поддались легко, будто были сделаны из фанеры.
Повстанцы под предводительством Ефимовича вломились в трактир. Лучшего и придумать было нельзя. В прихожей три донельзя перепуганных лакея жались рядом с перегруженной вешалкой для одежды.
На стене висели рядком зеленые бархатные плащи.
Толпа радостно завопила.
Что за чертовщина?
Де ла Ружьер дал себе слово, что хозяин поплатится за беспорядок.
Даже Милица отвлеклась и перепутала танцевальные па.
Йоганн поднялся со своего места и подал знак Эльзассеру. Его наипервейшая обязанность состояла в том, чтобы защищать наследника престола.
В этом заведении должен быть черный ход.
Барон огляделся. Он насчитал четыре двери, и, возможно, еще одна находилась на сцене, за кулисами.
Пожалуй, это самый безопасный маршрут к отступлению, и пролегает он через гримерную. Там наверняка есть выход для артистов.
Эльзассер двинулся к барону, но запнулся. Комната мгновенно заполнилась людьми. Графиня Эммануэль вскрикнула. Она не любила находиться в одном помещении с простолюдинами.
Эльзассер настойчиво прокладывал себе путь.
- Ваше высочество, - сказал барон, - пойдемте со мной.
Люйтпольд пребывал в растерянности, но Йоганн быстро вывел его из этого состояния. Взяв наследника за руку, он втащил его на сцену. Увидев это, телохранители принца попытались сдержать натиск толпы, размахивая алебардами.
За кулисами действительно оказалась дверь.
- Ваше высочество, прошу вас сюда…
- Но…
- Никаких споров. Выполняйте. Немедленно.
Будущий Император шел перед Йоганном.
Барон обнажил меч. Еще немного, и он превратится в Леоса фон Либевица.
В банкетном зале раздавались крики и шум. Чаще всего звучало слово «смерть».
Йоганн рванул закулисную дверь, не заботясь, открыта она или заперта.
За дверью кто-то прятался.
Рванувшись вперед, человек втиснулся между Йоганном и Люйтпольдом, словно тоже спасался от разъяренной толпы.
Йоганн снова почувствовал, как призрачный нож пронзил его сердце.
- Вольф!
Его брат вздрогнул, услышав собственное имя, и обернулся…
Позади него показались еще два человека.
Харальд Кляйндест. Розана Опулс.
У Йоганна появилось плохое предчувствие.
- Вольф, - позвал он. - Вольф…
Никакие другие слова не шли ему на ум.
Вольф замер, не зная, идти к старшему брату или бежать от него.
Затем занавес рухнул, и вокруг стало темно.
Революционный настрой захватил и Ефимовича.
Пока он мог убивать, ему было все равно, делает он это во славу Тзинча или ради торжества социальной справедливости.
Сразу в нескольких местах вспыхнул пожар, но жрец Хаоса бесстрастно шел сквозь пламя.
- Зеленый бархат! - кричал он, оглядывая комнату.
Внезапно предводитель мятежников встретился взглядом с женщиной, которая бочком пробиралась к выходу, стараясь ни за что не зацепиться своим платьем.
У нее на груди сверкнуло драгоценное ожерелье. Вытащив кинжалы, Ефимович направился к ней…
Диен Ч'инг сидел спокойно, ожидая развязки событий.
Кто-то попытался выколоть ему глаз, но он отбил нож одним простым движением.
После этого его оставили в покое.
Все это было куда интереснее, чем неуклюжая, гротескная танцовщица.
Розана нашла Йоганна и помогла ему выпутаться из толстого красного занавеса.
Им не пришлось спорить о судьбе Вольфа. Им хватило одного прикосновения, чтобы обменяться мнениями.
Если Вольф был преступником, Йоганн хотел, чтобы его схватили. Поймали, но не убили.
Отлично. Он может обсудить это с капитаном Кляйндестом позже.
К тому времени, как они освободились, трактир превратился в настоящий ад. Все орали что было мочи.
Провидица почувствовала присутствие могущественного и злобного существа. В который раз за день…
Эммануэль подхватила свои юбки и побежала. Ужасный человек гнался за ней, размахивая кинжалами.
Тупик. Отступая по темному коридору, Эммануэль фон Либевиц наткнулась на стену.
Женщина молилась всем богам и просила о прощении, «Мама, папа, простите! Леос, прости меня!»
Ужасный человек - разжигатель смуты Ефимович - медленно надвигался на нее, понимая, что скрыться графине некуда. Развлекаясь, вожак бунтовщиков картинно играл ножами.
- Чик-чик,- усмехнулся он.
Когда злодей вошел в темноту, Эммануэль обратила внимание на некоторую странность его облика. Казалось, у мужчины под кожей зажжен фонарь, отчего его лицо напоминало светящуюся маску.
Преследователь был не один. Его сопровождало маленькое омерзительное создание, быстро перемещающееся по потолку.
Графиня вскрикнула.
Ефимович рассмеялся.
Леос вытащил меч, сдерживая толпу.
- Берегитесь его, - сказал кто-то. - Он опасен.
Глупая женщина повисла у него на плече, используя виконта как щит, чтобы прикрыть свое нагое тело. Она могла помешать ему, если дело дойдет до серьезной схватки.
Клинок рассек воздух перед лицами нескольких бунтовщиков.
Их желание уничтожить аристократию поумерилось, и они отступили.
Трусы! Чего еще ждать от деревенского сброда.
Харальд распорол ткань ножом и встал, сбрасывая тяжелое полотнище с плеч.
В комнате находилось много опасных людей, но Вольфа среди них не было.
- Йелль! - закричал Хассельштейн, мчавшийся к ней по коридору.
Вождь повстанцев стоял над его женщиной и гоготал.
Ликтор не был человеком действия. Он был стратегом, тактиком и политиком. В Храме Сигмара он отдавал предпочтение ордену Наковальни перед орденом Пламенного Сердца, поскольку юриспруденция давалась ему лучше, чем боевые искусства.
Однако сейчас Микаэль схватил стул и с громким воплем бросился на помощь к возлюбленной.
Стул обрушился на Ефимовича и разлетелся на кусочки. Хассельштейн обнаружил, что сжимает ножку от стула, и ударил ею врага по голове.
Йелль заорала изо всех сил.
Инстинктивно вскинув руку, она вцепилась Ефимовичу в лицо…
…и его кожа осталась у нее в руке.
Яркий свет озарил коридор.
Эммануэль зажмурилась, но огненное лицо по-прежнему стояло у нее перед глазами.
13
Часть 5 Природа зверя
1
2
Что делает эта глупая женщина!
Леос фон Либевиц был вне себя от ярости. Если его намеренно оскорбили, гном заплатит за это.
Нелепая кукла продолжала трясти перед ним своими телесами.
Леос испытывал только отвращение.
Харальд обнаружил открытое окно.
- Он прошел здесь?
Провидица подтвердила его догадку.
Стражник вслепую нанес удар в темноту, а затем перебрался через подоконник, едва протиснув плечи сквозь оконную раму.
Достав кремень, он высек огонь и обнаружил, что попал в складское помещение.
- Его здесь нет. Входите.
Розана подтянулась на руках, и Харальд помог ей залезть внутрь.
В комнату редко заходили люди, поэтому отпечатки ног были хорошо видны на полу, покрытом слоем пыли.
- Простой след, верно?
- Осторожно, - предостерегла провидица.
- Я знаю.
Зверь, загнанный в угол, опасен вдвойне. Они прошли через дверь. Где-то поблизости играла музыка.
Тварь стремилась выбраться из мужской оболочки, алча крови и плоти. Музыка возбуждала ее.
Дикий зверь выпустил когти.
Парадные двери «Матиаса II» поддались легко, будто были сделаны из фанеры.
Повстанцы под предводительством Ефимовича вломились в трактир. Лучшего и придумать было нельзя. В прихожей три донельзя перепуганных лакея жались рядом с перегруженной вешалкой для одежды.
На стене висели рядком зеленые бархатные плащи.
Толпа радостно завопила.
Что за чертовщина?
Де ла Ружьер дал себе слово, что хозяин поплатится за беспорядок.
Даже Милица отвлеклась и перепутала танцевальные па.
Йоганн поднялся со своего места и подал знак Эльзассеру. Его наипервейшая обязанность состояла в том, чтобы защищать наследника престола.
В этом заведении должен быть черный ход.
Барон огляделся. Он насчитал четыре двери, и, возможно, еще одна находилась на сцене, за кулисами.
Пожалуй, это самый безопасный маршрут к отступлению, и пролегает он через гримерную. Там наверняка есть выход для артистов.
Эльзассер двинулся к барону, но запнулся. Комната мгновенно заполнилась людьми. Графиня Эммануэль вскрикнула. Она не любила находиться в одном помещении с простолюдинами.
Эльзассер настойчиво прокладывал себе путь.
- Ваше высочество, - сказал барон, - пойдемте со мной.
Люйтпольд пребывал в растерянности, но Йоганн быстро вывел его из этого состояния. Взяв наследника за руку, он втащил его на сцену. Увидев это, телохранители принца попытались сдержать натиск толпы, размахивая алебардами.
За кулисами действительно оказалась дверь.
- Ваше высочество, прошу вас сюда…
- Но…
- Никаких споров. Выполняйте. Немедленно.
Будущий Император шел перед Йоганном.
Барон обнажил меч. Еще немного, и он превратится в Леоса фон Либевица.
В банкетном зале раздавались крики и шум. Чаще всего звучало слово «смерть».
Йоганн рванул закулисную дверь, не заботясь, открыта она или заперта.
За дверью кто-то прятался.
Рванувшись вперед, человек втиснулся между Йоганном и Люйтпольдом, словно тоже спасался от разъяренной толпы.
Йоганн снова почувствовал, как призрачный нож пронзил его сердце.
- Вольф!
Его брат вздрогнул, услышав собственное имя, и обернулся…
Позади него показались еще два человека.
Харальд Кляйндест. Розана Опулс.
У Йоганна появилось плохое предчувствие.
- Вольф, - позвал он. - Вольф…
Никакие другие слова не шли ему на ум.
Вольф замер, не зная, идти к старшему брату или бежать от него.
Затем занавес рухнул, и вокруг стало темно.
Революционный настрой захватил и Ефимовича.
Пока он мог убивать, ему было все равно, делает он это во славу Тзинча или ради торжества социальной справедливости.
Сразу в нескольких местах вспыхнул пожар, но жрец Хаоса бесстрастно шел сквозь пламя.
- Зеленый бархат! - кричал он, оглядывая комнату.
Внезапно предводитель мятежников встретился взглядом с женщиной, которая бочком пробиралась к выходу, стараясь ни за что не зацепиться своим платьем.
У нее на груди сверкнуло драгоценное ожерелье. Вытащив кинжалы, Ефимович направился к ней…
Диен Ч'инг сидел спокойно, ожидая развязки событий.
Кто-то попытался выколоть ему глаз, но он отбил нож одним простым движением.
После этого его оставили в покое.
Все это было куда интереснее, чем неуклюжая, гротескная танцовщица.
Розана нашла Йоганна и помогла ему выпутаться из толстого красного занавеса.
Им не пришлось спорить о судьбе Вольфа. Им хватило одного прикосновения, чтобы обменяться мнениями.
Если Вольф был преступником, Йоганн хотел, чтобы его схватили. Поймали, но не убили.
Отлично. Он может обсудить это с капитаном Кляйндестом позже.
К тому времени, как они освободились, трактир превратился в настоящий ад. Все орали что было мочи.
Провидица почувствовала присутствие могущественного и злобного существа. В который раз за день…
Эммануэль подхватила свои юбки и побежала. Ужасный человек гнался за ней, размахивая кинжалами.
Тупик. Отступая по темному коридору, Эммануэль фон Либевиц наткнулась на стену.
Женщина молилась всем богам и просила о прощении, «Мама, папа, простите! Леос, прости меня!»
Ужасный человек - разжигатель смуты Ефимович - медленно надвигался на нее, понимая, что скрыться графине некуда. Развлекаясь, вожак бунтовщиков картинно играл ножами.
- Чик-чик,- усмехнулся он.
Когда злодей вошел в темноту, Эммануэль обратила внимание на некоторую странность его облика. Казалось, у мужчины под кожей зажжен фонарь, отчего его лицо напоминало светящуюся маску.
Преследователь был не один. Его сопровождало маленькое омерзительное создание, быстро перемещающееся по потолку.
Графиня вскрикнула.
Ефимович рассмеялся.
Леос вытащил меч, сдерживая толпу.
- Берегитесь его, - сказал кто-то. - Он опасен.
Глупая женщина повисла у него на плече, используя виконта как щит, чтобы прикрыть свое нагое тело. Она могла помешать ему, если дело дойдет до серьезной схватки.
Клинок рассек воздух перед лицами нескольких бунтовщиков.
Их желание уничтожить аристократию поумерилось, и они отступили.
Трусы! Чего еще ждать от деревенского сброда.
Харальд распорол ткань ножом и встал, сбрасывая тяжелое полотнище с плеч.
В комнате находилось много опасных людей, но Вольфа среди них не было.
- Йелль! - закричал Хассельштейн, мчавшийся к ней по коридору.
Вождь повстанцев стоял над его женщиной и гоготал.
Ликтор не был человеком действия. Он был стратегом, тактиком и политиком. В Храме Сигмара он отдавал предпочтение ордену Наковальни перед орденом Пламенного Сердца, поскольку юриспруденция давалась ему лучше, чем боевые искусства.
Однако сейчас Микаэль схватил стул и с громким воплем бросился на помощь к возлюбленной.
Стул обрушился на Ефимовича и разлетелся на кусочки. Хассельштейн обнаружил, что сжимает ножку от стула, и ударил ею врага по голове.
Йелль заорала изо всех сил.
Инстинктивно вскинув руку, она вцепилась Ефимовичу в лицо…
…и его кожа осталась у нее в руке.
Яркий свет озарил коридор.
Эммануэль зажмурилась, но огненное лицо по-прежнему стояло у нее перед глазами.
13
Эльзассера затолкали в заднюю комнату. Он огляделся в поисках оружия и нашел пику.
- Гляньте-ка, - послышался грубый голос.- Это «чернильница»!
Два члена Лиги, вооруженные дубинками, вошли в помещение.
- Давай разобьем башку этому зубриле!
Хельмут узнал говоривших.
Они аплодировали изгнанию профессора Брустеллина, а потом выкрали из библиотеки его книги, чтобы использовать их вместо туалетной бумаги.
- Назад! - крикнул Эльзассер, взмахнув пикой.
- И как ты нас остановишь, бумагомарака?
Юноша полез в карман куртки.
- Вот так, - сообщил Эльзассер, доставая значок стражника. - А теперь, - продолжил он, - встаньте к стене, широко расставив ноги, вы, обезьяноподобные!
С Ефимовича спала маска.
Жрец Сигмара трясся, как листок на ветру. Графиня-выборщица превратилась в визжащую гарпию.
Респиги открыл потайную дверь, потянув за верхнюю щеколду.
Служитель Тзинча скрылся в соседнем помещении.
«Номер Два оказался пустышкой», - решила Милица и выкинула мысли о нем из головы. Насколько она могла судить, парень вообще не интересовался женщинами.
Теперь первая задача танцовщицы состояла в том, чтобы выбраться из этого хаоса.
Нет, это была ее вторая задача. В первую очередь ей требовалась одежда.
Выходец с севера галантно набросил ей на плечи свой меховой жилет. После того как танцовщица подпоясалась, он вполне мог сойти за платье.
Все, пора уносить ноги.
Милица побежала к дверям.
Они повалили Халса фон Тассенинка на землю и пинали его, норовя попасть по зубам.
Придурковатый сынок великого князя пытался выбить окно и истошно вопя, едва к нему прикасались.
Харальд вмешался в потасовку и вытащил двух парней из толпы, избивающей выборщика. Стукнув драчунов лбами, стражник швырнул их на пол. Остальные бросили свою жертву и попятились.
Харальд поднял великого князя с пола и, глянув в его покрытое синяками лицо, хмыкнул:
- Добрый вечер, выборщик. Помните меня?
На улице было темно. Милица выскочила из трактира в переулок. Камни мостовой, будто кубики льда, холодили ее босые ноги.
По крайней мере, теперь она в безопасности.
Тварь была свирепой, но умела сохранять спокойствие в случае необходимости.
Добыча, выбранная ею, оставила след, и Тварь шла по нему, не обращая внимания на кровопролитие в тумане.
Ее коготь был наготове.
Битва понемногу затихала, превратившись в обычную сутолоку. Поначалу Йоганн прикрывал принца своим телом, но мальчик под шумок ускользнул. Барон молился Сигмару, чтобы у наследника Императора хватило ума держаться подальше от ножей и пожара.
- Ефимович - мутант, - сказал кто-то.
- Все верно. Я его видел. Он похож на живой огонь.
- Что?
Повстанцы быстро разочаровались в своем лидере, хотя никто не мог толком объяснить, что произошло.
Внезапно Йоганн обнаружил, что его окружают незнакомые люди. Остались Харальд и фон Тассенинки. Розана стояла в обществе норскийца, кислевита и носатой маркизы Сидонии, побледневшей до синевы. Морнан Тибальт рыдал, растирая покалеченную руку: неизвестный доброжелатель отрезал ему большой палец, наполовину сократив налог, который должен был платить министр.
Остальные участники вечеринки, устроенной де ла Ружьером, скрылись во мраке.
Милица столкнулась с ним, выходя из переулка.
- Ты, - сердито бросила она, - прочь с дороги!
Темная фигура стояла неподвижно. Затем незнакомец сделал шаг к танцовщице. Женщина попятилась. Глаза чудовища светились. Милица открыла рот, чтобы закричать…
Коготь впился в разум Розаны.
- Йоганн!- воскликнула она. - Это происходит сейчас!
Тварь вонзила коготь в живот танцовщицы, и глаза женщины затуманились.
Времени было мало, поэтому приходилось делать все кое-как.
Харальд и барон столкнулись у двери, на которую указала Розана.
Стражник выругался и помог Йоганну подняться. Розана догнала их.
- Куда? - спросил Харальд.
- В переулок. Тот самый путь, по которому мы пришли сюда.
В коридоре валялось множество тел, и это затрудняло движение.
Харальд услышал, как Розана кричит:
- Он убивает меня!
Он убивал её!
Йоганн оттолкнул кого-то в спешке, но все было бесполезно. Потерпевшие поражение повстанцы шли им навстречу сплошным потоком, оттесняя назад.
В глазах Розаны стояли слезы. Крики девушки терзали его разум.
Казалось, он сам чувствует, что происходит.
Эльзассер оглушил членов Лиги, врезав каждому из них по голове своей пикой, и после этого почувствовал себя лучше. Он отомстил если не за революцию, то хотя бы за всех «чернильниц».
Посреди каморки стояла большая пустая бочка, напоминающая ванну, а ее круглая крышка валялась подле стены.
В дальней части комнаты юноша заметил маленький квадратный лючок, запертый та засов. Скорее всего, через него вкатывали и выкатывали бочки.
Неожиданно снаружи донесся истошный вопль, который быстро захлебнулся и умолк.
Хельмут обругал себя за то, что стоял и тратил время на самолюбование.
Задвижка заржавела, однако Эльзассер сбил ее при помощи пики и навалился плечом на дверцу.
Дверь подалась, и стражник буквально вывалился на улицу, едва не врезавшись готовой в стену соседнего дома.
И снова воду окрасила кровь. Хельмут вспомнил это место. Седьмая жертва, Маргарет Руттманн.
Он увидел две фигуры в конце переулка.
Итак, номер девять.
Тело шлепнулось на мостовую, как сломавшийся манекен.
Эльзассер перехватил оружие и сделал шаг вперед.
В мгновение ока Тварь оказалась перед ним.
Молодой человек поднял пику, но убийца стиснул его запястье железной хваткой.
Тварь толкнула его, и они оба покатились в проем, ведущий в заднюю комнату.
Что-то острое вонзилось ему в живот, а затем в шею. Эльзассер скорее услышал, чем почувствовал, как чудовище перерезало ему горло.
Он потерпел неудачу. Он всех подвел.
Тварь подняла его и взвалила на спину. Ноги Хельмута ударились обо что-то деревянное, а затем юноше показалось, что он падает.
Тварь запихнула его в бочку.
Хельмут не мог встать. Его одежда пропиталась кровью, а крик застыл в глотке. Он издавал лишь булькающий звук при каждом вздохе.
Крышка опустилась, и сверху по ней несколько раз ударили бондарным молотом.
Его колени были прижаты к груди. Эльзассер сидел, скрючившись, в луже своей крови.
Перед глазами у него плыли цветные пятна.
Госпожа Бирбихлер была права: он мог умереть.
Однако перед смертью он увидел лицо Твари.
- Гляньте-ка, - послышался грубый голос.- Это «чернильница»!
Два члена Лиги, вооруженные дубинками, вошли в помещение.
- Давай разобьем башку этому зубриле!
Хельмут узнал говоривших.
Они аплодировали изгнанию профессора Брустеллина, а потом выкрали из библиотеки его книги, чтобы использовать их вместо туалетной бумаги.
- Назад! - крикнул Эльзассер, взмахнув пикой.
- И как ты нас остановишь, бумагомарака?
Юноша полез в карман куртки.
- Вот так, - сообщил Эльзассер, доставая значок стражника. - А теперь, - продолжил он, - встаньте к стене, широко расставив ноги, вы, обезьяноподобные!
С Ефимовича спала маска.
Жрец Сигмара трясся, как листок на ветру. Графиня-выборщица превратилась в визжащую гарпию.
Респиги открыл потайную дверь, потянув за верхнюю щеколду.
Служитель Тзинча скрылся в соседнем помещении.
«Номер Два оказался пустышкой», - решила Милица и выкинула мысли о нем из головы. Насколько она могла судить, парень вообще не интересовался женщинами.
Теперь первая задача танцовщицы состояла в том, чтобы выбраться из этого хаоса.
Нет, это была ее вторая задача. В первую очередь ей требовалась одежда.
Выходец с севера галантно набросил ей на плечи свой меховой жилет. После того как танцовщица подпоясалась, он вполне мог сойти за платье.
Все, пора уносить ноги.
Милица побежала к дверям.
Они повалили Халса фон Тассенинка на землю и пинали его, норовя попасть по зубам.
Придурковатый сынок великого князя пытался выбить окно и истошно вопя, едва к нему прикасались.
Харальд вмешался в потасовку и вытащил двух парней из толпы, избивающей выборщика. Стукнув драчунов лбами, стражник швырнул их на пол. Остальные бросили свою жертву и попятились.
Харальд поднял великого князя с пола и, глянув в его покрытое синяками лицо, хмыкнул:
- Добрый вечер, выборщик. Помните меня?
На улице было темно. Милица выскочила из трактира в переулок. Камни мостовой, будто кубики льда, холодили ее босые ноги.
По крайней мере, теперь она в безопасности.
Тварь была свирепой, но умела сохранять спокойствие в случае необходимости.
Добыча, выбранная ею, оставила след, и Тварь шла по нему, не обращая внимания на кровопролитие в тумане.
Ее коготь был наготове.
Битва понемногу затихала, превратившись в обычную сутолоку. Поначалу Йоганн прикрывал принца своим телом, но мальчик под шумок ускользнул. Барон молился Сигмару, чтобы у наследника Императора хватило ума держаться подальше от ножей и пожара.
- Ефимович - мутант, - сказал кто-то.
- Все верно. Я его видел. Он похож на живой огонь.
- Что?
Повстанцы быстро разочаровались в своем лидере, хотя никто не мог толком объяснить, что произошло.
Внезапно Йоганн обнаружил, что его окружают незнакомые люди. Остались Харальд и фон Тассенинки. Розана стояла в обществе норскийца, кислевита и носатой маркизы Сидонии, побледневшей до синевы. Морнан Тибальт рыдал, растирая покалеченную руку: неизвестный доброжелатель отрезал ему большой палец, наполовину сократив налог, который должен был платить министр.
Остальные участники вечеринки, устроенной де ла Ружьером, скрылись во мраке.
Милица столкнулась с ним, выходя из переулка.
- Ты, - сердито бросила она, - прочь с дороги!
Темная фигура стояла неподвижно. Затем незнакомец сделал шаг к танцовщице. Женщина попятилась. Глаза чудовища светились. Милица открыла рот, чтобы закричать…
Коготь впился в разум Розаны.
- Йоганн!- воскликнула она. - Это происходит сейчас!
Тварь вонзила коготь в живот танцовщицы, и глаза женщины затуманились.
Времени было мало, поэтому приходилось делать все кое-как.
Харальд и барон столкнулись у двери, на которую указала Розана.
Стражник выругался и помог Йоганну подняться. Розана догнала их.
- Куда? - спросил Харальд.
- В переулок. Тот самый путь, по которому мы пришли сюда.
В коридоре валялось множество тел, и это затрудняло движение.
Харальд услышал, как Розана кричит:
- Он убивает меня!
Он убивал её!
Йоганн оттолкнул кого-то в спешке, но все было бесполезно. Потерпевшие поражение повстанцы шли им навстречу сплошным потоком, оттесняя назад.
В глазах Розаны стояли слезы. Крики девушки терзали его разум.
Казалось, он сам чувствует, что происходит.
Эльзассер оглушил членов Лиги, врезав каждому из них по голове своей пикой, и после этого почувствовал себя лучше. Он отомстил если не за революцию, то хотя бы за всех «чернильниц».
Посреди каморки стояла большая пустая бочка, напоминающая ванну, а ее круглая крышка валялась подле стены.
В дальней части комнаты юноша заметил маленький квадратный лючок, запертый та засов. Скорее всего, через него вкатывали и выкатывали бочки.
Неожиданно снаружи донесся истошный вопль, который быстро захлебнулся и умолк.
Хельмут обругал себя за то, что стоял и тратил время на самолюбование.
Задвижка заржавела, однако Эльзассер сбил ее при помощи пики и навалился плечом на дверцу.
Дверь подалась, и стражник буквально вывалился на улицу, едва не врезавшись готовой в стену соседнего дома.
И снова воду окрасила кровь. Хельмут вспомнил это место. Седьмая жертва, Маргарет Руттманн.
Он увидел две фигуры в конце переулка.
Итак, номер девять.
Тело шлепнулось на мостовую, как сломавшийся манекен.
Эльзассер перехватил оружие и сделал шаг вперед.
В мгновение ока Тварь оказалась перед ним.
Молодой человек поднял пику, но убийца стиснул его запястье железной хваткой.
Тварь толкнула его, и они оба покатились в проем, ведущий в заднюю комнату.
Что-то острое вонзилось ему в живот, а затем в шею. Эльзассер скорее услышал, чем почувствовал, как чудовище перерезало ему горло.
Он потерпел неудачу. Он всех подвел.
Тварь подняла его и взвалила на спину. Ноги Хельмута ударились обо что-то деревянное, а затем юноше показалось, что он падает.
Тварь запихнула его в бочку.
Хельмут не мог встать. Его одежда пропиталась кровью, а крик застыл в глотке. Он издавал лишь булькающий звук при каждом вздохе.
Крышка опустилась, и сверху по ней несколько раз ударили бондарным молотом.
Его колени были прижаты к груди. Эльзассер сидел, скрючившись, в луже своей крови.
Перед глазами у него плыли цветные пятна.
Госпожа Бирбихлер была права: он мог умереть.
Однако перед смертью он увидел лицо Твари.
Часть 5 Природа зверя
1
Имперская комиссия официально объявила, что Великий Туманный Бунт закончился вскоре после рассвета. В действительности волнения продолжались еще несколько дней, поскольку представители разных группировок выясняли отношения, используя оставшееся у них оружие, а «крюки», не желая упускать благоприятную возможность, устроили несколько ограблений. Пожары в Восточном квартале удалось потушить только вечером, поэтому, вернувшись домой, многие люди обнаружили, что дома у них нет. По некотором размышлении Комиссия постановила, что пострадавшие сами виноваты в своем несчастье, поскольку никто не заставлял их принимать участие в бунте. По совету Морнана Тибальта, лишившегося большого пальца на одной руке, правительство не стало открывать казну, чтобы помочь бездомным деньгами на еду, одежду и пристанище. Это решение вызвало новые вспышки гражданского неповиновения. Имперские войска, поднаторевшие в усмирении бунтовщиков, подавили их с некоторой жестокостью. К концу недели число попрошаек в столице увеличилось на одну треть, и вечерами около храма Шаллии нередко происходили потасовки, поскольку жрицы милосердия не могли предоставить необходимого числа коек всем нуждающимся.
Восстание прекратилось главным образом из-за отсутствия у мятежников общей цели. Противоречивые слухи распространялись по Альтдорфу с неестественной быстротой. Однако практически сразу все узнали, что Ефимович - мутант и прислужник Сил Хаоса, который убил Ульрику Блюменшайн, Ангела Революции. Это известие стало тяжелым ударом для радикалов, и принц Клозовски написал несколько стихотворений, разоблачая дьявола в человеческом обличье, извратившего праведное дело и погубившего замечательную женщину ради своих чудовищных целей. Однако у Ефимовича осталось несколько стойких последователей, которые враждовали главным образом со сторонниками Клозовски, а не с властями. Тело профессора Брустеллина нашли на улице и похоронили за городскими стенами, возведя надгробие над могилой ученого в память о его великих заслугах. Стража предоставила революционерам решать свои споры и занялась уборкой мусора.
Было ясно, что Ульрику убил Ефимович, дабы настроить народ против императорского двора. На основании этого факта Комиссия пришла к выводу, что злодей и возмутитель спокойствия, вне всякого сомнения, является убийцей, известным как Тварь. Недовольство, которое чернь питала к аристократии, снизилось до обычного уровня, соответствующего тихому брожению, а значит, дворяне снова могли без опаски прогуливаться по окрестностям порта в зеленых бархатных плащах.
Туман рассеивался, но постепенно.
Клирик-капитан Адриан Ховен, наконец, встретился с командирами городской стражи и имперских войск соответствующего ранга, и вопросы, касающиеся полномочий каждой службы, были улажены, к всеобщему удовлетворению. Объединенное командование разработало совместный план действий, и последние проявления смуты были устранены. Беспорядки прекратились вообще, когда некая разумная сумма денег перекочевала в руки Вилли Пика, и «крюки» свернули компанию по вандализму и повальным грабежам.
Комиссия бросила попытки составить списки пострадавших во время Великого Туманного Бунта, поскольку все отчеты об убытках слишком разнились. Сообщалось, что Император Карл-Франц крайне расстроен произошедшим и призывает граждан Альтдорфа «вспомнить о древнем имперском духе и сплотиться, как того пожелал бы от нас Сигмар». Великий князь Хергард фон Тассенинк настаивал на том, что всех людей, принимавших участие в беспорядках или подозреваемых в этом, следует высечь. Однако предложение великого князя было отвергнуто как «практически неосуществимое». В конце концов, один из зачинщиков, Рикард Стиглиц, был схвачен и предан суду по обвинению в организации восстания. Ему публично отрезали ухо и бросили в крепость Мундсек. Еще девятнадцать человек попали в тюрьму по обвинению в различных преступлениях, от поджога до подстрекательства к бунту. Принц Клозовски покинул город прежде, чем стража схватила его, и продолжил сочинять стихи. Его поэма «Кровь невинных» стал классикой нелегальной литературы, особенно после того, как она была запрещена во всех городах и областях Империи.
На Кёнигплац вывесили список всех раненых и погибших стражников, Рыцарей Храма и солдат имперских войск. Среди павших смертью храбрых был упомянут и Хельмут Эльзассер; чье имя затерялось среди множества других имен и фамилий.
Разумеется, Тварь оставалась на свободе.
Восстание прекратилось главным образом из-за отсутствия у мятежников общей цели. Противоречивые слухи распространялись по Альтдорфу с неестественной быстротой. Однако практически сразу все узнали, что Ефимович - мутант и прислужник Сил Хаоса, который убил Ульрику Блюменшайн, Ангела Революции. Это известие стало тяжелым ударом для радикалов, и принц Клозовски написал несколько стихотворений, разоблачая дьявола в человеческом обличье, извратившего праведное дело и погубившего замечательную женщину ради своих чудовищных целей. Однако у Ефимовича осталось несколько стойких последователей, которые враждовали главным образом со сторонниками Клозовски, а не с властями. Тело профессора Брустеллина нашли на улице и похоронили за городскими стенами, возведя надгробие над могилой ученого в память о его великих заслугах. Стража предоставила революционерам решать свои споры и занялась уборкой мусора.
Было ясно, что Ульрику убил Ефимович, дабы настроить народ против императорского двора. На основании этого факта Комиссия пришла к выводу, что злодей и возмутитель спокойствия, вне всякого сомнения, является убийцей, известным как Тварь. Недовольство, которое чернь питала к аристократии, снизилось до обычного уровня, соответствующего тихому брожению, а значит, дворяне снова могли без опаски прогуливаться по окрестностям порта в зеленых бархатных плащах.
Туман рассеивался, но постепенно.
Клирик-капитан Адриан Ховен, наконец, встретился с командирами городской стражи и имперских войск соответствующего ранга, и вопросы, касающиеся полномочий каждой службы, были улажены, к всеобщему удовлетворению. Объединенное командование разработало совместный план действий, и последние проявления смуты были устранены. Беспорядки прекратились вообще, когда некая разумная сумма денег перекочевала в руки Вилли Пика, и «крюки» свернули компанию по вандализму и повальным грабежам.
Комиссия бросила попытки составить списки пострадавших во время Великого Туманного Бунта, поскольку все отчеты об убытках слишком разнились. Сообщалось, что Император Карл-Франц крайне расстроен произошедшим и призывает граждан Альтдорфа «вспомнить о древнем имперском духе и сплотиться, как того пожелал бы от нас Сигмар». Великий князь Хергард фон Тассенинк настаивал на том, что всех людей, принимавших участие в беспорядках или подозреваемых в этом, следует высечь. Однако предложение великого князя было отвергнуто как «практически неосуществимое». В конце концов, один из зачинщиков, Рикард Стиглиц, был схвачен и предан суду по обвинению в организации восстания. Ему публично отрезали ухо и бросили в крепость Мундсек. Еще девятнадцать человек попали в тюрьму по обвинению в различных преступлениях, от поджога до подстрекательства к бунту. Принц Клозовски покинул город прежде, чем стража схватила его, и продолжил сочинять стихи. Его поэма «Кровь невинных» стал классикой нелегальной литературы, особенно после того, как она была запрещена во всех городах и областях Империи.
На Кёнигплац вывесили список всех раненых и погибших стражников, Рыцарей Храма и солдат имперских войск. Среди павших смертью храбрых был упомянут и Хельмут Эльзассер; чье имя затерялось среди множества других имен и фамилий.
Разумеется, Тварь оставалась на свободе.
2
Тварь пришла за ней. Казалось, она состоит из тумана, закутанного в зеленый бархатный плащ с капюшоном. Злые глаза сверкали в темноте там, где должно было быть лицо. Провидица чувствовала ее гнев, ярость и жестокость. Тварь двигалась не как человек или животное. Ей были свойственны изящество и странная грация, однако она излучала силу, ненависть, злобу и враждебность. Неистовая тяга к убийству в ее спутанном сознании напоминала зависимость, которую порождает употребление «ведьминого корня». Розана застыла на месте, не имея возможности убежать. Она увязла в тумане, как в вате, и не могла вырваться. Провидица снова превратилась в маленькую девочку, которая живет вдали от Альтдорфа, где-то в лесистых горах. Позади Твари стояли родители Розаны. Девушка ощущала их присутствие, однако они не спешили на помощь дочери. Им казалось, что будет лучше, если сумасшедшая ведьма умрет. Тогда им больше не придется винить друг друга в том, что они произвели на свет Урода. Они опять станут частью деревни. Отец снова будет ходить в трактир, чтобы посидеть за кружкой пива с друзьями, а мать сможет позаботиться о других дочках - своих настоящих дочерях - и сделает из них хороших швей. Родители хотели, чтобы Тварь прикончила ее. С Розаны градом катился пот, она предчувствовала боль грядущей расправы. Ее сестры тоже были здесь. Они показывали на нее пальцем и хлопали в ладоши, словно желали удачи Твари. Туман разъедал глаза, как дым костра. В следующее мгновение они переместились в проулок между двумя трактирами. Рука убийцы сжала горло провидицы, а его клинок вспорол ей живот, двигаясь снизу вверх.
Розана очнулась. Ее сердце колотилось, словно брыкающийся младенец.
Тварь существовала только в ее воспоминаниях. Вернее, в воспоминаниях жертв.
Она вновь увидела этот сон, смешавшийся с ее собственными снами.
Провидица сидела, скорчившись, у стены в «Матиасе II», а ее плечи укрывал плащ - естественно, из зеленого бархата. Она не помнила, как заснула.
Барон Йоганн фон Мекленберг наливал чай в чашки. Харальд Кляйндест нарезал хлеб ножом, менее впечатляющим, чем тот, что висел у него на бедре.
Все это сильно смахивало на сцену мирного завтрака, вот только вокруг толпились люди с оружием и раздраженные вельможи.
Барон полагал, что самым разумным будет остаться на ночь в трактире под охраной. Судя по всему, он преследовал сразу две цели: задержать всех подозреваемых в одном помещении и защитить гостей де ла Ружьера от повстанцев.
Разумеется, Вольф исчез. Ефимович тоже.
Эммануэль фон Либевиц, которой так и не удалось сменить вчерашнее бальное платье, сидела неподвижная, как изваяние, а вокруг нее суетились брат и Микаэль Хассельштейн. Красавица выглядела сердитой, и неизвестно, что вызывало у нее большую досаду: унижения и неудобства, связанные с необходимостью заночевать вдали от роскошных дворцовых апартаментов, или Тварь, которая отвлекла на себя все внимание, предназначавшееся графине.
Прошлым вечером Микаэль Хассельштейн дал Розане золотую крону и велел держаться поблизости. Этот жест разозлил девушку, и она задумалась о своем будущем в Храме. Становилось очевидным, что может возникнуть конфликт между интересами правосудия и культа Сигмара. А интересы культа представлялись ей весьма туманными, чересчур зависимыми от интересов ликтора. Проститутки, чьи воспоминания Розана прочла, брали гораздо меньше одной кроны за свои услуги, однако клиенты покупали только их тело и не претендовали ни на что другое. Но Хассельштейн, похоже, считал ее своей собственностью.
Бретонский гном подпрыгивал и орал, понося слуг и стражников за их неповоротливость. Катаец чинно пил чай и улыбался.
В банкетном зале царил кавардак. Комнаты для гостей на втором этаже подготовили для Люйтпольда и его охраны, вызванной в срочном порядке. Поэтому всем остальным пришлось провести ночь на первом этаже. Некоторые, вероятно, испытали облегчение оттого, что рядом находились другие люди, но графиня была вне себя от ярости из-за такого соседства.
Барон улыбнулся и подал Розане чай в бокале: на кухне закончились чашки, к тому же часть посуды превратилась в черепки, хрустящие под ногами.
- Итак? - спросила девушка.
- Вольф сбежал.
- Он и есть Тварь, барон?
Во взгляде барона отразилось страдание, и Розана почувствовала его искреннее замешательство.
- Зовите меня Йоганн, - сказал мужчина.
- Вы не знаете?
- Нет. Я боюсь этого, но не знаю наверняка.
- Прошлой ночью кое-кто говорил, что убийца - это Ефимович.
- Он не человек, - заметил Харальд.
Услышав последние слова, к ним подошел Хассельштейн.
- Бунтовщик пытался убить графиню. Затем он удрал, зарезав танцовщицу в переулке. Это он преступник.
Розана задумалась, анализируя свои ощущения. Она видела Ефимовича мельком и не имела возможности изучить его. От этого человека веяло адским пламенем.
- Госпожа Опулс подтвердит его вину,- заявил Хассельштейн.
Йоганн вопросительно взглянул на Розану.
Провидица погрузилась в размышления. Ефимович был мутантом и, насколько она могла судить, последователем запрещенного культа. Розана четко представила себе его образ. Одних воспоминаний оказалось достаточно, чтобы у нее защипало глаза, а в мозгу отобразилось зарево пожара. Предводитель мятежников оставил после себя очень сильное впечатление. Девушка чувствовала его преданность Темным Силам и Тзинчу. На совести Ефимовича было множество преступлений, каждое из которых преображалось в языки пламени, наполнявшие его тело. Однако он не был похож на темную тень, которую видели погибшие женщины. Ефимович был огнем, а Тварь воплощала собой тьму.
- Нет, - наконец заговорила провидица. - Я не уверена… Я не считаю, что Ефимович - это Тварь.
Хассельштейн одарил ее таким взглядом, словно она сама была убийцей. Губы жреца вытянулись в ниточку к побледнели. Розана почувствовала, как в нем закипает гнев. Ликтор считал, что может положиться на нее, и теперь чувствовал себя преданным. Он готов был обрушить на ее голову всевозможные кары.
- Ефимович был Тварью, - настойчиво повторил священнослужитель.
Микаэль Хассельштейн уставился на провидицу, словно пытался навязать ей свою волю. Он всего лишь хотел, чтобы девушка согласилась с ним, объявила загадку решенной и положила конец расследованию. Это был простой ответ, который устроил бы всех. Интуиция могла подвести ее. Возможно, Ефимович был убийцей. Он совершенно точно был убийцей.
Розана вернула жрецу золотую крону и сказала:
- Нет.
Ярость вспыхнула в сознании архиликтора. Он взял монету и крепко зажал ее в кулаке. Если бы рядом не было Харальда и Йоганна, жрец ударил бы дерзкую девчонку. Он не привык терпеть поражение, и ему не нравилось быть побежденным. Круто развернувшись, он направился к графине (своей тайной любовнице - догадалась Розана). Гнев тянулся за ним, словно шлейф.
Розана очнулась. Ее сердце колотилось, словно брыкающийся младенец.
Тварь существовала только в ее воспоминаниях. Вернее, в воспоминаниях жертв.
Она вновь увидела этот сон, смешавшийся с ее собственными снами.
Провидица сидела, скорчившись, у стены в «Матиасе II», а ее плечи укрывал плащ - естественно, из зеленого бархата. Она не помнила, как заснула.
Барон Йоганн фон Мекленберг наливал чай в чашки. Харальд Кляйндест нарезал хлеб ножом, менее впечатляющим, чем тот, что висел у него на бедре.
Все это сильно смахивало на сцену мирного завтрака, вот только вокруг толпились люди с оружием и раздраженные вельможи.
Барон полагал, что самым разумным будет остаться на ночь в трактире под охраной. Судя по всему, он преследовал сразу две цели: задержать всех подозреваемых в одном помещении и защитить гостей де ла Ружьера от повстанцев.
Разумеется, Вольф исчез. Ефимович тоже.
Эммануэль фон Либевиц, которой так и не удалось сменить вчерашнее бальное платье, сидела неподвижная, как изваяние, а вокруг нее суетились брат и Микаэль Хассельштейн. Красавица выглядела сердитой, и неизвестно, что вызывало у нее большую досаду: унижения и неудобства, связанные с необходимостью заночевать вдали от роскошных дворцовых апартаментов, или Тварь, которая отвлекла на себя все внимание, предназначавшееся графине.
Прошлым вечером Микаэль Хассельштейн дал Розане золотую крону и велел держаться поблизости. Этот жест разозлил девушку, и она задумалась о своем будущем в Храме. Становилось очевидным, что может возникнуть конфликт между интересами правосудия и культа Сигмара. А интересы культа представлялись ей весьма туманными, чересчур зависимыми от интересов ликтора. Проститутки, чьи воспоминания Розана прочла, брали гораздо меньше одной кроны за свои услуги, однако клиенты покупали только их тело и не претендовали ни на что другое. Но Хассельштейн, похоже, считал ее своей собственностью.
Бретонский гном подпрыгивал и орал, понося слуг и стражников за их неповоротливость. Катаец чинно пил чай и улыбался.
В банкетном зале царил кавардак. Комнаты для гостей на втором этаже подготовили для Люйтпольда и его охраны, вызванной в срочном порядке. Поэтому всем остальным пришлось провести ночь на первом этаже. Некоторые, вероятно, испытали облегчение оттого, что рядом находились другие люди, но графиня была вне себя от ярости из-за такого соседства.
Барон улыбнулся и подал Розане чай в бокале: на кухне закончились чашки, к тому же часть посуды превратилась в черепки, хрустящие под ногами.
- Итак? - спросила девушка.
- Вольф сбежал.
- Он и есть Тварь, барон?
Во взгляде барона отразилось страдание, и Розана почувствовала его искреннее замешательство.
- Зовите меня Йоганн, - сказал мужчина.
- Вы не знаете?
- Нет. Я боюсь этого, но не знаю наверняка.
- Прошлой ночью кое-кто говорил, что убийца - это Ефимович.
- Он не человек, - заметил Харальд.
Услышав последние слова, к ним подошел Хассельштейн.
- Бунтовщик пытался убить графиню. Затем он удрал, зарезав танцовщицу в переулке. Это он преступник.
Розана задумалась, анализируя свои ощущения. Она видела Ефимовича мельком и не имела возможности изучить его. От этого человека веяло адским пламенем.
- Госпожа Опулс подтвердит его вину,- заявил Хассельштейн.
Йоганн вопросительно взглянул на Розану.
Провидица погрузилась в размышления. Ефимович был мутантом и, насколько она могла судить, последователем запрещенного культа. Розана четко представила себе его образ. Одних воспоминаний оказалось достаточно, чтобы у нее защипало глаза, а в мозгу отобразилось зарево пожара. Предводитель мятежников оставил после себя очень сильное впечатление. Девушка чувствовала его преданность Темным Силам и Тзинчу. На совести Ефимовича было множество преступлений, каждое из которых преображалось в языки пламени, наполнявшие его тело. Однако он не был похож на темную тень, которую видели погибшие женщины. Ефимович был огнем, а Тварь воплощала собой тьму.
- Нет, - наконец заговорила провидица. - Я не уверена… Я не считаю, что Ефимович - это Тварь.
Хассельштейн одарил ее таким взглядом, словно она сама была убийцей. Губы жреца вытянулись в ниточку к побледнели. Розана почувствовала, как в нем закипает гнев. Ликтор считал, что может положиться на нее, и теперь чувствовал себя преданным. Он готов был обрушить на ее голову всевозможные кары.
- Ефимович был Тварью, - настойчиво повторил священнослужитель.
Микаэль Хассельштейн уставился на провидицу, словно пытался навязать ей свою волю. Он всего лишь хотел, чтобы девушка согласилась с ним, объявила загадку решенной и положила конец расследованию. Это был простой ответ, который устроил бы всех. Интуиция могла подвести ее. Возможно, Ефимович был убийцей. Он совершенно точно был убийцей.
Розана вернула жрецу золотую крону и сказала:
- Нет.
Ярость вспыхнула в сознании архиликтора. Он взял монету и крепко зажал ее в кулаке. Если бы рядом не было Харальда и Йоганна, жрец ударил бы дерзкую девчонку. Он не привык терпеть поражение, и ему не нравилось быть побежденным. Круто развернувшись, он направился к графине (своей тайной любовнице - догадалась Розана). Гнев тянулся за ним, словно шлейф.