Страница:
которым запрещено выходить замуж за определенную категорию мужчин, и т. п.
Сюда занесены целые семьи новых иммигрантов: у министерства религии есть
сомнения в отношении подавляющего большинства из них, хотя по документам
они евреи. В списках имеются, например, такие пометки: "дочь нееврейки",
"мать троих детей, нуждается в более четком приеме иудейской веры",
"нееврейка, хотя в паспорте значится еврейкой", "мать - нееврейка", "хочет
жениться на нееврейке в Англии". Все это делается ради сохранения
"чистоты" расы, с целью не допустить, чтобы караим женился на чистокровной
еврейке или незаконнорожденный вступил в брак с израильтянкой, браки с
"гоями" (неиудеями) запрещены.
Подавляющее большинство лиц не подозревает, что они включены в черные
списки. Только когда люди вступают в брак, а также при замещении
определенных должностей, продвижении по работе выясняется, что они
рассматриваются как неполноценные. Составляя черные списки нечистокровных,
министерства религии и внутренних дел пользуются данными статистического
управления по регистрации граждан, а также данными сыщиков и доносчиков.
Моего младшего сына - школьника обязали изучать учебник "Сэфэр
Хакозари", изданный в Тель-Авиве. В нем говорится, что "раса народа
Израиля - самая лучшая из всех рас, а народ Израиля - избранный среди
народов".
Наших детей отравляли ядом шовинизма и расизма. Ведь в Израиле они были
нужны для того, чтобы воевать за такие идеи. Мы жили недалеко от военного
кладбища, и нам приходилось видеть, как много хоронят молодых солдат. Я с
ужасом думала, что это же ожидает и моих мальчиков.
Борис БРАВШТЕЙН, 1938 года рождения, образование высшее. Выехал в
Израиль в 1971 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1975 году.
Живет в Киеве, работает в научно-исследовательском институте.
Я хочу рассказать правду о сионизме.
Мое представление об Израиле складывалось из той информации, которую
передавала радиостанция "Голос Израиля" на русском языке, различных
публикаций, привозимых туристами из Израиля и западных стран. Израиль
изображался как прогрессивное, современное и цивилизованное государство.
Фактически он оказался полной противоположностью: отсталой, клерикальной
страной.
В Израиле я увидел сионистскую идеологию в практической жизни -
вопиющий антагонизм между выходцами из разных стран, антагонизм на
расовой, религиозной и социальной почве. В качестве примера могу привести
случай, который лично наблюдал в Беер-Шеве. Двор благоустроенного дома был
обнесен проволокой и забором, в нем играли дети европейских евреев, а по
другую сторону проволоки стояли и смотрели на своих сверстников дети
евреев из африканских стран.
Между антагонистическими группами в Израиле борьба доходит до большого
накала. Здесь нет мира не только на границах с соседними государствами,
нет мира и внутри страны. И если сегодня где-либо существует еврейская
проблема, то только в самом Израиле. Умело натравливая друг на друга
выходцев из различных стран, старожилов на вновь прибывших, сионисты
фактически поработили население Израиля. Израильский строй - это строй
сионистской диктатуры.
Бывшие граждане СССР не принимают националистическую идеологию. На
собственном опыте они убеждаются, что никакая другая страна не может
заменить им Советскую Родину. Эмиграция из Израиля приняла сегодня большие
размеры, уже нет ни одной страны в Европе или в Америке, где бы не жили
беженцы из Израиля.
Сионисты превратили израильский народ в орудие для достижения своих
целей, которые были и остаются реакционными. Жертвами сионизма стали
народы арабских стран. Превратившись в международную организацию, сионизм
вмешивается во внутренние дела не только социалистических стран, но, как
известно, и многих стран Запада. Сионизм сегодня лихорадит политическую и
экономическую жизнь во всемирном масштабе. Достаточно посмотреть, кто
поддерживает сионистов и кого поддерживают они. Ни одно прогрессивное
движение не имеет контактов с сионистами. Они всегда сотрудничали с
наиболее махровыми реакционерами, в том числе с фашистами. Сионисты
беспощадно расправляются со своими противниками, прибегают к наглому
шантажу и преследованиям. Это я испытал на самом себе. У фашистов и
сионистов есть идеологическое родство: и те и другие - расисты. Для
советских людей такая идеология неприемлема, она для нас отвратительна.
Исаак КАПЛАН, 1909 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1971 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1973 году. Живет в г.
Москве, пенсионер.
В Москве я прожил больше сорока лет. У нас была хорошая,
благоустроенная квартира в доме со всеми удобствами. Сын учился в
техникуме. Дочь тоже получила хорошую специальность. Каждый год наша семья
отдыхала на Кавказе, в Крыму или под Москвой. И все-таки мы уехали.
Когда я с женой прибыл в Вену, там уже находились такие же, как и мы,
переселенцы. Многие говорили: "Мы попались, это совсем не то, что мы
думали". Прямо на аэродром пришла целая свита из израильского посольства и
забрала наши документы. Нас отвезли в замок Шенау. Там перед отъездом в
Израиль всех обыскали в специальной кабине. Обыскивали так, что
приходилось снимать обувь. Затем посадили в самолет. В Израиле нам
объяснили, что мы приехали к себе на родину, не надо беспокоиться о
работе, жилье - власти сами все предоставят. Подошла наша очередь, нам
дали адрес, но мы так и не смогли найти, где наша квартира. Вернулись
обратно в Тель-Авив. Нас устроили в Раматгане.
Начали искать работу. Так мы оказались на бирже труда. В Израиле без
нее на работу не устроишься. Получили направление: я - чернорабочим, жена
- уборщицей. Приходим по указанному адресу, а нам говорят: "Не нужны". Мы
бедствовали, продавали личные вещи. Едва сводили концы с концами. Со
слезами вспоминали, как хорошо, спокойно жили в Советском Союзе! В Израиле
мы стали рабами. Нас презирали за то, что мы из СССР, что не знаем
местного языка, что не молимся в синагоге.
Мария не смогла пережить, покончила жизнь самоубийством. Я бежал в Вену
и оттуда вернулся на мою настоящую родину - в Советский Союз.
Из интервью с Юлией Эйфус, дочерью Исаака Каплана.
"Я не поверила, когда по телефону из Тель-Авива отец сказал мне, что
мама покончила жизнь самоубийством", - говорит Юлия Эйфус. Она протягивает
официальный бланк, на котором секретарь общества А. Рис, подтверждая
смерть Марии Каплан, сообщал о ее погребении на кладбище Хулун,
департамент 3, округ 7, ряд 19, могила N 16.
Юлия достает из шкафа толстую связку бумаг: "Это письма отца из
Израиля. Опубликуйте их, пусть все узнают, что произошло, как одурачили
сионисты моих родителей, какие черные дела творят они, на какие муки
обрекают легковерных, доверчивых людей. Нашу семейную трагедию мне нелегко
выносить на всеобщее обозрение, но я чувствую, что обязана это сделать
ради памяти моей бедной матери. А может быть, я спасу кое-кого из тех, кто
готов повторить ее роковую ошибку".
Письма Исаака Каплана, даже самые первые, безрадостны. Целый месяц
после приезда в Израиль супруги не могли найти работу. Наконец ему удалось
устроиться, но не по специальности, а чернорабочим. Мария также нанялась
уборщицей. Через два месяца такой жизни Каплан написал в Москву:
"Положение наше - крайне плохое. С работой плохо, климат ужасный,
незнание языка, дороговизна. Цены выше цен в Советском Союзе во много раз.
Какие вы счастливые, что живете под советским небом и дышите чистым
советским воздухом... Я пишу это письмо, и слезы льются...".
Письмо за письмом раскрывают трагедию, постигшую Капланов в сионистском
"раю". 28 августа 1971 г. Мария повесилась. Потрясенный горем Исаак пишет:
"Мария не смогла пережить страшной перемены, которая произошла в нашей
жизни. Тяжелое существование. Ужасное окружение. Вокруг равнодушные, чужие
люди".
"Очень часто бывает, что я завидую ей, ее судьбе. Потому что не знаю,
что будет со мной".
"Мой день начинается в 4.30 утра, так как на работу надо к шести.
Работы очень много, мешает незнание языка. И надо всем угождать, не то
будешь выброшен на улицу. Дома сам себе стираю и готовлю, в столовой все
очень дорого, не по карману. Жизнь здесь страшно тяжелая, цены бешеные. За
семь месяцев, что я нахожусь тут, все в два раза подорожало - квартплата,
вода, газ, электричество, телефон, продукты питания, проезд на городском
транспорте. А заработки маленькие, на все налоги".
"Я готов пешком пройти всю Европу, чтобы поцеловать камни московской
мостовой".
О судьбах переселенцев, подобных трагической участи Марии Каплан,
рассказывают материалы советского документального телевизионного фильма
"Скупщики душ", созданного телеобъединением "Экран" Гостелерадио в 1976
году. Здесь говорится о трагедии инженера Евгения Ваксмана из
Днепропетровска, уехавшего в Израиль. Промыкавшись несколько месяцев без
работы и без жилья, он купил в магазине веревку. Наутро его нашли
повесившимся на чердаке в какой-то трущобе. Он оставил в Израиле жену и
ребенка.
В этом же фильме Валерий Кувент рассказывает: "Я сам и еще трое евреев,
выехавших из Грузии, вынимали в Назарете женщину из петли. Она повесилась.
Я видел, как люди отравлялись газом. Одна женщина бросилась под машину,
другая женщина, тоже выехавшая из Грузии, выбросилась в Тель-Авиве с
шестого этажа".
24 февраля 1978 года в посольство СССР в Австрии обратилась бежавшая из
Израиля бывшая советская гражданка С. Абрамова. В своем заявлении она
сообщила, что ее сын Олег Абрамов, 16 лет, был убит сионистами 19 октября
1977 года после того, как получил выездной паспорт.
С. Абрамова прибыла в Израиль в 1976 году с сыном Олегом и дочерью
Асей. Как подавляющее большинство вновь прибывших, вскоре эта семья стала
рваться обратно. Тогда агенты специальной службы по удержанию иммигрантов
в Израиле подвергли Абрамовых "обработке".
"Нам не давали покоя ни днем, ни ночью, - свидетельствует С. Абрамова.
- Изо дня в день нам приходилось слушать угрозы. Наконец 25 сентября 1977
года мой сын получил выездной паспорт "даркон", но перед выездом, 19
октября, его убили. Меня и мою дочь также хотели убить. За день перед
выездом нас избили, мою девочку и меня били ногами. В 12 часов ночи, чтобы
никто не видел, мы перебрались в аэропорт. Утром вылетели в Вену".
Публикация АПН
В октябре 1975 года в Советское посольство в США обратились с просьбой
о возвращении на Родину бывшие граждане СССР Макс Конный. Иосиф Ройзман,
Григорий Рубенчик, Владимир Шныпарь. Тогда же прогрессивная эмигрантская
газета "Русский голос", издающаяся в Нью-Йорке на русском языке,
напечатала их письмо, в котором рассказывалось обо всем, что произошло с
ними. Там были такие строки: "Пожалуй, даже в богатом русском языке трудно
найти точные краски, чтобы описать положение, в каком находятся сейчас
многие сотни людей, выехавших из Советского Союза. Обездоленные,
несчастные, потерявшие смысл жизни, они мытарствуют по свету в поисках
лучшей доли. Но после того, что потеряно, вряд ли отыскать лучшее".
В порядке исключения просьба Конного, Ройзмана, Рубенчика и Шныпаря о
возвращении была удовлетворена, и в феврале 1976 года они вернулись в
СССР. Свидетельства М. Конного и И. Ройзмана представителям Ассоциации
советских юристов о их положении в Израиле приводятся здесь вместе с
другими рассказами.
Макс КОННЫЙ, 1947 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1973 году, бежал оттуда в Италию в 1974 году, но был насильственно
депортирован назад в Израиль. В 1975 году вторично бежал в Рим, затем
переехал в США. Вернулся в СССР в 1976 году. Живет в г. Одессе, работает
по специальности.
То, что я пережил и перечувствовал за три года пребывания в эмиграции,
дает мне право сказать: пока ваша нога стоит на земле своей Родины - вы
люди. Без Родины вы - ничто, это хуже смерти.
В Вене нас препроводили в небезызвестный замок Шенау, обнесенный
колючей проволокой и охраняемый вооруженными полицейскими с овчарками. Так
встретила нас "свободная Европа". Оказывается, колючая проволока и
полицейские кордоны нужны для того, чтобы не убегали люди, передумавшие
ехать в Израиль. Здесь, в комнате I-а, "Сохнут"* ведет первую обработку
прибывших: долгие беседы с каждым в отдельности, в основном о тех знакомых
в Советском Союзе, кому можно послать вызов.
[* Международная сионистская организация.]
Через два дня мы сели в самолет. В иерусалимском аэропорту нас никто не
встречал. Утром началась сортировка: мужчины - в одну сторону, женщины - в
другую. Мужчинам сразу же выдали военные билеты. Я был поражен тем, что
они были заполнены уже заранее. Это первое, что я получил на "земле
обетованной". Именно как пушечное мясо пытаются завлечь сюда евреев
сионисты!
Потом нас стали распределять на места жительства. Сами мы, конечно, не
выбирали. Многие не хотели ехать туда, куда их направляли. Однако с нашим
желанием никто не считался. Само собой разумеется, что в лучшие города нас
не посылали, нам доставались маленькие, пыльные, неблагоустроенные
городки. Мне выпал Цур-Шолом, от одного вида которого заныло сердце. Я
получил комнату 7 кв. м с цементным полом в коммунальной квартире, где
жили еще три соседа. В аэропорту нам выдали по 150 лир. Сто из них ушли на
переезд.
В "Сохнуте" стали предлагать посылать вызовы всем знакомым. Я отвечал,
что пока ничего хорошего здесь не вижу и не хочу обманывать других, как
был обманут сам. Два месяца я жил на то, что привез с собой. О том, чтобы
устроиться на работу, после того как я отказался давать вызовы, не могло
быть и речи. Когда я попросил хоть какую-нибудь помощь, мне отказали.
Такого одиночества, беспросветности, бесперспективности я не испытывал,
да и не мог испытывать, нигде и никогда. Я постоянно ощущал, что никому
здесь не нужен. Какого-либо материального благополучия я мог бы добиться
только путем подлости, предательства, обмана, лести. Я был неспособен на
это. И мной овладело единственное желание - любыми путями вырваться
отсюда, исправить роковую ошибку, вернуться на свою настоящую Родину, где
я родился и вырос.
Мне удалось выехать в Италию на семь дней туристом, уплатив
предварительно долги за переезд в Израиль. Через семь дней я заявил
опекавшей меня сионистской организации "Ирчи" в Италии, что скорее умру,
чем вернусь в Израиль. Тогда полицейские препроводили меня на самолет в
наручниках.
Вернулся в Израиль совершенно нищим, распродав все, что привез с собой
из Советского Союза. Долго искал работу. Наконец меня взял владелец
небольшой мебельной фабрики. Расписывался я в ведомости за 700 лир, но
получал на руки 400, а 300 забирали как военный налог. Еще 112 лир уходило
на плату за квартиру. свет, газ, воду. Жили вчетвером в одной комнатке,
чтобы сократить расходы. На неполные 300 лир в месяц в Израиле можно не
жить, а существовать, так сказать, едва-едва не умереть с голоду. Я,
никогда не умевший дрожать над копейкой, научился этому - собирал деньги
на отъезд. На работе коллектива, по сути, нет, каждый за себя. Люди
скрытные, мало разговаривают, мало делятся своими мыслями, чувствами,
заботами. Об СССР у них совершенно дикое представление: например, с
удивлением узнавали от меня, что у нас есть телевизоры и холодильники.
Все это время добивался разрешения на выезд из Израиля, но мне его не
давали. Я говорил в "Сохнуте": "В СССР я прожил всю жизнь - и меня
выпустили за два месяца, а у вас живу только пять месяцев - и вы меня не
выпускаете. И при этом ваша пропаганда еще утверждает, что в СССР чинят
препятствия для выезда евреев в Израиль".
Многие мои знакомые, как и я, хотели бы уехать из Израиля, но они
опутаны долгами за приобретенные вещи. Долг 25 - 30 тыс. лир - это
пожизненное рабство. За такие деньги покупается "новый гражданин Израиля",
потому что при существующей средней зарплате их не выплатить до конца
жизни. Мне тоже предлагали сразу приобрести разные вещи, но я уже знал эту
систему и потому отказался.
После тяжких мытарств удалось уехать в Италию, а затем в Нью-Йорк.
Долго не мог найти работу. В конце концов устроился грузчиком и стад
добиваться разрешения на выезд в Советский Союз. Вместе со знакомыми -
бывшим журналистом Григорием Рубенчиком, работавшим здесь маляром, бывшим
режиссером Владимиром Шныпарем, ставшим таксистом, бывшим токарем высокой
квалификации Иосифом Ройзманом, превратившимся в разнорабочего, ходил по
редакциям нью-йоркских газет и предлагал совместно написанные статьи. Как
только в газете появилась наша первая статья "О плачевном положении евреев
в Нью-Йорке", все четверо были уволены с работы.
Сначала сионисты уговаривали нас остаться в США, предлагали деньги.
Потом перешли к более решительным действиям: в первый раз в наше
отсутствие разгромили комнату, где мы жили, во второй раз избили нас, в
третий раз уже пустили в ход ножи. В госпитале мне, истекающему кровью,
стали делать перевязку только тогда, когда была собрана и внесена плата за
лечение.
Как известно, одним из методов "убеждения" сионистских организаций в
Америке стали хулиганские выходки, нападения на тех, кто смеет громко
выражать свое несогласие с ними.
Многие выехавшие из Советского Союза, живущие в Нью-Йорке, подняли бы
голос протеста против своего бесправного положения, но они запуганы, они
боятся того насилия, которому подверглись, например, мы. Нам пришлось
скрываться в сарае, а когда кто-нибудь из нас шел в магазин, то
гримировался, так как наши фотографии были опубликованы в газетах и мы
ежеминутно могли подвергнуться нападению сионистов.
В Брюсселе мы выступили перед иностранными журналистами с рассказом о
том, какая судьба ожидает человека, поверившего лживой сионистской
пропаганде и покинувшего свою единственную, настоящую Родину. Материалы
этой пресс-конференции были опубликованы как в зарубежной, так и в
советской печати.
Г. Рубенчик рассказал о судьбе бывшего советского кинорежиссера Эфраима
Севелы. О нем много писали на Западе, в том числе и американская пресса.
Ряд статей о Севеле Рубенчик привез с собой.
С газетной фотографии грустно смотрит бывший кинорежиссер Эфраим
Севела. Несколько лет назад он одним из первых выехал в Израиль из СССР.
Тогда, накануне конгресса сионистов в Брюсселе, Севелу использовали для
распространения антисоветских вымыслов об угнетении евреев в нашей стране,
хотя сам Севела преуспевал. Он выпустил в СССР восемь кинокартин. Его жена
тоже не испытывала ни малейшей дискриминации, была актрисой московского
театра имени Вахтангова, снималась в кино.
"Я был богатым человеком, - писал Севела на страницах израильского
журнала "Гаолам Газе" (1977, N 2066). - В сберегательной кассе у меня
лежало достаточно денег, чтобы прожить в Москве пять лет не работая. За
постановку одной картины я получал такую сумму, на которую можно было бы
приобрести три квартиры в Москве. Мы жили в лучшем районе столицы, в
центре города".
Но, когда Севела подал заявление на выезд в Израиль, на Западе его
аттестовали как угнетенного и разнесчастного. Ряд известных деятелей
культуры прислали телеграммы советским политическим и общественным
деятелям в защиту Севелы. Фредерико Феллини лично пришел в Советское
посольство в Риме и передал петицию, подписанную сиониствующими
представителями итальянского кино. В 1971 году Севела и его семья покинули
СССР.
Имя Э. Севелы стало символом антисоветчины. Его портрет появился на
первых полосах мировой прессы и на обложках журналов. Интервью, которые он
давал журналистам, рассказывая "о борьбе евреев в СССР за свободу", стали
пропагандистским оружием в обработке евреев из Советского Союза.
Из Москвы Севела прибыл в Париж. Там его встретили как "национального
героя". Барон Ротшильд направил Севеле письмо, где писал: "Ты мой брат. Мы
близкие друзья, и я рад той связи, которая существует между нами".
Севела рассказывает: "Ротшильд знал о моем намерении поехать в Израиль.
Он говорил мне: "Получишь от меня необходимую материальную помощь". Я
ответил, что горд и рад за существующую между нами связь. Но я не инвалид
и намерен упорно трудиться. С глубокой признательностью я отклонил его
предложение".
Севела был первым киноработником, который приехал в Израиль из
Советского Союза. Он носился с идеей внести свой вклад в создание
"национального" киноискусства. В Израиле он предлагал организовать союз
работников киноэмигрантов, предлагал создать киногородок около Латруна. Но
это там никого не интересовало. Вслед за Севелой в Израиль приехали другие
работники кино. "Большинство из них обозленные, недовольные,
разочарованные с ненавистью покинули Израиль, - писал Севела. - Часть из
них приняли христианство и порвали всякую связь с Израилем и с иудаизмом".
Вскоре Севела узнал на собственном опыте, что такое безработица.
"Я попробовал найти работу даже в качестве уборщика в иерусалимском
муниципалитете, - говорит он. - Но и этой работы я не получил. Там мне
сказали, что у них достаточно уборщиков-арабов".
"Материальное положение мое плохое. У меня совсем нет денег, - жалуется
Севела. - В отчаянии я написал личное письмо барону Ротшильду и попросил у
него взаймы, напомнив, что он когда-то называл меня своим братом. Ротшильд
ответил, что он не жертвует частным лицам, он жертвует только
учреждениям".
Тем временем сионистская организация "Объединенный еврейский призыв"
снова пригласила Севелу в поездку по США с антисоветскими
пропагандистскими выступлениями. Он был представлен там как "символ борьбы
евреев России". Но политическая проституция не принесла дохода, которого
Севела ожидал. Он вынужден был брать деньги в долг у различных людей,
чтобы содержать семью. Сейчас этот долг составляет 40 тыс. долларов.
В Израиле Севела написал четыре сценария. Но не сумел продать ни
одного.
"Я никогда не жил среди такого большого количества обманщиков, -
подводит он итог своего шестилетнего пребывания в Израиле. - "Еврейский
призыв" предлагает мне снова приехать в США с лекциями. Но они не
заинтересованы во мне как в человеке. Им нужен только символ: "он из
России", и "кинорежиссер", и "писатель", и "борец", и "национальный
герой". За все время пребывания в Израиле я не работал и не учился.
Единственные слова, которые я знаю на иврите, это - "Огонь!" и "Прекратить
огонь!". Их я выучил в израильской армии".
В довершение всего раввинат и органы внутренних дел Израиля выяснили,
что жена Севелы нечистокровная еврейка. Это значит, что по расистским
законам страны она и дети Севелы - все потомство на семь поколений вперед
- занесены в черные списки нечистокровных. Для них дорога к продвижению в
обществе закрыта.
"Я покидаю Израиль с разорванной душой, полный цинизма и боли", -
жалуется Севела.
Иосиф РОЙЗМАН, 1949 года рождения, образование среднее. Выехал в
Израиль в 1974 году, бежал оттуда в Западную Европу, затем в США. Вернулся
в СССР в 1976 году.
Нашим постоянным местом жительства в Израиле была маленькая деревушка
Кирьятата. Мне и Фурманам здесь дали жилье. Но едва я успел поставить
чемоданы, явился комендант.
"С этого часа, - заявил он, - вы будете ежемесячно платить за квартиру
190 лир, за воду и уборку мусора - 120. Столько же за свет и деревья.
Несвоевременная уплата грозит выселением".
Я спросил: "Заработаю ли я столько, чтобы расплатиться за все?" "Меня
это не волнует", - ответил он.
В поисках работы проходили день за днем. Где только ни побывал я - в
автомастерских, гаражах, на разных фабриках. И везде получал один ответ:
"Нам слесари не нужны". С большим трудом устроился на стекольный завод.
Работал по 14 - 16 часов в сутки, а получал в три-четыре раза меньше, чем
местные жители. 550 - 580 лир, которые я зарабатывал в месяц, хватало лишь
для того, чтобы расплатиться с налогами, немного отложить для выплаты
долга за приезд в Израиль и один раз в день поесть похлебки в рабочей
столовой. Но я был. рад и этому, потому что судьба многих других
иммигрантов, попавших в сионистскую ловушку, сложилась еще хуже.
Устроиться рабочим и даже дворником почти невозможно. А если уж устроился,
держись за работу обеими руками и будь смирным, иначе вышвырнут.
Минул год. Срок действия моего временного паспорта, или, как здесь его
называют, "волчьего билета", истекал. Я хорошо понимал, что если в течение
года не покину Израиль, то "волчий билет" обменяют на постоянный паспорт.
Тогда я стану вечным рабом сионистских заправил. Поэтому усердно копил
деньги для уплаты долга. Без этого отсюда невозможно выбраться. А еще по
существующим законам нужно было развестись с женой. Без развода тоже не
уехать. Пришлось за это дело дать раввину взятку. Так начался мой путь
возвращения на Родину.
Яков ШУХМАН, 1950 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1970 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1974 году. Живет в г.
Вильнюсе, работает механиком.
В 1974 году по телевидению в г. Вильнюсе выступил Яков Шухман,
вернувшийся из Израиля на свою Родину - в социалистическую Литву. До
Сюда занесены целые семьи новых иммигрантов: у министерства религии есть
сомнения в отношении подавляющего большинства из них, хотя по документам
они евреи. В списках имеются, например, такие пометки: "дочь нееврейки",
"мать троих детей, нуждается в более четком приеме иудейской веры",
"нееврейка, хотя в паспорте значится еврейкой", "мать - нееврейка", "хочет
жениться на нееврейке в Англии". Все это делается ради сохранения
"чистоты" расы, с целью не допустить, чтобы караим женился на чистокровной
еврейке или незаконнорожденный вступил в брак с израильтянкой, браки с
"гоями" (неиудеями) запрещены.
Подавляющее большинство лиц не подозревает, что они включены в черные
списки. Только когда люди вступают в брак, а также при замещении
определенных должностей, продвижении по работе выясняется, что они
рассматриваются как неполноценные. Составляя черные списки нечистокровных,
министерства религии и внутренних дел пользуются данными статистического
управления по регистрации граждан, а также данными сыщиков и доносчиков.
Моего младшего сына - школьника обязали изучать учебник "Сэфэр
Хакозари", изданный в Тель-Авиве. В нем говорится, что "раса народа
Израиля - самая лучшая из всех рас, а народ Израиля - избранный среди
народов".
Наших детей отравляли ядом шовинизма и расизма. Ведь в Израиле они были
нужны для того, чтобы воевать за такие идеи. Мы жили недалеко от военного
кладбища, и нам приходилось видеть, как много хоронят молодых солдат. Я с
ужасом думала, что это же ожидает и моих мальчиков.
Борис БРАВШТЕЙН, 1938 года рождения, образование высшее. Выехал в
Израиль в 1971 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1975 году.
Живет в Киеве, работает в научно-исследовательском институте.
Я хочу рассказать правду о сионизме.
Мое представление об Израиле складывалось из той информации, которую
передавала радиостанция "Голос Израиля" на русском языке, различных
публикаций, привозимых туристами из Израиля и западных стран. Израиль
изображался как прогрессивное, современное и цивилизованное государство.
Фактически он оказался полной противоположностью: отсталой, клерикальной
страной.
В Израиле я увидел сионистскую идеологию в практической жизни -
вопиющий антагонизм между выходцами из разных стран, антагонизм на
расовой, религиозной и социальной почве. В качестве примера могу привести
случай, который лично наблюдал в Беер-Шеве. Двор благоустроенного дома был
обнесен проволокой и забором, в нем играли дети европейских евреев, а по
другую сторону проволоки стояли и смотрели на своих сверстников дети
евреев из африканских стран.
Между антагонистическими группами в Израиле борьба доходит до большого
накала. Здесь нет мира не только на границах с соседними государствами,
нет мира и внутри страны. И если сегодня где-либо существует еврейская
проблема, то только в самом Израиле. Умело натравливая друг на друга
выходцев из различных стран, старожилов на вновь прибывших, сионисты
фактически поработили население Израиля. Израильский строй - это строй
сионистской диктатуры.
Бывшие граждане СССР не принимают националистическую идеологию. На
собственном опыте они убеждаются, что никакая другая страна не может
заменить им Советскую Родину. Эмиграция из Израиля приняла сегодня большие
размеры, уже нет ни одной страны в Европе или в Америке, где бы не жили
беженцы из Израиля.
Сионисты превратили израильский народ в орудие для достижения своих
целей, которые были и остаются реакционными. Жертвами сионизма стали
народы арабских стран. Превратившись в международную организацию, сионизм
вмешивается во внутренние дела не только социалистических стран, но, как
известно, и многих стран Запада. Сионизм сегодня лихорадит политическую и
экономическую жизнь во всемирном масштабе. Достаточно посмотреть, кто
поддерживает сионистов и кого поддерживают они. Ни одно прогрессивное
движение не имеет контактов с сионистами. Они всегда сотрудничали с
наиболее махровыми реакционерами, в том числе с фашистами. Сионисты
беспощадно расправляются со своими противниками, прибегают к наглому
шантажу и преследованиям. Это я испытал на самом себе. У фашистов и
сионистов есть идеологическое родство: и те и другие - расисты. Для
советских людей такая идеология неприемлема, она для нас отвратительна.
Исаак КАПЛАН, 1909 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1971 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1973 году. Живет в г.
Москве, пенсионер.
В Москве я прожил больше сорока лет. У нас была хорошая,
благоустроенная квартира в доме со всеми удобствами. Сын учился в
техникуме. Дочь тоже получила хорошую специальность. Каждый год наша семья
отдыхала на Кавказе, в Крыму или под Москвой. И все-таки мы уехали.
Когда я с женой прибыл в Вену, там уже находились такие же, как и мы,
переселенцы. Многие говорили: "Мы попались, это совсем не то, что мы
думали". Прямо на аэродром пришла целая свита из израильского посольства и
забрала наши документы. Нас отвезли в замок Шенау. Там перед отъездом в
Израиль всех обыскали в специальной кабине. Обыскивали так, что
приходилось снимать обувь. Затем посадили в самолет. В Израиле нам
объяснили, что мы приехали к себе на родину, не надо беспокоиться о
работе, жилье - власти сами все предоставят. Подошла наша очередь, нам
дали адрес, но мы так и не смогли найти, где наша квартира. Вернулись
обратно в Тель-Авив. Нас устроили в Раматгане.
Начали искать работу. Так мы оказались на бирже труда. В Израиле без
нее на работу не устроишься. Получили направление: я - чернорабочим, жена
- уборщицей. Приходим по указанному адресу, а нам говорят: "Не нужны". Мы
бедствовали, продавали личные вещи. Едва сводили концы с концами. Со
слезами вспоминали, как хорошо, спокойно жили в Советском Союзе! В Израиле
мы стали рабами. Нас презирали за то, что мы из СССР, что не знаем
местного языка, что не молимся в синагоге.
Мария не смогла пережить, покончила жизнь самоубийством. Я бежал в Вену
и оттуда вернулся на мою настоящую родину - в Советский Союз.
Из интервью с Юлией Эйфус, дочерью Исаака Каплана.
"Я не поверила, когда по телефону из Тель-Авива отец сказал мне, что
мама покончила жизнь самоубийством", - говорит Юлия Эйфус. Она протягивает
официальный бланк, на котором секретарь общества А. Рис, подтверждая
смерть Марии Каплан, сообщал о ее погребении на кладбище Хулун,
департамент 3, округ 7, ряд 19, могила N 16.
Юлия достает из шкафа толстую связку бумаг: "Это письма отца из
Израиля. Опубликуйте их, пусть все узнают, что произошло, как одурачили
сионисты моих родителей, какие черные дела творят они, на какие муки
обрекают легковерных, доверчивых людей. Нашу семейную трагедию мне нелегко
выносить на всеобщее обозрение, но я чувствую, что обязана это сделать
ради памяти моей бедной матери. А может быть, я спасу кое-кого из тех, кто
готов повторить ее роковую ошибку".
Письма Исаака Каплана, даже самые первые, безрадостны. Целый месяц
после приезда в Израиль супруги не могли найти работу. Наконец ему удалось
устроиться, но не по специальности, а чернорабочим. Мария также нанялась
уборщицей. Через два месяца такой жизни Каплан написал в Москву:
"Положение наше - крайне плохое. С работой плохо, климат ужасный,
незнание языка, дороговизна. Цены выше цен в Советском Союзе во много раз.
Какие вы счастливые, что живете под советским небом и дышите чистым
советским воздухом... Я пишу это письмо, и слезы льются...".
Письмо за письмом раскрывают трагедию, постигшую Капланов в сионистском
"раю". 28 августа 1971 г. Мария повесилась. Потрясенный горем Исаак пишет:
"Мария не смогла пережить страшной перемены, которая произошла в нашей
жизни. Тяжелое существование. Ужасное окружение. Вокруг равнодушные, чужие
люди".
"Очень часто бывает, что я завидую ей, ее судьбе. Потому что не знаю,
что будет со мной".
"Мой день начинается в 4.30 утра, так как на работу надо к шести.
Работы очень много, мешает незнание языка. И надо всем угождать, не то
будешь выброшен на улицу. Дома сам себе стираю и готовлю, в столовой все
очень дорого, не по карману. Жизнь здесь страшно тяжелая, цены бешеные. За
семь месяцев, что я нахожусь тут, все в два раза подорожало - квартплата,
вода, газ, электричество, телефон, продукты питания, проезд на городском
транспорте. А заработки маленькие, на все налоги".
"Я готов пешком пройти всю Европу, чтобы поцеловать камни московской
мостовой".
О судьбах переселенцев, подобных трагической участи Марии Каплан,
рассказывают материалы советского документального телевизионного фильма
"Скупщики душ", созданного телеобъединением "Экран" Гостелерадио в 1976
году. Здесь говорится о трагедии инженера Евгения Ваксмана из
Днепропетровска, уехавшего в Израиль. Промыкавшись несколько месяцев без
работы и без жилья, он купил в магазине веревку. Наутро его нашли
повесившимся на чердаке в какой-то трущобе. Он оставил в Израиле жену и
ребенка.
В этом же фильме Валерий Кувент рассказывает: "Я сам и еще трое евреев,
выехавших из Грузии, вынимали в Назарете женщину из петли. Она повесилась.
Я видел, как люди отравлялись газом. Одна женщина бросилась под машину,
другая женщина, тоже выехавшая из Грузии, выбросилась в Тель-Авиве с
шестого этажа".
24 февраля 1978 года в посольство СССР в Австрии обратилась бежавшая из
Израиля бывшая советская гражданка С. Абрамова. В своем заявлении она
сообщила, что ее сын Олег Абрамов, 16 лет, был убит сионистами 19 октября
1977 года после того, как получил выездной паспорт.
С. Абрамова прибыла в Израиль в 1976 году с сыном Олегом и дочерью
Асей. Как подавляющее большинство вновь прибывших, вскоре эта семья стала
рваться обратно. Тогда агенты специальной службы по удержанию иммигрантов
в Израиле подвергли Абрамовых "обработке".
"Нам не давали покоя ни днем, ни ночью, - свидетельствует С. Абрамова.
- Изо дня в день нам приходилось слушать угрозы. Наконец 25 сентября 1977
года мой сын получил выездной паспорт "даркон", но перед выездом, 19
октября, его убили. Меня и мою дочь также хотели убить. За день перед
выездом нас избили, мою девочку и меня били ногами. В 12 часов ночи, чтобы
никто не видел, мы перебрались в аэропорт. Утром вылетели в Вену".
Публикация АПН
В октябре 1975 года в Советское посольство в США обратились с просьбой
о возвращении на Родину бывшие граждане СССР Макс Конный. Иосиф Ройзман,
Григорий Рубенчик, Владимир Шныпарь. Тогда же прогрессивная эмигрантская
газета "Русский голос", издающаяся в Нью-Йорке на русском языке,
напечатала их письмо, в котором рассказывалось обо всем, что произошло с
ними. Там были такие строки: "Пожалуй, даже в богатом русском языке трудно
найти точные краски, чтобы описать положение, в каком находятся сейчас
многие сотни людей, выехавших из Советского Союза. Обездоленные,
несчастные, потерявшие смысл жизни, они мытарствуют по свету в поисках
лучшей доли. Но после того, что потеряно, вряд ли отыскать лучшее".
В порядке исключения просьба Конного, Ройзмана, Рубенчика и Шныпаря о
возвращении была удовлетворена, и в феврале 1976 года они вернулись в
СССР. Свидетельства М. Конного и И. Ройзмана представителям Ассоциации
советских юристов о их положении в Израиле приводятся здесь вместе с
другими рассказами.
Макс КОННЫЙ, 1947 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1973 году, бежал оттуда в Италию в 1974 году, но был насильственно
депортирован назад в Израиль. В 1975 году вторично бежал в Рим, затем
переехал в США. Вернулся в СССР в 1976 году. Живет в г. Одессе, работает
по специальности.
То, что я пережил и перечувствовал за три года пребывания в эмиграции,
дает мне право сказать: пока ваша нога стоит на земле своей Родины - вы
люди. Без Родины вы - ничто, это хуже смерти.
В Вене нас препроводили в небезызвестный замок Шенау, обнесенный
колючей проволокой и охраняемый вооруженными полицейскими с овчарками. Так
встретила нас "свободная Европа". Оказывается, колючая проволока и
полицейские кордоны нужны для того, чтобы не убегали люди, передумавшие
ехать в Израиль. Здесь, в комнате I-а, "Сохнут"* ведет первую обработку
прибывших: долгие беседы с каждым в отдельности, в основном о тех знакомых
в Советском Союзе, кому можно послать вызов.
[* Международная сионистская организация.]
Через два дня мы сели в самолет. В иерусалимском аэропорту нас никто не
встречал. Утром началась сортировка: мужчины - в одну сторону, женщины - в
другую. Мужчинам сразу же выдали военные билеты. Я был поражен тем, что
они были заполнены уже заранее. Это первое, что я получил на "земле
обетованной". Именно как пушечное мясо пытаются завлечь сюда евреев
сионисты!
Потом нас стали распределять на места жительства. Сами мы, конечно, не
выбирали. Многие не хотели ехать туда, куда их направляли. Однако с нашим
желанием никто не считался. Само собой разумеется, что в лучшие города нас
не посылали, нам доставались маленькие, пыльные, неблагоустроенные
городки. Мне выпал Цур-Шолом, от одного вида которого заныло сердце. Я
получил комнату 7 кв. м с цементным полом в коммунальной квартире, где
жили еще три соседа. В аэропорту нам выдали по 150 лир. Сто из них ушли на
переезд.
В "Сохнуте" стали предлагать посылать вызовы всем знакомым. Я отвечал,
что пока ничего хорошего здесь не вижу и не хочу обманывать других, как
был обманут сам. Два месяца я жил на то, что привез с собой. О том, чтобы
устроиться на работу, после того как я отказался давать вызовы, не могло
быть и речи. Когда я попросил хоть какую-нибудь помощь, мне отказали.
Такого одиночества, беспросветности, бесперспективности я не испытывал,
да и не мог испытывать, нигде и никогда. Я постоянно ощущал, что никому
здесь не нужен. Какого-либо материального благополучия я мог бы добиться
только путем подлости, предательства, обмана, лести. Я был неспособен на
это. И мной овладело единственное желание - любыми путями вырваться
отсюда, исправить роковую ошибку, вернуться на свою настоящую Родину, где
я родился и вырос.
Мне удалось выехать в Италию на семь дней туристом, уплатив
предварительно долги за переезд в Израиль. Через семь дней я заявил
опекавшей меня сионистской организации "Ирчи" в Италии, что скорее умру,
чем вернусь в Израиль. Тогда полицейские препроводили меня на самолет в
наручниках.
Вернулся в Израиль совершенно нищим, распродав все, что привез с собой
из Советского Союза. Долго искал работу. Наконец меня взял владелец
небольшой мебельной фабрики. Расписывался я в ведомости за 700 лир, но
получал на руки 400, а 300 забирали как военный налог. Еще 112 лир уходило
на плату за квартиру. свет, газ, воду. Жили вчетвером в одной комнатке,
чтобы сократить расходы. На неполные 300 лир в месяц в Израиле можно не
жить, а существовать, так сказать, едва-едва не умереть с голоду. Я,
никогда не умевший дрожать над копейкой, научился этому - собирал деньги
на отъезд. На работе коллектива, по сути, нет, каждый за себя. Люди
скрытные, мало разговаривают, мало делятся своими мыслями, чувствами,
заботами. Об СССР у них совершенно дикое представление: например, с
удивлением узнавали от меня, что у нас есть телевизоры и холодильники.
Все это время добивался разрешения на выезд из Израиля, но мне его не
давали. Я говорил в "Сохнуте": "В СССР я прожил всю жизнь - и меня
выпустили за два месяца, а у вас живу только пять месяцев - и вы меня не
выпускаете. И при этом ваша пропаганда еще утверждает, что в СССР чинят
препятствия для выезда евреев в Израиль".
Многие мои знакомые, как и я, хотели бы уехать из Израиля, но они
опутаны долгами за приобретенные вещи. Долг 25 - 30 тыс. лир - это
пожизненное рабство. За такие деньги покупается "новый гражданин Израиля",
потому что при существующей средней зарплате их не выплатить до конца
жизни. Мне тоже предлагали сразу приобрести разные вещи, но я уже знал эту
систему и потому отказался.
После тяжких мытарств удалось уехать в Италию, а затем в Нью-Йорк.
Долго не мог найти работу. В конце концов устроился грузчиком и стад
добиваться разрешения на выезд в Советский Союз. Вместе со знакомыми -
бывшим журналистом Григорием Рубенчиком, работавшим здесь маляром, бывшим
режиссером Владимиром Шныпарем, ставшим таксистом, бывшим токарем высокой
квалификации Иосифом Ройзманом, превратившимся в разнорабочего, ходил по
редакциям нью-йоркских газет и предлагал совместно написанные статьи. Как
только в газете появилась наша первая статья "О плачевном положении евреев
в Нью-Йорке", все четверо были уволены с работы.
Сначала сионисты уговаривали нас остаться в США, предлагали деньги.
Потом перешли к более решительным действиям: в первый раз в наше
отсутствие разгромили комнату, где мы жили, во второй раз избили нас, в
третий раз уже пустили в ход ножи. В госпитале мне, истекающему кровью,
стали делать перевязку только тогда, когда была собрана и внесена плата за
лечение.
Как известно, одним из методов "убеждения" сионистских организаций в
Америке стали хулиганские выходки, нападения на тех, кто смеет громко
выражать свое несогласие с ними.
Многие выехавшие из Советского Союза, живущие в Нью-Йорке, подняли бы
голос протеста против своего бесправного положения, но они запуганы, они
боятся того насилия, которому подверглись, например, мы. Нам пришлось
скрываться в сарае, а когда кто-нибудь из нас шел в магазин, то
гримировался, так как наши фотографии были опубликованы в газетах и мы
ежеминутно могли подвергнуться нападению сионистов.
В Брюсселе мы выступили перед иностранными журналистами с рассказом о
том, какая судьба ожидает человека, поверившего лживой сионистской
пропаганде и покинувшего свою единственную, настоящую Родину. Материалы
этой пресс-конференции были опубликованы как в зарубежной, так и в
советской печати.
Г. Рубенчик рассказал о судьбе бывшего советского кинорежиссера Эфраима
Севелы. О нем много писали на Западе, в том числе и американская пресса.
Ряд статей о Севеле Рубенчик привез с собой.
С газетной фотографии грустно смотрит бывший кинорежиссер Эфраим
Севела. Несколько лет назад он одним из первых выехал в Израиль из СССР.
Тогда, накануне конгресса сионистов в Брюсселе, Севелу использовали для
распространения антисоветских вымыслов об угнетении евреев в нашей стране,
хотя сам Севела преуспевал. Он выпустил в СССР восемь кинокартин. Его жена
тоже не испытывала ни малейшей дискриминации, была актрисой московского
театра имени Вахтангова, снималась в кино.
"Я был богатым человеком, - писал Севела на страницах израильского
журнала "Гаолам Газе" (1977, N 2066). - В сберегательной кассе у меня
лежало достаточно денег, чтобы прожить в Москве пять лет не работая. За
постановку одной картины я получал такую сумму, на которую можно было бы
приобрести три квартиры в Москве. Мы жили в лучшем районе столицы, в
центре города".
Но, когда Севела подал заявление на выезд в Израиль, на Западе его
аттестовали как угнетенного и разнесчастного. Ряд известных деятелей
культуры прислали телеграммы советским политическим и общественным
деятелям в защиту Севелы. Фредерико Феллини лично пришел в Советское
посольство в Риме и передал петицию, подписанную сиониствующими
представителями итальянского кино. В 1971 году Севела и его семья покинули
СССР.
Имя Э. Севелы стало символом антисоветчины. Его портрет появился на
первых полосах мировой прессы и на обложках журналов. Интервью, которые он
давал журналистам, рассказывая "о борьбе евреев в СССР за свободу", стали
пропагандистским оружием в обработке евреев из Советского Союза.
Из Москвы Севела прибыл в Париж. Там его встретили как "национального
героя". Барон Ротшильд направил Севеле письмо, где писал: "Ты мой брат. Мы
близкие друзья, и я рад той связи, которая существует между нами".
Севела рассказывает: "Ротшильд знал о моем намерении поехать в Израиль.
Он говорил мне: "Получишь от меня необходимую материальную помощь". Я
ответил, что горд и рад за существующую между нами связь. Но я не инвалид
и намерен упорно трудиться. С глубокой признательностью я отклонил его
предложение".
Севела был первым киноработником, который приехал в Израиль из
Советского Союза. Он носился с идеей внести свой вклад в создание
"национального" киноискусства. В Израиле он предлагал организовать союз
работников киноэмигрантов, предлагал создать киногородок около Латруна. Но
это там никого не интересовало. Вслед за Севелой в Израиль приехали другие
работники кино. "Большинство из них обозленные, недовольные,
разочарованные с ненавистью покинули Израиль, - писал Севела. - Часть из
них приняли христианство и порвали всякую связь с Израилем и с иудаизмом".
Вскоре Севела узнал на собственном опыте, что такое безработица.
"Я попробовал найти работу даже в качестве уборщика в иерусалимском
муниципалитете, - говорит он. - Но и этой работы я не получил. Там мне
сказали, что у них достаточно уборщиков-арабов".
"Материальное положение мое плохое. У меня совсем нет денег, - жалуется
Севела. - В отчаянии я написал личное письмо барону Ротшильду и попросил у
него взаймы, напомнив, что он когда-то называл меня своим братом. Ротшильд
ответил, что он не жертвует частным лицам, он жертвует только
учреждениям".
Тем временем сионистская организация "Объединенный еврейский призыв"
снова пригласила Севелу в поездку по США с антисоветскими
пропагандистскими выступлениями. Он был представлен там как "символ борьбы
евреев России". Но политическая проституция не принесла дохода, которого
Севела ожидал. Он вынужден был брать деньги в долг у различных людей,
чтобы содержать семью. Сейчас этот долг составляет 40 тыс. долларов.
В Израиле Севела написал четыре сценария. Но не сумел продать ни
одного.
"Я никогда не жил среди такого большого количества обманщиков, -
подводит он итог своего шестилетнего пребывания в Израиле. - "Еврейский
призыв" предлагает мне снова приехать в США с лекциями. Но они не
заинтересованы во мне как в человеке. Им нужен только символ: "он из
России", и "кинорежиссер", и "писатель", и "борец", и "национальный
герой". За все время пребывания в Израиле я не работал и не учился.
Единственные слова, которые я знаю на иврите, это - "Огонь!" и "Прекратить
огонь!". Их я выучил в израильской армии".
В довершение всего раввинат и органы внутренних дел Израиля выяснили,
что жена Севелы нечистокровная еврейка. Это значит, что по расистским
законам страны она и дети Севелы - все потомство на семь поколений вперед
- занесены в черные списки нечистокровных. Для них дорога к продвижению в
обществе закрыта.
"Я покидаю Израиль с разорванной душой, полный цинизма и боли", -
жалуется Севела.
Иосиф РОЙЗМАН, 1949 года рождения, образование среднее. Выехал в
Израиль в 1974 году, бежал оттуда в Западную Европу, затем в США. Вернулся
в СССР в 1976 году.
Нашим постоянным местом жительства в Израиле была маленькая деревушка
Кирьятата. Мне и Фурманам здесь дали жилье. Но едва я успел поставить
чемоданы, явился комендант.
"С этого часа, - заявил он, - вы будете ежемесячно платить за квартиру
190 лир, за воду и уборку мусора - 120. Столько же за свет и деревья.
Несвоевременная уплата грозит выселением".
Я спросил: "Заработаю ли я столько, чтобы расплатиться за все?" "Меня
это не волнует", - ответил он.
В поисках работы проходили день за днем. Где только ни побывал я - в
автомастерских, гаражах, на разных фабриках. И везде получал один ответ:
"Нам слесари не нужны". С большим трудом устроился на стекольный завод.
Работал по 14 - 16 часов в сутки, а получал в три-четыре раза меньше, чем
местные жители. 550 - 580 лир, которые я зарабатывал в месяц, хватало лишь
для того, чтобы расплатиться с налогами, немного отложить для выплаты
долга за приезд в Израиль и один раз в день поесть похлебки в рабочей
столовой. Но я был. рад и этому, потому что судьба многих других
иммигрантов, попавших в сионистскую ловушку, сложилась еще хуже.
Устроиться рабочим и даже дворником почти невозможно. А если уж устроился,
держись за работу обеими руками и будь смирным, иначе вышвырнут.
Минул год. Срок действия моего временного паспорта, или, как здесь его
называют, "волчьего билета", истекал. Я хорошо понимал, что если в течение
года не покину Израиль, то "волчий билет" обменяют на постоянный паспорт.
Тогда я стану вечным рабом сионистских заправил. Поэтому усердно копил
деньги для уплаты долга. Без этого отсюда невозможно выбраться. А еще по
существующим законам нужно было развестись с женой. Без развода тоже не
уехать. Пришлось за это дело дать раввину взятку. Так начался мой путь
возвращения на Родину.
Яков ШУХМАН, 1950 года рождения, образование среднее. Выехал в Израиль
в 1970 году, бежал оттуда в Вену. Вернулся в СССР в 1974 году. Живет в г.
Вильнюсе, работает механиком.
В 1974 году по телевидению в г. Вильнюсе выступил Яков Шухман,
вернувшийся из Израиля на свою Родину - в социалистическую Литву. До