17 октября 1929 года состоялось торжественное открытие нового здания музея. Оно совпало с 40-летием художественной деятельности Рериха. По этому случаю знаменитый парижский гравер Генри Дропси изготовил медаль, которая была преподнесена Рериху. На открытие музея прибыли представители государств Европы, Азии, Южной Америки, а также лидеры науки и искусства. Были получены приветствия от президента Соединенных Штатов и глав многих стран.
Музей развил широкую деятельность, и имя его утвердилось в международном масштабе благодаря новаторству идей и искусства Рериха. Специальным актом, одобренным директорами, он был объявлен даром американскому народу на все времена – ежедневно открытый бесплатный музей.
За первые годы существования музея была осуществлена внушительная программа выставок, лекций и концертов. Немыслимо их перечислить все, а потому назовем лишь наиболее значительные выставки: «Художники Канады», «Искусство Мексики», «Акварели и графика польских художников», «Болгарская выставка народного искусства», «Искусство Финляндии», «Художники Японии», «Тибетские танки» и «Искусство Тибета», «Румынские художники», состоялись также выставки отдельных американских и иностранных художников, большинство их показывалось затем в музеях, университетах, колледжах и библиотеках по всей Америке. Состоялись серии концертов: «Композиторы Финляндии», «Баллады Англии, Шотландии и Ирландии», «Хор византийской музыки», «Песни и танцы Мексики», «Оперы Перголезе», показы танцев Марты Грэхем, Фокина и других. Были прочитаны лекции: «Современные русские композиторы», «Мистицизм и готика», «Испанская архитектура», «Русские иконы», «Кашмир и Тадж», «Искусство и археология», «Искусство, культура и обычаи Японии», «Урожаи и цивилизация», «Проблемы современной женщины» (лектор Элеонора Рузвельт) и множество других.
Свыше пятидесяти обществ имени Рериха, возникших в Европе, Индии и Америке, находилось в постоянном контакте с музеем. При музее возникла Всемирная Лига Культуры (в начале 1930-х годов), о которой Рерих писал: «Понятие всемирности не нуждается ни в каких объяснениях, ибо правда одна, красота одна и знание одно…» Где бы Николай Константинович Рерих ни был – в Индии, Азии, в экспедициях, – он продолжал руководить работой.
Но тут следует вернуться на несколько лет назад…
Во время строительства музея его президент и казначей Л. Хорш настоял на добавлении еще трех этажей, якобы необходимых ввиду дальнейшего роста музея. Хорш лично вел все переговоры с банком о ссуде капитала на постройку нового здания; он же и подписал обязательство о получении добавочной суммы для лишних трех этажей. Первоначальная цифра, уже согласованная с банком, значительно увеличилась, что привело к трудным условиям по уплате ежегодной суммы процентов и постепенному погашению всего долга банку. Рерих протестовал в своих письмах против лишних затрат и обязательств, связанных с ними, но, будучи далеко, не мог остановить Хорша.
Когда строительство закончилось, половина квартир в доме была уже сдана, музей и все учреждения работали полным ходом. Однако денежная часть, руководимая Хоршем, пришла в расстройство. Дополнительные этажи (включая большой ресторан, построенный по прихоти Хорша) оказались ненужными и явно убыточными. Хорш начал откладывать перевод банку обусловленных сумм, что заставило банк два года спустя потребовать уплаты через суд. В этих условиях Хорш стал настаивать на том, чтобы все доходы с активно работающих других учреждений – института и «Корона Мунди» – поступили в его руки, а он употребит их на уплату банку. Эти требования (совершенно незаконные) привели к хаосу в делах учреждений. Пришлось приостановить устройство новых выставок, лекций, работу многих классов, плату преподавателям.
Судебный процесс с банком продолжался около трех лет. Общественное мнение было на стороне музея, происходили публичные собрания при участии представителей просветительных учреждений, университетов, музеев, видные культурные деятели открыто выступали в защиту музея, указывая на его значение в культурной жизни страны. Со всех сторон шли требования о сохранении музея и его деятельности. В мае 1935 года суд вынес постановление об отсрочке платежей для улучшения финансового положения музея.
В апреле 1934 года состоялся последний приезд Рериха в Америку, когда он принял предложение Департамента земледелия организовать экспедицию по отысканию засухоустойчивых трав в Китае и Монголии. Рерих прибыл в Нью-Йорк со своим сыном Юрием Николаевичем, также приглашенным участвовать в этой экспедиции. В конце апреля Рерих с сыном оставил Америку.
В июне 1935 года Л. Хорш и Э. Лихтман (одна из сотрудниц музея) поехали в Осло, якобы для совещаний с Комитетом по Нобелевским премиям по вопросу о присуждении Рериху Нобелевской премии мира. Связь и переговоры с этим комитетом были начаты в предыдущие годы, и члены его благоприятно относились к этой идее. По возвращении Хорша в Америку он продолжал руководить денежными делами всех учреждений. В июле на очередном собрании директоров музея Хорш неожиданно объявил о своем нежелании продолжать деятельность музея, а также об отстранении Рериха от руководства. К Хоршу присоединились его жена Нэтти Хорш, Эстер Лихтман и Сидней Ньюбергер – директора музея и других связанных с ним учреждений. Остальные четыре директора – М. Лихтман, Ф. Грант, 3. Лихтман и С. Шафран – были потрясены этим решением, зная, что все официальные документы музея и всех учреждений, а также доверенность Рериха на ведение всех дел и акции остальных директоров находились в руках Хорша. Как выяснилось позже, Хорш и его сообщники при содействии своих адвокатов подготовили новые, подложные документы, удостоверяющие, что музей с 1006 картинами Рериха, институт и «Корона Мунди» со всем их имуществом, русскими иконами, ценнейшими коллекциями тибетских танок и священных книг принадлежат Хоршу.
Снестись с Рерихом было невозможным, ибо он находился в экспедиции в Монголии, а Е.И.Рерих в Индии была серьезно больна. Четырем директорам, находившимся в Нью-Йорке, пришлось начать судебный процесс против Хорша и неслыханного захвата им и его сообщниками музея. Во время судебного процесса стало очевидным, что Генри Уоллес, вице-президент Соединенных Штатов, пригласивший Рериха в экспедицию в Монголию и Китай, действовал заодно с Хоршем, хотя в течение многих лет, до сближения с Хоршем, он был ярым сторонником идей Рериха и почитателем его искусства и называл себя его учеником. Со стороны Хорша продолжались ложные показания, дискредитация ценных документов и главных бумаг, удостоверяющих права директоров, борющихся против Хорша. Со стороны Уоллеса, пользовавшегося своим положением, следовали нажимы на судей в пользу Хорша и его адвокатов.
Судебное разбирательство тянулось несколько лет. Обнаружилось, что Уоллес, будучи в долгах, охотно принял предложение Хорша помочь ему, так как последний был маклером на бирже и занимался биржевыми спекуляциями. В апреле 1938 годаХорш тайком ночами вывез из музея все 1006 картин Рериха, все ценные предметы искусства, книги и издания, выпущенные за эти годы, а также важные материалы и архивы.
К концу 1940 года суд вынес неслыханное по цинизму решение в пользу Хорша, хотя и музей и все картины Рериха были принесены в дар американскому народу, о чем говорилось в свое время в печати, во многих выходивших периодических изданиях музея, а также в особом письме президенту Соединенных Штатов. Директорам, которые боролись за охрану музея и творчества Рериха, удалось все же спасти и вывезти некоторые архивы и документы. Оставаться в здании дома-небоскреба было немыслимым, и сотрудники покинули его. Но прежде всего следовало позаботиться о продолжении работы института с оставшимися преподавателями и учащимися. Директор института 3. Лихтман обратилась к Рериху, прося его разрешения переименовать институт в Академию искусств имени Н.К. Рериха. Николай Константинович дал свое согласие на это и на поиски временного помещения для классов по музыке, живописи, скульптуре, графике и керамике.
Работа продолжалась несколько лет в разных помещениях. В то же время сотрудники и преданные идеалам Рериха друзья стремились к восстановлению музея. Наконец им удалось приобрести пятиэтажный дом в верхней части города. Постепенно собирались картины Рериха, находившиеся в коллекциях нескольких сотрудников и друзей в Америке и за границей. Ряд картин поступил из Новой Мексики, из Художественного музея Окленда в Калифорнии, а также из Европы. В Бельгии и Франции находились многие значительные картины Рериха, которые были привезены впоследствии 3. Лихтман-Фосдик для их размещения в новом Музее имени Н.К. Рериха. Позже была возвращена коллекция картин из аргентинского музея, находившаяся там несколько лет. Таким путем составлялась и росла внушительная коллекция, главным образом из картин циклов Гималаев, Тибета и Индии. Крупным вкладом явилось поступление коллекции «Древняя Русь» (42 картины), одолженной на долгий срок музею председательницей музея К. Кэмпбелл-Стиббе. Ежегодно в дар музею поступали картины Н.К. Рериха из частных коллекций.
Во время долгого периода восстановления музея, с самого начала 1940-х годов, когда еще был жив Николай Константинович, между ним и сотрудниками продолжалась постоянная переписка. Этот период также ознаменовался основанием Американо-русской культурной ассоциации – АРКА. Она явилась последним учреждением, созданным по инициативе Рериха в США. Здесь невозможно подробно описать ее деятельность, но важно подчеркнуть, насколько глубоко Рерих понимал необходимость истинной культурной связи Америки с Советским Союзом: благодаря неслыханному мужеству советского народа, его подвигам в защиту Родины во время Второй мировой войны к СССР было приковано внимание всего мира.
Новый Музей имени Н.К. Рериха начал широкую общественную деятельность. Помимо большой постоянной экспозиции картин Рериха (они занимают три этажа), показываются ежемесячные выставки современных художников, американских и иностранных, в специально для этого построенной галерее музея. Проводятся частые лекции и концерты, открытые безвозмездно для публики. Совет директоров всецело руководит всей деятельностью музея, художественной и финансовой. Установилась прочная связь с известными музеями Европы по обмену изданий. Директора многих музеев и художественных обществ проявляют постоянный интерес к творчеству Рериха во всех его аспектах и запрашивают материалы о нем, его книги и статьи, которые рассылаются нашим музеем.
Еще в первый приезд в Америку в 1920 году Рериха поразило отсутствие в среде американской интеллигенции стремления к изучению культурных ценностей и достижений других стран. Особенно он удивлялся, не видя широкой тяги к искусству. Искусство было «не для всех», а лишь для определенного слоя публики, для профессионалов. Рерих внес новый сильный стимул в духовную жизнь Америки и направил ее на искание истинных ценностей.
Творческие замыслы и идеи великого русского художника и мыслителя, каковым его признали в Америке, привели к нему не только художников и интеллигенцию, но главным образом молодежь. Студенты университетов и колледжей из многих штатов страны, а также из Англии, Франции, Индии, Канады и других стран приезжали в музей для ознакомления с Рерихом-учителем, воспитателем и руководителем молодых душ, ищущих «правды» в жизни. Это течение и устремление к Рериху для знаний в самом широком смысле делается более и более очевидным за последние годы. Обширная литература о нем, а также его книги: «Держава Света», «Твердыня Пламенная», «Адамант», «Алтай – Гималаи», «Сердце Азии» и другие – пользуются непрерывным спросом и изучаются. Каждый день приходят письма, в которых идет речь о его статьях по искусству, науке, образованию, философии, о его отношении к миру, к Востоку, о его этике, морали и т. д. Его зов к будущему, к радости труда, к взаимопониманию народов притягивает многие сердца. В год празднования столетия со дня рождения Рериха тяготение к его идеалам и творчеству заметно увеличилось. Нужно также отметить, что Рерих «открыл путь» к русскому искусству, литературе и огромным достижениям народа русского – то, что представлялось туманным и малоизвестным даже просвещенным умам Америки.
О нем распространялись самые фантастические легенды, его картинам приписывались целебные свойства, да и он сам, по многим рассказам, мог исцелять людей силою своего взгляда и вносить счастье в их жизнь. Но Рерих был не мечтателем, а «практическим идеалистом», как он сам говорил о себе. Сила его устремлений, терпимость, неустанный труд для общего блага всегдауказывали путь эволюции, путь разумного созидания, путь к красоте. «Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего», – призывал Рерих еще в 1910 году. А значительно позже, в 1934 году, он писал: «Новый Мир идет… в нем искусство и знание будут устоями любви… знаки синтеза, гармонии и совершенства выявляются… при изучении будущего значения красоты и мудрости человечество найдет пути к творчеству и истинному труду… Искусство для всех… Врата священного источника должны быть широко открыты для всех…»
Подводя итог истории музея его имени в Нью-Йорке и его значению для многих культурных достижений, можно сказать с уверенностью, что Рерих сдвинул мышление известной части общественности, направив его к новым исканиям и устремлениям, к познанию культуры. Не будучи политиком, он всегда оставался истинным глашатаем своей Родины. О России, народе русском и его будущем он писал больше всего, ибо не только верил в него, но и предвещал его величие в будущем.
Закончим же этот обзор его словами, такими сильными и убедительными: «Постигающий значение культуры прежде всего вычеркивает из своего сердца всякое понятие страха, боязнь смерти, боязнь врагов. Если в сердце своем он твердо знает, что он непоколебимо идет к свету, то единственный враг его будет тьма. Но тьма рассеивается от внесения света. Значит, вдохновенное сердце, несущее свет, уже является победителем тьмы… Во имя Света и Сердца, во имя Красоты и Знания, во имя живых устоев эволюции приветствую Вас от белоснежных высот Гималаев».
Воспоминания о Рерихах
Америка 1922-1923
Монхиган
10.07.22
10.07.22
12.07.22
13.07.22
Музей развил широкую деятельность, и имя его утвердилось в международном масштабе благодаря новаторству идей и искусства Рериха. Специальным актом, одобренным директорами, он был объявлен даром американскому народу на все времена – ежедневно открытый бесплатный музей.
За первые годы существования музея была осуществлена внушительная программа выставок, лекций и концертов. Немыслимо их перечислить все, а потому назовем лишь наиболее значительные выставки: «Художники Канады», «Искусство Мексики», «Акварели и графика польских художников», «Болгарская выставка народного искусства», «Искусство Финляндии», «Художники Японии», «Тибетские танки» и «Искусство Тибета», «Румынские художники», состоялись также выставки отдельных американских и иностранных художников, большинство их показывалось затем в музеях, университетах, колледжах и библиотеках по всей Америке. Состоялись серии концертов: «Композиторы Финляндии», «Баллады Англии, Шотландии и Ирландии», «Хор византийской музыки», «Песни и танцы Мексики», «Оперы Перголезе», показы танцев Марты Грэхем, Фокина и других. Были прочитаны лекции: «Современные русские композиторы», «Мистицизм и готика», «Испанская архитектура», «Русские иконы», «Кашмир и Тадж», «Искусство и археология», «Искусство, культура и обычаи Японии», «Урожаи и цивилизация», «Проблемы современной женщины» (лектор Элеонора Рузвельт) и множество других.
Свыше пятидесяти обществ имени Рериха, возникших в Европе, Индии и Америке, находилось в постоянном контакте с музеем. При музее возникла Всемирная Лига Культуры (в начале 1930-х годов), о которой Рерих писал: «Понятие всемирности не нуждается ни в каких объяснениях, ибо правда одна, красота одна и знание одно…» Где бы Николай Константинович Рерих ни был – в Индии, Азии, в экспедициях, – он продолжал руководить работой.
Но тут следует вернуться на несколько лет назад…
Во время строительства музея его президент и казначей Л. Хорш настоял на добавлении еще трех этажей, якобы необходимых ввиду дальнейшего роста музея. Хорш лично вел все переговоры с банком о ссуде капитала на постройку нового здания; он же и подписал обязательство о получении добавочной суммы для лишних трех этажей. Первоначальная цифра, уже согласованная с банком, значительно увеличилась, что привело к трудным условиям по уплате ежегодной суммы процентов и постепенному погашению всего долга банку. Рерих протестовал в своих письмах против лишних затрат и обязательств, связанных с ними, но, будучи далеко, не мог остановить Хорша.
Когда строительство закончилось, половина квартир в доме была уже сдана, музей и все учреждения работали полным ходом. Однако денежная часть, руководимая Хоршем, пришла в расстройство. Дополнительные этажи (включая большой ресторан, построенный по прихоти Хорша) оказались ненужными и явно убыточными. Хорш начал откладывать перевод банку обусловленных сумм, что заставило банк два года спустя потребовать уплаты через суд. В этих условиях Хорш стал настаивать на том, чтобы все доходы с активно работающих других учреждений – института и «Корона Мунди» – поступили в его руки, а он употребит их на уплату банку. Эти требования (совершенно незаконные) привели к хаосу в делах учреждений. Пришлось приостановить устройство новых выставок, лекций, работу многих классов, плату преподавателям.
Судебный процесс с банком продолжался около трех лет. Общественное мнение было на стороне музея, происходили публичные собрания при участии представителей просветительных учреждений, университетов, музеев, видные культурные деятели открыто выступали в защиту музея, указывая на его значение в культурной жизни страны. Со всех сторон шли требования о сохранении музея и его деятельности. В мае 1935 года суд вынес постановление об отсрочке платежей для улучшения финансового положения музея.
В апреле 1934 года состоялся последний приезд Рериха в Америку, когда он принял предложение Департамента земледелия организовать экспедицию по отысканию засухоустойчивых трав в Китае и Монголии. Рерих прибыл в Нью-Йорк со своим сыном Юрием Николаевичем, также приглашенным участвовать в этой экспедиции. В конце апреля Рерих с сыном оставил Америку.
В июне 1935 года Л. Хорш и Э. Лихтман (одна из сотрудниц музея) поехали в Осло, якобы для совещаний с Комитетом по Нобелевским премиям по вопросу о присуждении Рериху Нобелевской премии мира. Связь и переговоры с этим комитетом были начаты в предыдущие годы, и члены его благоприятно относились к этой идее. По возвращении Хорша в Америку он продолжал руководить денежными делами всех учреждений. В июле на очередном собрании директоров музея Хорш неожиданно объявил о своем нежелании продолжать деятельность музея, а также об отстранении Рериха от руководства. К Хоршу присоединились его жена Нэтти Хорш, Эстер Лихтман и Сидней Ньюбергер – директора музея и других связанных с ним учреждений. Остальные четыре директора – М. Лихтман, Ф. Грант, 3. Лихтман и С. Шафран – были потрясены этим решением, зная, что все официальные документы музея и всех учреждений, а также доверенность Рериха на ведение всех дел и акции остальных директоров находились в руках Хорша. Как выяснилось позже, Хорш и его сообщники при содействии своих адвокатов подготовили новые, подложные документы, удостоверяющие, что музей с 1006 картинами Рериха, институт и «Корона Мунди» со всем их имуществом, русскими иконами, ценнейшими коллекциями тибетских танок и священных книг принадлежат Хоршу.
Снестись с Рерихом было невозможным, ибо он находился в экспедиции в Монголии, а Е.И.Рерих в Индии была серьезно больна. Четырем директорам, находившимся в Нью-Йорке, пришлось начать судебный процесс против Хорша и неслыханного захвата им и его сообщниками музея. Во время судебного процесса стало очевидным, что Генри Уоллес, вице-президент Соединенных Штатов, пригласивший Рериха в экспедицию в Монголию и Китай, действовал заодно с Хоршем, хотя в течение многих лет, до сближения с Хоршем, он был ярым сторонником идей Рериха и почитателем его искусства и называл себя его учеником. Со стороны Хорша продолжались ложные показания, дискредитация ценных документов и главных бумаг, удостоверяющих права директоров, борющихся против Хорша. Со стороны Уоллеса, пользовавшегося своим положением, следовали нажимы на судей в пользу Хорша и его адвокатов.
Судебное разбирательство тянулось несколько лет. Обнаружилось, что Уоллес, будучи в долгах, охотно принял предложение Хорша помочь ему, так как последний был маклером на бирже и занимался биржевыми спекуляциями. В апреле 1938 годаХорш тайком ночами вывез из музея все 1006 картин Рериха, все ценные предметы искусства, книги и издания, выпущенные за эти годы, а также важные материалы и архивы.
К концу 1940 года суд вынес неслыханное по цинизму решение в пользу Хорша, хотя и музей и все картины Рериха были принесены в дар американскому народу, о чем говорилось в свое время в печати, во многих выходивших периодических изданиях музея, а также в особом письме президенту Соединенных Штатов. Директорам, которые боролись за охрану музея и творчества Рериха, удалось все же спасти и вывезти некоторые архивы и документы. Оставаться в здании дома-небоскреба было немыслимым, и сотрудники покинули его. Но прежде всего следовало позаботиться о продолжении работы института с оставшимися преподавателями и учащимися. Директор института 3. Лихтман обратилась к Рериху, прося его разрешения переименовать институт в Академию искусств имени Н.К. Рериха. Николай Константинович дал свое согласие на это и на поиски временного помещения для классов по музыке, живописи, скульптуре, графике и керамике.
Работа продолжалась несколько лет в разных помещениях. В то же время сотрудники и преданные идеалам Рериха друзья стремились к восстановлению музея. Наконец им удалось приобрести пятиэтажный дом в верхней части города. Постепенно собирались картины Рериха, находившиеся в коллекциях нескольких сотрудников и друзей в Америке и за границей. Ряд картин поступил из Новой Мексики, из Художественного музея Окленда в Калифорнии, а также из Европы. В Бельгии и Франции находились многие значительные картины Рериха, которые были привезены впоследствии 3. Лихтман-Фосдик для их размещения в новом Музее имени Н.К. Рериха. Позже была возвращена коллекция картин из аргентинского музея, находившаяся там несколько лет. Таким путем составлялась и росла внушительная коллекция, главным образом из картин циклов Гималаев, Тибета и Индии. Крупным вкладом явилось поступление коллекции «Древняя Русь» (42 картины), одолженной на долгий срок музею председательницей музея К. Кэмпбелл-Стиббе. Ежегодно в дар музею поступали картины Н.К. Рериха из частных коллекций.
Во время долгого периода восстановления музея, с самого начала 1940-х годов, когда еще был жив Николай Константинович, между ним и сотрудниками продолжалась постоянная переписка. Этот период также ознаменовался основанием Американо-русской культурной ассоциации – АРКА. Она явилась последним учреждением, созданным по инициативе Рериха в США. Здесь невозможно подробно описать ее деятельность, но важно подчеркнуть, насколько глубоко Рерих понимал необходимость истинной культурной связи Америки с Советским Союзом: благодаря неслыханному мужеству советского народа, его подвигам в защиту Родины во время Второй мировой войны к СССР было приковано внимание всего мира.
Новый Музей имени Н.К. Рериха начал широкую общественную деятельность. Помимо большой постоянной экспозиции картин Рериха (они занимают три этажа), показываются ежемесячные выставки современных художников, американских и иностранных, в специально для этого построенной галерее музея. Проводятся частые лекции и концерты, открытые безвозмездно для публики. Совет директоров всецело руководит всей деятельностью музея, художественной и финансовой. Установилась прочная связь с известными музеями Европы по обмену изданий. Директора многих музеев и художественных обществ проявляют постоянный интерес к творчеству Рериха во всех его аспектах и запрашивают материалы о нем, его книги и статьи, которые рассылаются нашим музеем.
Еще в первый приезд в Америку в 1920 году Рериха поразило отсутствие в среде американской интеллигенции стремления к изучению культурных ценностей и достижений других стран. Особенно он удивлялся, не видя широкой тяги к искусству. Искусство было «не для всех», а лишь для определенного слоя публики, для профессионалов. Рерих внес новый сильный стимул в духовную жизнь Америки и направил ее на искание истинных ценностей.
Творческие замыслы и идеи великого русского художника и мыслителя, каковым его признали в Америке, привели к нему не только художников и интеллигенцию, но главным образом молодежь. Студенты университетов и колледжей из многих штатов страны, а также из Англии, Франции, Индии, Канады и других стран приезжали в музей для ознакомления с Рерихом-учителем, воспитателем и руководителем молодых душ, ищущих «правды» в жизни. Это течение и устремление к Рериху для знаний в самом широком смысле делается более и более очевидным за последние годы. Обширная литература о нем, а также его книги: «Держава Света», «Твердыня Пламенная», «Адамант», «Алтай – Гималаи», «Сердце Азии» и другие – пользуются непрерывным спросом и изучаются. Каждый день приходят письма, в которых идет речь о его статьях по искусству, науке, образованию, философии, о его отношении к миру, к Востоку, о его этике, морали и т. д. Его зов к будущему, к радости труда, к взаимопониманию народов притягивает многие сердца. В год празднования столетия со дня рождения Рериха тяготение к его идеалам и творчеству заметно увеличилось. Нужно также отметить, что Рерих «открыл путь» к русскому искусству, литературе и огромным достижениям народа русского – то, что представлялось туманным и малоизвестным даже просвещенным умам Америки.
О нем распространялись самые фантастические легенды, его картинам приписывались целебные свойства, да и он сам, по многим рассказам, мог исцелять людей силою своего взгляда и вносить счастье в их жизнь. Но Рерих был не мечтателем, а «практическим идеалистом», как он сам говорил о себе. Сила его устремлений, терпимость, неустанный труд для общего блага всегдауказывали путь эволюции, путь разумного созидания, путь к красоте. «Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего», – призывал Рерих еще в 1910 году. А значительно позже, в 1934 году, он писал: «Новый Мир идет… в нем искусство и знание будут устоями любви… знаки синтеза, гармонии и совершенства выявляются… при изучении будущего значения красоты и мудрости человечество найдет пути к творчеству и истинному труду… Искусство для всех… Врата священного источника должны быть широко открыты для всех…»
Подводя итог истории музея его имени в Нью-Йорке и его значению для многих культурных достижений, можно сказать с уверенностью, что Рерих сдвинул мышление известной части общественности, направив его к новым исканиям и устремлениям, к познанию культуры. Не будучи политиком, он всегда оставался истинным глашатаем своей Родины. О России, народе русском и его будущем он писал больше всего, ибо не только верил в него, но и предвещал его величие в будущем.
Закончим же этот обзор его словами, такими сильными и убедительными: «Постигающий значение культуры прежде всего вычеркивает из своего сердца всякое понятие страха, боязнь смерти, боязнь врагов. Если в сердце своем он твердо знает, что он непоколебимо идет к свету, то единственный враг его будет тьма. Но тьма рассеивается от внесения света. Значит, вдохновенное сердце, несущее свет, уже является победителем тьмы… Во имя Света и Сердца, во имя Красоты и Знания, во имя живых устоев эволюции приветствую Вас от белоснежных высот Гималаев».
Воспоминания о Рерихах
(дневниковые записи 1922–1934 годов)
З.Г. Фосдик
Америка 1922-1923
Монхиган
10.07.22
Беседы с Е.И. Рерих[34]
Мы уже четвертый день на острове Монхиган (штат Мэн). Рерихи и старший сын их, Юрий Николаевич, уже три дня здесь. Я хочу записывать все касающееся Рерихов, ибо думаю, что через несколько лет мне придется написать воспоминания о Николае Константиновиче и Елене Ивановне. Слишком великие и необыкновенные они люди, чтобы мир о них не знал, да и, кроме того, они – ученики М.М.[35] и избраны Им для большой миссии в Америке, Индии и России, как мне сегодня говорила Е.И. Она еще не может мне сказать, что это за миссия.
Мы с ними совершили несколько прогулок по здешним скалам и холмам. Оба они просты, как дети, и мудры, как избранники Божий. <…>
Когда мы все сидели на веранде и говорили о войне, Н.К. сказал: «Первая великая война была между Каином и Авелем, причем один убил другого – тесно им было обоим на земле».
Сегодня мы все, кроме Е.И.[36], отправились на прогулку. Между прочим, Н.К.[37], говоря о художниках и школах, рассказывал, что такой великий художник, как Куинджи, предоставлял ученикам самим создавать приемы и технику рисования, вырабатывая прежде всего свой глаз, ибо выработанный глаз создает потом свои собственные приемы и технику. И тот художник не велик, который ученикам своим говорит, как начинать картину, как ее писать, и от такого учителя истинно талантливый ученик должен уйти.
<…> Сегодня за столом Н.К. рассказал пару анекдотов из русской народной жизни, он их так чудесно рассказывает. Е.И. рассказала, как они ездили на Валаамский остров на Ладоге, где Н.К. написал дивные одиннадцать этюдов, и она его просила не посылать их в Россию, а везти с собою. А он не послушался и отослал их, и, конечно, во время революции они пропали в России. Тут она добавила: «Мастер сказал: слушайся духа Урусвати. Я скажу раз, два, настаивать не стану, а потом и выйдет нехорошо».
Какая это дивная женщина, как она вдохновляет Н.К.! Как она понимает краски, цвета, природу, как любит ее! Ходили мы по скалам, и я обратила ее внимание на один камень, на котором было три цвета: голубой, зеленоватый и бирюзовый. Е.И. пришла в восторг и залюбовалась этим камнем. А я обратила внимание на этот камень потому, что она раньше рассказывала, какие разнообразные цвета имеют камни в Финляндии. Вообще Рерихам здешняя природа напоминает Финляндию.
Интересную мысль высказала Е.И.: когда человек думает исключительно о своем духовном очищении, то есть старается перестать грешить, делается святым или, вернее, «святошей», то, помимо величайшего акта эгоизма, он [становится] не нужен для теперешней жизни. Мир не удивишь теперь святостью и чистотой жизни, а удивишь именно борьбой, силой духа и силой его чудес. Нужны борцы, а не святые. Людей надо ошеломлять, как это и делала Блаватская вначале, да и почти всю свою жизнь, чудесами и оккультными знаниями.
Е.И. мне сказала, что у человека есть семь [основных] центров [сознания], которые при известных упражнениях можно пробудить и развить. Главный центр – огонь кундалини, который начинается в конце позвоночного столба и идет вверх к затылку. Этот центр открывают йоги. Потом – между бровями – третий глаз. Один – в центре груди, два – в области желудка. Остальные – не помню где. Благодаря им человек при тренировке и упражнениях может стать ясновидящим, яснослышашим и даже может овладеть [скрытыми] силами природы.
Мы уже четвертый день на острове Монхиган (штат Мэн). Рерихи и старший сын их, Юрий Николаевич, уже три дня здесь. Я хочу записывать все касающееся Рерихов, ибо думаю, что через несколько лет мне придется написать воспоминания о Николае Константиновиче и Елене Ивановне. Слишком великие и необыкновенные они люди, чтобы мир о них не знал, да и, кроме того, они – ученики М.М.[35] и избраны Им для большой миссии в Америке, Индии и России, как мне сегодня говорила Е.И. Она еще не может мне сказать, что это за миссия.
Мы с ними совершили несколько прогулок по здешним скалам и холмам. Оба они просты, как дети, и мудры, как избранники Божий. <…>
Когда мы все сидели на веранде и говорили о войне, Н.К. сказал: «Первая великая война была между Каином и Авелем, причем один убил другого – тесно им было обоим на земле».
Сегодня мы все, кроме Е.И.[36], отправились на прогулку. Между прочим, Н.К.[37], говоря о художниках и школах, рассказывал, что такой великий художник, как Куинджи, предоставлял ученикам самим создавать приемы и технику рисования, вырабатывая прежде всего свой глаз, ибо выработанный глаз создает потом свои собственные приемы и технику. И тот художник не велик, который ученикам своим говорит, как начинать картину, как ее писать, и от такого учителя истинно талантливый ученик должен уйти.
<…> Сегодня за столом Н.К. рассказал пару анекдотов из русской народной жизни, он их так чудесно рассказывает. Е.И. рассказала, как они ездили на Валаамский остров на Ладоге, где Н.К. написал дивные одиннадцать этюдов, и она его просила не посылать их в Россию, а везти с собою. А он не послушался и отослал их, и, конечно, во время революции они пропали в России. Тут она добавила: «Мастер сказал: слушайся духа Урусвати. Я скажу раз, два, настаивать не стану, а потом и выйдет нехорошо».
Какая это дивная женщина, как она вдохновляет Н.К.! Как она понимает краски, цвета, природу, как любит ее! Ходили мы по скалам, и я обратила ее внимание на один камень, на котором было три цвета: голубой, зеленоватый и бирюзовый. Е.И. пришла в восторг и залюбовалась этим камнем. А я обратила внимание на этот камень потому, что она раньше рассказывала, какие разнообразные цвета имеют камни в Финляндии. Вообще Рерихам здешняя природа напоминает Финляндию.
Интересную мысль высказала Е.И.: когда человек думает исключительно о своем духовном очищении, то есть старается перестать грешить, делается святым или, вернее, «святошей», то, помимо величайшего акта эгоизма, он [становится] не нужен для теперешней жизни. Мир не удивишь теперь святостью и чистотой жизни, а удивишь именно борьбой, силой духа и силой его чудес. Нужны борцы, а не святые. Людей надо ошеломлять, как это и делала Блаватская вначале, да и почти всю свою жизнь, чудесами и оккультными знаниями.
Е.И. мне сказала, что у человека есть семь [основных] центров [сознания], которые при известных упражнениях можно пробудить и развить. Главный центр – огонь кундалини, который начинается в конце позвоночного столба и идет вверх к затылку. Этот центр открывают йоги. Потом – между бровями – третий глаз. Один – в центре груди, два – в области желудка. Остальные – не помню где. Благодаря им человек при тренировке и упражнениях может стать ясновидящим, яснослышашим и даже может овладеть [скрытыми] силами природы.
10.07.22
Дела «Кор Арденс». – Эпизоды из жизни Н.К. Рериха в России
После ужина, вечером, Н.К. просил меня прочесть вслух два письма: одно – от Хёкнера, председателя «Кор Арденс», а другое – от Местровича, известного художника из Югославии, который по приглашению Н.К. присоединился к «Кор Арденс», причем он пишет, что из циркуляра не понял [основной] идеи и не знает, что за цели у общества, но присоединяется, ибо Н.К. там. От Хёкнера письмо очень интересное. Он пишет, как это печально, что многие присоединяющиеся художники ищут престижа и личных выгод.
Потом – удивительный факт. С неким Вайзеборном, художником, членом «Кор Арденс», который глумился над обществом и был его противником, вдруг произошло крупное несчастье – у него случился пожар, сгорели все его картины, он сильно обжег руки и лишен на время возможности работать. Так всегда случается с людьми, враждебными идеям Мастера[38]. Вспомнили Кристелей с болезнями семьи, Хиллерасо смертью матери и неприятностями в делах, неприятностями и нарывом у Саминского перед его отъездом в Европу, неудачами у Муромцевых и болезнями у них.
Вечером в этот же день мы имели сеанс[39] у Н.К., причем все стояли за столиком вчетвером, а Ю.Н.[40] записывал. После сеанса, на котором нам было, между прочим, велено проводить сеансы самим четыре раза в неделю и развивать силу, я и Нудя»[41] пробовали писать автоматически[42], но ничего не вышло. Ю.Н. пробовал писать, и вышло «Мориа» и разные рисунки. Потом сел [за стол] Н.К. и нарисовал автоматически дивный знак для «Корона Мунди»[43] с числом 11.07.1922 и надписью: «Я даю, да, да, да». Потом, по просьбе Юрия, Н.К. опять сел и нарисовал автоматически будущий русский герб на горностаевой мантии с челноком и парусом, двумя восьмиконечными звездами и одним крестом на куполе.
<…> Интересна пара эпизодов, рассказанных Н.К. о Витте. Он как-то был в его канцелярии и, уже выходя, увидел у двери несколько картин Врубеля на стене. Он и говорит Руманову, чиновнику Витте: «Да ведь так нельзя, все-таки Врубель». Через пару дней его встречает Руманов и говорит: «Николай Константинович, что вы наделали! Ведь я эти картины из столовой довел до передней, хотел купить их дешево, а теперь благодаря вам они перешли в гостиную на первое место».
Два эпизода о Боткине[44], плохом художнике и известном коллекционере, богатом и хитром человеке. Увидел он у графа Строганова в зале небольшой бюст Леонардо да Винчи и повел такую политику. Говорит дворецкому: «Ведь его полотеры разобьют, уберите лучше». Тот убрал. Через пару дней Боткин приходит к Строганову и говорит: «Граф, у вас тут, кажется, какой-то бюст стоял между окнами, где он?» – «Да унесли его на чердак, – говорит граф, – чтобы полотеры не разбили». – «Да, – говорит Боткин, – он и там разобьется, продайте его лучше мне». – «А сколько вы дадите?» Тут Боткин говорит: «И жаль что-либо давать за него, да вещь бесценная». Закрыл глаза и говорит: «Пятьсот рублей». – «Ну, – говорит граф, – давайте пятьсот пятьдесят, и бюст ваш». Так и купил миллионную [по цене] вещь. К этому же самому Боткину пришла раз старушка и принесла старинный сосуд. Он вынимает двугривенный и дает ей. Она говорит: «Что ты, батюшка, я никак не могу, понесу к Анненкову, он больше даст». А Боткин ей: «К Анненкову? Царство ему небесное, три дня тому назад помер!» Тут она ему сосуд отдала, а Анненков и до сих пор еще жив.
После ужина, вечером, Н.К. просил меня прочесть вслух два письма: одно – от Хёкнера, председателя «Кор Арденс», а другое – от Местровича, известного художника из Югославии, который по приглашению Н.К. присоединился к «Кор Арденс», причем он пишет, что из циркуляра не понял [основной] идеи и не знает, что за цели у общества, но присоединяется, ибо Н.К. там. От Хёкнера письмо очень интересное. Он пишет, как это печально, что многие присоединяющиеся художники ищут престижа и личных выгод.
Потом – удивительный факт. С неким Вайзеборном, художником, членом «Кор Арденс», который глумился над обществом и был его противником, вдруг произошло крупное несчастье – у него случился пожар, сгорели все его картины, он сильно обжег руки и лишен на время возможности работать. Так всегда случается с людьми, враждебными идеям Мастера[38]. Вспомнили Кристелей с болезнями семьи, Хиллерасо смертью матери и неприятностями в делах, неприятностями и нарывом у Саминского перед его отъездом в Европу, неудачами у Муромцевых и болезнями у них.
Вечером в этот же день мы имели сеанс[39] у Н.К., причем все стояли за столиком вчетвером, а Ю.Н.[40] записывал. После сеанса, на котором нам было, между прочим, велено проводить сеансы самим четыре раза в неделю и развивать силу, я и Нудя»[41] пробовали писать автоматически[42], но ничего не вышло. Ю.Н. пробовал писать, и вышло «Мориа» и разные рисунки. Потом сел [за стол] Н.К. и нарисовал автоматически дивный знак для «Корона Мунди»[43] с числом 11.07.1922 и надписью: «Я даю, да, да, да». Потом, по просьбе Юрия, Н.К. опять сел и нарисовал автоматически будущий русский герб на горностаевой мантии с челноком и парусом, двумя восьмиконечными звездами и одним крестом на куполе.
<…> Интересна пара эпизодов, рассказанных Н.К. о Витте. Он как-то был в его канцелярии и, уже выходя, увидел у двери несколько картин Врубеля на стене. Он и говорит Руманову, чиновнику Витте: «Да ведь так нельзя, все-таки Врубель». Через пару дней его встречает Руманов и говорит: «Николай Константинович, что вы наделали! Ведь я эти картины из столовой довел до передней, хотел купить их дешево, а теперь благодаря вам они перешли в гостиную на первое место».
Два эпизода о Боткине[44], плохом художнике и известном коллекционере, богатом и хитром человеке. Увидел он у графа Строганова в зале небольшой бюст Леонардо да Винчи и повел такую политику. Говорит дворецкому: «Ведь его полотеры разобьют, уберите лучше». Тот убрал. Через пару дней Боткин приходит к Строганову и говорит: «Граф, у вас тут, кажется, какой-то бюст стоял между окнами, где он?» – «Да унесли его на чердак, – говорит граф, – чтобы полотеры не разбили». – «Да, – говорит Боткин, – он и там разобьется, продайте его лучше мне». – «А сколько вы дадите?» Тут Боткин говорит: «И жаль что-либо давать за него, да вещь бесценная». Закрыл глаза и говорит: «Пятьсот рублей». – «Ну, – говорит граф, – давайте пятьсот пятьдесят, и бюст ваш». Так и купил миллионную [по цене] вещь. К этому же самому Боткину пришла раз старушка и принесла старинный сосуд. Он вынимает двугривенный и дает ей. Она говорит: «Что ты, батюшка, я никак не могу, понесу к Анненкову, он больше даст». А Боткин ей: «К Анненкову? Царство ему небесное, три дня тому назад помер!» Тут она ему сосуд отдала, а Анненков и до сих пор еще жив.
12.07.22
Беседы о Школе
Пошли все, без Е.И., гулять и собирать землянику. Н.К. необычайно прост, и все его советы полны мудрости. Например, говоря о Школе[45], советует, чтобы Грант» написала Кристелю благодарность за данные им две тысячи долларов и запросила его, на какие отделы он хочет устроить стипендии по искусству. Также [посоветовал], чтобы Грант, если придут Саминский, Ярмолинский и им подобные, заявила им, что ввиду отсутствия у них интереса к работе Школа поняла, что они больше не желают быть преподавателями, и потому исключила их. Также он советовал приглашать тех учителей, которые будут читать лекции и даром, причем не обидятся, если будет мало слушателей. Таким образом Школа не будет нести затрат на эти лекции.
<…> Гуляли мы с Н.К. и Ю.Н., собирали и ели массу ягод. Н.К. сделал два наброска карандашом со скал. Принесли Е.И. ягоды в корзинке.
Интересные беседы у нас были вечером после ужина, на веранде. <…>
Курьезный эпизод рассказал Н.К. У них был служитель Максим. Однажды Н.К. видит, что тот бьет по телефону кулаками. Он его спрашивает: «В чем дело?» – «Да не отвечает», – говорит Максим. «Он дошел до сути дела», – добавил Н.К.
Пошли все, без Е.И., гулять и собирать землянику. Н.К. необычайно прост, и все его советы полны мудрости. Например, говоря о Школе[45], советует, чтобы Грант» написала Кристелю благодарность за данные им две тысячи долларов и запросила его, на какие отделы он хочет устроить стипендии по искусству. Также [посоветовал], чтобы Грант, если придут Саминский, Ярмолинский и им подобные, заявила им, что ввиду отсутствия у них интереса к работе Школа поняла, что они больше не желают быть преподавателями, и потому исключила их. Также он советовал приглашать тех учителей, которые будут читать лекции и даром, причем не обидятся, если будет мало слушателей. Таким образом Школа не будет нести затрат на эти лекции.
<…> Гуляли мы с Н.К. и Ю.Н., собирали и ели массу ягод. Н.К. сделал два наброска карандашом со скал. Принесли Е.И. ягоды в корзинке.
Интересные беседы у нас были вечером после ужина, на веранде. <…>
Курьезный эпизод рассказал Н.К. У них был служитель Максим. Однажды Н.К. видит, что тот бьет по телефону кулаками. Он его спрашивает: «В чем дело?» – «Да не отвечает», – говорит Максим. «Он дошел до сути дела», – добавил Н.К.
13.07.22
О детстве Е.И. Рерих. – Беседа с Е.И. Рерих об экспериментах врача-оккультиста
Читая о жизни Блаватской и слушая рассказы Е.И. о себе, прихожу к убеждению, что между ними много сходства. Е.И. в детстве была горда, не особенно послушна, любила играть в индейцев, играла и воспитывалась со своими кузенами в имении, где у них бывали чудесные приключения, отличалась большим воображением, любила чудесное и верила в него. Имела видения: видела мальчика удивительной красоты; дивные глаза, часто обращенные на нее; однажды, когда была больна, видела двух высоких людей в восточных одеяниях, стоявших возле кровати и указывающих на нее. Это, оказывается, были Мастера М. иК.Х.
Всю жизнь она любила уединение. Даже выйдя замуж, каждое утро приказывала часа два никому ее не беспокоить, говоря, что одевается, а сама в это время читала, а главное, размышляла. Видела руку, которая показывала ей определенные цифры, а она потом передавала их Н.К., и если он покупал известные (финансовые) бумаги по этим цифрам, то всегда выигрывал.
Но о теософии она ничего не знала вплоть до Лондона и к спиритизму относилась равнодушно. Любила всегда Индию и вообще Восток и много читала.
«Аура – это кладовая духа», – сказала однажды Е.И. Мы говорили об одном оккультисте, докторе, который заставлял одного субъекта подчиняться его воле. Этот доктор велел ему выделить астрал• и пойти в чужой дом, где он никогда не был, и тот подробно описал комнату и человека, сидящего в ней. Этот человек, чувствуя его присутствие, но не видя его, начал зажигать лампы, а потом вскочил и пошел в другую комнату к жене. Все это затем было проверено и оказалось фактом. Затем этот же оккультист увидел у Рерихов ауры двух из их картин и одной драгоценности, подвески черного опала, и сказал, что на ней много крови, и велел ее продать, а картины увезти.
Читая о жизни Блаватской и слушая рассказы Е.И. о себе, прихожу к убеждению, что между ними много сходства. Е.И. в детстве была горда, не особенно послушна, любила играть в индейцев, играла и воспитывалась со своими кузенами в имении, где у них бывали чудесные приключения, отличалась большим воображением, любила чудесное и верила в него. Имела видения: видела мальчика удивительной красоты; дивные глаза, часто обращенные на нее; однажды, когда была больна, видела двух высоких людей в восточных одеяниях, стоявших возле кровати и указывающих на нее. Это, оказывается, были Мастера М. иК.Х.
Всю жизнь она любила уединение. Даже выйдя замуж, каждое утро приказывала часа два никому ее не беспокоить, говоря, что одевается, а сама в это время читала, а главное, размышляла. Видела руку, которая показывала ей определенные цифры, а она потом передавала их Н.К., и если он покупал известные (финансовые) бумаги по этим цифрам, то всегда выигрывал.
Но о теософии она ничего не знала вплоть до Лондона и к спиритизму относилась равнодушно. Любила всегда Индию и вообще Восток и много читала.
«Аура – это кладовая духа», – сказала однажды Е.И. Мы говорили об одном оккультисте, докторе, который заставлял одного субъекта подчиняться его воле. Этот доктор велел ему выделить астрал• и пойти в чужой дом, где он никогда не был, и тот подробно описал комнату и человека, сидящего в ней. Этот человек, чувствуя его присутствие, но не видя его, начал зажигать лампы, а потом вскочил и пошел в другую комнату к жене. Все это затем было проверено и оказалось фактом. Затем этот же оккультист увидел у Рерихов ауры двух из их картин и одной драгоценности, подвески черного опала, и сказал, что на ней много крови, и велел ее продать, а картины увезти.