Страница:
О том, что «масса Питер» нарушил закон и содержится под стражей, все невольники Вестпендергастхил-ла узнали в тот день, когда его привезли с дальней усадьбы. На следующий день эта новость попала на соседнюю плантацию, куда Роберт посылал людей за овощами, ещё через день — на плантацию Этвудов, куда ездили за вином, а оттуда она пошла по всей Рекс.
Среди негритянского населения эта новость не вызвала ни волнений, ни возмущений. Более того, многие даже злорадствовали: наконец-то хотя— бы один белый узнает, что такое закон! Не так было на плантации Роберта Пендергаста. Здесь любили Питера и жалели его.
Правда, он пользовался относительной свободой: мог ходить по Дому, говорить с кем угодно, но за его спиной неотступными тенями следовали два представителя старшего поколения рода — мистер Джошуа не доверил такое важное дело молодёжи. Казалось, что Питер совсем не обеспокоен создавшимся положением. Его отец Роберт Пендергаст проявлял гораздо больше беспокойства.
Несколько часов пытался он поймать мистера Джошуа наедине. Наконец, это ему удалось.
— Джошуа, — начал он без обиняков, — Джошуа, что будет с моим сыном.
— Все будет зависеть только от него. От его поведения сейчас и на Совете. Пока что его поведение мне не нравится…
— Чем не нравится?
— Где эта женщина и её дети? Почему их нет здесь? Почему Арчи и Артур перевернули вверх дном всю усадьбу и не нашли её?
— А что говорит Питер?
— Он говорит, что отправил её на обмен.
— Так тогда все в порядке?
— Если только он действительно, отправил её на обмен! Но я ему не верю! Спрятал где-нибудь…
— Ну, а если он не отдаст? Что тогда?
— Ты же знаешь Закон?
— Знаю…
— Так зачем же спрашивать?
— Но это же мой сын, Джошуа!
— Даже, если бы он был моим сыном или внуком, я не поступил бы иначе!
Наступило тягостное молчание. Мистер Джошуа собрался выйти, но Роберт задержал его:
— Джошуа! А почему ты не хочешь оставить все как есть?
— Роберт, пойми, это невозможно! Вспомни «Книгу пророчеств»: «Господь все видит и все знает. Когда дочь рабыни войдёт в Большой Дом хозяйкой — ударит колокол».
— Но ведь она же не вошла в Большой Дом? Большого Дома ещё нет?
— Тем более. Значит, колокол ещё не ударил. Но мы не можем допустить такого. Ты же знаешь, что третьего удара не будет!
— Но и второго тоже: «Когда белая девушка укажет на чёрного и скажет „Вот мой муж, и я не хочу другого!“, колокол ударит во второй раз. А этого наверняка не будет!
— Все равно, Роберт, Закон есть закон для ессх. А эти дети? Негритянкам положено белое, и только белое, платье. Так же. как и имена. Если ты чёрный — Мэри и Джо, если мулат — Джейн и Том, и никаких других имён! Да зачем я это все говорю? Именно для того, чтобы таких случаев не было, и введён обмен! Зачем ты поднимаешь этот разговор?
— Но это же мой сын, Джошуа!
— Ты говорил мне уже эти слова! Только что! Так вот, для твоего сына единственная возможность сохранить жизнь заключается в этой женщине и её детях. Отдаст он их — будет жить, не отдаст —р пусть пеняет только на себя! Ты бы лучше с ним говорил, а не со мной!
— Хорошо, — произнёс Роберт упавшим голосом, — я поговорю с ним.
— А ему и спрашивать не надо. Это же и так ясно: «Убежавший невольник, вкусивший свободы в течение суток, должен быть бит палками до последнего вздоха». Это не я сказал, это — Закон!
— И детей?
— Ну, их не обязательно бить палками, можно найти что-нибудь полегче… Например, утопить…
— А разве ты не собирался их отдать на обмен?
— О каком обмене может быть речь? Они уже привыкли быть хозяйскими детьми! Из них никогда не выйдет настоящих невольниц! Да и какой пример мы покажем всей Реке? Нет, только это, другого нам не надо! Вот, иди и скажи все это своему сыну!
Питер выслушал отца молча. Роберт подождал, что он ему скажет, но не дождавшись ответа, стал говорить все снова. Наконец Питер не выдержал:
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я отдал вам на поругание мою жену и детей? А ты сам отдал бы мою мать на смерть и поругание?
— Так она же — белая!
— А моя не белая? Дочь Аллисонов, внучка Эллингтонов, правнучка Смайслов… Я как-то проверял по записям у ряди, только в восьмом колене у неё была чёрная мать! Так почему же она не белая? Да и не в этом в конце концов дело: я люблю её. Я не хочу другой. Она очень хорошая хозяйка, она прекрасная мать, любящая жена… А девчушки? Эти маленькие нежные ручки, личики… Как они меня обнимали! «Папа хороший, мягенький». «У папы тоже есть ушки». Как же я их отдам, чтобы их теперь обижали и били все, кому не лень, а то я не знаю, как живут такие дети на плантациях?
— Их не будут обижать. Их…
— Убьют сразу? Так? — Роберт утвердительно кивнул. — Тем более. Нет, вы не получите ни моей жены, ни моих детей!
— Но Питер, это же единственная возможность для тебя сохранить жизнь.
— Единственная? Мне бы только сесть на коня…
В это самое время другой представитель младшей ветви рода, Ричард, беседовал с мистером Джошуа:
— Мистер Джошуа, если Питер сделает все, что вы от него требуете, вы отдадите за него Сью?
— Отдам.
— А если он откажется?
— Закон должен быть выполнен.
— Мистер Джошуа, а если Закон будет выполнен, и Питера… Вы отдадите Сью за меня?
— Это надо подумать… Я ещё поговорю с тобой. Все будет зависеть от решения Совета.
— А когда будет Совет?
— Завтра.
Среди негритянского населения эта новость не вызвала ни волнений, ни возмущений. Более того, многие даже злорадствовали: наконец-то хотя— бы один белый узнает, что такое закон! Не так было на плантации Роберта Пендергаста. Здесь любили Питера и жалели его.
Правда, он пользовался относительной свободой: мог ходить по Дому, говорить с кем угодно, но за его спиной неотступными тенями следовали два представителя старшего поколения рода — мистер Джошуа не доверил такое важное дело молодёжи. Казалось, что Питер совсем не обеспокоен создавшимся положением. Его отец Роберт Пендергаст проявлял гораздо больше беспокойства.
Несколько часов пытался он поймать мистера Джошуа наедине. Наконец, это ему удалось.
— Джошуа, — начал он без обиняков, — Джошуа, что будет с моим сыном.
— Все будет зависеть только от него. От его поведения сейчас и на Совете. Пока что его поведение мне не нравится…
— Чем не нравится?
— Где эта женщина и её дети? Почему их нет здесь? Почему Арчи и Артур перевернули вверх дном всю усадьбу и не нашли её?
— А что говорит Питер?
— Он говорит, что отправил её на обмен.
— Так тогда все в порядке?
— Если только он действительно, отправил её на обмен! Но я ему не верю! Спрятал где-нибудь…
— Ну, а если он не отдаст? Что тогда?
— Ты же знаешь Закон?
— Знаю…
— Так зачем же спрашивать?
— Но это же мой сын, Джошуа!
— Даже, если бы он был моим сыном или внуком, я не поступил бы иначе!
Наступило тягостное молчание. Мистер Джошуа собрался выйти, но Роберт задержал его:
— Джошуа! А почему ты не хочешь оставить все как есть?
— Роберт, пойми, это невозможно! Вспомни «Книгу пророчеств»: «Господь все видит и все знает. Когда дочь рабыни войдёт в Большой Дом хозяйкой — ударит колокол».
— Но ведь она же не вошла в Большой Дом? Большого Дома ещё нет?
— Тем более. Значит, колокол ещё не ударил. Но мы не можем допустить такого. Ты же знаешь, что третьего удара не будет!
— Но и второго тоже: «Когда белая девушка укажет на чёрного и скажет „Вот мой муж, и я не хочу другого!“, колокол ударит во второй раз. А этого наверняка не будет!
— Все равно, Роберт, Закон есть закон для ессх. А эти дети? Негритянкам положено белое, и только белое, платье. Так же. как и имена. Если ты чёрный — Мэри и Джо, если мулат — Джейн и Том, и никаких других имён! Да зачем я это все говорю? Именно для того, чтобы таких случаев не было, и введён обмен! Зачем ты поднимаешь этот разговор?
— Но это же мой сын, Джошуа!
— Ты говорил мне уже эти слова! Только что! Так вот, для твоего сына единственная возможность сохранить жизнь заключается в этой женщине и её детях. Отдаст он их — будет жить, не отдаст —р пусть пеняет только на себя! Ты бы лучше с ним говорил, а не со мной!
— Хорошо, — произнёс Роберт упавшим голосом, — я поговорю с ним.
— А ему и спрашивать не надо. Это же и так ясно: «Убежавший невольник, вкусивший свободы в течение суток, должен быть бит палками до последнего вздоха». Это не я сказал, это — Закон!
— И детей?
— Ну, их не обязательно бить палками, можно найти что-нибудь полегче… Например, утопить…
— А разве ты не собирался их отдать на обмен?
— О каком обмене может быть речь? Они уже привыкли быть хозяйскими детьми! Из них никогда не выйдет настоящих невольниц! Да и какой пример мы покажем всей Реке? Нет, только это, другого нам не надо! Вот, иди и скажи все это своему сыну!
Питер выслушал отца молча. Роберт подождал, что он ему скажет, но не дождавшись ответа, стал говорить все снова. Наконец Питер не выдержал:
— Что ты от меня хочешь? Чтобы я отдал вам на поругание мою жену и детей? А ты сам отдал бы мою мать на смерть и поругание?
— Так она же — белая!
— А моя не белая? Дочь Аллисонов, внучка Эллингтонов, правнучка Смайслов… Я как-то проверял по записям у ряди, только в восьмом колене у неё была чёрная мать! Так почему же она не белая? Да и не в этом в конце концов дело: я люблю её. Я не хочу другой. Она очень хорошая хозяйка, она прекрасная мать, любящая жена… А девчушки? Эти маленькие нежные ручки, личики… Как они меня обнимали! «Папа хороший, мягенький». «У папы тоже есть ушки». Как же я их отдам, чтобы их теперь обижали и били все, кому не лень, а то я не знаю, как живут такие дети на плантациях?
— Их не будут обижать. Их…
— Убьют сразу? Так? — Роберт утвердительно кивнул. — Тем более. Нет, вы не получите ни моей жены, ни моих детей!
— Но Питер, это же единственная возможность для тебя сохранить жизнь.
— Единственная? Мне бы только сесть на коня…
В это самое время другой представитель младшей ветви рода, Ричард, беседовал с мистером Джошуа:
— Мистер Джошуа, если Питер сделает все, что вы от него требуете, вы отдадите за него Сью?
— Отдам.
— А если он откажется?
— Закон должен быть выполнен.
— Мистер Джошуа, а если Закон будет выполнен, и Питера… Вы отдадите Сью за меня?
— Это надо подумать… Я ещё поговорю с тобой. Все будет зависеть от решения Совета.
— А когда будет Совет?
— Завтра.
14
Согласно «Законам Старого Джошуа», Совет Старейшин был высшим органом власти. Его решениям должны были подчиняться все. И если имуществом, свободой и даже жизнью чёрного волен был распоряжаться сам плантатор и любой из его белых домочадцев, то всем этим в отношении белого человека мог распорядиться только Совет Старейшин. Мистер Джошуа Первый стремился уйти от ошибок Чёрного Юга — кровной мести и т. д. Он стремился найти такие формы, чтобы его общество просуществовало как можно дольше.
И вот в большом зале Вестпендергастхилла собрался этот Совет. Все пятьдесят восемь членов, владельцев отдельных плантаций, были налицо. Молодёжь, все эти племянники и сыновья, веселились на поляне перед Большим Домом.
— Питер Пендергаст! — возгласил мистер Джошуа, по традиции председательствующий на заседании* — Мне очень больно докладывать Совету, что человек, который носит одну со мной фамилию, нарушил Закон. Он содержал рабыню как свою жену, — проговорил он, обращаясь к аудитории, — и воспитывал её детей, как детей белой женщины.
Ропот возмущения прокатился по рядам.
— Более того, он попытался скрыть своё преступление. И когда я потребовал, чтобы он отдал эту женщину и её детей, он их спрятал куда-то, и никто до сих пор не смог их найти. Отвечай, Питер Пендергаст, где она?
Питер, только что прочитавший записку отца: «Любым способом сделай так, чтобы окончательное решение перенесли на завтра», поднялся со своего места и сказал:
— Я отправил Джейн и девочек к вам на плантацию, дядюшка, на обмен.
— Когда ты это сделал?
— Тогда же в четверг, ещё до вашего отъезда.
— А почему ты до сих пор молчал об этом?
— Мне хотелось сделать сюрприз Артуру. Он же у меня просил Джейн.
Мистер Пендергаст даже растерялся. Все те громы и молнии, которые он собирался метать в отступника, теперь замерли у него на устах. Но он ещё сомневался:
— Позовите-ка мне Артура!
И спросил у него, когда он появился в дверях:
— Что вы там узнали с Арчибальдом на плантации? Куда он девал эту женщину и её детей?
— Никто ничего не знает. Их куда-то отвёз старый Джо, тот, который всегда сопровождал Питера в поездках по лесам. Негры думают, что их отправили на обмен.
— Артур, Питер утверждает., что отправил её тебе в подарок. Немедленно садись на коня и скачи домой. Если она там, поднимешь послезавтра утром флаг Роберта, а не мой. Если нет — как обычно.
Артур вышел.
— Ну, — сказал мистер Пендергаст, — Питер, если ты ещё в довершение всего и Совет обманул, — смерти тебе не избежать ни под каким видом.
Окончательное решение Совета было отложено до послезавтрашнего утра. Плантаторы разошлись по отведённым им спальням, молодёжь на лугу развела большой костёр. Питера до утра заперли в кладовой, дверь которой открывалась прямо на луг. У дверей были выставлены дежурные.
Постепенно дом затихал… Уснули плантаторы-старейшины, уснула и часть молодёжи около костра.
…Тихо-тихо, почти без всякого стука открылась дверь в спальню хозяина дома. Осторожно, без свечи, держа в руках ночные туфли, как вор, пробирался он по коридорам и переходам своего собственного дома. Вот он прошёл весь коридор и стал медленно спускаться по лестнице.
— Какая ступенька здесь скрипит? Вот она! — Чуть слышно скрипнуло под ногой. Он отдёрнул ногу, минуту постоял, балансируя на одной ноге, а потом сразу переступил через две ступеньки…
В коридоре первого этажа не направо — к большому залу и столовой, а налево — к кухне. Вот и вторая лестница, в цоколь, ею пользуются повара, когда носят продукты на кухню.
В коридоре цокольного этажа наощупь нашёл дверь в кладовую. Как всегда на ней висит замок. Дрожащей рукой достал из кармана ключ. Замок щёлкнул слишком громко. Ему показалось, что сейчас проснётся весь дом… Прислушался: нет, тихо. Опять-таки без свечи прошёл в глубь кладовой. Так и есть, задняя стена завалена мешками. Он потрогал их. Тяжёлые, черт. Где твои молодые годы, Роберт! Разве тогда тебя испугали бы такими мешками?
Но ничего не поделаешь. Стараясь не шуметь, стал оттаскивать мешки в сторону. Несколько раз при этом садился отдыхать, но время не ждёт, скоро рассвет, и он снова принимался за работу.
Наконец, давно заброшенная дверь в стене кладовой очищена полностью. Вот и замочная скважина. Лишь бы замок не заскрипел. Скрипит, проклятый… Вот хорошо, открылась, а он так боялся, что замок заржавел!
Дверь приоткрылась.
— Питер! — позвал слабым шёпотом, сердце бухало в груди набатным колоколом.
— Я здесь, папа, — Он уже давно стоял под самой дверью. Как ни тихо старался работать его отец, он этот шум услышал.
— Иди сюда! — Роберт за руку вывел его из кладовой. — Помоги мне сложить на место эти мешки, — проговорил, ззпирая дверь.
Теперь мешки вовсе не казались тяжёлыми. Все. Вышли в кухню.
— Твой конь привязан в саду, около старой груши, — шёпотом инструктировал Роберт сына, — пройдёшь через людскую, там сегодня никого нет, всех разослал. Куда ты теперь? Увижу я тебя когда-нибудь?
— Сейчас в лес. Там меня ждут. А потом… Если захочешь меня найти — третья речка справа от моей усадьбы, два дня пути вверх по течению… Дай-ка я тебя обниму, папа!
— Ну, с Богом, сынок!
Неожиданно из тёмного угла кухни выступила тень:
— Нет, не с Богом! — раздался выстрел и Питер упал.
— Нет, не с Богом — загремело в ушах несчастного отца. — Нет, не с Богом! — нарастая, как будто уже весь дом повторил эти слова. — Нет, не с Богом!!! — громко ударило в голову, острая боль пронзила сердце… Когда на крик сбежались люди с факелами, со свечами, на полу лежал мёртвый Питер, пуля попала прямо в сердце. На нем, поперёк лежал его отец, Роберт — сердце его тоже не билось.
И вот в большом зале Вестпендергастхилла собрался этот Совет. Все пятьдесят восемь членов, владельцев отдельных плантаций, были налицо. Молодёжь, все эти племянники и сыновья, веселились на поляне перед Большим Домом.
— Питер Пендергаст! — возгласил мистер Джошуа, по традиции председательствующий на заседании* — Мне очень больно докладывать Совету, что человек, который носит одну со мной фамилию, нарушил Закон. Он содержал рабыню как свою жену, — проговорил он, обращаясь к аудитории, — и воспитывал её детей, как детей белой женщины.
Ропот возмущения прокатился по рядам.
— Более того, он попытался скрыть своё преступление. И когда я потребовал, чтобы он отдал эту женщину и её детей, он их спрятал куда-то, и никто до сих пор не смог их найти. Отвечай, Питер Пендергаст, где она?
Питер, только что прочитавший записку отца: «Любым способом сделай так, чтобы окончательное решение перенесли на завтра», поднялся со своего места и сказал:
— Я отправил Джейн и девочек к вам на плантацию, дядюшка, на обмен.
— Когда ты это сделал?
— Тогда же в четверг, ещё до вашего отъезда.
— А почему ты до сих пор молчал об этом?
— Мне хотелось сделать сюрприз Артуру. Он же у меня просил Джейн.
Мистер Пендергаст даже растерялся. Все те громы и молнии, которые он собирался метать в отступника, теперь замерли у него на устах. Но он ещё сомневался:
— Позовите-ка мне Артура!
И спросил у него, когда он появился в дверях:
— Что вы там узнали с Арчибальдом на плантации? Куда он девал эту женщину и её детей?
— Никто ничего не знает. Их куда-то отвёз старый Джо, тот, который всегда сопровождал Питера в поездках по лесам. Негры думают, что их отправили на обмен.
— Артур, Питер утверждает., что отправил её тебе в подарок. Немедленно садись на коня и скачи домой. Если она там, поднимешь послезавтра утром флаг Роберта, а не мой. Если нет — как обычно.
Артур вышел.
— Ну, — сказал мистер Пендергаст, — Питер, если ты ещё в довершение всего и Совет обманул, — смерти тебе не избежать ни под каким видом.
Окончательное решение Совета было отложено до послезавтрашнего утра. Плантаторы разошлись по отведённым им спальням, молодёжь на лугу развела большой костёр. Питера до утра заперли в кладовой, дверь которой открывалась прямо на луг. У дверей были выставлены дежурные.
Постепенно дом затихал… Уснули плантаторы-старейшины, уснула и часть молодёжи около костра.
…Тихо-тихо, почти без всякого стука открылась дверь в спальню хозяина дома. Осторожно, без свечи, держа в руках ночные туфли, как вор, пробирался он по коридорам и переходам своего собственного дома. Вот он прошёл весь коридор и стал медленно спускаться по лестнице.
— Какая ступенька здесь скрипит? Вот она! — Чуть слышно скрипнуло под ногой. Он отдёрнул ногу, минуту постоял, балансируя на одной ноге, а потом сразу переступил через две ступеньки…
В коридоре первого этажа не направо — к большому залу и столовой, а налево — к кухне. Вот и вторая лестница, в цоколь, ею пользуются повара, когда носят продукты на кухню.
В коридоре цокольного этажа наощупь нашёл дверь в кладовую. Как всегда на ней висит замок. Дрожащей рукой достал из кармана ключ. Замок щёлкнул слишком громко. Ему показалось, что сейчас проснётся весь дом… Прислушался: нет, тихо. Опять-таки без свечи прошёл в глубь кладовой. Так и есть, задняя стена завалена мешками. Он потрогал их. Тяжёлые, черт. Где твои молодые годы, Роберт! Разве тогда тебя испугали бы такими мешками?
Но ничего не поделаешь. Стараясь не шуметь, стал оттаскивать мешки в сторону. Несколько раз при этом садился отдыхать, но время не ждёт, скоро рассвет, и он снова принимался за работу.
Наконец, давно заброшенная дверь в стене кладовой очищена полностью. Вот и замочная скважина. Лишь бы замок не заскрипел. Скрипит, проклятый… Вот хорошо, открылась, а он так боялся, что замок заржавел!
Дверь приоткрылась.
— Питер! — позвал слабым шёпотом, сердце бухало в груди набатным колоколом.
— Я здесь, папа, — Он уже давно стоял под самой дверью. Как ни тихо старался работать его отец, он этот шум услышал.
— Иди сюда! — Роберт за руку вывел его из кладовой. — Помоги мне сложить на место эти мешки, — проговорил, ззпирая дверь.
Теперь мешки вовсе не казались тяжёлыми. Все. Вышли в кухню.
— Твой конь привязан в саду, около старой груши, — шёпотом инструктировал Роберт сына, — пройдёшь через людскую, там сегодня никого нет, всех разослал. Куда ты теперь? Увижу я тебя когда-нибудь?
— Сейчас в лес. Там меня ждут. А потом… Если захочешь меня найти — третья речка справа от моей усадьбы, два дня пути вверх по течению… Дай-ка я тебя обниму, папа!
— Ну, с Богом, сынок!
Неожиданно из тёмного угла кухни выступила тень:
— Нет, не с Богом! — раздался выстрел и Питер упал.
— Нет, не с Богом — загремело в ушах несчастного отца. — Нет, не с Богом! — нарастая, как будто уже весь дом повторил эти слова. — Нет, не с Богом!!! — громко ударило в голову, острая боль пронзила сердце… Когда на крик сбежались люди с факелами, со свечами, на полу лежал мёртвый Питер, пуля попала прямо в сердце. На нем, поперёк лежал его отец, Роберт — сердце его тоже не билось.
15
Джо и Мэри, оторванные от плантаций, не знали последних новостей. А как раз им и следовало знать. Тогда они знали бы, что, не дожидаясь сигнала, мистер Джошуа выслал всю белую молодёжь, какая была под рукой, обыскать лес и во что бы то ни стало найти Джейн и детей. Во главе экспедиции он поставил Ричарда Пендергаста, которого официально назвал женихом своей внучки.
Мэри и Джо за эти пять дней описали большую дугу, чтобы обойти все плантации. Запасы пищи подходили к концу, и они решили выйти к Реке, в которой должна быть рыба, кроме того, на прибрежных лугах Джо рассчитывал найти съедобные растения, известные ему из его пастушеского опыта.
Мэри, первые дни очень устававшая от непривычной езды верхом, уже уверенно сидела в седле.
— Ну, вот, — сказал Джо, выезжая на опушку, — лес и кончился, значит, мы уже проехали последнюю плантацию. Они остановились, осматривая открывшуюся панораму. Лес действительно кончился, перед ними расстилалась холмистая равнина, заросшая травой, там и сям виднелись отдельные деревья и группы кустов, где-то почти на горизонте угадывалась река.
Им, уже привыкшим к вечному шуму леса, к отсутствию больших открытых пространств, было немного не по себе от этой голой степи, где, почти наверняка, всадник просматривался на очень большом расстоянии.
— Ну, что! Поехали?
— Постой! — Мэри схватила его за руку. — Прислушайся!
Сзади, из этой прогалины., по которой они только что ехали, донёсся конский топот.
— Скорее! Проедем немного вдоль опушки и затаимся в кустах! Лишь бы с ними не было собак!
Они проскакали ярдов двести и свернули в лес.
— Давай проберёмся ближе к дороге и посмотрим, кто это?
— Джо, если это за нами, я буду стрелять!
— Я тоже!
Они завели лошадей в густые заросли кустов недалеко от дороги, заставили их лечь и залегли сами. И вовремя: не прошло и двух минут, как на прогалине появились всадники. Двое.
Посреди прогалины чернела громадная невысыхающая лужа. Джо и Мэри только что проезжали мимо неё.
— Смотри, — сказал один из всадников. — Следы!
Второй соскочил на землю и стал их рассматривать. Джо поднял ружьё.
— Это не они, — сказал осматривавший следы, — это молодой Этвуд. Я так и думал, что это кто-то из наших. Видишь, только копыта, а следов колёс нет.
— А разве молодой Этвуд с нами?
— Он мог приехать позже и отправиться на собственный страх и риск.
— Возможно.
— Они выехали на опушку. — Теперь голоса доносились глуше, но содержание разговора ещё можно было разобрать.
— Смотри, он повернул налево! — они говорили о следах, оставленных лошадьми Мэри и Джо.
— Я же и говорю: на свой риск и страх. Значит, примерно через час они встретят Ричарда. Все наши партии идут вдоль леса и ищут выходной след повозки.
Голоса замерли вдали.
— Они кого-то ищут, — сказала Мэри, — но не нас, потому что ищут следы повозки. Давай проедем чуть подальше и затаимся. Хорошо?
Однако, не проехали они и полумили, как наткнулись на следы колёс.
— Смотри, Джо — сказала Мэри, — это тс следы, которые они искали!
Судя по следам, повозка недавно выехала из леса и нырнула в неглубокую лощину.
— Джо, может догоним его и скажем, что его ищут?
— А зачем нам это?
— Но ведь ищут-то белые? Значит, ищут чёрного. А раз чёрного ищут белые — нам он друг, а им —враг. А вдруг он не знает, что его ищут?
Джо хотел было ей возразить, что пока о них не знают ничего и т.д., но она уже тронула свою лошадь и выехала из леса. Ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней.
— Если уж ехать — то быстрее.
Они пустились во весь опор по лощине.
Следы вывели их за холм, покрутились между кустов, нырнули в другую лощину, опять покрутились между кустов и обогнули большой холм. Теперь перед ними открылся длинный спуск к реке. У самого берега стоял привязанный плот, на него въезжала повозка, запряжённая парой. Вернее, она не въезжала, её пытались затолкать туда мужчина и женщина, помогая лошадям. На повозке сидели девочки в цветных платьицах.
— Видишь! — сказал Джо. — А ты говорила — чёрные!
— Мужчина-то — чёрный. — Да нам уже все равно, скоро сюда примчится вся свора. Если мы не попадём на плот — нам несдобровать! — и они пустили коней по откосу.
Девочки первыми увидели их. Мужчина выхватил из повозки ружьё.
— Не стреляйте! — закричала Мэри. — Мы — друзья!
Мужчина и сам уже увидел их белые одежды и чёрные лица и положил ружьё в повозку. Джо молча Соскочил с коня, кинув поводья Мэри и упёрся своим сильным плечом в задок повозки. Старый негр хлестнул лошадей, и повозка вкатилась на плот.
— Надо спешить, — сказала Мэри, — мы опередили их примерно на час!
— Часа нам хватит, — ответил старик, помогая Джо завести лошадей на плот. Он раздал всем весла и перерубил канат. Несколько взмахов, и плот выскочил на стрежень. Течение подхватило его и понесло.
Они гребли изо всех сил, но, если то место, от которого они отплыли, стремительно унеслось назад, то берег отдалялся очень медленно. Но вот, перед поворотом, течение резко вильнуло, и плот закачался в спокойной воде заводи.
— Не знаю, как бы я управился без вас! — сказал старик, вынимая своё весло и начиная толкать плот ко входу в протоку, открывшуюся перед ними в глубине заводи.
Джо сделал то же самое.
Только-только успел плот полностью скрыться в протоке, как на верх откоса, ведущего к реке, выскочили первые всадники.
Мэри и Джо за эти пять дней описали большую дугу, чтобы обойти все плантации. Запасы пищи подходили к концу, и они решили выйти к Реке, в которой должна быть рыба, кроме того, на прибрежных лугах Джо рассчитывал найти съедобные растения, известные ему из его пастушеского опыта.
Мэри, первые дни очень устававшая от непривычной езды верхом, уже уверенно сидела в седле.
— Ну, вот, — сказал Джо, выезжая на опушку, — лес и кончился, значит, мы уже проехали последнюю плантацию. Они остановились, осматривая открывшуюся панораму. Лес действительно кончился, перед ними расстилалась холмистая равнина, заросшая травой, там и сям виднелись отдельные деревья и группы кустов, где-то почти на горизонте угадывалась река.
Им, уже привыкшим к вечному шуму леса, к отсутствию больших открытых пространств, было немного не по себе от этой голой степи, где, почти наверняка, всадник просматривался на очень большом расстоянии.
— Ну, что! Поехали?
— Постой! — Мэри схватила его за руку. — Прислушайся!
Сзади, из этой прогалины., по которой они только что ехали, донёсся конский топот.
— Скорее! Проедем немного вдоль опушки и затаимся в кустах! Лишь бы с ними не было собак!
Они проскакали ярдов двести и свернули в лес.
— Давай проберёмся ближе к дороге и посмотрим, кто это?
— Джо, если это за нами, я буду стрелять!
— Я тоже!
Они завели лошадей в густые заросли кустов недалеко от дороги, заставили их лечь и залегли сами. И вовремя: не прошло и двух минут, как на прогалине появились всадники. Двое.
Посреди прогалины чернела громадная невысыхающая лужа. Джо и Мэри только что проезжали мимо неё.
— Смотри, — сказал один из всадников. — Следы!
Второй соскочил на землю и стал их рассматривать. Джо поднял ружьё.
— Это не они, — сказал осматривавший следы, — это молодой Этвуд. Я так и думал, что это кто-то из наших. Видишь, только копыта, а следов колёс нет.
— А разве молодой Этвуд с нами?
— Он мог приехать позже и отправиться на собственный страх и риск.
— Возможно.
— Они выехали на опушку. — Теперь голоса доносились глуше, но содержание разговора ещё можно было разобрать.
— Смотри, он повернул налево! — они говорили о следах, оставленных лошадьми Мэри и Джо.
— Я же и говорю: на свой риск и страх. Значит, примерно через час они встретят Ричарда. Все наши партии идут вдоль леса и ищут выходной след повозки.
Голоса замерли вдали.
— Они кого-то ищут, — сказала Мэри, — но не нас, потому что ищут следы повозки. Давай проедем чуть подальше и затаимся. Хорошо?
Однако, не проехали они и полумили, как наткнулись на следы колёс.
— Смотри, Джо — сказала Мэри, — это тс следы, которые они искали!
Судя по следам, повозка недавно выехала из леса и нырнула в неглубокую лощину.
— Джо, может догоним его и скажем, что его ищут?
— А зачем нам это?
— Но ведь ищут-то белые? Значит, ищут чёрного. А раз чёрного ищут белые — нам он друг, а им —враг. А вдруг он не знает, что его ищут?
Джо хотел было ей возразить, что пока о них не знают ничего и т.д., но она уже тронула свою лошадь и выехала из леса. Ему ничего не оставалось делать, как последовать за ней.
— Если уж ехать — то быстрее.
Они пустились во весь опор по лощине.
Следы вывели их за холм, покрутились между кустов, нырнули в другую лощину, опять покрутились между кустов и обогнули большой холм. Теперь перед ними открылся длинный спуск к реке. У самого берега стоял привязанный плот, на него въезжала повозка, запряжённая парой. Вернее, она не въезжала, её пытались затолкать туда мужчина и женщина, помогая лошадям. На повозке сидели девочки в цветных платьицах.
— Видишь! — сказал Джо. — А ты говорила — чёрные!
— Мужчина-то — чёрный. — Да нам уже все равно, скоро сюда примчится вся свора. Если мы не попадём на плот — нам несдобровать! — и они пустили коней по откосу.
Девочки первыми увидели их. Мужчина выхватил из повозки ружьё.
— Не стреляйте! — закричала Мэри. — Мы — друзья!
Мужчина и сам уже увидел их белые одежды и чёрные лица и положил ружьё в повозку. Джо молча Соскочил с коня, кинув поводья Мэри и упёрся своим сильным плечом в задок повозки. Старый негр хлестнул лошадей, и повозка вкатилась на плот.
— Надо спешить, — сказала Мэри, — мы опередили их примерно на час!
— Часа нам хватит, — ответил старик, помогая Джо завести лошадей на плот. Он раздал всем весла и перерубил канат. Несколько взмахов, и плот выскочил на стрежень. Течение подхватило его и понесло.
Они гребли изо всех сил, но, если то место, от которого они отплыли, стремительно унеслось назад, то берег отдалялся очень медленно. Но вот, перед поворотом, течение резко вильнуло, и плот закачался в спокойной воде заводи.
— Не знаю, как бы я управился без вас! — сказал старик, вынимая своё весло и начиная толкать плот ко входу в протоку, открывшуюся перед ними в глубине заводи.
Джо сделал то же самое.
Только-только успел плот полностью скрыться в протоке, как на верх откоса, ведущего к реке, выскочили первые всадники.
16
Как Ричард Пендергаст ни торопился, первым на берегу реки оказался Арчибальд. Река спокойно несла свои величавые воды, прибрежные ивы низко склонили свои ветви, заросли камышей колыхались под ветром. И нигде не видно было ни души.
А между тем, на берегу имелись явственные следы недавнего пребывания человека: на вкопанных в землю столбах висели концы обрубленных канатов, у самого берега вода ещё не успела размыть вмятины от концов брёвен, следы колёс и копыт обрывались около этих вмятин, в одном месте сохранился чёткий отпечаток ноги человека.
Спешившись, они внимательно рассматривали все эти следы.
— Ушли, — вздохнул кто-то, — теперь ищи их на всей Реке!
— Далеко не уйдут, — сказал Арчибальд, — вниз по течению они уплыть не могли — их перехватят на первой же плантации, а вверх — плоты не ходят.
— Я предлагаю, — вмешался молодой Аллисон, — вернуться в Пендергастхилл, ближе ничего нет, взять лодки и обшарить все протоки и заливы левого берега. Где-то же они должны причалить! Да и плот вещь такая, что в карман не положишь!
— Пожалуй, лучше и не придумаешь, — проговорил Арчибальд, — ну и придётся же нам полазить в этих зарослях, — он кивнул на противоположный берег, — там такое месиво проток, озёр и болот — месяц пролазим и то, может, не хватит.
— Кстати, — сказал молодой Аллисон, снова начавший приглядываться к следам, — сколько у них было лошадей?
— Обычно повозку запрягают парой, — слегка пожав плечами ответил Арчибальд.
— А тут следы по меньшей мере четырех! — он ещё внимательнее стал рассматривать следы. — Смотрите-ка — этот след я уже видел! Там в лесу… Та же подкова Этвуда… Тогда я подумал, что это молодой Этвуд.
— Герберт лежит больной у себя дома! Его нашли в лесу привязанным к дереву, и конюха — тоже. Ваш пастух сбежал и с ним девка. А Сильвестр прозевал это дело! Так это они отобрали у Этвуда ружьё и лошадей!
— Ох и попадёт же Сильвестру!
— Уже! Там старик рвёт и мечет!
— Тем лучше для нас, — сказал подъехавший Ричард, — прихватим всех вместе! Значит так: сейчас все возвращаемся ко мне, берём лодки, грузимся и едем. Я примерно знаю, где их искать.
— Откуда?
— Как-то при мне Питер говорил отцу, что он построил домик в предгорьях, там разбил огород… На третьей речке вправо… Там мы их и найдём! — при этом Ричард промолчал об особых обстоятельствах, сопровождавших этот разговор.
И вся гурьба вскочила на коней и тронулась в путь.
А между тем, на берегу имелись явственные следы недавнего пребывания человека: на вкопанных в землю столбах висели концы обрубленных канатов, у самого берега вода ещё не успела размыть вмятины от концов брёвен, следы колёс и копыт обрывались около этих вмятин, в одном месте сохранился чёткий отпечаток ноги человека.
Спешившись, они внимательно рассматривали все эти следы.
— Ушли, — вздохнул кто-то, — теперь ищи их на всей Реке!
— Далеко не уйдут, — сказал Арчибальд, — вниз по течению они уплыть не могли — их перехватят на первой же плантации, а вверх — плоты не ходят.
— Я предлагаю, — вмешался молодой Аллисон, — вернуться в Пендергастхилл, ближе ничего нет, взять лодки и обшарить все протоки и заливы левого берега. Где-то же они должны причалить! Да и плот вещь такая, что в карман не положишь!
— Пожалуй, лучше и не придумаешь, — проговорил Арчибальд, — ну и придётся же нам полазить в этих зарослях, — он кивнул на противоположный берег, — там такое месиво проток, озёр и болот — месяц пролазим и то, может, не хватит.
— Кстати, — сказал молодой Аллисон, снова начавший приглядываться к следам, — сколько у них было лошадей?
— Обычно повозку запрягают парой, — слегка пожав плечами ответил Арчибальд.
— А тут следы по меньшей мере четырех! — он ещё внимательнее стал рассматривать следы. — Смотрите-ка — этот след я уже видел! Там в лесу… Та же подкова Этвуда… Тогда я подумал, что это молодой Этвуд.
— Герберт лежит больной у себя дома! Его нашли в лесу привязанным к дереву, и конюха — тоже. Ваш пастух сбежал и с ним девка. А Сильвестр прозевал это дело! Так это они отобрали у Этвуда ружьё и лошадей!
— Ох и попадёт же Сильвестру!
— Уже! Там старик рвёт и мечет!
— Тем лучше для нас, — сказал подъехавший Ричард, — прихватим всех вместе! Значит так: сейчас все возвращаемся ко мне, берём лодки, грузимся и едем. Я примерно знаю, где их искать.
— Откуда?
— Как-то при мне Питер говорил отцу, что он построил домик в предгорьях, там разбил огород… На третьей речке вправо… Там мы их и найдём! — при этом Ричард промолчал об особых обстоятельствах, сопровождавших этот разговор.
И вся гурьба вскочила на коней и тронулась в путь.
17
Ещё там, на Земле, когда первые эмиссары мистера Джошуа Первого появились на Новой Гвинее, люди племени каним-ха жили почти в каменном веке. Мистер Джошуа многое обещал, но многое и выполнил: племя получило скот, металлические орудия труда и т.д. Словом, он сумел завоевать доверие этих бесхитростных людей, и они разрешили ему построить дома и собор и даже послали к нему своих детей для обучения сложной для них науке ухода за скотом и выращивания незнакомых растений.
За два века рабства потомки этих детей начисто забыли свой родной язык, а название племени превратилось в имя родоначальника, которого мистер Джошуа Первый отождествил с Каиком. В его версии «Евангелия» родоначальник чёрных Каним убил Авеля, родоначальника белых, и именно поэтому Бог отдал чёрных в рабство белым.
Однако осталось в подсознании этих людей, или, как говорится, в крови, кое-что от опыта первобытных охотников, и они гораздо легче чувствовали себя один на один с природой, чем белые.
Если бы старый Джо знал, что Ричарду известно, пусть даже приблизительно, место, куда они пробираются, он, наверное, изменил бы свой план. Он мог бы поторопиться и потратить на весь путь три дня вместо пяти, а затем, пополнив запасы, бежал бы дальше и дальше.
Но, к сожалению, он не знал этого. Поэтому в первый же день они с Джо Куамом истратили несколько таких драгоценных часов, чтобы отвести плот совсем в другой рукав протоки, подальше от места настоящей высадки, затем в челноке, заранее приготовленном на плоту, перебрались обратно, и ещё несколько часов затирали следы колёс и копыт до тех пор, пока повозка не выехала на каменистый грунт гривы, уходящей от реки, на котором следов уже не оставалось.
И только проехав десяток миль по гриве, хотя она и уводила их в сторону, и вымокнув под сильным ливнем, который их только обрадовал, так как должен был окончательно смыть все следы, они почувствовали себя в относительной безопасности.
И все-таки Джо не поехал прямо, а ещё кружил и кружил предгорьями, тщательно запутывая следы.
Мэри и Джо Куам целиком и полностью подчинились опыту старшего по возрасту и всячески ему помогали. Джейн же была безучастна ко всему, даже девочками своими занималась мало и замучила всех догадками, встретит их Питер в домике или приедет позже?
Но вот трудный путь остался позади.
В тени громадной скалы, нависшей над всей долиной, притаился маленький домик, скорее даже просто хижина, ибо он состоял всего из одной комнаты. От реки его закрывала густая посадка деревьев, хотя она же и выдавала присутствие человека. Хотя это место и не попадало в зону, обработанную дефолиантами, земные травянистые растения, в своём победном марше по планете, уже захватили предгорья, более же медленно растущие деревья сюда ещё не дошли. Маленький ручеёк стекал со скалы живописным водопадом и пробегал чуть ниже хижины по склону, теряясь дальше в кустах, окаймляющих речку.
Огород оказался достаточно большим, чтобы прокормить всех, только надо было навести в нем порядок: выполоть сорняки, разрыхлить землю и т.д.
— Когда же приедет папа? — спрашивали обе девочки, но Джейн только начинала плакать в ответ, а все остальные тоже ничего не могли сказать. Джейн утверждала, что с ним случилось самое страшное (по её мнению), что он отказался от неё и женился на внучке старого Пендергаста.
И старый Джо и Джо Куам убеждали её, что, если бы это действительно было так, их точно встретили бы в домике, только не Питер, а преследователи. И тогда она решила, что его убили, и ещё больше замкнулась в себе, тем более, что она привыкла считать себя почти белой, а следовательно — госпожой, и никак не могла привыкнуть к тому, что Джо Куам и Мэри держат себя с ней как равные.
Девочки, на которых она, занятая своими мыслями, почти не обращала внимания, все время крутились около Мэри и очень к ней привязались.
За время пути одежда у всех перепачкалась и изорвалась, так что Мэри решила утро первого дня посвятить стирке и починке одежды. Мужчины отправились в огород. Джейн стала готовить обед, а Мэри собрала всю одежду и отправилась к ручью. Обе девчушки, Энн и Бесс, отправились помогать «тёте Мэри».
Они ушли подальше от дома, туда, где ручей вбегал в кустарник. Мэри раздела обеих девочек, искупала их в ручье, выкупалась сама и принялась за стирку. Обе девочки, которых она оставила голыми позагорать на солнышке, усердно ей «помогали».
Устав от этой помощи, Мэри отправила их на песчаный бугорок. Они дружно улеглись на горячий песок.
— Если долго загорать, — сказала Бесс, — мы станем как тётя Мэри!
— Смотрите, тётя Мэри, к нам едет папа! — неожиданно вскочила на ноги Энн и заплясала на бугорке. Мэри стремительно бросилась к ним. С бугорка открывался прелестный вид на равнину, по которой струилась речка. Но Мэри не обратила внимания на красоту открывшегося вида: все её внимание сосредоточилось на одиноком всаднике, который скакал по равнине, там, далеко внизу.
По-видимому всадник тоже заметил их, потому что он вскинул вверх ружьё с надетой на дуло шапкой и помахал им в воздухе.
— Я говорила! Я говорила! — затараторила Энн. — Видишь, тётя Мэри, это — папа! Я сейчас помашу ему моим платьем, чтобы он знал, что мы здесь!
Но в этот момент на равнине показались ещё всадники, которые во весь опор скакали к первому.
— Это злые дяди! — вскричала Мэри и, подхватив на руки обеих девочек, бросив на произвол судьбы одежду, кинулась к дому.
Пока мужчины прибежали с огорода и схватили оружие, пока Джейн спешно бросала в сумки разные припасы, а Мэри наспех одевала девочек, времени запрячь лошадей и уехать уже не было. Все выбежали из дома. Рядом со скалой, чуть в стороне от дома, тянулась каменная осыпь, заканчивающаяся обрывом к реке.
— Все, — сказала Джейн, — теперь нам уже не убежать! Убейте меня и девочек…
За два века рабства потомки этих детей начисто забыли свой родной язык, а название племени превратилось в имя родоначальника, которого мистер Джошуа Первый отождествил с Каиком. В его версии «Евангелия» родоначальник чёрных Каним убил Авеля, родоначальника белых, и именно поэтому Бог отдал чёрных в рабство белым.
Однако осталось в подсознании этих людей, или, как говорится, в крови, кое-что от опыта первобытных охотников, и они гораздо легче чувствовали себя один на один с природой, чем белые.
Если бы старый Джо знал, что Ричарду известно, пусть даже приблизительно, место, куда они пробираются, он, наверное, изменил бы свой план. Он мог бы поторопиться и потратить на весь путь три дня вместо пяти, а затем, пополнив запасы, бежал бы дальше и дальше.
Но, к сожалению, он не знал этого. Поэтому в первый же день они с Джо Куамом истратили несколько таких драгоценных часов, чтобы отвести плот совсем в другой рукав протоки, подальше от места настоящей высадки, затем в челноке, заранее приготовленном на плоту, перебрались обратно, и ещё несколько часов затирали следы колёс и копыт до тех пор, пока повозка не выехала на каменистый грунт гривы, уходящей от реки, на котором следов уже не оставалось.
И только проехав десяток миль по гриве, хотя она и уводила их в сторону, и вымокнув под сильным ливнем, который их только обрадовал, так как должен был окончательно смыть все следы, они почувствовали себя в относительной безопасности.
И все-таки Джо не поехал прямо, а ещё кружил и кружил предгорьями, тщательно запутывая следы.
Мэри и Джо Куам целиком и полностью подчинились опыту старшего по возрасту и всячески ему помогали. Джейн же была безучастна ко всему, даже девочками своими занималась мало и замучила всех догадками, встретит их Питер в домике или приедет позже?
Но вот трудный путь остался позади.
В тени громадной скалы, нависшей над всей долиной, притаился маленький домик, скорее даже просто хижина, ибо он состоял всего из одной комнаты. От реки его закрывала густая посадка деревьев, хотя она же и выдавала присутствие человека. Хотя это место и не попадало в зону, обработанную дефолиантами, земные травянистые растения, в своём победном марше по планете, уже захватили предгорья, более же медленно растущие деревья сюда ещё не дошли. Маленький ручеёк стекал со скалы живописным водопадом и пробегал чуть ниже хижины по склону, теряясь дальше в кустах, окаймляющих речку.
Огород оказался достаточно большим, чтобы прокормить всех, только надо было навести в нем порядок: выполоть сорняки, разрыхлить землю и т.д.
— Когда же приедет папа? — спрашивали обе девочки, но Джейн только начинала плакать в ответ, а все остальные тоже ничего не могли сказать. Джейн утверждала, что с ним случилось самое страшное (по её мнению), что он отказался от неё и женился на внучке старого Пендергаста.
И старый Джо и Джо Куам убеждали её, что, если бы это действительно было так, их точно встретили бы в домике, только не Питер, а преследователи. И тогда она решила, что его убили, и ещё больше замкнулась в себе, тем более, что она привыкла считать себя почти белой, а следовательно — госпожой, и никак не могла привыкнуть к тому, что Джо Куам и Мэри держат себя с ней как равные.
Девочки, на которых она, занятая своими мыслями, почти не обращала внимания, все время крутились около Мэри и очень к ней привязались.
За время пути одежда у всех перепачкалась и изорвалась, так что Мэри решила утро первого дня посвятить стирке и починке одежды. Мужчины отправились в огород. Джейн стала готовить обед, а Мэри собрала всю одежду и отправилась к ручью. Обе девчушки, Энн и Бесс, отправились помогать «тёте Мэри».
Они ушли подальше от дома, туда, где ручей вбегал в кустарник. Мэри раздела обеих девочек, искупала их в ручье, выкупалась сама и принялась за стирку. Обе девочки, которых она оставила голыми позагорать на солнышке, усердно ей «помогали».
Устав от этой помощи, Мэри отправила их на песчаный бугорок. Они дружно улеглись на горячий песок.
— Если долго загорать, — сказала Бесс, — мы станем как тётя Мэри!
— Смотрите, тётя Мэри, к нам едет папа! — неожиданно вскочила на ноги Энн и заплясала на бугорке. Мэри стремительно бросилась к ним. С бугорка открывался прелестный вид на равнину, по которой струилась речка. Но Мэри не обратила внимания на красоту открывшегося вида: все её внимание сосредоточилось на одиноком всаднике, который скакал по равнине, там, далеко внизу.
По-видимому всадник тоже заметил их, потому что он вскинул вверх ружьё с надетой на дуло шапкой и помахал им в воздухе.
— Я говорила! Я говорила! — затараторила Энн. — Видишь, тётя Мэри, это — папа! Я сейчас помашу ему моим платьем, чтобы он знал, что мы здесь!
Но в этот момент на равнине показались ещё всадники, которые во весь опор скакали к первому.
— Это злые дяди! — вскричала Мэри и, подхватив на руки обеих девочек, бросив на произвол судьбы одежду, кинулась к дому.
Пока мужчины прибежали с огорода и схватили оружие, пока Джейн спешно бросала в сумки разные припасы, а Мэри наспех одевала девочек, времени запрячь лошадей и уехать уже не было. Все выбежали из дома. Рядом со скалой, чуть в стороне от дома, тянулась каменная осыпь, заканчивающаяся обрывом к реке.
— Все, — сказала Джейн, — теперь нам уже не убежать! Убейте меня и девочек…