Страница:
— Вот мы и подошли к главному вопросу, — удовлетворенно протянул коммодор. — Пустой мешок, как его ни ставь, никогда стоять не будет. Но стоит его наполнить зерном…
— Слышал я об этой гипотезе, — досадливо поморщился я. — Однако полая Пирамида внутри наполнена таким же атмосферным аргоном, как и вокруг нее. Наполните пустой мешок воздухом — что будет? А все домыслы о праматерии, которая якобы заполняет Усеченную Пирамиду, но которую наши приборы не могут зарегистрировать, чистой воды вымысел. Нет ни одного факта, подтверждающего столь спекулятивную гипотезу.
— Почему же нет? — возразил Гримур. — Вы определили структурным сканированием возраст Пирамиды?
— Да. Чуть более тысячи лет.
— Неправильные данные. Вы определяли не возраст Пирамиды, а момент создания структуры боркремниевого полимера, из которого изготовлена Пирамида. А это отнюдь не одно и то же. Нестерианиы определяли возраст Пирамиды темпоральным зондом, и это время составляет более миллиона лет. Как вы это объясните?
Я пожал плечами.
— Надо все-таки читать отчеты предыдущих экспедиций, — покачал головой Гримур. — Или, по крайней мере, более детально изучать свойства структуры исследуемого материала. По данным нестерианцев, диффузия, распад молекулярных связей, минерализация всех материалов искусственных сооружений на Мараукане, кроме пеносиликата, протекает на три порядка медленней, чем в аналогичных материалах в любой другой точке Вселенной. Этим и объясняется, почему остатки цивилизации, исчезнувшей с Марауканы более миллиона лет назад, до сих пор сохранились, а не рассыпались в прах.
— Уж не хотите ли вы сказать, что замедленное течение времени в искусственных сооружениях на Мараукане имеет какое-то отношение к мифической праматерии?
— Как знать? — философски закончил Гримур, допил виски и, перевернув стакан вверх дном, поставил его на журнальный столик. — «Есть многое на свете, друг Горацио, что наши мудрецы умом понять не в силах»… Когда писались эти строки, наши далекие предки были уверены, что этот стакан пустой. В отличие от них, мы знаем, что в нем воздух. Быть может, наши потомки смогут с такой же твердой уверенностью сказать, что Усеченная Пирамида заполнена не только атмосферным аргоном.
— В оригинале окончание цитаты звучит так: «.. что неизвестно нашим мудрецам», — поправил я.
— Смотря какой перевод читать.
— Не скажите, не скажите. Между понятиями «незнания» и «невозможностью познания» все-таки большая разница.
Гримур только загадочно ухмыльнулся. Похоже, он сам переделал цитату и имел в виду именно невозможность познания.
Я допил коньяк и встал.
— Спасибо за угощение. Мне пора.
Вторым красноречивым указанием на дверь я не пренебрег. Излишняя навязчивость не только неприятна, но и может вызвать подозрения.
Гримур проводил меня до дверей, но за локоть брать не стал. Однако шел так, чтобы все время быть между мной и задернутой звукопоглощающей занавесью клеткой с Аранеем.
— Всего доброго, — пожелал он на пороге.
— Спокойной ночи. И еще раз извините.
Коммодор кивнул и закрыл дверь, а я спустился по ступенькам и направился к себе.
Не верил я в нежную заботу Гримура о сне Аранея. Даже у засушенных паукообразных глаза продолжают блестеть, будто стеклянные. А семь глаз, которые я с трудом разглядел в темноте за занавесью, были тусклыми.
Я прошел больше половины пути до своего коттеджа, когда меня окликнули.
— Добрый вечер, Вольдемар!
На крыльце своего коттеджа сидел медиколог Борацци, курил трубку и махал мне рукой. Я подошел.
— Здравствуйте, Рустам. Травитесь потихоньку?
— Не потихоньку, а напропалую, — поправил он. В отличие от вчерашнего, сегодня у Борацци было прекрасное настроение. Он даже шутил, чего я, исходя из данных представительского досье, за ним не подозревал.
— Может, еще и наркотики употребляете? — в свою очередь пошутил я. — Говорят, половина медикологов этим не брезгует. Свободный доступ, знаете ли…
— Врут! — покачал головой Рустам.
— Ой ли?
— Вне всякого сомнения! — безапелляционно заявил он. — Не половина, а три четверти.
Я рассмеялся.
— К сожалению, — вздохнул медиколог, — я принадлежу к четвертой четверти. Табак и спиртное — вот и все мои грехи. Кстати, не желаете ли по рюмочке?
— Спасибо, нет. Мы только что с коммодором немного выпили, и мне хватит. Завтра с утра на плато работать.
— Пили с Сильвером? Тогда понятно… Где уж нам уж… У него все спиртное земного производства.
— С Сильвером? — удивленно переспросил я. — С чего это вы Гримура так называете? Коммодор ведь не седой[1]…
— При чем здесь седина? — покосился на меня Борацци, но тут же понял. — Ах, вы об этимологии имени… Не я один, все его так за глаза зовут. Был в древности одноногий пират с таким именем. У Гримура с ним много общего: ходит, будто на костылях, вечно мрачный, живет в полутьме… Да еще эта клетка с пауком.
«Надо же, — подумал я, — выходит, не у одного меня возникла ассоциация с романом Стивенсона».
— Между прочим, Вольдемар, вы мне должны бутылку ха-арошего коньяку! — неожиданно заявил Борацци.
— За Куги?
— А за что же еще? Такое животное дорогого стоит. По-дружески, почти за бесценок уступаю.
— А подушка с антигравитационной прослойкой вас не устроит?
Борацци глубоко затянулся, шумно выдохнул, и я понял, почему у него сегодня прекрасное настроение. К запаху табачного дыма примешивался запах перегара.
— Скаредный вы, однако, человек… — иронично заметил он.
— Бутылку, так бутылку, — согласился я. — Но качество не обещаю. Я еще в свой бар не заглядывал.
— Как минимум, одна бутылка хорошего коньяку должна быть, — заверил Рустам. — Фирма всем презентовала.
— Договорились, — сказал я, протягивая руку для прощания. — Как только, так сразу.
Борацци словно не заметил моей руки.
— А у меня сейчас как раз это самое «только», — сообщил он. — И я не против «сразу».
— Не-ет! — рассмеялся я. — Сейчас не получится. Мне еще кое-что по работе предстоит сделать. Но за мной не заржавеет.
— Надеюсь… — разочарованно вздохнул медиколог и пожал мою руку. Но не выпустил, а придержал в своей. — Кстати, вы — единственный из персонала, кто еще не прошел медицинское обследование.
— Зачем? Я на Земле прошел все необходимые тесты. Вы получили мою медицинскую карту?
— Получил… Но не заглядывал. Я из тех практикующих медикологов, которые не бумагам верят, а собственным глазам.
— А я из тех пациентов, которые обращаются к мtдикологам только в случае крайней необходимости, — парировал я. Вот уж чего не собирался кому-либо позволить, так это своего медицинского освидетельствования. Разве что в виде трупа.
— Да?
— Да.
Он наконец отпустил мою руку.
— А легочно-мембранный респиратор вам имплантировали?
— Само собой.
— Тогда — воля ваша…
— Всего доброго, — пожелал я на прощание.
— Взаимно… — разочарованно вздохнул Борацци.
Проходя мимо коттеджа Ютты, я непроизвольно бросил взгляд на крыльцо. Лучше бы с ней повстречаться, чем с подвыпившим Борацци. Увы…
Куги встретил меня без ожидаемого проявления собачьей преданности. Сонно зевнул, потерся о ноги и поплелся за мной в спальню. Понятное дело — экономил полученную от солнца за день энергию, да и создавали его, в общем-то, как подушку для сна. Интересно, если кто-нибудь надумает создать имитанта Аранея, то в качестве чего его можно использовать? Пробки из бутылок вытаскивать и консервы вскрывать? Лапы у него когтистые, а когти острые… Я представил его в роли «официанта» у стола в холле коммодора и содрогнулся. Яду гостю в бокал впрыснуть ему будет одно удовольствие.
В спальне я первым делом, чтобы устранить возможность записи моих действий, приказал секретарю коттеджа отключиться, затем вынул из чемодана плоский блок биоэлектронного ассиста и уже собирался включить его, как наткнулся взглядом на забравшегося в кровать Куги. Свернувшись калачиком, он лежал в изголовье на месте подушки и смотрел на меня недоуменным взглядом — мол, чего хозяин медлит, спать пора!
Только его глаз мне и недоставало! Разумное объяснение, почему имитант столь стремительно переметнулся от своего хозяина ко мне, я нашел, но только ли в этом дело? Что-то слишком легко Борацци расстался со своим детищем, «за бесценок» уступив за бутылку. Возможно, я излишне мнителен и ничего подозрительного в действиях медиколога не было, но лучше перестраховаться и убраться от глаз имитанта подальше. Береженого, как говаривали наши предки, и бог бережет.
— Сейчас приду, — буркнул я Куги и, прихватив блок ассиста, вышел из спальни, плотно прикрыв дверь.
Уединившись в лаборатории, я включил ассист и скрупулезно проверил, нет ли в коттедже аппаратуры прослушивания и наблюдения. И только убедившись в полной безопасности, связался с кристаллоидным трансформером и активизировал его. Какую-либо особую форму я ему придавать не стал, собрал в шарик величиной не больше горошины, поднял над полом на два метра и вывел передаваемое изображение на экран ассиста. Как и ожидалось, в холле коттеджа коммодора царил полный мрак, и пришлось включить инфракрасное видение. В инфракрасном диапазоне все представляется несколько иначе, чем в обычном свете, поэтому вначале я провел круговой обзор, чтобы адаптировать восприятие.
Ничего в холле не изменилось, кроме того, что исчезла звукопоглощающая занавесь, закрывавшая клетку с Аранеем. Я медленно провел трансформер в угол, опустил на полметра ниже и приблизил к клетке. По внешнему виду паука невозможно определить, когда он спит, а когда бодрствует из-за отсутствия век и неподвижных зрачков. Возможно, пауки никогда не спят, возможно, впадают в своеобразное коматозное состояние, когда мозг выключается и единственным средством общения с внешним миром остаются глаза, выполняющие охранно-сигнальную функцию, которая включает мозг в момент опасности или появления добычи. Честно сказать, готовясь к миссии, этот вопрос я не прорабатывал, поскольку никак не предполагал, что на Мараукане придется столкнуться с подобной проблемой.
Осматривая паука, я медленно провел трансформер вдоль прутьев. Араней сидел неподвижно, но «нарисованные» глаза, казалось, следили за перемещением трансформера, в упор разглядывая меня с экрана ассиста. Известный эффект плоскостного изображения, когда глаза человека с портрета как бы «оживают» и следят за тобой, в какой бы угол комнаты ты ни направился.
Рассмотрев паука спереди, я увел трансформер влево и направил вниз, под клетку. Но как только трансформер вышел из поля зрения Аранея, он молниеносно, как умеют только пауки, развернулся «лицом» ко мне и присел на лапах, приняв атакующую позу паука-волка.
Надеюсь, я среагировал не менее стремительно, чем Араней, и, дезактивировав трансформер рассыпал его на кристаллы. Хотя, если паук не спал, а бодрствовал и видел трансформер в полной темноте, моя стремительность была бесполезной. Вот уж не предполагал, что пауки могут видеть в инфракрасном диапазоне…
Похоже, я сильно ошибся в своих подозрениях. Когда Гримур мельком показал мне Аранея за ширмой, я был уверен, что вижу не живого паука, а голографическую копию. Но то, что я увидел сейчас, никак не походило на трехмерное изображение. А десятиминутная задержка перед открытием дверей коттеджа объяснялась еще проще — Гримур, вопреки моей иронии, в самом деле оказался заботливым хозяином, и это время ушло не только на то, чтобы набросить халат, но и занавесить клетку.
И все же червячок сомнения не покидал меня, продолжая глодать такое стройное и логичное объяснение. Глаза паука, увиденного мной за ширмой, были тусклыми, а сейчас глаза Аранея, даже в инфракрасном диапазоне, блестели. И объяснения этому я не находил. Разве что на платформе, сидя в клетке у кого-то из членов команды, присутствовал еще один Араней. Собственно, а почему бы и нет? Редкостное животное, не описанное в справочниках, должно пользоваться спросом среди любителей экзотической фауны… Абсурд.
Я немного посидел у включенного ассиста, затем вновь активизировал трансформер, но уже каждый кристалл по отдельности, и, распылив их по комнате, вынес на потолок, где и приклеил. Так больше гарантии, что завтра они не попадут в раструб пылесоса биокибера-уборщика.
Некоторое время я просидел в нерешительности, не будучи уверенным в необходимости проверки еще одного незначительного факта. Однако в моей работе незначительных фактов не бывает — как раз они зачастую и позволяют уцепиться за ниточку, с которой начинается распутывание проблемы. Беда только в том, что лишь один из сотни малозначительных фактов является путеводной нитью, а все остальные — пустышки. Как тусклые глаза Аранея за звукопоглощающей ширмой. Тяжело вздохнув, я прилепил ко лбу присоски мнемоскопирования, подключил их к ассисту и попытался вспомнить изображение, мелькнувшее на экране в холле коттеджа коммодора перед тем, как он включил панораму окрестностей Пирамиды.
Вспомнить не удалось, но мнемоскопирующая аппаратура легко нашла искомое, бессознательно отпечатавшееся в памяти, и в идеале воспроизвела его на экране ассиста. Это был схематичный трехмерный план многоуровневого сооружения с Многочисленными ячейками и странными, порой до нелепости, переходами между ячейками и уровнями. В углу одной ячейки пульсировала зеленая точка — то ли пометка на схеме, то ли вариативная ошибка при мнемоскопировании. Надписи и разъяснения на схеме отсутствовали, и она могла оказаться чем угодно — от реальной схемы канализации большого города на родной планете коммодора до виртуальной головоломки «Найди Клад!», в которую Гримур играл на досуге. Я повертел схему на экране, рассматривая ее под разными ракурсами, и вдруг изображение что-то мне напомнило.
Застопорив изображение, я несколько секунд его рассматривал, затем встал, включил экран ультразвукового зонда и увидел почти аналогичную схему туннелей под Пирамидой. Только на экране ультразвукового зонда схема была нечеткой, размытой и двумерной, с наложением друг на друга параметрических линий, по которым невозможно определить пространственное расположение туннелей.
Отключив экран ультразвукового зонда, я вернулся к ассисту и в задумчивости уставился на изображение. Чтобы получить столь четкую схему, необходимо более месяца кропотливого зондирования и сканирования, а такого времени в распоряжении коммодора не было. Единственной экспедицией, которая обнаружила и предоставила сведения о наличии разветвленной сети катакомб под Усеченной Пирамидой, была экспедиция стапульцев. Но их сведения носили весьма поверхностный характер, и отснятая ими схема катакомб мало чем отличалась от полученной мною с помощью ультразвукового зонда. Других сведений о катакомбах на Мараукане не существовало, а уж этот вопрос, в отличие от вопроса о физиологических особенностях паукообразных, мной был проработан досконально с изучением таких документов, большинство из которых коммодору Гримуру недоступны.
Откуда тогда, спрашивается, у коммодора Гримура столь детальная схема катакомб?!
Фигурант наконец-то обрисовался, и смутные предсказания одного из лучших мнемосенсориков Галактического Союза каотийца Магбонази из отдела стратегических прогнозов начали приобретать реальные черты. Впрочем, Гримур мог оказаться не основным фигурантом, а обычным исполнителем. Вот только исполнителем ЧЕГО?
Зашифровав информацию на ассисте личным кодом, я выключил его и вернулся в спальню. Куги встретил меня недовольным ворчанием, но, увидев, что я начал раздеваться, сменил гнев на милость и благожелательно заурчал, как большая кошка. Выключив свет, я лег в постель и положил голову на имитанта. Борацци оказался прав, лучше подушки не придумаешь.
— Звук, пожалуйста, убавь, — попросил я, и Куги послушно изменил тональность урчания.
Было в этом звуке что-то умиротворяющее, навевающее сон на уровне гипнотического внушения, будто у меня под щекой находился не бок имитанта плейширского складчатокожего кугуара, а мягкий живот сказочного кота Баюна. Поэтому, несмотря на все сегодняшние перипетии, уснул я мгновенно.
Глава 4
Первым на селекторном совещании отчитался я, затем наступила очередь физика-тополога. То ли характер у Энтони был склочный (что следовало ожидать из характеристики в представительском досье), то ли он продолжал злиться на меня с Юттой из-за игры в бадминтон и досадовал, что мои предварительные исследования быстро привели к положительным результатам, но во время доклада Энтони вел себя крайне несдержанно, то и дело отпуская шпильки в мой адрес. Мол, провести геологические изыскания гораздо проще, чем предсказать топологические возмущения пространства, когда неизвестно, что собой представляют до сих пор работающие установки марауканцев и их принцип действия, из-за чего практически невозможно предвидеть эпицентр очередного пространственного катаклизма. Нужно отдать должное Ктесию, который, на поверку, оказался хорошим координатором и проявил при слушании доклада большое терпение. Спокойными и обстоятельными вопросами он вынудил Энтони предоставить статистические данные по местонахождению тектонических разломов, датировке их происхождения и, на основании этих исходных данных, расчета вероятности очередного разлома в районе Усеченной Пирамиды. Выяснилось, что ближайший тектонический разлом, протяженностью около двадцати километров, проходил в полукилометре на северо-восток от Пирамиды и в трехстах метрах от обнаруженной мной базальтовой плиты, и время его образования оценивалось в триста плюс-минус пятнадцать лет тому назад. Исходя из расчетов, вероятность следующего тектонического разлома в районе Пирамиды могла произойти лет этак через восемьсот, Когда Энтони Холодков все-таки выложил эти данные под давлением Ктесия, он начал категорически их опровергать, пытаясь обосновать несостоятельность вероятностного подхода к решению данной проблемы. Координатор, в конце концов не выдержав, оборвал его и предложил отразить свои возражения в диссертации, а здесь заняться своей непосредственной работой — наблюдением за возмущениями топологической метрики в районе Пирамиды и через неделю предоставить заключительный отчет.
После этого началось обсуждение плана работ, которое на удивление прошло быстро и конструктивно. Архитектор и дорожный строитель дружно отказались от моих услуг по геодезической разметке, сославшись на то, что у них имеются строительные биокиберы с соответствующими программами. Я не только не возражал, но и поддержал их — геодезическая разметка весьма рутинное дело, и биокиберы справятся с поставленной задачей гораздо быстрее и эффективнее, чем я.
Экзоархеологи запросились на полевые исследования, и Ктесий дал «добро», но, памятуя вчерашнюю стычку, благоразумно развел их маршруты по разные стороны Пирамиды.
В конце совещания маршрутный сценарист предложил рабочей группе по строительству туристического комплекса в составе архитектора, дизайнера и инженера-дорожника собраться в его коттедже для выбора типового проекта турбазы, разметке трасс подвесных дорог и обсуждения плана строительства.
На этом селекторное совещание закончилось, все отключились, и я с удивлением обнаружил, что остался не у дел. Как, впрочем, и Ютта Бри-гит, но ее профессия ксенобиолога подразумевала свободный поиск «вольного охотника», работа которого, в отличие от всех остальных, планированию не подлежала.
Повод для вызова и тему для разговора всегда можно найти. Например, поинтересоваться, добыл ли Эстасио образцы фантома и предоставил ли их Ютте.
Я уже собрался вызвать коттедж Ютты, но, как же, размечтался. Не успел — вызвал координатор Ктесий.
— Да, — сказал я, включая экран.
— Доброе утро, Вольдемар, — приветствовал меня Ктесий.
— Уже виделись, — пробурчал я, предчувствуя, что распорядиться неожиданно образовавшимся свободным временем мне не суждено. Так и оказалось.
— Лучше лишний раз поздороваться, чем ни разу, — заметил он. — Чем сейчас собираетесь заняться?
— Думаю.
— Вот и хорошо, что ничем определенным. Предлагаю вам спуститься на поверхность и проконтролировать работу биокиберов по геодезической разметке.
Предложение было настолько несуразным, что я на мгновение потерял дар речи.
— Вы полагаете, они не справятся? — осторожно поинтересовался я.
— Я полагаю, — сухо сказал Ктесий, — что вам, как специалисту, известны порядок и правила проведения установочных работ, при которых первичный надзор за работой биоэлектронных систем и агрегатов обязателен.
Я не стал уточнять, что такой надзор осуществляется в случае апробации новых, ранее не используемых программ с целью их корректировки на местности. Спорить с начальством — себе дороже. Все равно по-моему не будет.
— Хорошо, я проконтролирую, — вынужденно согласился я.
— Вот и договорились, — сказал Ктесий и отключился.
Не видел я на экране рядом с Ктесием Гримура, вряд ли он вообще во время разговора присутствовал в кабинете. Но без него, определенно, не обошлось. Негласно тень коммодора маячила за спиной координатора работ.
Не поверил Гримур, что мой вчерашний поздний визит вызван исключительно тревогой из-за свободно «гуляющего» по платформе паука. Не поверил и решил удалить с платформы, чтобы покопаться в моих личных вещах. Что ж, не возражаю, такой поворот событий легко предсказуем, и это первое, к чему меня основательно подготовили. Для того, чтобы определить, что таблетка обычного аспирина из моей аптечки может быть использована как подслушивающее устройство, необходим тщательный структурный анализ, но и тогда нельзя со стопроцентной уверенностью утверждать, что расположение молекулярных цепочек, обеспечивающее эффект звукозаписи, целенаправленное, а не случайное.
Честно говоря, получив указание Ктесия направиться на поверхность Марауканы, я испытал нечто вроде удовлетворения. Значит, имею дело с дилетантами, а не профессионалами. С другой стороны, высшая степень профессионализма и заключается в том, чтобы окружающие принимали тебя за дилетанта. Но в последнее я не верил. Предварительная проработка расширенных досье на каждого из участников «Проекта „М“ (включая и полномочного инспектора Галактического Союза каратоидянина Уэля Аоруиноя) исключала вероятность их соответствующей профессиональной подготовки. Вместе с тем „верить — не верить“ я не имел права. Расхожие в обывательской среде понятия не имеют права на существование даже в работе дилетантов.
Связываться с Юттой не имело смысла, и я вызвал медиколога.
— Ба! Должник объявился! — расплылся в улыбке Борацци. — Слышал, что на сегодня вы свободны от работ!
— Не все так сразу, как хочется, — развел я руками. — Координатор посылает меня на поверхность следить за работой биокиберов.
— Да? — помрачнел Борацци, и в его глазах заплескалась подозрительность — Это еще зачем?
— И я такого же мнения. Но — приказы не обсуждаются.
— А если в следующий раз он пошлет наблюдать за амплитудой волн фторсиликонового моря, вы также не будете обсуждать приказы?
Вместо ответа я шумно вздохнул. Медиколог был прав на все сто. Что одно, что второе — праздное и бесполезное занятие.
— Значит, вам нужен экоранец?
— Да.
— Придется полчасика подождать, — желчно отрезал Борацци. — За экоранцами очередь. Сейчас два комплекта экзоархеологам подгоняю…
Он посмотрел на меня так, будто подозревал во всех смертных грехах сразу, и отключился.
В досье медиколога о его пристрастии к спиртному ничего не было, и после вчерашнего предложения купить Куги за бутылку я ничего подобного В мыслях не держал, но сейчас заподозрил Борацци в скрытом алкоголизме. Все симптомы налицо. Желание выпить непременно «сразу», постоянная подозрительность, отнюдь не шуточная обида, что обещанную бутылку не приносят…
Заказав секретарю кофе, я открыл бар. Борацци оказался прав — среди массы алкогольных напитков обнаружилась одна бутылка коллекционного коньяка с Земли. Я взял ее, повертел в руках и опустил в левый надколенный карман. Пусть будет презентом — распивать ее вместе с медикологом почему-то не хотелось. Затем взял со стола ассист и сунул его в правый карман. Нет, я не боялся, что кто-либо сможет извлечь из него информацию — без личного кода это невозможно. А вот на поверхности Марауканы он может понадобиться. Кто знает, как сложатся обстоятельства.
Секретарь сообщил, что кофе готов, я взял чашку и подошел к окну. На лужайке у соседнего коттеджа Ютта играла с кугуаром, бросая пластиковую тарелку. Имитант, выпущенный мной утром для подзарядки на солнце, весело скакал по траве, хватал тарелку на лету и приносил назад.
Вот и еще одна загадка. Не верил я, что Ютта вышла поиграть с Куги просто так Как человек с большим житейским опытом, я прекрасно понимал, что мужчина в предпреклонном возрасте и при оформившемся брюшке не мог заинтересовать молодую женщину — на платформе есть мужчины и моложе, и симпатичнее. В чем же заключается ее интерес?
Подделать представительское досье частному лицу практически невозможно, такое по силам лишь очень крупным государственным структурам, например, службе галактической безопасности, которая в редких случаях прибегает к изменению данных. Отдел идентификации личности, скрупулезно проанализировав представительские досье по каждому из специалистов платформы, выдал заключение об их девяностопяти-девяностосемипроцентной аутентичности. Что касается Ютты Бригит, то я был уверен в стопроцентной подлинности ее досье. Дело в том, что задолго до нашего очного знакомства здесь я читал ее статьи и был знаком по аннотациям с биографией автора. Настораживало одно: непоседливая жизнь талантливого ксенолога, когда она, начав исследование и достигнув предварительных впечатляющих результатов, вдруг бросала работу на полпути, чтобы мчаться в другой конец Галактики. Посредственностей в службу галактической безопасности не берут, туда вербуют грамотных специалистов, иногда даже высококлассных. Однако обратной стороной их деятельности является именно такая вот «неприкаянная» жизнь. Но если Ютта Бригит — агент СГБ, то почему меня не поставили об этом в известность? Решили дублировать? Провести независимое параллельное расследование? Хороши мы будем, если в экстремальной ситуации перестреляем друг друга. Прецеденты были…
— Слышал я об этой гипотезе, — досадливо поморщился я. — Однако полая Пирамида внутри наполнена таким же атмосферным аргоном, как и вокруг нее. Наполните пустой мешок воздухом — что будет? А все домыслы о праматерии, которая якобы заполняет Усеченную Пирамиду, но которую наши приборы не могут зарегистрировать, чистой воды вымысел. Нет ни одного факта, подтверждающего столь спекулятивную гипотезу.
— Почему же нет? — возразил Гримур. — Вы определили структурным сканированием возраст Пирамиды?
— Да. Чуть более тысячи лет.
— Неправильные данные. Вы определяли не возраст Пирамиды, а момент создания структуры боркремниевого полимера, из которого изготовлена Пирамида. А это отнюдь не одно и то же. Нестерианиы определяли возраст Пирамиды темпоральным зондом, и это время составляет более миллиона лет. Как вы это объясните?
Я пожал плечами.
— Надо все-таки читать отчеты предыдущих экспедиций, — покачал головой Гримур. — Или, по крайней мере, более детально изучать свойства структуры исследуемого материала. По данным нестерианцев, диффузия, распад молекулярных связей, минерализация всех материалов искусственных сооружений на Мараукане, кроме пеносиликата, протекает на три порядка медленней, чем в аналогичных материалах в любой другой точке Вселенной. Этим и объясняется, почему остатки цивилизации, исчезнувшей с Марауканы более миллиона лет назад, до сих пор сохранились, а не рассыпались в прах.
— Уж не хотите ли вы сказать, что замедленное течение времени в искусственных сооружениях на Мараукане имеет какое-то отношение к мифической праматерии?
— Как знать? — философски закончил Гримур, допил виски и, перевернув стакан вверх дном, поставил его на журнальный столик. — «Есть многое на свете, друг Горацио, что наши мудрецы умом понять не в силах»… Когда писались эти строки, наши далекие предки были уверены, что этот стакан пустой. В отличие от них, мы знаем, что в нем воздух. Быть может, наши потомки смогут с такой же твердой уверенностью сказать, что Усеченная Пирамида заполнена не только атмосферным аргоном.
— В оригинале окончание цитаты звучит так: «.. что неизвестно нашим мудрецам», — поправил я.
— Смотря какой перевод читать.
— Не скажите, не скажите. Между понятиями «незнания» и «невозможностью познания» все-таки большая разница.
Гримур только загадочно ухмыльнулся. Похоже, он сам переделал цитату и имел в виду именно невозможность познания.
Я допил коньяк и встал.
— Спасибо за угощение. Мне пора.
Вторым красноречивым указанием на дверь я не пренебрег. Излишняя навязчивость не только неприятна, но и может вызвать подозрения.
Гримур проводил меня до дверей, но за локоть брать не стал. Однако шел так, чтобы все время быть между мной и задернутой звукопоглощающей занавесью клеткой с Аранеем.
— Всего доброго, — пожелал он на пороге.
— Спокойной ночи. И еще раз извините.
Коммодор кивнул и закрыл дверь, а я спустился по ступенькам и направился к себе.
Не верил я в нежную заботу Гримура о сне Аранея. Даже у засушенных паукообразных глаза продолжают блестеть, будто стеклянные. А семь глаз, которые я с трудом разглядел в темноте за занавесью, были тусклыми.
Я прошел больше половины пути до своего коттеджа, когда меня окликнули.
— Добрый вечер, Вольдемар!
На крыльце своего коттеджа сидел медиколог Борацци, курил трубку и махал мне рукой. Я подошел.
— Здравствуйте, Рустам. Травитесь потихоньку?
— Не потихоньку, а напропалую, — поправил он. В отличие от вчерашнего, сегодня у Борацци было прекрасное настроение. Он даже шутил, чего я, исходя из данных представительского досье, за ним не подозревал.
— Может, еще и наркотики употребляете? — в свою очередь пошутил я. — Говорят, половина медикологов этим не брезгует. Свободный доступ, знаете ли…
— Врут! — покачал головой Рустам.
— Ой ли?
— Вне всякого сомнения! — безапелляционно заявил он. — Не половина, а три четверти.
Я рассмеялся.
— К сожалению, — вздохнул медиколог, — я принадлежу к четвертой четверти. Табак и спиртное — вот и все мои грехи. Кстати, не желаете ли по рюмочке?
— Спасибо, нет. Мы только что с коммодором немного выпили, и мне хватит. Завтра с утра на плато работать.
— Пили с Сильвером? Тогда понятно… Где уж нам уж… У него все спиртное земного производства.
— С Сильвером? — удивленно переспросил я. — С чего это вы Гримура так называете? Коммодор ведь не седой[1]…
— При чем здесь седина? — покосился на меня Борацци, но тут же понял. — Ах, вы об этимологии имени… Не я один, все его так за глаза зовут. Был в древности одноногий пират с таким именем. У Гримура с ним много общего: ходит, будто на костылях, вечно мрачный, живет в полутьме… Да еще эта клетка с пауком.
«Надо же, — подумал я, — выходит, не у одного меня возникла ассоциация с романом Стивенсона».
— Между прочим, Вольдемар, вы мне должны бутылку ха-арошего коньяку! — неожиданно заявил Борацци.
— За Куги?
— А за что же еще? Такое животное дорогого стоит. По-дружески, почти за бесценок уступаю.
— А подушка с антигравитационной прослойкой вас не устроит?
Борацци глубоко затянулся, шумно выдохнул, и я понял, почему у него сегодня прекрасное настроение. К запаху табачного дыма примешивался запах перегара.
— Скаредный вы, однако, человек… — иронично заметил он.
— Бутылку, так бутылку, — согласился я. — Но качество не обещаю. Я еще в свой бар не заглядывал.
— Как минимум, одна бутылка хорошего коньяку должна быть, — заверил Рустам. — Фирма всем презентовала.
— Договорились, — сказал я, протягивая руку для прощания. — Как только, так сразу.
Борацци словно не заметил моей руки.
— А у меня сейчас как раз это самое «только», — сообщил он. — И я не против «сразу».
— Не-ет! — рассмеялся я. — Сейчас не получится. Мне еще кое-что по работе предстоит сделать. Но за мной не заржавеет.
— Надеюсь… — разочарованно вздохнул медиколог и пожал мою руку. Но не выпустил, а придержал в своей. — Кстати, вы — единственный из персонала, кто еще не прошел медицинское обследование.
— Зачем? Я на Земле прошел все необходимые тесты. Вы получили мою медицинскую карту?
— Получил… Но не заглядывал. Я из тех практикующих медикологов, которые не бумагам верят, а собственным глазам.
— А я из тех пациентов, которые обращаются к мtдикологам только в случае крайней необходимости, — парировал я. Вот уж чего не собирался кому-либо позволить, так это своего медицинского освидетельствования. Разве что в виде трупа.
— Да?
— Да.
Он наконец отпустил мою руку.
— А легочно-мембранный респиратор вам имплантировали?
— Само собой.
— Тогда — воля ваша…
— Всего доброго, — пожелал я на прощание.
— Взаимно… — разочарованно вздохнул Борацци.
Проходя мимо коттеджа Ютты, я непроизвольно бросил взгляд на крыльцо. Лучше бы с ней повстречаться, чем с подвыпившим Борацци. Увы…
Куги встретил меня без ожидаемого проявления собачьей преданности. Сонно зевнул, потерся о ноги и поплелся за мной в спальню. Понятное дело — экономил полученную от солнца за день энергию, да и создавали его, в общем-то, как подушку для сна. Интересно, если кто-нибудь надумает создать имитанта Аранея, то в качестве чего его можно использовать? Пробки из бутылок вытаскивать и консервы вскрывать? Лапы у него когтистые, а когти острые… Я представил его в роли «официанта» у стола в холле коммодора и содрогнулся. Яду гостю в бокал впрыснуть ему будет одно удовольствие.
В спальне я первым делом, чтобы устранить возможность записи моих действий, приказал секретарю коттеджа отключиться, затем вынул из чемодана плоский блок биоэлектронного ассиста и уже собирался включить его, как наткнулся взглядом на забравшегося в кровать Куги. Свернувшись калачиком, он лежал в изголовье на месте подушки и смотрел на меня недоуменным взглядом — мол, чего хозяин медлит, спать пора!
Только его глаз мне и недоставало! Разумное объяснение, почему имитант столь стремительно переметнулся от своего хозяина ко мне, я нашел, но только ли в этом дело? Что-то слишком легко Борацци расстался со своим детищем, «за бесценок» уступив за бутылку. Возможно, я излишне мнителен и ничего подозрительного в действиях медиколога не было, но лучше перестраховаться и убраться от глаз имитанта подальше. Береженого, как говаривали наши предки, и бог бережет.
— Сейчас приду, — буркнул я Куги и, прихватив блок ассиста, вышел из спальни, плотно прикрыв дверь.
Уединившись в лаборатории, я включил ассист и скрупулезно проверил, нет ли в коттедже аппаратуры прослушивания и наблюдения. И только убедившись в полной безопасности, связался с кристаллоидным трансформером и активизировал его. Какую-либо особую форму я ему придавать не стал, собрал в шарик величиной не больше горошины, поднял над полом на два метра и вывел передаваемое изображение на экран ассиста. Как и ожидалось, в холле коттеджа коммодора царил полный мрак, и пришлось включить инфракрасное видение. В инфракрасном диапазоне все представляется несколько иначе, чем в обычном свете, поэтому вначале я провел круговой обзор, чтобы адаптировать восприятие.
Ничего в холле не изменилось, кроме того, что исчезла звукопоглощающая занавесь, закрывавшая клетку с Аранеем. Я медленно провел трансформер в угол, опустил на полметра ниже и приблизил к клетке. По внешнему виду паука невозможно определить, когда он спит, а когда бодрствует из-за отсутствия век и неподвижных зрачков. Возможно, пауки никогда не спят, возможно, впадают в своеобразное коматозное состояние, когда мозг выключается и единственным средством общения с внешним миром остаются глаза, выполняющие охранно-сигнальную функцию, которая включает мозг в момент опасности или появления добычи. Честно сказать, готовясь к миссии, этот вопрос я не прорабатывал, поскольку никак не предполагал, что на Мараукане придется столкнуться с подобной проблемой.
Осматривая паука, я медленно провел трансформер вдоль прутьев. Араней сидел неподвижно, но «нарисованные» глаза, казалось, следили за перемещением трансформера, в упор разглядывая меня с экрана ассиста. Известный эффект плоскостного изображения, когда глаза человека с портрета как бы «оживают» и следят за тобой, в какой бы угол комнаты ты ни направился.
Рассмотрев паука спереди, я увел трансформер влево и направил вниз, под клетку. Но как только трансформер вышел из поля зрения Аранея, он молниеносно, как умеют только пауки, развернулся «лицом» ко мне и присел на лапах, приняв атакующую позу паука-волка.
Надеюсь, я среагировал не менее стремительно, чем Араней, и, дезактивировав трансформер рассыпал его на кристаллы. Хотя, если паук не спал, а бодрствовал и видел трансформер в полной темноте, моя стремительность была бесполезной. Вот уж не предполагал, что пауки могут видеть в инфракрасном диапазоне…
Похоже, я сильно ошибся в своих подозрениях. Когда Гримур мельком показал мне Аранея за ширмой, я был уверен, что вижу не живого паука, а голографическую копию. Но то, что я увидел сейчас, никак не походило на трехмерное изображение. А десятиминутная задержка перед открытием дверей коттеджа объяснялась еще проще — Гримур, вопреки моей иронии, в самом деле оказался заботливым хозяином, и это время ушло не только на то, чтобы набросить халат, но и занавесить клетку.
И все же червячок сомнения не покидал меня, продолжая глодать такое стройное и логичное объяснение. Глаза паука, увиденного мной за ширмой, были тусклыми, а сейчас глаза Аранея, даже в инфракрасном диапазоне, блестели. И объяснения этому я не находил. Разве что на платформе, сидя в клетке у кого-то из членов команды, присутствовал еще один Араней. Собственно, а почему бы и нет? Редкостное животное, не описанное в справочниках, должно пользоваться спросом среди любителей экзотической фауны… Абсурд.
Я немного посидел у включенного ассиста, затем вновь активизировал трансформер, но уже каждый кристалл по отдельности, и, распылив их по комнате, вынес на потолок, где и приклеил. Так больше гарантии, что завтра они не попадут в раструб пылесоса биокибера-уборщика.
Некоторое время я просидел в нерешительности, не будучи уверенным в необходимости проверки еще одного незначительного факта. Однако в моей работе незначительных фактов не бывает — как раз они зачастую и позволяют уцепиться за ниточку, с которой начинается распутывание проблемы. Беда только в том, что лишь один из сотни малозначительных фактов является путеводной нитью, а все остальные — пустышки. Как тусклые глаза Аранея за звукопоглощающей ширмой. Тяжело вздохнув, я прилепил ко лбу присоски мнемоскопирования, подключил их к ассисту и попытался вспомнить изображение, мелькнувшее на экране в холле коттеджа коммодора перед тем, как он включил панораму окрестностей Пирамиды.
Вспомнить не удалось, но мнемоскопирующая аппаратура легко нашла искомое, бессознательно отпечатавшееся в памяти, и в идеале воспроизвела его на экране ассиста. Это был схематичный трехмерный план многоуровневого сооружения с Многочисленными ячейками и странными, порой до нелепости, переходами между ячейками и уровнями. В углу одной ячейки пульсировала зеленая точка — то ли пометка на схеме, то ли вариативная ошибка при мнемоскопировании. Надписи и разъяснения на схеме отсутствовали, и она могла оказаться чем угодно — от реальной схемы канализации большого города на родной планете коммодора до виртуальной головоломки «Найди Клад!», в которую Гримур играл на досуге. Я повертел схему на экране, рассматривая ее под разными ракурсами, и вдруг изображение что-то мне напомнило.
Застопорив изображение, я несколько секунд его рассматривал, затем встал, включил экран ультразвукового зонда и увидел почти аналогичную схему туннелей под Пирамидой. Только на экране ультразвукового зонда схема была нечеткой, размытой и двумерной, с наложением друг на друга параметрических линий, по которым невозможно определить пространственное расположение туннелей.
Отключив экран ультразвукового зонда, я вернулся к ассисту и в задумчивости уставился на изображение. Чтобы получить столь четкую схему, необходимо более месяца кропотливого зондирования и сканирования, а такого времени в распоряжении коммодора не было. Единственной экспедицией, которая обнаружила и предоставила сведения о наличии разветвленной сети катакомб под Усеченной Пирамидой, была экспедиция стапульцев. Но их сведения носили весьма поверхностный характер, и отснятая ими схема катакомб мало чем отличалась от полученной мною с помощью ультразвукового зонда. Других сведений о катакомбах на Мараукане не существовало, а уж этот вопрос, в отличие от вопроса о физиологических особенностях паукообразных, мной был проработан досконально с изучением таких документов, большинство из которых коммодору Гримуру недоступны.
Откуда тогда, спрашивается, у коммодора Гримура столь детальная схема катакомб?!
Фигурант наконец-то обрисовался, и смутные предсказания одного из лучших мнемосенсориков Галактического Союза каотийца Магбонази из отдела стратегических прогнозов начали приобретать реальные черты. Впрочем, Гримур мог оказаться не основным фигурантом, а обычным исполнителем. Вот только исполнителем ЧЕГО?
Зашифровав информацию на ассисте личным кодом, я выключил его и вернулся в спальню. Куги встретил меня недовольным ворчанием, но, увидев, что я начал раздеваться, сменил гнев на милость и благожелательно заурчал, как большая кошка. Выключив свет, я лег в постель и положил голову на имитанта. Борацци оказался прав, лучше подушки не придумаешь.
— Звук, пожалуйста, убавь, — попросил я, и Куги послушно изменил тональность урчания.
Было в этом звуке что-то умиротворяющее, навевающее сон на уровне гипнотического внушения, будто у меня под щекой находился не бок имитанта плейширского складчатокожего кугуара, а мягкий живот сказочного кота Баюна. Поэтому, несмотря на все сегодняшние перипетии, уснул я мгновенно.
Глава 4
Первым на селекторном совещании отчитался я, затем наступила очередь физика-тополога. То ли характер у Энтони был склочный (что следовало ожидать из характеристики в представительском досье), то ли он продолжал злиться на меня с Юттой из-за игры в бадминтон и досадовал, что мои предварительные исследования быстро привели к положительным результатам, но во время доклада Энтони вел себя крайне несдержанно, то и дело отпуская шпильки в мой адрес. Мол, провести геологические изыскания гораздо проще, чем предсказать топологические возмущения пространства, когда неизвестно, что собой представляют до сих пор работающие установки марауканцев и их принцип действия, из-за чего практически невозможно предвидеть эпицентр очередного пространственного катаклизма. Нужно отдать должное Ктесию, который, на поверку, оказался хорошим координатором и проявил при слушании доклада большое терпение. Спокойными и обстоятельными вопросами он вынудил Энтони предоставить статистические данные по местонахождению тектонических разломов, датировке их происхождения и, на основании этих исходных данных, расчета вероятности очередного разлома в районе Усеченной Пирамиды. Выяснилось, что ближайший тектонический разлом, протяженностью около двадцати километров, проходил в полукилометре на северо-восток от Пирамиды и в трехстах метрах от обнаруженной мной базальтовой плиты, и время его образования оценивалось в триста плюс-минус пятнадцать лет тому назад. Исходя из расчетов, вероятность следующего тектонического разлома в районе Пирамиды могла произойти лет этак через восемьсот, Когда Энтони Холодков все-таки выложил эти данные под давлением Ктесия, он начал категорически их опровергать, пытаясь обосновать несостоятельность вероятностного подхода к решению данной проблемы. Координатор, в конце концов не выдержав, оборвал его и предложил отразить свои возражения в диссертации, а здесь заняться своей непосредственной работой — наблюдением за возмущениями топологической метрики в районе Пирамиды и через неделю предоставить заключительный отчет.
После этого началось обсуждение плана работ, которое на удивление прошло быстро и конструктивно. Архитектор и дорожный строитель дружно отказались от моих услуг по геодезической разметке, сославшись на то, что у них имеются строительные биокиберы с соответствующими программами. Я не только не возражал, но и поддержал их — геодезическая разметка весьма рутинное дело, и биокиберы справятся с поставленной задачей гораздо быстрее и эффективнее, чем я.
Экзоархеологи запросились на полевые исследования, и Ктесий дал «добро», но, памятуя вчерашнюю стычку, благоразумно развел их маршруты по разные стороны Пирамиды.
В конце совещания маршрутный сценарист предложил рабочей группе по строительству туристического комплекса в составе архитектора, дизайнера и инженера-дорожника собраться в его коттедже для выбора типового проекта турбазы, разметке трасс подвесных дорог и обсуждения плана строительства.
На этом селекторное совещание закончилось, все отключились, и я с удивлением обнаружил, что остался не у дел. Как, впрочем, и Ютта Бри-гит, но ее профессия ксенобиолога подразумевала свободный поиск «вольного охотника», работа которого, в отличие от всех остальных, планированию не подлежала.
Повод для вызова и тему для разговора всегда можно найти. Например, поинтересоваться, добыл ли Эстасио образцы фантома и предоставил ли их Ютте.
Я уже собрался вызвать коттедж Ютты, но, как же, размечтался. Не успел — вызвал координатор Ктесий.
— Да, — сказал я, включая экран.
— Доброе утро, Вольдемар, — приветствовал меня Ктесий.
— Уже виделись, — пробурчал я, предчувствуя, что распорядиться неожиданно образовавшимся свободным временем мне не суждено. Так и оказалось.
— Лучше лишний раз поздороваться, чем ни разу, — заметил он. — Чем сейчас собираетесь заняться?
— Думаю.
— Вот и хорошо, что ничем определенным. Предлагаю вам спуститься на поверхность и проконтролировать работу биокиберов по геодезической разметке.
Предложение было настолько несуразным, что я на мгновение потерял дар речи.
— Вы полагаете, они не справятся? — осторожно поинтересовался я.
— Я полагаю, — сухо сказал Ктесий, — что вам, как специалисту, известны порядок и правила проведения установочных работ, при которых первичный надзор за работой биоэлектронных систем и агрегатов обязателен.
Я не стал уточнять, что такой надзор осуществляется в случае апробации новых, ранее не используемых программ с целью их корректировки на местности. Спорить с начальством — себе дороже. Все равно по-моему не будет.
— Хорошо, я проконтролирую, — вынужденно согласился я.
— Вот и договорились, — сказал Ктесий и отключился.
Не видел я на экране рядом с Ктесием Гримура, вряд ли он вообще во время разговора присутствовал в кабинете. Но без него, определенно, не обошлось. Негласно тень коммодора маячила за спиной координатора работ.
Не поверил Гримур, что мой вчерашний поздний визит вызван исключительно тревогой из-за свободно «гуляющего» по платформе паука. Не поверил и решил удалить с платформы, чтобы покопаться в моих личных вещах. Что ж, не возражаю, такой поворот событий легко предсказуем, и это первое, к чему меня основательно подготовили. Для того, чтобы определить, что таблетка обычного аспирина из моей аптечки может быть использована как подслушивающее устройство, необходим тщательный структурный анализ, но и тогда нельзя со стопроцентной уверенностью утверждать, что расположение молекулярных цепочек, обеспечивающее эффект звукозаписи, целенаправленное, а не случайное.
Честно говоря, получив указание Ктесия направиться на поверхность Марауканы, я испытал нечто вроде удовлетворения. Значит, имею дело с дилетантами, а не профессионалами. С другой стороны, высшая степень профессионализма и заключается в том, чтобы окружающие принимали тебя за дилетанта. Но в последнее я не верил. Предварительная проработка расширенных досье на каждого из участников «Проекта „М“ (включая и полномочного инспектора Галактического Союза каратоидянина Уэля Аоруиноя) исключала вероятность их соответствующей профессиональной подготовки. Вместе с тем „верить — не верить“ я не имел права. Расхожие в обывательской среде понятия не имеют права на существование даже в работе дилетантов.
Связываться с Юттой не имело смысла, и я вызвал медиколога.
— Ба! Должник объявился! — расплылся в улыбке Борацци. — Слышал, что на сегодня вы свободны от работ!
— Не все так сразу, как хочется, — развел я руками. — Координатор посылает меня на поверхность следить за работой биокиберов.
— Да? — помрачнел Борацци, и в его глазах заплескалась подозрительность — Это еще зачем?
— И я такого же мнения. Но — приказы не обсуждаются.
— А если в следующий раз он пошлет наблюдать за амплитудой волн фторсиликонового моря, вы также не будете обсуждать приказы?
Вместо ответа я шумно вздохнул. Медиколог был прав на все сто. Что одно, что второе — праздное и бесполезное занятие.
— Значит, вам нужен экоранец?
— Да.
— Придется полчасика подождать, — желчно отрезал Борацци. — За экоранцами очередь. Сейчас два комплекта экзоархеологам подгоняю…
Он посмотрел на меня так, будто подозревал во всех смертных грехах сразу, и отключился.
В досье медиколога о его пристрастии к спиртному ничего не было, и после вчерашнего предложения купить Куги за бутылку я ничего подобного В мыслях не держал, но сейчас заподозрил Борацци в скрытом алкоголизме. Все симптомы налицо. Желание выпить непременно «сразу», постоянная подозрительность, отнюдь не шуточная обида, что обещанную бутылку не приносят…
Заказав секретарю кофе, я открыл бар. Борацци оказался прав — среди массы алкогольных напитков обнаружилась одна бутылка коллекционного коньяка с Земли. Я взял ее, повертел в руках и опустил в левый надколенный карман. Пусть будет презентом — распивать ее вместе с медикологом почему-то не хотелось. Затем взял со стола ассист и сунул его в правый карман. Нет, я не боялся, что кто-либо сможет извлечь из него информацию — без личного кода это невозможно. А вот на поверхности Марауканы он может понадобиться. Кто знает, как сложатся обстоятельства.
Секретарь сообщил, что кофе готов, я взял чашку и подошел к окну. На лужайке у соседнего коттеджа Ютта играла с кугуаром, бросая пластиковую тарелку. Имитант, выпущенный мной утром для подзарядки на солнце, весело скакал по траве, хватал тарелку на лету и приносил назад.
Вот и еще одна загадка. Не верил я, что Ютта вышла поиграть с Куги просто так Как человек с большим житейским опытом, я прекрасно понимал, что мужчина в предпреклонном возрасте и при оформившемся брюшке не мог заинтересовать молодую женщину — на платформе есть мужчины и моложе, и симпатичнее. В чем же заключается ее интерес?
Подделать представительское досье частному лицу практически невозможно, такое по силам лишь очень крупным государственным структурам, например, службе галактической безопасности, которая в редких случаях прибегает к изменению данных. Отдел идентификации личности, скрупулезно проанализировав представительские досье по каждому из специалистов платформы, выдал заключение об их девяностопяти-девяностосемипроцентной аутентичности. Что касается Ютты Бригит, то я был уверен в стопроцентной подлинности ее досье. Дело в том, что задолго до нашего очного знакомства здесь я читал ее статьи и был знаком по аннотациям с биографией автора. Настораживало одно: непоседливая жизнь талантливого ксенолога, когда она, начав исследование и достигнув предварительных впечатляющих результатов, вдруг бросала работу на полпути, чтобы мчаться в другой конец Галактики. Посредственностей в службу галактической безопасности не берут, туда вербуют грамотных специалистов, иногда даже высококлассных. Однако обратной стороной их деятельности является именно такая вот «неприкаянная» жизнь. Но если Ютта Бригит — агент СГБ, то почему меня не поставили об этом в известность? Решили дублировать? Провести независимое параллельное расследование? Хороши мы будем, если в экстремальной ситуации перестреляем друг друга. Прецеденты были…