Страница:
— Да? — фальцетом ответил он и опасливо присел в кресло.
— Я, собственно, не к координатору шел, вас разыскивал.
— Слушаю.
Подозрительность окончательно укоренилась в черных глазах дизайнера, все еще пребывающего в плену неудобоваримых гастрономических воспоминаний.
— Я только что вернулся с поверхности Марауканы. Прошелся вдоль разлома и километрах в двух от места строительства обнаружил пологий спуск из застывшей пеносиликатной пыли. Наклон около тридцати градусов, поверхность гладкая, скользкая. Еле удержался наверху, чуть в разлом не скатился.
— Ну и что?
Краем глаза я заметил, что Ктесий исподтишка настороженно наблюдает за разговором.
— Насколько понимаю, на турбазе, кроме маршрутов к районам археологических достопримечательностей, вы будете организовывать и какие-то увеселительные мероприятия, аттракционы?
— Само собой.
Лю Джун все еще не понимал, к чему я клоню.
— На таком склоне можно организовать прекрасную трассу для спуска на скейтбордах.
— Да?
Он покрутил головой. Былая невозмутимость вернулась к нему, Лю Джун приосанился, вскинул голову, в глазах появилась аристократическая поволока надменного взгляда сквозь собеседника.
— Спасибо за информацию, — произнес он таким тоном, будто облагодетельствовал меня. — У вас все?
— Почти. Если вы примете мое предложение, я бы не возражал против премии, — намекнул я.
— Мы обсудим этот вопрос, — высокомерно кивнул Лю, встал из-за стола и направился к выходу.
«Интересно, с кем же это ты будешь обсуждать?» — насмешливо подумал я, прекрасно понимая, что ни о какой премии мечтать не стоит. В жизни бы с таким начальником не согласился работать.
— Значит, у вас ко мне дел нет? — спросил Ктесий, когда дверь за Лю Джуном закрылась. От его настороженности и следа не осталось.
— Нет.
— И у меня нет.
Ктесий улыбнулся и широко развел руками. Выходит, я не зря старался, и он был доволен тем, что услышал. Настолько доволен, что забыл поинтересоваться результатами моей инспекции.
— Всего доброго, — сказал я, вставая.
— И вам того же.
Выйдя из зала, я не стал разыскивать в изменившемся коридоре путь к лифту в свой коттедж, а поднялся общим лифтом на верхний ярус платформы. Неужели здесь работают дилетанты, не догадавшиеся установить визуальное наблюдение за моими действиями на поверхности Марауканы? Ишь, как Ктесий обрадовался, что я не спускался в разлом… Похоже, в очередной раз версия отдела стратегических прогнозов оказалась несостоятельной, и я имею дело не с целенаправленным и хорошо подготовленным актом, а с деятельностью рядовых гробокопателей, рыщущих по Вселенной в поисках неучтенных археотехногенных ценностей. Что ж, не в первый раз такое происходит, и, собираясь в командировку, я предвидел подобный поворот расследования. Действия, грозящие вылиться в серьезные межэтнические конфликты, не совершаются на необитаемых планетах, и единственным фактором, способным повлиять на стабильность Галактического Союза, было наличие на Мараукане функционирующих установок исчезнувшей цивилизации, технологии которой могли оказаться в руках слаборазвитой, а потому весьма экспансивной расы.
Когда я поднялся на верхнюю платформу, вид зеленого поля с коттеджами под фиолетовым небом с тусклым солнцем показался чуть ли не родным. Быстро человек привыкает к новой обстановке, особенно когда в ней много от земного.
Неподалеку от коттеджа медиколога компания из пяти человек: кто в шортах, кто в плавках, кто в купальнике, — став в круг, играли в волейбол, а между ними, от игрока к игроку, как угорелый, носился Куги, пытаясь перехватить блестевший на солнце голубой мяч. Чуть в стороне, ближе к коттеджу, на стуле сидел Борацци, наблюдал за игрой и курил трубку. Понятное дело, после презентованной мною бутылки играть он не мог.
Почувствовав мое присутствие, Куги замер посреди круга, повернулся ко мне, увидел и опрометью помчался навстречу. Однако, против обыкновения, прыгать на меня, пытаясь заглотить конечности, не стал, а, подскочив, ухватил за штанину и, скуля, как собака, потянул в сторону играющих. Именно сейчас, глядя на плейширского кугуара, я вдруг отчетливо понял, что моя тайна биочипов и высотобоязни является секретом Полишинеля. Никто не предполагал, что на платформе окажется имитант, чья предрасположенность к измененному биочипами биополю однозначно подскажет опытному глазу, кто я такой. Перемудрили в отделе планирования операций, и легенда прикрытия превратилась в визитную карточку.
Настроение окончательно испортилось.
— Отстань, — буркнул я имитанту, — не буду я играть в волейбол.
Куги не послушался и продолжал настырно тянуть меня за штанину. Тогда я раздраженно отшвырнул его ногой и направился к Борацци. Вот уж кто должен был знать о моих биочипах с самого начала, на то и медиколог. Куги, обиженно скуля, последовал за мной.
— Как коньячок? — поинтересовался я еще издали.
Борацци глубоко затянулся, пыхнул дымом и смущенно развел руками.
— А был ли он?.. — философски изрек Рустам.
— Ну и бог с ним, — махнул я рукой. — Экоранец оставить у вас?
— Насчет бога я уже говорил — это к Хорхе Чивету. — Борацци указал на играющих. — А что касается экоранца… Расстегните ворот комбинезона… Вот так. Теперь нажмите черную кнопочку на левой лямке. Через пару минут экоранец отсоединится от легочного респиратора, вы его снимете и оставите у себя в коттедже. У меня здесь не инвентарный склад.
— А…
— А когда кончится кислород, тогда принесете экоранец мне, и я выдам вам другой. Понятно?
— Исчерпывающе, — усмехнулся я.
По виду медиколога никак нельзя было сказать, что совсем недавно он в одиночку осушил бутылку коньяку. Рассуждал не только трезво, но и здраво. Разве что обычной подозрительности в тоне не присутствовало. Явный признак алкоголизма, когда человек только в подпитии чувствует себя нормально, а в трезвом состоянии его преследуют фобии.
— Да прекрати дергать за штанину! — раздраженно бросил я Куги.
Борацци посмотрел на кугуара, на меня, и в его глазах заиграли хитрые искорки.
— Обратите внимание, какой мяч красивый! — заметил он.
Я перевел взгляд на игроков в волейбол, затем с подозрительностью посмотрел на Борацци. Куги не прекращал теребить штанину.
— Мяч как мяч, а что?
— Ни-че-го. Просто красивый.
Искорки в прищуренных глазах Борацци продолжали плясать. Несмотря на трезвость суждений, Борацци был крепко выпивши, а в этом случае не то что мяч, жаба покажется красавицей.
Я кивнул медикологу, отвернулся и зашагал к своему коттеджу, обходя игроков в волейбол по широкой дуге. Куги наконец-то оставил штанину в покое, забежал сбоку, но продолжал призывно повизгивать, приглашая присоединиться к игрокам.
В волейбол играли Марко Вичет, Хорхе Чивет, Эстасио Мугаджи, Энтони Холодков и Ютта. Играли, надо сказать, здорово — со времени моего появления на верхнем ярусе мяч до сих пор не коснулся земли, хотя Энтони Холодков, явно бравируя атлетической фигурой, часто тушевал, причем в большинстве случаев в сторону Ютты. Но мяч, как заколдованный, раз за разом взмывал в небо. В общем-то, у всех фигуры были на зависть мне — чувствовалось, что эти люди много времени уделяют спорту и прекрасно владеют телом, Эстасио даже не мешал разрядник, болтавшийся на поясе. Игра шла азартно, с веселыми выкриками, и казалось, что игроки не замечают ничего вокруг, но когда я поравнялся с ними, из круга отделилась Ютта и окликнула меня.
— Вольдемар, вы уже обедали?
Куги вприпрыжку побежал к ней.
— Когда бы я успел? — ответил я, показывая на горб экоранца за спиной.
Холодков, заметив меня, помрачнел лицом.
— Тогда — приглашаю, — сказала Ютта. — У меня сегодня сырники в сметане. Сама готовила.
В этот момент мяч оказался у Холодкова, он высоко выпрыгнул и со всей силы послал его в сторону Ютты. Мяч летел ей в затылок, и, учитывая его скорость и неожиданность удара, вполне мог сбить с ног, если бы рядом не оказался Куги. Он высоко подпрыгнул, поймал мяч пастью, но проглотить не успел. Треснула неяркая фиолетовая вспышка, мяч исчез, а имитант покатился по траве.
— Черт! — растерянно выругался Эстасио, хватаясь за разрядник. — Это же был фантом… Кто принес мяч?!
Все начали недоуменно переглядываться.
— Я… — побледнев, признался Марко Вичет. — Т-точнее, мяч лежал на т-траве… — заикаясь, объяснил он.
— Ничего себе поиграли… — покрутил головой Хорхе. — Будет, что вспомнить.
Одна Ютта сохранила невозмутимость. Она подошла ко мне и взяла под локоть.
— Так как, принимаете мое приглашение пообедать вместе?
— С удовольствием, — сказал я. — Только переоденусь, сниму экоранец и сразу приду.
Куги, жалобно скуля, подполз ко мне и принялся тереться о ноги.
— Что, брат, досталось? — потрепал я его за загривок. — Только не прикидывайся раненым и испуганным, ничего с тобой произойти не могло.
Поняв, что его уловку разгадали, кугуар подпрыгнул пружиной, но заглотить мою руку не успел. Не могу сказать, что изучил его повадки, но любимую — знал досконально и реагировал на нее почти рефлекторно.
— Но-но! — погрозил ему пальцем, затем повернулся к Ютте и сказал: — Извините, отойду на минутку…
Я освободился от ее руки и направился к Холодкову.
Энтони стоял в стороне и исподлобья смотрел на Ютту.
— В следующий раз, — тихо проговорил я, подойдя к нему вплотную, — набью морду.
Энтони пренебрежительно окинул меня взглядом.
— А чего тянуть, старичок? — скривил он губы. — Можешь и сейчас попробовать…
Недолго думая, я ударил. Резко и точно, так же подло, как он минуту назад послал мяч в голову Ютты. За спиной кто-то охнул, но больше никто не проронил и слова. Холодков сложился пополам, рухнул на землю и, не помышляя о драке, очумело замотал головой. Силу удара я рассчитал верно: нокаут был ни к чему, а вот нокдаун — в самый раз.
Я развернулся и при полном молчании присутствующих направился к своему коттеджу. Ютта догнала меня и снова взяла под руку.
— Удар айдзю, — сказала она. — Надо же, оказывается, вы опытный боец.
— Айдзю? — удивился я. — Этот удар так называется? А я думал — просто бью морду…
Ютта улыбнулась и промолчала. И я понял, что она поняла, что я понял.
Куги догнал нас и весело запрыгал впереди, то и дело оглядываясь на меня. А вот его я сразу не понял, когда он тянул меня за штанину. Думал, тянет, чтобы я принял участие в игре, а он намекал на мяч… Голубой, красивый…
Я приостановился и оглянулся. Борацци, развалясь, сидел на стуле и попыхивал трубкой. До него было далеко, но даже отсюда я разглядел, что медиколог смотрит мне вслед с саркастической улыбкой.
Глава 7
Ютта встретила меня на пороге в купальном халатике и с чалмой из полотенца на голове.
— Извините, душ принимала после волейбола, — сказала она, придерживая правой рукой чалму. — Проходите, садитесь, я сейчас.
Куги хотел проскользнуть мимо нас в холл, но я преградил ему путь ногой.
— Ты сырники не ешь, — заявил я и аккуратно, чтобы не очень обиделся, столкнул его с крыльца. — Подзаряжайся на солнышке.
Ютта пропустила меня в холл, усадила в кресло и исчезла в глубине комнат.
Я огляделся. Стандартный холл стандартного коттеджа со стандартной обстановкой, ничем не отличавшейся от обстановки моего коттеджа и коттеджа коммодора. И все же что-то неуловимое подсказывало, что здесь живет женщина. Быть может, впечатление навеивал все еще хранящийся на поверхности зрительной памяти образ Ютты в халатике… Нет, не только это. В холле ощущался тонкий запах духов. Женщины всегда остаются женщинами, где бы ни находились.
Далее все должно было пойти по известному сценарию женского обольщения — после приглашения на обед и встречи на пороге в халатике последуют долгое одевание и макияж с эффектным появлением в финале в чем-то сногосшибательно-обворожительном… Естественно, никаких сырников со сметаной не будет, а будут легкая закуска, шампанское, шоколад, фрукты. И все покатится по накатанной веками колее к элементарному сексу. Никого ни к чему не обязывающему, как повелось у работников Внеземелья.
Приготовившись к длительному ожиданию, я перевел взгляд на пустой угол за дверью, где у коммодора висела клетка с Аранеем, и попытался представить, что здесь могла бы разместить Ютта. Но ничего не получилось. Не столь близко ее знал, чтобы судить о личных пристрастиях и увлечениях. Если же исходить из известной мне куцей информации и предположений, основанных на первых днях общения, то в углу просто ничего не должно было быть. Как и у меня. Такие люди, как мы с ней, не имеют права на увлечения и недостатки, разве что они предписаны легендой.
Против ожидания, Ютта появилась минут через пять. В легком скромном платье, без макияжа, с расчесанными на пробор еще влажными волосами без какого-либо намека на изыск.
— О-о! — невольно изумившись, сказал я, оглядывая ее с головы до ног.
— Что — «О!»? — рассмеялась Ютта. — Не могу же я тратить время на макияж, когда мужчина голодный!
И все же в ее глазах промелькнуло нечто, что отнюдь не исключало известного продолжения.
Ютта быстренько сервировала стол и вынула из печи блюдо с запеченными в сметане сырниками. А вместо предполагаемого шампанского на столе появилась бутылка легкого десертного вина.
Положив мне на тарелку пару сырников, Ютта села напротив.
— Пробуйте, — предложила она.
Я отрезал кусочек, наколол вилкой и положил на язык.
— О-о! — притворно простонал я, закатив глаза.
— Других гласных вы не знаете? — спросила Ютта, беря и себе с блюда сырник. — Или в вашем лексиконе одни междометия?
Я рассмеялся.
— Действительно, очень вкусно, — честно признался я.
— А я думала, вы опять паясничаете.
— Было немного, — согласился я, — но что касается сырников, то они выше всяких похвал.
— Ах, вот даже как! — Она строго посмотрела мне в глаза. — Значит, первое «О!» в отношении меня…
— Ну, что вы, право! — рассмеялся я и замахал руками. — Тогда мое восклицание было абсолютно искренним! А немножко утрировал, когда положил в рот кусочек сырника. К сожалению, интонация вырвалась раньше, чем ощутил вкус.
— Ладно, — отмахнулась Ютта. — От вас, мужчин, все равно правды не добьешься. Все бы вам льстить… Налейте мне вина.
Я налил ей бокал, плеснул себе.
— За что пьем?
— А просто так, — пожала она плечами. — Под сырники.
Мы пригубили и принялись есть.
— Можно ещё? — попросил я, быстро расправившись со своей порцией.
— Ешьте, дорогой гость, ешьте! Наготовила много, что ж потом, выбрасывать? — подтрунила она.
— Умеете вы аппетит испортить, — парировал я, накладывая себе, вопреки реплике, три сырника.
— Н-да… — Ютта округлила глаза, глядя на мою порцию. — То-то у вас животик кругленький. Ох, и погоняю же я вас в бадминтон! И не отвертитесь — считайте это платой за обед.
Наш пустопорожний треп неуклонно приближался к флирту, и первый пробный шар бросил я.
— Может быть, разделим обязанности? Я буду поглощать сырники, а Энтони — играть с вами в бадминтон.
Ютта кисло поморщилась.
— И вы туда же… Не люблю юнцов, они считают женщину своей собственностью.
Все стало на свои места. Ютта, как и большинство работников Внеземелья, подолгу пребывающих в длительных командировках, воспринимала секс как естественную физиологическую потребность. И не более. А Холодков, кажется, хотел большего…
— Я давно так не считаю, — сказал я.
— Надеюсь. — Ютта заглянула мне в глаза. — Налейте еще вина.
— Предлагаю тост. — Я дополнил бокалы. — Давайте перейдем на «ты».
— На брудершафт?
— Зачем же! — рассмеялся я. — Целоваться жирными губами? Вы меня тогда десятой дорогой обходить будете!
— Договорились, — многозначительно кивнула она, приподняла бокал и выпила до дна.
Я последовал ее примеру и не стал уточнять, о чем именно договорились — перейти на «ты» или «обходить десятой дорогой».
— Как тебе прогулка по Мараукане? — спросила она, нарезая сырник в тарелке.
Вот оно! Не простой обед затеяла Ютта, и, возможно, отнюдь не ради того, о чем я подумал. Размечтался!
— Нормально… — сказал я. — Ничего особенного — сплошной пеносиликат. Как в застывшем, так и аморфном виде. Да еще сушь в горле.
— В катакомбы не спускался? Ничего интересного не нашел?
Вот те на! Гримуру с Ктесием некогда было следить за моими передвижениями по плато, зато другой наблюдатель объявился.
— Унылое зрелище эти катакомбы, — сказал я. — Темнота, пустота в комнатах… Стены от прикосновения осыпаются, того и гляди, свод обрушится. Но кое-что нашел. Не знаю, насколько это интересно.
Я полез в карман и выложил на стол волан с опаленными перьями.
Ни тени смущения не отразилось на лице Ютты. Она взяла в руку волан, повертела в руках, затем снова положила на стол.
— Тот самый? — спросила она ровным голосом.
Я промолчал.
— Где нашел? В катакомбах?
— Да.
— Что ж, этого следовало ожидать… — задумчиво протянула Ютта.
— Чего — ожидать? — изумился я.
Ютта наконец посмотрела мне в глаза.
— Слушай, Вольдемар, зачем это тебе нужно? Ты — планетолог, а это всего лишь неоформившиеся догадки о ксенологической сущности фантомов.
— Зачем нужно? — Я изобразил на лице крайнюю степень недоумения. — А зачем маршрутный сценарист Эстасио Мугаджи гоняется за фантомами с разрядником? Элементарное человеческое любопытство, которое не зависит от профессии. Кстати, — пошел я напролом, — зачем ты меня обманула, сказав, что это был пепел волана?
— Затем, чтобы не вызывать лишнего ажиотажа. Те крохи пепла, что предоставил мне Эстасио, можно интерпретировать как угодно. Биосиликатная структура выгорела настолько, что практически полностью превратилась в песок. — Ютта поморщилась. — Слушай, неужели нет более интересных тем? Давай я включу музыку…
Объяснение было приемлемым, хотя я в него и не поверил. Однако продолжать расспросы не стал — все равно большего от Ютты не добиться.
Далее все покатилось по естественному сценарию, когда мужчина и женщина остаются наедине. Легкая музыка, легкое вино, легкий флирт и обычный секс. Не столько для удовольствия, как для разрядки организма. Героический аскетизм первопроходцев давно канул в Лету…
Оставаться ночевать я не стал, хотя Ютта и предлагала — ей не нравилось спать в одиночестве. Давно убедился, не стоит потакать женщине, иначе можно привязаться, а выглядеть в глазах коллег, как Энтони Холодков, я не хотел. К тому же дома ждали дела.
Вернувшись в свой коттедж, я выпил кофе, чтобы перебороть навалившуюся сонливость, запер Куги в спальне, а сам уединился в лаборатории и спросил секретаря, не посещал ли кто коттедж в мое отсутствие. Получив заведомо известный отрицательный ответ, я отключил все рецепторы секретаря и проверил по своим независимым источникам, сканирующим движение и звук. Странно, но и они выдали отрицательный результат, а эти данные подделать не мог бы даже я. Неужели ошибся в предположениях насчет Гримура и Ктесия, или они оказались умнее, чем я думал, и не стали копаться в моих вещах? Зачем тогда было посылать меня на поверхность Марауканы?
Включив ассист, я связался с трансформером. Как и предполагал, половина кристаллов трансформера бесследно исчезла в раструбе пылесоса биокибера-уборщика, но с оставшейся части ассист за пятнадцать секунд извлек записанную звуковую информацию. После этого я установил частотно-волновую блокаду, и ассист минут пять перерабатывал информацию, прессуя речь и отсекая лишние шумы.
В конце концов на экране загорелась краткая информационная сводка, больше похожая на распорядок дня:
05.12-05.28. Шум пылесоса, шаги биокибера, топот Аранея в клетке.
07.20-07.41. Физзарядка Гримура, невнятное бормотание.
07.41-08.03. Водные процедуры, невнятное бормотание.
08.03-08.36. Кормление Аранея, пересвист.
08.38-08.58. Завтрак.
09.00-09.36. Селекторное совещание.
09.37-09.48. Обсуждение с Ктесием плана работ.
09.49-10.51. Работа в лаборатории.
10.52-11.20. Приход Ктесия, разговор на отвлеченные темы.
11.21-12.00. Уход Ктесия, работа в лаборатории.
12.01-13.00. Кормление Аранея, пересвист, обед.
13.00-14.21. Работа в лаборатории.
14.22-14.28. Селекторный разговор с Мшински на повышенных тонах.
14.29-16.11. Работа в лаборатории.
16.12-16.29. Совместный доклад Нолано и Мугаджи о маршрутной разметке подвесных дорог.
16.30-17.00. Обсуждение с Ктесием результатов работ.
17.01-17.22. Кормление Аранея, пересвист.
17.23. — Уход Гримура из коттеджа.
Сводка лишний раз подтверждала скрупулезность коммодора в работе, кроме того, из нее было видно, что в момент моего нахождения на поверхности Марауканы он коттеджа не покидал. Правда, не совсем понятно, что собой означает «работа в лаборатории», когда основными функциями коммодора являются надзорные, но по этому поводу можно только гадать, поскольку я, опасаясь, что трансформер могут обнаружить, отключил визуальное наблюдение.
Часть позиций (уборку помещений биокибером, непонятную работу в лаборатории) я прослушивать не стал, поскольку они не содержали речевых характеристик, остальные прокрутил, но не все до конца. Невнятным бормотанием во время физзарядки и водных процедур оказалось чрезвычайно немузыкальное пение, причем весьма заунывное. Запись селекторного совещания я также опустил, так как принимал в нем участие, докладывая о своих исследованиях. Разговор с экзоархеологом Леонорой Мшински интереса не представлял, поскольку содержал уже известное мне требование о приостановлении работ. Кстати, Гримур оказался более толерантным руководителем, чем Ктесий, к тому же сразу нашел выход из положения, предложив Леоноре задуматься над дилеммой: если работы по созданию туристического комплекса на Мараукане будут законсервированы, то Майлетский Ксеноисторический Центр никогда не изыщет средств для самостоятельной экспедиции, а вот если Мараукана станет туристической Меккой, тогда фирма «Млечный Путь», согласно закону об охране археологических памятников Галактического Союза, будет обязана содержать на Мараукане постоянную миссию экзоархеологов.
Сухой доклад о маршрутной разметке подвесных дорог и обсуждение с Ктесием результатов сегодняшних работ также не содержали полезной информации. Пожалуй, только две позиции представляли для меня интерес: утреннее обсуждение Плана работ и разговор с координатором на отвлеченные темы.
Во время обсуждения плана работ Гримур, узнав, что на сегодня у планетолога нет загрузки, порекомендовал Ктесию направить меня на поверхность для контроля биокиберов, развертывающих строительство турбазы. Так что я оказался прав, угадав, кому принадлежит инициатива по отправке меня на поверхность Марауканы. Вместе с тем прав только наполовину. Удивительно, но факт, — Ктесий попытался переубедить коммодора не загружать меня бесполезной работой, однако Гримур своего распоряжения не отменил. А вот их разговор «на отвлеченные темы» я прослушал дважды. Странный это был разговор за журнальным столиком в холле, где коммодор и координатор пили любимый ими аристонский кофе.
Гримур. …Вчера поздним вечером ко мне заявился планетолог и потребовал объяснений, зачем я выпускаю на прогулку опасного хищника.
Ктесий (поперхнувшись). К-как?!
Гримур. А вот так.
Ктесий. А ты что, действительно выпускаешь Аранея на прогулку?
Гримур. Он у меня не спрашивает. Сам иногда выходит.
Ктесий. Как? Клетка вроде бы цельная?
Гримур. Спроси что-нибудь полегче.
Ктесий. М-да… И в этот вечер он тоже вышел «погулять»?
Гримур. В том-то и дело, что нет.
Ктесий. Откуда же тогда Астаханов…
Гримур. Не знаю! Араней сидел в клетке, и я показал его планетологу.
Ктесий. И как отреагировал Астаханов?
Гримур (с сомнением в голосе). Вроде бы поверил… Хотя мне показалось, что его страх и возмущение были наиграны.
Ктесий. Ты все-таки подозреваешь в нем агента СГБ?
Гримур. В подобных проектах агент СГБ обязательно присутствует. Обнаружение установок марауканцев и овладение их технологиями однозначно приведет к гигантскому скачку в области глобального воздействия на Пространство. Поэтому озабоченность надзорных служб Галактического Союза вполне естественна — эти знания не должны попасть в нечистоплотные руки.
Ктесий (фыркнув). Мы с тобой уже обсуждали этот вариант. Судя по масштабам катаклизмов, установки марауканцев должны иметь циклопические размеры и находиться где-то в толще планеты. Тайком овладеть ими — нереальная задача.
Гримур. Тайком, в открытую… Не наше это дело, пусть по поводу установок марауканцев головы болят в службе галактической безопасности.
Ктесий. Нас-то каким боком это касается?
Гримур (неуверенно). Н-не знаю… Предчувствие какое-то смутное…
(На некоторое время в холле воцарилось молчание. Подозреваю, что в этот момент Гримур с Ктесием смотрели на клетку с Аранеем, а он на них.)
Ктесий. Единственное, что не вызывает содрогания, это глаза. Я бы долго с ним не вытерпел.
— Я, собственно, не к координатору шел, вас разыскивал.
— Слушаю.
Подозрительность окончательно укоренилась в черных глазах дизайнера, все еще пребывающего в плену неудобоваримых гастрономических воспоминаний.
— Я только что вернулся с поверхности Марауканы. Прошелся вдоль разлома и километрах в двух от места строительства обнаружил пологий спуск из застывшей пеносиликатной пыли. Наклон около тридцати градусов, поверхность гладкая, скользкая. Еле удержался наверху, чуть в разлом не скатился.
— Ну и что?
Краем глаза я заметил, что Ктесий исподтишка настороженно наблюдает за разговором.
— Насколько понимаю, на турбазе, кроме маршрутов к районам археологических достопримечательностей, вы будете организовывать и какие-то увеселительные мероприятия, аттракционы?
— Само собой.
Лю Джун все еще не понимал, к чему я клоню.
— На таком склоне можно организовать прекрасную трассу для спуска на скейтбордах.
— Да?
Он покрутил головой. Былая невозмутимость вернулась к нему, Лю Джун приосанился, вскинул голову, в глазах появилась аристократическая поволока надменного взгляда сквозь собеседника.
— Спасибо за информацию, — произнес он таким тоном, будто облагодетельствовал меня. — У вас все?
— Почти. Если вы примете мое предложение, я бы не возражал против премии, — намекнул я.
— Мы обсудим этот вопрос, — высокомерно кивнул Лю, встал из-за стола и направился к выходу.
«Интересно, с кем же это ты будешь обсуждать?» — насмешливо подумал я, прекрасно понимая, что ни о какой премии мечтать не стоит. В жизни бы с таким начальником не согласился работать.
— Значит, у вас ко мне дел нет? — спросил Ктесий, когда дверь за Лю Джуном закрылась. От его настороженности и следа не осталось.
— Нет.
— И у меня нет.
Ктесий улыбнулся и широко развел руками. Выходит, я не зря старался, и он был доволен тем, что услышал. Настолько доволен, что забыл поинтересоваться результатами моей инспекции.
— Всего доброго, — сказал я, вставая.
— И вам того же.
Выйдя из зала, я не стал разыскивать в изменившемся коридоре путь к лифту в свой коттедж, а поднялся общим лифтом на верхний ярус платформы. Неужели здесь работают дилетанты, не догадавшиеся установить визуальное наблюдение за моими действиями на поверхности Марауканы? Ишь, как Ктесий обрадовался, что я не спускался в разлом… Похоже, в очередной раз версия отдела стратегических прогнозов оказалась несостоятельной, и я имею дело не с целенаправленным и хорошо подготовленным актом, а с деятельностью рядовых гробокопателей, рыщущих по Вселенной в поисках неучтенных археотехногенных ценностей. Что ж, не в первый раз такое происходит, и, собираясь в командировку, я предвидел подобный поворот расследования. Действия, грозящие вылиться в серьезные межэтнические конфликты, не совершаются на необитаемых планетах, и единственным фактором, способным повлиять на стабильность Галактического Союза, было наличие на Мараукане функционирующих установок исчезнувшей цивилизации, технологии которой могли оказаться в руках слаборазвитой, а потому весьма экспансивной расы.
Когда я поднялся на верхнюю платформу, вид зеленого поля с коттеджами под фиолетовым небом с тусклым солнцем показался чуть ли не родным. Быстро человек привыкает к новой обстановке, особенно когда в ней много от земного.
Неподалеку от коттеджа медиколога компания из пяти человек: кто в шортах, кто в плавках, кто в купальнике, — став в круг, играли в волейбол, а между ними, от игрока к игроку, как угорелый, носился Куги, пытаясь перехватить блестевший на солнце голубой мяч. Чуть в стороне, ближе к коттеджу, на стуле сидел Борацци, наблюдал за игрой и курил трубку. Понятное дело, после презентованной мною бутылки играть он не мог.
Почувствовав мое присутствие, Куги замер посреди круга, повернулся ко мне, увидел и опрометью помчался навстречу. Однако, против обыкновения, прыгать на меня, пытаясь заглотить конечности, не стал, а, подскочив, ухватил за штанину и, скуля, как собака, потянул в сторону играющих. Именно сейчас, глядя на плейширского кугуара, я вдруг отчетливо понял, что моя тайна биочипов и высотобоязни является секретом Полишинеля. Никто не предполагал, что на платформе окажется имитант, чья предрасположенность к измененному биочипами биополю однозначно подскажет опытному глазу, кто я такой. Перемудрили в отделе планирования операций, и легенда прикрытия превратилась в визитную карточку.
Настроение окончательно испортилось.
— Отстань, — буркнул я имитанту, — не буду я играть в волейбол.
Куги не послушался и продолжал настырно тянуть меня за штанину. Тогда я раздраженно отшвырнул его ногой и направился к Борацци. Вот уж кто должен был знать о моих биочипах с самого начала, на то и медиколог. Куги, обиженно скуля, последовал за мной.
— Как коньячок? — поинтересовался я еще издали.
Борацци глубоко затянулся, пыхнул дымом и смущенно развел руками.
— А был ли он?.. — философски изрек Рустам.
— Ну и бог с ним, — махнул я рукой. — Экоранец оставить у вас?
— Насчет бога я уже говорил — это к Хорхе Чивету. — Борацци указал на играющих. — А что касается экоранца… Расстегните ворот комбинезона… Вот так. Теперь нажмите черную кнопочку на левой лямке. Через пару минут экоранец отсоединится от легочного респиратора, вы его снимете и оставите у себя в коттедже. У меня здесь не инвентарный склад.
— А…
— А когда кончится кислород, тогда принесете экоранец мне, и я выдам вам другой. Понятно?
— Исчерпывающе, — усмехнулся я.
По виду медиколога никак нельзя было сказать, что совсем недавно он в одиночку осушил бутылку коньяку. Рассуждал не только трезво, но и здраво. Разве что обычной подозрительности в тоне не присутствовало. Явный признак алкоголизма, когда человек только в подпитии чувствует себя нормально, а в трезвом состоянии его преследуют фобии.
— Да прекрати дергать за штанину! — раздраженно бросил я Куги.
Борацци посмотрел на кугуара, на меня, и в его глазах заиграли хитрые искорки.
— Обратите внимание, какой мяч красивый! — заметил он.
Я перевел взгляд на игроков в волейбол, затем с подозрительностью посмотрел на Борацци. Куги не прекращал теребить штанину.
— Мяч как мяч, а что?
— Ни-че-го. Просто красивый.
Искорки в прищуренных глазах Борацци продолжали плясать. Несмотря на трезвость суждений, Борацци был крепко выпивши, а в этом случае не то что мяч, жаба покажется красавицей.
Я кивнул медикологу, отвернулся и зашагал к своему коттеджу, обходя игроков в волейбол по широкой дуге. Куги наконец-то оставил штанину в покое, забежал сбоку, но продолжал призывно повизгивать, приглашая присоединиться к игрокам.
В волейбол играли Марко Вичет, Хорхе Чивет, Эстасио Мугаджи, Энтони Холодков и Ютта. Играли, надо сказать, здорово — со времени моего появления на верхнем ярусе мяч до сих пор не коснулся земли, хотя Энтони Холодков, явно бравируя атлетической фигурой, часто тушевал, причем в большинстве случаев в сторону Ютты. Но мяч, как заколдованный, раз за разом взмывал в небо. В общем-то, у всех фигуры были на зависть мне — чувствовалось, что эти люди много времени уделяют спорту и прекрасно владеют телом, Эстасио даже не мешал разрядник, болтавшийся на поясе. Игра шла азартно, с веселыми выкриками, и казалось, что игроки не замечают ничего вокруг, но когда я поравнялся с ними, из круга отделилась Ютта и окликнула меня.
— Вольдемар, вы уже обедали?
Куги вприпрыжку побежал к ней.
— Когда бы я успел? — ответил я, показывая на горб экоранца за спиной.
Холодков, заметив меня, помрачнел лицом.
— Тогда — приглашаю, — сказала Ютта. — У меня сегодня сырники в сметане. Сама готовила.
В этот момент мяч оказался у Холодкова, он высоко выпрыгнул и со всей силы послал его в сторону Ютты. Мяч летел ей в затылок, и, учитывая его скорость и неожиданность удара, вполне мог сбить с ног, если бы рядом не оказался Куги. Он высоко подпрыгнул, поймал мяч пастью, но проглотить не успел. Треснула неяркая фиолетовая вспышка, мяч исчез, а имитант покатился по траве.
— Черт! — растерянно выругался Эстасио, хватаясь за разрядник. — Это же был фантом… Кто принес мяч?!
Все начали недоуменно переглядываться.
— Я… — побледнев, признался Марко Вичет. — Т-точнее, мяч лежал на т-траве… — заикаясь, объяснил он.
— Ничего себе поиграли… — покрутил головой Хорхе. — Будет, что вспомнить.
Одна Ютта сохранила невозмутимость. Она подошла ко мне и взяла под локоть.
— Так как, принимаете мое приглашение пообедать вместе?
— С удовольствием, — сказал я. — Только переоденусь, сниму экоранец и сразу приду.
Куги, жалобно скуля, подполз ко мне и принялся тереться о ноги.
— Что, брат, досталось? — потрепал я его за загривок. — Только не прикидывайся раненым и испуганным, ничего с тобой произойти не могло.
Поняв, что его уловку разгадали, кугуар подпрыгнул пружиной, но заглотить мою руку не успел. Не могу сказать, что изучил его повадки, но любимую — знал досконально и реагировал на нее почти рефлекторно.
— Но-но! — погрозил ему пальцем, затем повернулся к Ютте и сказал: — Извините, отойду на минутку…
Я освободился от ее руки и направился к Холодкову.
Энтони стоял в стороне и исподлобья смотрел на Ютту.
— В следующий раз, — тихо проговорил я, подойдя к нему вплотную, — набью морду.
Энтони пренебрежительно окинул меня взглядом.
— А чего тянуть, старичок? — скривил он губы. — Можешь и сейчас попробовать…
Недолго думая, я ударил. Резко и точно, так же подло, как он минуту назад послал мяч в голову Ютты. За спиной кто-то охнул, но больше никто не проронил и слова. Холодков сложился пополам, рухнул на землю и, не помышляя о драке, очумело замотал головой. Силу удара я рассчитал верно: нокаут был ни к чему, а вот нокдаун — в самый раз.
Я развернулся и при полном молчании присутствующих направился к своему коттеджу. Ютта догнала меня и снова взяла под руку.
— Удар айдзю, — сказала она. — Надо же, оказывается, вы опытный боец.
— Айдзю? — удивился я. — Этот удар так называется? А я думал — просто бью морду…
Ютта улыбнулась и промолчала. И я понял, что она поняла, что я понял.
Куги догнал нас и весело запрыгал впереди, то и дело оглядываясь на меня. А вот его я сразу не понял, когда он тянул меня за штанину. Думал, тянет, чтобы я принял участие в игре, а он намекал на мяч… Голубой, красивый…
Я приостановился и оглянулся. Борацци, развалясь, сидел на стуле и попыхивал трубкой. До него было далеко, но даже отсюда я разглядел, что медиколог смотрит мне вслед с саркастической улыбкой.
Глава 7
Ютта встретила меня на пороге в купальном халатике и с чалмой из полотенца на голове.
— Извините, душ принимала после волейбола, — сказала она, придерживая правой рукой чалму. — Проходите, садитесь, я сейчас.
Куги хотел проскользнуть мимо нас в холл, но я преградил ему путь ногой.
— Ты сырники не ешь, — заявил я и аккуратно, чтобы не очень обиделся, столкнул его с крыльца. — Подзаряжайся на солнышке.
Ютта пропустила меня в холл, усадила в кресло и исчезла в глубине комнат.
Я огляделся. Стандартный холл стандартного коттеджа со стандартной обстановкой, ничем не отличавшейся от обстановки моего коттеджа и коттеджа коммодора. И все же что-то неуловимое подсказывало, что здесь живет женщина. Быть может, впечатление навеивал все еще хранящийся на поверхности зрительной памяти образ Ютты в халатике… Нет, не только это. В холле ощущался тонкий запах духов. Женщины всегда остаются женщинами, где бы ни находились.
Далее все должно было пойти по известному сценарию женского обольщения — после приглашения на обед и встречи на пороге в халатике последуют долгое одевание и макияж с эффектным появлением в финале в чем-то сногосшибательно-обворожительном… Естественно, никаких сырников со сметаной не будет, а будут легкая закуска, шампанское, шоколад, фрукты. И все покатится по накатанной веками колее к элементарному сексу. Никого ни к чему не обязывающему, как повелось у работников Внеземелья.
Приготовившись к длительному ожиданию, я перевел взгляд на пустой угол за дверью, где у коммодора висела клетка с Аранеем, и попытался представить, что здесь могла бы разместить Ютта. Но ничего не получилось. Не столь близко ее знал, чтобы судить о личных пристрастиях и увлечениях. Если же исходить из известной мне куцей информации и предположений, основанных на первых днях общения, то в углу просто ничего не должно было быть. Как и у меня. Такие люди, как мы с ней, не имеют права на увлечения и недостатки, разве что они предписаны легендой.
Против ожидания, Ютта появилась минут через пять. В легком скромном платье, без макияжа, с расчесанными на пробор еще влажными волосами без какого-либо намека на изыск.
— О-о! — невольно изумившись, сказал я, оглядывая ее с головы до ног.
— Что — «О!»? — рассмеялась Ютта. — Не могу же я тратить время на макияж, когда мужчина голодный!
И все же в ее глазах промелькнуло нечто, что отнюдь не исключало известного продолжения.
Ютта быстренько сервировала стол и вынула из печи блюдо с запеченными в сметане сырниками. А вместо предполагаемого шампанского на столе появилась бутылка легкого десертного вина.
Положив мне на тарелку пару сырников, Ютта села напротив.
— Пробуйте, — предложила она.
Я отрезал кусочек, наколол вилкой и положил на язык.
— О-о! — притворно простонал я, закатив глаза.
— Других гласных вы не знаете? — спросила Ютта, беря и себе с блюда сырник. — Или в вашем лексиконе одни междометия?
Я рассмеялся.
— Действительно, очень вкусно, — честно признался я.
— А я думала, вы опять паясничаете.
— Было немного, — согласился я, — но что касается сырников, то они выше всяких похвал.
— Ах, вот даже как! — Она строго посмотрела мне в глаза. — Значит, первое «О!» в отношении меня…
— Ну, что вы, право! — рассмеялся я и замахал руками. — Тогда мое восклицание было абсолютно искренним! А немножко утрировал, когда положил в рот кусочек сырника. К сожалению, интонация вырвалась раньше, чем ощутил вкус.
— Ладно, — отмахнулась Ютта. — От вас, мужчин, все равно правды не добьешься. Все бы вам льстить… Налейте мне вина.
Я налил ей бокал, плеснул себе.
— За что пьем?
— А просто так, — пожала она плечами. — Под сырники.
Мы пригубили и принялись есть.
— Можно ещё? — попросил я, быстро расправившись со своей порцией.
— Ешьте, дорогой гость, ешьте! Наготовила много, что ж потом, выбрасывать? — подтрунила она.
— Умеете вы аппетит испортить, — парировал я, накладывая себе, вопреки реплике, три сырника.
— Н-да… — Ютта округлила глаза, глядя на мою порцию. — То-то у вас животик кругленький. Ох, и погоняю же я вас в бадминтон! И не отвертитесь — считайте это платой за обед.
Наш пустопорожний треп неуклонно приближался к флирту, и первый пробный шар бросил я.
— Может быть, разделим обязанности? Я буду поглощать сырники, а Энтони — играть с вами в бадминтон.
Ютта кисло поморщилась.
— И вы туда же… Не люблю юнцов, они считают женщину своей собственностью.
Все стало на свои места. Ютта, как и большинство работников Внеземелья, подолгу пребывающих в длительных командировках, воспринимала секс как естественную физиологическую потребность. И не более. А Холодков, кажется, хотел большего…
— Я давно так не считаю, — сказал я.
— Надеюсь. — Ютта заглянула мне в глаза. — Налейте еще вина.
— Предлагаю тост. — Я дополнил бокалы. — Давайте перейдем на «ты».
— На брудершафт?
— Зачем же! — рассмеялся я. — Целоваться жирными губами? Вы меня тогда десятой дорогой обходить будете!
— Договорились, — многозначительно кивнула она, приподняла бокал и выпила до дна.
Я последовал ее примеру и не стал уточнять, о чем именно договорились — перейти на «ты» или «обходить десятой дорогой».
— Как тебе прогулка по Мараукане? — спросила она, нарезая сырник в тарелке.
Вот оно! Не простой обед затеяла Ютта, и, возможно, отнюдь не ради того, о чем я подумал. Размечтался!
— Нормально… — сказал я. — Ничего особенного — сплошной пеносиликат. Как в застывшем, так и аморфном виде. Да еще сушь в горле.
— В катакомбы не спускался? Ничего интересного не нашел?
Вот те на! Гримуру с Ктесием некогда было следить за моими передвижениями по плато, зато другой наблюдатель объявился.
— Унылое зрелище эти катакомбы, — сказал я. — Темнота, пустота в комнатах… Стены от прикосновения осыпаются, того и гляди, свод обрушится. Но кое-что нашел. Не знаю, насколько это интересно.
Я полез в карман и выложил на стол волан с опаленными перьями.
Ни тени смущения не отразилось на лице Ютты. Она взяла в руку волан, повертела в руках, затем снова положила на стол.
— Тот самый? — спросила она ровным голосом.
Я промолчал.
— Где нашел? В катакомбах?
— Да.
— Что ж, этого следовало ожидать… — задумчиво протянула Ютта.
— Чего — ожидать? — изумился я.
Ютта наконец посмотрела мне в глаза.
— Слушай, Вольдемар, зачем это тебе нужно? Ты — планетолог, а это всего лишь неоформившиеся догадки о ксенологической сущности фантомов.
— Зачем нужно? — Я изобразил на лице крайнюю степень недоумения. — А зачем маршрутный сценарист Эстасио Мугаджи гоняется за фантомами с разрядником? Элементарное человеческое любопытство, которое не зависит от профессии. Кстати, — пошел я напролом, — зачем ты меня обманула, сказав, что это был пепел волана?
— Затем, чтобы не вызывать лишнего ажиотажа. Те крохи пепла, что предоставил мне Эстасио, можно интерпретировать как угодно. Биосиликатная структура выгорела настолько, что практически полностью превратилась в песок. — Ютта поморщилась. — Слушай, неужели нет более интересных тем? Давай я включу музыку…
Объяснение было приемлемым, хотя я в него и не поверил. Однако продолжать расспросы не стал — все равно большего от Ютты не добиться.
Далее все покатилось по естественному сценарию, когда мужчина и женщина остаются наедине. Легкая музыка, легкое вино, легкий флирт и обычный секс. Не столько для удовольствия, как для разрядки организма. Героический аскетизм первопроходцев давно канул в Лету…
Оставаться ночевать я не стал, хотя Ютта и предлагала — ей не нравилось спать в одиночестве. Давно убедился, не стоит потакать женщине, иначе можно привязаться, а выглядеть в глазах коллег, как Энтони Холодков, я не хотел. К тому же дома ждали дела.
Вернувшись в свой коттедж, я выпил кофе, чтобы перебороть навалившуюся сонливость, запер Куги в спальне, а сам уединился в лаборатории и спросил секретаря, не посещал ли кто коттедж в мое отсутствие. Получив заведомо известный отрицательный ответ, я отключил все рецепторы секретаря и проверил по своим независимым источникам, сканирующим движение и звук. Странно, но и они выдали отрицательный результат, а эти данные подделать не мог бы даже я. Неужели ошибся в предположениях насчет Гримура и Ктесия, или они оказались умнее, чем я думал, и не стали копаться в моих вещах? Зачем тогда было посылать меня на поверхность Марауканы?
Включив ассист, я связался с трансформером. Как и предполагал, половина кристаллов трансформера бесследно исчезла в раструбе пылесоса биокибера-уборщика, но с оставшейся части ассист за пятнадцать секунд извлек записанную звуковую информацию. После этого я установил частотно-волновую блокаду, и ассист минут пять перерабатывал информацию, прессуя речь и отсекая лишние шумы.
В конце концов на экране загорелась краткая информационная сводка, больше похожая на распорядок дня:
05.12-05.28. Шум пылесоса, шаги биокибера, топот Аранея в клетке.
07.20-07.41. Физзарядка Гримура, невнятное бормотание.
07.41-08.03. Водные процедуры, невнятное бормотание.
08.03-08.36. Кормление Аранея, пересвист.
08.38-08.58. Завтрак.
09.00-09.36. Селекторное совещание.
09.37-09.48. Обсуждение с Ктесием плана работ.
09.49-10.51. Работа в лаборатории.
10.52-11.20. Приход Ктесия, разговор на отвлеченные темы.
11.21-12.00. Уход Ктесия, работа в лаборатории.
12.01-13.00. Кормление Аранея, пересвист, обед.
13.00-14.21. Работа в лаборатории.
14.22-14.28. Селекторный разговор с Мшински на повышенных тонах.
14.29-16.11. Работа в лаборатории.
16.12-16.29. Совместный доклад Нолано и Мугаджи о маршрутной разметке подвесных дорог.
16.30-17.00. Обсуждение с Ктесием результатов работ.
17.01-17.22. Кормление Аранея, пересвист.
17.23. — Уход Гримура из коттеджа.
Сводка лишний раз подтверждала скрупулезность коммодора в работе, кроме того, из нее было видно, что в момент моего нахождения на поверхности Марауканы он коттеджа не покидал. Правда, не совсем понятно, что собой означает «работа в лаборатории», когда основными функциями коммодора являются надзорные, но по этому поводу можно только гадать, поскольку я, опасаясь, что трансформер могут обнаружить, отключил визуальное наблюдение.
Часть позиций (уборку помещений биокибером, непонятную работу в лаборатории) я прослушивать не стал, поскольку они не содержали речевых характеристик, остальные прокрутил, но не все до конца. Невнятным бормотанием во время физзарядки и водных процедур оказалось чрезвычайно немузыкальное пение, причем весьма заунывное. Запись селекторного совещания я также опустил, так как принимал в нем участие, докладывая о своих исследованиях. Разговор с экзоархеологом Леонорой Мшински интереса не представлял, поскольку содержал уже известное мне требование о приостановлении работ. Кстати, Гримур оказался более толерантным руководителем, чем Ктесий, к тому же сразу нашел выход из положения, предложив Леоноре задуматься над дилеммой: если работы по созданию туристического комплекса на Мараукане будут законсервированы, то Майлетский Ксеноисторический Центр никогда не изыщет средств для самостоятельной экспедиции, а вот если Мараукана станет туристической Меккой, тогда фирма «Млечный Путь», согласно закону об охране археологических памятников Галактического Союза, будет обязана содержать на Мараукане постоянную миссию экзоархеологов.
Сухой доклад о маршрутной разметке подвесных дорог и обсуждение с Ктесием результатов сегодняшних работ также не содержали полезной информации. Пожалуй, только две позиции представляли для меня интерес: утреннее обсуждение Плана работ и разговор с координатором на отвлеченные темы.
Во время обсуждения плана работ Гримур, узнав, что на сегодня у планетолога нет загрузки, порекомендовал Ктесию направить меня на поверхность для контроля биокиберов, развертывающих строительство турбазы. Так что я оказался прав, угадав, кому принадлежит инициатива по отправке меня на поверхность Марауканы. Вместе с тем прав только наполовину. Удивительно, но факт, — Ктесий попытался переубедить коммодора не загружать меня бесполезной работой, однако Гримур своего распоряжения не отменил. А вот их разговор «на отвлеченные темы» я прослушал дважды. Странный это был разговор за журнальным столиком в холле, где коммодор и координатор пили любимый ими аристонский кофе.
Гримур. …Вчера поздним вечером ко мне заявился планетолог и потребовал объяснений, зачем я выпускаю на прогулку опасного хищника.
Ктесий (поперхнувшись). К-как?!
Гримур. А вот так.
Ктесий. А ты что, действительно выпускаешь Аранея на прогулку?
Гримур. Он у меня не спрашивает. Сам иногда выходит.
Ктесий. Как? Клетка вроде бы цельная?
Гримур. Спроси что-нибудь полегче.
Ктесий. М-да… И в этот вечер он тоже вышел «погулять»?
Гримур. В том-то и дело, что нет.
Ктесий. Откуда же тогда Астаханов…
Гримур. Не знаю! Араней сидел в клетке, и я показал его планетологу.
Ктесий. И как отреагировал Астаханов?
Гримур (с сомнением в голосе). Вроде бы поверил… Хотя мне показалось, что его страх и возмущение были наиграны.
Ктесий. Ты все-таки подозреваешь в нем агента СГБ?
Гримур. В подобных проектах агент СГБ обязательно присутствует. Обнаружение установок марауканцев и овладение их технологиями однозначно приведет к гигантскому скачку в области глобального воздействия на Пространство. Поэтому озабоченность надзорных служб Галактического Союза вполне естественна — эти знания не должны попасть в нечистоплотные руки.
Ктесий (фыркнув). Мы с тобой уже обсуждали этот вариант. Судя по масштабам катаклизмов, установки марауканцев должны иметь циклопические размеры и находиться где-то в толще планеты. Тайком овладеть ими — нереальная задача.
Гримур. Тайком, в открытую… Не наше это дело, пусть по поводу установок марауканцев головы болят в службе галактической безопасности.
Ктесий. Нас-то каким боком это касается?
Гримур (неуверенно). Н-не знаю… Предчувствие какое-то смутное…
(На некоторое время в холле воцарилось молчание. Подозреваю, что в этот момент Гримур с Ктесием смотрели на клетку с Аранеем, а он на них.)
Ктесий. Единственное, что не вызывает содрогания, это глаза. Я бы долго с ним не вытерпел.