Задорожный Александр. Проклятое созвездие

   — Что это за свалка? — Дерк еще уменьшил скорость корабля.
   — Не знаю, — отозвался Скайт, — но на ремонтный док это не похоже. Когда будешь делать поворот на изгибе ущелья, будь предельно осторожен.
   Скайт прильнул к прицелу. Указательный палец его правой руки, лежащий на рычаге ведения огня, нервно поглаживал гашетку. Орудийная башня «Триумфа» настороженно поворачивалась из стороны в сторону, следуя за малейшими движениями оператора.
   В месте, где проход уходил в сторону под углом в сорок пять градусов, скопление космического хлама стало наибольшим. Дерк, стараясь не задевать останки летательных аппаратов, аккуратно развернул «Триумф» в узком ущелье. Впереди показались разноцветные звезды Энвантинента. Звездолет пролетел планетоид насквозь, и теперь от открытого пространства его отделяло несколько сот метров.
   — Кажется, пронесло? — спросил Дерк и позволил себе оглянуться на Скайта.
   — Не торопись. — В голосе капитана чувствовалось напряжение.
   Скайт, не отрываясь, смотрел на приближающийся выход, и что-то ему не нравилось, что-то ему подсказывало, что впереди притаилась опасность. Он развернул пушку прямо по курсу и послал в открытое пространство одиночный выстрел.
   Огненная стрела у самого выхода из ущелья вдруг изменила цвет с ярко-красного на фиолетовый и рассеялась в пространстве, а между острыми краями пропасти, закрывая проход, заколыхалось призрачное сияние.
   — Прямо перед нами искривленное пространство, — сделал вывод Скайт. — Нам через него не прорваться.
   — Возвращаемся? — спросил Эбл.
   — Это плохая примета, — возразил Дерк. Он остановил «Триумф», и звездолет завис вблизи от опасной зоны. — Что будем делать, Скайт?
   — Если бы область искривленного пространства задевала планетоид, то его разорвало бы на мелкие куски, — предположил Скайт. — Возможно, от поверхности планетоида до аномалии есть зазор, который мы сможем использовать, чтобы выбраться отсюда.
   — Это очень опасно! — возразил Эбл. — Сколько кораблей уже пытались пролететь здесь. Мы видели, что с ними стало.
   — Им просто не повезло, — отмахнулся Скайт и, уже обращаясь к Дерку, произнес: — Давай, Дерк, потихоньку.
   «Триумф» пополз к выходу. Эбл прикусил губу и схватился за подлокотники кресла.
   У самого края Дерк развернул звездолет, и теперь «Триумф» поднимался из пропасти, как если бы совершал вертикальный взлет с посадочной площадки. В главном обзорном экране рубки управления звезды над головой дрожали в едва заметном на глаз пространственном искажении. И среди множества разноцветных солнц Энвантинента ближе всех находился освещенный чужим светом туманный шар потухшей звезды, возле которого и находилась планета с секретной военной базой.
   Всполохи сияния после выстрела Скайта утихли, и, если бы компаньоны не знали, что впереди притаилась смертельная опасность, можно было подумать, что ничто не мешает включить двигатели и помчаться вперед, к такой уже близкой цели путешествия.
   Корпус звездолета медленно поднялся над краем пропасти. Стала видна панорама поверхности планетоида с острыми скалами, окружающими метеоритные кратеры, и равнина, усыпанная ржавыми останками искореженных механизмов, попавших в пространственную ловушку.
   — Ну что? — задал вопрос Дерк. По тревожной интонации его голоса Скайт понял, какое напряжение испытывает его друг.
   — Все в порядке, поднимайся выше, — успокоил он напарника.
   — Ты уверен?
   — Абсолютно.
   Дерк чуть-чуть прикоснулся к рычагу вертикальной тяги. На индикаторе скорости появилась едва заметная зеленая полоска, показывающая минимум. Корабль плавно пошел вверх. Через несколько секунд Дерк включил реверс, и звездолет остановился. Теперь корпус «Триумфа» полностью вышел из впадины и завис над поверхностью планетоида.
   — Куда теперь? — спросил Дерк.
   — Вон к тем горам, — Скайт показал на гребень из острых как пики скал.
   — Почему туда?
   — Потому, что если бы плоскость пространственного искажения в той стороне приближалась к поверхности планетоида, то верхушки у этих скал были бы срезаны.
   — Хорошо, — согласился Дерк.
   Звездолет плавно двинулся в указанном направлении. Он словно скользил над холодным камнем малой планеты, ставшей последним пристанищем для множества кораблей и их экипажей.
   Равнина до скал походила;валку старых машин. Их искореженные корпуса, разорванные перепадом гравитационных сил на границе искривленного пространства, лежали повсюду, став надгробием для своих владельцев. В основном здесь лежали останки тех, кто летел в
   Энвантинент за добычей, в надежде заработать хорошие деньги на оставшемся от прошлой войны вооружении. Они использовали пролом в планетоиде, чтобы не попасть в первую область искривленного пространства и пролететь на другую сторону, но при выходе из ущелья их корабли попадали в ловушку, и Энвантинент жестко расправлялся с непрошеными гостями.
   — Жуткое место, — произнес Эбл, когда «Триумф» проходил мимо раздавленного и покрытого ржавчиной фюзеляжа какого-то корабля.
   — Совершенно верно, в таких местах полно привидений и призраков, — согласился Дерк Улиткинс. Его голос был тих и таинственен. — Особенно здесь, в Энвантиненте, откуда душам умерших невозможно выбраться. Вот они и остаются навеки запертыми на своих кораблях, ставших для них могилами.
   — Не отвлекайся, если не хочешь присоединиться к их мрачной компании, — остановил напарника Скайт.
   Дерк замолчал. А Эбл не стал продолжать этот разговор, он лишь с напряженным интересом провожал взглядом корпуса звездолетов, встречающиеся на пути «Триумфа», как будто старался увидеть в каком-нибудь из иллюминаторов бледное лицо капитана погибшего корабля, обреченного навеки остаться пленником в этом изуродованном мире.
   «Триумф» миновал кладбище кораблей, перелетел через хребет в том месте, где верхушки гор были самыми низкими, и выбрался в открытое пространство за планетоидом.

Глава 15. «БЕШЕНАЯ ИГУАНА»

   Яркий свет сотен прожекторов заливал площадь перед Центральным Плобитаунским Дворцом Культуры, где проходил первый после двадцатилетнего перерыва концерт рок-группы «Бешеная игуана».
   Изнутри стеклянные фасады концертного зала освещались разноцветными вспышками светотехники. Толстое оконное стекло не могло заглушить энергичного музыкального ритма. Необузданный драйв гитар «Бешеной игуаны» с умопомрачительной дробью барабанов пробивался из зала наружу, где толпилось множество поклонников, которым не удалось попасть внутрь. В воздухе над крышей кружили флаеры и геликоптеры. Многочисленные полицейские для поддержания порядка плотным кольцом окружили здание. Шла заключительная часть концерта. Группа под занавес исполняла свои знаменитые хиты: «Плюнь смерти в лицо» и «Убей или будешь убит». Из Дворца Культуры вместе с грохотом барабанов, воплем солиста и аккордами музыки доносились крики возбужденной толпы зрителей.
   Полицейские возле дверей принялись понемногу оттеснять собравшихся на улице, очищая проходы к станциям метро, пневмопоездам и стоянкам машин. Теперь основной задачей полиции было обеспечить движение народа с концерта и порядок на улицах.
   В просторном зале Дворца Культуры, перед высокой эстрадой волновалось море народа. Люди в экстазе тянули руки вверх, к своим кумирам, что дарили им минуты счастья, и те платили поклонникам тем же, выкладываясь по полной программе. Солист «Игуаны» был уже не так молод, как двадцать лет назад, но эти двадцать лет, прошедших с последнего концерта группы, нисколько не отразились на его подвижности. Его неизменный красный шарф по-прежнему развевался за своим хозяином, как флаг, когда солист с диким воплем пробегал вдоль эстрады с одного края до другого. Солист прыгал и бегал по сцене, ничуть не хуже, чем когда был молод. Казалось, что года только прибавили его голосу энергии и мощи. А накопленный жизненный опыт позволял улавливать малейшие перемены в настроении толпы. И сама музыка «Бешеной игуаны» стала насыщенней и глубже. Возможно, это являлось результатом применения новых музыкальных инструментов и технологий, но скорее всего сами музыканты стали серьезней за прошедшее время.
   Первые поклонники группы — бывшие мальчишки и девчонки сейчас сами стали мамами и папами. Кто-то из них занимается серьезными делами, имеет многомиллионный бизнес, кто-то пошел в политику. Но, даже повзрослев, они по-прежнему с замиранием сердца слушают знакомые аккорды любимой музыки. Вот и сейчас в зале Центрального Плобитаунского Дворца Культуры много взрослых людей. Кто-то пришел сюда уже со своими детьми и вместе с молодым поколением прыгает в толпе под эстрадой, в азарте тянет руки вверх.
   Напротив сцены в нескольких ложах, которые закрывают толстые пуленепробиваемые стекла, находятся известные личности. Часть из них прибыла на концерт не потому, что является поклонником «Бешеной игуаны», а преследуя сугубо конъюнктурные, политические цели. Среди находящихся за пуленепробиваемым стеклом можно отыскать и Джеймса Хэнка — комиссара города, и Ивана Штиха — Нового Императора, посетившего Плобой с частным визитом. Толстые стекла не позволяют им насладиться живым звуком, поэтому они все сидят в наушниках.
   Раздались последние аккорды, после чего солист попрощался, снял с себя красный шарф и, кинув его в толпу, покинул сцену. Шарф вмиг был разорван сотнями рук на мелкие клочки. Люди еще несколько минут кричали, хлопали и свистели, пытаясь вызвать на сцену своих кумиров. Но те так больше и не появились. Лампы светомузыки погасли. Шоу закончилось.
   Постепенно народ потянулся к выходу.
   К одному из многочисленных выходов концертного зала, который оцепило плотное кольцо полицейских, подлетел черный имперский флаер с короной на дверце. Личная охрана Императора, состоящая из нескольких десятков здоровяков в одинаковых черных костюмах, расположилась вдоль всего прохода от концертного зала до дверцы лимузина. Телохранители напряженно вертели коротко стриженными головами и нервно придерживали отвороты пиджаков. Всего в двух шагах от свободного прохода полицейские с трудом сдерживали толпу народа. Возбужденные после концерта люди, крича и горланя песни любимой группы, напирали на ограждения. В бурлящей толпе мелькали кинокамеры и фотоаппараты журналистов, пытавшихся поймать момент выхода Императора. Вверху стрекотали полицейские геликоптеры и флаеры телевизионщиков.
   Наконец в дверях концертного зала показался сам Иван Штих: высокий молодой человек в черном смокинге и белых перчатках, в руках он держал трость и высокий цилиндр. Длинные черные волосы Императора были стянуты сзади в тугую косичку, на левой стороне груди в лучах прожекторов, направленных на вход с крыш ближайших небоскребов и с летающих над концертным залом вертолетов, засверкала огромная звезда, усыпанная бриллиантами и изумрудами.
   Из толпы послышались возгласы и крики. Кто-то приветствовал Нового Императора, кто-то кричал ругательства, припоминая прошлую войну. Но тех, кто относился доброжелательно, было все же больше, и их приветственный рев заглушил возгласы недовольных.
   Толпа стала напирать с удвоенной силой, полицейские с трудом сдерживали ее натиск. Охране Императора пришлось срочно прийти на помощь плобитаунским полицейским, чтобы толпа не прорвалась через хрупкие алюминиевые ограждения.
   Иван Штих в ярком свете прожекторов белозубо улыбался собравшемуся народу. Он приветственно помахал рукой с верхней ступеньки широкой мраморной лестницы концертного зала и сделал первый шаг…
   Произошло что-то странное. Пронзительный свист и глухой хлопок. Яркая вспышка на миг ослепила тысячи глаз. А когда зрение пришло в норму, все увидели, как обезглавленное тело Нового Императора, качаясь из стороны в сторону, вышагивает вниз по ступеням лестницы. Его руки по-прежнему продолжали сжимать трость и цилиндр, а на груди, так же как и прежде, ярко блистала императорская звезда. На том месте, где раньше находилась голова, из белого воротничка торчали оголенные провода и трубки, там что-то дымилось и искрило.
   Обезглавленное тело преодолело уже треть расстояния до флаера.
   Раздался пронзительный женский крик.
   Первыми опомнились охранники. Один из них, бросившись наперерез, сбил обезглавленного робота с ног. Остальные схватили дергающееся тело за конечности и быстро потащили к флаеру. Из шеи андроида-Императора на каменные ступени лестницы посыпались какие-то детали. Тут очнулась и многотысячная толпа. Журналисты, стоявшие в первых рядах, как полоумные бросились на штурм полицейского оцепления. Используя кинокамеры и фотоаппараты как оружие и действуя единой, сплоченной командой, они проникли к самому имперскому лимузину. От вспышек фотокамер зарябило в глазах, красные огоньки видеокамер, как безжалостные лазерные прицелы, уставились на обезглавленное тело, и если бы последний охранник не успел бы захлопнуть дверцу машины, то журналисты залезли бы и внутрь салона.
   Работники средств массовой информации, как падальщики, облепили корпус машины. Они приставляли объективы своих камер вплотную к зеркальным стеклам флаера, стараясь заснять то, что происходит внутри салона. Но это продолжалось недолго. Взревела сирена. Замигали проблесковые огни, и императорский флаер стал подниматься в воздух. Журналисты отпрянули от стартующей машины, самому бойкому, залезшему на капот, пришлось уже прыгать с двухметровой высоты.
   Флаер, набирая скорость, с пронзительной сиреной помчался в сторону имперского посольства. За ним попытались последовать несколько геликоптеров, но, пока они набирали высоту, лимузин Императора скрылся в дебрях ночных небоскребов Плобитауна. Еще мгновение где-то вдали была слышна пронзительная сирена, но вскоре и она растворилась в шуме ночного города.
   Леон Смайлз прибыл на место через двадцать пять минут. Он прилетел бы намного быстрее, но ему пришлось добираться с другого края города, где он участвовал в предвыборном благотворительном мероприятии. По дороге его флаер несколько раз, несмотря на правительственные номера, останавливали для проверки. Леон догадывался, что полицейские выполняют указание своего начальника — комиссара Хэнка, который во что бы то ни стало хочет задержать конкурента. И его можно было понять, сегодня последний день предвыборной агитации, комиссар решил сам собрать все дивиденды с этого громкого дела. Так и есть, из окна флаера Смайлз заметил внизу большую группу журналистов, окруживших одинокую фигуру — Хэнк общался с прессой.
   Флаер начальника службы безопасности, как коршун, упал с неба в зоне оцепления возле концертного зала. Смайлз энергично выпрыгнул на мостовую.
   — Итак, Рэгнар, что тут происходит? — первым делом поинтересовался Леон Смайлз у подбежавшего заместителя.
   — Комиссар Хэнк развил бурную деятельность, его люди сейчас собирают улики. — Заместитель начальника службы безопасности показал на полицейских, выстроившихся в линию и на корточках ползущих по лестнице, собирая в полиэтиленовые мешки все, что попадалось на пути.
   — Так. — Смайлз бросил косой взгляд на комиссара, невдалеке возле полицейского ограждения беседующего с журналистами. — Что тут произошло и что успел наговорить журналистам комиссар Хэнк за время моего отсутствия?
   — Покушение на Нового Императора, — сообщил Рэгнар Роке, отвечая на первый вопрос. — По-видимому, выстрел был произведен из магнитной снайперской винтовки с большого расстояния. Я предполагаю, либо с крыши небоскреба МСП, — Роке показал на возвышающееся над ближайшими домами здание офиса корпорации «Межгалактические Скоростные Перевозки», — либо с пролетавшего там флаера. Использовалась подкалиберная пуля с антирадарным покрытием. Стрелял профи высочайшего класса.
   — Что Император?
   — Как сообщили наши коллеги из имперской службы безопасности, у них была информация о готовящемся покушении, поэтому настоящего Императора заменили на двойника-андроида.
   — Хорошо. Комиссар эту информацию получил?
   — Еще нет.
   — Отлично. Будет что новое по этому делу, срочно сообщи. — С последними словами Смайлз энергично зашагал к комиссару и журналистам.
   Журналисты заметили направляющегося в их сторону начальника службы безопасности Плобоя. Они нацелили на него свои камеры.
   Проходя мимо полицейского, сидящего на корточках и по приказу комиссара собирающего в полиэтиленовый мешок различный мусор, в котором «могли оказаться какие-нибудь улики», Смайлз остановился, нагнулся, подобрал валяющийся на ступенях лестницы окурок и бросил его в мешок к полицейскому. Неистово защелкали затворы фотоаппаратов. Смайлз покровительственно похлопал полицейского по плечу и подошел к журналистам.
   — Добрый вечер, господа, — поприветствовал он работников прессы и протянул руку комиссару: — Привет, Хэнк.
   Комиссар Хэнк автоматически пожал протянутую руку. Это вызвало новую волну фотовспышек. Посыпались вопросы:
   — Смайлз, почему вы приехали позже полиции? Вы уже кого-нибудь арестовали? Почему служба безопасности допустила покушение? Какие есть версии? Вы кого-нибудь уволили в своем ведомстве за допущенный промах?
   — Судя по вашим вопросам, у вас неверная информация о произошедшем, — спокойно отреагировал Смайлз на агрессивные вопросы репортеров. — То, что сегодня произошло на ступенях концертного зала, является успешно проведенной совместной операцией плобитаунской службы безопасности и имперских спецслужб. Нам заранее стало известно о готовящемся покушении. Эту информацию мы передали нашим коллегам из имперских спецслужб, и они заменили Императора на андроида-двойника.
   — Но комиссар Хэнк нам сообщил совсем другие сведения.
   — Комиссар Хэнк не в курсе событий и не владеет всей информацией. — Леон Смайлз посмотрел на комиссара, стоявшего рядом, и улыбнулся. — Это не в его компетенции.
   — Почему это не в моей компетенции? — возмутился Хэнк. — Покушение произошло на территории Плобитауна, а территория города — это моя компетенция.
   — Покушение на Императора — это дело спецслужб, а не полиции.
   — Император Иван Штих прибыл на Плобой с частным визитом, следовательно, он частное лицо.
   — Покушение на его жизнь совершено транснациональным преступным сообществом — это дело спецслужб. — Леон Смайлз по-дружески дотронулся до локтя комиссара. — Но все равно спасибо, что твои парни помогли собрать улики.
   Хэнк собирался что-то ответить, но тут подбежал капитан плобитаунской полиции, его помощник Брюс Оверкилл. По лицу капитана было видно, что он взволнован. Оверкилл принялся подмигивать и кивать головой, чтобы комиссар отошел с ним в сторону. Это видели все: и журналисты, и Леон Смайлз. Комиссар Хэнк секунду помялся с ноги на ногу (ему не хотелось оставлять Смайлза одного с журналистами), но все же пошел с капитаном. По-видимому, дело было важным, раз Брюс позволил себе прервать интервью начальника.
   — Ну, что стряслось? — спросил комиссар, когда они отошли на достаточное расстояние.
   — Шеф, ваш рейтинг падает, — возбужденно зашипел капитан.
   — Откуда у тебя эта информация?
   — Об этом говорят по всем радиостанциям.
   — Черт! — выругался Хэнк. — И мой имиджмейкер, как назло, куда-то запропастилась. Телефон у нее не отвечает. Ты случайно не видел Карину? — спросил комиссар, обеспокоенно оглядывая площадь.
   — Нет, шеф. Я ее с сегодняшнего утра не видел.
   — Что же делать?
   — Не знаю, шеф.
   Джеймс Хэнк еще раз, в надежде увидеть Карину Шер, обвел всю площадь взглядом. Возможно, ее не пускали за оцепление. Но среди мундиров своих подчиненных, толпы зевак перед зданием концертного зала, журналистов, нескольких людей Смайлза, стоящих у флаера, он так и не смог увидеть копну рыжих волос. Именно сейчас Хэнк остро почувствовал, как ему необходимы ее советы и чудо—бумажки с ответами на любой вопрос. Сейчас бы комиссар многое отдал, чтобы услышать ее истеричные крики.
   — Ладно, Брюс, у нас есть еще одна козырная карта. — Хэнк посмотрел в сторону Смайлза, все еще о чем-то беседующего с журналистами. — Куда ты спрятал досье на Боба Даркмана?
   — После внедрения наблюдательной системы преступникам ничего не останется, как оставить свою противоправную деятельность и пойти работать. — Леон Смайлз незаметно скосил глаза в сторону комиссара. Тот оживленно о чем-то беседовал со своим подчиненным. Смайлз умирал от любопытства, но ничего поделать не мог. — Такие слова, как «бандит», «грабитель», «насильник», «полицейский», навсегда исчезнут из языка жителей Плобитауна. В нашем обществе наступит порядок. Люди перестанут бояться выходить ночью на улицу. И всего-то надо внедрить компьютерную систему. Я никак не могу понять, почему нынешний мэр города Герб Кримсон до сих пор не подписал проект. Но ничего, скажу вам по секрету, господа журналисты, что первый указ нового мэра будет именно о новой компьютерной системе по защите прав и свобод граждан Плобитауна. Надеюсь, вы догадываетесь, чья подпись будет на документе? — поинтересовался Смайлз и, заигрывая с журналистами, лукаво подмигнул им.
   Защелкали фотокамеры.
   — Когда система вступит в строй, ничего подобного тому, что сегодня произошло здесь, на ступенях концертного зала, станет невозможным. Преступление будет пресекаться на стадии подготовки. Это ли не венец правопорядка — предотвращение, а не наказание по совершении? — Леон Смайлз готов был говорить и дальше, так как журналисты оказались благодарными слушателями и усердно записывали за начальником службы безопасности каждое его слово, но подошедший Рэгнар Роке отвлек Смайлза.
   — В чем дело? — спросил Леон своего заместителя.
   — Есть важная информация, шеф.
   — Хорошо, я сейчас, — сказал Смайлз и, уже обращаясь к журналистам, громко произнес: — До встречи на избирательных участках, надеюсь, что вы теперь знаете, за кого голосовать. — После этого он отошел с заместителем в сторону.
   — Говори.
   — Ваш рейтинг падает. Перри Рутс пропал. Его телефон молчит.
   — Черт! Сегодня заключительные дебаты на телевидении. Как не кстати. — Смайлз стал нервно кусать губы.
   На другой стороне площади комиссар Хэнк куда-то спешил со своим помощником. Смайлз проводил комиссара подозрительным взглядом до геликоптера. Когда винты машины стали раскручиваться, набирая обороты, Смайлз принял решение.
   — Поехали в управление: мне нужно поработать с компьютером. А ты, Роке, подготовь материалы на Боба Даркмана.

Глава 16. СЕКРЕТНАЯ БАЗА

   Планета коричневого цвета, скупо освещенная несколькими ближайшими звездами Энвантинента, с редкими белесыми облаками наплывала на обзорный экран рубки управления «Триумфа». Оба полюса приближающегося небесного тела покрывали большие белые шапки льда. На остальной, свободной ото льда поверхности отчетливо просматривались: кратеры вулканов, горные хребты, покрытые снегом, равнины с пересохшими руслами рек и тонкая прерывистая полоска елового леса, опоясывающая планету по экватору.
   — Внизу будет холодно, — сообщил Скайт, изучив показания систем наблюдения.
   — Что, придется преть в скафандрах? — недовольно спросил Дерк.
   — Ну, не настолько, — успокоил напарника Скайт. — Там, где предстоит посадка, температура приемлемая — минус пять. Просто придется теплее одеться, и все.
   — На борту есть термокостюмы, — сообщил Эбл. Дерк, не делая контрольного облета планеты, повел звездолет на посадку. Из-за вибрации корабля почувствовалось, как «Триумф» вошел в плотные слои атмосферы. Бортовая ЭВМ через каждые три секунды давала отчет о работе систем корабля, переходящих на полет в гравитационном поле планеты, высвечивая на дисплее схемы, параметры и надписи типа: «Закрылки и стабилизаторы выдвинуты», «Фильтры поставлены».
   Полет до предполагаемого места нахождения базы занял не больше двадцати минут. Звездолет завис на высоте сотни метров, и Дерк, ведший корабль, бросил на Скайта вопросительный взгляд.
   — Я ничего не вижу, — произнес Скайт, изучающий ландшафт через прицел лазерной пушки.
   Внизу располагался большой холм с зарослями невысоких кустов, которые на его коричневой спине выглядели темными пятнами. С одной из сторон глубоко в холм врезался широкий овраг.
   — База секретная, значит, замаскирована, — подал голос Эбл." — Нужно приземлиться, иначе сверху мы ничего не обнаружим.
   — Дерк, сажай на площадку возле входа в овраг, — посоветовал Скайт. — Если база находится где-то здесь, то овраг — это старая дорога к ней.
   Дерк повел звездолет к указанному месту, завис над ним и осторожно стал опускать «Триумф» на выдвинутые опоры. Создаваемые кораблем потоки воздуха подняли облако песка, под которым показались прочные бетонные плиты.
   — Мы не ошиблись, — удовлетворенно констатировал Дерк, глуша двигатели и по очереди отключая электронику.
   — Отбой боевой тревоги. Убрать защиту, — отстегиваясь, отдал приказ ЭВМ Инэксхоблуст-Эбл.
   Скайт же просто потянулся в кресле и, сбросив с себя ремни безопасности, полез в карман за сигаретой. Как было приятно расслабиться после многочасового напряженного полета по минным полям, среди засад и смертельных опасностей.