Страница:
Тимоти ЗАН
ПУЛЬТ МЕРТВЕЦА
ГЛАВА 1
Около часа я просидел у окна своей крохотной, имеющей форму куба, ячейки, слушая симфонии Жюссейна, любуясь с высоты ста двадцати этажей затейливой игрой солнечного света и тени на необозримом ковре раскинувшегося передо мной города, когда, наконец, раздался долгожданный звонок.
— Джилид? Ты у себя?
— Да, сэр, — ответил я, выключив музыку взмахом жезла и вставая. Динамики в интеркоме «Карильон-билдинг» работали прекрасно, и мне не составило труда уловить в голосе моего босса воодушевление. А коль лорд Келси-Рамос в таком настроении, то это могло означать лишь одно…
— Догадываюсь: операция почти завершена?
Он фыркнул не так чтобы очень громко, но я услышал.
— А что, разве заметно?
— Да, — без обиняков заявил я. Он снова фыркнул.
— Хорошо. Ты не ошибся. Зайди ко мне.
— Есть, сэр.
Проходя через совершенно пустую комнату, — моя идея, что она была такой, — я положил жезл рядом с плеером и подошел к одной из двух дверей.
— Джилид Рака Бенедар, — раздельно произнес я. Конечно, замок, открывавшийся на звук голоса, — довольно смешная мера предосторожности в месте, которое смело можно было назвать «святая святых Карильона», но со временем перестаешь обращать внимание на подобные вещи: паранойя, в той или иной ее форме, — всегда плата за богатство, одна из многих.
Дверь отворилась, и сразу же из своей ячейки я попал в офис лорда Келси-Рамоса.
Стараниями лорда он отличался от моей комнаты, как день от ночи, хотя, честно говоря, не считаю это сравнение достаточно исчерпывающим. На несколько мгновений я застыл на пороге, не в силах бороться со своими чувствами, не готовыми к восприятию молниеносного перехода из голой комнатушки с тихой музыкой в царство кричащей роскоши, представшее моим глазам.
Эта была особого рода роскошь, в основе которой — хитроумно подчеркнутое разноцветье интерьера: живой молочно-белый ковер, приглушенный блеск деревянных завитушек, вырезанный из цельного куска самоцвета массивный стол. Представшее моему взору внушало мысль о несметном богатстве того, кто здесь восседал, — таким сдержанно-холодным и непоколебимым оно выглядело. И вместе с тем, очень тихие, но достаточно отчетливые звуки, доносившиеся из анализаторов данных, вызывали совершенно иные ассоциации, напоминая об отчаянной спешке и суете. В общем, тех, кто впервые переступал порог этого хранилища богатства, даже самого бывалого, они вмиг заставляли почувствовать себя неуютно, хотя вряд ли кто-нибудь, даже на рациональном уровне, мог понимать, что именно привело его в состояние быть, что называется, не в своей тарелке.
В центре того, что должно, видимо, обозначать кабинет, возвышался сам лорд Келси-Рамос, прекрасно вписываясь в общую тональность интерьера. Он сидел за столом, выпрямившись, с кажущимся безразличием взирая на дисплеи перед ним. Когда же я подошел ближе, то заметил, что и морщинки у его глаз, и игра мимических мышц излучали то же, что и голос: нечто потустороннее, имевшее отношение к тем баталиям, которые разыгрывались в памяти компьютеров и на листках бумаги, а на самом деле — настоящих баталий. Только войны были тихими, цивилизованными, противниками выступали гигантские суммы денег… И боролись они ни за что иное, как за другие, гораздо большие суммы таких же денег.
Любовь к деньгам — вот корень всех зол — мысленно процитировал я кого-то. Правда, это раздумье — кратковременное и автоматическое, почти ритуальное, не отличалось от большинства моих мыслительных актов в последнее время. Когда-то, не без тщеславия подумал я, — одного моего присутствия оказывалось достаточно, чтобы в корне изменять мнение лорда Келси-Рамоса, теперь же, после стольких лет, я испытал чувство разочарования от того, что эта часть моего сознания еще не атрофировалась.
Гибели всегда предшествует гордыня, величие, а воспоследует ей падение… Еще одна ритуальная мысль, напоминание о том, что погибель может принимать самые различные формы, в том числе, и форму стагнации.
После восьми долгих лет я никак не могу привести себя в состояние гармонии со всем этим, и почти каждому это известно. Лорд Келси-Рамос поёрзал в кресле: раздался, как мне показалось, жалобный скрип обивки, напоминая, что я пришел не для того, чтобы поплакаться в жилетку. Среди привычных запахов кабинета улавливался аромат «Маризе тиндж» — духов исполнительного секретаря, здесь лишь она пользовалась ими. Казалось, даже натянутость лорда Келси-Рамоса тоже издавала запах. Предметы, образы, звуки, — всё слилось, перемешалось, превратилось в давно знакомое восприятие, обычное напоминание этой цивилизованной войны, нахлынувшее на меня, стоило очутиться в кабинете. Сколько раз приходилось переживать подобные ощущения в бытность мою в «Карильоне»… Но на этот раз атмосфера изменилась, стала в чем-то другой: на кон выставлялись не только деньги, — нечто большее, гораздо большее…
И вдруг все изменилось: напряженная мимика постепенно исчезала с лица лорда Келси-Рамоса, его глаза, устремленные на меня, теплели, добрели.
— Поздравь меня, Джилид, — сказал он с явным удовлетворением в голосе. — После десяти лет проб и ошибок мне, наконец, повезло.
— Поздравляю вас, сэр. А чего вы добились?
Спокойное выражение вновь сменилось складками у глаз, свидетельствовавшими о том, что прежняя напряженность вернулась, но в голосе прозвучало еще большее довольство.
— Получил транспортную лицензию «Группе Карильон» для экспедиции на Солитэр.
У меня засосало под ложечкой.
— Понимаю… — только и удалось выдавить из себя.
Он уставился на меня.
— Что тебя тревожит, не пойму?
Я не отводил глаз.
— За богатство расплачиваются кровью, — резко произнес я.
Его губы вытянулись в тонкую линию, довольное выражение лица исчезло. Но не надолго.
— Жаль, что ты так думаешь. — Он потянулся за жезлом, лежавшим на крышке стола, и принялся манипулировать его кнопками, давая понять, что сказанное мною уже не занимало его. — Чтобы успокоить твою совесть, скажу, что «Карильон» не собирается контролировать все полёты ни внутри системы Солитэра, ни за ее пределами. Главное приобретение — контрольный пакет акций «Эйч-ти-ай транспорт», компании, которая имела исключительное право перевозок. Неплохо бы перезвонить шефу этой компании или её исполнительному директору и узнать, как они восприняли новость.
Так вот для чего он призвал меня, ну, конечно, для этого…
— Вы хотите узнать что-то конкретное?
— Главным образом, убедиться, нет ли там каких-либо признаков неповиновения, сопротивления. «Эйч-ти-ай» ревнива до безобразия, когда речь заходит об автономии, следует знать их чувства, когда пришлось пережёвывать не очень лакомый кусок. А, впрочем…
Молодая, миниатюрная женщина возникла на экране дисплея, стоявшего на столе.
— «Эйч-ти-ай-транспорт», офис мистера О'Рилли, — приятным голосом отозвалась она.
— Это лорд Келси-Рамос из «Группы Карильон», — назвал себя лорд. — Мистер О'Рилли не откажется поговорить со мной?
Выражение озабоченности на миг пробежало по личику секретаря, но будучи в курсе всего, что касалось имен в длинном списке представителей элиты «Портслава бизнес», она без лишних разговоров соединила их. Секунду спустя экран высветил облик мужчины средних лет в дорогой служебной накидке.
— Лорд Келси-Рамос, — кивнул он в знак приветствия. — Что вам угодно, сэр?
— Ничего не знает, — тихо пробормотал я, чтобы не быть услышанным через микрофон переговорного устройства. Дрогнувшие веки лорда подтвердили, что он расслышал мои слова.
— Доброе утро, мистер О'Рилли, — приветствовал он своего собеседника. — Звоню, чтобы лично пригласить вас в «Группу Карильон».
Целая гамма чувств отразилась на лице О'Рилли: обида, недоверие, сильнейший шок, злоба, — и все это за какие-то доли секунды. Он резко подался вперед, и камера зафиксировала это, задний план слегка помутнел. В наступившей звенящей тишине слышалось, как его пальцы пощёлкивали по контрольным клавишам. Убедительное зрелище!
— Знаешь, Келси-Рамос, где я тебя видел! — злобно рыкнул мужчина. — Вонючий, безмозглый…
— Благодарю. Ничего нового, — холодно прервал его лорд. — Повторите всё только что сказанное на совете «Эйч-ти-ай». Мне же сообщите, когда состоится совещание для обсуждения всех необходимых изменений и его повестку дня. Есть ли у вас что-нибудь ко мне, кроме оскорблений, разумеется? Официально или неофициально?
С лица О'Рилли постепенно сходила ярость, превращаясь в какую-то неведомую горечь, даже неловкость.
— Неофициально, черт возьми! А где этот щенок, которого ты держишь вместо детектора лжи, этот Бенедар! — чертыхаясь, проговорил он, шныряя глазами туда-сюда, словно пытаясь отыскать меня на экране. Но его сарказм имел еще одну цель — прикрыть растерянность. — Или ты думаешь, мне о нём ничего неизвестно?
Лорд Келси-Рамос, действительно, думал сейчас над этим, но признаки раздражения смог уловить лишь я.
— Это высказывание вы тоже поберегите до заседания совета, — произнес он в ответ на выпад О'Рилли. — Хорошо. Поручите вашей секретарше позвонить моей и сообщить число, на которое назначается встреча. Мы, видимо, пришлем на Солитэр своего представителя. Буду очень признателен, если передадите на Уайтклифф, чтобы его встретили.
О'Рилли скривил губы в презрительной ухмылке.
— А ты ведь всем этим доволен, а? Наверное, спал и видел, как наложишь свою маленькую липкую лапку на лицензию для Солитэра целых… Подожди… Да, уже целых восемь лет?
— Скорее, десять, — холодно поправил лорд Келси-Рамос. — Но дело не в этом. В течение часа я пришлю к вам моего курьера. Пожалуйста, подготовьте копии всех ваших записей и необходимых документов. Доброго утра вам, мистер О'Рилли.
Он взмахнул жезлом, и дисплей погас.
— Вот так-то, — прокомментировал лорд, глядя на меня. Его восторг готов был выплеснуться через край. Лишь глаза выдавали усталость. — Надо сказать, очень удачный денёк.
Я подтвердил свое согласие довольно равнодушным кивком.
— Кажется, вы и сами не прочь слетать до Солитэра?
Он улыбнулся.
— А если и так… — Внезапно улыбка исчезла. — Это очень заметно? — осторожно спросил он.
Снова паранойя богачей.
— Для меня — да… — На щеке у него напрягся невидимый раньше мускул. — О'Рилли тоже мог заметить? — поинтересовался лорд.
Я задумался, пытаясь припомнить все оттенки мимики и жестикуляции О'Рилли.
— Все может быть, — согласился я. — Но он еще просто не готов сложить оружие. Когда-нибудь ему надоест об этом думать, вот тогда он, пожалуй, поймёт.
Лорд Келси-Рамос поджал губы.
— Расскажите мне, что вы ещё заметили?
Я проанализировал весь разговор с О'Рилли. Из кожи вон лез, чтобы припомнить буквально каждую деталь его поведения.
— Думаете, он полезет в драку? — спросил босс, когда я выдохся.
— Да.
— Вы имеете в виду драку на официальном, законном уровне?
Я пожал плечами. Настроения этого человека были мне до боли знакомы.
— Он будет сражаться либо до тех пор, пока не исчерпает силы, либо пока не дойдёт до тех границ, которые продиктованы его совестью. Но мне неизвестно, как и когда это произойдёт.
Лорд Келси-Рамос втянул щёки и задумался.
— А я, к сожалению, очень даже хорошо представляю, — прорычал он. — Значит, так. Вы полагаете, он догадается, что мне необходимо смотаться на Солитэр для того, чтобы самолично воткнуть флажок «Карильона» в тамошнюю грязюку, а?
Понизив голос, он, как заключение, прошептал:
— Знаешь, Джилид, я ждал этого момента десять лет… Изворачивался, увещевал, умолял Патри о новых лицензиях на перевозки, вынюхивал во всех компаниях, которые уже ими обзавелись…
На меня устремился полный недовольства взгляд.
— И, кроме того, вложил кое-какие деньги, чтобы хоть как-то заменить «Пульт Мертвеца». Я своим горбом завоевал право быть первым из тех, кто отправит корабль «Карильона» на Солитэр…
Внезапно он замолчал, глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух.
— А теперь я вынужден торчать здесь и сражаться с этим О'Рилли и правлением «Эйч-ти-ай». И всё благодаря тебе.
— Вы могли бы спокойно пренебречь моими советами, — напомнил я. — Вы так уже поступали в своё время.
Лицо его вновь приняло мрачновато-насмешливое выражение. Впрочем, на другое я и не рассчитывал.
— И всегда потом об этом жалел, — сухо дополнил он. — Кроме того, какой смысл держать Смотрителя, если не прислушиваться к его советам?
— Ну, иногда люди поступают и более странно, сэр. Причем без всякого принуждения.
Его глаза смотрели куда-то сквозь меня, сквозь стены, туда, где находилась моя, по его мнению, удручающе пустая комната.
А еще чаще они поступают так по отношению к другим, причем по принуждению…
Наказание родителей проявляется в детях их и детях их детей, и так до третьего и четвёртого колена.
— Это занятие не было тягостным для меня, лорд Келси-Рамос, — вполголоса заверил я его. — Ведь в Богом созданной Вселенной столько красоты, которую мы даже не в состоянии заметить, не то что оценить по достоинству.
— И она способна уравновесить все изъяны мира? — язвительно спросил он. — Способна ли она соизмерить то, что ты практически донага раздел свою комнату, чтобы обрести хоть немного покоя после всех этих сенсорных перегрузок?
… Одному он дал пять талантов, другому два, а третьему — один…
—Я использую свой дар, как могу, — без обиняков заявил я. — По крайней мере, в этом не вижу отличия от вас.
Он сморщил губы.
— Может быть… Когда-нибудь тебе придется рассказать, действительно придётся, что же это такое — быть Смотрителем.
— Да, сэр. — Разумеется, ему никогда не узнать об этом. Да, по правде говоря, лорд и сам не очень-то хочет услышать подробности.
— Если это всё?…
— Не совсем. — Его лицо слегка напряглось, как у человека, который вынужден сообщить неприятную новость. — Допустим, ты прав, считая, что сейчас мне незачем соваться на Солитэр. Но ведь кто-то должен туда отправиться хотя бы для того, чтобы официально уведомить их в том, что потихоньку бразды правления переходят в руки «Карильона». Самым подходящим человеком для такой миссии мне представляется Рэндон.
Было видно, что лорд Келси-Рамос ждал от меня возражений, но их не последовало. Сыну лорда Келси-Рамоса в его двадцать пять лет очень многому следовало бы поучиться в этой жизни. Но о том, как обходиться с людьми, своими ли, чужими, он знал в достаточной степени, чтобы выступить в роли умного посланца с визитом в побеждённую фирму.
— Полагаю, что вместе с ним вы пошлете и эксперта по финансовым вопросам? — поинтересовался я. — На тот случай, если возникнет необходимость взглянуть на их документы.
— Не беспокойся, я отправлю туда целую свору экспертов. Но где гарантия, что они не упустят уйму важных вещей. Поэтому-то я думаю, что и тебе следует туда отправиться.
Сделав очень осторожный, но достаточно глубокий вдох, в ту же секунду я почувствовал, как заколотилось сердце.
— Сэр, если вы не изменили своего мнения…
— Изменил, — резко ответил лорд Келси-Рамос. — И, боюсь, вынужден настоять на этом. Я хочу, чтобы ты был там рядом с Рэндоном. — И продолжил, чуть помедлив. — Понимаю, что история с «Пультом Мертвеца» тебя беспокоит, но уверен, что ты там сможешь организовать всё, как надо.
Солитэр… И «Пульт Мертвеца»… У меня с языка чуть не сорвалось «нет», но цена показалась слишком высокой. Я раскрыл рот, чтобы сказать это вслух, услышал тихий внутренний голос, напомнивший, кто на кого работает и почему, и духа противоречия, сидящего во мне, как не бывало: исчез, испарился неизвестно куда.
— Джилид? Ты у себя?
— Да, сэр, — ответил я, выключив музыку взмахом жезла и вставая. Динамики в интеркоме «Карильон-билдинг» работали прекрасно, и мне не составило труда уловить в голосе моего босса воодушевление. А коль лорд Келси-Рамос в таком настроении, то это могло означать лишь одно…
— Догадываюсь: операция почти завершена?
Он фыркнул не так чтобы очень громко, но я услышал.
— А что, разве заметно?
— Да, — без обиняков заявил я. Он снова фыркнул.
— Хорошо. Ты не ошибся. Зайди ко мне.
— Есть, сэр.
Проходя через совершенно пустую комнату, — моя идея, что она была такой, — я положил жезл рядом с плеером и подошел к одной из двух дверей.
— Джилид Рака Бенедар, — раздельно произнес я. Конечно, замок, открывавшийся на звук голоса, — довольно смешная мера предосторожности в месте, которое смело можно было назвать «святая святых Карильона», но со временем перестаешь обращать внимание на подобные вещи: паранойя, в той или иной ее форме, — всегда плата за богатство, одна из многих.
Дверь отворилась, и сразу же из своей ячейки я попал в офис лорда Келси-Рамоса.
Стараниями лорда он отличался от моей комнаты, как день от ночи, хотя, честно говоря, не считаю это сравнение достаточно исчерпывающим. На несколько мгновений я застыл на пороге, не в силах бороться со своими чувствами, не готовыми к восприятию молниеносного перехода из голой комнатушки с тихой музыкой в царство кричащей роскоши, представшее моим глазам.
Эта была особого рода роскошь, в основе которой — хитроумно подчеркнутое разноцветье интерьера: живой молочно-белый ковер, приглушенный блеск деревянных завитушек, вырезанный из цельного куска самоцвета массивный стол. Представшее моему взору внушало мысль о несметном богатстве того, кто здесь восседал, — таким сдержанно-холодным и непоколебимым оно выглядело. И вместе с тем, очень тихие, но достаточно отчетливые звуки, доносившиеся из анализаторов данных, вызывали совершенно иные ассоциации, напоминая об отчаянной спешке и суете. В общем, тех, кто впервые переступал порог этого хранилища богатства, даже самого бывалого, они вмиг заставляли почувствовать себя неуютно, хотя вряд ли кто-нибудь, даже на рациональном уровне, мог понимать, что именно привело его в состояние быть, что называется, не в своей тарелке.
В центре того, что должно, видимо, обозначать кабинет, возвышался сам лорд Келси-Рамос, прекрасно вписываясь в общую тональность интерьера. Он сидел за столом, выпрямившись, с кажущимся безразличием взирая на дисплеи перед ним. Когда же я подошел ближе, то заметил, что и морщинки у его глаз, и игра мимических мышц излучали то же, что и голос: нечто потустороннее, имевшее отношение к тем баталиям, которые разыгрывались в памяти компьютеров и на листках бумаги, а на самом деле — настоящих баталий. Только войны были тихими, цивилизованными, противниками выступали гигантские суммы денег… И боролись они ни за что иное, как за другие, гораздо большие суммы таких же денег.
Любовь к деньгам — вот корень всех зол — мысленно процитировал я кого-то. Правда, это раздумье — кратковременное и автоматическое, почти ритуальное, не отличалось от большинства моих мыслительных актов в последнее время. Когда-то, не без тщеславия подумал я, — одного моего присутствия оказывалось достаточно, чтобы в корне изменять мнение лорда Келси-Рамоса, теперь же, после стольких лет, я испытал чувство разочарования от того, что эта часть моего сознания еще не атрофировалась.
Гибели всегда предшествует гордыня, величие, а воспоследует ей падение… Еще одна ритуальная мысль, напоминание о том, что погибель может принимать самые различные формы, в том числе, и форму стагнации.
После восьми долгих лет я никак не могу привести себя в состояние гармонии со всем этим, и почти каждому это известно. Лорд Келси-Рамос поёрзал в кресле: раздался, как мне показалось, жалобный скрип обивки, напоминая, что я пришел не для того, чтобы поплакаться в жилетку. Среди привычных запахов кабинета улавливался аромат «Маризе тиндж» — духов исполнительного секретаря, здесь лишь она пользовалась ими. Казалось, даже натянутость лорда Келси-Рамоса тоже издавала запах. Предметы, образы, звуки, — всё слилось, перемешалось, превратилось в давно знакомое восприятие, обычное напоминание этой цивилизованной войны, нахлынувшее на меня, стоило очутиться в кабинете. Сколько раз приходилось переживать подобные ощущения в бытность мою в «Карильоне»… Но на этот раз атмосфера изменилась, стала в чем-то другой: на кон выставлялись не только деньги, — нечто большее, гораздо большее…
И вдруг все изменилось: напряженная мимика постепенно исчезала с лица лорда Келси-Рамоса, его глаза, устремленные на меня, теплели, добрели.
— Поздравь меня, Джилид, — сказал он с явным удовлетворением в голосе. — После десяти лет проб и ошибок мне, наконец, повезло.
— Поздравляю вас, сэр. А чего вы добились?
Спокойное выражение вновь сменилось складками у глаз, свидетельствовавшими о том, что прежняя напряженность вернулась, но в голосе прозвучало еще большее довольство.
— Получил транспортную лицензию «Группе Карильон» для экспедиции на Солитэр.
У меня засосало под ложечкой.
— Понимаю… — только и удалось выдавить из себя.
Он уставился на меня.
— Что тебя тревожит, не пойму?
Я не отводил глаз.
— За богатство расплачиваются кровью, — резко произнес я.
Его губы вытянулись в тонкую линию, довольное выражение лица исчезло. Но не надолго.
— Жаль, что ты так думаешь. — Он потянулся за жезлом, лежавшим на крышке стола, и принялся манипулировать его кнопками, давая понять, что сказанное мною уже не занимало его. — Чтобы успокоить твою совесть, скажу, что «Карильон» не собирается контролировать все полёты ни внутри системы Солитэра, ни за ее пределами. Главное приобретение — контрольный пакет акций «Эйч-ти-ай транспорт», компании, которая имела исключительное право перевозок. Неплохо бы перезвонить шефу этой компании или её исполнительному директору и узнать, как они восприняли новость.
Так вот для чего он призвал меня, ну, конечно, для этого…
— Вы хотите узнать что-то конкретное?
— Главным образом, убедиться, нет ли там каких-либо признаков неповиновения, сопротивления. «Эйч-ти-ай» ревнива до безобразия, когда речь заходит об автономии, следует знать их чувства, когда пришлось пережёвывать не очень лакомый кусок. А, впрочем…
Молодая, миниатюрная женщина возникла на экране дисплея, стоявшего на столе.
— «Эйч-ти-ай-транспорт», офис мистера О'Рилли, — приятным голосом отозвалась она.
— Это лорд Келси-Рамос из «Группы Карильон», — назвал себя лорд. — Мистер О'Рилли не откажется поговорить со мной?
Выражение озабоченности на миг пробежало по личику секретаря, но будучи в курсе всего, что касалось имен в длинном списке представителей элиты «Портслава бизнес», она без лишних разговоров соединила их. Секунду спустя экран высветил облик мужчины средних лет в дорогой служебной накидке.
— Лорд Келси-Рамос, — кивнул он в знак приветствия. — Что вам угодно, сэр?
— Ничего не знает, — тихо пробормотал я, чтобы не быть услышанным через микрофон переговорного устройства. Дрогнувшие веки лорда подтвердили, что он расслышал мои слова.
— Доброе утро, мистер О'Рилли, — приветствовал он своего собеседника. — Звоню, чтобы лично пригласить вас в «Группу Карильон».
Целая гамма чувств отразилась на лице О'Рилли: обида, недоверие, сильнейший шок, злоба, — и все это за какие-то доли секунды. Он резко подался вперед, и камера зафиксировала это, задний план слегка помутнел. В наступившей звенящей тишине слышалось, как его пальцы пощёлкивали по контрольным клавишам. Убедительное зрелище!
— Знаешь, Келси-Рамос, где я тебя видел! — злобно рыкнул мужчина. — Вонючий, безмозглый…
— Благодарю. Ничего нового, — холодно прервал его лорд. — Повторите всё только что сказанное на совете «Эйч-ти-ай». Мне же сообщите, когда состоится совещание для обсуждения всех необходимых изменений и его повестку дня. Есть ли у вас что-нибудь ко мне, кроме оскорблений, разумеется? Официально или неофициально?
С лица О'Рилли постепенно сходила ярость, превращаясь в какую-то неведомую горечь, даже неловкость.
— Неофициально, черт возьми! А где этот щенок, которого ты держишь вместо детектора лжи, этот Бенедар! — чертыхаясь, проговорил он, шныряя глазами туда-сюда, словно пытаясь отыскать меня на экране. Но его сарказм имел еще одну цель — прикрыть растерянность. — Или ты думаешь, мне о нём ничего неизвестно?
Лорд Келси-Рамос, действительно, думал сейчас над этим, но признаки раздражения смог уловить лишь я.
— Это высказывание вы тоже поберегите до заседания совета, — произнес он в ответ на выпад О'Рилли. — Хорошо. Поручите вашей секретарше позвонить моей и сообщить число, на которое назначается встреча. Мы, видимо, пришлем на Солитэр своего представителя. Буду очень признателен, если передадите на Уайтклифф, чтобы его встретили.
О'Рилли скривил губы в презрительной ухмылке.
— А ты ведь всем этим доволен, а? Наверное, спал и видел, как наложишь свою маленькую липкую лапку на лицензию для Солитэра целых… Подожди… Да, уже целых восемь лет?
— Скорее, десять, — холодно поправил лорд Келси-Рамос. — Но дело не в этом. В течение часа я пришлю к вам моего курьера. Пожалуйста, подготовьте копии всех ваших записей и необходимых документов. Доброго утра вам, мистер О'Рилли.
Он взмахнул жезлом, и дисплей погас.
— Вот так-то, — прокомментировал лорд, глядя на меня. Его восторг готов был выплеснуться через край. Лишь глаза выдавали усталость. — Надо сказать, очень удачный денёк.
Я подтвердил свое согласие довольно равнодушным кивком.
— Кажется, вы и сами не прочь слетать до Солитэра?
Он улыбнулся.
— А если и так… — Внезапно улыбка исчезла. — Это очень заметно? — осторожно спросил он.
Снова паранойя богачей.
— Для меня — да… — На щеке у него напрягся невидимый раньше мускул. — О'Рилли тоже мог заметить? — поинтересовался лорд.
Я задумался, пытаясь припомнить все оттенки мимики и жестикуляции О'Рилли.
— Все может быть, — согласился я. — Но он еще просто не готов сложить оружие. Когда-нибудь ему надоест об этом думать, вот тогда он, пожалуй, поймёт.
Лорд Келси-Рамос поджал губы.
— Расскажите мне, что вы ещё заметили?
Я проанализировал весь разговор с О'Рилли. Из кожи вон лез, чтобы припомнить буквально каждую деталь его поведения.
— Думаете, он полезет в драку? — спросил босс, когда я выдохся.
— Да.
— Вы имеете в виду драку на официальном, законном уровне?
Я пожал плечами. Настроения этого человека были мне до боли знакомы.
— Он будет сражаться либо до тех пор, пока не исчерпает силы, либо пока не дойдёт до тех границ, которые продиктованы его совестью. Но мне неизвестно, как и когда это произойдёт.
Лорд Келси-Рамос втянул щёки и задумался.
— А я, к сожалению, очень даже хорошо представляю, — прорычал он. — Значит, так. Вы полагаете, он догадается, что мне необходимо смотаться на Солитэр для того, чтобы самолично воткнуть флажок «Карильона» в тамошнюю грязюку, а?
Понизив голос, он, как заключение, прошептал:
— Знаешь, Джилид, я ждал этого момента десять лет… Изворачивался, увещевал, умолял Патри о новых лицензиях на перевозки, вынюхивал во всех компаниях, которые уже ими обзавелись…
На меня устремился полный недовольства взгляд.
— И, кроме того, вложил кое-какие деньги, чтобы хоть как-то заменить «Пульт Мертвеца». Я своим горбом завоевал право быть первым из тех, кто отправит корабль «Карильона» на Солитэр…
Внезапно он замолчал, глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух.
— А теперь я вынужден торчать здесь и сражаться с этим О'Рилли и правлением «Эйч-ти-ай». И всё благодаря тебе.
— Вы могли бы спокойно пренебречь моими советами, — напомнил я. — Вы так уже поступали в своё время.
Лицо его вновь приняло мрачновато-насмешливое выражение. Впрочем, на другое я и не рассчитывал.
— И всегда потом об этом жалел, — сухо дополнил он. — Кроме того, какой смысл держать Смотрителя, если не прислушиваться к его советам?
— Ну, иногда люди поступают и более странно, сэр. Причем без всякого принуждения.
Его глаза смотрели куда-то сквозь меня, сквозь стены, туда, где находилась моя, по его мнению, удручающе пустая комната.
А еще чаще они поступают так по отношению к другим, причем по принуждению…
Наказание родителей проявляется в детях их и детях их детей, и так до третьего и четвёртого колена.
— Это занятие не было тягостным для меня, лорд Келси-Рамос, — вполголоса заверил я его. — Ведь в Богом созданной Вселенной столько красоты, которую мы даже не в состоянии заметить, не то что оценить по достоинству.
— И она способна уравновесить все изъяны мира? — язвительно спросил он. — Способна ли она соизмерить то, что ты практически донага раздел свою комнату, чтобы обрести хоть немного покоя после всех этих сенсорных перегрузок?
… Одному он дал пять талантов, другому два, а третьему — один…
—Я использую свой дар, как могу, — без обиняков заявил я. — По крайней мере, в этом не вижу отличия от вас.
Он сморщил губы.
— Может быть… Когда-нибудь тебе придется рассказать, действительно придётся, что же это такое — быть Смотрителем.
— Да, сэр. — Разумеется, ему никогда не узнать об этом. Да, по правде говоря, лорд и сам не очень-то хочет услышать подробности.
— Если это всё?…
— Не совсем. — Его лицо слегка напряглось, как у человека, который вынужден сообщить неприятную новость. — Допустим, ты прав, считая, что сейчас мне незачем соваться на Солитэр. Но ведь кто-то должен туда отправиться хотя бы для того, чтобы официально уведомить их в том, что потихоньку бразды правления переходят в руки «Карильона». Самым подходящим человеком для такой миссии мне представляется Рэндон.
Было видно, что лорд Келси-Рамос ждал от меня возражений, но их не последовало. Сыну лорда Келси-Рамоса в его двадцать пять лет очень многому следовало бы поучиться в этой жизни. Но о том, как обходиться с людьми, своими ли, чужими, он знал в достаточной степени, чтобы выступить в роли умного посланца с визитом в побеждённую фирму.
— Полагаю, что вместе с ним вы пошлете и эксперта по финансовым вопросам? — поинтересовался я. — На тот случай, если возникнет необходимость взглянуть на их документы.
— Не беспокойся, я отправлю туда целую свору экспертов. Но где гарантия, что они не упустят уйму важных вещей. Поэтому-то я думаю, что и тебе следует туда отправиться.
Сделав очень осторожный, но достаточно глубокий вдох, в ту же секунду я почувствовал, как заколотилось сердце.
— Сэр, если вы не изменили своего мнения…
— Изменил, — резко ответил лорд Келси-Рамос. — И, боюсь, вынужден настоять на этом. Я хочу, чтобы ты был там рядом с Рэндоном. — И продолжил, чуть помедлив. — Понимаю, что история с «Пультом Мертвеца» тебя беспокоит, но уверен, что ты там сможешь организовать всё, как надо.
Солитэр… И «Пульт Мертвеца»… У меня с языка чуть не сорвалось «нет», но цена показалась слишком высокой. Я раскрыл рот, чтобы сказать это вслух, услышал тихий внутренний голос, напомнивший, кто на кого работает и почему, и духа противоречия, сидящего во мне, как не бывало: исчез, испарился неизвестно куда.
ГЛАВА 2
«Группа Карильон» в составе своей не очень многочисленной флотилии насчитывала несколько небольших курьерских кораблей. Я не сомневался, что мы отправимся на Уайтклифф на одном из них, затем пересядем на транспортник «Эйч-ти-ай». Но лорд Келси-Рамос рассудил по-своему. Он был убеждён — отправлять своих людей на перекладных, к тому же, чужих, все равно что заставить их путешествовать автостопом. Нас ожидал «Вожак», разумеется, по мнению лорда, это доказывало его немыслимую щедрость.
«Вожак» в самом деле являлся чем-то вроде супер-яхты, за которой прочно утвердилась слава сверхнадёжности и сверхроскоши. К сожалению, размеры корабля и его изящный силуэт, предмет гордости лорда, имели свои недостатки: на отрезке Мьолнира «Вожак» не мог делать больше восемнадцати часов, прежде чем выйти на нормальный режим — нагревался корпус. На его охлаждение уходило не менее шести часов, давали знать идеально обтекаемые линии силуэта, и только после этого он способен был лететь дальше. Выходило, что вместо тех двадцати трёх-плюс световых лет в день, который этот громоздкий, испускавший страшную радиацию курьерский корабль мог преодолевать в день, он дотягивал от силы до восемнадцати. Что, в свою очередь, означало, что сотня нечётных световых лет, отделявшая нас от Уайтклиффа, преодолевалась приблизительно за шесть дней, вместо четырёх с половиной, как на обычном. Стало быть, представители «Эйч-ти-ай» в Алабастер-сити соответствующим образом подготовятся к встрече, с нетерпением ожидая, когда же мы, наконец, соизволим пожаловать, а не свалимся, как снег на голову.
Я почти предвидел, что они постараются приложить все силы, чтобы скрыть свои приготовления, но и этого не требовалось — своё дело они знали хорошо.
Едва мы только вступили на твердую почву, как появился собственной персоной директор космопорта. Сделав несколько нервных поклонов и быстренько пробормотав формально-вежливые фразы приветствия, он подозрительно быстро провёл нас через таможенный ритуал и препроводил через терминал в примыкавший к нему отель. Нас ожидали три зарезервированных номера-люкс и располагавшееся на уровне вестибюля помещение для переговоров, даже самых сверхсекретных. Рэндон со служащими отеля отправил сообщение в местное отделение «Эйч-ти-ай», и мы разошлись по своим местам. Даже в этом люди из «Эйч-ти-ай» показали себя знатоками подобного дела, дав нам полчаса расслабиться, придти в себя и привыкнуть к гравитации, а уж затем предстать перед ними.
Когда мы вошли в комнату для переговоров, они уже сидели по одну сторону массивного полированного стола, вырубленного из цельного куска самоцвета: двое мужчин, темнокожий и довольно молодой, в плаще чуть-чуть мешковатом, цвета бургундского и чёрного, с ниспадавшими ему на тунику красивыми, тщательна уложенными складками, второй — постарше, с проседью в волосах, и, казалось, неведомой усталостью, настолько резавшей глаза, как и белизна его пелерины врача.
Перед молодым на столе, тихонько жужжа, стоял раскрытый компьютер.
— Добрый вам день, — кивнул им Рэндом. Оба поднялись со своих мест. — Меня зовут Рэндон Келси-Рамос, я из «Группы Карильон», а вы, должно быть, наша принимающая сторона от «Эйч-ти-ай».
— И вам добрый день, сэр, — кивком приветствовал его молодой человек. Все отдавало формальностью, как и его накидка. Его темные глаза на мгновение встретились с моими, в них читалась вся метаморфоза от скованно-мрачной вежливости до злобности. — Меня зовут Сэм Айкман — юридический отдел «Эйч-ти-ай», — продолжал он, устремив взор на Рэндона. — Мой коллега Курт Де Монт, — он сделал жест в сторону старшего, его рука не находила места, он сам выглядел каким-то скованным, — занимается различными медицинскими аспектами на Солитэре.
Де Монт, закончив беглое изучение меня, снова устремился взглядом к Рэндону, кивнул ему.
— Мистер Келси-Рамос, — мрачно констатировал он. Затем его глаза снова застыли на мне, и мне передался импульс его самоуверенной дерзости настолько явный, будто он собирался резко заговорить со мной. Но протокольная вежливость взяла верх, и дерзость растаяла, он так и не вымолвил ни слова. Это само по себе служило доказательством (если бы таковое потребовалось), что сообщение, посланное О'Рилли, содержало и пункт, ставивший их в известность, что молодого Келси-Рамоса непременно будет сопровождать и Смотритель его отца. Но, по всей видимости, они не были уверены в этом…
— Рад познакомиться, — произнес Рэндон, кивая. От него тоже не укрылся проявленный интерес к моей персоне, по нему было видно, что вести разговор вокруг да около он не собирался.
— Прежде всего я заявляю, что весьма благодарен за сведение к минимуму наших забот по размещению. Это, несомненно, облегчило задачу моим адъютантам. — Он небрежно кивнул в мою сторону: как по волшебству обе пары глаз почти синхронно уставились на меня. Рука Рэндона грациозно потянулась к компьютеру, стоявшему на столе. — Вы захватили с собой копии ваших записей?
— О да, сэр, — засуетился Айкман. Он заметно нервничал, стараясь казаться собранным, его внимание задержалось на мне, но уже через секунду он снова смотрел на Рэндона. Общепринятый деловой этикет подсказал ему, что не стоит расходоваться на всякую мелочь, как я, причем, можно делать это вполне демонстративно, за исключением ритуалов представления, прощания и приветствий; но то, что Рэндон преднамеренно не представлял меня, понемногу вводило их в недоумение.
— Мы могли бы посвятить им несколько минут, если вы пожелаете.
— Здесь у вас все записи «Эйч-ти-ай»? — поинтересовался Рэндон.
— О, нет, лишь те, которые касаются транспортировки, осуществляемой через Уайтклифф, — ответил Айкман. — Остальные, разумеется, хранятся лишь в офисе Солитэра.
— А-а, — понимающе кивнул Рэндон. — Ну, хорошо. Тогда я, пожалуй, не буду смотреть их. Зачем тратить время на обозревание лишь части картины, если через два-три дня представится возможность увидеть ее целиком, не так ли?
Фраза вызвала изумление, мгновенно перешедшее в разную степень недовольства. Я подумал, что местному отделению «Эйч-ти-ай» пришлось как следует попотеть, чтобы привести все записи в удобоваримую форму. Наше пренебрежение в первую очередь задело Айкмана.
— Как вам будет угодно, мистер Келси-Рамос, — ответил он, справившись со своим раздражением. — В таком случае…
— Чего я по-настоящему хочу, — оборвал его Рэндон, — так это познакомиться с ночной жизнью Уайтклиффа. Таковая здесь существует?
Еще один повод для изумления. Де Монт оправился от шока первым.
— О, разумеется, — ответил он. — Конечно, у нас нет ничего такого, к чему вы привыкли в Портславе, думаю, что этого здесь нет. Но и наши развлечения тоже весьма своеобразны. В Алабастер-сити они на любой вкус.
— Да, портовые города все такие, — кивнул Рэндон. — Что касается меня, то никогда не считал себя эдаким снобом, который не способен поразиться чему-то новому. Надеюсь, вы оба мои гости?
Айкман и Де Монт переглянулись. Было абсолютно ясно, что Рэндон не укладывался в прокрустово ложе составленных ими представлений о нём, и они не могли взять в толк, как вести себя с ним.
— Мы сочли бы за честь считать себя вашими гидами, мистер Келси-Рамос, — дипломатично выразился Айкман.
— Вот и отлично, — улыбнулся Рэндон. — Мне потребуется кое-кто из моих провожатых. Боюсь, такова политика компании.
— Вполне понятно, — кивнул Айкман. — Как только вы будете готовы…
— Да. Чуть не забыл, мистер Бенедар тоже пойдет с нами, — вкрадчиво произнес Рэндон, сделав жест в мою сторону. — Извините, я его вам не представил, если не. ошибаюсь. Мистер Айкман, мистер Де Монт, Джилид Рака Бенедар.
Это, несомненно, было игрой, затеянной Рэндоном — неожиданно вернуть мне статус Смотрителя и тем самым посмотреть на их реакцию. Разумеется, у него не было и в мыслях предаться пьяному разгулу в ночном Алабастер-сити в компании тех, кого он считал религиозными фанатиками, способными презрительно усмехаться за спиной. Да и у меня подобное желание вряд ли могло возникнуть.
Но ни Айкман, ни Де Монт об этом не догадывались.
— Мистер Бенедар, — снова обратился Айкман, на сей раз кивнув и мне, его скованность вновь вылезла наружу. — Мистер Келси-Рамос… полностью поддерживая вашу идею, осмелюсь предложить сделать это без вашего спутника.
— Почему так? — почти невинно уточнил Рэндон. — С ним связаны какие-нибудь проблемы, мистер Айкман?
Их взгляды встретились.
— Если говорить откровенно, сэр, Смотрители не очень желанные гости на Алабастер-сити.
Рэндон выдержал его взгляд.
— Насколько я припоминаю, здесь, на Уайтклиффе, существует даже колония Смотрителей.
— Не сомневаюсь, что там бы его приняли с восторгом, но в других местах планеты — нет.
Надолго установилась полная тишина, и в ней, казалось, концентрировалось многое: сильное смущение Де Монта, холодный расчет Рэндона и чёрная ненависть Айкмана.
Я лежу в окружении львов, жадных до плоти человечьей…
По спине у меня побежали мурашки. И раньше приходилось сталкиваться с ненавистью: Смотрители, оказавшиеся за пределами своих поселений, встречались с ней в нынешние времена. До того, как на сцену вышли Аарон Валаам Дар Мопин и те, кто был с ним, нас едва терпели. Теперь же, спустя два десятилетия, отношение к нам дошло до критической точки. Ненависть была разная: бессознательная, пугавшая и даже унаследованная, но та, что исповедовал Айкман, была иного рода — холодная, почти на уровне интеллекта, содержавшая в себе намного меньше тех типичных черт, что присущи человеческой ненависти.
«Вожак» в самом деле являлся чем-то вроде супер-яхты, за которой прочно утвердилась слава сверхнадёжности и сверхроскоши. К сожалению, размеры корабля и его изящный силуэт, предмет гордости лорда, имели свои недостатки: на отрезке Мьолнира «Вожак» не мог делать больше восемнадцати часов, прежде чем выйти на нормальный режим — нагревался корпус. На его охлаждение уходило не менее шести часов, давали знать идеально обтекаемые линии силуэта, и только после этого он способен был лететь дальше. Выходило, что вместо тех двадцати трёх-плюс световых лет в день, который этот громоздкий, испускавший страшную радиацию курьерский корабль мог преодолевать в день, он дотягивал от силы до восемнадцати. Что, в свою очередь, означало, что сотня нечётных световых лет, отделявшая нас от Уайтклиффа, преодолевалась приблизительно за шесть дней, вместо четырёх с половиной, как на обычном. Стало быть, представители «Эйч-ти-ай» в Алабастер-сити соответствующим образом подготовятся к встрече, с нетерпением ожидая, когда же мы, наконец, соизволим пожаловать, а не свалимся, как снег на голову.
Я почти предвидел, что они постараются приложить все силы, чтобы скрыть свои приготовления, но и этого не требовалось — своё дело они знали хорошо.
Едва мы только вступили на твердую почву, как появился собственной персоной директор космопорта. Сделав несколько нервных поклонов и быстренько пробормотав формально-вежливые фразы приветствия, он подозрительно быстро провёл нас через таможенный ритуал и препроводил через терминал в примыкавший к нему отель. Нас ожидали три зарезервированных номера-люкс и располагавшееся на уровне вестибюля помещение для переговоров, даже самых сверхсекретных. Рэндон со служащими отеля отправил сообщение в местное отделение «Эйч-ти-ай», и мы разошлись по своим местам. Даже в этом люди из «Эйч-ти-ай» показали себя знатоками подобного дела, дав нам полчаса расслабиться, придти в себя и привыкнуть к гравитации, а уж затем предстать перед ними.
Когда мы вошли в комнату для переговоров, они уже сидели по одну сторону массивного полированного стола, вырубленного из цельного куска самоцвета: двое мужчин, темнокожий и довольно молодой, в плаще чуть-чуть мешковатом, цвета бургундского и чёрного, с ниспадавшими ему на тунику красивыми, тщательна уложенными складками, второй — постарше, с проседью в волосах, и, казалось, неведомой усталостью, настолько резавшей глаза, как и белизна его пелерины врача.
Перед молодым на столе, тихонько жужжа, стоял раскрытый компьютер.
— Добрый вам день, — кивнул им Рэндом. Оба поднялись со своих мест. — Меня зовут Рэндон Келси-Рамос, я из «Группы Карильон», а вы, должно быть, наша принимающая сторона от «Эйч-ти-ай».
— И вам добрый день, сэр, — кивком приветствовал его молодой человек. Все отдавало формальностью, как и его накидка. Его темные глаза на мгновение встретились с моими, в них читалась вся метаморфоза от скованно-мрачной вежливости до злобности. — Меня зовут Сэм Айкман — юридический отдел «Эйч-ти-ай», — продолжал он, устремив взор на Рэндона. — Мой коллега Курт Де Монт, — он сделал жест в сторону старшего, его рука не находила места, он сам выглядел каким-то скованным, — занимается различными медицинскими аспектами на Солитэре.
Де Монт, закончив беглое изучение меня, снова устремился взглядом к Рэндону, кивнул ему.
— Мистер Келси-Рамос, — мрачно констатировал он. Затем его глаза снова застыли на мне, и мне передался импульс его самоуверенной дерзости настолько явный, будто он собирался резко заговорить со мной. Но протокольная вежливость взяла верх, и дерзость растаяла, он так и не вымолвил ни слова. Это само по себе служило доказательством (если бы таковое потребовалось), что сообщение, посланное О'Рилли, содержало и пункт, ставивший их в известность, что молодого Келси-Рамоса непременно будет сопровождать и Смотритель его отца. Но, по всей видимости, они не были уверены в этом…
— Рад познакомиться, — произнес Рэндон, кивая. От него тоже не укрылся проявленный интерес к моей персоне, по нему было видно, что вести разговор вокруг да около он не собирался.
— Прежде всего я заявляю, что весьма благодарен за сведение к минимуму наших забот по размещению. Это, несомненно, облегчило задачу моим адъютантам. — Он небрежно кивнул в мою сторону: как по волшебству обе пары глаз почти синхронно уставились на меня. Рука Рэндона грациозно потянулась к компьютеру, стоявшему на столе. — Вы захватили с собой копии ваших записей?
— О да, сэр, — засуетился Айкман. Он заметно нервничал, стараясь казаться собранным, его внимание задержалось на мне, но уже через секунду он снова смотрел на Рэндона. Общепринятый деловой этикет подсказал ему, что не стоит расходоваться на всякую мелочь, как я, причем, можно делать это вполне демонстративно, за исключением ритуалов представления, прощания и приветствий; но то, что Рэндон преднамеренно не представлял меня, понемногу вводило их в недоумение.
— Мы могли бы посвятить им несколько минут, если вы пожелаете.
— Здесь у вас все записи «Эйч-ти-ай»? — поинтересовался Рэндон.
— О, нет, лишь те, которые касаются транспортировки, осуществляемой через Уайтклифф, — ответил Айкман. — Остальные, разумеется, хранятся лишь в офисе Солитэра.
— А-а, — понимающе кивнул Рэндон. — Ну, хорошо. Тогда я, пожалуй, не буду смотреть их. Зачем тратить время на обозревание лишь части картины, если через два-три дня представится возможность увидеть ее целиком, не так ли?
Фраза вызвала изумление, мгновенно перешедшее в разную степень недовольства. Я подумал, что местному отделению «Эйч-ти-ай» пришлось как следует попотеть, чтобы привести все записи в удобоваримую форму. Наше пренебрежение в первую очередь задело Айкмана.
— Как вам будет угодно, мистер Келси-Рамос, — ответил он, справившись со своим раздражением. — В таком случае…
— Чего я по-настоящему хочу, — оборвал его Рэндон, — так это познакомиться с ночной жизнью Уайтклиффа. Таковая здесь существует?
Еще один повод для изумления. Де Монт оправился от шока первым.
— О, разумеется, — ответил он. — Конечно, у нас нет ничего такого, к чему вы привыкли в Портславе, думаю, что этого здесь нет. Но и наши развлечения тоже весьма своеобразны. В Алабастер-сити они на любой вкус.
— Да, портовые города все такие, — кивнул Рэндон. — Что касается меня, то никогда не считал себя эдаким снобом, который не способен поразиться чему-то новому. Надеюсь, вы оба мои гости?
Айкман и Де Монт переглянулись. Было абсолютно ясно, что Рэндон не укладывался в прокрустово ложе составленных ими представлений о нём, и они не могли взять в толк, как вести себя с ним.
— Мы сочли бы за честь считать себя вашими гидами, мистер Келси-Рамос, — дипломатично выразился Айкман.
— Вот и отлично, — улыбнулся Рэндон. — Мне потребуется кое-кто из моих провожатых. Боюсь, такова политика компании.
— Вполне понятно, — кивнул Айкман. — Как только вы будете готовы…
— Да. Чуть не забыл, мистер Бенедар тоже пойдет с нами, — вкрадчиво произнес Рэндон, сделав жест в мою сторону. — Извините, я его вам не представил, если не. ошибаюсь. Мистер Айкман, мистер Де Монт, Джилид Рака Бенедар.
Это, несомненно, было игрой, затеянной Рэндоном — неожиданно вернуть мне статус Смотрителя и тем самым посмотреть на их реакцию. Разумеется, у него не было и в мыслях предаться пьяному разгулу в ночном Алабастер-сити в компании тех, кого он считал религиозными фанатиками, способными презрительно усмехаться за спиной. Да и у меня подобное желание вряд ли могло возникнуть.
Но ни Айкман, ни Де Монт об этом не догадывались.
— Мистер Бенедар, — снова обратился Айкман, на сей раз кивнув и мне, его скованность вновь вылезла наружу. — Мистер Келси-Рамос… полностью поддерживая вашу идею, осмелюсь предложить сделать это без вашего спутника.
— Почему так? — почти невинно уточнил Рэндон. — С ним связаны какие-нибудь проблемы, мистер Айкман?
Их взгляды встретились.
— Если говорить откровенно, сэр, Смотрители не очень желанные гости на Алабастер-сити.
Рэндон выдержал его взгляд.
— Насколько я припоминаю, здесь, на Уайтклиффе, существует даже колония Смотрителей.
— Не сомневаюсь, что там бы его приняли с восторгом, но в других местах планеты — нет.
Надолго установилась полная тишина, и в ней, казалось, концентрировалось многое: сильное смущение Де Монта, холодный расчет Рэндона и чёрная ненависть Айкмана.
Я лежу в окружении львов, жадных до плоти человечьей…
По спине у меня побежали мурашки. И раньше приходилось сталкиваться с ненавистью: Смотрители, оказавшиеся за пределами своих поселений, встречались с ней в нынешние времена. До того, как на сцену вышли Аарон Валаам Дар Мопин и те, кто был с ним, нас едва терпели. Теперь же, спустя два десятилетия, отношение к нам дошло до критической точки. Ненависть была разная: бессознательная, пугавшая и даже унаследованная, но та, что исповедовал Айкман, была иного рода — холодная, почти на уровне интеллекта, содержавшая в себе намного меньше тех типичных черт, что присущи человеческой ненависти.