Страница:
– Почему я угрожал им? Ну а как иначе, если они тупо твердили мне, что я должен уничтожить наш билет на выход из этого ада, и при этом не потрудились дать никаких объяснений, зачем это нужно?
– Они ничего не объясняли, потому что не могли, – заметил Роман. – Все попытки темпи разводить звездных коней до сих пор заканчивались неудачей.
Феррол пожал плечами. Возможно; с другой стороны, ему никак не верилось, что у темпи не было догадок о том, что должно произойти, пока выпуклость в боку Пегаса не сделала объяснение очевидным.
В конце концов, слово «роды» произнесли именно темпи, и в нем улавливался намек на сходство между процессом размножения звездных коней и отрывом льдины от айсберга[1]. Для Феррола это означало, что где-то когда-то они все-таки были свидетелями рождения звездного коня. По этой причине, возможно, и о физиологии «заболевания» Пегаса у них были кое-какие соображения… что Рин-саа неизменно отрицал. Все это было недоказуемо, конечно; по крайней мере, на борту «Дружбы».
– Дело в том, сэр, – сказал Феррол, – что у меня не было способа выяснить, правы они, ошибаются или намеренно обманывают меня. Может, они готовили что-то типа ритуального массового самоубийства и хотели прихватить нас с собой.
– Хотя в итоге выяснилось, что они оказались правы, – заметил Роман.
– На этот раз, да. Но и при этом кое-кто из нас едва не умер.
– Да, я читал предварительный медицинский отчет, – спокойно сказал Роман. – Задним умом все крепки, и теперь ясно, что нам следовало оставить вам что-нибудь типа защитного или отражающего материала. Но, конечно, нам никак не могло прийти в голову, что вы обменяете восьмисотметрового звездного коня на стометрового детеныша.
Феррол почувствовал, как его «взъерошенные» нервы понемногу приглаживаются. По-видимому, Роман не стремился к конфронтации, просто хотел выслушать его точку зрения по поводу всего происшедшего.
– Да, сэр. Нам просто исключительно повезло – мы смогли освободить Пегаса и накинуть сеть на Младшего до того, как они успели сориентироваться и прыгнуть куда-нибудь вместе.
– Да, на Со-нгии произвела впечатление быстрота, с которой действовали ваши люди. – И снова взгляд Романа впился в лицо Феррола. – У него сложилось впечатление, будто вы точно знали, как и что нужно делать.
– Как я уже сказал, это было везение. И хорошая команда, умеющая работать в открытом космосе.
Если капитан надеялся услышать признание Феррола о его прошлой браконьерской деятельности, он, надо полагать, остался разочарован.
Впрочем, если так оно и было, он не подал вида.
– И с какой же целью, освободив Пегаса, вы ловили Младшего? – продолжал допытываться Роман.
– Я подумал, что проблемы Пегаса были связаны не только с процессом родов, но и с пребыванием в районе звезды, которая вот-вот станет новой, – ответил Феррол; это не совсем соответствовало действительности, но звучало достаточно правдоподобно. – Значит, был шанс, что только что появившийся на свет Младший сможет совершить Прыжок и увезти нас оттуда.
– Авантюра. Таков наш подход к жизни, мне кажется. Мы прикидываем шансы, насколько сумеем, а потом бросаем кости и смотрим, что получится. – Он перевел взгляд на обзорное окно и окутанного сетью Младшего. – В данном случае мы, похоже, сорвали банк.
Феррол тоже так считал.
– Между прочим, где мы сейчас? – спросил он.
– Незначительная система на полпути. Прыгнуть сюда Младшему было быстрее и легче. Красный карлик с парой замерзших планет… ничего интересного. Пару дней мы покружим вокруг звезды, чтобы как следует сориентироваться, а потом, как предлагает Кеннеди, совершим подряд два Прыжка – сначала к Сириусу, а затем к Соломону.
– Хорошо. – Феррол осторожно встал, стараясь сохранять равновесие при ускорении в пять десятых g, которое развивал Младший. – С вашего позволения, я хотел бы заняться отчетами.
– Отчетами? Чьими отчетами?
– Группы Ловри, конечно. Такова стандартная процедура в подобных ситуациях – по свежим следами выслушать и записать их отчеты. И раз уж вы назначили меня офицером связи на нашем корабле, мне и следует этим заниматься.
– Ну, я имел в виду немного другое, давая вам это поручение, – нахмурившись, ответил Роман. – К тому же после всего, что вы перенесли, вам следовало бы провести оставшуюся часть полета на больничной койке или, на худой конец, в собственной постели.
– Ценю вашу заботу, сэр. – Феррол постарался, чтобы в его голосе прозвучали нотки профессиональной гордости. – Только позвольте напомнить, что всем остальным на борту корабля – включая самого капитана – последние четыре дня тоже дались нелегко.
Губы Романа тронула еле заметная улыбка.
– Принимаю к сведению, – уступил он и повел плечами, стараясь, как подумал Феррол, расслабить все еще напряженные плечевые мышцы. Ферролу рассказали о полете к Шадраху на двенадцати g: событие, которое, несомненно, тоже войдет в историю. – Прекрасно, старший помощник. Меньше всего сейчас мне хочется спорить с кем бы то ни было. Если вы горите желанием заняться отчетами, дерзайте.
Феррол выслушал множество отчетов, прежде чем нашел нужного человека, который, как он знал, Должен был находиться среди опрошенных.
Звали его Чеслав. У Ловри он занимался оборудованием.
– Я уж боялся, что сенатор просто бросит меня на растерзание львам. – Лицо у него подергивалось, и он затравленно оглянулся уже в пятый раз с того момента, как Феррол выключил записывающее устройство. – Предоставит мне выпутываться в одиночку.
– Очевидно, это не так, – сказал Феррол. – Я бы сказал, даже слишком очевидно. Сообщение о ваших затруднениях поступило за подписью адмирала Марковы с тридцатичасовой задержкой. Он мог с тем же успехом обнародовать все и предложить официально отступиться от вас.
Чеслав снова оглянулся, явно жутко нервничая; в широко распахнутых глазах появилось виноватое выражение.
– Думаете, такое возможно?
– Скорее всего, нет. – Феррол пожалел, что вообще упомянул об этом. Чеслав уже сумел произвести на него впечатление человека, обладающего всем набором качеств, которые Феррол терпеть не мог в людях: отсутствие серьезной убежденности или, скорее, приверженности делу, порученному ему сенатором, полное отсутствие мужества и, в довершение всего, неумеренная болтливость. – Ну, а теперь объясните мне, зачем Маркозе понадобилось, чтобы «Дружба» – то есть, скорее всего, я – оказалась здесь, когда вас подберут.
Чеслав облизнул губы.
– У меня в каюте есть записи… – Он заговорщицки понизил голос. – Ловри об этом понятия не имел, но на самом деле на Шадрахе я занимался изучением темпийского звездного коня. Он, понимаете ли, должен был оставаться там на протяжении нескольких месяцев, на одном и том же месте, так что следить за ним можно было постоянно…
– Да, понимаю, – перебил его Феррол. – Собственно, здесь, на «Дружбе», отчасти занимались тем же.
– Правильно. – Чеслав снова оглянулся. – У нас было несколько мониторов, прикрепленных к сети звездного коня, – о чем темпи, конечно, понятия не имели, – которые передавали данные на записывающее устройство либо напрямую, либо через спутники. Когда звезда Б взорвалась в первый раз – и все темпи погибли, да? – у меня были зафиксированы показатели интенсивности света и типы радиации… в общем, характеристики всего того, что обрушилось на звездного коня. – Он еще больше понизил голос. – И поскольку некоторые из мониторов были установлены на теневой стороне, то есть защищены от света, данные продолжали поступать… ну, до самого конца. – Внезапно он впился взглядом в Феррола. – Понимаете, что это означает?
Феррол понимал. Это означало, что впервые в истории человечества люди получили возможность узнать совершенно точно, как можно убить звездного коня.
Это был момент истины; момент, которому более приличествовало долгое, проникновенное молчание. Однако Чеслав тут же снова продолжил молоть языком.
– Теперь, думаю, вы понимаете, в чем моя проблема. Она возникнет, если я сам попытаюсь вынести эти записи. – Он беспомощно взмахнул руками. – Всеобщее внимание, пресса… в особенности теперь, после этих родов… Как я могу просто взять и пройти мимо всех этих университетских ученых с целой пачкой записей, на которые никому нельзя взглянуть?
– Я так понимаю, вы хотите, чтобы я взял это на себя? – спросил Феррол, прорвавшись сквозь словесный поток.
– Если вы согласитесь. – На лице Чеслава возникло выражение явного облегчения. – Пока вам ничего не стоит спрятать записи на борту, а потом, уже позже, передать сенатору…
– Да, благодарю вас, думаю, я справлюсь, – проворчал Феррол. – Закончив интервьюировать остальных, я пройду мимо вашей каюты и заберу их. – Его взгляд заледенел. – И после этого я рассчитываю всю оставшуюся часть полета не видеть вас и не говорить с вами.
– Конечно. – Чеслав закивал с щенячьим энтузиазмом. – Конечно, я понимаю. И очень ценю, старший помощник…
– До свиданья, Чеслав.
– А, ну да… – Чеслав неуклюже поднялся. – Ага… Конечно. До свиданья.
И что удивительно, по дороге к двери он не произнес ни слова.
Но события развернулись совершенно иначе – произошло нечто, с чем ни люди, ни темпи никогда прежде не сталкивались.
Теперь Феррол должен был сделать все, что в его силах, чтобы добиться продолжения эксперимента «Дружба».
Нет, в самом деле, какая ирония! Он еле заметно улыбнулся. Однажды детеныш звездного коня уже почти был у него в руках, и Феррол сразу понял, какие возможности таит в себе такое создание. Но тогда Роман помешал ему поймать его. А теперь тот же самый человек командует кораблем, который дает человечеству второй шанс создать собственный флот на основе звездных коней.
И даже если люди-манипуляторы не смогут управлять детенышами звездных коней… Взгляд Феррола снова переместился на пачку записей. Это будет прискорбно, конечно, но не смертельно. С рождением детеныша Пегаса и с данными Чеслава эра доминирования темпи в космосе подойдет к концу.
Не мытьем, так катаньем, но она подойдет к концу.
Он запер ящик, убрал его под кровать и вернулся к своим обязанностям.
Глава 14
Глава 15
– Они ничего не объясняли, потому что не могли, – заметил Роман. – Все попытки темпи разводить звездных коней до сих пор заканчивались неудачей.
Феррол пожал плечами. Возможно; с другой стороны, ему никак не верилось, что у темпи не было догадок о том, что должно произойти, пока выпуклость в боку Пегаса не сделала объяснение очевидным.
В конце концов, слово «роды» произнесли именно темпи, и в нем улавливался намек на сходство между процессом размножения звездных коней и отрывом льдины от айсберга[1]. Для Феррола это означало, что где-то когда-то они все-таки были свидетелями рождения звездного коня. По этой причине, возможно, и о физиологии «заболевания» Пегаса у них были кое-какие соображения… что Рин-саа неизменно отрицал. Все это было недоказуемо, конечно; по крайней мере, на борту «Дружбы».
– Дело в том, сэр, – сказал Феррол, – что у меня не было способа выяснить, правы они, ошибаются или намеренно обманывают меня. Может, они готовили что-то типа ритуального массового самоубийства и хотели прихватить нас с собой.
– Хотя в итоге выяснилось, что они оказались правы, – заметил Роман.
– На этот раз, да. Но и при этом кое-кто из нас едва не умер.
– Да, я читал предварительный медицинский отчет, – спокойно сказал Роман. – Задним умом все крепки, и теперь ясно, что нам следовало оставить вам что-нибудь типа защитного или отражающего материала. Но, конечно, нам никак не могло прийти в голову, что вы обменяете восьмисотметрового звездного коня на стометрового детеныша.
Феррол почувствовал, как его «взъерошенные» нервы понемногу приглаживаются. По-видимому, Роман не стремился к конфронтации, просто хотел выслушать его точку зрения по поводу всего происшедшего.
– Да, сэр. Нам просто исключительно повезло – мы смогли освободить Пегаса и накинуть сеть на Младшего до того, как они успели сориентироваться и прыгнуть куда-нибудь вместе.
– Да, на Со-нгии произвела впечатление быстрота, с которой действовали ваши люди. – И снова взгляд Романа впился в лицо Феррола. – У него сложилось впечатление, будто вы точно знали, как и что нужно делать.
– Как я уже сказал, это было везение. И хорошая команда, умеющая работать в открытом космосе.
Если капитан надеялся услышать признание Феррола о его прошлой браконьерской деятельности, он, надо полагать, остался разочарован.
Впрочем, если так оно и было, он не подал вида.
– И с какой же целью, освободив Пегаса, вы ловили Младшего? – продолжал допытываться Роман.
– Я подумал, что проблемы Пегаса были связаны не только с процессом родов, но и с пребыванием в районе звезды, которая вот-вот станет новой, – ответил Феррол; это не совсем соответствовало действительности, но звучало достаточно правдоподобно. – Значит, был шанс, что только что появившийся на свет Младший сможет совершить Прыжок и увезти нас оттуда.
– Авантюра. Таков наш подход к жизни, мне кажется. Мы прикидываем шансы, насколько сумеем, а потом бросаем кости и смотрим, что получится. – Он перевел взгляд на обзорное окно и окутанного сетью Младшего. – В данном случае мы, похоже, сорвали банк.
Феррол тоже так считал.
– Между прочим, где мы сейчас? – спросил он.
– Незначительная система на полпути. Прыгнуть сюда Младшему было быстрее и легче. Красный карлик с парой замерзших планет… ничего интересного. Пару дней мы покружим вокруг звезды, чтобы как следует сориентироваться, а потом, как предлагает Кеннеди, совершим подряд два Прыжка – сначала к Сириусу, а затем к Соломону.
– Хорошо. – Феррол осторожно встал, стараясь сохранять равновесие при ускорении в пять десятых g, которое развивал Младший. – С вашего позволения, я хотел бы заняться отчетами.
– Отчетами? Чьими отчетами?
– Группы Ловри, конечно. Такова стандартная процедура в подобных ситуациях – по свежим следами выслушать и записать их отчеты. И раз уж вы назначили меня офицером связи на нашем корабле, мне и следует этим заниматься.
– Ну, я имел в виду немного другое, давая вам это поручение, – нахмурившись, ответил Роман. – К тому же после всего, что вы перенесли, вам следовало бы провести оставшуюся часть полета на больничной койке или, на худой конец, в собственной постели.
– Ценю вашу заботу, сэр. – Феррол постарался, чтобы в его голосе прозвучали нотки профессиональной гордости. – Только позвольте напомнить, что всем остальным на борту корабля – включая самого капитана – последние четыре дня тоже дались нелегко.
Губы Романа тронула еле заметная улыбка.
– Принимаю к сведению, – уступил он и повел плечами, стараясь, как подумал Феррол, расслабить все еще напряженные плечевые мышцы. Ферролу рассказали о полете к Шадраху на двенадцати g: событие, которое, несомненно, тоже войдет в историю. – Прекрасно, старший помощник. Меньше всего сейчас мне хочется спорить с кем бы то ни было. Если вы горите желанием заняться отчетами, дерзайте.
Феррол выслушал множество отчетов, прежде чем нашел нужного человека, который, как он знал, Должен был находиться среди опрошенных.
Звали его Чеслав. У Ловри он занимался оборудованием.
– Я уж боялся, что сенатор просто бросит меня на растерзание львам. – Лицо у него подергивалось, и он затравленно оглянулся уже в пятый раз с того момента, как Феррол выключил записывающее устройство. – Предоставит мне выпутываться в одиночку.
– Очевидно, это не так, – сказал Феррол. – Я бы сказал, даже слишком очевидно. Сообщение о ваших затруднениях поступило за подписью адмирала Марковы с тридцатичасовой задержкой. Он мог с тем же успехом обнародовать все и предложить официально отступиться от вас.
Чеслав снова оглянулся, явно жутко нервничая; в широко распахнутых глазах появилось виноватое выражение.
– Думаете, такое возможно?
– Скорее всего, нет. – Феррол пожалел, что вообще упомянул об этом. Чеслав уже сумел произвести на него впечатление человека, обладающего всем набором качеств, которые Феррол терпеть не мог в людях: отсутствие серьезной убежденности или, скорее, приверженности делу, порученному ему сенатором, полное отсутствие мужества и, в довершение всего, неумеренная болтливость. – Ну, а теперь объясните мне, зачем Маркозе понадобилось, чтобы «Дружба» – то есть, скорее всего, я – оказалась здесь, когда вас подберут.
Чеслав облизнул губы.
– У меня в каюте есть записи… – Он заговорщицки понизил голос. – Ловри об этом понятия не имел, но на самом деле на Шадрахе я занимался изучением темпийского звездного коня. Он, понимаете ли, должен был оставаться там на протяжении нескольких месяцев, на одном и том же месте, так что следить за ним можно было постоянно…
– Да, понимаю, – перебил его Феррол. – Собственно, здесь, на «Дружбе», отчасти занимались тем же.
– Правильно. – Чеслав снова оглянулся. – У нас было несколько мониторов, прикрепленных к сети звездного коня, – о чем темпи, конечно, понятия не имели, – которые передавали данные на записывающее устройство либо напрямую, либо через спутники. Когда звезда Б взорвалась в первый раз – и все темпи погибли, да? – у меня были зафиксированы показатели интенсивности света и типы радиации… в общем, характеристики всего того, что обрушилось на звездного коня. – Он еще больше понизил голос. – И поскольку некоторые из мониторов были установлены на теневой стороне, то есть защищены от света, данные продолжали поступать… ну, до самого конца. – Внезапно он впился взглядом в Феррола. – Понимаете, что это означает?
Феррол понимал. Это означало, что впервые в истории человечества люди получили возможность узнать совершенно точно, как можно убить звездного коня.
Это был момент истины; момент, которому более приличествовало долгое, проникновенное молчание. Однако Чеслав тут же снова продолжил молоть языком.
– Теперь, думаю, вы понимаете, в чем моя проблема. Она возникнет, если я сам попытаюсь вынести эти записи. – Он беспомощно взмахнул руками. – Всеобщее внимание, пресса… в особенности теперь, после этих родов… Как я могу просто взять и пройти мимо всех этих университетских ученых с целой пачкой записей, на которые никому нельзя взглянуть?
– Я так понимаю, вы хотите, чтобы я взял это на себя? – спросил Феррол, прорвавшись сквозь словесный поток.
– Если вы согласитесь. – На лице Чеслава возникло выражение явного облегчения. – Пока вам ничего не стоит спрятать записи на борту, а потом, уже позже, передать сенатору…
– Да, благодарю вас, думаю, я справлюсь, – проворчал Феррол. – Закончив интервьюировать остальных, я пройду мимо вашей каюты и заберу их. – Его взгляд заледенел. – И после этого я рассчитываю всю оставшуюся часть полета не видеть вас и не говорить с вами.
– Конечно. – Чеслав закивал с щенячьим энтузиазмом. – Конечно, я понимаю. И очень ценю, старший помощник…
– До свиданья, Чеслав.
– А, ну да… – Чеслав неуклюже поднялся. – Ага… Конечно. До свиданья.
И что удивительно, по дороге к двери он не произнес ни слова.
* * *
Два часа спустя Феррол был уже в своей каюте и укладывал упакованные записи вместе с игольчатым пистолетом в потайной ящик. Да, вместе с пистолетом, поверх уже лежащего там конверта… На мгновение Феррол замер, глядя на переборку, отделявшую его каюту от темпийского отсека, и чувствуя во рту горьковато-сладкий привкус иронии. Сенатор добился для него места на борту «Дружбы» с конкретной целью – саботировать миссию корабля. Если бы это произошло, с прямым участием Феррола или без него, эксперимент по сотрудничеству людей и темпи потерпел бы полное и окончательное крушение.Но события развернулись совершенно иначе – произошло нечто, с чем ни люди, ни темпи никогда прежде не сталкивались.
Теперь Феррол должен был сделать все, что в его силах, чтобы добиться продолжения эксперимента «Дружба».
Нет, в самом деле, какая ирония! Он еле заметно улыбнулся. Однажды детеныш звездного коня уже почти был у него в руках, и Феррол сразу понял, какие возможности таит в себе такое создание. Но тогда Роман помешал ему поймать его. А теперь тот же самый человек командует кораблем, который дает человечеству второй шанс создать собственный флот на основе звездных коней.
И даже если люди-манипуляторы не смогут управлять детенышами звездных коней… Взгляд Феррола снова переместился на пачку записей. Это будет прискорбно, конечно, но не смертельно. С рождением детеныша Пегаса и с данными Чеслава эра доминирования темпи в космосе подойдет к концу.
Не мытьем, так катаньем, но она подойдет к концу.
Он запер ящик, убрал его под кровать и вернулся к своим обязанностям.
Глава 14
Двигатель шаттла взревел в последний раз и отключился. Несколько секунд Феррол сражался с обычной в такой ситуации тошнотой – пока организм приспосабливался к свободному падению. На этот раз процесс приспособления продолжался чуть дольше обычного: ему редко приходилось осуществлять перелеты в состоянии такой усталости.
Он вздохнул и огляделся. Пилоты сенатора называли этот корабль «шаттлом», хотя они могли бы употребить и слово «яхта». Яхта богатого человека, переделанная якобы для общественных нужд, с несколькими рядами кресел, привинченных к полу в помещении, которое когда-то, скорее всего, служило столовой, конференц-залом или чем-то в этом роде. Переделки мало что изменили в общей атмосфере – регулируемые во всех возможных вариантах кресла с индивидуальной, встроенной игровой системой вряд ли походили на стандартные антиперегрузочные койки, выпускаемые для нужд Звездного флота. Прислушиваясь к бурчанию в животе, Феррол угрюмо спрашивал себя, не отрываются ли сенаторы, летающие в таких шикарных условиях, от реального мира. Все вокруг говорило об этом.
– Старший помощник Феррол?
Феррол вскинул глаза – и только потом понял, что голос исходит из спинки его кресла.
– Да?
– Капитан Мендес приветствует вас, сэр, и приглашает пройти на капитанский мостик, когда вам будет удобно.
Феррол сдвинул брови. Что-то не так?
– Уже иду.
Он нашел застежку, расстегнул ее, выждал пару секунд, пока ремни втянулись в специальные пазы и кресло снова стало гладким. Он заметил, когда входил, что от мостика его отделяли два помещения: сначала, если считать отсюда, комната подготовки, потом чулан – его, похоже, после переоборудования яхты не использовали. Выбравшись в проход, Феррол оттолкнулся и поплыл к двери.
Она открылась, как только он оказался перед ней, и тут же закрылась, чуть не прищемив его, едва он прошел. Последовала вспышка света – наверное, сканирование с целью идентификации личности; следующая дверь скользнула в сторону, и он вплыл в комнату подготовки.
– Добрый вечер, Чейни.
Феррол обрел устойчивость, ухватившись за ближайшее кресло. Он испытывал облегчение, смешанное с раздражением, – он слишком поторопился с выводами. Если хорошенько подумать, следовало ожидать именно чего-то в этом роде.
– Добрый вечер, сенатор, – вежливо, но холодно ответил он. – Вас повысили в должности до капитана?
На мгновение губы сенатора изогнулись в улыбке.
– Мне показалось, что безопаснее вызвать тебя от имени капитана. Вообще-то предполагается, что индивидуальная игровая система не дает утечки, но к Чему рисковать без необходимости?
Феррол уселся в кресло и, пристегиваясь, бросил взгляд на дверь мостика в двух метрах от них.
– А я-то думал, сэр, что у вас тут все схвачено.
– Здесь и впрямь только мои люди. – Сенатор поднял руку, внимательно разглядывая ноготь. – Знаешь, Чейни, – прости мою прямоту – ты, по-моему, остался неудовлетворен сегодняшними слушаниями.
Феррол фыркнул.
– Неужели вы это заметили?
Сенатор вскинул на него взгляд.
– Не только я заметил. Все.
Феррол почувствовал, как вспыхнуло лицо.
– Сожалею.
Сенатор устремил на него долгий взгляд, не произнося ни слова.
– Уверен, ты в состоянии понять, – заговорил он наконец. – Уж от тебя мы никак не ожидали, что ты станешь столь горячо отстаивать темпийскую точку зрения. Уверен, ты также в состоянии понять, что подобное резкое изменение позиции заставляет наших друзей нервничать.
– Я не отстаиваю темпийскую точку зрения, – возразил Феррол. – Я лишь настаиваю на том, что, исключительно в данном конкретном случае, продолжение проекта «Дружба» принесет нам не меньше выгоды, чем темпи. Не знаю, как еще убеждать вас в этом.
– О, твоя позиция совершенно ясна. Твоя оценка, вот что вызывает вопросы.
Раздражение Феррола стремительно перерастало в злость.
– Дело не в том, что мне только сейчас что-то стукнуло в голову, сенатор. Уже задолго до того, как вы сунули меня на «Дружбу», я пришел к выводу, что детеныши звездных коней – верное дело и даже, может быть, единственная надежда человечества.
– В самом деле, твоя концепция использования звездных коней в военных целях всем нам хорошо известна, – сухо заметил сенатор. – Некоторые из нас воспринимают это почти как одержимость… в чем и кроется главная причина нашей тревоги. У тебя есть какие-нибудь доказательства того, что людям будет легче подчинить себе детенышей, чем взрослых звездных коней?
– Абсолютно никаких, – ответил Феррол. – А у вас есть доказательства обратного?
Сенатор скривил губы с видом, который всегда заставлял Феррола чувствовать себя упрямым и не слишком умным мальчишкой.
– Позволь мне изложить кое-какие соображения, Чейни, которые тебе, по-видимому, не приходили в голову. Допустим на мгновение, что рождение Младшего – не просто счастливая случайность, что этому способствовал некий имевшийся на «Дружбе» фактор. Допустим дальше, что мы сможем воспроизводить этот фактор по своей воле и в какой-то момент заберем себе одного из детенышей. Какова, по-твоему, будет реакция темпи?
– Ну, это вряд ли их обрадует…
– «Вряд ли их обрадует» даже близко не отражает того, что нас ожидает, – резко перебил Феррола сенатор. – На случай, если ты этого не заметил, Чейни, позволь напомнить тебе, что темпи рассматривают себя как защитников природы в целом и звездных коней в частности. Выкрасть у них из-под носа детеныша, да еще в исследовательских целях, – это может привести к полномасштабной войне, а к ней мы на данном этапе абсолютно не готовы.
Феррол с трудом расцепил крепко стиснутые зубы.
– Тогда мы не станем выкрадывать детеныша, а найдем способ экспериментировать с ним таким образом, чтобы темпи не знали об этом.
Сенатор вскинул бровь.
– И как, по-твоему, мы сделаем это?
– Не знаю, – отрезал Феррол. – Там у вас сидят люди с воображением… спросите их. Если, конечно, они не утратили свое мужество, как некоторые.
Лицо сенатора омрачилось.
– На это потребуется время, Феррол. Время, деньги и тщательное планирование. Тебе, скорее всего, придется остаться на «Дружбе» на несколько месяцев или даже на год.
– Что вы сказали? – Феррол во все глаза уставился на него. – Почему мне придется остаться на «Дружбе»?
– Комитет готов санкционировать продление эксперимента «Дружба» по изучению размножения звездных коней лишь на том условии, что как минимум пятьдесят процентов первоначального экипажа и все старшие офицеры согласятся остаться на корабле. Пока мы не выясним, какой именно фактор – если он существует – запускает механизм рождения детеныша.
Феррол, не отрываясь, смотрел на сенатора и чувствовал, как внутри все холодеет.
– Вы к этому вели, да? Хотите, чтобы я еще целый год своей жизни вкалывал на вас?
– Рассматривай это как испытание твоего мужества, – холодно возразил сенатор. – В конце концов, разве ты не об этом мечтаешь? Если ты столь мало привержен собственной идее, тогда… – Он пожал плечами.
Это была эмоциональная манипуляция самого вульгарного толка, осознавал в глубине души Феррол. Однако понимание того, что проделывает с ним сенатор, не помогало ни на йоту. И сам сенатор прекрасно осознавал это.
– Я останусь с «Дружбой» столько, сколько потребуется, – сквозь стиснутые зубы сказал Феррол. – Просто чертовски хочется верить, что вы найдете способ захватить одного из детенышей.
– Для начала требуется, чтобы эти детеныши появились. – Теперь, когда сенатор добился своего, его манера держаться и тембр голоса перестали быть вызывающими, осталась лишь слегка циничная самоуверенность, которая в сознании Феррола всегда ассоциировалась с представлением об этом человеке. – От тебя требуется немного – ждать и смотреть.
– Да. – Все еще дрожащая от волнения рука Феррола зашарила в поисках застежки. «Прямо как робот с часовым механизмом, – с горечью подумал он. – Он нажимает на кнопку, и я начинаю танцевать». – Если это все, я бы хотел вернуться на свое место.
– Есть еще кое-что, Чейни. – Сенатор сделал паузу, слегка поджав губы. – Тот факт, что все старшие офицеры остаются на борту «Дружбы», означает, что Эрин Кеннеди тоже остается.
– По-вашему, это должно меня беспокоить?
Сенатор насмешливо фыркнул.
– Возможно, должно. Ты знаешь, что она согласилась на понижение в должности, лишь бы оказаться на «Дружбе»?
– Я слышал об этом, да, – медленно проговорил Феррол. Он мало контактировал с Кеннеди; мнение, которое он составил о ней, сводилось лишь к тому, что в профессиональном смысле она очень компетентна. Может, слишком компетентна? Или сенатор шарахается от тени? – Вы считаете, что она «подсадная утка»? Военная разведка, может быть?
– Не исключено. Пока что мы не сумели докопаться даже до того, зачем она вообще там оказалась… Но нам известно, что первоначально именно ее должны были назначить старшим помощником капитана. Это наводит на мысль, что она придерживается протемпийской позиции. Так что следи за ней, Чейни. Очень внимательно следи. В особенности если… – Сенатор многозначительно вскинул бровь.
В особенности если придет время использовать конверт.
– Хорошо, я буду следить за ней, – угрюмо ответил Феррол. – Ваш пистолет по-прежнему у меня.
– Прекрасно. Ничуть не сомневаюсь, что ты справишься с Кеннеди, если возникнет необходимость. Просто не забывай, что она – самый опасный человек на «Дружбе»… Теперь, я так понимаю, у тебя есть для меня посылка.
Феррол с усилием отстегнулся.
– Да, сэр. Записи Чеслава. Целая коробка. Я принесу их на слушания завтра утром.
– Ты отдашь мне их сейчас.
Феррол остановился, плавая в воздухе над своим креслом.
– Что, шаттл полетит назад? Не кажется ли вам, что это будет выглядеть странно – едва покинув взлетную палубу «Дружбы», я тут же возвращаюсь обратно?
– Меня мало волнует, как это будет выглядеть. – В холодном голосе сенатора неожиданно зазвучали резкие командные нотки. – Я хочу получить записи, и хочу получить их немедленно.
Их взгляды встретились… но это не было соперничество равных.
– Да, сэр, – проворчал Феррол. – С вашего позволения, сенатор, сейчас я вернусь на свое место.
– И последнее. – Взгляд сенатора, казалось, ввинчивался в глаза Феррола. – Меня не слишком волнует тон, в котором ты только что разговаривал со мной. Единственное, чего я не хочу больше слышать, – твоих намеков на то, что я утратил мужество. Более того, я не хочу, чтобы ты даже думал обо мне в подобных терминах. Я понятно выражаюсь?
Феррол сглотнул ком в горле.
– Понятно, сэр.
«И ведь не скажешь, – мрачно сказал он себе, возвращаясь на свое место, – что это неправда…»
Сенатор взял их без единого слова, хотя, как показалось Ферролу, подозрительно поджал губы. Однако если у него и возникли вопросы, почему Феррол отсутствовал так долго, расспрашивать он не стал.
Впрочем, какая разница – спросил, не спросил? Феррола меньше всего это волновало. Дважды во время их разговора у него возникало тревожное ощущение, будто сенатор и его друзья начинают сдавать позиции… И если это соответствует действительности, копия записей Чеслава может легко затеряться, никто этого и не заметит.
И даже если он ошибается, простой здравый смысл подсказывал, что следует сохранить копию уникальных данных. Там, где никому не придет в голову искать ее.
Во время третьего полета «Дружба» исследовала пульсар и окрестности системы Вольф-Рейет. Во время четвертого – всего лишь межзвездную пустоту. К этому времени даже самым осторожным членам Сената и Адмиралтейства стало ясно, что первоначальная миссия проекта «Дружба» не имеет больше практически никакого значения. Как, по-видимому, и тот факт, что постоянные межличностные конфликты приводили к заметной текучести членов экипажа и научного персонала. Из каждого полета «Дружба» возвращалась с новым детенышем.
И в последний день подготовки к пятому полету сенатор наконец – наконец-то! – сделал свой ход.
Он вздохнул и огляделся. Пилоты сенатора называли этот корабль «шаттлом», хотя они могли бы употребить и слово «яхта». Яхта богатого человека, переделанная якобы для общественных нужд, с несколькими рядами кресел, привинченных к полу в помещении, которое когда-то, скорее всего, служило столовой, конференц-залом или чем-то в этом роде. Переделки мало что изменили в общей атмосфере – регулируемые во всех возможных вариантах кресла с индивидуальной, встроенной игровой системой вряд ли походили на стандартные антиперегрузочные койки, выпускаемые для нужд Звездного флота. Прислушиваясь к бурчанию в животе, Феррол угрюмо спрашивал себя, не отрываются ли сенаторы, летающие в таких шикарных условиях, от реального мира. Все вокруг говорило об этом.
– Старший помощник Феррол?
Феррол вскинул глаза – и только потом понял, что голос исходит из спинки его кресла.
– Да?
– Капитан Мендес приветствует вас, сэр, и приглашает пройти на капитанский мостик, когда вам будет удобно.
Феррол сдвинул брови. Что-то не так?
– Уже иду.
Он нашел застежку, расстегнул ее, выждал пару секунд, пока ремни втянулись в специальные пазы и кресло снова стало гладким. Он заметил, когда входил, что от мостика его отделяли два помещения: сначала, если считать отсюда, комната подготовки, потом чулан – его, похоже, после переоборудования яхты не использовали. Выбравшись в проход, Феррол оттолкнулся и поплыл к двери.
Она открылась, как только он оказался перед ней, и тут же закрылась, чуть не прищемив его, едва он прошел. Последовала вспышка света – наверное, сканирование с целью идентификации личности; следующая дверь скользнула в сторону, и он вплыл в комнату подготовки.
– Добрый вечер, Чейни.
Феррол обрел устойчивость, ухватившись за ближайшее кресло. Он испытывал облегчение, смешанное с раздражением, – он слишком поторопился с выводами. Если хорошенько подумать, следовало ожидать именно чего-то в этом роде.
– Добрый вечер, сенатор, – вежливо, но холодно ответил он. – Вас повысили в должности до капитана?
На мгновение губы сенатора изогнулись в улыбке.
– Мне показалось, что безопаснее вызвать тебя от имени капитана. Вообще-то предполагается, что индивидуальная игровая система не дает утечки, но к Чему рисковать без необходимости?
Феррол уселся в кресло и, пристегиваясь, бросил взгляд на дверь мостика в двух метрах от них.
– А я-то думал, сэр, что у вас тут все схвачено.
– Здесь и впрямь только мои люди. – Сенатор поднял руку, внимательно разглядывая ноготь. – Знаешь, Чейни, – прости мою прямоту – ты, по-моему, остался неудовлетворен сегодняшними слушаниями.
Феррол фыркнул.
– Неужели вы это заметили?
Сенатор вскинул на него взгляд.
– Не только я заметил. Все.
Феррол почувствовал, как вспыхнуло лицо.
– Сожалею.
Сенатор устремил на него долгий взгляд, не произнося ни слова.
– Уверен, ты в состоянии понять, – заговорил он наконец. – Уж от тебя мы никак не ожидали, что ты станешь столь горячо отстаивать темпийскую точку зрения. Уверен, ты также в состоянии понять, что подобное резкое изменение позиции заставляет наших друзей нервничать.
– Я не отстаиваю темпийскую точку зрения, – возразил Феррол. – Я лишь настаиваю на том, что, исключительно в данном конкретном случае, продолжение проекта «Дружба» принесет нам не меньше выгоды, чем темпи. Не знаю, как еще убеждать вас в этом.
– О, твоя позиция совершенно ясна. Твоя оценка, вот что вызывает вопросы.
Раздражение Феррола стремительно перерастало в злость.
– Дело не в том, что мне только сейчас что-то стукнуло в голову, сенатор. Уже задолго до того, как вы сунули меня на «Дружбу», я пришел к выводу, что детеныши звездных коней – верное дело и даже, может быть, единственная надежда человечества.
– В самом деле, твоя концепция использования звездных коней в военных целях всем нам хорошо известна, – сухо заметил сенатор. – Некоторые из нас воспринимают это почти как одержимость… в чем и кроется главная причина нашей тревоги. У тебя есть какие-нибудь доказательства того, что людям будет легче подчинить себе детенышей, чем взрослых звездных коней?
– Абсолютно никаких, – ответил Феррол. – А у вас есть доказательства обратного?
Сенатор скривил губы с видом, который всегда заставлял Феррола чувствовать себя упрямым и не слишком умным мальчишкой.
– Позволь мне изложить кое-какие соображения, Чейни, которые тебе, по-видимому, не приходили в голову. Допустим на мгновение, что рождение Младшего – не просто счастливая случайность, что этому способствовал некий имевшийся на «Дружбе» фактор. Допустим дальше, что мы сможем воспроизводить этот фактор по своей воле и в какой-то момент заберем себе одного из детенышей. Какова, по-твоему, будет реакция темпи?
– Ну, это вряд ли их обрадует…
– «Вряд ли их обрадует» даже близко не отражает того, что нас ожидает, – резко перебил Феррола сенатор. – На случай, если ты этого не заметил, Чейни, позволь напомнить тебе, что темпи рассматривают себя как защитников природы в целом и звездных коней в частности. Выкрасть у них из-под носа детеныша, да еще в исследовательских целях, – это может привести к полномасштабной войне, а к ней мы на данном этапе абсолютно не готовы.
Феррол с трудом расцепил крепко стиснутые зубы.
– Тогда мы не станем выкрадывать детеныша, а найдем способ экспериментировать с ним таким образом, чтобы темпи не знали об этом.
Сенатор вскинул бровь.
– И как, по-твоему, мы сделаем это?
– Не знаю, – отрезал Феррол. – Там у вас сидят люди с воображением… спросите их. Если, конечно, они не утратили свое мужество, как некоторые.
Лицо сенатора омрачилось.
– На это потребуется время, Феррол. Время, деньги и тщательное планирование. Тебе, скорее всего, придется остаться на «Дружбе» на несколько месяцев или даже на год.
– Что вы сказали? – Феррол во все глаза уставился на него. – Почему мне придется остаться на «Дружбе»?
– Комитет готов санкционировать продление эксперимента «Дружба» по изучению размножения звездных коней лишь на том условии, что как минимум пятьдесят процентов первоначального экипажа и все старшие офицеры согласятся остаться на корабле. Пока мы не выясним, какой именно фактор – если он существует – запускает механизм рождения детеныша.
Феррол, не отрываясь, смотрел на сенатора и чувствовал, как внутри все холодеет.
– Вы к этому вели, да? Хотите, чтобы я еще целый год своей жизни вкалывал на вас?
– Рассматривай это как испытание твоего мужества, – холодно возразил сенатор. – В конце концов, разве ты не об этом мечтаешь? Если ты столь мало привержен собственной идее, тогда… – Он пожал плечами.
Это была эмоциональная манипуляция самого вульгарного толка, осознавал в глубине души Феррол. Однако понимание того, что проделывает с ним сенатор, не помогало ни на йоту. И сам сенатор прекрасно осознавал это.
– Я останусь с «Дружбой» столько, сколько потребуется, – сквозь стиснутые зубы сказал Феррол. – Просто чертовски хочется верить, что вы найдете способ захватить одного из детенышей.
– Для начала требуется, чтобы эти детеныши появились. – Теперь, когда сенатор добился своего, его манера держаться и тембр голоса перестали быть вызывающими, осталась лишь слегка циничная самоуверенность, которая в сознании Феррола всегда ассоциировалась с представлением об этом человеке. – От тебя требуется немного – ждать и смотреть.
– Да. – Все еще дрожащая от волнения рука Феррола зашарила в поисках застежки. «Прямо как робот с часовым механизмом, – с горечью подумал он. – Он нажимает на кнопку, и я начинаю танцевать». – Если это все, я бы хотел вернуться на свое место.
– Есть еще кое-что, Чейни. – Сенатор сделал паузу, слегка поджав губы. – Тот факт, что все старшие офицеры остаются на борту «Дружбы», означает, что Эрин Кеннеди тоже остается.
– По-вашему, это должно меня беспокоить?
Сенатор насмешливо фыркнул.
– Возможно, должно. Ты знаешь, что она согласилась на понижение в должности, лишь бы оказаться на «Дружбе»?
– Я слышал об этом, да, – медленно проговорил Феррол. Он мало контактировал с Кеннеди; мнение, которое он составил о ней, сводилось лишь к тому, что в профессиональном смысле она очень компетентна. Может, слишком компетентна? Или сенатор шарахается от тени? – Вы считаете, что она «подсадная утка»? Военная разведка, может быть?
– Не исключено. Пока что мы не сумели докопаться даже до того, зачем она вообще там оказалась… Но нам известно, что первоначально именно ее должны были назначить старшим помощником капитана. Это наводит на мысль, что она придерживается протемпийской позиции. Так что следи за ней, Чейни. Очень внимательно следи. В особенности если… – Сенатор многозначительно вскинул бровь.
В особенности если придет время использовать конверт.
– Хорошо, я буду следить за ней, – угрюмо ответил Феррол. – Ваш пистолет по-прежнему у меня.
– Прекрасно. Ничуть не сомневаюсь, что ты справишься с Кеннеди, если возникнет необходимость. Просто не забывай, что она – самый опасный человек на «Дружбе»… Теперь, я так понимаю, у тебя есть для меня посылка.
Феррол с усилием отстегнулся.
– Да, сэр. Записи Чеслава. Целая коробка. Я принесу их на слушания завтра утром.
– Ты отдашь мне их сейчас.
Феррол остановился, плавая в воздухе над своим креслом.
– Что, шаттл полетит назад? Не кажется ли вам, что это будет выглядеть странно – едва покинув взлетную палубу «Дружбы», я тут же возвращаюсь обратно?
– Меня мало волнует, как это будет выглядеть. – В холодном голосе сенатора неожиданно зазвучали резкие командные нотки. – Я хочу получить записи, и хочу получить их немедленно.
Их взгляды встретились… но это не было соперничество равных.
– Да, сэр, – проворчал Феррол. – С вашего позволения, сенатор, сейчас я вернусь на свое место.
– И последнее. – Взгляд сенатора, казалось, ввинчивался в глаза Феррола. – Меня не слишком волнует тон, в котором ты только что разговаривал со мной. Единственное, чего я не хочу больше слышать, – твоих намеков на то, что я утратил мужество. Более того, я не хочу, чтобы ты даже думал обо мне в подобных терминах. Я понятно выражаюсь?
Феррол сглотнул ком в горле.
– Понятно, сэр.
«И ведь не скажешь, – мрачно сказал он себе, возвращаясь на свое место, – что это неправда…»
* * *
Шаттл пристыковался к «Дружбе» полчаса спустя, и приготовления к его возвращению на планету все еще были в самом разгаре, когда Феррол вернулся из своей каюты с записями Чеслава.Сенатор взял их без единого слова, хотя, как показалось Ферролу, подозрительно поджал губы. Однако если у него и возникли вопросы, почему Феррол отсутствовал так долго, расспрашивать он не стал.
Впрочем, какая разница – спросил, не спросил? Феррола меньше всего это волновало. Дважды во время их разговора у него возникало тревожное ощущение, будто сенатор и его друзья начинают сдавать позиции… И если это соответствует действительности, копия записей Чеслава может легко затеряться, никто этого и не заметит.
И даже если он ошибается, простой здравый смысл подсказывал, что следует сохранить копию уникальных данных. Там, где никому не придет в голову искать ее.
* * *
Месяц спустя, значительно обновив состав экипажа и сменив звездного коня, «Дружба» покинула Соломон и ушла в дальний космос. Ее нынешняя миссия была зеркальным отражением предыдущей: предварительное исследование четырех открытых темпи планет. Конечно, второй раз создать условия возникновения новой звезды не представлялось возможным, даже если бы у кого-то хватило глупости пойти на такой риск. Вместо этого Роман повел корабль в расширяющееся газовое облако планетарной туманности. Три месяца спустя они вернулись на Соломон с невероятно интересными научными данными и еще одним детенышем звездного коня, тянущим за собой их шаттл.Во время третьего полета «Дружба» исследовала пульсар и окрестности системы Вольф-Рейет. Во время четвертого – всего лишь межзвездную пустоту. К этому времени даже самым осторожным членам Сената и Адмиралтейства стало ясно, что первоначальная миссия проекта «Дружба» не имеет больше практически никакого значения. Как, по-видимому, и тот факт, что постоянные межличностные конфликты приводили к заметной текучести членов экипажа и научного персонала. Из каждого полета «Дружба» возвращалась с новым детенышем.
И в последний день подготовки к пятому полету сенатор наконец – наконец-то! – сделал свой ход.
Глава 15
Рядом с Ферролом стоял высокий неуклюжий мужчина с таким отсутствующим выражением в глазах, которое у Романа всегда ассоциировалось с пристрастием к наркотикам. Впрочем, наркотики тут явно были ни при чем – судя по тому, с каким предписанием этот человек прибыл на борт «Дружбы».
В каком-то смысле, подумал Роман, бегло проглядывая предписание, это еще хуже. По-видимому, такой вид – норма для него и, видимо, сохранится на протяжении всего полета.
Выключив дисплей с текстом предписания, Роман обратил все внимание на гостя.
– Ну, мистер Димоти. Интригующий эксперимент, ничего не скажешь. Надеюсь, вы простите мое скептическое отношение к нему.
Нодин Димоти ни на йоту не утратил своей безмятежности.
– Сенат тоже был настроен скептически, капитан, – сказал он. – А до него Адмиралтейство Звездного флота, а до него Институт научной психиатрии в Синшахли, а еще раньше Университет. – Он кивнул на дисплей с текстом предписания. – Однако все они довольно быстро изменили свое мнение.
– Возможно. С другой стороны, делит же человечество свою родную планету с дельфинами и китами на протяжении многих веков. Правда, звездные кони – абсолютно чуждые нам создания.
– Так же как и темпи, но я был способен связываться с некоторыми из них, когда жил на Тракли-Кин.
– Что может значить даже меньше, чем ваши исследования китовых, – заметил Роман. – Кто знает? Может, всю работу делал ваш темпийский партнер на другом конце шлема-усилителя?
В каком-то смысле, подумал Роман, бегло проглядывая предписание, это еще хуже. По-видимому, такой вид – норма для него и, видимо, сохранится на протяжении всего полета.
Выключив дисплей с текстом предписания, Роман обратил все внимание на гостя.
– Ну, мистер Димоти. Интригующий эксперимент, ничего не скажешь. Надеюсь, вы простите мое скептическое отношение к нему.
Нодин Димоти ни на йоту не утратил своей безмятежности.
– Сенат тоже был настроен скептически, капитан, – сказал он. – А до него Адмиралтейство Звездного флота, а до него Институт научной психиатрии в Синшахли, а еще раньше Университет. – Он кивнул на дисплей с текстом предписания. – Однако все они довольно быстро изменили свое мнение.
– Возможно. С другой стороны, делит же человечество свою родную планету с дельфинами и китами на протяжении многих веков. Правда, звездные кони – абсолютно чуждые нам создания.
– Так же как и темпи, но я был способен связываться с некоторыми из них, когда жил на Тракли-Кин.
– Что может значить даже меньше, чем ваши исследования китовых, – заметил Роман. – Кто знает? Может, всю работу делал ваш темпийский партнер на другом конце шлема-усилителя?