Страница:
— если бить, так не рукой, а сразу топором;
— можно отбить руку о челюсть учителя;
— сначала надо вырасти большим и сильным, чтобы отомстить учителю, когда он станет старым и беспомощным.
9.1. Нужно иметь друга, чтобы:
— он защищал тебя от врагов;
— он платил за тебя в столовой;
— он давал тебе списывать и подсказывал;
— чтобы чувствовать себя главным;
— потому что у каждого уважающего себя человека должны быть друзья.
Дурацкая анкета, подумал Ваня и быстренько заполнил её наугад — куда рука попала, там и посадил свои галочки. Петруша, мигом смекнув технологию, последовал его примеру. А Надинька, высунув кончик языка от усердия, закончила свой тест только минут через десять — бедная маленькая отличница пыталась всерьёз отвечать на эти вопросы!
Потом была краткая экскурсия по замку. Первокурсникам выдали мягкие тапочки — и повели по бесконечным залам из корпуса в корпус. Да, здесь было чему подивиться. За стеклянными стенами библиотек стыли, точно мухи в янтаре, старшеклассники над раскрытыми червивыми фолиантами, в полутёмных лабораториях изредка что-то взрывалось и грохало, озаряя сводчатые потолки зелёными или багровыми отсветами. Особенно дико смотрелись, по мнению кадета Царицына, компьютерные классы в готических залах со стрельчатыми окнами — мигающие экраны на чернокаменной резьбе, склонённые в наушниках головы под факелами.
Ваня заметил, что студентов легко разделить на две огромные группы: горделивые интеллектуалы, каждый из которых держится особняком и полностью сосредоточен на магической карьере, — и развесёлые участники шумных компаний, в которых, кажется, никто даже не вспоминает об учебниках.
И те, и другие чувствовали себя в лабиринтах Мерлина весьма уверенно. Интеллектуалы с бледными лицами проплывали по коридорам с ноутбуками под мышкой или же, скрестив на груди руки, расхаживали в задумчивости по галереям. Интеллектуалы в юбках чаще обитали в висячем саду, где медленно раскачивались в гамаках либо прохаживались среди растений в поисках благодарного слушателя.
Весёлые компании владычествовали в буфетах и на лестницах, а также под лестницами, на верандах и крышах зданий, на балконах и под балконами. Они бренчали на мандолинах и лютнях, метали зернь на деньги, пожирали разнообразные бутерброды, тайком торопливо развратничали, прятали от профессоров пустые бутылки и недокуренные самокрутки с анашой — словом, получали удовольствие от того, что многие нынче считают смыслом студенческой жизни.
Юных разведчиков поразило и то, что в каждом зале, над каждой лестницей висели чёрные панно с зеленовато-золотыми электронными буквами и цифрами, отображавшими текущий этап в затяжном соревновании тринадцати факультетов за титул Чемпиона года. Цифры, указывавшие количество очков, набранных студентами каждого факультета, непрерывно вертелись, мелькая точно знаки в окошке игрального автомата или на вокзальном табло.
Как ни прислушивался Царицын, русская речь не звучала. В пёстрой массе подростковых физиономий — бледных и смуглых, чернокожих и жёлтых — не встречалось даже намека на нормальное русское лицо с носиком-курносиком, круглыми глазами и каким-нибудь забавным хохолком на макушке. Все макушки были прилизаны, глаза подкрашены либо закрыты очковыми стёклами, а курносиков будто и вовсе не существовало в мире магов и ведьм.
А Надинька смеялась и чирикала, как радостная птичка. Ей всё было чудесно: лестницы под ногами двигались, портреты подмигивали, стены исчезали и возникали сами собой, так что облик одного и того же этажа постоянно менялся. Изредка из распахнутой двери высовывалось и глазело на проходящих детей что-нибудь удивительное -'Трёхголовая кошка или, к примеру, говорящий фикус.
— Ну что, теперь Вы верите в волшебство?! — торжествовала Надинька.
— Угу, — иронически кивал Царицын. От зоркого кадетского глаза не ускользнули некоторые технические хитрости. Лестничные пролёты двигались, как заметил Ваня, далеко не по мановению волшебной палочки, а благодаря мощной — и, кстати говоря, вовсе не бесшумной — гидравлике. Стены катались взад-вперёд тоже не по щучьему велению, а по скрытым рельсам в полу. Железные рыцари прекращали салютовать, если выдернуть вилку из неприметной розетки позади постамента. Даже волшебные картины на стенах были всего лишь тонкими жидкокристаллическими телеэкранами, вставленными в старинные рамы.
— Это что за монумент юным пионерам? — Царицын уставился на странный памятник посреди газона. В центре возвышалась статуя уже знакомого Ване очкарика с холодным лицом, только на этот раз очкарик стоял будто пригорюнившись. А перед ним замерла на коленях бронзовая девушка с распущенными волосами. Вся её фигура изображала почтительное преклонение, словно очкарик был вечным огнём или каким-нибудь языческим идолом. Вокруг двух статуй громоздились крупные, в рост человека, валуны.
— Скульптурная группа под названием «Дай списать, ботаник!» — прокомментировал ироничный Царицын.
— Ты что такое говоришь, Ваня? — поразилась Еропкина. — Это же знаменитая сцена из книги «Юный волшебник Гарри и Надсмотрщики Мрака»! Видишь, Гарри грустит по погибшим родителям, а Гермиома Грейнджер преклоняется перед его чувствами.
— А кто родителей-то прикончил? — сощурился Ваня, глядя на каменное очкастое лицо. Глядя на скульптуру, он честно постарался проникнуться жалостью к ушастому батану, потерявшему предков. Но почему-то не удавалось. Слишком взгляд у батана был самодовольный и… немного плотоядный.
— Нельзя быть таким безграмотным, — улыбнулась Надинька. — Родителей Гарри убил самый страшный демон на Земле, которого зовут герцог Моргиавола. Но Гарри выжил, ибо папа и мама наложили на своего сына Гарри заклятие мстителя. Это значит, что мальчик не умрёт, пока не отомстит за родителей. И теперь каждый год тёмный дюк Моргиавола в разных обличьях приходит в замок Мерлина, чтобы уничтожить Гарри.
— Ну, и как успехи? — Иванушке стало даже интересно.
— Великий Гарри каждый год даёт отпор страшному демону, — гордо сказала Надинька. — Поэтому Гарри все любят. Он — великий мститель. Он — идеал.
— Погодите, — Царицын немного удивился. — Этот Гарри, наверное, помогает беззащитным? Великодушно прощает своих обидчиков? Утешает несправедливо обиженных? Почему его считают идеалом?
— Как почему? — изумилась девочка. — Потому что только Гарри может защитить всех остальных от герцога Моргиаволы! Поэтому он идеал. А Вы, Иванушка, — темнота сибирская!
И она расхохоталась, точно колокольчики рассыпались.
Наконец подуставших от беготни по корпусам и вконец обалдевших первокурсников привели обратно в «Тхе Халль оф Дестину», как прозвал его Петруша Тихогромов.
На этот раз детей встречало целое созвездие профессоров. На высоком подиуме в широких креслах из слоновой кости сидели те, о ком юные читатели книжек про волшебников привыкли говорить восторженным шёпотом: профессор Колфер Фост, доктор Артемиус Кальяни, тучный Феофрасто Феофраст в костюме гранда. Рядом — бледный и чуткий, точно обнажённый нерв Войцех Шпека, безудержная Карлотта фон Холь и другие.
На трибуну поднялась торжественная профессор Мак-Нагайна, бессменный декан факультета Моргнетиль.
— Дети!..
Шёпот в толпе первокурсников умер, и стало слышно, как падают золотые песчинки в огромных часах на стене.
— Настало время разделить вашу толпу по факультетам. Сейчас мы огласим результаты сортировки. Но сначала я представлю тех, кто примет вас под своё крыло.
Она обернулась к подиуму, чтобы представить детям тех великих волшебников, о которых дети и так уже предостаточно знали из книг.
— Профессор наступательной магии Колфер Фост, декан факультета Гриммельсгаузен! — пролаяла профессор Мак-Нагайна, и под гром факультетского гимна с потолка спустился на чёрно-зелёной ленте огромный герб с ночным крылатым ящером на зелёном фоне, напоминавшем цвет радарного монитора.
— Профессор комплексного очарования Района аль-Рахамма, декан факультета Венусиомнис! — провозгласила Мак-Нагайна, и сверху медленно поплыл оранжево-розовый герб с алыми львицами и трёхконечными звёздами, до смешного похожими на значки радиации.
— Профессор прикладной магии Кохан Кош, декан факультета Агациферус, — объявила Мак-Нагайна под рёв оркестра, и все увидели, как спустился, подрагивая, оловянный гербовый червь на серебристых с просинью полотнищах.
Так, один за другим поднимались с места именитые маги и волшебницы во фраках и вечерних платьях, и вот уже двенадцать гербов опущены на цветных лентах, остаётся спустить последний, тринадцатый.
— И наконец, меня вы знаете. Для тех, кто прибыл к нам позже, повторяю, — меня зовут Йенна Мак-Нагайна, я профессор фундаментального ведовства и занимаю должность декана факультета…
Последние слова потонули в восторженном гуле. Крылатый сфинкс Моргнетиля, горделивый и яростный, спустился из-под купола на чёрно-жёлто-вишнёвых лентах.
— Ну а теперь вы узнаете, с каким из факультетов будет отныне навеки связана судьба каждого из вас, — ощерилась Мак-Нагайна и распахнула свой белый журнал.
… Через полчаса всё было кончено. Утихли восторженные вопли счастливчиков и всхлипы разочарованных — вместо пёстрой толпы мальчиков и девочек в Зале судьбы выстроились тринадцать плотных манипул, каждая под своим флагом. Студентам сразу выдали новую форму — теперь, переодевшись в чёрные мантии с шарфиками и лентами гербовых цветов, первокурсники с восторгом оглядывали себя, а также — с ревностью — других, которые мгновенно сделались конкурентами.
Только три человечка остались стоять посреди зала. Два серьёзных мальчика и крошечная девочка с торчащим светлым хвостиком на макушке.
— Что такое? — испуганно вздыбила брови профессор Мак-Нагайна. — Вы кто такие? Почему вас нет в списке?!
Подскочил немного запыхавшийся Войцех Шпека — с поклоном протянул небольшую бумажку:
— Это русские, госпожа декан. Их тестировали отдельно, и вот результаты.
— Отлично, — Мак-Нагайна сплюснутой желтоглазой головой кивнула, точно очковая змея.
— Наши друзья из России тоже обретают своё место в стенах академии Мерлина. Итак, внимание. Ашур-Теп по прозвищу Тихий Гром!
Петруша качнулся вперёд и вытаращился на страшную тётеньку.
— Факультет… Гриммельсгаузен!!!
Скрипки визгнули первые такты факультетского гимна, и Петруше сунули в руки сверток с чёрно-зелёной униформой.
Глядя, как Тихогромыча под руки оттаскивают в толпу новоиспечённых гриммельсгаузенцев, Ваня сглотнул, пытаясь подавить небольшой комок, почему-то образовавшийся в горле.
— Шушурун, ученик Шушуруна! — провозгласила Мак-Нагайна, выдержала паузу и пафосно озвучила:
— Факультет Гриммельсгаузен!
Царицын радостно подскочил — ура, вместе! Набежали старшекурсники в чёрно-зелёных мантиях, потащили Иванушку под флаги с распахнутокрылым ночным птеродактилем.
— И наконец, самый младший ученик, тоже из России, — Мак-Нагайна покосилась на бледно-зелёную от волнения Надиньку. Глянула в бумажку, чуть поморщилась, перечитала ещё раз…
— Невероятно, — вполголоса произнесла профессор. И громко объявила:
— Факультет Моргнетиль!
Глава 9.
Первое занятие было общим для всех факультетов. Амфитеатр академической аудитории был залит ярчайшим светом — под выгнутым потолком горели тяжкие золочёные светильники в виде созвездий. Сколько их, тысячи? Ваня поглядел вверх и понял, что находится в квадранте Лебедя. Тихогромыч угодил под что-то маленькое и тусклое типа Гончих Псов.
Профессор Кохан Кош восседал в самом центре звёздного неба, под огромной Малой Медведицей. Профессор молча сидел, закинув остроносые жёлтые ботинки на стол, и разглядывал новых студентов. По восковому лицу его невозможно было понять, насколько профессору нравится то, что он видит. По лицу профессора вообще невозможно было что-либо понять. На то он и профессор алхимии Кохан Кош!
Профессор Кош был длинен, но не казался высоким из-за ужасной сутулости. Чахлая грудь его словно продавлена в детстве тяжёлым колесом, а длинные руки всегда согнуты в запястьях, как если бы много лет назад ударила по ним тяжёлая крышка окованного железом сундука.
Голова профессора безволоса и желта, словно колено мумии. На сухом затылке голая кожа собирается в тугие складочки, на длинной шее дрожат жилы, и порою испуганным детям кажется, что профессор проглотил колючую ветку, навеки застрявшую в горле. Верхней губы у алхимика будто не существовало: казалось, он закусил её развитой нижней челюстью так сильно, что до самых крыльев носа пролегли вертикальные морщины, как у беззубой старухи. Жёлтый и узкий клюв, наделённый почти древнеримской горбиной придавал лицу профессора сосредоточенное выражение — даже тогда, когда профессор просто расслабленно сидел в своём кожаном дутом кресле, закинув остроносые жёлтые ботинки с красными подмётками на огромный учительский стол.
Удивительны были глаза профессора Коша. С каждой стороны носа в толстых и сизых веках, похожих на стиснутые губы мертвеца, таится узкий разрез хищно посаженного глаза. Однако в этом разрезе, как ни старайся, не разглядишь ни белков, ни радужной оболочки — так, сплошная поблёскивающая чернота.
Внезапно профессор сделал в лице узкую щель и заговорил.
— Мы научимся делать философский камень, который притягивает к себе золото, — произнёс он холодно и очень размеренно, будто каждое слово должно быть непременно записано в тетради.
— Каждый из вас попробует создать такой камень.
— Профессор? — кучерявый мальчик на передней парте вскинул руку с серебристой запонкой Агациферуса в обшлаге. — И шо, я смогу-таки на этом заработать?
— Заработать на камне вы не сможете, — холодно ответил профессор, сузив на Ариэля Ришбержье разрез безволосых ресниц. — Чтобы зарабатывать, нужно работать. А камень позволяет получать богатство просто так, не работая.
Зал возбуждённо загудел.
— Не обольщайтесь, — поморщился алхимик. — Программой курса предусмотрено создание философского камня весом от трёх до шести карат. Такой камень будет действовать приблизительно двое суток, а потом — рассыпется в радиоактивную пыль.
Он поправил цепочку на полосатом жилете и продолжил:
— Делать камень будем в конце семестра. А пока — длительная, тщательная подготовка. Вы спросите, как волшебник может подготовиться к произнесению столь сложного креативного заклинания? Ответ прост, прошу его запомнить.
Нужно начинать с любви. Любая магия начинается с пожирающей любви. В нашем случае это любовь к богатству.
— Угу, — кивнул Ваня и покорно записал в тетрадке: «Любовь к богатству».
— Запомните: алхимия — это наука о золоте. Только желание получить золото самым простым и дешёвым способом двигало алхимиками древности. Богатство — главный предмет моего курса!
Кохан Кош гибко поднялся из кресла и замер — на полусогнутых ногах, сгорбленный, с шевелящимися пальцами.
— Я научу вас любить богатство и служить ему. Чтобы притягивать к себе золото, нужно самому тянуться к нему всеми силами души! Теперь записывайте: каждый день надо думать, как разбогатеть. Каждого человека, каждое событие прицельно изучайте — может быть, это ключ к вашему богатству!
Ваня тихонько прыснул в кулак. Он почему-то представил себе генерала-майора Еропкина в роли ключа к его собственному, Ваниному богатству. А что, вполне может быть! На орехи от генерала всегда можно заработать.
— Подумайте о величии денег. Всё на свете можно купить! — быстро, очень быстро заговорил Кохан Кош, шевеля пальцами. — И монахи зависят от пожертвований! Самые красивые и умные люди будут вам слугами, даже если вы сами уродливы. Деньги любого тупицу делают волшебником! Миллионер может, посмотрев кино, сделать один звонок по телефону — и вот через пару часов персональный самолёт доставит к нему в гости юную киноактрису, снимавшуюся в только что виденном фильме.
Профессор с поразительным проворством обернулся и подбежал к трибуне с микрофоном.
— Богатство нужно беречь и лелеять! — голос Коша, подхваченный усилителями, загрохотал под звёздным небом аудитории. — Нужно учиться брать монету ласково, влюблённо. Вот так, в самую ладонь…
Профессор рывком согнулся и показал, как нужно прижимать к сердцу кулак с зажатым сокровищем.
— Не стесняйтесь каждый день взирать на ваши накопления, перекладывать их, перепрятывать получше. Помните: подлинное мужество состоит в том, чтобы, будучи богатым, по-прежнему экономить, выгадывать по мелочи, мудро хитрить. Ни с кем не делиться, не отдавать ни частицы своего сокровища! Всё оценивать в деньгах. Деньги — мера всех вещей, помните эту истину!
Он торопливо перебежал от микрофона к зелёной классной доске, цапнул кусочек мела и написал: «Задача».
— Сейчас вы решите учебную задачу. Она поможет вам оценивать в деньгах значимость любого явления. Помните: даже цену первого снега можно высчитать с точностью до фартинга!
Студенты зашевелились, кто-то засмеялся.
— Не сметь смеяться! — зашипел алхимик. — Хотите, я скажу вам, сколько стоит последний сонет Уильяма Шекспира? Наши учёные установили точную сумму, можете не сомневаться! Ничего… Вы тоже научитесь прикидывать возможную выгоду любого события — в денежном эквиваленте! Вы научитесь определять, что выгоднее — конная прогулка с тёщей друга или деловой завтрак с адвокатом соседа…
Профессор снова заскрипел мелом по зелёной доске, полосатый рукав расстегнулся, обнажая торопливую тощую руку. Что он там пишет?
«БАРМАГЛОТ» — вот что накорябал Кохан Кош.
«Ну, помню-помню, — подумал Царицын. — Так звали летучее чудище, которое придумал Льюис Кэролл».
— Видите это слово? — громко спросил алхимик. — Всем хорошо видно?! Теперь я даю вам первую учебную задачу. Прямо здесь и сейчас нужно выяснить… сколько стоит Бармаглот?
На пару секунд повисла тишина.
— Чё? — шёпотом спросил Петруша, оборачивая к Царицыну моргающее лицо.
— Итак, повторяю задание, — совсем уже бесстрастно произнёс алхимик. — Тот из вас, кто сможет назвать точную, выраженную в фунтах стерлингов, стоимость Бармаглота, получит… десять баллов на счёт своего факультета!
Зал загудел, задрожал. Для первокурсников это был исторический шанс впервые заработать очки в копилку факультета, членами которого они сегодня стали.
— Профессор, можно мне сказать? — послышался сквозь гул нагловатый голос Ариэля Ришбержье. — У меня есть одна такая идея, профессор.
Алхимик кивнул гладкой головой, и мальчик Ариэль, вскочив с места, пробежал к доске.
— Слово «Бармаглот» можно продать несколькими очень даже хорошими способами, — сказал парнишка. — Во-первых, надо зарегистрировать это слово как доменное имя в сети Интернет. А шо? Название вкусное! Рано или поздно какая-нибудь хорошая рок-группа или молодёжный журнал с таким же названием захотят-таки выкупить это имя для своего Интернет-сайта.
Торжествующе потряхивая тёмными кудряшками, Ари Ришбержье написал на доске: «5.000 фунтов».
— Вот сколько я могу получить от этой сделочки. Только это не всё, совсем не всё! — мальчик поднял пухлый пальчик. — Слово «Бармаглот» идеально же подходит для какого-нибудь ресторана. В этом слове чувствуется такое… обжорство, что ли. Если бы я открывал милый такой ресторанчик по схеме «Сьешь сколько сможешь» или где торгуют, знаете, блюдами на вес, я бы точно назвал своё заведение подобным образом. А шо, это звучно, да к тому же из классики!
И мальчик написал на доске ещё одно число: «10.000».
— Однако, господин профессор, это ж ещё опять не всё, — улыбчиво оскалился Ари. — Я ж таки слышал, шо в Голливуде нынче ужасно популярны фильмочки про монстров. Только у них жуткий дефицит до свежих образов и сюжетов. Кинг-конга продали, Годзиллу продали, Шрека и Халка тоже, всякие дементоры, орки и вампиры уже-таки страшно приелись зрителю. А публике таки же хочется свеженького. Так вот. Я беру нищего студента-словесника и за тысячу фунтов заказываю ему сценарий по мотивам Льюиса Кэролла. Главный образ — чудовищно жуткий Бармаглот. Название для фильма — я скажу вам, идеальное. Коротко и ёмко, а главное, таки хорошо ложится на кепки, футболки и всякие прочие сувениры. Итак, господин профессор, я без труда продаю сценарий в Голливуд и за вычетом тысячи фунтов получаю как минимум…
Тут он снова заскрипел мелком, тщательно выводя цифры: «19.000».
— Итак, господин профессор, я таки готов оценить Бармаглота в тридцать четыре тысячи фунтов, — резюмировал Ари и, отшвырнув мелок, начал преспокойно отряхивать от пудры толстенькие ладошки.
— Вы закончили, молодой человек? — бесцветным голосом поинтересовался профессор Кош.
— Ступайте на своё место.
Алхимик подождал, пока мальчик усядется, потом подошёл к микрофону и кратко объявил:
— Блестящая версия. Девять очков факультету Агациферус.
Студенты в серебристо-голубых шарфах взревели и кинулись через парты обнимать своего Ариэльчика.
— Профессор, я не понял! — недовольно крикнул Ари, отмахиваясь от восторженных дурачков. — Почему-таки девять очков? Договор был за десять!
— А потому что ответ не точный, — дёрнувшись, прошипел Кохан Кош. — Вы, молодой человек, слишком много платите наёмному литератору! Пятисот фунтов студенту-словеснику хватит за глаза, так что точная цена Бармаглота на полтысячи больше!
Мальчик Ари вынужден был согласиться — и опустился на стул.
— Вот что значит деловая хватка, — продолжал меж тем профессор Кош. — На моих занятиях её можно развить. Если, конечно, у вас есть врождённые способности…
Тут он почему-то в упор посмотрел на сибирского шамана Шушуруна и отчётливо проговорил:
— К сожалению, некоторые нации совершенно лишены способности рационально мыслить. Им хватает мозгов только на то, чтобы пить водку…
«Не понял, — поморщился кадет Царицын. — Это он про кого? Про зулусов что ли?»
—… И бренчать на балалайках, — закончил мысль профессор Кош. — Не так ли, господин Шушурун?
Услышав своё фальшивое имя, Ваня подскочил со стула и вытянулся.
— Для Вас, молодой человек, недостижим интеллектуальный уровень юного Ришбержье, — громко посетовал профессор Кош. — Вы только с крыши горазды прыгать. В фонтан…
Ваня почувствовал себя уязвлённым. Впервые в жизни его публично унижали перед сверстниками. Подумать только! Он ещё ставит мне в пример этого пухлого Ариэльчика!
«Сейчас я тебе покажу прыжки в фонтан, — Ваня блеснул глазами и, отшвырнув стул, двинулся на профессора.
— Не надо! Иванушка, постой! — прошептала Надинька, пытаясь ухватить за чёрно-зелёную мантию, и тут же, ойкнув, зажала рот. К счастью, никто не услышал…
— Куда Вы лезете, Шушурун? — хладнокровно и чуть насмешливо поинтересовался Кохан Кош. — У Вас есть что сказать однокурсникам?
— У меня есть что сказать, — злобно ответил Царицын, выпрыгивая на сцену. — Дайте мел. Спокойно, профессор. Есть другой способ решения задачи. Сейчас я продам вашего бармаглюка подороже, чем этот Ара.
— Любопытно, — профессор откинулся на спинку кресла и снова водрузил ботинки на стол.
— Валяйте, мой сибирский друг. Но помните: если Вы обкакаетесь, я заберу у вашего факультета… двадцать очков.
Гриммельсгаузенцы застонали, кто-то даже показал Шушуруну кулак.
— Господин профессор, — сказал Ваня, перебрасывая кусочек мела в руках. — Правильно ли я понимаю, что если я продам этого Бармаглота дороже, чем предыдущий студент, то…
— То Вы получите десять очков на счёт вашего факультета, — кивнула жёлтая голова.
— Отлично, — Ваня повернулся к профессору спиной и подошёл к трибуне с микрофоном. — Господа студенты! Продаётся десять баллов. Кто готов заплатить мне фунты стерлинги в обмен на право получить от профессора Коша десять баллов?!
Зал ошарашенно смолк, слышалось только хлопанье ресниц и треск мозгов в черепных коробках.
— Повторяю, — терпеливо сказал Ваня. — Вы платите мне фунты, а взамен я передоверяю вам право получить десять баллов для вашего собственного — повторяю, не для моего, а для вашего — факультета. Стартовая цена — тысяча фунтов. Есть богатенькие буратинки в зале? Не стесняйтесь.
Неуверенно поднялась одинокая рука с дорогими часами на запястье.
— У меня вопрося, — прошепелявил япончик в круглых очках. — Вот, знасися, меня приписали к факультету Розенблатт. Это знасися, я тебе сисяса даю тысясу фунтов, а профессор Кош мне за это десять баллов? На ссёт факультеты Розенблатт?
— Так точно, — кивнул Ваня и торопливо поправился: — Вы абсолютно правы, коллега.
— Я согласен, — улыбнулся япончик. — Моя факультета будет мною гордися.
Студенты зашевелились, в воздух влетели ещё несколько рук.
— Вот это по-нашему, — улыбнулся Царицын. — Итак, продаётся Бармаглот, стартовая цена — тысяча фунтов. Кто больше?
Через пять минут мифическое существо из Зазеркалья было продано смуглой девочке Салиме аль-Жумане аль-Ширин с факультета Циммерклаус за тридцать четыре с половиной тысячи фунтов. Ваня мог торговать и дальше, да признаться, надоело ему. Царицын и так уж чувствовал себя отмщённым: вот так, господин Кош, знай наших.
— можно отбить руку о челюсть учителя;
— сначала надо вырасти большим и сильным, чтобы отомстить учителю, когда он станет старым и беспомощным.
9.1. Нужно иметь друга, чтобы:
— он защищал тебя от врагов;
— он платил за тебя в столовой;
— он давал тебе списывать и подсказывал;
— чтобы чувствовать себя главным;
— потому что у каждого уважающего себя человека должны быть друзья.
Дурацкая анкета, подумал Ваня и быстренько заполнил её наугад — куда рука попала, там и посадил свои галочки. Петруша, мигом смекнув технологию, последовал его примеру. А Надинька, высунув кончик языка от усердия, закончила свой тест только минут через десять — бедная маленькая отличница пыталась всерьёз отвечать на эти вопросы!
Потом была краткая экскурсия по замку. Первокурсникам выдали мягкие тапочки — и повели по бесконечным залам из корпуса в корпус. Да, здесь было чему подивиться. За стеклянными стенами библиотек стыли, точно мухи в янтаре, старшеклассники над раскрытыми червивыми фолиантами, в полутёмных лабораториях изредка что-то взрывалось и грохало, озаряя сводчатые потолки зелёными или багровыми отсветами. Особенно дико смотрелись, по мнению кадета Царицына, компьютерные классы в готических залах со стрельчатыми окнами — мигающие экраны на чернокаменной резьбе, склонённые в наушниках головы под факелами.
Ваня заметил, что студентов легко разделить на две огромные группы: горделивые интеллектуалы, каждый из которых держится особняком и полностью сосредоточен на магической карьере, — и развесёлые участники шумных компаний, в которых, кажется, никто даже не вспоминает об учебниках.
И те, и другие чувствовали себя в лабиринтах Мерлина весьма уверенно. Интеллектуалы с бледными лицами проплывали по коридорам с ноутбуками под мышкой или же, скрестив на груди руки, расхаживали в задумчивости по галереям. Интеллектуалы в юбках чаще обитали в висячем саду, где медленно раскачивались в гамаках либо прохаживались среди растений в поисках благодарного слушателя.
Весёлые компании владычествовали в буфетах и на лестницах, а также под лестницами, на верандах и крышах зданий, на балконах и под балконами. Они бренчали на мандолинах и лютнях, метали зернь на деньги, пожирали разнообразные бутерброды, тайком торопливо развратничали, прятали от профессоров пустые бутылки и недокуренные самокрутки с анашой — словом, получали удовольствие от того, что многие нынче считают смыслом студенческой жизни.
Юных разведчиков поразило и то, что в каждом зале, над каждой лестницей висели чёрные панно с зеленовато-золотыми электронными буквами и цифрами, отображавшими текущий этап в затяжном соревновании тринадцати факультетов за титул Чемпиона года. Цифры, указывавшие количество очков, набранных студентами каждого факультета, непрерывно вертелись, мелькая точно знаки в окошке игрального автомата или на вокзальном табло.
Как ни прислушивался Царицын, русская речь не звучала. В пёстрой массе подростковых физиономий — бледных и смуглых, чернокожих и жёлтых — не встречалось даже намека на нормальное русское лицо с носиком-курносиком, круглыми глазами и каким-нибудь забавным хохолком на макушке. Все макушки были прилизаны, глаза подкрашены либо закрыты очковыми стёклами, а курносиков будто и вовсе не существовало в мире магов и ведьм.
А Надинька смеялась и чирикала, как радостная птичка. Ей всё было чудесно: лестницы под ногами двигались, портреты подмигивали, стены исчезали и возникали сами собой, так что облик одного и того же этажа постоянно менялся. Изредка из распахнутой двери высовывалось и глазело на проходящих детей что-нибудь удивительное -'Трёхголовая кошка или, к примеру, говорящий фикус.
— Ну что, теперь Вы верите в волшебство?! — торжествовала Надинька.
— Угу, — иронически кивал Царицын. От зоркого кадетского глаза не ускользнули некоторые технические хитрости. Лестничные пролёты двигались, как заметил Ваня, далеко не по мановению волшебной палочки, а благодаря мощной — и, кстати говоря, вовсе не бесшумной — гидравлике. Стены катались взад-вперёд тоже не по щучьему велению, а по скрытым рельсам в полу. Железные рыцари прекращали салютовать, если выдернуть вилку из неприметной розетки позади постамента. Даже волшебные картины на стенах были всего лишь тонкими жидкокристаллическими телеэкранами, вставленными в старинные рамы.
— Это что за монумент юным пионерам? — Царицын уставился на странный памятник посреди газона. В центре возвышалась статуя уже знакомого Ване очкарика с холодным лицом, только на этот раз очкарик стоял будто пригорюнившись. А перед ним замерла на коленях бронзовая девушка с распущенными волосами. Вся её фигура изображала почтительное преклонение, словно очкарик был вечным огнём или каким-нибудь языческим идолом. Вокруг двух статуй громоздились крупные, в рост человека, валуны.
— Скульптурная группа под названием «Дай списать, ботаник!» — прокомментировал ироничный Царицын.
— Ты что такое говоришь, Ваня? — поразилась Еропкина. — Это же знаменитая сцена из книги «Юный волшебник Гарри и Надсмотрщики Мрака»! Видишь, Гарри грустит по погибшим родителям, а Гермиома Грейнджер преклоняется перед его чувствами.
— А кто родителей-то прикончил? — сощурился Ваня, глядя на каменное очкастое лицо. Глядя на скульптуру, он честно постарался проникнуться жалостью к ушастому батану, потерявшему предков. Но почему-то не удавалось. Слишком взгляд у батана был самодовольный и… немного плотоядный.
— Нельзя быть таким безграмотным, — улыбнулась Надинька. — Родителей Гарри убил самый страшный демон на Земле, которого зовут герцог Моргиавола. Но Гарри выжил, ибо папа и мама наложили на своего сына Гарри заклятие мстителя. Это значит, что мальчик не умрёт, пока не отомстит за родителей. И теперь каждый год тёмный дюк Моргиавола в разных обличьях приходит в замок Мерлина, чтобы уничтожить Гарри.
— Ну, и как успехи? — Иванушке стало даже интересно.
— Великий Гарри каждый год даёт отпор страшному демону, — гордо сказала Надинька. — Поэтому Гарри все любят. Он — великий мститель. Он — идеал.
— Погодите, — Царицын немного удивился. — Этот Гарри, наверное, помогает беззащитным? Великодушно прощает своих обидчиков? Утешает несправедливо обиженных? Почему его считают идеалом?
— Как почему? — изумилась девочка. — Потому что только Гарри может защитить всех остальных от герцога Моргиаволы! Поэтому он идеал. А Вы, Иванушка, — темнота сибирская!
И она расхохоталась, точно колокольчики рассыпались.
Наконец подуставших от беготни по корпусам и вконец обалдевших первокурсников привели обратно в «Тхе Халль оф Дестину», как прозвал его Петруша Тихогромов.
На этот раз детей встречало целое созвездие профессоров. На высоком подиуме в широких креслах из слоновой кости сидели те, о ком юные читатели книжек про волшебников привыкли говорить восторженным шёпотом: профессор Колфер Фост, доктор Артемиус Кальяни, тучный Феофрасто Феофраст в костюме гранда. Рядом — бледный и чуткий, точно обнажённый нерв Войцех Шпека, безудержная Карлотта фон Холь и другие.
На трибуну поднялась торжественная профессор Мак-Нагайна, бессменный декан факультета Моргнетиль.
— Дети!..
Шёпот в толпе первокурсников умер, и стало слышно, как падают золотые песчинки в огромных часах на стене.
— Настало время разделить вашу толпу по факультетам. Сейчас мы огласим результаты сортировки. Но сначала я представлю тех, кто примет вас под своё крыло.
Она обернулась к подиуму, чтобы представить детям тех великих волшебников, о которых дети и так уже предостаточно знали из книг.
— Профессор наступательной магии Колфер Фост, декан факультета Гриммельсгаузен! — пролаяла профессор Мак-Нагайна, и под гром факультетского гимна с потолка спустился на чёрно-зелёной ленте огромный герб с ночным крылатым ящером на зелёном фоне, напоминавшем цвет радарного монитора.
— Профессор комплексного очарования Района аль-Рахамма, декан факультета Венусиомнис! — провозгласила Мак-Нагайна, и сверху медленно поплыл оранжево-розовый герб с алыми львицами и трёхконечными звёздами, до смешного похожими на значки радиации.
— Профессор прикладной магии Кохан Кош, декан факультета Агациферус, — объявила Мак-Нагайна под рёв оркестра, и все увидели, как спустился, подрагивая, оловянный гербовый червь на серебристых с просинью полотнищах.
Так, один за другим поднимались с места именитые маги и волшебницы во фраках и вечерних платьях, и вот уже двенадцать гербов опущены на цветных лентах, остаётся спустить последний, тринадцатый.
— И наконец, меня вы знаете. Для тех, кто прибыл к нам позже, повторяю, — меня зовут Йенна Мак-Нагайна, я профессор фундаментального ведовства и занимаю должность декана факультета…
Последние слова потонули в восторженном гуле. Крылатый сфинкс Моргнетиля, горделивый и яростный, спустился из-под купола на чёрно-жёлто-вишнёвых лентах.
— Ну а теперь вы узнаете, с каким из факультетов будет отныне навеки связана судьба каждого из вас, — ощерилась Мак-Нагайна и распахнула свой белый журнал.
… Через полчаса всё было кончено. Утихли восторженные вопли счастливчиков и всхлипы разочарованных — вместо пёстрой толпы мальчиков и девочек в Зале судьбы выстроились тринадцать плотных манипул, каждая под своим флагом. Студентам сразу выдали новую форму — теперь, переодевшись в чёрные мантии с шарфиками и лентами гербовых цветов, первокурсники с восторгом оглядывали себя, а также — с ревностью — других, которые мгновенно сделались конкурентами.
Только три человечка остались стоять посреди зала. Два серьёзных мальчика и крошечная девочка с торчащим светлым хвостиком на макушке.
— Что такое? — испуганно вздыбила брови профессор Мак-Нагайна. — Вы кто такие? Почему вас нет в списке?!
Подскочил немного запыхавшийся Войцех Шпека — с поклоном протянул небольшую бумажку:
— Это русские, госпожа декан. Их тестировали отдельно, и вот результаты.
— Отлично, — Мак-Нагайна сплюснутой желтоглазой головой кивнула, точно очковая змея.
— Наши друзья из России тоже обретают своё место в стенах академии Мерлина. Итак, внимание. Ашур-Теп по прозвищу Тихий Гром!
Петруша качнулся вперёд и вытаращился на страшную тётеньку.
— Факультет… Гриммельсгаузен!!!
Скрипки визгнули первые такты факультетского гимна, и Петруше сунули в руки сверток с чёрно-зелёной униформой.
Глядя, как Тихогромыча под руки оттаскивают в толпу новоиспечённых гриммельсгаузенцев, Ваня сглотнул, пытаясь подавить небольшой комок, почему-то образовавшийся в горле.
— Шушурун, ученик Шушуруна! — провозгласила Мак-Нагайна, выдержала паузу и пафосно озвучила:
— Факультет Гриммельсгаузен!
Царицын радостно подскочил — ура, вместе! Набежали старшекурсники в чёрно-зелёных мантиях, потащили Иванушку под флаги с распахнутокрылым ночным птеродактилем.
— И наконец, самый младший ученик, тоже из России, — Мак-Нагайна покосилась на бледно-зелёную от волнения Надиньку. Глянула в бумажку, чуть поморщилась, перечитала ещё раз…
— Невероятно, — вполголоса произнесла профессор. И громко объявила:
— Факультет Моргнетиль!
Глава 9.
Урок алхимии
Жид: … Есть у меня знакомый старичок,
Еврей, аптекарь бедный…
Он составляет капли… право,чудно
Как действуют они.
А. С. Пушкин. Скупой рыцарь
Первое занятие было общим для всех факультетов. Амфитеатр академической аудитории был залит ярчайшим светом — под выгнутым потолком горели тяжкие золочёные светильники в виде созвездий. Сколько их, тысячи? Ваня поглядел вверх и понял, что находится в квадранте Лебедя. Тихогромыч угодил под что-то маленькое и тусклое типа Гончих Псов.
Профессор Кохан Кош восседал в самом центре звёздного неба, под огромной Малой Медведицей. Профессор молча сидел, закинув остроносые жёлтые ботинки на стол, и разглядывал новых студентов. По восковому лицу его невозможно было понять, насколько профессору нравится то, что он видит. По лицу профессора вообще невозможно было что-либо понять. На то он и профессор алхимии Кохан Кош!
Профессор Кош был длинен, но не казался высоким из-за ужасной сутулости. Чахлая грудь его словно продавлена в детстве тяжёлым колесом, а длинные руки всегда согнуты в запястьях, как если бы много лет назад ударила по ним тяжёлая крышка окованного железом сундука.
Голова профессора безволоса и желта, словно колено мумии. На сухом затылке голая кожа собирается в тугие складочки, на длинной шее дрожат жилы, и порою испуганным детям кажется, что профессор проглотил колючую ветку, навеки застрявшую в горле. Верхней губы у алхимика будто не существовало: казалось, он закусил её развитой нижней челюстью так сильно, что до самых крыльев носа пролегли вертикальные морщины, как у беззубой старухи. Жёлтый и узкий клюв, наделённый почти древнеримской горбиной придавал лицу профессора сосредоточенное выражение — даже тогда, когда профессор просто расслабленно сидел в своём кожаном дутом кресле, закинув остроносые жёлтые ботинки с красными подмётками на огромный учительский стол.
Удивительны были глаза профессора Коша. С каждой стороны носа в толстых и сизых веках, похожих на стиснутые губы мертвеца, таится узкий разрез хищно посаженного глаза. Однако в этом разрезе, как ни старайся, не разглядишь ни белков, ни радужной оболочки — так, сплошная поблёскивающая чернота.
Внезапно профессор сделал в лице узкую щель и заговорил.
— Мы научимся делать философский камень, который притягивает к себе золото, — произнёс он холодно и очень размеренно, будто каждое слово должно быть непременно записано в тетради.
— Каждый из вас попробует создать такой камень.
— Профессор? — кучерявый мальчик на передней парте вскинул руку с серебристой запонкой Агациферуса в обшлаге. — И шо, я смогу-таки на этом заработать?
— Заработать на камне вы не сможете, — холодно ответил профессор, сузив на Ариэля Ришбержье разрез безволосых ресниц. — Чтобы зарабатывать, нужно работать. А камень позволяет получать богатство просто так, не работая.
Зал возбуждённо загудел.
— Не обольщайтесь, — поморщился алхимик. — Программой курса предусмотрено создание философского камня весом от трёх до шести карат. Такой камень будет действовать приблизительно двое суток, а потом — рассыпется в радиоактивную пыль.
Он поправил цепочку на полосатом жилете и продолжил:
— Делать камень будем в конце семестра. А пока — длительная, тщательная подготовка. Вы спросите, как волшебник может подготовиться к произнесению столь сложного креативного заклинания? Ответ прост, прошу его запомнить.
Нужно начинать с любви. Любая магия начинается с пожирающей любви. В нашем случае это любовь к богатству.
— Угу, — кивнул Ваня и покорно записал в тетрадке: «Любовь к богатству».
— Запомните: алхимия — это наука о золоте. Только желание получить золото самым простым и дешёвым способом двигало алхимиками древности. Богатство — главный предмет моего курса!
Кохан Кош гибко поднялся из кресла и замер — на полусогнутых ногах, сгорбленный, с шевелящимися пальцами.
— Я научу вас любить богатство и служить ему. Чтобы притягивать к себе золото, нужно самому тянуться к нему всеми силами души! Теперь записывайте: каждый день надо думать, как разбогатеть. Каждого человека, каждое событие прицельно изучайте — может быть, это ключ к вашему богатству!
Ваня тихонько прыснул в кулак. Он почему-то представил себе генерала-майора Еропкина в роли ключа к его собственному, Ваниному богатству. А что, вполне может быть! На орехи от генерала всегда можно заработать.
— Подумайте о величии денег. Всё на свете можно купить! — быстро, очень быстро заговорил Кохан Кош, шевеля пальцами. — И монахи зависят от пожертвований! Самые красивые и умные люди будут вам слугами, даже если вы сами уродливы. Деньги любого тупицу делают волшебником! Миллионер может, посмотрев кино, сделать один звонок по телефону — и вот через пару часов персональный самолёт доставит к нему в гости юную киноактрису, снимавшуюся в только что виденном фильме.
Профессор с поразительным проворством обернулся и подбежал к трибуне с микрофоном.
— Богатство нужно беречь и лелеять! — голос Коша, подхваченный усилителями, загрохотал под звёздным небом аудитории. — Нужно учиться брать монету ласково, влюблённо. Вот так, в самую ладонь…
Профессор рывком согнулся и показал, как нужно прижимать к сердцу кулак с зажатым сокровищем.
— Не стесняйтесь каждый день взирать на ваши накопления, перекладывать их, перепрятывать получше. Помните: подлинное мужество состоит в том, чтобы, будучи богатым, по-прежнему экономить, выгадывать по мелочи, мудро хитрить. Ни с кем не делиться, не отдавать ни частицы своего сокровища! Всё оценивать в деньгах. Деньги — мера всех вещей, помните эту истину!
Он торопливо перебежал от микрофона к зелёной классной доске, цапнул кусочек мела и написал: «Задача».
— Сейчас вы решите учебную задачу. Она поможет вам оценивать в деньгах значимость любого явления. Помните: даже цену первого снега можно высчитать с точностью до фартинга!
Студенты зашевелились, кто-то засмеялся.
— Не сметь смеяться! — зашипел алхимик. — Хотите, я скажу вам, сколько стоит последний сонет Уильяма Шекспира? Наши учёные установили точную сумму, можете не сомневаться! Ничего… Вы тоже научитесь прикидывать возможную выгоду любого события — в денежном эквиваленте! Вы научитесь определять, что выгоднее — конная прогулка с тёщей друга или деловой завтрак с адвокатом соседа…
Профессор снова заскрипел мелом по зелёной доске, полосатый рукав расстегнулся, обнажая торопливую тощую руку. Что он там пишет?
«БАРМАГЛОТ» — вот что накорябал Кохан Кош.
«Ну, помню-помню, — подумал Царицын. — Так звали летучее чудище, которое придумал Льюис Кэролл».
— Видите это слово? — громко спросил алхимик. — Всем хорошо видно?! Теперь я даю вам первую учебную задачу. Прямо здесь и сейчас нужно выяснить… сколько стоит Бармаглот?
На пару секунд повисла тишина.
— Чё? — шёпотом спросил Петруша, оборачивая к Царицыну моргающее лицо.
— Итак, повторяю задание, — совсем уже бесстрастно произнёс алхимик. — Тот из вас, кто сможет назвать точную, выраженную в фунтах стерлингов, стоимость Бармаглота, получит… десять баллов на счёт своего факультета!
Зал загудел, задрожал. Для первокурсников это был исторический шанс впервые заработать очки в копилку факультета, членами которого они сегодня стали.
— Профессор, можно мне сказать? — послышался сквозь гул нагловатый голос Ариэля Ришбержье. — У меня есть одна такая идея, профессор.
Алхимик кивнул гладкой головой, и мальчик Ариэль, вскочив с места, пробежал к доске.
— Слово «Бармаглот» можно продать несколькими очень даже хорошими способами, — сказал парнишка. — Во-первых, надо зарегистрировать это слово как доменное имя в сети Интернет. А шо? Название вкусное! Рано или поздно какая-нибудь хорошая рок-группа или молодёжный журнал с таким же названием захотят-таки выкупить это имя для своего Интернет-сайта.
Торжествующе потряхивая тёмными кудряшками, Ари Ришбержье написал на доске: «5.000 фунтов».
— Вот сколько я могу получить от этой сделочки. Только это не всё, совсем не всё! — мальчик поднял пухлый пальчик. — Слово «Бармаглот» идеально же подходит для какого-нибудь ресторана. В этом слове чувствуется такое… обжорство, что ли. Если бы я открывал милый такой ресторанчик по схеме «Сьешь сколько сможешь» или где торгуют, знаете, блюдами на вес, я бы точно назвал своё заведение подобным образом. А шо, это звучно, да к тому же из классики!
И мальчик написал на доске ещё одно число: «10.000».
— Однако, господин профессор, это ж ещё опять не всё, — улыбчиво оскалился Ари. — Я ж таки слышал, шо в Голливуде нынче ужасно популярны фильмочки про монстров. Только у них жуткий дефицит до свежих образов и сюжетов. Кинг-конга продали, Годзиллу продали, Шрека и Халка тоже, всякие дементоры, орки и вампиры уже-таки страшно приелись зрителю. А публике таки же хочется свеженького. Так вот. Я беру нищего студента-словесника и за тысячу фунтов заказываю ему сценарий по мотивам Льюиса Кэролла. Главный образ — чудовищно жуткий Бармаглот. Название для фильма — я скажу вам, идеальное. Коротко и ёмко, а главное, таки хорошо ложится на кепки, футболки и всякие прочие сувениры. Итак, господин профессор, я без труда продаю сценарий в Голливуд и за вычетом тысячи фунтов получаю как минимум…
Тут он снова заскрипел мелком, тщательно выводя цифры: «19.000».
— Итак, господин профессор, я таки готов оценить Бармаглота в тридцать четыре тысячи фунтов, — резюмировал Ари и, отшвырнув мелок, начал преспокойно отряхивать от пудры толстенькие ладошки.
— Вы закончили, молодой человек? — бесцветным голосом поинтересовался профессор Кош.
— Ступайте на своё место.
Алхимик подождал, пока мальчик усядется, потом подошёл к микрофону и кратко объявил:
— Блестящая версия. Девять очков факультету Агациферус.
Студенты в серебристо-голубых шарфах взревели и кинулись через парты обнимать своего Ариэльчика.
— Профессор, я не понял! — недовольно крикнул Ари, отмахиваясь от восторженных дурачков. — Почему-таки девять очков? Договор был за десять!
— А потому что ответ не точный, — дёрнувшись, прошипел Кохан Кош. — Вы, молодой человек, слишком много платите наёмному литератору! Пятисот фунтов студенту-словеснику хватит за глаза, так что точная цена Бармаглота на полтысячи больше!
Мальчик Ари вынужден был согласиться — и опустился на стул.
— Вот что значит деловая хватка, — продолжал меж тем профессор Кош. — На моих занятиях её можно развить. Если, конечно, у вас есть врождённые способности…
Тут он почему-то в упор посмотрел на сибирского шамана Шушуруна и отчётливо проговорил:
— К сожалению, некоторые нации совершенно лишены способности рационально мыслить. Им хватает мозгов только на то, чтобы пить водку…
«Не понял, — поморщился кадет Царицын. — Это он про кого? Про зулусов что ли?»
—… И бренчать на балалайках, — закончил мысль профессор Кош. — Не так ли, господин Шушурун?
Услышав своё фальшивое имя, Ваня подскочил со стула и вытянулся.
— Для Вас, молодой человек, недостижим интеллектуальный уровень юного Ришбержье, — громко посетовал профессор Кош. — Вы только с крыши горазды прыгать. В фонтан…
Ваня почувствовал себя уязвлённым. Впервые в жизни его публично унижали перед сверстниками. Подумать только! Он ещё ставит мне в пример этого пухлого Ариэльчика!
«Сейчас я тебе покажу прыжки в фонтан, — Ваня блеснул глазами и, отшвырнув стул, двинулся на профессора.
— Не надо! Иванушка, постой! — прошептала Надинька, пытаясь ухватить за чёрно-зелёную мантию, и тут же, ойкнув, зажала рот. К счастью, никто не услышал…
— Куда Вы лезете, Шушурун? — хладнокровно и чуть насмешливо поинтересовался Кохан Кош. — У Вас есть что сказать однокурсникам?
— У меня есть что сказать, — злобно ответил Царицын, выпрыгивая на сцену. — Дайте мел. Спокойно, профессор. Есть другой способ решения задачи. Сейчас я продам вашего бармаглюка подороже, чем этот Ара.
— Любопытно, — профессор откинулся на спинку кресла и снова водрузил ботинки на стол.
— Валяйте, мой сибирский друг. Но помните: если Вы обкакаетесь, я заберу у вашего факультета… двадцать очков.
Гриммельсгаузенцы застонали, кто-то даже показал Шушуруну кулак.
— Господин профессор, — сказал Ваня, перебрасывая кусочек мела в руках. — Правильно ли я понимаю, что если я продам этого Бармаглота дороже, чем предыдущий студент, то…
— То Вы получите десять очков на счёт вашего факультета, — кивнула жёлтая голова.
— Отлично, — Ваня повернулся к профессору спиной и подошёл к трибуне с микрофоном. — Господа студенты! Продаётся десять баллов. Кто готов заплатить мне фунты стерлинги в обмен на право получить от профессора Коша десять баллов?!
Зал ошарашенно смолк, слышалось только хлопанье ресниц и треск мозгов в черепных коробках.
— Повторяю, — терпеливо сказал Ваня. — Вы платите мне фунты, а взамен я передоверяю вам право получить десять баллов для вашего собственного — повторяю, не для моего, а для вашего — факультета. Стартовая цена — тысяча фунтов. Есть богатенькие буратинки в зале? Не стесняйтесь.
Неуверенно поднялась одинокая рука с дорогими часами на запястье.
— У меня вопрося, — прошепелявил япончик в круглых очках. — Вот, знасися, меня приписали к факультету Розенблатт. Это знасися, я тебе сисяса даю тысясу фунтов, а профессор Кош мне за это десять баллов? На ссёт факультеты Розенблатт?
— Так точно, — кивнул Ваня и торопливо поправился: — Вы абсолютно правы, коллега.
— Я согласен, — улыбнулся япончик. — Моя факультета будет мною гордися.
Студенты зашевелились, в воздух влетели ещё несколько рук.
— Вот это по-нашему, — улыбнулся Царицын. — Итак, продаётся Бармаглот, стартовая цена — тысяча фунтов. Кто больше?
Через пять минут мифическое существо из Зазеркалья было продано смуглой девочке Салиме аль-Жумане аль-Ширин с факультета Циммерклаус за тридцать четыре с половиной тысячи фунтов. Ваня мог торговать и дальше, да признаться, надоело ему. Царицын и так уж чувствовал себя отмщённым: вот так, господин Кош, знай наших.