Страница:
(Письмо из Амарнского архива, ЕА 26.)Тийа была глубоко предана политике мира, которую проводил ее муж, Аменхотеп III. Ее знание текущих дел позволяло ей эффективно поддерживать эту политику, и, возможно, она выполняла при Эхнатоне – на самом высоком уровне – функции, если можно так выразиться, министра иностранных дел. Процитированное письмо, кажется, доказывает, что Эхнатон иногда совершал ошибки или бывал небрежен. Задача Тийи состояла в том, чтобы предотвращать неприятные последствия подобных ложных шагов. После ее кончины фараон лишился мудрых советов и оказался вынужденным единолично решать международные проблемы, в которых, по всей видимости, не очень хорошо разбирался.
Внизу : Незаконченная голова для составной статуи царицы Нефертити, обнаруженная в мастерской скульптора Тутмоса. Кварцит. Египетский музей в Берлине.
Снизу : Эхнатон и Нефертити в сопровождении играющих на систрах дочерей подносят цветы Атону. Известняковый рельеф, найденный в царской гробнице в эль-Амарне, который, вероятно, служил моделью для скульпторов. Первая половина правления. Каирский музей.
Внизу слева : Торс статуи Нефертити, быть может, представлявшей ее в образе богини любви Хатхор. Темно-красный кварцит. Собрание Лувра.
Внизу : Сундучок Перпаути и его супруги Ади. Раскрашенная сикомора. Высота 42 см, длина 52 см. Происходит из Фив, ныне хранится в Восточном музее Даремского университета (Великобритания). Кнопка на крышке нужна для того, чтобы удобнее было перевязывать сундук бечевкой. На длинной боковой стороне изображены умерший с супругой и их дети (в стиле росписей фиванских гробниц). Изображение на торцовой стороне (газели, обгладывающие дерево) обнаруживает явное передне-азиатское влияние. Это обстоятельство, а также странные для Египта имена Перпаути и некоторых его детей позволяют сделать предположение об азиатском происхождении этой семьи, жившей, видимо, в правление Аменхотепа III.
Смерть царицы-матери произошла в трудный для страны момент. В правление ее сына политическая ситуация в Азии, как мы вскоре увидим, резко изменилась. Эхнатон, очевидно, не был способен произвести серьезный анализ обстановки и сделать необходимые выводы.
Где же была погребена знаменитая царица Тийа? Вне всякого сомнения, в Фивах. Ее саркофаг поместили внутрь внешнего гроба-ковчега с дверцами из ливанского кедра и золотым засовом. На панелях ковчега она была изображена рядом с сыном, под благодетельными лучами Атона. В вечный путь ее сопровождали лари, сосуды из алебастра, фаянсовые баночки с притираниями, туалетные принадлежности. Мумия Тийи, к сожалению, не была найдена (или ее просто не идентифицировали), и точное место погребения царицы до сих пор остается загадкой.
Эхнатон – милитарист или пацифист?
Современная художественная литература представляет Эхнатона исключительно как пацифиста, как противника насилия, как нежное и слабое существо, жаждущее любой ценой избежать войны. Египтологи пытались напомнить читающей публике, что до нас дошли изображения Эхнатона в традиционной позе фараона, поражающего врага. Эта тема не была исключена из амарнской иконографии. Известно даже изображение, на котором руки-лучи Атона протягивают царю изогнутый меч и палицу для свершения ритуала убийства врага. Более того, на многих рельефах мы видим египетских солдат, сохранились и изображения военнопленных. [109]Вероятно, двенадцатым годом правления следует датировать военную акцию фараона в Нубии. Стелы из Бухена и Амады доказывают, что египетское войско было послано в некий район, где находились золотые прииски, и там жестоко подавило мятеж местных племен. [110]Правда, в данном случае речь идет скорее не о войне, а о полицейской операции. Нубия в эпоху Нового царства была настоящей колонией Египта и подчинялась его законам. Фараон не мог допустить в этой провинции никаких беспорядков. В Нубии жило много египтян, функционировали египетские храмы, в частности святилище Атона. Нубийцы служили в египетской армии. Дети нубийских племенных вождей получали образование в Египте.
Эхнатон не был ни пацифистом-мечтателем, ни поборником войны любой ценой. Он довольствовался тем, что пытался продолжать внешнюю политику, начатую Аменхотепом III и Тийей: укрепление мира, основанного на договорах с иностранными державами. На юге, в Нубии, египетской армии и полиции иногда приходилось вмешиваться в ход событий, чтобы восстановить порядок, который оказался под угрозой. Однако уже многие годы в этом египтианизированном регионе не происходило ничего серьезного.
Напротив, на северо-востоке, в азиатских странах, частично находившихся под египетским контролем, обстановка радикально изменилась. Благодаря случайной археологической находке в нашем распоряжении оказались документы, позволяющие восстановить картину событий той эпохи.
В1887 году в руинах эль-Амарны обнаружили около трехсот пятидесяти табличек из высушенной на солнце глины. На табличках были записаны клинописные тексты, которые сразу же заинтриговали ученых. Поначалу находка показалась слишком удачной, чтобы в нее можно было поверить, и таблички сочли фальшивками. Однако после более тщательного исследования стало понятно, что документы были подлинными и представляли собой дипломатическую переписку между царем Египта и многими правителями иноземных стран.
Увы, раскопки велись нелегально! Обстоятельства открытия так и остались неясными. Сколько всего табличек было обнаружено изначально? Уточнить это не представляется возможным. К сожалению, антиквары и частные коллекционеры быстро заинтересовались этими скромными памятниками, которые имели, конечно же, определенную продажную стоимость. В настоящий момент известно триста восемьдесят две таблички. Тексты написаны на аккадском языке, который в ту эпоху часто использовался в переписке между правителями разных государств.
Ученые долго думали, что эти таблички представляли собой оригинальные архивные материалы, которые амарнский «министр иностранных дел» тщательно классифицировал и хранил; однако в действительности дело обстояло несколько иначе.
Царь Египта общался с иноземными правителями через посредство посланцев, чья функция считалась весьма важной. Эти посланцы доставляли по назначению письма фараона и привозили ему ответы или новую информацию.
Фараон, разумеется, владел грамотой и был достаточно образован; каждое утро он получал от своих советников информацию о внутреннем и внешнем положении. Послания иноземных правителей ему зачитывали вслух, чтобы он был в курсе дела; писцы переводили клинописные письма на египетский язык и делали одну или несколько копий на папирусе. Эти иероглифические копии и составляли настоящий архив; их классифицировали в соответствии со строгими требованиями египетской административной системы. Что же касается глиняных табличек, то они превращались в ненужный «мусор», и от них в конце концов избавлялись.
Оригинальные египетские архивы города Атона, возможно, подверглись уничтожению; напротив, часть табличек сохранилась до нашего времени в руинах города – именно потому, что, с точки зрения египетских государственных чиновников, они уже не представляли никакого интереса. Эти живые документы, бесспорно, исключительные по своему характеру, позволяют нам проникнуть в самое средоточие дипломатии того неспокойного периода и лучше понять события, которые погубили дело Эхнатона. Правда, мы владеем лишь малой частью этой официальной корреспонденции, а потому должны пользоваться ею с осторожностью. И все же таблички из эль-Амарны приподнимают покров тайны над той драмой, что завязывалась на протяжении правления Эхнатона.
Работы А. Альтмана показали: политическая стабильность египетских «протекторатов», таких как Библ или Амурру, была нарушена вскоре после азиатских походов Тутмоса IV. Процесс деградации, угрожающий безопасности Египта, начался задолго до правления Эхнатона.
Хеттский царь Суппилулиума резко нарушил равновесие сил на международной арене древнего Ближнего Востока, где все еще доминировал Египет. До его воцарения военное преобладание империи фараонов на Ближнем Востоке мало кто решался оспаривать. Однако Суппилулиума был человеком амбициозным, и хотел превратить свою страну в великую державу. Он начал с того, что подчинил беспокоившие его племена внутри собственных границ, прекратил междоусобные раздоры и тем самым положил конец серьезному нестроению, которое угрожало его власти в стране. Восстановив порядок, он успокоил провинции и собрал войска, которые обеспечил превосходным командным составом.
Сиро-Палестина, находившаяся под египетским контролем, была разделена на три провинции, во главе которых стояли наместники. Первый из них имел резиденцию в Газе и отвечал за Ханаан, то есть Палестину и часть финикийского побережья до Бейрута. Второй жил в Симире и надзирал за страной Амурру, которая простиралась от Библа до Угарита (не захватывая последний) и реки Оронт. Третий жил в Кумиди. В это ведение была отдана провинция Упе, включавшая город Кадеш, южную Сирию, часть северной Палестины и Дамаск.
Азиатские державы поддерживали контакт с Египтом через посредство посланников и послов, которые имели при себе сопроводительные документы, обеспечивавшие им свободный проезд. Процитируем для примера один документ подобного рода, которым пользовался чрезвычайный посол царя Митанни:
Царям Ханаана, слугам моего брата, фараона. Так говорит владыка Митанни. Настоящим письмом (подтверждаю, что) я отправляю моего посланца по срочному и особо важному делу к фараону, моему брату. Никто не должен задерживать его. Обеспечьте ему свободный проезд в Египет и препроводите его к коменданту египетской крепости. Пусть он отправляется в путь немедленно; что же касается подарков, то он никому ничего не должен.Взаимоотношения с Ассирией хотя и не были слишком тесными, но основывались на взаимной вежливости.
Если ты питаешь благие и дружеские намерения,– пишет царь Ассирии фараону, – то пошли мне много золота. Мой дом – твой дом. Напиши мне, и для тебя (тоже) найдут то, в чем ты нуждаешься. Мы – очень далекие друг от друга страны. Разве правильно, что наши посланцы постоянно находятся в пути ради таких (скромных) результатов?
Тушратта, царь богатой страны Митанни и вассал Египта, тоже желал мира. Аменхотеп не умер,– пишет он Эхнатону, – если ты, его великий сын, рожденный его великой супругой Тийей, держишь бразды власти на месте его.Каждый царь стремился сохранить расположение фараона, при этом максимально соблюдая собственные интересы.
В прежние времена, –обращается царь Митанни к фараону, демонстрируя полное отсутствие памяти о жестоких конфликтах недавнего прошлого, – твои предки всегда поддерживали дружбу с моими предками. Ныне же, что касается нашей с тобой постоянной и взаимной дружбы, то ты сделал ее в десять раз более великой по сравнению с тем, что было при моем отце.
Тем не менее, некий серьезный дипломатический инцидент вызвал недовольство Тушратты, и тот направил в Египет двух посланцев, Пирисси и Тулубри, с очень маленьким эскортом. И теперь, –жалуется царь Митанни, – мой брат не дозволяет им уехать и содержит их под очень строгим надзором. Кто такие мои послы? Они ведь не птицы, разве они улетят? Чем так не угодили моему брату мои послы? Почему ни один из них не может даже навестить другого?
Мы не знаем, чем закончилось это неприятное происшествие. Ясно одно: отношения между Митанни и Египтом начали портиться, как доказывает следующий отрывок из письма Тушратты фараону: Те блага, которые мой брат прежде мне посылал, мой брат их сильно сократил. Поэтому я недоволен… Я стал очень враждебен.
Хеттский царь был искушен в интригах. Его письмо, направленное Эхнатону после смерти Аменхотепа III, ничем не выдает воинственные намерения автора: Послания, которыми я обменивался с твоим отцом, –заявляет Суппилулиума, – и просьбы, с которыми я к нему обращался, – все это должно продолжаться и между нами. Смотри, царь, чего бы ни попросил у меня твой отец, я ни в чем ему не отказывал. Я соглашался со всем – и все, что я, в свою очередь, хотел получить от твоего отца, он мне полностью предоставлял. А сейчас, брат мой, ты взошел на трон своего отца, и точно так же, как я, обменивался подарками с твоим отцом, мы с тобой тоже должны быть добрыми друзьями. Если я высказывал какие-то пожелания твоему отцу, не пренебрегай ими. Давай вместе осуществим эти пожелания.И далее хеттский царь напоминает царю Египта, что ждет от него неких ценных предметов, золотых статуй и других даров, достойных могущественного фараона.
Однако поступки хеттского царя быстро доказали неискренность этих любезных слов. Когда Тушратта, царь Митанни, был убит, ассирийцы и хурриты вторглись на зависимые от митан-нийского государства территории. Суппилулиума, который, несомненно, сыграл не последнюю роль в этом преступлении, сумел установить свою власть над Митанни и, таким образом, значительно расширить сферу хеттского влияния. В результате Египет утратил влияние на страну, покорению которой завоеватель Тутмос III посвятил всю свою жизнь, и престиж египетской империи в одночасье померк.
Первая силовая атака хеттов не повлекла за собой неприятных для них последствий. Тогда Суппилулиума решил активизировать свои действия и, предварительно спровоцировав волнения в Сирии и Финикии, оккупировал Северную Сирию. Хеттский царь мастерски сочетал военную силу и коварство. Если он не нападал открыто на какую-то из союзных Египту стран, то внедрял туда сеть шпионов и агитаторов, которые мало-помалу убеждали влиятельных местных вельмож отказаться от ориентации на фараона и пойти на сближение с хеттами. Подобные интриги приносили благоприятные для Суппилулиумы результаты, и он продолжал повсюду сеять беспорядки, столь выгодные для его дела.
Но даже когда могущество хеттского царя стало проявляться в открытую, Эхнатон не счел нужным вмешаться. Он надеялся, что хетты и митаннийцы взаимно ослабят друг друга и что их армии не принесут решающей победы ни одной из сторон. В тот момент царь Египта допустил ошибку в своих расчетах: он не оценил по достоинству хеттскую державу. Митаннийское государство рухнуло под ударами хеттов, прежде чем египтяне успели что-либо предпринять.
Письмо, посланное царем хеттов фараону, окрашено яростным гневом и по существу представляет собой объявление войны. Вот этот текст, в том виде, в каком его понимают сегодня: И теперь, что касается таблички, которую ты мне отправил, то почему ты поставил свое имя прежде моего? Кто портит добрые отношения между нами, и разве подобное поведение соответствует обычаю? Брат мой, разве ты сам не писал мне о том, что мы должны быть едины? И если ты воистину мой брат, то почему прежде превозносил мое имя, а ныне относишься ко мне так, как к какому-нибудь трупу!.. Но это твое имя… Я его соскоблю…
За этим восточным многословием и словесными угрозами угадывается кризис египетской империи.
Города Финикии обращали к фараону и его двору отчаянные призывы о помощи; они с нетерпением ждали прибытия египетского военачальника, способного восстановить порядок. Однако Эхнатон не спешил отдавать себя на волю превратностям войны; он предпочитал путь переговоров и дипломатии.
При таких обстоятельствах контакт между властителями двух самых могучих держав стал насущной необходимостью. Потому Эхнатон известил хеттского царя о своих мирных намерениях, но потребовал сходного заявления и от своего оппонента. Они пришли к соглашению и заключили между собой мир.
Без сомнения, Эхнатон поверил в искренность своего противника и полагал, что на его слово можно положиться. Царь хеттов, со своей стороны, тоже был доволен. Официально все выглядело так, что он – после предварительных равноправных переговоров – заключил мир с фараоном Египта. На деле же ничто не мешало ему, оставаясь в тени, укреплять свою агентурную сеть.
Царь Вавилона, весьма раздосадованный египетско-хеттским «альянсом», почувствовал, что не может более полагаться на поддержку Египта. Он ожидал гораздо более жесткой реакции со стороны Эхнатона и теперь рассудил, что фараон, видимо, косвенным образом согласился признать в скором будущем хеттское верховенство над целым рядом азиатских стран. Поэтому некоторое время спустя царь Вавилона сам заключил союз с царем хеттов.