Жарковский Сергей. Я, Хобо: Времена Смерти

   - Мотоцикл тоже двигается: у него есть двигатель, - сказал он. - И эта бессмысленная река - течёт, у неё есть течение. Всё движется, у всего есть движители. Нет, ты не пытайся со мной спорить, Ваарл. Время гонится за нами, замахиваясь железной трубой. Некогда спорить. Да и слов у тебя, спорить… извини. Ты заснул - ты проснулся, ты проснулся - ты заснул: откуда у тебя слова для спора? А тут сложились обстоятельства, нужна твоя помощь - а не слова. В первую очередь тебе нужна твоя помощь. Я тебя пришёл разбудить.
   - А, так я сплю сейчас? Вот почему ты про сны…
   - Ты помнишь, как ты спасал "Нелюбова"?
   - Не я. Туча спасала.
   - ОК. Не ты. Туча. Ты видел во сне, что спасал ты.
   - Да… Вот почему ты про сны.
   - И поэтому тоже… Просто времени нет; ты запомни вот что: ты не Ваарл, а Марк. И запомни, что паразитной перегрузки тебе бояться не надо; тебе пригодится. И основное запомни: времени нет. Решения по ходу действий. Так победим.
   Он опять помолчал.
   - Но ты запомнил?
   - Постараюсь.
   Он отвалился от перил.
   - Хорошо. Я ухожу. Смотреть не надо, как я ухожу, ты уйди в дом. В принципе ты ведь не завтракал? Ты успеешь поесть, пока я уйду.
   - Как скажешь. Возможно, поем. Я рад тебя был видеть, спаситель.
   - Да не спасал я тебя… Не спас я тебя.
   - Как скажешь.
   - Иди, Марк. Мы скоро увидимся.
   - Вот как!
   - Да…
   Было ясно, что надо удирать. Хич-Хайк был поддельный. Я ведь сильно приблизился к морю, вокруг меня давно была пойма, - демоны домена забеспокоились, выслали путальщика, чтоб сбить меня с толку. Есть я не хотел, да и не проспал ли я отравление моих кладовых с провиантом? Спущенный "Зодиак" хранился у меня на чердаке в зелёном металлическом ящике, а баллон со сжатым воздухом - в чулане на корме, но вначале я направился не на чердак и не в чулан, а в библиотеку - за чётками и прочими принадлежностями. С веранды в библиотеку можно попасть только через спальню, и, как только в поле моего зрения попала кровать, я ощутил непреодолимое желание прилечь. Внезапной сонливостью, которую иногда способно вызвать интенсивное переживание, это не было, ведь не было никаких таких особых переживаний. Но жизненно важно было прилечь. На отравление (не отравлена ли была вода в кувшине? Но лже-Хайк пил её…) не походило, скорее - на озарение. И я подчинился.
   Опыт моей жизни на реке свидетельствовал о неукоснительной пользе моментального исполнения действий, диктуемых озарениями; и уж, конечно, напрочь снимал с души неизбежно следующие за пренебрежением ими терзания "а насколько могло бы быть лучше, если б…" В конце концов, раз уж ты суеверен, то подчиняйся суевериям - а то и до беды едва гребок. Не наступай на трещины в асфальте. Не пиши чёрными чернилами. Не ешь щавель с левой стороны тропинки.
   Я лёг на спину, скрестил руки на груди, совершенно не представляя ещё, что делать дальше и, главное, в течение какого времени. Знакомый, крашенный водостойкой эмульсией потолок висел в пространстве передо мной, и очень медленно - вдруг, но очень медленно, - он начал как бы мелко вспучиваться, полосоветь, изменять цвет; одновременно резкий запах издалека я почуял, сначала лишь, кажется, волосками ноздрей, но запах - какой-то провизорский… не имеющий отношения к годам, проведённым мною на реке - точно… запах густел, в какую-то секунду заместил собой запах реки, глаза невыносимо резало без слёз, всё тело немо саднило, и я понял, что я, Марк Байно, в положении полулёжа, в капсуле медсерва модели "термос", и я медленно выхожу из "тихого" наркаута, а на телеплёнках, налепленных изнутри на стёкла увлажняющих очков, читаются зелёные символы, и соответственно - грузовоз уже в римане, и пора вставать. Я сразу вспомнил, где я нахожусь, зачем я сюда попал. История глупейшая. Шестнадцать суток назад повезли мы на "Будапеште" из Форта к Четвёрке наших десантников, старину Стаду Нюмуцце и закадычную подружку Осы Лодию Скариус. Шли не торопясь, в римане под двумя. Шли нормально целую неделю, уж и кормой развернулись на реверс, когда вдруг взял - и вырубился воздух по штирбортному контуру от скулы до полуюта, и плюс во всём подбрюшье… Началось так: мы ели суп, то есть борщ, из тарелок, и Хич-Хайк вдруг застыл с ложкой во рту и округлившимися глазами, а потом своеобычно заскулил, показывая руками знаки тревоги, по щекам его потекли его слабые слёзы, а ложка так и торчала вперёд, изо рта.
   В Космосе нет синекуры, и нет бабочек, чтобы их сачковать. Никто не может себе позволить не делать не сделать, потому что все хотят быть живыми. Даже больные болеют с толком. Хич-Хайк, бенганн, выживший, но повреждённый очень сильно, мог бы претендовать на положение уникальное, однако, не помню уже ситуацию, выяснилось, что он берёт и предугадывает любой нештат, технический или социальный, если находится от него, нештата такого, поблизости. Например, он предотвратил мощную аварию поворотной системы скраб-маяка при подготовке первых огневых испытаний Финиша. Он вовремя поймал за руку Боборса, и не состоялся у нас Боборса суицид. Ещё поднял он пожарную тревогу в Среднем Колесе за несколько минут до начала собственно горения, и обошлось без жертв и почти без отравлений исключительно благодаря ему. Свои хлеб и кислород Хич-Хайк оправдывал с мениском и линзой сверху края, его аномальному чутью привыкли доверять больше, чем измерительным приборам, множество афоризмов и даже анекдотов родил Форт в честь Хич-Хайка, ну и мне доставалось как опекуну. По специальному распоряжению Мьюкома ежедневно поутру (когда обретался дома) я прогуливал Хич-Хайка по Форту - и мы имели с ним успех. Из ста дней, правда, пятьдесят пять мы проводили в рейсах, но никакие силы не могли разлучить Хич-Хайка со мной, а приказов, хотя бы и Мьюкома, Хич-Хайк не понимал.
   На этот раз Хич-Хайк запаниковал за обедом. Ели мы как раз с ним. Десантники занимались по своему расписанию, Шкаб вахтил, Оса занималась профилактикой замечаний где-то в недрах грузовоза, я даже не знал, где. Хич-Хайк подавился борщом и, как обычно, заскулил и заплакал. Опытный я, всполошившись, вытащил у него изо рта ложечку и быстро выяснил причину его слёз. Хич-Хайк рыдал, потому что ему было жалко Осу: он знал, как хорошо я, Марк, к Осе отношусь. Осе предстояло в ближайшие минуты отравиться - утверждал Хич-Хайк мимикой и пантомимой. Ну и успел я дать тревогу (сломал кнопку, вдавив её в пакетник).
   Не знаю уж, в какую волшебную воду Хич-Хайк там, у себя, в иных мирах, смотрит, но это правильная вода. Секунд через восемьдесят после подачи тревоги на борту, воздух и вырубился в вышеуказанных мной местах. Оса, как нарочно, меняла в воздуховоде ПРИМ-60 оперение вентилятора и попала в самый угар. Вытащил я её быстро, но едва мы её затем отпоили кислородом. Ещё из интересного, что Шкаб отморозил в колодце обогатителя кончик носа, лично взвешивая наступивший отказ. Обе фильтр-каверны штирборта оказались забиты шлаком, а проверяли мы их перед самым стартом и нашли тогда чистенькими.
   Короче, обогатитель наш к чёрту пошёл окончательно, косметикой не обходилось, полная реставрация встала, а для реставрации требовался сухой док: требовались разъём корпусов, вскрышные работы на обшивке и огромное количество драгоценных запчастей, не говоря уж о полутора тоннах наполнителя для фильтров. Десантников доставить оглобли мы не повернули, но до Птицы Второй не снимали масок. А вот дальше-то - то и произошло. После стыковки и приветственной навальной, Шкаб объявил мне высочайшее доверие, приказав вдвоём с Осой отвести грузовоз в Форт для постановки в ремонт, понеже мне лично ремонт контролировать, и контролировать затем испытания - и стендовые и, между прочим, в пространстве, - и только-только-только затем за ним, великим, Шкабом то есть, прибыть - на уже исправном корабле, больше не грозящем своему повелителю достойной насмешек белизной носа и пожизненным зудом в оном, и профилактической интубацией вдобавок. Тебе, будущему капитану, опыт такого рода очень полезен, Марк, сказал Шкаб, не улыбаясь даже минимально. Я, Марк, конечно, и сам бы мог, но я - натура уходящая, а тебе пора и за большие дела браться, серьёз. Я тебе доверяю, сказал Шкаб. Ничего. Месяцев пара всего уйдёт, Марк, всего ничего, а с инженерной службой переговоры по запчастям и сервису вести я тебе, так и быть, помогу, Марк, - удалённо. Да ты ж и сам, Марк, давно серьёз, пора уж и власть знать…
   Власть, блин-малина-водолаз, значит, знать… У нас в Пал-ладине ремонт - хуже катастрофы. Люди седеют, ейбо, как сказал бы покойный Стада Нюмуцце. Запчасти разыгрывают между претендентами на проволочках, меняют на книги и проигрывают в пуццли… Но взорвал меня с другой стороны капсюль.
   Если ты, Шкаб, решил меня пронести на свой день рождения, сказал я, то мог бы сказать прямо, Шкаб. Мы, Шкаб, знаем друг друга давно, говорил я, поднимая высоко, но откуда, действительно, следует, что наше знакомство продлится вечно, а, старичина Шкаб? Шкаб изобразил удивление, сделал жестокое официальное морду и, встав меня по смирно, прочитал нотацию с применением точных цитат из уставов и других официальных документов. Ну, а я… Слово за слово, ключом об ключ… хорошо, что были мы наедине. Шкаб, бесспорно, решил элементарно пересидеть нервотрёпку, сыграть "старый я - сбегаешь ты", да и лишний наркаут (не в римане ж к ремонту безвоздушный корабль вести!) ему, старому, не маслился. Моей истерике, однако, он удивился зря: виноват в её возникновении (взрывном!) был он, и он купно: никогда доселе шкипер Люка Ошевэ не использовал - со мной и с Осой, во всяком случае, - своё истинное величие в личных низменных целях. Я ему потом, когда пар вышел, сказал (уже по радио издалека): ну тошнит тебя от Пулеми с главным инженером, ну не ведёт тебя на лишний пунктир, ну я бы понял тебя, скажи ты мне тихонько - без заботы о моём серьёзничестве… Не катастрофа же, не война, ну… Он только хмыкнул, что отметили все записывающие устройства системы.
   Но во время скандала, внимательно выслушав мой вой, на места он меня всего, как умелый шкипер, расставил без междометий. Дал приказ мне в "персонал" официально. Короче, censored skipped, мы с ним даже не попрощались пред восхождением в зенит увечного нашего корабля, а диспетчером к старту встал Пша Володница. Оса, к моему удивлению и некоторой обиде, восприняла ситуацию спокойно и с полным пониманием, назвав меня, в частности, идиотом и бессердечным. Поразмыслив, я согласился с ней. Прибыв домой, я купил у радистов пять минут привата на НРС-канале Птицы Второй и за эти мои деньги мы обменялись со Шкабом искренними глубокими покаяниями.
   Поставив грузовоз в рэк, принялся составляться план и бюджет ремонта. Это были трудные сутки. Ничего не было. Пулеми даже предложил оставить решение вопроса на после десанта: вдруг там, на ЭТАЦ, Ейбо с Метелицей отыщут запчасти… Шкаб, остервенившись, начал даже искать попутку домой, поскольку разругались они с Пулеми по радио вдрызг, пообещавшись друг дружке набить лица при первом удобном случае. Но тут случилось горе с десантом, и всем скандалам пришёл мгновенный конец. Под траур, что ли, но и запчасти нашлись, и люди, и человекочасы… все всем начали помогать, разговаривали вполголоса, а очередь на получение наполнителя для главного колодца нам свою уступила Туча. Ну и пришли в систему земляне. Но сейчас не о них. А о дне рождения.
   Я ведь сразу понял: своим ходом мы с Осой к юбилею Шкаба не успеваем. Никак, понимаете? Шкаб сзывал желанных на Птицу, объяснив мне (по привату), что даже рад случившейся своей удалённости от Форта, где таковым желанным себя ощущал произвольно взятый всяк. Особого настроения праздновать нет, сказал Шкаб, реябта пропали, но традиция священна, и: ищи попутку, Марк. И давайте с Осой.
   "Нелюбов", должный подменить "Будапешта", шёл Четвёрка - Форт - Четвёрка неудобно: мы опаздывали на трое суток минимум. Об этом-то я зло и думал, завернув после смены в клуб "Цитрусовый Запах" купить себе спирту вчера рано утром. Отстояли это мы с Хич-Хайком инспекторскую на своём ремонте, сменила нас Оса, и отправились мы с ним домой, а по пути пришла мне фантазия дёрнуть горькой, а не малиновой. Ну и завернули в "Цитрусовый". Ну и столкнулись там с запакованным в доху старым дружком моим Очкариком Марковым. Ну и взял он нас зайцем на "ОК". С Осой я переговорить успел, она с нами отказалась. Ну и выяснилось, что идти к Четвёрке земляне повелели быстро, зенитом, в полуримане. Ну и уложил нас Очкарик с Хайком в резервном наркобоксе спать.
   Ну, вот я и проснулся. Опять проснулся. Или опять заснул? Промельк водных отсветов… густая тяжёлая кислятина джунглей и цветущей воды…
   Грузовоз положило на нос. Если бы не упряжь, принимающая меня к лежанке, меня бы размазало по потолку. Момент был за пятёрку - и весьма эксцентричный. Невесомость. Тяга - в большой оси, двойная. Грузовоз словно не мог выбрать - куда ему и зачем. Мне его поведение сразу и активно не понравилось. Я никого не знаю из коллег, кто бы позволял кораблю так себя вести. Значит, за пультом никого и не было. "Не было" я додумал до последней точки уже на босых ногах, по пути к лесенке. Ещё хватило соображения бросить глаз на дисплей "кормушки" Хич-Хайка, зелень индикаторов догнала осознание, когда я уже скрутил штурвалу аварийного открывания башку и толкнул люк наружу.
   "ОК" вообще грязноват. Шкипер Ван-Келат известен в Космосе как въедливейший чистюля, но - корабль тёк маслами и угарами из всех щелей, сколько бы Очкарик и Ниткус щели ни мазали и ни опыляли, сколько бы ни все мы остальные им помогали в свои ходы… Бах! В нос. Крен в малой оси на бакборт помог мне быстрей добежать - докатиться, если точно, - из распределителя объёмов "а третьего" к ограничнику со входом в побортную потерну. Пандус был опущен. Я ворвался (на четвереньках) на среднюю палубу и (с четверенек) прыгнул на внутренний люк адаптера. За минуту затишья (половина джи с небольшими вариациями) я справился с адаптером, то есть прошёл его - оба перепадника, и тут грузовоз снова дал устойчивый дифферент на нос (да что ж такое?!), по стене межкорпусного тоннеля я побежал, сломя голову, автоматика адаптера корпуса А на моё приближение неожиданно среагировала и впустила меня в обитаемые объёмы, распахнув все четыре люка последовательно настежь, - секунд двадцать всего я входил в корпус А. Рекорд. Средняя палуба. Освещение штатное. Тишина - а воздух устойчивый, выевшийся в полури-мане, но юзаемый. Распределитель Главный, кают-компания. Вдруг громом протяжным и жалобным простонал корпус. Невесомость. Бах! Осевой - с носа, пол-единицы. Грохот посуды - снесло дверцу посудного шкафа. Это я уже, значит, в кают-компании, на отсек дальше от рубки, чем был мгновенье назад. Сажусь, мотаю головой, приходя в себя. Спина наверняка вся в крови - стесал кожу. Аварийное освещение. Но ни сирен, ни объявлений по общей. Вперёд. Осторожней. По перилам не меньше чем в три точки опора. На мне ничего нет - бросит об переборку, свернёт шею, очень просто. Грузовоз держался, не рыскал, но неуверенная дрожь, явная мне, показывала - никак всё ему не выбрать, куда ему надо. Осевой прямой первый. Захлопнул за собой люк, пройдя. Семидеся-тиметровка и ещё вторая - через ограничник. Я приготовился рывком взять первую дистанцию, но как раз тут какой-то выбор был грузовозом сделан.
   Страшный толчок против оси сбил меня с ног, я успел извернуться боком. Волна со штирборта, затем обратная, затем крен на нос, компенсация, и вдруг ударило снизу, главной тягой. Просто, как памперс. Грузовоз тормозился, сходя на баллистический ввиду тяжёлой массы. Манёвр, уже вполне ясный мне (информации пришло достаточно, логика дорисовывала остальное), наводил на меня настоящий ужас, но некогда было, к счастью, ужасу поддаваться. Взбесилась БВС? Я не допускал, конечно, подобного. БВС-то работала корректно. Но её вела программа, заслуживающая определения "странная". Я не мог определить, сколько у меня (у нас всех) времени, я не знал, смогу ли я перехватить управление и даст ли ручное чего-нибудь полезного. Очкарик говорил, БВС программировали к миссии земляне. Оправдывались самые мои худшие предположения о собачьей сущности таковых. Конечно, защита у программы должна была быть, но, с другой стороны, экипаж-то спал, сном управляла тоже она, родимая! Присутствия меня террористически или безразлично настроенный программист предусмотреть не мог… но если предусмотрел… конец… мог ли он предусмотреть невозможное? Я ж - заяц.
   Не задержалось в жёсткой памяти. Как я преодолел (прополз? пролетел? прошёл на руках?) расстояние до ограничника. Шлюзовался я вручную, но быстро, всё ходило маслом намазанное, два люка я прошёл минуты за каких-то две. Но корабль рыскал, тормозясь и ориентируясь, свет горел дежурный… словом, обычный космач, спросонок, даже из бокса не выбрался бы. Мне, спасибо смерти, реабилитироваться не требовалось, был я зелёным огурчиком, если не обращать внимания на миллион синяков, стёсанную до мяса спину и липкий и красный лоб, - но не удивлялся я тогда своим подвигам… Главная тяга давила на два и подрастала, масса компенсируемых внешних варьировалась в пределах полутора единиц на импульс, по произвольным осям, меня бросало, но без фанатизма, главная компенсировала, только один был сильный бросок градусов в десять в икс и двадцать пять - тридцать в игрек, - единицы на три. С ним мне повезло: я как раз шлюзовался при проходе рубочного адаптера, меня обжало спиной об мягкую стенку, и все дела, хоть и больно, а фальшь-панель навсегда сохранила отпечаток моей спины. Не имея перед глазами приборов, предсказывать очередную эволюцию, я, конечно, не мог. Тяга вдруг погасла. Невесомость сейчас представляла опасность, и я пошёл к внутреннему люку рубки по переборочке, по поручням. Мне и везло к тому же: вырвать плечо опорной руки при малейшем толчке ничего не стоит, но, повторяю последний раз, мне везло… к тому же большинство эксцентричных моментов были минус осевые.
   Я взялся за штурвал внутреннего люка рубочного перепад-ника, и слава богу, что принялся ногами в релинг, что шёл по окружности коридора: как раз тут подался длинный момент минус осевой на полторы единицы, не будь я закреплён в четыре точки, хрен бы удержался, и превратился бы коридор подо мной в шестнадцатиметровый колодец, с гостеприимным ребром открытого предыдущего люка навстречу падению… Я закричал, колени подогнулись, босая нога скользнула с прута, попав между ним и стеной… Физика для космача - главное, после башки конечно. Никто в Космосе не манкирует занятиями по физике, редкий космач, даже под инерционной в Городе, не носит "пингвина" под комбом, - а иные и поверх не стесняются… До трёх g я на руках держал, но не с рывка, а с опоры. Так что чудом я выжил в этом эпизоде. Момент длился около секунд десяти. Сил на компенсацию инерции по выключу тяги не осталось, безусловно. Я только успел подломить руки и принялся в люк предплечьями и локтями, и макушкой - ровно в центр штурвала, где имелась потёртая дерматиновая подушечка. Искры, извлечённые из меня, считать мне было некогда, а синяк на синяке не заметен… под ногтями - кровь, штурвал, несмотря на шершавую обивку, скользит… но вертится. Давления чавкнули, напрямую согласовываясь, я отбросил люк, ухватился за срез и, плюнув на всё, бросил себя с рук лётом к пилотскому первому.
   Поймался, вогнал себя в "капюшон", закинулся на полную, на рывок, на столкновение, педалью надвинул на себя консоль. Ни единый монитор не работал, соператорский висел в стэнд-апе, я потратил секунду, чтобы разглядеть его: там мигал знак автоматики. Крышку с пульта я сорвал едва ли не с петель. Доступ. Доступ два. Доступ аварийный. Пальцы скользят, такта в крови. Я трачу время, ищу в кармашке "капюшона" салфетки, протираю такту, протираю руки, салфетки под бедро, чтобы были близко. Думаю. Доступ "вахта убита" подался. Пульт вспыхнул.
   Я включил внешнее видео. Я не ошибся. "ОК" сидел глубоко в атмосфере. "ОК" сидел в атмосфере, глубоко в атмосфере, невозвратимо в атмосфере. Мониторная пилотская книжка в три комнаты свои гнала на меня данные. Я схватил всей кожей на лице параметры траектории. Скорость. Расстояние… нет, уже высота… Шестьдесят четыре запятая метры… Корабль не садился. Он падал. Но падение было управляемым. Я работал уже с полминуты секунд. Доступ к БВС был заваренен. Уговоры никакие не действовали. Только что вот таблицы она мне показывала, спасибо. Свободное падение до полусотни, и (через 12 секунд) полная главная на посадку. Кто тебя программировал, этит твою коблу! Стопроцентно разбиваемся. "Задание выполнено на восемьдесят процентов, продолжаю выполнять задание, приоритет отменяющего недостаточен, авторизация запрещена". Рассказать - не поверят. Кстати, а с этим - рассказать кому - у меня как?… Радио вживе, но в доступе отказано. Я заметил, что даже бортовые огни выключены: их группа на пульте была заблокирована. Давления в джойстиках никакого. Я работал уже сорок девять секунд. Времени для применения манёвра "пеликан" почти не оставалось. Тридцать секунд, может быть тридцать одна, - и "ОК" упадёт. Посадка под грунт. С такой высоты, даже на полной тяге - на пять-десять метров посадка под грунт, и к бабке не ходи, и брюхом, вертикально. Сумасшествие. Управление. Я левша, но Ван-Келат, кажется, правша. Да, флинт в тайном захвате на "капюшоне" справа. Очкарик мне показывал. Не единожды мы с ним в этой рубке пивали и отправляли романтические потребности с Осой и её подругами. Я не знаю, как я вырвал из закодированного захвата универсальный пистолет. Но я вырвал его. Я прицелился (помню, как летящий неторопливо шарик моей крови чуть не прилип к мушке флинта). Я попал с первого раза.
   Не помню, куда потом делся пистолет из руки.
   Взвыла, наконец, сирена. "Автопилот - авария - не устранима - приоритет -???". Я перезагрузил пульт. И-раз-и-два-и… "Доступ открыт". Джойстики прыгнули мне в ладони, надулись, смикшировались. Считать манёвр было поздно. Температура обшивки…Состояние щита… Скорость… траектория… высота… ориентация корпуса… Это была катастрофа. Из этого пике мне не вывернуться, нет. Во-первых, развалюсь, во-вторых, разобьюсь. Целую секунду я размышлял. Я нашёл два решения, спасавшие экипаж с рисками удач семь из ста и восемь из ста. Но первое убило бы меня, при самой большой удаче - переломало бы. Значит, второе. Я выпустил джойстики, ударил по клапану, надувая "капюшон" на полную. Затем я разбил колпачок над красной кнопкой и нажал, нажал, нажал на неё…
   subfile 4.2 subject:
   content: filling
   хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
   subfile 4.3
   subject: телеметрия
   исходник: from acta "oktm"
   table: (")
   АРИЯ ВСЕМ СЛУЖБАМ АВАРИЯ СТОЛКНОВЕНИЕ ВСЕМ СЛУЖБАМ СТОЛКНОВЕНИЕ КАТАС
   !!!СИСТЕМА АВАРИЙНОГО СПАСЕНИЯ ЗАДЕЙСТВОВАНА!!!
   - 14
   ЗАПЕНИВАНИЕ 42%
   ОСТРЕЛ ПРИБОРНО-АГРЕГАТНЫХ СЕКЦИЙ
   ВЫСТРЕЛ КИНГСТОНОВ
   M.D. ПОДАТЬ - СИГНАЛ НЕ ПРОХОДИТ - ПОДАТЬ СИГНАЛ - M.D. ПОДАТЬ - СИГНАЛ НЕ ПРОХОДИТ - M.D.
   ПОДАТЬ СИГНАЛ НЕ ПРОХОДИТ - СИГНАЛ M.D. ПОДАТЬ - СИГНАЛ НЕ ПРОХОДИТ -
   ПРИНЯТО - ТЕКСТ:!!!ОК-ТМ -MAYDAY!!! - 5.39. НАД ЧЕТВЁРТОЙ- НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ
   ВХОД В АТМОСФЕРУ - БС -БС - УПРАВЛЕНИЕ НЕДОСТУПНО - НА БОРТУ ПЯТЕРО, Я ОК…"
   - 13
   …
   …
   ГОТОВНОСТЬ
   - 12
   …
   ГОТОВНОСТЬ
   ВЫСТРЕЛ
   РАЗГЕРМИТИЗАЦИЯ
   - 11
   ЗАПЕНИВАНИЕ 81%
   ОТСТРЕЛ-РАЗДЕЛЕНИЕ КОРПУСОВ ПРОИЗВЕСТИ
   ДАВЛЕНИЕ УРАВНЕНО - МАЛЫЕ НАКОРПУСНЫЕ НАДСТРОЙКИ ВЫНЕСТИ - 10
   …
   …
   …
   - 09
   …
   ГОТОВНОСТЬ
   - 08
   ЗАПЕНИВАНИЕ 100%
   РАЗДЕЛЕНИЕ
   ВЫНОС ПРОИЗВЕДЁН
   - 07
   …
   …
   …
   - 06
   АВАРИЙНЫЕ БУСТЕРЫ СТАРТОВАТЬ
   ПО НУЛЕВОМУ ВАРИАНТУ
   НА ПОЛНУЮ ОТКАСАТЕЛЬНО
   СТАРТ
   11 - 30 G
   - 05
   ВТОРАЯ ОЧЕРЕДЬ БУСТЕРОВ
   ПО НУЛЕВОМУ В ВАРИАНТУ
   СТАРТ
   ПАРАШЮТИРОВАНИЕ
   !!!ПРИГОТОВИТЬСЯ К СТОЛКНОВЕНИЮ!!!
   0
   0
   0
   0
   0
   !!!СТОЛКНОВЕНИЕ!!!
   subfile 4.4
   subject: свидетельство Байно
   audio-txt: я оказался почти совершенно цел, но выяснял это довольно долго, медленно возвращаясь из звенящей отстранённости ото всего. Контузия была значительной, всё-таки в где-то мне пришлось и до двадцати джи на позвоночник. Но основные повреждения я получил - до столкновения с грунтом. Из нового я узнал о себе, что зверски ободрал ладонь (предполагаю, когда вырывал из захвата флинт). У меня текла носом кровь. Невыносимо ломила косточка на лодыжке - это когда я открывал рубочный шлюз и чуть не сорвался. Головная боль - ну, это контузия, понятно. Из одежды на мне был врезавшийся в тело АСИУ, каковой я нечувствительно использовал во время катастрофы неоднократно. Но кости мои переломов и трещин не получили, и череп был целёхонек, внутренние органы двигались, содрогались и пульсировали в режиме "приблизительно здоров". Пульс частил, а как вы думаете. Но я отдышался. А потом начал бороться с моим спасителем-капюшоном, одержал победу и выглянул наружу, в рубку.
   "ОК" за последним разом корпусом был молодец. Разрушений переборок, как и трещин наружу, не было. И свет шёл, и почти полный. Столкновение смяло пену, пол ей был завален по колено. Корпус А лежал, видимо, на брюхе, гравитация шла вертикально к горизонту настила, с небольшим креном на бакборт. Было очень жарко. В углу искрило. Воняло пеной и мной. Оборудование не работало никакое. Я выбрался из потерявшего форму обделанного "капюшона", съехал на заднице по колени в пену. Ноги держали, удивив меня. Фокус сознания был по центру. Панику я держал в узде крепко. Загребая ногами пену, я подошёл к зачехлённому радиокомплексу, открыл его и попытался завести. Безрезультатно. "ОК-ТМ" был мёртв. Становилось жарче. Тишина нарастала вместе с жарой. Я откашлялся. Кашель прозвучал жалко. Тогда я выругался. Помогло. Я принялся соображать, сколько прошло времени, сколько длился блэкаут. Часов не было, а мои внутренние сбились. Но минут двадцать цирковых я пережил наверняка. И на грунте - минут десять был как точно. Я никогда не проходил тренировки на грунт. Вообще, как пилот обязан был, но не получалось - занятий у нас, пилотов, в нищей безлюдной Палладине Дальней находилось много больше, чем времени для их исполнений. Когда-то давно мой личный индекс SOC определялся как отрицательный плюс, а адаптивность - средняя с каким-то невысоким положительным значением. При необходимо-достаточном индексе здоровья я мог продержаться на грунте планеты геогруппы до двух часов. Однако я, как-никак, однажды недавно умирал, может быть, что-то и тут изменилось? Стало же мне плевать на постнарком? "Не бойся паразитной перегрузки!" Откуда это? Сон… Неправ ты, Хич-Хайк из наркаута: вот сейчас я точно знаю, что не сплю. "Не бойся паразитной перегрузки!" Мечтать не вредно, а вот что вредно, так это стоять столбом, подумал я начальственным голосом.