Желязны Роджер. Мост из пепла

   — Думаю, да.
   — В таком случае я запрещаю. Дик, я не позволю тебе лишить моего мальчика надежды на выздоровление только потому, что тебе взбрело в голову выяснить, на каком расстоянии действуют его телепатические способности. Если ты и дальше будешь настаивать на своем, я от тебя уйду. И добьюсь судебного решения, не позволяющего тебе перевозить Денниса с места на место.
   Дик покраснел.
   — Вики, я…
   — Ты меня слышал. Ну?
   — Мне кажется, ты ведешь себя крайне глупо.
   — А мне наплевать на то, что тебе кажется. Каким будет твое решение?
   — Ты не оставляешь мне выбора. Я не возьму Денниса. Мне эта мысль показалась достаточно разумной. Я по-прежнему продолжаю так думать. Лидия, а как насчет весны? Я собираюсь еще в одну командировку весной. Может быть, тогда условия сложатся более благоприятно?
   — Вероятно. Да, вполне может быть. У Денниса будет гораздо больше времени, чтобы приспособиться к деятельности своего мозга.
   — Ну хорошо, в таком случае поговорим об этом ближе к весне. Извини, Вики, я не думал…
   — Я знаю, но теперь-то ты понимаешь.
   — Теперь понимаю.
   Дик отнес стакан в кухню и ополоснул его.
   — Я переоденусь и пойду немного прогуляюсь, — крикнул он.
   Вики поднялась и поспешила в сад.
   Лидия же подошла к окну и, глядя на горы и облака, начала теребить свой медальон.
 
   Осенью, когда слушалось дело Лейшмана, Дик находился на Востоке. Поэтому он узнавал о смене настроений сына — от возбуждения до черной депрессии по мере того, как разворачивался процесс, — от доктора Уинчелла, который делал Дику еженедельные доклады о результатах осмотра своего пациента. Средствам массовой информации было ничего неизвестно о связи Денниса с этим делом — только два консультанта-врача знали о его состоянии.
   Дик посмотрел на лицо Уинчелла на экране.
   — Он по-прежнему продолжает сам мыться и одевается тоже самостоятельно? — спросил Дик.
   — Да.
   — По-прежнему сам ест и отвечает разумно, когда к нему обращаются другие люди?
   — С позиций Лейшмана… да.
   — Он, как и раньше, знает все, что происходит с Лейшманом? И о чем тот думает?
   — Мы время от времени проверяем факты, все совпадает.
   — Я не могу понять, как ему удается, не испытывая никакого смущения или сомнений, реагировать одновременно на две разные среды обитания. Почему он не видит очевидных противоречий?
   — Ну, его поведение похоже на классическую параноидальную реакцию, когда пациент может относительно благополучно функционировать в нормальной для себя обстановке и при этом верить, что он является другой личностью, которая находится совсем в другом месте.
   — Да, кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Как вы думаете, сколько еще времени это протянется?
   — Я уже говорил вам: пока мы не знаем. Но я согласен с мнением Лидии
   — это полезная для мальчика ситуация, и нужно использовать ее по максимуму. Дайте Деннису возможность впитать в себя побольше. Позже Лидия сумеет воссоздать его личность.
   — А как насчет путешествия, о котором я говорил?
   — Насколько я понимаю, если нынешнее состояние Денниса не ухудшится, к весне он достаточно окрепнет. Не вижу причин, которые помешали бы нам разорвать связь с Лейшманом и начать создавать заново личность вашего сына.
   — Хорошо, — сказал Дик. — Насчет Лидии.
   — Да?
   — Я хотел спросить. Сейчас, когда проблема с Деннисом стала несколько иной, Лидия по-прежнему является самым лучшим для него доктором?
   — Вам что-нибудь в ней не нравится?
   — Нет, дело не в этом. Я только хотел убедиться, что Деннис получает самую квалифицированную помощь, какой мы можем его обеспечить.
   — Конечно. Лидия знает Денниса лучше, чем кто бы то ни было. Другому терапевту понадобится несколько месяцев, чтобы войти в курс дела; кроме того, между ними уже установилась своеобразная связь. Замена Лидии другим врачом в данный момент было бы настоящей катастрофой.
   — Понятно. Просто я хотел быть в этом уверен.
   — Вас что-нибудь беспокоит?
   — Вовсе нет. Как, по вашему мнению, может ли повлиять на Денниса процесс над Лейшманом? Его ведь обязательно приговорят.
   — Не исключено, что он впадет в состояние депрессии. Однако, судя по результатам психиатрического исследования, Лейшман — самый настоящий стоик. Деннис примет решение суда так же спокойно, как и он.
   — Ждать осталось уже совсем не долго.
   — Да. Все решится, я думаю, на этой неделе.
   — Держите меня в курсе.
   — Хорошо.
   После разговора с доктором Уинчеллом Дик решил пригласить на обед секретаршу и на время забыть обо всех проблемах.
   Его нисколько не удивило, когда через несколько дней Лейшмана признали виновным. Дика беспокоило только одно — какой ему вынесут приговор.
   — Я и не думал, что присяжные всерьез отнесутся к рекомендациям психиатров, — сказал он Уинчеллу, как только узнал о приговоре.
   — А я как раз предполагал, что дело примет именно такой оборот. Однако, главным образом, это заслуга адвоката. Без его вмешательства никто не стал бы всерьез рассматривать вопрос о психическом здоровье Лейшмана.
   — Лейшмана отправили в больницу в Лас-Вегасе, так что он по-прежнему находится слишком близко к Деннису, — и теперь, когда им займутся врачи… Что произойдет, если они станут давать ему сильнодействующие препараты или начнут производить какие-нибудь манипуляции с мозгом? Не нравится мне все это.
   Уинчелл немного помолчал.
   — Да, я понимаю, что вы имеете в виду. До сих пор я старался устроить все так, чтобы как можно меньше людей знало о нашей заинтересованности в этом деле. Однако нам необходимо быть в курсе того что предпринимают врачи и какое лечение они собираются назначить Лейшману. Возможно, мы сумеем избежать ненужной шумихи. Я постараюсь придумать, как договориться с больницей. Если же у наг ничего не получится, придется обратиться в суд.
   — Нельзя терять ни минуты, нужно спешить. Деннис и так находится в достаточно сложном положении.
   — Да, я позвоню в больницу сейчас же и сразу сообщу вам.
   — Я по-прежнему считаю, что мы должны увезти Денниса подальше от Лейшмана и посмотреть, что за этим последует.
   — Давайте отложим это средство напоследок, когда не останется другого выхода.
 
   Мне показалось, что я мельком видел его утром но у меня не было никакой уверенности, пока он не зашел в читальный зал, где я сидел в одиночестве и бездумно переворачивал страницы. Он остановил тележку, которую толкал перед собой, перегородив таким образом вход, затем вошел внутрь, свистнул и когда я поднял голову, подмигнул мне.
   — Квик! — воскликнул я. — Что?..
   Он приложил палец к губам и наклонился над нижней полкой своей тележки — там стояла какая-то картонная коробка. Квик вытащил ее и поставил рядом со мной так, чтобы было не заметно из коридора.
   — Все нормально, — прошептал он. — Мне уже приходилось работать в подобных заведениях. У меня здесь отличная репутация. Я устроился две недели назад. Ну, как они с тобой обращаются?
   — Вот уже целый месяц делают разные анализы и наблюдают, — ответил я.
   — Что ты задумал?
   Он потер свой длинный нос и как-то странно улыбнулся.
   — Мы решили вытащить тебя отсюда. Все готово. Расписано точно по минутам. Машина ждет.
   — Но ведь сейчас же еще день. Может, лучше…
   — Нет. Не бойся, я знаю, кто чем занят.
   Я внимательно посмотрел на стоявшего возле меня худощавого человека — темные, беспокойные глаза, седые волосы, ловкие руки.
   — Ты нервничаешь, — сказал я. — Ну ладно. Что нужно делать?
   — Я постою возле своей тележки, а ты надень вот это. Если кто-нибудь появится, я свистну, и тогда тебе придется быстро все снять. Я войду с коробкой, и ты бросишь в нее одежду. Договорились?
   Я начал расстегивать пуговицы на рубашке.
   — Нет, — остановил меня Квик. — Надевай сверху. Это форма санитара. — Он вернулся к двери. — Как плечо?
   — Уже в порядке. Как там Джерри и Бетти?
   — Отлично. Никто не знает, что ты у них побывал.
   Он стоял, загораживая собой дверь и делая вид, что занят своей тележкой.
   — Послушай! Тут пистолет!
   — Ш-ш-ш! Спрячь его под халат — на всякий случай.
   Я проверил пистолет. Он был заряжен. Я спрятал его. Оделся.
   — Готово.
   — Выходи. Помоги толкать тележку.
   Я вышел в коридор, встал рядом с Квиком, со стороны стены, и мы толкнули тележку вперед.
   — Куда? — спросил я.
   — К служебному лифту, вон через те двери в конце коридора. У меня есть ключ.
   Мы прошли по коридору. Квик отпер ключом дверь. Никого не было видно. Квик открыл лифт. Мы завезли тележку внутрь. Квик нажал на кнопку подвального этажа.
   — Я встану впереди, — сказал он. — Если кто-нибудь войдет в лифт, сразу наклонись над тележкой.
   — Понял.
   Лифт слабо жужжал и поскрипывал. Откуда-то слева подул прохладный ветерок. Я почти не понимал, что со мной происходит. События разворачивались с такой головокружительной быстротой… так неожиданно… Впрочем, возможно, так и было задумано. Если бы мне дали время все обдумать, я не смог бы вести себя естественно. И наверняка не спал бы всю предыдущую ночь.
   Лифт со скрежетом остановился. Квик раскрыл дверцы, выглянул наружу, кивнул мне, потянул за ручку тележки.
   Я последовал за ним, толкая тележку впереди себя. Мы оказались в полутемном вестибюле, но за углом слева было намного светлее. Квик жестом показал, что нам следует поменяться местами. Перед тем как завернуть за угол, я встал слева от Квика. Мы повернули налево, и я увидел пандус и открытое пространство — погрузочную платформу. На пустых ящиках сидели двое рабочих, пили кофе и курили. Тот, что был ближе к нам, поднял голову, когда колесики тележки застучали по пандусу. Квик практически закрывал меня собой.
   — Проклятье! — прошептал он. — Обычно во время перерыва здесь никого не бывает.
   Белый фургон с открытой задней дверцей и с красной надписью на боку «Продукты от Симпсона» стоял возле погрузочной платформы. На месте водителя, спустив ноги на землю, сидел человек в зеленой форме и проверял какие-то бумаги, а чашка дымящегося кофе стояла справа от него, на приборной доске. Квик помахал ему рукой, и он махнул в ответ. Несколько мгновений спустя мужчина в зеленом забрался в кабину и захлопнул дверцу. А еще через пару секунд вылил кофе в окно.
   Квик пошел медленнее.
   — Я собирался засунуть тебя внутрь через заднюю дверцу, а он вывез бы тебя отсюда, — прошептал Квик. — Теперь так не получится. Парни заподозрят неладное. — Он кивком указал на рабочих. — Боюсь, теперь и мне придется ехать — и этим ребятишкам тоже.
   — Похоже, у нас нет другого выбора.
   Квик покачал головой.
   — Остановим тележку, когда поравняемся с ними, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — После этого двинемся вперед. Ты достанешь свой пистолет и заставишь их забраться в машину.
   — Ладно.
   Мы остановили тележку, повернулись и направились к парням, спокойно сидевшим на своих ящиках. Я ухмыльнулся и положил руку на рукоятку пистолета.
   — Привет, — сказал Квик, — слушайте, как вы…
   Тот, что сидел поближе к нам, прищурившись, смотрел на меня. Я вытащил пистолет и навел на него.
   — …вы считаете, лучше быть героем или попытаться остаться в живых, позволив нам унести ноги?
   — Это Лейшман, — сказал один из парней.
   — О Господи! — воскликнул другой.
   — Ну, так что вы выбираете? — поинтересовался Квик.
   — Что делать? — ответил второй парень.
   — Полезайте в фургон, оба.
   Они встали, и один из парней поднял руки.
   — Руки опусти, — приказал я ему. — Веди себя тихо и незаметно.
   — Извините.
   Он опустил руки, и оба направились к фургону. Забрались внутрь. Квик спустился с платформы и завел переговоры с водителем, который все время оглядывался назад — с очень несчастным выражением на лице.
   Я последовал за рабочими.
   — Отойдите к той стене и сядьте на пол.
   Сам же устроился напротив, а через несколько секунд заработал мотор. Снаружи до меня донесся какой-то скрежет, потом появился Квик и влез в фургон.
   — Водитель сейчас придет и закроет дверь, — сообщил он и, вытянув ноги, уселся справа от меня.
   У нас над головами загорелся свет.
   Один из парней, тот, что сидел слева — худой, темноволосый, молодой,
   — спросил:
   — Что вы с нами сделаете?
   — Ничего, — ответил я, — если будете хорошо себя вести. Любому понятно — мы не могли оставить вас, вы сообщили бы, что кто-то удрал из больницы в фургоне. Сидите тихо, ведите себя прилично, когда будем выезжать с территории больницы, и мы, как только отъедем подальше отсюда, высадим вас в каком-нибудь пустынном месте. Договорились?
   — Все, что скажете, — ответил парень. — У меня семья.
   — И у меня тоже, — проговорил тот, что был постарше. — Я сделаю все, что потребуется.
   — В таком случае устраивайтесь поудобнее, немного покатаемся. Надеюсь, вы получите удовольствие от нашей прогулки.
   Подошел водитель, и Квик о чем-то тихо переговорил с ним, прежде чем тот закрыл заднюю дверцу. Почти сразу же захлопнулась передняя дверь, заурчал мотор — мы поехали.
   Квик наклонился ко мне и прошептал:
   — Этих ребят выкинем перед тем, как пересесть в другую машину. Чем меньше они будут знать, тем лучше.
   — Точно. Когда?
   — Минут через двадцать, я думаю. С пассажирами расстанемся через пятнадцать.
   — Прекрасно.
   Наконец до меня дошла суть происходящего — на животном уровне.
   Страшно захотелось двигаться, ладони потели, и я все время вытирал их о брюки. Забавно. Во время стрельбы в Санта-Фе я почти ничего не чувствовал. Возможно, потому, что долго готовился к этому событию и много о нем думал, эмоций просто не осталось. Однако сейчас, когда все произошло так неожиданно, без подготовки, меня начали охватывать сомнения.
   Фургон остановился. Главные ворота больницы. И хотя голоса были отлично слышны, понять, о чем шел разговор, я не смог. Вскоре мы снова двинулись в путь.
   — Можно мне закурить? — спросил один из парней.
   — Валяй, — разрешил я.
   Я наблюдал за тем, как он прикуривает.
   — Дай-ка и мне сигарету, — попросил я его.
   — Пожалуйста. — Парень протянул мне пачку.
   Я поднялся, подошел к нему и взял из пачки сигарету.
   — И спички.
   Он передал мне спички.
   — Спасибо, — сказал я и отдал ему коробок.
   Потом вернулся на свое место и снова уселся.
   — Зачем ты это сделал? — спросил Квик. — Мог бы попросить у меня.
   — Не знал, что ты куришь.
   — Просто я до сих пор не хотел, — сказал Квик и, достав сигарету из пачки, закурил. — А я не знал, что ты куришь.
   — Бросил много лет назад. Однако сейчас хочу таким способом помочь себе справиться с психологической проблемой, отставив на время проблемы экологии. У меня больше шансов на успех, если я спокоен. А в данный момент любое действие, направленное на укрепление моих шансов на успех, является оправданным. Если мне удастся выбраться из этой передряги, я смогу совершить что-нибудь по-настоящему важное для Детей Земли. О! Как приятно!
   — Странный ты какой-то, — проговорил Квик. — Иногда мне кажется, что для тебя наше движение что-то вроде религии.
   — Да, — ответил я, — наверное, так оно и есть.
   — Думаешь, что на небе тебе дадут сочный кусок пирога за то, что ты тут делаешь?
   — Удовлетворения, которое я получаю здесь, на Земле, мне вполне хватает. Земля — моя боль и моя награда.
   — На суде говорили, что ты работал в лесничестве. Я этого не знал.
   Я кивнул.
   — Адвокат все правильно сказал. Мои убеждения уходят корнями именно в те времена — я не могу видеть, как земля и все, что на ней живет, становятся второстепенными по отношению к коммерческим интересам. Я встречался с Детьми Земли в течение многих лет. Наконец однажды я решил: проклятье! Если мы станем обращаться с некоторыми беспринципными эксплуататорами так же безжалостно, как они это делают с природой, может быть, они поймут, подумают, прежде чем… Не знаю. Я должен был сделать что-нибудь существенное, мне осточертело писать письма протеста и листовки. Когда я нахожусь на природе, у меня иногда возникает такое — странно мистическое — ощущение. Мне кажется, я служу какой-то силе. И не важно, что она из себя представляет. Время от времени я испытываю умиротворение, потому что чувствую благорасположение этой силы. А больше мне ничего и не нужно.
   — Ты много времени проводишь на природе?
   — Да.
   Квик бросил взгляд на парней, сидевших неподалеку от нас, и заговорил тише:
   — Значит, ты сумеешь прожить некоторое время среди дикой природы?
   — Да.
   — Это может оказаться полезным… пока все не успокоится. В Канаде, например, полно мест, где никому даже и в голову не придет тебя разыскивать.
   — Я уже думал об этом… А ты? Почему ты вступил в нашу организацию?
   — Ну, со мной все просто. Совсем не так красиво, как у тебя. Я тебе завидую, но, к сожалению, в моей жизни не было ничего похожего на мистические знамения. Нет, просто я любитель самых разнообразных неприятностей, профессиональный мятежник. У меня есть множество причин ненавидеть нашу систему — парочка достаточно серьезных, но, в основном, так, ерунда всякая. Чего там прикидываться. Если бы я не был с Детьми Земли, все равно бросал бы бомбы, только как член какой-нибудь другой организации. Мне нравятся ваши идеи, вот и все. Знаешь, ты, наверное, гораздо разумнее меня, несмотря на все твои разговоры о божественном. Я достаточно много работал в заведениях вроде того, откуда мы только что сбежали, и знаю профессиональный сленг, видел множество больных и кое-что научился понимать. Иногда мне кажется, что меня спокойно можно было бы упечь в какую-нибудь клинику. — Квик рассмеялся. — А потом, по четным числам, я уверяю себя, что это мир свихнулся и что лечение сделает меня таким же чокнутым, как и все остальные.
   Я ухмыльнулся. Мы докурили наши сигареты, и я стал прислушиваться к звукам, доносившимся снаружи, пытаясь понять, где мы находимся. Впрочем, мне удалось различить только шум мотора, а повороты, которые мы делали, я уже давно перестал считать.
   — Мы так и не сумели понять, как им удалось обнаружить тебя так быстро, — сказал Квик. — Есть какие-нибудь идеи на этот счет?
   — Нет.
   — Сейчас мы продумали все как следует, еще более тщательно, чем тогда. Если нас не догонят в течение часа, все будет в порядке.
   Я вспомнил тот день и голос, который, как мне тогда казалось, слышал.
   Ты здесь сейчас? Мы выполняем твою волю?
   Мне никто не ответил.
   Прошло некоторое время, машина сбавила скорость; похоже, мы съехали с шоссе. Автомобиль продолжал катиться по неровной, явно каменистой, дороге еще несколько минут, а потом остановился.
   Хлопнула передняя дверца, водитель подошел и открыл нашу дверь. Выглянув, я увидел маленький ручеек и помахал пистолетом.
   — Ну, ребята, пора прощаться.
   Парни поднялись на ноги и направились к двери. Я прошел за ними и проследил, как они спрыгнули на землю.
   Тот, что постарше, оглянулся, и мне показалось, что он хочет что-то сказать, но потом он отвернулся от меня и поспешил за своим приятелем, который уже шагал вдоль ручья.
   Водитель ухмыльнулся, глядя им вслед.
   — Перетрухнули, бедняги!
   — Сколько еще до смены машин?
   — Пять минут, — посмотрев на часы, ответил он и захлопнул дверь.
   Так оно и получилось. Очень скоро мы снова остановились, вылезли из фургона и сели в машину, которая ждала нас на обочине. Водитель фургона оставил его на дороге, а сам забрался на переднее сиденье рядом с шофером машины. Квик и я устроились на заднем сиденье.
   Через несколько секунд мы уже снова мчались по дороге. Местность оказалась довольно открытой, и я не имел ни малейшего представления о том, где мы находимся. Впрочем, это не имело значения, потому что машина ехала очень быстро.
   Я начал успокаиваться, почувствовал себя в относительной безопасности, когда мы миновали горы Корнадо и повернули на северо-восток. По моим представлениям, с тех пор как мы сбежали из больницы, прошло около часа. Напряжение начало отпускать, и я подумал о том, что мое отсутствие могли еще не заметить. А даже если кто-то и обратил на это внимание, мы довольно ловко замели следы. Еще мили, еще время…
   Прошло полчаса, и я уже почти был уверен в том, что нам повезло и все неприятности остались позади. Именно в этот момент наш водитель заметил полицейских.
   — За нами едет патрульная машина, — сообщил он. — Но скорость не увеличивается и мигалка не включена. Может быть, обычная дорожная полиция.
   — А может быть, и нет, — сказал Квик и посмотрел на небо. — Там все чисто, — добавил он. — Естественно, это ничего не значит, на такой-то неровной местности. Вертолет может где-нибудь кружить, поджидая, пока не появится автомобиль. Если они обнаружили побег, все патрульные машины уже наверняка предупреждены, а вертолеты подняты в воздух.
   — Набирают скорость, — сообщил водитель. — Нас догоняют. Постараемся оторваться?
   — Нет, — ответил я. — Мы только вызовем подозрения. Может быть, они вовсе и не гонятся за нами.
   Я опустил стекло.
   — Если они нас остановят и найдут пистолет, — сказал Квик, — обязательно захотят все внимательно осмотреть и узнают тебя. Так что, пожалуй, придется воспользоваться оружием.
   — Понимаю, — ответил я Квику.
   — Приближаются, — доложил водитель.
   — Оружие видишь?
   — Нет. Но это ни о чем не говорит. У меня под сиденьем спрятан пистолет. Кому передать?
   — Давай сюда, — сказал Квик, — только руку не поднимай, а то они увидят, просунь между сиденьями.
   Водитель наклонился вперед, выпрямился, Квик вынул пистолет из его руки.
   — Собираются нас обогнать. Может, просто проедут мимо.
   Через несколько секунд взвыла сирена.
   Я повернулся. Полицейская машина ехала совсем рядом с нами. Терять было нечего, и я выстрелил два раза в правое переднее колесо. Попал.
   — Давай жми! — крикнул я нашему водителю.
   Мы помчались вперед. Нам стреляли вслед и разбили заднее стекло, но мы с Квиком успели пригнуться. Никто из нас не пострадал.
   Оглянувшись назад через некоторое время, я заметил, что патрульная машина скатилась на обочину. Поворот, спуск — и она пропала из виду.
   — Они уже наверняка сообщили про нас по радио, — сказал парень, что вывез нас на фургоне из больницы.
   — Ясное дело, — согласился с ним тот, что сидел за рулем в данный момент. — Теперь нас начнут искать с воздуха. Есть какие-нибудь идеи?
   — Нам неизвестно, где находится ближайший вертолет, — сказал Квик. — Может быть, у нас есть несколько минут.
   — И что? Какая разница, поймают они нас сейчас или через несколько минут? Может, скажешь, что от этого изменится?
   — Значит, надо ехать вперед. Нет смысла пытаться скрыться, раз полиция все равно знает, что мы здесь. Они просто перекроют дороги, соберут тут кучу народа и начнут прочесывать местность. Поезжай дальше до тех пор, пока не увидишь вертолет.
   — Тогда уже будет слишком поздно что-нибудь предпринимать.
   — Может быть, и нет. Нас тут четверо. Понять с воздуха, кто из нас кто, они не смогут. Как только заметим вертолет, останови машину. Кто-нибудь выскочит и побежит, а остальные поедут дальше. Что они станут делать?
   — Не знаю. Наверное, бросятся за тем, кто будет убегать, и вызовут еще один вертолет.
   — Прекрасно. Второго вертолета поблизости наверняка нет. Нам удастся отъехать довольно далеко, они опять начнут нас догонять, и тогда из машины выскочит еще кто-нибудь. Возможно, этого окажется достаточно, чтобы вы с Родом успели смотаться. Если же нет, высадишь Рода, а сам поедешь дальше. Они-то будут думать, что он сидит за рулем… Род, похоже, тебе уже очень скоро представится возможность пожить на дикой природе.
   — Да, похоже на то, — согласился я.
   — Кто первый? — спросил водитель.
   — Лично мне все равно, — ответил Квик. — Запасные патроны у тебя есть?
   — Ага, почти целая коробка.
   — Давай сюда.
   Он передал.
   — Подождите минутку, — проговорил наш первый водитель. — Начнем с меня. Если вы собираетесь устраивать перестрелку, я не хотел бы быть вторым — с оружием или без. У меня не будет ни полшанса. Высадите меня первым и уж можете не сомневаться, я помчусь, как ветер. А после этого можете делать, что хотите.
   — Хорошо.
   — Патроны для тридцать восьмого калибра? — спросил я.
   — Ага.
   — Тогда дай и мне штук десять.
   — Угу.
   Водитель достал пригоршню патронов и передал мне. Я положил их в карман.
   Квик внимательно разглядывал небо.
   — Пока ничего, — сказал он. — Интересно, как это им удалось нас так быстро вычислить? Те два парня настучали? Или они просто такие удачливые?
   Я пожал плечами.
   — Какая разница?
   — Никакой.
   Мы проехали несколько миль — и я уже снова почти поверил, что нам повезло и все неприятности остались позади, — когда Квик заметил вертолет над грядой холмов. Очень скоро тот начал снижаться.
   — Так вот, — сказал Квик. — Останавливаемся.
   Что мы и сделали, а водитель фургона выскочил из машины.
   — Удачи тебе, — пожелал я.
   — Спасибо.
   Он со всех ног бросился бежать, соскользнул с придорожной насыпи.
   — Слушай, а как его зовут? — спросил я, когда мы снова помчались вперед.
   — Боб, — ответил Квик. — А дальше не знаю.
   Пилот вертолета, казалось, никак не мог решить, что ему делать. Поднял вертолет повыше и начал кружить над дорогой. Наверное, он видел Боба и нашу машину одновременно — с такой высоты.