Теперь осталось лишь добраться до энерговвода и спокойно отдыхать. Вечером над этим районом должна пролететь «Модель-Т». Раскрыв свой разум, я почувствовал, что где-то слева от меня есть кто-то живой. Я немного отдохнул, потом сел и выпрямил ногу при помощи рук. Когда боль несколько утихла, я разорвал штанину и увидел, что перелом закрытый. Я перевязал ногу настолько крепко, насколько это было возможно без шины, сверху и снизу от места перелома, потом медленно, очень медленно, перевернулся на живот и пополз в направлении энерговвода, оставив труп Шендона мокнуть под дождем.
По ровному месту ползти было не так уж тяжело, но когда пришлось затаскивать себя на десятифутовый склон с наклоном градусов в 45, то я так выдохся, что некоторое время был не в силах даже выругаться. Чертов склон оказался не только крутым, но еще и скользким.
Я оглянулся на Шендона и покачал головой. Он словно предчувствовал, что ему будет дана еще одна попытка. Вся его жизнь служила тому подтверждением. Бедняга… Я почувствовал укол жалости. Он был так близко к цели. Но он ввязался в скверную игру в неподходящее время и в неподходящем месте, совсем, как мой брат. И где теперь его голова и рука, хотел бы я знать?
Я пополз дальше. До энерговвода было всего несколько сотен ярдов, однако я выбрал более длинный, но как мне казалось, менее трудный путь. Однажды, во время отдыха, мне почудилось, будто я слышу чье-то всхлипывание, которое прекратилось так быстро, что я не успел определить направление, откуда оно доносилось.
Потом я услышал его снова. На этот раз оно было громче и источник находился где-то за моей спиной.
Я подождал немного, и когда опять услыхал его, пополз в ту сторону. Через несколько минут я уперся в огромный валун, лежавший у подножья высокой каменной скалы. Приглушенный плач доносился откуда-то отсюда. Похоже, валун закрывал вход в пещеру, но у меня не было ни времени, ни желания заниматься исследованиями, поэтому я просто крикнул:
– Эй! В чем дело?
Тишина.
– Эй!
– Это ты, Фрэнк? – это был голос леди Карль.
– Ну что, сучка, – сказал я. – Прошлой ночью ты советовала мне поспешить навстречу своей гибели. А как твои делишки?
– Меня завалило, Фрэнк. Я не смогу сдвинуть с места этот камень.
– Дорогуша, это не камень, а каменище. Я как раз по другую сторону.
– Ты можешь вытащить меня отсюда?
– А как ты здесь оказалась?
– Я тут спряталась, когда началась вся эта свистопляска. Я пыталась вырыть ход под землей, но лишь сломала ногти и рассекла в кровь пальцы… Я никак не могу обойти камень…
– Его, кажется, и не обойдешь.
– Что произошло?
– Была целая битва. Все погибли. Остались только мы с тобой, да кусочек острова. Идет дождь.
– Ты вытащишь меня?
– Мне повезет, если я сам выберусь отсюда… в таком состоянии.
– Ты в другой пещере?
– Нет, я снаружи.
– Тогда, что значит «отсюда».
– С этой проклятой скалы обратно на Вольную – вот что это значит.
– Значит, придет помощь?
– Ко мне, – уточнил я. – К вечеру сюда спуститься «Модель-Т». Она так запрограммирована.
– На борту есть инструменты… Ты сможешь взорвать скалу или прорыть подземный ход?
– Леди Карль, – ответил я. – У меня сломана нога, парализована рука и такое количество мелких порезов, растяжений, ушибов, ссадин и синяков, что я даже не стал их считать. Мне очень повезет, если я сумею забраться на корабль прежде, чем отрублюсь. И просплю потом не меньше недели. Прошлой ночью я предложил вам начать все сначала. Помните, что вы мне ответили?
– Да…
– Ну вот, теперь пришел ваш черед.
Я развернулся на локтях и пополз прочь.
– Фрэнк!
Я промолчал.
– Фрэнк! Подожди, не уходи! Ну пожалуйста!
– А почему бы и нет? – поинтересовался я.
– Помнишь, что ты сказал мне тогда, ночью?…
– Да, и прекрасно помню ваш ответ. Впрочем, все это было прошлой ночью, когда я был совсем другим человеком… У вас был шанс, и вы его упустили. Если бы у меня еще оставались силы, я выцарапал бы на валуне ваше имя и дату… И все же, приятно было с вами поболтать.
– Фрэнк!
Я даже не обернулся.
«Перемены в твоем характере продолжают изумлять меня, Фрэнк».
«Ага, ты тоже уцелел, Грин. Подозреваю, что ты в соседней пещере и тоже хочешь, чтобы тебя освободили».
«Нет, я собственно всего в нескольких сотнях футов от тебя, прямо по направлению твоего движения. Рядом со мной энерговвод, но он уже ничем не может мне помочь. Я окликну тебя, когда ты подползешь поближе…»
«Зачем?»
«Близится мое время. Скоро я уйду в край смерти. Меня сильно потрепало прошлой ночью».
«А что ты от меня-то хочешь? У меня своих забот по горло».
«Я прошу о последнем обряде. Ты говорил, что совершил его для Дра Марлинга, поэтому наверняка знаешь, как и что. Ты также сказал, что у тебя есть глиттен…»
«Я в это больше не верю. И никогда не верил. Я сделал это для Марлинга, потому что…»
«Ты – высший жрец, носящий Имя Шимбо-Громовержца из Башни Темного Дерева. Ты не сможешь отказать мне».
«Я отрекся от Имени».
«Но ты же обещал походатайствовать о моем новом посвящении на Мегапее, если я тебе помогу. А я помог».
«Все это так, но теперь уже слишком поздно – ты умираешь».
«Тогда сделай то, о чем я прошу».
«Я сделаю для тебя все, что в моих силах, кроме последнего обряда. После прошедшей ночи я в такие игры больше не играю».
Я дополз до него. К тому времени дождь перешел в легкую морось. Он честно делал свое дело, вымывая из Грин-Грина жизненные соки… Пеайнец лежал, прислонившись спиной к камню, и, по крайней мере, в четырех местах сквозь его плоть проглядывала белизна кости.
– Живучесть пейанцев поистине невероятна, – заметил я, – и все это ты умудрился заработать, когда упал тогда, прошлой ночью?
Он кивнул.
«Мне больно говорить, поэтому я вынужден продолжать общаться с тобой тем же способом. Я знал, что ты остался жив, и не позволял этому телу умереть, пока ты меня не найдешь».
Я стащил со спины то, что осталось от моего рюкзака.
– Вот, прими. Это от боли, действует на представителей пяти рас, в том числе и на вас.
Он отстранил мою руку.
«Я не хочу туманить сознание в свои последние минуты».
– Грин, я не стану совершать обряд. Я дам тебе корень глиттена, и ты можешь сам пройти его, если хочешь. Но без меня.
«Даже, если я дам тебе взамен то, о чем ты мечтаешь?»
– Что?
«Возможность снова воскресить их всех. И они не будут помнить о том, что произошло здесь».
– Ленты!
«Да».
– Где они?
«Услуга за услугу, Дра Сандау».
– Отдай их мне!
«Обряд…»
…Кати, новая Кати, которая никогда не встречалась с Майком Шендоном, моя Кати… И Ник – любитель разбивать носы…
– Это нелегкий выбор, пейанец.
«У меня нет другого выхода… и, пожалуйста, быстрее».
– Хорошо, я пройду через все это вместе с тобой, в последний раз… Где ленты?
«Когда обряд уже нельзя будет остановить, я скажу тебе».
Я рассмеялся.
– Ладно, ты мне не доверяешь, но я тебя не виню.
«Ты скрываешь свои мысли за экраном. Может, ты задумал какую-то хитрость».
– Возможно. Я сам толком не знаю.
Я достал глиттен и разломил корень на куски нужной величины.
– Мы отправимся в путь вместе, – начал я, – но лишь один из нас вернется обратно…
Пройдя сквозь холодную сырость и сквозь теплую черную мглу, мы зашагали в сумеречном свете. Здесь не было ни ветра, ни звезд, лишь ярко зеленая трава, высокие холмы и неяркое северное сияние, которое мерцало над всей линией горизонта. Казалось, что все звезды рухнули наземь с голубовато-серо-черного неба, после чего их растолкли в пыль и рассеяли по вершинам холмов.
Шли мы не спеша, тела наши снова были целы и невредимы. Могло показаться, что мы просто праздно шатаемся, но у нас была вполне определенная цель. Грин шел слева от меня среди холмов сна, навеянного глиттеном… А может, это был не сон? Все казалось вполне реальным. А наши измученные и искалеченные тела, мокнущие сейчас под дождем на голой скале – лишь полузабытый сон давно минувших дней… На самом деле мы всегда бродили здесь – а может так только казалось – и нас окутывала атмосфера мира и спокойствия. Все было почти таким же, как и тогда, когда я посетил это место в последний раз. А может, я никогда и не уходил отсюда.
Некоторое время мы пели старинную пейанскую песню, затем Грин-Грин сказал:
– Я отдаю тебе пай'бадру, Дра. Теперь мы с тобой квиты.
– Это хорошо, Дра-тарл.
– Я обещал тебе еще что-то… Ах да, ленты… Они лежат под той пустой зеленой оболочкой, что я имел честь носить все это время.
– Понимаю.
– Но они бесполезны. Я перенес их туда из тайника, где они хранились, но землетрясение, разрушившее остров, повредило их так же, как и образцы тканей. Однако, я сдержал свое слово, хотя и не лучшим образом. Но у меня не было выбора… Я не смог бы пройти этот путь один.
Я должен был по идее расстроиться, но подобные чувства здесь были неуместны.
– Ты сделал то, что должен был сделать, – успокоил я его. – Не тревожься. Быть может, это даже к лучшему, что я не смогу их вернуть. С тех пор, как они умерли в первый раз, все так переменилось. Они могли бы чувствовать себя одиноко в этом непривычном для них мире, как это когда-то было со мной. У них могло и не хватить сил бороться с этим миром. Пусть лучше все останется как есть. Назад пути нет.
– Теперь я должен рассказать тебе о Рут Лэрис, – сказал он. – Она находится в лечебнице для умалишенных в Кобочо на Дрисколле. Она зарегистрирована, как Рита Лоуренс. Ее лицо изменено, сознание – тоже. Ты должен вызволить ее оттуда и направить к хорошему доктору.
– Почему она там?
– Это было проще, чем переправлять ее на Иллирию.
– Ты никогда не задумывался, сколько боли ты причинил людям?
– Нет. Видимо, я слишком долго работал с живой материей…
– …И весьма паршиво работал. Мне кажется, в этом повинен Белион.
– Я не говорил об этом, чтобы ты не подумал, что я оправдываюсь, но мне тоже так кажется. Вот почему я пытался убить Шимбо. Именно эта часть моей личности жаждала твоей смерти. Как только Белион покинул меня, я понял, что натворил, и ужаснулся. Он должен был отправиться обратно в ничто, потому и явился Шимбо. Нельзя было позволить Белиону плодить уродство и коварство. Шимбо, кто рассыпает планеты в пространстве, как сверкающие жемчужины в океане темноты, должен был вновь вступить с ним в единоборство. Он победил и во Вселенной появится еще много прекрасных миров.
– Нет, – покачал я головой. – Без меня он бессилен, а я отрекся от Имени.
– Ты огорчен и подавлен тем, что тебе довелось пережить… Но нельзя так легко отказаться от своего призвания, Дра. Быть может, пройдет время…
Я не ответил, ибо мои мысли уже текли по другому руслу.
Мы шли путем смерти, каким бы приятным он ни казался под действием глиттена. И если обычный человек может пристраститься к нему из-за вызываемой им эйфории и видений, то телепаты используют глиттен в иных целях.
Когда его принимает один человек, то у него обостряется ментальная восприимчивость.
Если его одновременно примут двое – они увидят одинаковый сон. Для странтийцев это всегда один и тот же сон, который после длительных религиозно-психических тренировок подсознание воспроизводит чисто рефлекторно. Такова традиция.
…И оба они видят один сон, но лишь один пробуждается от грез.
Глиттен используют в обряде смерти, чтобы умирающий уходил в некое место – от которого я вот уже тысячу лет стараюсь держаться подальше – не в одиночестве.
Кроме того, этот эффект используется для проведения дуэлей, ибо назад всегда возвращается тот, чей дух сильнее. Такова природа наркотика – благодаря ему вступают в единоборство некие скрытые потенциалы двух разумов, хотя человек может и не подозревать об их существовании.
Грин-Грин был в таком состоянии, что я мог не опасаться какой-нибудь прощальной ловушки мстительного пейанца. Даже, если это было задумано, как дуэль, мне нечего было бояться при данном соотношении сил.
Но, шагая рядом с ним, я вдруг подумал, что под видом приятного мистического обряда я ускоряю его смерть на несколько часов.
Убийство при помощи мысли.
Я был рад помочь сотоварищу пройти его последний путь, раз ему того хотелось, но это заставило меня подумать о собственной смерти… Я уверен, что она вряд ли будет приятной.
Говорят, что как бы вы ни любили жизнь, как бы ни желали, чтобы она длилась вечно, но однажды вы будете с нетерпением ждать прихода смерти и молиться, чтобы она пришла поскорее. Когда говорят об этом, имеют в виду избавление от мучений. Мол, все были бы рады тихо и мирно угаснуть.
Я надеюсь, что не уйду так же мягко и спокойно в вечную ночь. Как сказал кто-то из великих: меня бесит умирание света. И я буду выть и драться за каждый миг жизни. Болезнь, что забросила меня в такую даль времен, заставила меня испытать страшные муки, даже мучительную агонию, прежде чем меня заморозили. Я много думал об этом и решил, что никогда не соглашусь на облегчение своего ухода из жизни. Я хочу жить и чувствовать до самого конца… Есть книга, автора которой я уважаю – это Андре Жид. Она называется «Плоды Земли». Он дописывал ее уже на смертном одре, зная, что жить ему осталось всего несколько дней. Он закончил ее за три дня и умер. В ней он описывает все прекрасные взаимопревращения земли, воздуха, огня и воды – того, что его окружало, и что он так любил, чему напоследок хотел сказать свое последнее «прощай»! Несмотря ни на что, он цеплялся за жизнь до последнего. В этом я с ним солидарен. Поэтому я не мог одобрить сделанный пейанцем выбор. Я бы предпочел лежать на камнях с переломанными костями, ощущать падающие капли дождя и удивляться им, слегка негодуя, в чем-то раскаиваясь и многого еще желая… Быть может, именно эта жажда жизни и сделала меня мироформистом, чтобы я сам мог творить жизнь, пока у меня есть еще на то силы…
Мы поднялись на холм и остановились, глядя на раскинувшуюся внизу долину. Я уже заранее знал, какой она окажется.
…Беря начало меж двух массивных серых валунов, поросшая ярко-зеленой травой, что становилась все темнее и темнее по мере удаления от нас, она лежала перед нами – большая, темная долина. И вдруг где-то вдали я увидел полоску абсолютной тьмы – место, где царило Ничто.
– Я пройду с тобой еще сотню шагов, – сказал я.
– Спасибо, Дра.
Мы спустились с холма и пошли по зеленой траве.
– Как ты думаешь, что скажут на Мегапее, когда узнают, что я ушел.
– Не знаю.
– Скажи им, если тебя спросят, что я был глупцом, который раскаялся в своих поступках прежде, чем оказался здесь.
– Я скажу.
– И…
– Да, это я тоже передам, – пообещал я. – Я попрошу, чтобы твои останки были перевезены в горы, где ты родился.
Он склонил голову в знак благодарности.
– Тогда все. Ты посмотришь, как я буду уходить?
– Да.
– Говорят, в конце дороги виден свет.
– Так говорят.
– Я пойду искать его.
– Счастливого пути, Дра Грингрин-тарл.
– Ты выиграл битву и покинешь это место. Создашь ли ты новые миры? Мне уже не суждено этого сделать…
– Быть может, ответил я, глядя в беспросветную тьму. Там не было ничего – ни звезд, ни комет, ни метеоров.
И вдруг там что-то возникло…
Во тьме плыла Новая Индиана. До нее было, казалось, не менее миллиона миль, но все детали были ясно различимы. Планета светилась мягким торжественным светом. Она медленно двигалась вправо, пока ее не скрыла скала, но к тому времени в поле зрения появился Кокутас. За ним последовали все остальные: Св.Мартин, Бунинград, Неприветливая, М-2, Хонки-тонк, Милосердная, Вершина Тангия, Безумство Родена, Вольная, Кастор, Поллукс, Центриллия, Денди и все прочие.
Внезапно глаза мои наполнились слезами. Мимо один за другим проходили созданные мною жизни. Я уже забыл, как они прекрасны…
Меня вновь переполняли те чувства, что я испытывал, работая над ними. Я бросил семена в почву. Там, где была когда-то лишь мрачная пустота, ныне светились новые миры. Это и был мой ответ. Когда я наконец уйду, они останутся. Что бы ни предпринял Залив, у меня всегда будет в запасе какой-нибудь способ оставить его с носом.
Я уже сделал кое-что в жизни и не собирался останавливаться на достигнутом.
– Там действительно свет! – воскликнул Грин, схватив меня за руку.
Я сжал его плечо и сказал:
– Желаю тебе встретиться там с Кирваром Четырехликим, Отцом Всех Цветов!
Он что-то ответил, прошел меж двух валунов, пересек Долину и скрылся из виду.
Я повернулся лицом к востоку и отправился в обратный путь.
Возвращение домой…
Медные гонги и головастики.
…Я прилип к шершавому потолку. Нет. Я лежал лицом вниз, глядя в Ничто, пытаясь удержать весь мир на своих плечах. Он был довольно-таки тяжел, камни впивались в спину… Потом подо мной возник Залив со своими презервативами, кусками полусгнившей древесины, водорослями, пустыми бутылками и плавающим дерьмом. Я слышал, как плещутся волны. Их брызги долетали до моего лица. Тут были жизнь, холод, запах моря и смрад свалки. Я когда-то чуть не искупался в нем и теперь, глядя на него с высоты, я почувствовал, что снова падаю в его неглубокие воды. Быть может, я даже слышал крики птиц. Я побывал в Долине и теперь возвращаюсь обратно. Если повезет, я снова выскользну из ледяных пальцев Залива. Я упал, и мир вокруг меня раскололся надвое, а потом вновь стал таким, каким я его покинул…
Небо было унылым и мрачным. Моросило. Камни впились мне в спину. Ахерон был весь покрыт мелкой рябью. Было холодно.
Я сел и потряс головой, чтобы прочистить мозги. Я невольно вздрогнул, когда мой взгляд упал на лежащее рядом тело пейанца. Когда я произносил последнее слово обряда, мой голос дрожал.
Уложив тело Грина поудобнее и накрыв его пленкой, я бросил взгляд на ленты и биоцилиндры, что лежали под ним. Он не лгал. Они были сильно повреждены. Я положил их в свой рюкзак. По крайней мере, хоть Бюро Безопасности будет радо такому исходу. Потом я дополз до энерговвода и стал ждать, непрерывно вызывая «Модель-Т».
…Я смотрел, как она уходит от меня. Ее стройные бедра, обтянутые белой тканью, слегка покачивались, сандалии шлепали по плиткам патио. Мне хотелось догнать ее, объяснить, какова моя роль в том, что произошло. Но я знал, что все без толку… Так зачем «терять лицо»? Когда сказка кончена, и звездная пыль грез развеяна по ветру, вы вдруг понимаете, что последняя строчка никогда не будет дописана, поэтому к чему предпринимать заведомо бесплодные попытки? Ведь были же великаны и карлики, жабы и грибы, пещеры, полные драгоценных камней, и не один, а сразу десять волшебников…
Я почувствовал приближение «Модели-Т» прежде, чем увидел ее.
Десять волшебников – финансовых – десять торговых баронов Алгола.
И все они были ее дядьями.
Я надеялся, что союз сохранится. Я не планировал двойной игры, но когда та сторона стала передергивать, я был вынужден принять ответные меры. И все же, это было не моих рук дело. Была запущена гигантская машина, и я был не в силах ее остановить, даже если бы захотел…
«Модель-Т» шла на посадку. Я потер ногу выше перелома, но тут же отдернул руку из-за резкой боли.
Сперва деловое соглашение, потом сказка, а затем – вендетта. Потом было уже слишком поздно давать отбой. В конце концов я победил и по идее должен был бы чувствовать себя превосходно.
Корабль завис надо мной, словно огромный шар. Я управлял посадкой через энерговвод.
В этой жизни мне пришлось побывать в шкуре труса, бога, сукина сына и многих других. Когда живешь так долго, неизбежно приходиться проходить определенные фазы. Сейчас я просто устал и паршиво себя чувствовал, поэтому желание у меня было лишь одно…
Я приказал «Модели-Т» открыть люк и пополз к нему.
Теперь все, о чем я думал, когда пожар был в самом разгаре, уже не имело никакого значения. С какой стороны на это не взгляни, – ничего не изменится.
Я добрался до корабля и вполз внутрь.
Доковыляв до пульта управления, я перевел «Модель-Т» на ручное управление.
Нога болела невыносимо.
Мы медленно взлетели.
Потом я посадил корабль, взял все необходимое и снова выполз наружу.
Прости, что заставил тебя ждать, малышка.
Я тщательно прицелился и разрезал валун.
– Фрэнк, это ты?!
– Нет, Красная Шапочка.
Леди Карль выбежала из пещеры – вся в земле, с обезумевшими от радости глазами.
– Ты вернулся за мной!
– Я никуда и не уходил.
– Ты ранен.
– Я упоминал об этом.
– Ты же сказал, что улетишь, бросив меня…
– Пора бы уж тебе научиться различать, шучу я или говорю серьезно.
Она помогла мне встать на здоровую ногу, положив мою левую руку себе на плечи, и поцеловала меня.
– Ну что ж, – сыграем в кенгуру, – пошутил я, когда мы направились к «Модели-Т».
– А что это такое?
– Одна старинная игра. Когда встану на ноги, я, быть может, тебя научу.
– Куда мы теперь?
– Домой, на Вольную. Ты можешь остаться со мной или уйти – как сама решишь.
– Я могла бы и сама догадаться, что ты не бросишь меня, но когда ты сказал… Боги! Какой жуткий день! Что происходит?
– Остров Мертвых медленно, но верно погружается в Ахерон. Идет дождь.
На руках у нее запеклась кровь, волосы были спутаны.
– Ты знаешь, я вовсе не думала о тебе так плохо…
– Знаю.
Я огляделся. Когда-нибудь я все это обязательно восстановлю.
– Боги! Ну что за жуткий день! – повторила она.
– Где-то наверху сияет солнце. Вскоре мы доберемся до корабля, если ты мне поможешь.
– Обопрись на мое плечо.
Я послушался.
По ровному месту ползти было не так уж тяжело, но когда пришлось затаскивать себя на десятифутовый склон с наклоном градусов в 45, то я так выдохся, что некоторое время был не в силах даже выругаться. Чертов склон оказался не только крутым, но еще и скользким.
Я оглянулся на Шендона и покачал головой. Он словно предчувствовал, что ему будет дана еще одна попытка. Вся его жизнь служила тому подтверждением. Бедняга… Я почувствовал укол жалости. Он был так близко к цели. Но он ввязался в скверную игру в неподходящее время и в неподходящем месте, совсем, как мой брат. И где теперь его голова и рука, хотел бы я знать?
Я пополз дальше. До энерговвода было всего несколько сотен ярдов, однако я выбрал более длинный, но как мне казалось, менее трудный путь. Однажды, во время отдыха, мне почудилось, будто я слышу чье-то всхлипывание, которое прекратилось так быстро, что я не успел определить направление, откуда оно доносилось.
Потом я услышал его снова. На этот раз оно было громче и источник находился где-то за моей спиной.
Я подождал немного, и когда опять услыхал его, пополз в ту сторону. Через несколько минут я уперся в огромный валун, лежавший у подножья высокой каменной скалы. Приглушенный плач доносился откуда-то отсюда. Похоже, валун закрывал вход в пещеру, но у меня не было ни времени, ни желания заниматься исследованиями, поэтому я просто крикнул:
– Эй! В чем дело?
Тишина.
– Эй!
– Это ты, Фрэнк? – это был голос леди Карль.
– Ну что, сучка, – сказал я. – Прошлой ночью ты советовала мне поспешить навстречу своей гибели. А как твои делишки?
– Меня завалило, Фрэнк. Я не смогу сдвинуть с места этот камень.
– Дорогуша, это не камень, а каменище. Я как раз по другую сторону.
– Ты можешь вытащить меня отсюда?
– А как ты здесь оказалась?
– Я тут спряталась, когда началась вся эта свистопляска. Я пыталась вырыть ход под землей, но лишь сломала ногти и рассекла в кровь пальцы… Я никак не могу обойти камень…
– Его, кажется, и не обойдешь.
– Что произошло?
– Была целая битва. Все погибли. Остались только мы с тобой, да кусочек острова. Идет дождь.
– Ты вытащишь меня?
– Мне повезет, если я сам выберусь отсюда… в таком состоянии.
– Ты в другой пещере?
– Нет, я снаружи.
– Тогда, что значит «отсюда».
– С этой проклятой скалы обратно на Вольную – вот что это значит.
– Значит, придет помощь?
– Ко мне, – уточнил я. – К вечеру сюда спуститься «Модель-Т». Она так запрограммирована.
– На борту есть инструменты… Ты сможешь взорвать скалу или прорыть подземный ход?
– Леди Карль, – ответил я. – У меня сломана нога, парализована рука и такое количество мелких порезов, растяжений, ушибов, ссадин и синяков, что я даже не стал их считать. Мне очень повезет, если я сумею забраться на корабль прежде, чем отрублюсь. И просплю потом не меньше недели. Прошлой ночью я предложил вам начать все сначала. Помните, что вы мне ответили?
– Да…
– Ну вот, теперь пришел ваш черед.
Я развернулся на локтях и пополз прочь.
– Фрэнк!
Я промолчал.
– Фрэнк! Подожди, не уходи! Ну пожалуйста!
– А почему бы и нет? – поинтересовался я.
– Помнишь, что ты сказал мне тогда, ночью?…
– Да, и прекрасно помню ваш ответ. Впрочем, все это было прошлой ночью, когда я был совсем другим человеком… У вас был шанс, и вы его упустили. Если бы у меня еще оставались силы, я выцарапал бы на валуне ваше имя и дату… И все же, приятно было с вами поболтать.
– Фрэнк!
Я даже не обернулся.
«Перемены в твоем характере продолжают изумлять меня, Фрэнк».
«Ага, ты тоже уцелел, Грин. Подозреваю, что ты в соседней пещере и тоже хочешь, чтобы тебя освободили».
«Нет, я собственно всего в нескольких сотнях футов от тебя, прямо по направлению твоего движения. Рядом со мной энерговвод, но он уже ничем не может мне помочь. Я окликну тебя, когда ты подползешь поближе…»
«Зачем?»
«Близится мое время. Скоро я уйду в край смерти. Меня сильно потрепало прошлой ночью».
«А что ты от меня-то хочешь? У меня своих забот по горло».
«Я прошу о последнем обряде. Ты говорил, что совершил его для Дра Марлинга, поэтому наверняка знаешь, как и что. Ты также сказал, что у тебя есть глиттен…»
«Я в это больше не верю. И никогда не верил. Я сделал это для Марлинга, потому что…»
«Ты – высший жрец, носящий Имя Шимбо-Громовержца из Башни Темного Дерева. Ты не сможешь отказать мне».
«Я отрекся от Имени».
«Но ты же обещал походатайствовать о моем новом посвящении на Мегапее, если я тебе помогу. А я помог».
«Все это так, но теперь уже слишком поздно – ты умираешь».
«Тогда сделай то, о чем я прошу».
«Я сделаю для тебя все, что в моих силах, кроме последнего обряда. После прошедшей ночи я в такие игры больше не играю».
Я дополз до него. К тому времени дождь перешел в легкую морось. Он честно делал свое дело, вымывая из Грин-Грина жизненные соки… Пеайнец лежал, прислонившись спиной к камню, и, по крайней мере, в четырех местах сквозь его плоть проглядывала белизна кости.
– Живучесть пейанцев поистине невероятна, – заметил я, – и все это ты умудрился заработать, когда упал тогда, прошлой ночью?
Он кивнул.
«Мне больно говорить, поэтому я вынужден продолжать общаться с тобой тем же способом. Я знал, что ты остался жив, и не позволял этому телу умереть, пока ты меня не найдешь».
Я стащил со спины то, что осталось от моего рюкзака.
– Вот, прими. Это от боли, действует на представителей пяти рас, в том числе и на вас.
Он отстранил мою руку.
«Я не хочу туманить сознание в свои последние минуты».
– Грин, я не стану совершать обряд. Я дам тебе корень глиттена, и ты можешь сам пройти его, если хочешь. Но без меня.
«Даже, если я дам тебе взамен то, о чем ты мечтаешь?»
– Что?
«Возможность снова воскресить их всех. И они не будут помнить о том, что произошло здесь».
– Ленты!
«Да».
– Где они?
«Услуга за услугу, Дра Сандау».
– Отдай их мне!
«Обряд…»
…Кати, новая Кати, которая никогда не встречалась с Майком Шендоном, моя Кати… И Ник – любитель разбивать носы…
– Это нелегкий выбор, пейанец.
«У меня нет другого выхода… и, пожалуйста, быстрее».
– Хорошо, я пройду через все это вместе с тобой, в последний раз… Где ленты?
«Когда обряд уже нельзя будет остановить, я скажу тебе».
Я рассмеялся.
– Ладно, ты мне не доверяешь, но я тебя не виню.
«Ты скрываешь свои мысли за экраном. Может, ты задумал какую-то хитрость».
– Возможно. Я сам толком не знаю.
Я достал глиттен и разломил корень на куски нужной величины.
– Мы отправимся в путь вместе, – начал я, – но лишь один из нас вернется обратно…
Пройдя сквозь холодную сырость и сквозь теплую черную мглу, мы зашагали в сумеречном свете. Здесь не было ни ветра, ни звезд, лишь ярко зеленая трава, высокие холмы и неяркое северное сияние, которое мерцало над всей линией горизонта. Казалось, что все звезды рухнули наземь с голубовато-серо-черного неба, после чего их растолкли в пыль и рассеяли по вершинам холмов.
Шли мы не спеша, тела наши снова были целы и невредимы. Могло показаться, что мы просто праздно шатаемся, но у нас была вполне определенная цель. Грин шел слева от меня среди холмов сна, навеянного глиттеном… А может, это был не сон? Все казалось вполне реальным. А наши измученные и искалеченные тела, мокнущие сейчас под дождем на голой скале – лишь полузабытый сон давно минувших дней… На самом деле мы всегда бродили здесь – а может так только казалось – и нас окутывала атмосфера мира и спокойствия. Все было почти таким же, как и тогда, когда я посетил это место в последний раз. А может, я никогда и не уходил отсюда.
Некоторое время мы пели старинную пейанскую песню, затем Грин-Грин сказал:
– Я отдаю тебе пай'бадру, Дра. Теперь мы с тобой квиты.
– Это хорошо, Дра-тарл.
– Я обещал тебе еще что-то… Ах да, ленты… Они лежат под той пустой зеленой оболочкой, что я имел честь носить все это время.
– Понимаю.
– Но они бесполезны. Я перенес их туда из тайника, где они хранились, но землетрясение, разрушившее остров, повредило их так же, как и образцы тканей. Однако, я сдержал свое слово, хотя и не лучшим образом. Но у меня не было выбора… Я не смог бы пройти этот путь один.
Я должен был по идее расстроиться, но подобные чувства здесь были неуместны.
– Ты сделал то, что должен был сделать, – успокоил я его. – Не тревожься. Быть может, это даже к лучшему, что я не смогу их вернуть. С тех пор, как они умерли в первый раз, все так переменилось. Они могли бы чувствовать себя одиноко в этом непривычном для них мире, как это когда-то было со мной. У них могло и не хватить сил бороться с этим миром. Пусть лучше все останется как есть. Назад пути нет.
– Теперь я должен рассказать тебе о Рут Лэрис, – сказал он. – Она находится в лечебнице для умалишенных в Кобочо на Дрисколле. Она зарегистрирована, как Рита Лоуренс. Ее лицо изменено, сознание – тоже. Ты должен вызволить ее оттуда и направить к хорошему доктору.
– Почему она там?
– Это было проще, чем переправлять ее на Иллирию.
– Ты никогда не задумывался, сколько боли ты причинил людям?
– Нет. Видимо, я слишком долго работал с живой материей…
– …И весьма паршиво работал. Мне кажется, в этом повинен Белион.
– Я не говорил об этом, чтобы ты не подумал, что я оправдываюсь, но мне тоже так кажется. Вот почему я пытался убить Шимбо. Именно эта часть моей личности жаждала твоей смерти. Как только Белион покинул меня, я понял, что натворил, и ужаснулся. Он должен был отправиться обратно в ничто, потому и явился Шимбо. Нельзя было позволить Белиону плодить уродство и коварство. Шимбо, кто рассыпает планеты в пространстве, как сверкающие жемчужины в океане темноты, должен был вновь вступить с ним в единоборство. Он победил и во Вселенной появится еще много прекрасных миров.
– Нет, – покачал я головой. – Без меня он бессилен, а я отрекся от Имени.
– Ты огорчен и подавлен тем, что тебе довелось пережить… Но нельзя так легко отказаться от своего призвания, Дра. Быть может, пройдет время…
Я не ответил, ибо мои мысли уже текли по другому руслу.
Мы шли путем смерти, каким бы приятным он ни казался под действием глиттена. И если обычный человек может пристраститься к нему из-за вызываемой им эйфории и видений, то телепаты используют глиттен в иных целях.
Когда его принимает один человек, то у него обостряется ментальная восприимчивость.
Если его одновременно примут двое – они увидят одинаковый сон. Для странтийцев это всегда один и тот же сон, который после длительных религиозно-психических тренировок подсознание воспроизводит чисто рефлекторно. Такова традиция.
…И оба они видят один сон, но лишь один пробуждается от грез.
Глиттен используют в обряде смерти, чтобы умирающий уходил в некое место – от которого я вот уже тысячу лет стараюсь держаться подальше – не в одиночестве.
Кроме того, этот эффект используется для проведения дуэлей, ибо назад всегда возвращается тот, чей дух сильнее. Такова природа наркотика – благодаря ему вступают в единоборство некие скрытые потенциалы двух разумов, хотя человек может и не подозревать об их существовании.
Грин-Грин был в таком состоянии, что я мог не опасаться какой-нибудь прощальной ловушки мстительного пейанца. Даже, если это было задумано, как дуэль, мне нечего было бояться при данном соотношении сил.
Но, шагая рядом с ним, я вдруг подумал, что под видом приятного мистического обряда я ускоряю его смерть на несколько часов.
Убийство при помощи мысли.
Я был рад помочь сотоварищу пройти его последний путь, раз ему того хотелось, но это заставило меня подумать о собственной смерти… Я уверен, что она вряд ли будет приятной.
Говорят, что как бы вы ни любили жизнь, как бы ни желали, чтобы она длилась вечно, но однажды вы будете с нетерпением ждать прихода смерти и молиться, чтобы она пришла поскорее. Когда говорят об этом, имеют в виду избавление от мучений. Мол, все были бы рады тихо и мирно угаснуть.
Я надеюсь, что не уйду так же мягко и спокойно в вечную ночь. Как сказал кто-то из великих: меня бесит умирание света. И я буду выть и драться за каждый миг жизни. Болезнь, что забросила меня в такую даль времен, заставила меня испытать страшные муки, даже мучительную агонию, прежде чем меня заморозили. Я много думал об этом и решил, что никогда не соглашусь на облегчение своего ухода из жизни. Я хочу жить и чувствовать до самого конца… Есть книга, автора которой я уважаю – это Андре Жид. Она называется «Плоды Земли». Он дописывал ее уже на смертном одре, зная, что жить ему осталось всего несколько дней. Он закончил ее за три дня и умер. В ней он описывает все прекрасные взаимопревращения земли, воздуха, огня и воды – того, что его окружало, и что он так любил, чему напоследок хотел сказать свое последнее «прощай»! Несмотря ни на что, он цеплялся за жизнь до последнего. В этом я с ним солидарен. Поэтому я не мог одобрить сделанный пейанцем выбор. Я бы предпочел лежать на камнях с переломанными костями, ощущать падающие капли дождя и удивляться им, слегка негодуя, в чем-то раскаиваясь и многого еще желая… Быть может, именно эта жажда жизни и сделала меня мироформистом, чтобы я сам мог творить жизнь, пока у меня есть еще на то силы…
Мы поднялись на холм и остановились, глядя на раскинувшуюся внизу долину. Я уже заранее знал, какой она окажется.
…Беря начало меж двух массивных серых валунов, поросшая ярко-зеленой травой, что становилась все темнее и темнее по мере удаления от нас, она лежала перед нами – большая, темная долина. И вдруг где-то вдали я увидел полоску абсолютной тьмы – место, где царило Ничто.
– Я пройду с тобой еще сотню шагов, – сказал я.
– Спасибо, Дра.
Мы спустились с холма и пошли по зеленой траве.
– Как ты думаешь, что скажут на Мегапее, когда узнают, что я ушел.
– Не знаю.
– Скажи им, если тебя спросят, что я был глупцом, который раскаялся в своих поступках прежде, чем оказался здесь.
– Я скажу.
– И…
– Да, это я тоже передам, – пообещал я. – Я попрошу, чтобы твои останки были перевезены в горы, где ты родился.
Он склонил голову в знак благодарности.
– Тогда все. Ты посмотришь, как я буду уходить?
– Да.
– Говорят, в конце дороги виден свет.
– Так говорят.
– Я пойду искать его.
– Счастливого пути, Дра Грингрин-тарл.
– Ты выиграл битву и покинешь это место. Создашь ли ты новые миры? Мне уже не суждено этого сделать…
– Быть может, ответил я, глядя в беспросветную тьму. Там не было ничего – ни звезд, ни комет, ни метеоров.
И вдруг там что-то возникло…
Во тьме плыла Новая Индиана. До нее было, казалось, не менее миллиона миль, но все детали были ясно различимы. Планета светилась мягким торжественным светом. Она медленно двигалась вправо, пока ее не скрыла скала, но к тому времени в поле зрения появился Кокутас. За ним последовали все остальные: Св.Мартин, Бунинград, Неприветливая, М-2, Хонки-тонк, Милосердная, Вершина Тангия, Безумство Родена, Вольная, Кастор, Поллукс, Центриллия, Денди и все прочие.
Внезапно глаза мои наполнились слезами. Мимо один за другим проходили созданные мною жизни. Я уже забыл, как они прекрасны…
Меня вновь переполняли те чувства, что я испытывал, работая над ними. Я бросил семена в почву. Там, где была когда-то лишь мрачная пустота, ныне светились новые миры. Это и был мой ответ. Когда я наконец уйду, они останутся. Что бы ни предпринял Залив, у меня всегда будет в запасе какой-нибудь способ оставить его с носом.
Я уже сделал кое-что в жизни и не собирался останавливаться на достигнутом.
– Там действительно свет! – воскликнул Грин, схватив меня за руку.
Я сжал его плечо и сказал:
– Желаю тебе встретиться там с Кирваром Четырехликим, Отцом Всех Цветов!
Он что-то ответил, прошел меж двух валунов, пересек Долину и скрылся из виду.
Я повернулся лицом к востоку и отправился в обратный путь.
Возвращение домой…
Медные гонги и головастики.
…Я прилип к шершавому потолку. Нет. Я лежал лицом вниз, глядя в Ничто, пытаясь удержать весь мир на своих плечах. Он был довольно-таки тяжел, камни впивались в спину… Потом подо мной возник Залив со своими презервативами, кусками полусгнившей древесины, водорослями, пустыми бутылками и плавающим дерьмом. Я слышал, как плещутся волны. Их брызги долетали до моего лица. Тут были жизнь, холод, запах моря и смрад свалки. Я когда-то чуть не искупался в нем и теперь, глядя на него с высоты, я почувствовал, что снова падаю в его неглубокие воды. Быть может, я даже слышал крики птиц. Я побывал в Долине и теперь возвращаюсь обратно. Если повезет, я снова выскользну из ледяных пальцев Залива. Я упал, и мир вокруг меня раскололся надвое, а потом вновь стал таким, каким я его покинул…
Небо было унылым и мрачным. Моросило. Камни впились мне в спину. Ахерон был весь покрыт мелкой рябью. Было холодно.
Я сел и потряс головой, чтобы прочистить мозги. Я невольно вздрогнул, когда мой взгляд упал на лежащее рядом тело пейанца. Когда я произносил последнее слово обряда, мой голос дрожал.
Уложив тело Грина поудобнее и накрыв его пленкой, я бросил взгляд на ленты и биоцилиндры, что лежали под ним. Он не лгал. Они были сильно повреждены. Я положил их в свой рюкзак. По крайней мере, хоть Бюро Безопасности будет радо такому исходу. Потом я дополз до энерговвода и стал ждать, непрерывно вызывая «Модель-Т».
…Я смотрел, как она уходит от меня. Ее стройные бедра, обтянутые белой тканью, слегка покачивались, сандалии шлепали по плиткам патио. Мне хотелось догнать ее, объяснить, какова моя роль в том, что произошло. Но я знал, что все без толку… Так зачем «терять лицо»? Когда сказка кончена, и звездная пыль грез развеяна по ветру, вы вдруг понимаете, что последняя строчка никогда не будет дописана, поэтому к чему предпринимать заведомо бесплодные попытки? Ведь были же великаны и карлики, жабы и грибы, пещеры, полные драгоценных камней, и не один, а сразу десять волшебников…
Я почувствовал приближение «Модели-Т» прежде, чем увидел ее.
Десять волшебников – финансовых – десять торговых баронов Алгола.
И все они были ее дядьями.
Я надеялся, что союз сохранится. Я не планировал двойной игры, но когда та сторона стала передергивать, я был вынужден принять ответные меры. И все же, это было не моих рук дело. Была запущена гигантская машина, и я был не в силах ее остановить, даже если бы захотел…
«Модель-Т» шла на посадку. Я потер ногу выше перелома, но тут же отдернул руку из-за резкой боли.
Сперва деловое соглашение, потом сказка, а затем – вендетта. Потом было уже слишком поздно давать отбой. В конце концов я победил и по идее должен был бы чувствовать себя превосходно.
Корабль завис надо мной, словно огромный шар. Я управлял посадкой через энерговвод.
В этой жизни мне пришлось побывать в шкуре труса, бога, сукина сына и многих других. Когда живешь так долго, неизбежно приходиться проходить определенные фазы. Сейчас я просто устал и паршиво себя чувствовал, поэтому желание у меня было лишь одно…
Я приказал «Модели-Т» открыть люк и пополз к нему.
Теперь все, о чем я думал, когда пожар был в самом разгаре, уже не имело никакого значения. С какой стороны на это не взгляни, – ничего не изменится.
Я добрался до корабля и вполз внутрь.
Доковыляв до пульта управления, я перевел «Модель-Т» на ручное управление.
Нога болела невыносимо.
Мы медленно взлетели.
Потом я посадил корабль, взял все необходимое и снова выполз наружу.
Прости, что заставил тебя ждать, малышка.
Я тщательно прицелился и разрезал валун.
– Фрэнк, это ты?!
– Нет, Красная Шапочка.
Леди Карль выбежала из пещеры – вся в земле, с обезумевшими от радости глазами.
– Ты вернулся за мной!
– Я никуда и не уходил.
– Ты ранен.
– Я упоминал об этом.
– Ты же сказал, что улетишь, бросив меня…
– Пора бы уж тебе научиться различать, шучу я или говорю серьезно.
Она помогла мне встать на здоровую ногу, положив мою левую руку себе на плечи, и поцеловала меня.
– Ну что ж, – сыграем в кенгуру, – пошутил я, когда мы направились к «Модели-Т».
– А что это такое?
– Одна старинная игра. Когда встану на ноги, я, быть может, тебя научу.
– Куда мы теперь?
– Домой, на Вольную. Ты можешь остаться со мной или уйти – как сама решишь.
– Я могла бы и сама догадаться, что ты не бросишь меня, но когда ты сказал… Боги! Какой жуткий день! Что происходит?
– Остров Мертвых медленно, но верно погружается в Ахерон. Идет дождь.
На руках у нее запеклась кровь, волосы были спутаны.
– Ты знаешь, я вовсе не думала о тебе так плохо…
– Знаю.
Я огляделся. Когда-нибудь я все это обязательно восстановлю.
– Боги! Ну что за жуткий день! – повторила она.
– Где-то наверху сияет солнце. Вскоре мы доберемся до корабля, если ты мне поможешь.
– Обопрись на мое плечо.
Я послушался.