Житинский Александр. Дитя эпохи

   И он сплюнул.
   — Вот и я им говорю, что мне на диссертацию плевать! Я занят любимым делом. Вы понимаете: любимым! А мне говорят — ты пропащий человек. — И я махнул рукой.
   — Зря вы так относитесь к рису, — заметил японец. — Хотите, я сварю вам небольшую чашечку. Рис нужно есть только из круглой чашечки.
   И он показал, из какой.
   — Я с вами согласен, — сказал я. — Все дело в детях. С детьми недопустимо класть зубы на полку.
   И я показал, как класть.
   — Не сомневайтесь! — сказал японец. — Вашей вставной челюсти ничего плохого не будет. Когда рис хорошо сварен, он тает во рту.
   И японец сладко зажмурился.
   — Это я уже слышал. Мне это все говорят. Ты, мол, живешь в царстве грез. Ты должен обеспечить семью! У тебя двое детей.
   И я показал, сколько у меня детей.
   — Хорошо, — сказал японец. — Я сварю вам две чашечки.
   И через некоторое время он принес мне две чашечки дымящегося риса с набором палочек, похожих на дирижерские.
   — Извините, — сказал я. — Но я сам в состоянии прокормить своих детей. Я работаю в научном учреждении и зарабатываю не так уж мало.
   И я показал, сколько.
   — Странный вы человек, — задумчиво сказал японец. — Совсем не похожи на японца. То вам мало, то много. Ну хорошо, возьмите хотя бы палочки.
   Палочки эти я подарил жене. Теперь она вяжет ими свитер. А разговор с японцем пересказал мне потом Саша Рыбаков. Он у нас полиглот.

Экономия времени

   Шеф купил автомобиль. Говорил я ему, что не стоит этого делать. Даже если он и профессор. У нас вполне достаточно тротуаров, чтобы передвигаться в свое удовольствие.
   — Темп жизни возрос, Петя, — объяснил шеф. — Нужно экономить время.
   И шеф стал его экономить. Месяца три он сидел над засаленной книжкой, где были нарисованы цветные кружки. Синие, желтые и красные. Это были дорожные знаки. Шеф смотрел на них, шевеля губами, а они смотрели на него. Потом три месяца шеф ходил сдавать на права. Таким образом, еще не приступив к эксплуатации машины, шеф успешно сэкономил полгода.
   Наконец он надоел капитану, который права принимал. Капитан сказал, что он со своей женой реже встречается, чем с шефом. И поставил ему зачет по вождению.
   Шеф получил права и на следующий день приехал на автомобиле на работу. Он приехал к обеду. Я уже успел по нему соскучиться. Шеф был возбужден до предела!
   — Вы не представляете, где я побывал! — воскликнул он.
   — А где? — спросил я.
   — Долго рассказывать! — сказал шеф и махнул рукой.
   Мы поработали как всегда. Шеф за письменным столом, а я за приборами. Потом мы оделись и вышли во двор. Шеф подошел к своей машине и погладил ее, как ручное животное.
   — Садитесь! — предложил он. — Чего вам трястись в трамвае? Сэкономите время. Через пять минут будете дома.
   Мы сели рядышком, и шеф стал нажимать на педали. Машина зарычала, как озверевшая толпа, но с места не двинулась. Тогда шеф изменил последовательность нажимания на педали. В результате заглох мотор.
   — Удивительные выпускают машины… — пробормотал шеф и достал книжечку. — Читайте, Петя!
   — Включите зажигание, выжмите педаль сцепления и установите первую передачу, — прочитал я. — Плавно нажимая на педаль газа, отпустите педаль сцепления…
   — И что, она должна поехать? — с сомнением спросил шеф.
   — Должна, — сказал я.
   Шеф все так и сделал. Машина взревела и затряслась. Было такое впечатление, что мы сейчас взлетим. Но мы не взлетели и не поехали.
   — Дурацкая книга! — крикнул шеф, забрасывая учебник на заднее сиденье.
   — А что это такое? — спросил я, указывая на красную ручку.
   — Петя, вы гений! — сказал шеф. — Это ручной тормоз.
   Он вырубил тормоз, и машина рванулась с места. Я посмотрел на часы. Пятнадцать минут мы уже сэкономили.
   Мы выехали на улицу. Шеф на дорогу не смотрел, а смотрел куда-то вверх, где висели знаки. Из-под наших колес непрерывно выпрыгивали пешеходы. Опомнившись, они смотрели нам вслед и крутили указательным пальцем у виска.
   — Сейчас направо, — предупредил я.
   — Здесь только прямо, — сказал шеф.
   Только прямо было еще километра два. Потом мы сделали красивый поворот и поехали дальше.
   — Что это за улица? — спросил шеф.
   — Не знаю, — сказал я. — Я здесь впервые.
   — Ничего, зато посмотрим наш город, — успокоил меня шеф.
   Оказывается, когда едешь на машине, нужно ехать туда, куда показывают знаки. А совсем не туда, куда тебе нужно. Кроме того, необходимо ехать в правильном ряду и по правильной стороне. Шеф все время чего-нибудь путал. Водители такси, обгоняя нас, кричали шефу разные слова. Я никогда не слышал, чтобы к профессорам обращались так запросто и непринужденно. Шеф молодец, он тоже огрызался.
   Когда мы сэкономили два часа и объехали весь город, у шефа кончился бензин. Еще час мы заправлялись. Я понял, что мы будем ездить, пока с кем-нибудь не столкнемся. Тем более что такая возможность возникала поминутно.
   Наконец шефу удалось подвезти меня к дому. Было около полуночи. Я поблагодарил его, и шеф поехал мучиться дальше. Я даже представить себе не мог, сколько он еще сэкономит времени.
   На следующее утро шеф позвонил на работу из больницы.
   — Все-таки не умеют у нас ездить, — сообщил он. — У этого самосвала не было преимущественного права.
   Я сообразил, что шеф имел встречу с самосвалом. Причем самосвал без всякого преимущественного права превратил машину шефа в украшение витрины ГАИ. Благодаря этой встрече шеф сэкономил еще два месяца. Его и машину ремонтировали параллельно. Если так пойдет дальше, шеф может сэкономить целую вечность. А ведь он еще нужен науке.

Лифт

   Я еще никогда не застревал в лифте. Поэтому, когда такое случилось, я даже немного обрадовался. Как-никак новое впечатление в моей обыденной жизни. А лифт, между прочим, застрял между седьмым и восьмым этажами в доме, где живут мои знакомые. Я был у них в гостях. Лифт застрял как раз посередине, так что образовались две щели: одна захватывала низ восьмого этажа, а другая верх седьмого.
   Первым делом я нажал кнопку. Потом открыл и закрыл дверцы. Потом попрыгал немного. Потом опять нажал. И так далее. Конечно, никакого результата. Тогда я нажал кнопку «вызов». Кого «вызов», чего «вызов», было неясно, но я стал ждать. Примерно через полчаса пришла девушка в очках и с конторской книгой под мышкой.
   — Вы, что ли, вызывали? — спросила она, равнодушно раскрывая книгу. — Фамилия?
   — А зачем фамилия? — осторожно спросил я.
   — Вы, гражданин, будете называть фамилию или будете время тянуть?
   Я назвал фамилию.
   — Где проживаете?
   Я сказал, где проживаю. Девушка очень рассердилась.
   — Так вы же не с нашего участка! — сказала она, захлопывая книгу. — Так бы сразу и сказали. Только зря книгу испортила!
   И она повернулась, чтобы удалиться.
   — Эй, девушка! — закричал я, наклоняясь к нижней щели. — А лифт вашего участка?
   — Не имеет значения. Раз вы не здесь живете, это делается по другой форме. Нужно писать заявление на бланке.
   — А где же взять бланк? — совсем растерявшись, спросил я.
   — Сейчас принесу. Ездят всякие, отрывают людей от дела!
   И она ушла, оскорбленная в лучших чувствах. Пока ее не было, я успел познакомиться со многими жильцами. Потом девушка принесла бланк, я его аккуратно заполнил, свернул трубочкой и просунул обратно сквозь сетку.
   — Скоро будет эксперт, — заявила девушка. — Номер вашего заказа 315.
   Я лег на пол и свернулся калачиком. Эксперт, действительно, пришел скоро. Он беспокойно побегал по площадке, ощупал сетку и сказал, что неисправность налицо.
   — Будем составлять акт, — произнес он. — Таков порядок!
   И мы быстренько составили акт. Эксперт его подписал и просунул мне, чтобы я тоже расписался.
   — Теперь все в порядке, — сказал он и собрался уходить.
   — А я? — спросил я.
   — Обычным путем! Обычным путем! — прокричал он, удаляясь.
   Потом снова пришла девушка с конторской книгой. Она подшила акт к соответствующей странице конторской книги и внесла мою фамилию.
   — В течение дня будет мастер, — объявила она. — Никуда не отлучайтесь!
   Мастер пришел к вечеру. Он был хмур и неразговорчив.
   — На который этаж едешь? — спросил он.
   — На первый.
   — Мог бы пешком спуститься, не барин, — строго заметил мастер. — На кнопку нажимал?
   — Нажимал.
   — А на другие?
   — На все нажимал.
   — А на две сразу нажимал?
   — Нет.
   — Вот видишь! А вызываешь мастера! Попробуй-ка понажимай!
   Я стал нажимать на две кнопки в различных сочетаниях. Когда я все перепробовал, мастер почесал затылок и сказал, что он не знает теперь, что делать.
   — А давай-ка на все сразу! — вдруг озарившись, придумал он.
   Я сказал, что у меня не хватит пальцев.
   — А ты носом, — посоветовал мастер.
   Приловчившись, я нажал двенадцать кнопок. Лифт задрожал, видимо, удивляясь такому требованию, а потом, подумав, переехал вниз и остановился между пятым и шестым этажами. Мастер перебежал туда, очень довольный. Он совсем вошел в азарт.
   — Можно на восемь кнопок! Или на девять! — кричал он. — Понимаешь? Главное — это угадать комбинацию. Как в «Спортлото».
   Ну, в «Спортлото» я играл. Я прикинул количество комбинаций и сообщил мастеру. Мастер ответил, что другого способа нет, потому что механизм лифта опечатан после ремонта заводской бригадой.
   Делать было нечего. Мы стали играть. Надо сказать, что некоторые комбинации давали удивительный эффект. Лифт возил меня туда-сюда, но все время чуточку недоезжал или переезжал. Мастер совсем замотался, бегая за мной. Присоединились и некоторые жильцы, которые подсказывали счастливые номера. Наконец какой-то мальчик угадал. Меня вынесли из лифта с опухшим от надавливания на кнопки носом.
   — Творческая у вас профессия, — сказал я мастеру. — Все время что-то приходится придумывать.
   — Да, — сказал он, вытирая лоб кепкой. — Беготни только многовато… Подпишите квитанцию. Кстати, с вас причитается.
   И я заплатил ему за честную и добросовестную работу.

Развод

   Рыбаков решил развестись.
   Вообще это делается очень просто. Было бы желание. Подаешь заявление, вносишь определенную сумму, и привет! Но Рыбаков интеллигент и, кроме того, научный работник. Он ко всему подходит творчески. Поэтому он начал с прецедента.
   — Петя, ты никогда не разводился? — спросил он как бы между прочим.
   — Нет, — сказал я.
   — Жаль, — вздохнул Рыбаков и снова углубился в свои приборы.
   — А что? — заинтересовался я. — Если тебе очень нужно, то я могу попробовать. А потом расскажу.
   — Мне нужно срочно, — сказал Рыбаков и с ненавистью посмотрел на портрет киноактрисы Чурсиной над моим столом. Видно, ему очень надоели женщины.
   И он постепенно начал рассказывать. Главное — это его не спугнуть. Рыбаков очень обстоятельный человек. Всякие подробности, сопутствующие излагаемой информации, он включает в текст. Получается примерно следующее:
   — Ты когда-нибудь видел подвесной мотор «Волна»? Я его купил этим летом и привез к дядьке. Дядька у меня в Белоруссии, у него три сына. Между прочим, охотники. Как-то раз мы с ними ходили на кабана…
   Далее пошел рассказ про кабана, который я опускаю. К разводу он не имеет никакого отношения. В самом конце истории про кабана впервые промелькнуло слово «жена». Я стал слушать внимательнее.
   Но Рыбаков опять свернул на какие-то мерёжи и донки, которые нужно ставить, оказывается, с умом. Он мне все про них рассказал. Развод окончательно затерялся во всех этих рыболовных снастях.
   — Слушай, Саша, — сказал я, когда до конца работы остался час. — Давай переходи к разводу. А то я домой уйду.
   — К какому разводу? — удивился Рыбаков. Но тут же вспомнил и помрачнел. — Так просто непонятно будет. Одним словом, решил развестись.
   — Ты жену предупредил? — спросил я.
   — Нет, — сказал Рыбаков. — Я решил сначала статистику навести.
   — Так ты ей скажи, не теряй времени. Чем раньше скажешь, тем раньше разведешься.
   — А как сказать-то? — уныло спросил Рыбаков.
   — А как мне говорил, — посоветовал я.
   Рыбаков задумался и думал до конца рабочего дня. Потом он надвинул шляпу на очки, что-то пробормотал и пошел домой. А я с интересом стал ждать, чем это дело кончится.
   — Ты знаешь, ни черта не получилось, — сообщил Рыбаков утром.
   — Почему? — удивился я. — Ты ей про мотор сказал?
   — Сказал.
   — А про кабана?
   — И про кабана.
   — Ничего не понимаю! А про донки, мерёжки, мормышки?
   — Нет, про мормышки я не успел, — сказал Рыбаков. — Она в ванную ушла.
   — А ты?
   — Я пошел за ней. А у нас ванная, кстати, не такая, как у всех. Когда делали дом, то там вышла какая-то чача с проектом…
   И он рассказал мне про чачу с проектом.
   — А жена?! — закричал я.
   — Да она, понимаешь, включила стиральную машину. Я сам себя не слышал.
   Я посоветовал Рыбакову в следующий раз рассказывать с того места, где его прервали. Чтобы не повторяться лишний раз. Иначе он не разведется. Рыбаков донимал жену примерно неделю. А по утрам донимал меня, рассказывая все, что он сообщал жене по вечерам. Причины развода были, видимо, очень серьезны. Рыбаков уже сложил небольшую сагу, а разводом пока не пахло.
   Наконец он явился на работу совершенно убитый.
   — Ну что?! — завопил я. — Дело в шляпе?
   — Куда там! — махнул он рукой. — Она сказала, что подаст на развод. А что я ей плохого сделал?
   — Ну, и прекрасно, — сказал я. — Все-таки ты своего добился.
   — Ошибаешься, — покачал головой Рыбаков. — Она не так меня поняла. Нужно ей все объяснить.
   По-моему, он до сих пор объясняет жене, как его правильно понять.

Отбивная курица

   Семейная жизнь — дело тонкое. Я эту истину постигаю давно и безуспешно. Иногда происходят такие вещи, что диву даешься. Взять хотя бы случай с отбивной курицей.
   Мы с женой вернулись из гостей часа в два ночи. Лифт уже не работал, и мы поплелись пешком на девятый этаж. Настроение у меня было приподнятое. Кажется, я даже пел про себя.
   Мы пришли домой и убедились, что дети спят. Не успел я оглянуться, как жена юркнула под одеяло и заснула. А я успел раздеться только до пояса. Оставшись один, я загрустил и пошел на кухню думать, чем бы еще заняться. Почему-то страшно захотелось есть, хотя в гостях я съел все, что было. И выпил тоже все.
   Я открыл холодильник и обнаружил в нем одинокую замороженную курицу в заграничном пакете. Находка меня обрадовала, и я содрал с курицы полиэтилен, не повредив ее. Внутри курицы находился бумажный мешочек с чем-то. Мешочек не было возможности вынуть, он примерз. Тогда я зажег духовку и положил в нее курицу на железный противень.
   Ночью у человека совсем другая психология. Вот днем я бы никогда не осмелился сунуть семейную курицу в духовку. Совести бы не хватило. А тут хватило. Я положил ее ножками кверху и сел читать журнал, ожидая, пока она изжарится.
   Курица изжарилась на удивление быстро. Минут через десять вся кухня наполнилась дымом, а курица приобрела приятную окраску. Она стала как курортница на пляже после отпуска. Я вынул курицу из духовки и положил ее на тарелку. Ножки были черные, как обгорелые спички.
   Я вытащил из курицы бумажный мешочек и нашел в нем шейку, печенку и еще что-то. Еще там было много снега, что меня удивило. Внутри курицы было холодно, как на Северном полюсе. Но это меня не остановило. Я уже намеревался отодрать от курицы лапку, как вдруг в кухне появилась жена в ночной рубашке. Ее вид мне не понравился.
   Жена мигом оценила обстановку и, не говоря ни слова, схватила курицу за ту самую лапку, которую я собирался оторвать. Взгляд у жены был такой, что я вспомнил бессмертную сцену из романа писателя Булгакова «Мастер и Маргарита». Есть там эпизод, когда Азазелло бьет гражданина Поплавского жареной курицей по голове.
   Но жена не стала этого делать, а, схватив курицу, быстро удалилась. Уже в дверях она сказала:
   — Псих ненормальный! Это же курица на завтра детям.
   Мне стало стыдно. Я немного посидел, мысленно прощаясь с курицей, и пошел в комнату. Жена опять спала как ни в чем не бывало. Курицы нигде не было видно.
   — А где курица? — спросил я.
   — Выбросила, — сказала жена.
   Я свою жену хорошо знаю. Она всегда говорит правду. Хотя с ее стороны было совершенно нелогично выбрасывать курицу, которая первоначально предназначалась на завтра детям.
   Я вышел на балкон и взглянул вниз. С девятого этажа ночью трудно разглядеть курицу. Тем более если она упала в снег под балконом. Мне стало жалко курицу, и я не спеша принялся одеваться.
   — Уйдешь — не придешь, — сказала жена.
   Когда ей хочется спать, она выражается очень лаконично. В стиле народных пословиц и поговорок.
   Тем не менее я оделся и спустился вниз. Курицу я нашел быстро. Она лежала на тротуаре, прямо на льду. Я представил, с какой силой ее нужно было выкидывать, чтобы она долетела до тротуара. Вид у курицы был жуткий. Я раньше не знал, как выглядит разбитое семейное счастье. Так вот, оно выглядит, как курица, упавшая с девятого этажа на ледяной тротуар.
   Я поднял останки курицы, и мне показалось, что чего-то не хватает. Поискав вокруг, я нашел в двух шагах лапку. Все это я торжественно понес наверх. Оказалось, что внутри курица совершенно сырая. Хорошо, что ее вовремя выбросили, а то бы я ее съел сырую.
   Я положил курицу на тарелку и снова пошел спать. На этот раз на месте не оказалось жены. Я поискал ее в туалете, в ванной, заглянул в комнату к детям, но не нашел. Тогда я опять посмотрел с балкона вниз и снова ничего не увидел. Пришлось спускаться на улицу еще раз.
   Жены под балконом не было. Только на месте, где упала курица, стояла мрачная собака и обнюхивала тротуар. Я очень разозлился.
   Вернувшись домой, я нашел жену. Она спала на том же самом месте. Я очень устал ходить вверх и вниз, поэтому разделся и сразу заснул.
   Самое удивительное, что утром отношения между нами с женой были наиприятнейшие. Будто и не было никакой разбитой вдребезги курицы. Почему я и говорю, что семейная жизнь — дело тонкое. За завтраком я рассказал эту историю детям в виде поучительной сказки. Дети очень смеялись, а потом дочка сказала:
   — А я знаю! Мама у нас в комнате пряталась! Под столом. Я проснулась и спросила, что вы делаете. А мама сказала, что вы с ней играете.
   Между прочим, такие игры не редкость. А отбивную курицу мы дожарили и съели все вместе. Она была очень вкусная.

Экскурсия

   Дети сейчас пошли очень информированные, чего нельзя сказать о родителях. Дети все время что-то читают, слушают радио и смотрят телевизор. У меня лично нет времени смотреть телевизор. Неудивительно, что я отстаю от жизни.
   — Папочка, — сказала моя дочь Оля. — Нам всем в классе очень нравится Хампердинк. А тебе?
   Я осторожно попытался выяснить, кто такой этот хампердинк. Или что это такое. Дочь скорбно на меня посмотрела и прочитала краткую лекцию о современной музыке. Я сделал вид, что понимаю все термины, так было проще.
   — В зоопарк привезли нового аллигатора, — сообщила она затем без всякой связи с предыдущим. — Его надо обязательно посмотреть.
   Мой сын Сережа, которому четыре года, тоже выразился в том смысле, что нужно посмотреть этого агитатора. Без агитатора он прямо-таки не мыслил дальнейшего существования.
   — Не агитатора, а аллигатора! — строго поправила Оля. Она его главная воспитательница. Мы с женой ей полностью доверяем. Короче говоря, выяснилось, что в воскресенье я поведу детей на встречу с аллигатором. Жена сказала, что это очень кстати, потому что она в наше отсутствие подготовится к докладу.
   Мы ехали в трамвае и играли с Олей в города. Сережа мне изредка подсказывал, когда я попадал в трудное положение.
   — Аддис-Абеба, — говорила дочь.
   — Актюбинск, — защищался я.
   — Коала-Лумпур!
   — Нет такого, — заявил я не очень уверенно.
   — Да, папочка? Это столица Малайзии.
   Пассажиры трамвая посмотрели на меня осуждающе. Можно было подумать, что все они родом из этого самого Лумпура.
   — Ростов, — сказал я.
   — Вальпараисо.
   Я оглянулся по сторонам, ища поддержки. Сережа меланхолично ковырял в носу, а пассажиры сидели с таким видом, будто только вчера сдали экзамен по географии за седьмой класс. У каждого за душой был целый ворох городов.
   В это время трамвай остановился, и в вагон вошла молодая женщина с двумя детьми. Тоже мальчик и девочка, такие же, как и мои, но расположенные в обратном порядке.
   — Вальпараисо, — строго напомнила Оля.
   — Оттава! — с ходу включился мальчик.
   И они в бешеном темпе начали обстреливать друг друга городами. Женщина посмотрела на меня и сочувственно улыбнулась. Мы были товарищами по несчастью. Вряд ли она знала больше десятка городов, да и то в Европейской части СССР. Это была настоящая женщина.
   Наши дети замкнулись друг на друге, и можно было некоторое время дать мозгу передышку.
   — Мы едем смотреть агитатора, — сообщил неисправимый Сережа девочке.
   — А мы едем смотреть слона, — независимо ответила девочка. — И жирафа. И кенгуру.
   Сережа завистливо посмотрел на девочку и не нашелся, что ответить. Подумав, он не очень последовательно заявил, что у него в кармане есть стеклышко, и тут же показал его девочке. Стеклышко оказалось отбитым горлышком пивной бутылки, и я его отобрал. Девочка с интересом взглянула на меня и спросила:
   — Мама, а почему ихний папа не в командировке?
   Женщина посмотрела на меня как бы извиняясь. То ли за девочку, то ли за папу, который находился в командировке. Я тоже смущенно улыбнулся, так как понятия не имел, почему я не в командировке.
   — Они такие любознательные в этом возрасте, — сказала женщина.
   — Угу, — промычал я.
   Между тем Сережа продолжал демонстрировать девочке содержимое карманов. Он извлек оттуда половину резиновой подметки, кусок кирпича и спичечный коробок, где сидел жук. Жуком девочка заинтересовалась. Словом, они вступили в контакт.
   Таким образом, неохваченными оказались только мы с женщиной. Откровенно говоря, я позавидовал сыну. У меня в карманах ничего такого интересного, что можно было бы показать, не имелось. Тогда старшие дети, видя затруднительность нашего положения, пришли на помощь.
   — Мы пойдем все вместе, — сказала Оля. — Сначала посмотрим аллигатора, а потом всех остальных.
   — Вы познакомьтесь, пока наш папа в командировке, — разрешил мальчик.
   Я покосился на пассажиров, боясь, что слова мальчика могут быть истолкованы превратно. Женщина нервно рассмеялась, и я понял, что она опасается того же. Хотя в принципе не против.
   — Петр Николаевич, — сказал я с идиотским поклоном, чувствуя, как теплеют уши.
   — Наталья Генриховна, — прошептала женщина, покрываясь пятнами.
   — Очень приятно, — сказал я, заставив себя улыбнуться несколько иронически. Я хотел показать Наталье Генриховне, что это еще ни к чему не обязывает.
   — А как зовут вашего папу? — вдруг спросила Оля.
   — Его зовут Котик, — ответил мальчик. — А вообще он Константин.
   — А нашу маму зовут Киса, — сообщила Оля и мерзко захихикала.
   — Киса! — закричал мальчик.
   — Котик! — заорала дочь.
   — Юра, прекрати! — не выдержала женщина.
   В трамвае произошло легкое движение. Я оглянулся на публику, приглашая снисходительно отнестись к детям. Никакого сочувствия в глазах пассажиров я не увидел. «Мало того, что он неуч, — читал я во взглядах, — так он еще соблазняет чужих жен».
   К счастью, подоспел зоопарк. Мы вышли, провожаемые зловещей тишиной вагона. Первые несколько видов зверей я смотрел невнимательно, напряженно соображая, о чем бы мне поговорить с Натальей Генриховной.
   — Слоны живут очень дружно, — наконец заметил я, когда мы дошли до слонов.
   Наталья Генриховна ободряюще улыбнулась.
   — Самцы оберегают самок… — продолжал я, но прервался, потому что Наталья Генриховна вздрогнула и испуганно огляделась.
   — Дети, — поспешно сказала она. — Сейчас мы будем кормить слонов.
   Она собрала детей в стайку и выглядела в этот момент очень мило. Слонам бросили булку, а Сережа, видимо, от полноты души, добавил свой кусок кирпича и подметку. Слон подметку съел.
   Примерно к белым медведям мы с Натальей Генриховной разговорились не на шутку. Я рассказывал ей телепрограмму «В мире животных», а она приятно улыбалась. Когда мы дошли до птицы какаду, которая удивленно на нас посмотрела, мы заметили, что детей с нами нет. По всей вероятности, они потерялись. Мы бросились назад к медведям и прежде всего проверили, не упали ли дети в бассейн, где в это время плавал грязный, желтый, прескверного вида медведь. Потом мы пробежали мимо тигров. Аллигаторы были закрыты на ремонт. Наталья Генриховна дрожала и заламывала руки. Я бы тоже заламывал, если бы умел.
   — Товарищи Верлухин Петр Николаевич и Осинская Наталья Генриховна, — заорал на весь парк репродуктор, когда мы мчались мимо удава. — Ваши дети Оля, Сережа, Юра и Танечка ждут вас вместе с работником детской комнаты милиции у площадки молодняка.
   Наталья Генриховна побледнела, а я мысленно прикинул, сколько моих знакомых и родственников бродит в настоящий момент по зоопарку и имеет возможность познакомиться с новыми подробностями моей личной жизни. Получалось вполне достаточное количество.