Страница:
Даже такие незначительные гости, как подростки с ведуном и охраной из трех ратников, должны были взбаламутить сонное царство на заставе. Действительно, еще не полностью выросла на горизонте Башня, а уже полетел навстречу путникам всадник.
Не доезжая немного, резко приостановил коня и неторопливо подъехал ближе.
— Господа желают перейти на ту сторону? — спросил, опустив положенные приветствия.
Талем кивнул, посмотрел на стражника с недоумением. Тот отер пот со лба, хоть день был не такой уж и жаркий.
— А подорожные имеются?
Ведун протянул бумаги. Тот читал их долго, внимательно осматривал подписи и печати, Славке показалось — лизнет или на зуб попробует. Вернул со скрытой досадой — к подорожным не подкопаться — снова утер пот и поинтересовался:
— А что же вы, господа, такой путь неудобный выбрали? Ленской дорогой все спокойнее, а у нас, говорят, разбойники… — он встретил взгляд Талема и прикусил язык.
— Правильно, не стоит врать ведуну. Так что вы говорили про путь?
Ратник с тоской покосился на медальон:
— Да, ваша дорога, вам и выбирать. Ну, ждем на заставе.
Проехав шагом несколько метров, он не выдержал: ударил коня по бокам и унесся к Башне.
— Талем? — Рик непонимающе посмотрел на учителя.
— Почему-то он не желал, чтобы мы ехали через заставу. Все, больше не ведаю.
Славка поправил меч так, чтобы его легко можно было вытащить. Подумал и переложил запасные ножи поближе.
— Девчонки, давайте в середину, — сказал он, и Филат одобрительно кивнул.
К заставе подъехали так, словно княжич не по родной земле передвигался. У Башни торчали все — и несшие в тот день службу ратники, и свободные от вахты. Кто-то еще делал вид, что занят своими делами, другие и не пытались притворяться. А по ту сторону границы так же выстроились подданные князя Сантина, кроме тех, кто должен был открыть Башню. Чем больше Славка вглядывался в лица, тем яснее понимал, что их боялись, а особенно — ведуна. Начальник заставы просто глаз с Талема не сводил, буквально заставляя себя вернуться к чтению подорожной. И что интересно: все молчали. Такая неестественная стояла тишина, что Славка не убирал руку с рукояти меча. Начальник ограничился всего двумя словами: «Подорожную, пожалуйте». Разрешил проезд жестом, и отряд въехал в ворота Башни.
Горели факелы, и так же веяло от стен прохладой, почти не ощутимой при сегодняшнем пасмурном дне. Копыта лошадей процокали по каменному полу, открылись вторые ворота. Ну, вот мы и снова в Стальном — стоило уезжать… Славка недоуменно глянул на торопливо закрываемые створки: что-то было не так.
Талем протянул подорожную стражнику, но тот, толком и не взглянув, сунул ее обратно и махнул: проезжай, мол! Ведун совету не внял, он так же, как и Славка, хмурился и все оборачивался в сторону границы.
— Мы слишком быстро прошли, — сказал негромко Рик, когда Славка уже отчаялся понять, что именно вызвало у него такую тревогу.
А ведун уже подскакал к границе, выставил вперед руки, растопырив пальцы и развернув ладони. И гладил, гладил воздух, что-то шепча. Потом подъехал к Башне, слез с коня и поклонился запертой двери. Выскочившая из незаметной щели лохматая ящерка была в полтора раза меньше хранителя полуразрушенной Башни, шерстка не лоснилась, а висела, словно грязная вата. Хранитель глянул на ведуна, вздохнул — поднялись и опали худые бока — и снова исчез.
Ведун повернулся к спутникам — мрачный, на лбу собрались глубокие морщины:
— Граница истончается. Там, — он махнул рукой в сторону Ленской дороги, — наверняка еще держит, а вот ближе к горам вот-вот дыры появиться должны. Что ж вы молчали, жабьи дети! — ведун накинулся на стражника чуть ли не с кулаками.
— Но-но! Вы на землях князя Сантина, не очень-то, — неуверенно сказал тот, поглядывая на своего заграничного коллегу. Начальник заставы Семиречья стоял у самой границы. Славке очень не понравился его оценивающий взгляд, и он торопливо подъехал к Талему:
— Нас ждут, — сказал преувеличенно громко.
Ведун вскочил в седло — Славке показалось, слишком медленно, намного медленнее, чем начальник стражи приходит к какому-то решению.
— Стойте! — спохватились по ту сторону границы, но отряд уже уходил от заставы.
Преследовать их не стали.
— Надо послать вестницу, я ее на князя заговорю, — сказал Талем. — Есть тут хоть какой-нибудь городишко?
— Если поторопимся, то будем к вечеру, — вспомнил карту Рик.
— Почему они не хотели нас пропускать? — спросила Аля, запоздало испугавшись.
— Тут же горы, там — рудники заброшенные. Помните, Сантин не занимается приисками, а несколько старателей все равно ходят. Да и контрабанду какую провезти — лучше мест не найти: ни гор, ни стражи, кроме этой — подкупленной. А тут мы… Если кто узнает про границу, понаедут, войска поставят. Если бы на подорожной стояла не княжеская печать, а ближайшего сэта… — рассеянно объяснил Талем. Его больше заботило другое, и Аля отвязалась от ведуна.
— Рик, а такое с границами часто бывает? — переключилась девочка на княжича.
— Часто?! Это — впервые.
Славка и слова против не сказал, когда поменяли выбранный ранее маршрут и направились в Вадран за вестницей. Что будет, если ослабнут границы? Пусть не все и не сейчас, но как поведут себя князья, уже привыкшие не опасаться соседей? Захотят ли новых земель или просто нагонят ратников для охраны друг от друга? Рик хмурился, наверняка бывшего наследника одолевали те же мысли. Мелькнула шальная идея: вот и был бы шанс Рику подмять под себя соседей…
— Дыра, — охарактеризовал Влад городок.
Узкие грязные улочки петляли, все дальше уводя путников от центра. Аля брезгливо направила лошадь в сторону, объезжая выплеснутые прямо на дорогу помои. Тощий серый кот промчался под копытами, унося в зубах грязный мосол. Воняло.
Вскоре Але стало казаться, что в этом городе вообще нет центра, и улочки свиваются в клубок, точно дохлые змеи.
— Смотрите! — Славка ткнул пальцем в небольшой трактир. На выщербленной доске значилось название: «Камь». Вокруг букв корчился тощий дракон с высунутым, как у дворняжки, языком. — Зайдем?
Покосившаяся дверь нехотя пропустила путников внутрь. Только Атен остался на крыльце присматривать за лошадьми — никакой, даже плохонькой коновязи поблизости не было, а уж конюха — тем более.
Пахло кисловатой брагой и квашеной капустой. Двое не самых состоятельных ремесленников ужинали в углу, протирая рукавами засаленный стол. Трехлетний пацаненок в одной замызганной длинной рубахе стоял посреди зала, запустив пальцы в рот, и рассматривал едоков. Неторопливо повернулся к вошедшим, захлопал глазами и издал обиженный рев. Ремесленники не обратили ни малейшего внимания. Из внутренних помещений выскочила тетка, дала ребенку подзатыльник и тут же погладила по голове, прижимая к своему грязному фартуку.
— Чего надо? — недружелюбно спросила. То, что эти господа не собираются ужинать, было понятно, стоило взглянуть на брезгливо морщившихся девочек.
— Нам бы с хозяином поговорить, — попросил ведун.
— Нету хозяина. Вдовствую я. Надо — мне говорите.
— Скажите, кто придумал название вашему трактиру?
Тетка посчитала что-то в уме, задумчиво глядя в угол:
— Дед свекра, кажись. А может, и прадед.
— Так вы не оттуда, — разочарованно протянул Славка.
— Сколько лет уж как… Леший его надоумил такую вывеску сделать! — в сердцах бросила тетка.
— А чем она вам не нравится? — Все уже двинулись к выходу, но Талем застрял.
— А что хорошего? Всем известно — нечистое то место, уехали и уехали, зачем за собой нужно было имечко тянуть?
— А чем оно нечисто? — медные монетки легли на край стола.
Хозяйка пожала тощими плечами:
— Да если говорят — нечисто, значит, есть чем.
— А все же?
— Я, господин, сказки не слушаю, у меня работы много — что в девках, что в бабах было, что во вдовах теперь. Сказывают — плохое место, так мне-то что? Вывеску бы вот поменять?! — она махнула рукой.
Хозяйка трактира вполне сносно растолковала, как проехать в богатые кварталы. Нужно было торопиться — темнело, а уличное освещение в этом городе не признавали, то ли по бедности, то ли по лени.
В единственном приличном постоялом дворе оплатили комнату. Кроватей стояло две — их отдали девочкам. Талем прежде провел рукой, убивая клопов и прочую не самую приятную живность. Мальчишки легли на полу, не раздеваясь — Вадран слишком неприятный город, и ночевать в нем казалось еще опаснее, чем в поле.
Утром выехали, едва рассвело, не позавтракав. Но их уже ждали. Возле конюшни стоял мужчина, густо заросший бородой, в темной рубахе и грубых штанах. Хоть и выглядел он простолюдином, но на поясе висел меч, и обращаться с ним его хозяин явно умел. Незнакомец молча посторонился, пропуская в двери, а сам так и впился взглядом в Рика. Филат недовольно оглянулся, демонстративно качнул рукоять меча. Мужчина обратил на это внимания не больше, чем на тяжелых навозных мух, с утра гудевших в воздухе. Так и не сказав ни слова, проводил взглядом съезжавших постояльцев.
Вестницу купили сразу; Талем, не торгуясь, выложил деньги за пару самых сильных птиц, надбавив за хлопоты, — хозяина подняли с постели. Ребята, зашедшие с ним в лавку из любопытства, разочаровались: ряды клеток, в которых спали, ругались, миловались желтые птицы — и ничего интересного.
На широком крыльце, пока разбирали лошадей, к Рику пристала нищенка. Худая пожилая женщина в темном платье схватила княжича за запястье и заглянула ему в лицо:
— Медяшку на хлеб, господин.
Аля посмотрела с удивлением: встречала она нищих, но они не просили таким тоном. Отстраненно, словно все равно — дадут или нет. Рик жестом остановил Атена, готового шугануть побирушку.
— Вот, — вытянул из мешочка на поясе монетку.
Женщина, не выпуская руки княжича, начала сумбурно благодарить, слова бежали заученно-бездумно, лишь бы заполнить паузу. Рядом возник Талем:
— Вам ведь не нужна эта милостыня…
Странная нищенка тут же отцепилась от Рика и торопливо скользнула в узкий проулок между домами, словно ее и не было.
— Поехали отсюда, — нахмурился ведун.
Теперь уже всем хотелось убраться подальше из Вадрана, вот только быстро по извилистым незнакомым улочкам не проедешь. На одном из перекрестков остановились, пытаясь определить правильную дорогу.
— Опять! — громко сказал Тимс.
Возле дома, почти сливаясь с темной стеной, стояли мужчина, встретивший их утром у конюшни, и нищенка. Женщина горделиво повела плечом в ответ на недоверчивый взгляд спутника, и тот снова всмотрелся в Рика. Потом медленно поклонился, прижимая руки к груди. Женщина кивнула так, как встретила бы знатного родственника гордая хозяйка некогда известного, но обнищавшего рода.
Филат направил коня в их сторону, но парочка шагнула в неприметную калитку в стене. Упал по ту сторону засов. Ратники спешились, налегли. По утреннему часу город еще пустовал, только между ставнями на втором этаже виднелся любопытствующий глаз, и никто не мешал ломать чужую собственность.
Они оказались в узком загаженном переулке. Талем заглянул туда через плечо Филата:
— Их там нет. Ведаю, тут достаточно ходов, чтобы они успели скрыться.
— Лучше бы ты ведал, чего им от меня надо, — буркнул Рик.
Наставник с укором взглянул на воспитанника, и тот торопливо сказал:
— Извини. Поехали? Мне тут не нравится.
К вечеру выехали к реке. Она долго не приближалась, петляла между холмами, дразнила блеском воды. После Вадрана очень хотелось искупаться, и путники не соглашались ни на какой другой ночлег, кроме как на берегу. Да и коней нужно помыть, считал Атен.
Деревеньки остались выше по течению, и тут было безлюдно. На вершине плоского холма сложили очаг, подвесили котелок и девочки сели чистить картошку. У Маши с Лерой, натренировавшихся за месяцы рабства, клубни так и летели.
Лера улыбалась, затененно, одними уголками губ. Улыбалась она так уже не первый день, и Аля не выдержала:
— Лер, это не мое дело, конечно, но ты такая…. Как влюбилась!
Машка тоже глянула с любопытством, засмеялась:
— Она боится, что ты на Лешку глаз положила.
Лера качнула головой, продолжая улыбаться. Оглянулась на купавших лошадей мальчишек. Полуголые, радостно вопящие, они устроили у берега целый шторм. Одного только Филата не втянули, а так даже ведун залез в воду и плескался наравне с ними.
Аля уже и не сомневалась, что Лера кого-то приглядела. Славка? Влад? Антон? Кто?!
— Говори! — Маша не выдержала, бросилась на подругу, дернула ее за косу.
— В костер не влетите, — Сима чуть отодвинулась.
Лера в ответ поймала Машу за прядку волос:
— Не влюбилась я! Просто он такой необычный…
— Да кто он-то?
— Талем.
Аля ошарашено моргнула. Ну, скажи Лера: «Атен» — она бы и то не так удивилась!
— Он же старый! — вырвалось прежде, чем девочка успела прикусить язык.
Лера глянула на нее с укоризной:
— Просто седой.
— Да ему больше тридцати!
Лера снова улыбнулась, слегка рассеянно, словно возраст Талема волновал ее в последнюю очередь. Аля посмотрела на берег: ведун взгромоздился на расседланного коня и загонял его в воду.
Повернулась к подругам и вздрогнула: Сима смотрела на нее в упор, и в обычно непроницаемых глазах был отчаянный вопрос. Аля вспомнила: «Дайарена!»
Первой забеспокоилась Маша. Тревожно заглянула в лицо Симе, потом Альке.
— Вы чего? — спросила опасливо, и даже Лера вынырнула из своего радостного спокойствия.
— Говори, — коротко велела Альке Сима.
Та вздохнула:
— Помните, мы попали в плен к горным? Как-то скомкано все рассказывали, а про Талема вообще промолчали. Не нарочно, так получилось! — Аля сказала это жалобно, словно оправдываясь перед Лерой. — То поединок, то князь в гневе… А при самом Талеме говорить как-то неудобно…
Лера слушала внимательно, только накручивала на руку косу.
— Сима, ты точно помнишь, что сказала дайарена? — спросила, выслушав Алин сумбурный рассказ.
— Вроде ведун не заметит ту, которая может его полюбить. А если она сама полюбит и скажет — то не поверит.
— Подожди, но если он знает, что это наваждение, то может постараться узнать, что стоит за словами! Он же ведун!
— Лер, ну откуда мы знаем, как там и что! Я только поняла, что он обязательно пройдет мимо. Обязательно. Она еще сказала: раз считаешь это проклятьем, то утешься тем, что найдется женщина, которая его снимет, — добавила Аля.
— Это возможно? — тут же ухватилась Лера.
— Да она просто посмеялась! — отрубила Сима. — И потом, не забывай — вы из разных миров. Ты должна вернуться, а он — остаться.
… «Он из другого мира»… «Не заметит ту, которая полюбит»… «Не поверит»… Лера перебирала сказанное, словно наматывала косу на руку — виток за витком. Видеть никого не хотелось, даже Машу, и девочка ушла на берег. Присела на траву, натянув штаны на щиколотки и туже зашнуровав ворот. Воздух звенел от комаров, а дым от костра сюда не доползал. Ничего, скоро этих кровопийц станет поменьше, уже и бледная луна выползла.
Стоянку отсюда не видно, и Лера ориентировалась по слуху. Вот выше по берегу прошел Алешка — первая вахта его. Все равно они с Алькой допоздна не ложатся, пусть хоть толк с этого будет. Ухнула в недалеком леске птица, и девочка чуть поежилась. Она привыкла к городу, лесные звуки ее пугали. Позавидовала Але: ей наверняка не страшно, она не одна!
Сейчас бы тоже прислониться к плечу, так близко, чтобы седые волосы перепуталась с ее светлыми. Поговорить обо всем…
— Не помешаю?
Девочка торопливо отбросила косу за спину:
— Нет, конечно.
Талем присел. Вроде бы рядом, но для Леры так далеко!
…Уже Аля ушла спать, Алешка несколько раз подбрасывал в костер хворост, а они все разговаривали. Луна стала ярче, и по темной реке протянулась серебристая полоса. Стояла одна из тех немногих теплых ночей, которые намекают, что осень придет еще не скоро.
Лера чуть тряхнула головой, прогоняя дремоту. Пора идти спать. Вот только она решится и спросит:
— Талем, это правда, что дайарена забрала у тебя способность любить?
— Да. Такова была цена, — он ответил спокойно, в голосе не скользнуло и тени огорчения.
— Но ты же ведун, ты должен чувствовать! — Лера вгляделась в его лицо, освещенное луной. — Если я скажу, что ты мне очень нравишься…
— Я пойму, что ты не соврала, — он не дал ей договорить. — Как любой ведун отличит ложь от правды. Но вот тут, — он положил руку на грудь, качнув медальон, — будет пусто. Меня не потревожат твои слова.
— Совсем-совсем?
— Да. Знать и чувствовать — это совсем не одно и то же.
— Талем, а желание у тебя осталось? — осторожно поинтересовалась Лера, взвешивая слова. Она боялась себя — лишнего напоминания о Вилле. Но сказать такое ведуну оказалось неожиданно легко. Талема никак не касалось то, что мог сделать тэм.
— Я же мужчина, — улыбнулся он. — Но я скорее возьму то, что само упадет мне в руки — если точно буду чувствовать, что для женщины в этом нет ничего серьезней плотского желания. После смерти жены я не искал новой любви и избегал привязанности.
— А я…
— Нет! Ты — как лунный свет на воде. Ты — только одна и только для одного. Ты можешь быть только любимой.
У Леры перехватило дыхание, как перед слезами. Помолчали.
— Талем, я хочу искупаться, ты присмотришь? — Лера выделила последнее слово. — Не зря же вахты назначают.
Талем помедлил, прежде чем кивнуть.
Коса путалась, никак не хотела расплетаться. Переломленные прядки завивались, переплетались, и Лера расчесала их пальцами. Пошла к реке, на ходу теребя шнуровку ворота. Сначала рубашку — поежилась в тот краткий миг, когда волосы поднялись со спины и еще не успели упасть. Каждым позвонком почувствовала взгляд Талема. Узел на пояске туговат, с трудом поддался пальцам. Штаны упали с бедер почти у самой воды. Остались только застиранные, штопанные-перештопанные трусики из прошлой жизни; местные грубые панталончики Лере не нравились.
Вода теплом плеснула в ноги — или просто так показалось холодевшей от волнения коже. Зашла по щиколотки — под ступнями мягкий песок, легко поддается, чуть расползается, и Лера шагнула осторожно, чтобы не потерять равновесия… Девочка зачерпнула воду, плеснула на себя, безотчетно радуясь тому, что бедра уже не по-мальчишески узкие, а появился изгиб, подчеркивающий талию. Волосы намокли и потянулись по воде. Лера оттолкнулась от дна и неспешно поплыла по серебряной лунной полосе.
На середине реки перевернулась, легла на спину. Темная вода прикрывала ее, оставляя на поверхности только лицо, кисти рук и подросшие за прошедшие полгода груди. Мокрые волосы облепили, как тина.
Из-за воды Лера ничего не слышала, и оставалось только отрешенно смотреть на качающиеся звезды. Точнее — это река поднимала и опускала на волнах, но казалось — тихонько крутится весь мир.
На берег выходила медленно. Спустила на грудь мокрые волосы и брела, ведя ладонью по поверхности воды. Становилось прохладно, плечи замерзли, но Лера не торопилась, медленно переступая и пробуя подошвой песок. Берег полого поднимался, заставляя реку все больше и больше открывать девочку, вот уже поверхности касались только кончики пальцев. Лера остановилась.
Талем ждал, стоя у самой кромки и держа ее одежду, собранную по берегу. Наклонился, аккуратно положил на островок травы.
— Спокойной ночи, — пошел вдоль берега к стоянке, увязая сапогами в рыхлом песке.
Лера торопливо выбралась и накинула рубашку, постукивая зубами от холода. Трудно улыбаться посиневшими губами, но она млела: пусть пока ничего нет, но Талем больше не посмеет взглянуть на нее как на ребенка. Уже не смотрит, это-то она поняла!
Глава 16
Не доезжая немного, резко приостановил коня и неторопливо подъехал ближе.
— Господа желают перейти на ту сторону? — спросил, опустив положенные приветствия.
Талем кивнул, посмотрел на стражника с недоумением. Тот отер пот со лба, хоть день был не такой уж и жаркий.
— А подорожные имеются?
Ведун протянул бумаги. Тот читал их долго, внимательно осматривал подписи и печати, Славке показалось — лизнет или на зуб попробует. Вернул со скрытой досадой — к подорожным не подкопаться — снова утер пот и поинтересовался:
— А что же вы, господа, такой путь неудобный выбрали? Ленской дорогой все спокойнее, а у нас, говорят, разбойники… — он встретил взгляд Талема и прикусил язык.
— Правильно, не стоит врать ведуну. Так что вы говорили про путь?
Ратник с тоской покосился на медальон:
— Да, ваша дорога, вам и выбирать. Ну, ждем на заставе.
Проехав шагом несколько метров, он не выдержал: ударил коня по бокам и унесся к Башне.
— Талем? — Рик непонимающе посмотрел на учителя.
— Почему-то он не желал, чтобы мы ехали через заставу. Все, больше не ведаю.
Славка поправил меч так, чтобы его легко можно было вытащить. Подумал и переложил запасные ножи поближе.
— Девчонки, давайте в середину, — сказал он, и Филат одобрительно кивнул.
К заставе подъехали так, словно княжич не по родной земле передвигался. У Башни торчали все — и несшие в тот день службу ратники, и свободные от вахты. Кто-то еще делал вид, что занят своими делами, другие и не пытались притворяться. А по ту сторону границы так же выстроились подданные князя Сантина, кроме тех, кто должен был открыть Башню. Чем больше Славка вглядывался в лица, тем яснее понимал, что их боялись, а особенно — ведуна. Начальник заставы просто глаз с Талема не сводил, буквально заставляя себя вернуться к чтению подорожной. И что интересно: все молчали. Такая неестественная стояла тишина, что Славка не убирал руку с рукояти меча. Начальник ограничился всего двумя словами: «Подорожную, пожалуйте». Разрешил проезд жестом, и отряд въехал в ворота Башни.
Горели факелы, и так же веяло от стен прохладой, почти не ощутимой при сегодняшнем пасмурном дне. Копыта лошадей процокали по каменному полу, открылись вторые ворота. Ну, вот мы и снова в Стальном — стоило уезжать… Славка недоуменно глянул на торопливо закрываемые створки: что-то было не так.
Талем протянул подорожную стражнику, но тот, толком и не взглянув, сунул ее обратно и махнул: проезжай, мол! Ведун совету не внял, он так же, как и Славка, хмурился и все оборачивался в сторону границы.
— Мы слишком быстро прошли, — сказал негромко Рик, когда Славка уже отчаялся понять, что именно вызвало у него такую тревогу.
А ведун уже подскакал к границе, выставил вперед руки, растопырив пальцы и развернув ладони. И гладил, гладил воздух, что-то шепча. Потом подъехал к Башне, слез с коня и поклонился запертой двери. Выскочившая из незаметной щели лохматая ящерка была в полтора раза меньше хранителя полуразрушенной Башни, шерстка не лоснилась, а висела, словно грязная вата. Хранитель глянул на ведуна, вздохнул — поднялись и опали худые бока — и снова исчез.
Ведун повернулся к спутникам — мрачный, на лбу собрались глубокие морщины:
— Граница истончается. Там, — он махнул рукой в сторону Ленской дороги, — наверняка еще держит, а вот ближе к горам вот-вот дыры появиться должны. Что ж вы молчали, жабьи дети! — ведун накинулся на стражника чуть ли не с кулаками.
— Но-но! Вы на землях князя Сантина, не очень-то, — неуверенно сказал тот, поглядывая на своего заграничного коллегу. Начальник заставы Семиречья стоял у самой границы. Славке очень не понравился его оценивающий взгляд, и он торопливо подъехал к Талему:
— Нас ждут, — сказал преувеличенно громко.
Ведун вскочил в седло — Славке показалось, слишком медленно, намного медленнее, чем начальник стражи приходит к какому-то решению.
— Стойте! — спохватились по ту сторону границы, но отряд уже уходил от заставы.
Преследовать их не стали.
— Надо послать вестницу, я ее на князя заговорю, — сказал Талем. — Есть тут хоть какой-нибудь городишко?
— Если поторопимся, то будем к вечеру, — вспомнил карту Рик.
— Почему они не хотели нас пропускать? — спросила Аля, запоздало испугавшись.
— Тут же горы, там — рудники заброшенные. Помните, Сантин не занимается приисками, а несколько старателей все равно ходят. Да и контрабанду какую провезти — лучше мест не найти: ни гор, ни стражи, кроме этой — подкупленной. А тут мы… Если кто узнает про границу, понаедут, войска поставят. Если бы на подорожной стояла не княжеская печать, а ближайшего сэта… — рассеянно объяснил Талем. Его больше заботило другое, и Аля отвязалась от ведуна.
— Рик, а такое с границами часто бывает? — переключилась девочка на княжича.
— Часто?! Это — впервые.
Славка и слова против не сказал, когда поменяли выбранный ранее маршрут и направились в Вадран за вестницей. Что будет, если ослабнут границы? Пусть не все и не сейчас, но как поведут себя князья, уже привыкшие не опасаться соседей? Захотят ли новых земель или просто нагонят ратников для охраны друг от друга? Рик хмурился, наверняка бывшего наследника одолевали те же мысли. Мелькнула шальная идея: вот и был бы шанс Рику подмять под себя соседей…
— Дыра, — охарактеризовал Влад городок.
Узкие грязные улочки петляли, все дальше уводя путников от центра. Аля брезгливо направила лошадь в сторону, объезжая выплеснутые прямо на дорогу помои. Тощий серый кот промчался под копытами, унося в зубах грязный мосол. Воняло.
Вскоре Але стало казаться, что в этом городе вообще нет центра, и улочки свиваются в клубок, точно дохлые змеи.
— Смотрите! — Славка ткнул пальцем в небольшой трактир. На выщербленной доске значилось название: «Камь». Вокруг букв корчился тощий дракон с высунутым, как у дворняжки, языком. — Зайдем?
Покосившаяся дверь нехотя пропустила путников внутрь. Только Атен остался на крыльце присматривать за лошадьми — никакой, даже плохонькой коновязи поблизости не было, а уж конюха — тем более.
Пахло кисловатой брагой и квашеной капустой. Двое не самых состоятельных ремесленников ужинали в углу, протирая рукавами засаленный стол. Трехлетний пацаненок в одной замызганной длинной рубахе стоял посреди зала, запустив пальцы в рот, и рассматривал едоков. Неторопливо повернулся к вошедшим, захлопал глазами и издал обиженный рев. Ремесленники не обратили ни малейшего внимания. Из внутренних помещений выскочила тетка, дала ребенку подзатыльник и тут же погладила по голове, прижимая к своему грязному фартуку.
— Чего надо? — недружелюбно спросила. То, что эти господа не собираются ужинать, было понятно, стоило взглянуть на брезгливо морщившихся девочек.
— Нам бы с хозяином поговорить, — попросил ведун.
— Нету хозяина. Вдовствую я. Надо — мне говорите.
— Скажите, кто придумал название вашему трактиру?
Тетка посчитала что-то в уме, задумчиво глядя в угол:
— Дед свекра, кажись. А может, и прадед.
— Так вы не оттуда, — разочарованно протянул Славка.
— Сколько лет уж как… Леший его надоумил такую вывеску сделать! — в сердцах бросила тетка.
— А чем она вам не нравится? — Все уже двинулись к выходу, но Талем застрял.
— А что хорошего? Всем известно — нечистое то место, уехали и уехали, зачем за собой нужно было имечко тянуть?
— А чем оно нечисто? — медные монетки легли на край стола.
Хозяйка пожала тощими плечами:
— Да если говорят — нечисто, значит, есть чем.
— А все же?
— Я, господин, сказки не слушаю, у меня работы много — что в девках, что в бабах было, что во вдовах теперь. Сказывают — плохое место, так мне-то что? Вывеску бы вот поменять?! — она махнула рукой.
Хозяйка трактира вполне сносно растолковала, как проехать в богатые кварталы. Нужно было торопиться — темнело, а уличное освещение в этом городе не признавали, то ли по бедности, то ли по лени.
В единственном приличном постоялом дворе оплатили комнату. Кроватей стояло две — их отдали девочкам. Талем прежде провел рукой, убивая клопов и прочую не самую приятную живность. Мальчишки легли на полу, не раздеваясь — Вадран слишком неприятный город, и ночевать в нем казалось еще опаснее, чем в поле.
Утром выехали, едва рассвело, не позавтракав. Но их уже ждали. Возле конюшни стоял мужчина, густо заросший бородой, в темной рубахе и грубых штанах. Хоть и выглядел он простолюдином, но на поясе висел меч, и обращаться с ним его хозяин явно умел. Незнакомец молча посторонился, пропуская в двери, а сам так и впился взглядом в Рика. Филат недовольно оглянулся, демонстративно качнул рукоять меча. Мужчина обратил на это внимания не больше, чем на тяжелых навозных мух, с утра гудевших в воздухе. Так и не сказав ни слова, проводил взглядом съезжавших постояльцев.
Вестницу купили сразу; Талем, не торгуясь, выложил деньги за пару самых сильных птиц, надбавив за хлопоты, — хозяина подняли с постели. Ребята, зашедшие с ним в лавку из любопытства, разочаровались: ряды клеток, в которых спали, ругались, миловались желтые птицы — и ничего интересного.
На широком крыльце, пока разбирали лошадей, к Рику пристала нищенка. Худая пожилая женщина в темном платье схватила княжича за запястье и заглянула ему в лицо:
— Медяшку на хлеб, господин.
Аля посмотрела с удивлением: встречала она нищих, но они не просили таким тоном. Отстраненно, словно все равно — дадут или нет. Рик жестом остановил Атена, готового шугануть побирушку.
— Вот, — вытянул из мешочка на поясе монетку.
Женщина, не выпуская руки княжича, начала сумбурно благодарить, слова бежали заученно-бездумно, лишь бы заполнить паузу. Рядом возник Талем:
— Вам ведь не нужна эта милостыня…
Странная нищенка тут же отцепилась от Рика и торопливо скользнула в узкий проулок между домами, словно ее и не было.
— Поехали отсюда, — нахмурился ведун.
Теперь уже всем хотелось убраться подальше из Вадрана, вот только быстро по извилистым незнакомым улочкам не проедешь. На одном из перекрестков остановились, пытаясь определить правильную дорогу.
— Опять! — громко сказал Тимс.
Возле дома, почти сливаясь с темной стеной, стояли мужчина, встретивший их утром у конюшни, и нищенка. Женщина горделиво повела плечом в ответ на недоверчивый взгляд спутника, и тот снова всмотрелся в Рика. Потом медленно поклонился, прижимая руки к груди. Женщина кивнула так, как встретила бы знатного родственника гордая хозяйка некогда известного, но обнищавшего рода.
Филат направил коня в их сторону, но парочка шагнула в неприметную калитку в стене. Упал по ту сторону засов. Ратники спешились, налегли. По утреннему часу город еще пустовал, только между ставнями на втором этаже виднелся любопытствующий глаз, и никто не мешал ломать чужую собственность.
Они оказались в узком загаженном переулке. Талем заглянул туда через плечо Филата:
— Их там нет. Ведаю, тут достаточно ходов, чтобы они успели скрыться.
— Лучше бы ты ведал, чего им от меня надо, — буркнул Рик.
Наставник с укором взглянул на воспитанника, и тот торопливо сказал:
— Извини. Поехали? Мне тут не нравится.
К вечеру выехали к реке. Она долго не приближалась, петляла между холмами, дразнила блеском воды. После Вадрана очень хотелось искупаться, и путники не соглашались ни на какой другой ночлег, кроме как на берегу. Да и коней нужно помыть, считал Атен.
Деревеньки остались выше по течению, и тут было безлюдно. На вершине плоского холма сложили очаг, подвесили котелок и девочки сели чистить картошку. У Маши с Лерой, натренировавшихся за месяцы рабства, клубни так и летели.
Лера улыбалась, затененно, одними уголками губ. Улыбалась она так уже не первый день, и Аля не выдержала:
— Лер, это не мое дело, конечно, но ты такая…. Как влюбилась!
Машка тоже глянула с любопытством, засмеялась:
— Она боится, что ты на Лешку глаз положила.
Лера качнула головой, продолжая улыбаться. Оглянулась на купавших лошадей мальчишек. Полуголые, радостно вопящие, они устроили у берега целый шторм. Одного только Филата не втянули, а так даже ведун залез в воду и плескался наравне с ними.
Аля уже и не сомневалась, что Лера кого-то приглядела. Славка? Влад? Антон? Кто?!
— Говори! — Маша не выдержала, бросилась на подругу, дернула ее за косу.
— В костер не влетите, — Сима чуть отодвинулась.
Лера в ответ поймала Машу за прядку волос:
— Не влюбилась я! Просто он такой необычный…
— Да кто он-то?
— Талем.
Аля ошарашено моргнула. Ну, скажи Лера: «Атен» — она бы и то не так удивилась!
— Он же старый! — вырвалось прежде, чем девочка успела прикусить язык.
Лера глянула на нее с укоризной:
— Просто седой.
— Да ему больше тридцати!
Лера снова улыбнулась, слегка рассеянно, словно возраст Талема волновал ее в последнюю очередь. Аля посмотрела на берег: ведун взгромоздился на расседланного коня и загонял его в воду.
Повернулась к подругам и вздрогнула: Сима смотрела на нее в упор, и в обычно непроницаемых глазах был отчаянный вопрос. Аля вспомнила: «Дайарена!»
Первой забеспокоилась Маша. Тревожно заглянула в лицо Симе, потом Альке.
— Вы чего? — спросила опасливо, и даже Лера вынырнула из своего радостного спокойствия.
— Говори, — коротко велела Альке Сима.
Та вздохнула:
— Помните, мы попали в плен к горным? Как-то скомкано все рассказывали, а про Талема вообще промолчали. Не нарочно, так получилось! — Аля сказала это жалобно, словно оправдываясь перед Лерой. — То поединок, то князь в гневе… А при самом Талеме говорить как-то неудобно…
Лера слушала внимательно, только накручивала на руку косу.
— Сима, ты точно помнишь, что сказала дайарена? — спросила, выслушав Алин сумбурный рассказ.
— Вроде ведун не заметит ту, которая может его полюбить. А если она сама полюбит и скажет — то не поверит.
— Подожди, но если он знает, что это наваждение, то может постараться узнать, что стоит за словами! Он же ведун!
— Лер, ну откуда мы знаем, как там и что! Я только поняла, что он обязательно пройдет мимо. Обязательно. Она еще сказала: раз считаешь это проклятьем, то утешься тем, что найдется женщина, которая его снимет, — добавила Аля.
— Это возможно? — тут же ухватилась Лера.
— Да она просто посмеялась! — отрубила Сима. — И потом, не забывай — вы из разных миров. Ты должна вернуться, а он — остаться.
… «Он из другого мира»… «Не заметит ту, которая полюбит»… «Не поверит»… Лера перебирала сказанное, словно наматывала косу на руку — виток за витком. Видеть никого не хотелось, даже Машу, и девочка ушла на берег. Присела на траву, натянув штаны на щиколотки и туже зашнуровав ворот. Воздух звенел от комаров, а дым от костра сюда не доползал. Ничего, скоро этих кровопийц станет поменьше, уже и бледная луна выползла.
Стоянку отсюда не видно, и Лера ориентировалась по слуху. Вот выше по берегу прошел Алешка — первая вахта его. Все равно они с Алькой допоздна не ложатся, пусть хоть толк с этого будет. Ухнула в недалеком леске птица, и девочка чуть поежилась. Она привыкла к городу, лесные звуки ее пугали. Позавидовала Але: ей наверняка не страшно, она не одна!
Сейчас бы тоже прислониться к плечу, так близко, чтобы седые волосы перепуталась с ее светлыми. Поговорить обо всем…
— Не помешаю?
Девочка торопливо отбросила косу за спину:
— Нет, конечно.
Талем присел. Вроде бы рядом, но для Леры так далеко!
…Уже Аля ушла спать, Алешка несколько раз подбрасывал в костер хворост, а они все разговаривали. Луна стала ярче, и по темной реке протянулась серебристая полоса. Стояла одна из тех немногих теплых ночей, которые намекают, что осень придет еще не скоро.
Лера чуть тряхнула головой, прогоняя дремоту. Пора идти спать. Вот только она решится и спросит:
— Талем, это правда, что дайарена забрала у тебя способность любить?
— Да. Такова была цена, — он ответил спокойно, в голосе не скользнуло и тени огорчения.
— Но ты же ведун, ты должен чувствовать! — Лера вгляделась в его лицо, освещенное луной. — Если я скажу, что ты мне очень нравишься…
— Я пойму, что ты не соврала, — он не дал ей договорить. — Как любой ведун отличит ложь от правды. Но вот тут, — он положил руку на грудь, качнув медальон, — будет пусто. Меня не потревожат твои слова.
— Совсем-совсем?
— Да. Знать и чувствовать — это совсем не одно и то же.
— Талем, а желание у тебя осталось? — осторожно поинтересовалась Лера, взвешивая слова. Она боялась себя — лишнего напоминания о Вилле. Но сказать такое ведуну оказалось неожиданно легко. Талема никак не касалось то, что мог сделать тэм.
— Я же мужчина, — улыбнулся он. — Но я скорее возьму то, что само упадет мне в руки — если точно буду чувствовать, что для женщины в этом нет ничего серьезней плотского желания. После смерти жены я не искал новой любви и избегал привязанности.
— А я…
— Нет! Ты — как лунный свет на воде. Ты — только одна и только для одного. Ты можешь быть только любимой.
У Леры перехватило дыхание, как перед слезами. Помолчали.
— Талем, я хочу искупаться, ты присмотришь? — Лера выделила последнее слово. — Не зря же вахты назначают.
Талем помедлил, прежде чем кивнуть.
Коса путалась, никак не хотела расплетаться. Переломленные прядки завивались, переплетались, и Лера расчесала их пальцами. Пошла к реке, на ходу теребя шнуровку ворота. Сначала рубашку — поежилась в тот краткий миг, когда волосы поднялись со спины и еще не успели упасть. Каждым позвонком почувствовала взгляд Талема. Узел на пояске туговат, с трудом поддался пальцам. Штаны упали с бедер почти у самой воды. Остались только застиранные, штопанные-перештопанные трусики из прошлой жизни; местные грубые панталончики Лере не нравились.
Вода теплом плеснула в ноги — или просто так показалось холодевшей от волнения коже. Зашла по щиколотки — под ступнями мягкий песок, легко поддается, чуть расползается, и Лера шагнула осторожно, чтобы не потерять равновесия… Девочка зачерпнула воду, плеснула на себя, безотчетно радуясь тому, что бедра уже не по-мальчишески узкие, а появился изгиб, подчеркивающий талию. Волосы намокли и потянулись по воде. Лера оттолкнулась от дна и неспешно поплыла по серебряной лунной полосе.
На середине реки перевернулась, легла на спину. Темная вода прикрывала ее, оставляя на поверхности только лицо, кисти рук и подросшие за прошедшие полгода груди. Мокрые волосы облепили, как тина.
Из-за воды Лера ничего не слышала, и оставалось только отрешенно смотреть на качающиеся звезды. Точнее — это река поднимала и опускала на волнах, но казалось — тихонько крутится весь мир.
На берег выходила медленно. Спустила на грудь мокрые волосы и брела, ведя ладонью по поверхности воды. Становилось прохладно, плечи замерзли, но Лера не торопилась, медленно переступая и пробуя подошвой песок. Берег полого поднимался, заставляя реку все больше и больше открывать девочку, вот уже поверхности касались только кончики пальцев. Лера остановилась.
Талем ждал, стоя у самой кромки и держа ее одежду, собранную по берегу. Наклонился, аккуратно положил на островок травы.
— Спокойной ночи, — пошел вдоль берега к стоянке, увязая сапогами в рыхлом песке.
Лера торопливо выбралась и накинула рубашку, постукивая зубами от холода. Трудно улыбаться посиневшими губами, но она млела: пусть пока ничего нет, но Талем больше не посмеет взглянуть на нее как на ребенка. Уже не смотрит, это-то она поняла!
Глава 16
Ждать не пришлось. Проводник Риктор валялся на травке в условленном месте — опушке леса рядом с деревней Морь. Его лохматая кобылка меланхолично пощипывала траву, полностью игнорируя, как и хозяин, путников.
— Вы быстро добрались, — Славка тоже опустил положенные приветствия.
— У меня дела тут были, — Риктор сел, выплюнул изжеванную травинку.
Спешились, отпустили коней. Лохматая лошадка покосилась ревниво, но тут же заинтересовалась лепешкой, которую ей протянула Маша. И девочка, и лошадь смотрели друг на друга с одинаковым любопытством, и Аля хихикнула.
Славка присел рядом с проводником. Переговоры предстояло вести ему: Филат считал себя просто охраной, а Талем, верный высказанному когда-то обещанию, помогал только там, где самим ребятам не справиться.
— Куда вы направляетесь?
— В Камь.
Риктор присвистнул:
— Выбрали местечко!
— А что не так? — тут же уцепился Талем. Как подозревал Славка, в основном, не ради благополучия их похода, а из вечного своего любопытства.
— Дурное место и очень недружелюбные жители. Путников не любят, на торги не ездят, у себя купцов не привечают. Живут, как могут, а кто поумнее — уезжает.
— Чем же то место такое дурное?
Риктор философски пожал плечами:
— Да леший их разберет, туда давно уже толком никто не ездил.
Славка удовлетворенно кивнул: кажется, руны в саду Ласка не наврали.
— Что вам там нужно?
— Мы ищем следы некоего дрида, — они заранее обговорили, что проводнику придется назвать цель поездки.
Риктор снова сунул в рот травинку, пожевал. Ехать ему не хотелось — это было заметно. Но когда еще выпадет такая возможность заработать? Он оглядел ребят и назвал сумму, которую мог бы потребовать хороший телохранитель в смутное время. Славка кивнул, мысленно поблагодарив князя.
— Уважаемый, а какие дела вас привели на эту сторону? Не слухи ли некие о здешней границе? — поинтересовался Талем.
Славка с досадой отметил, что сам спросить об этом не догадался.
Риктор оскалился в усмешке, не желая отвечать ведуну.
…Деревеньки, постоялые дворы, небольшой городок, в который не стали заезжать — дорога была наезженной. А с проводником путь еще и намного короче, чем если бы ехали, ориентируясь по карте: знал, где можно срезать тропой, где остановиться и дать передых лошадям. Ближе к Ками, когда уже горный массив окончательно вступил в свои права и смял поля, поселений встречалось все меньше и меньше, а жители становились все неприветливее. Стало сложно просто купить еду, не говоря уж о ночлеге. Постоялые дворы сменились маленькими харчевнями, на первом этаже которых подавали пиво, вино, больше похожее на брагу, и немудреную закуску. На втором обитал хозяин с семьей, а комнат для путников не было. Это Славку не огорчало — они и в поле переночуют. Не радовало другое — пришлось добывать пропитание охотой. И если подстрелить небольших серых зверьков, похожих на зайцев, он мог запросто, то свежевать тушки ему не нравилось. Но это Славка держал при себе, не рассказывал даже Алешке. И принимал в охоте такое же участие, как и привыкший к походной жизни Тимс.
В полдень начала собираться гроза. Небо висело низко, угрожая придавить к горам непрошеных гостей. Талем недовольно изучил темно-синий, почти черный край тучи, и пообещал град. Пытаясь уйти из-под надвигающегося ливня, коней гнали без передыху, но небо темнело быстрее, и вскоре стало не разобрать — то ли уже наступил вечер, то ли все еще день. И как назло — ни одной мало-мальски приличной пещеры для ночлега! Только узкие горные тропинки; оставаться во время грозы на них — безумие, могут быть обвалы. Риктор с сомнением в голосе предложил свернуть к деревне, одной из немногих в окрестностях все приближавшейся Ками.
Тянуло свежестью, одежда неприятно набухла от влаги. Ниже, в оставленной пару часов назад долине, наверняка уже шел дождь. Порой за спиной полыхало: молнии ослепительно-белыми зигзагами прошивали от туч до кромки гор сгустившуюся темноту. Потом накатывал гул, и грохотали сорвавшиеся камни.
Поселок нашли только благодаря Риктору. Темнело очень быстро, а сквозь плотный высокий забор не просачивался свет. Славка усмехнулся про себя: «Наверное, по запаху определил». Когда подъехали ближе, забрехали собаки. Только их лай, да ароматы дыма, лошадиного навоза, свежеиспеченного хлеба давали понять, что поселок не вымер. Филат аккуратно бухнул кулаком по створкам ворот, прислушался. Собаки зашлись так, что казалось, выпусти их — разорвут путников. Ратник выругался и снова постучал, отбросив учтивость. К нему присоединился Риктор. Проводник громко выкликал свое имя и вызывал какого-то Дага.
— Кто с тобой? — голос из-за ворот послышался так неожиданно, что Филат не удержал занесенную руку и долбанул по створке. В ответ ратнику затейливо пожелали употреблять кулаки в других делах, еще более недостойных, чем ломание общинной собственности бедного селения. Филат хмыкнул, оценив стоимость оковки ворот и солидные петли. На бедняков здешние жители не тянули.
Риктор перечислил всех спутников. Откинулась небольшая заслонка, и сквозь частую решетку небольшой отряд придирчиво изучили. Только после этого створки тяжело разошлись, пропуская гостей. Пожилой мужчина, придерживая за загривок недовольно ворчавшего пса, разглядывал путников. Остальные собаки показывали зубы в отдалении, не решались напасть вперед вожака.
— Вы быстро добрались, — Славка тоже опустил положенные приветствия.
— У меня дела тут были, — Риктор сел, выплюнул изжеванную травинку.
Спешились, отпустили коней. Лохматая лошадка покосилась ревниво, но тут же заинтересовалась лепешкой, которую ей протянула Маша. И девочка, и лошадь смотрели друг на друга с одинаковым любопытством, и Аля хихикнула.
Славка присел рядом с проводником. Переговоры предстояло вести ему: Филат считал себя просто охраной, а Талем, верный высказанному когда-то обещанию, помогал только там, где самим ребятам не справиться.
— Куда вы направляетесь?
— В Камь.
Риктор присвистнул:
— Выбрали местечко!
— А что не так? — тут же уцепился Талем. Как подозревал Славка, в основном, не ради благополучия их похода, а из вечного своего любопытства.
— Дурное место и очень недружелюбные жители. Путников не любят, на торги не ездят, у себя купцов не привечают. Живут, как могут, а кто поумнее — уезжает.
— Чем же то место такое дурное?
Риктор философски пожал плечами:
— Да леший их разберет, туда давно уже толком никто не ездил.
Славка удовлетворенно кивнул: кажется, руны в саду Ласка не наврали.
— Что вам там нужно?
— Мы ищем следы некоего дрида, — они заранее обговорили, что проводнику придется назвать цель поездки.
Риктор снова сунул в рот травинку, пожевал. Ехать ему не хотелось — это было заметно. Но когда еще выпадет такая возможность заработать? Он оглядел ребят и назвал сумму, которую мог бы потребовать хороший телохранитель в смутное время. Славка кивнул, мысленно поблагодарив князя.
— Уважаемый, а какие дела вас привели на эту сторону? Не слухи ли некие о здешней границе? — поинтересовался Талем.
Славка с досадой отметил, что сам спросить об этом не догадался.
Риктор оскалился в усмешке, не желая отвечать ведуну.
…Деревеньки, постоялые дворы, небольшой городок, в который не стали заезжать — дорога была наезженной. А с проводником путь еще и намного короче, чем если бы ехали, ориентируясь по карте: знал, где можно срезать тропой, где остановиться и дать передых лошадям. Ближе к Ками, когда уже горный массив окончательно вступил в свои права и смял поля, поселений встречалось все меньше и меньше, а жители становились все неприветливее. Стало сложно просто купить еду, не говоря уж о ночлеге. Постоялые дворы сменились маленькими харчевнями, на первом этаже которых подавали пиво, вино, больше похожее на брагу, и немудреную закуску. На втором обитал хозяин с семьей, а комнат для путников не было. Это Славку не огорчало — они и в поле переночуют. Не радовало другое — пришлось добывать пропитание охотой. И если подстрелить небольших серых зверьков, похожих на зайцев, он мог запросто, то свежевать тушки ему не нравилось. Но это Славка держал при себе, не рассказывал даже Алешке. И принимал в охоте такое же участие, как и привыкший к походной жизни Тимс.
В полдень начала собираться гроза. Небо висело низко, угрожая придавить к горам непрошеных гостей. Талем недовольно изучил темно-синий, почти черный край тучи, и пообещал град. Пытаясь уйти из-под надвигающегося ливня, коней гнали без передыху, но небо темнело быстрее, и вскоре стало не разобрать — то ли уже наступил вечер, то ли все еще день. И как назло — ни одной мало-мальски приличной пещеры для ночлега! Только узкие горные тропинки; оставаться во время грозы на них — безумие, могут быть обвалы. Риктор с сомнением в голосе предложил свернуть к деревне, одной из немногих в окрестностях все приближавшейся Ками.
Тянуло свежестью, одежда неприятно набухла от влаги. Ниже, в оставленной пару часов назад долине, наверняка уже шел дождь. Порой за спиной полыхало: молнии ослепительно-белыми зигзагами прошивали от туч до кромки гор сгустившуюся темноту. Потом накатывал гул, и грохотали сорвавшиеся камни.
Поселок нашли только благодаря Риктору. Темнело очень быстро, а сквозь плотный высокий забор не просачивался свет. Славка усмехнулся про себя: «Наверное, по запаху определил». Когда подъехали ближе, забрехали собаки. Только их лай, да ароматы дыма, лошадиного навоза, свежеиспеченного хлеба давали понять, что поселок не вымер. Филат аккуратно бухнул кулаком по створкам ворот, прислушался. Собаки зашлись так, что казалось, выпусти их — разорвут путников. Ратник выругался и снова постучал, отбросив учтивость. К нему присоединился Риктор. Проводник громко выкликал свое имя и вызывал какого-то Дага.
— Кто с тобой? — голос из-за ворот послышался так неожиданно, что Филат не удержал занесенную руку и долбанул по створке. В ответ ратнику затейливо пожелали употреблять кулаки в других делах, еще более недостойных, чем ломание общинной собственности бедного селения. Филат хмыкнул, оценив стоимость оковки ворот и солидные петли. На бедняков здешние жители не тянули.
Риктор перечислил всех спутников. Откинулась небольшая заслонка, и сквозь частую решетку небольшой отряд придирчиво изучили. Только после этого створки тяжело разошлись, пропуская гостей. Пожилой мужчина, придерживая за загривок недовольно ворчавшего пса, разглядывал путников. Остальные собаки показывали зубы в отдалении, не решались напасть вперед вожака.