Страница:
— Ни фига себе! — вырвалось у девушки, — Вот это да. Прямь учебная база командос.
В ящиках лежало оружие, новехонькое, нестрелянное, еще в заводской оружейной смазке. Кстати, именно этот запах показался знакомым девушке, еще бы. Сколько этого добра в руках передержала. Интересный народ эти местные аборигены. Что-то тут не так. Зачем им столько стрелялок, не иначе как леопардов же охотяттся… Все это определенно не нравилось девушке. Нет, надо брать «языка», вот о то и прояснит положение дел.
Мальвина прислушалась. Звуки праздника сошли на нет, кое-где, довольно далеко раздавались звуки, но это были лишь всплески. Дверь сарая тихонько скрипнула и девушка тенью выскользнула на улицу. Так, кого попало с улицы не подберешь. Что эти алкаши вразумительного сказать могут? У них, наверное, все мозги атрофировались. В центр поселка идти, где рыбка покрупнее водиться? Опасно, там охрана и народу много. Придется выбирать из тех кто по дороге попадется. По дороге все время попадались не те, опустившиеся. Мальвина встретила того самого мужика, который поил свинью. Он только немого переместился, поближе к куче, на которой лежала его подружка. Свиньи не было, вероятно, пошла искать себе другого собутыльника. Наконец Мальвина нашла объект поприличнее. Это был мужик, конечно же пьяный, но не такой опустившийся как встреченные ею. Он сладко дрых в гамаке возле хижины. На хижине висела табличка: «Амбулатория», чуть ниже вторая: «Островной медик, светило, г-н Скворцов. Консультации, ежедневные и разнообразные».
Г-н Скворцов и одет был почище и выглядел получше. Мальвина заглянула в распахнутую настежь хижину. Глинобитный пол. Деревянная кушетка, покрытая циновкой, полочка с клизмой, градусником, пачкой горчичников и таблетками аспирина. На полу лежал потертый коврик, сшитый из разноцветных кусочков. Мальвина подобрала его с полу, в стряхнула, подняв клубы пыли и завернула г-на Скворцова в него. Тащить, хоть и не очень здорового, но все же мужика было трудновато. Мальвина делал легкие перебежки, останавливалась. Когда она почти дошла до лагеря, в котоом ее коллеги нечаяли встретить девушку живой.
Мужики спохватились только тогда, когда в лагерь вернулся Громила, один, без Мальвины.
— А где Мавра? — спросил Бенедиктов. Так они называли девушку между собой, когда она находилась в не переделов слышимости. С некоторых пор, мужское три все больше и больше сплачивалось на основе перславутой мужской солидарности, мужской дружбы. Почему Мавра? Наверняка каждый бы дал свой вариант ответа, возможно потому, что мавры были достаточно воинствующим народом, как утверждал господин Шекспир.
— А хрен ее маму знает, — произнес Громила, тоном сиротки, не получившей на Рождество подарок от крестной. — Я как дурак в этих кустах, не жрамши, не спамши, не…
— Хватит плакаться, толком говори, что случилось, — перебил ее Аскольд.
— Не знаю, она не пришла, никто не пришел, Выстрелов не было ничего незнаю. Есть хочу…
Чебурек, бывшим вечным дежурным по кухне, выложил на пальмовом листе кое-что из запасов сухого пайка и какой-то еды.
— Что это? — брезгливо морщась, произнес Громила. — Жизнью рискуешь, а тут дерьмо каким-то кормят…
— А я ему точно так же сказал, — поддержал его Бенедиктов.
— Сам ты дерьмо, — огрызнулся Чебурек на выпад Громилы, — я это у них (Чебурек ткнул пальцем в сторону поселка) на огороде набрал. Раз выращивают, значит жрать можно. Сырыми побоялся жрать, может ядовитые… На картоху вроде смахивают… Есть можно…
— Покажи, что там…, а то отравишь еще, с тебя станется…
Громила с обиженным принес клубни, добытые на огородах поселка.
— Вот, — протянул он Громиле свою добычу.
— Маниока, — произнес он. — Зеленые ел?
— Че я свинья что-ли? — обиделся Чебурек.
— Свинья, между прочим, сырым это есть не будет… Я тебя в последний раз спрашиваю, сырыми пробовал? — произнес Громила.
— Ну, попробовал один или два…
— Не больше? В глаза смотри, когда с тобой разговаривают, — гаркнул он, так что даже Бенедиктов с удивлением взглянул на него.
— Ты че? ты че? — испуганно залепетал Чебурек, переводя взгляд с Бенедиктова на Громилу.
— А то, урод, если много сожрал, подохнешь. Зеленые клубни маниоки очень ядовиты, а они — зеленые. Мало сожрал, проблюешься и все. Возись потом с тобой, могилу копай…
— Зачем копать, все равно шакалы разроют, бросим его так… — произнес Аскольд Варлаамович, пугая и без того бледного с расширенными от ужаса глазами Чебурека.
— Ой, Громилочка, что же делать… а? Помогите! Спасите! Караул! — заметался Чебурек, спотыкаясь о кочки, разбросанные рюкзаки, ноги сидевших товарищей.
— Иди, джунгли попугай, — предложил, сжалившийся над несчастным Бенедиктов. — Только давай подальше отсюда, а то у Громилы несварение желудка будет.
Чебурек кинулся в кусты, причитая и поскуливая, минут на пятнадцать в лагере установилась тишина. Бенедиктов обдумывал сложившееся положение, а не пора ли брать власть в свои руки. Это был довольно подходящий момент. До поселка рукой подать, Тюфяков где-то здесь, Мальвинки нет, эти будут его слушать. Теперь уже очевидно, что за ними вертолет не прилетит, Черепушка на связь не выходит (это сегодня утром скала Мальвина, она была озабочена происходящим и поделилась с Аскольдом. Пытаясь получить от него дельный совет). Выходит, что троицу просто бросили в джунглях на острове. Теперь уже парочку, мысленно поправил себя Бенедиктов. Жалко конечно, Мальвинку, но сама дура виновата. Повела бы себя с ним по другому, Глядишь в Ферске появилась бы новая мадам Бенедиктова. А теперь… Теперь он один знает, где конкретно находиться чемоданчик и как выбраться отсюда. Бенедиктов взглянул на часы, так. Самолет должен быть послезатвра. Значит сроку у них день.
Громила, жующий свой паек, тем временем, тоже обдумывал скалдывающуюся ситуацию. Мальвинка не вернулась: попалась, сожрали местные, убита… В лагере их трое. Придурок Чебурек не в счет, значит соперник ему Бенедиктов. Понятно, что у него свои интересны. Но если, сейчас взять бразды правления в свои руки, перетянуть на свою сторону Чебурека. С ним конечно придется повозиться, на принципы, на братство надавить, о Черепушке напомнить, о клятве… Очень может быть, что они Бенедиктова в бараний рог скрутят. На какой частоте Мальвинка с Черепушкой связывается, он давно заметил… Как только чемоданчик хапнет, сразу сообщит шефу. Вернуться, он его бригадиром сделает, Рыбу под зад коленом…
— Мальчики… не ждали? — вдруг раздался голос той, которую они в своих мыслях успели похоронить.
Громила чуть не подавился куском галеты, она закашлялся, пытаясь прочистить дыхательные пути. Мальвина хлопнула его по спине так, что он свалился с бревна. Бенедиктов глядел на девушку как Гамлет на тень отца своего при первой встрече. На лицах мужиков было написано все о чем они думали, глядя на воскресшую из мертвых Мальвину.
— Ну, ребята, извините, что не подохла, — насмешливо произнесла она, присаживаясь к костру, на всякий случай пододвигая поближе к руке здоровенную дубинку. Так на всякий случай, не то чтобы она не доверяла «друзьям», но люди в состоянии аффекта способны на всякие импульсивности, а этого девушки сейчас никак не хотелось.
Единственным, кто по-настоящему обрадовался Мальвине был Чебурек. Он чуть ли не со слезами на глазах кинулся к девушке, пытаясь обнять или чмокнуть ее в щеку:
— Мальвинушка, живая, а мы-то, а мы-то… Беендиктов, сказал, кранты… Кирдык говорит, светлая память. А это, — Чебурек крансаречиво глянул в сторону Чебурека, — он, вообще…
— Ладно, ладно, хватит, все колени обслюнявил, — произнесла Мальвина, оталкивая Чебурека, — дай поесть нормально.
Бенедиктов, оправившийся после потрясения, приблизился к Мальвине и по выражению ее лица, пытался угадать, как прошел рейд в тылу врага.
Мальвина пока ничего говорить не собиралась, она хотела прийти в себя, после побега, набраться сил. За время ее отсутствия в лагере возникла какая-то напряженная атмосфера, ей почему-то не понравилась реакция Бенедиктова и Громилы на ее возвращения.
— Ну?! — в один голос произнесли Громила, Бенедиктов и Чебурек, когда Мальвина пережевала последний кусок и запила его водой из фляжки, висевшей на поясе.
— Разнукались, — спокойно произнесла девушка, подтаскивая к костру сверток.
— Чего это ты? Мекстные сувениры скупаешь, — полюбопытствовал Чебурек.
— Пасть захлопни, — произнесла она, вытряхивая человека.
Средней наружности, средней комплекции, с темными волосами, топорщимися на макушке. Мужик смахивал на птицу.
— Это кто еще? — поинтересовался Бенедиктов.
— Наш язык, — отвтила Мальвина, — Чебурек, где у тебя бадейка с водой, плесни ему в морду, может очухаеться.
Чебурек продела все, что велела девушка, но его манипуляции ни к чему не привели. Мальвина хлопнула мужика по щекам, раз другой третий, потрясла — никакого результата.
— Вот черт, алкаши…, — выругалась она.
Тоже самое с лежащим на земле в отключке мужиком попытались сделать по очереди Бенедиктов, Чебурек и Громила. Результат оставался тем же, мужик спал.
— Что с ним? — после бесплотных усилий, спросил Бендиктов.
— Ничего, пьяный, спит.
— Я знаю хорошее русское средство, — вмешался Громила.
— Ага, откуда это ты, интересно, Рабинович Давид Моисеевич, знаешь русское народное средство, — ехидно поинтересовался Чебурек, который в присутствии Мальвины оомелел и покусывал Громилу.
— За базаром следи, — вдруг взвизгнул Громила, кидаясь на Чебурека, — Ты меня уже достал, я тебя вот этими вот руками — Громила помахал, вставая на цыпочки и вытягиваясь во весь рост перед носом длинного Чебурека маленькими ладонями, — придушу!!!
— Заткнитесь вы оба! — рявкнула выведенная этими идиотами девушка, — Чебурек пошел вон за сучками для костра, за ягодами, бананами, грибами, чем угодно… Громила открывать пасть будешь тогда, когда я скажу… Бенедиктов…
— А я тут при чем? Я вообще молча стою, — возмутился Аксольд, он развернулся и пошел в сторону.
— Кхе, кхе, м-м-м, — промычал стоявший рядом Громила.
— Ты что, издеваешься? — заорала Мальвина, глядя на кривлянья Громилы.
— Мне уже можно открыть рот, — с преувеличенной вежливостью произнес он. — Тогда я открою и скажу, что хотел. Клин клином вышибают, дай ему спиртику понюхать из фляжечки.
Мальвина достала из своего рюкзака фляжку, там еще что-то плескалось на донышке. Она отвинтила пробку и острожно поднесла к носу г-на Скворцова. Тот зашевелил носом, чихнул и неоткрывая глаз вытянул губы трубочкой. Мальвина отмерила каплю и помазала губы «языка». Тот причмокнул и повторил движение, но благословенный напиток не пролился на его жаждущие орошения губы. Мужик открыл один глаз, потом второй и уставился на Мальвину.
— Бонжув, мамзель — вдруг произнес он почему-то на французском. — Русишь хинди бха-бхай, мир-дружба, космос. Земля приветствует вас!
— Мужик ты че? — удивлено уставилась на него Мальвина.
— Фу, а я думал вы эти… — Скворцов скосил к носу глаза, а над головой выставил два пальца, вроде антенны. — С НЛО, которые, инопланетяне. Смотрю баба лысая…
— Сам ты с НЛО, нам от тебя информация нужна, скажешь, мы тебя отпустим.
— Выпить дайте, — разглядывая фляжку в руках девушки, произнес Скворцов.
— Фиг тебе, скажешь, что нам нужно, тогда…
— Ага, разбудили, а теперь издеваются, опохмелиться дайте, а то помру…
— Нет от этого ты не помрешь, ты от другого помрешь, — зловещим голосом проговорила Мальвина вытаскивая пистолет.
— Ой, не надо, я ничего не знаю, я ничего не скажу… Ой, вернее все скажу, я все скажу — завертелся по земле «язык».
— Это куда как лучше.
Мальвина достала фотографию Тюфякова и ткнула ее в лицо Скворцова:
— Этого мужика видел? У вас?
— Этого…, а он что, ваш друг?
— Друг, ба-альшой друг, — нетерпеливо ответила Мальвина.
— Хоть водички дайте, все во рту пересохло, — снова заканючил мужик, пытаясь потянуть время.
Бенедиктов, прислушивающийся к происходящему принес флягу, Мальвина напоила пленного.
— Ну? — грозно спросила она.
— Видел, видел… я виноват, это не я… — заскулил мужик.
— Что не я, — гаркнула Мальвина, — говори толком, не томи.
Скворцов, перебивая свой рассказ всхлипами, стенаниями и жалобами рассказал о том дне, как в поселке появилась Ядвига с Тюфяковым, как Роберта бросили в подвал, как Ядвигу хотели сделать наживкой о попытке бунта о бегстве девушки.
— А дружок ваш, наверное до сих пор, в подвале сидит, его пока решили оставить как наживку, чтобы бабу выманить.
К разговору подключился Бенедиктов, решивший играть роль «доброго полицейского»:
— Ну не растрайвайтесь так, любезный, вашей вины здесь нет. А не припомните ли вы, чемоданчик, такой с нашим другом был. Куда он подевался?
— Был, был чемоданчки, а вот куда делся, не знаю. Наверное у Капитана.
— Ну мужик, попал ты, и все кто вместе с тобой на острове тоже. Мужик этот, которого вы подвале держите, русский агент национальной безопасности. Спасал наш «ядерный чемоданчик», украденный иностранными шпионами. А вы его сцапали. А за «ядерный чемоданчик страны» сам понимаешь, спрос особый. Завтра к утру тут такие силы будут, что ваш поселок с лица земли сотрут. Операция «Буря в в пустыне» слыхал, так тут еще хуже будет.
— Ой, мамочка, — всхлипнул Скворцов, — не виноватые мы, это все Капитан…
— Хорошо, покажешь нам где Капитан обитает, — решительно произнесла девушка, вставая с земли.
— Ой, нет, — махнув руками, произнес Сквороцов, — Голыми руками Капитана не возмешь. У него охрана, бункер. Вы знаете как он с предателями расправляется… У нас одного в кучу с красными муравьями зарыли… Вы видели когда-нибудь этих монстров? — плаксивым глосом произнес он.
Чебурек, который вернулся после кратковременной ссылки, потер ягодицу, он до сих пор ощущал укусы эти маленьких тварей.
— Ничего, мы их тепленькими возьмем, главное внезапность, верная и продуманная тактика со стратегией…
Мальвинка проверила магазин у своего изящного пистолета с выгровированной надписью на рукоятке. В задумчивости она прочитала ее в слух: «Civis pacum, pra bellum».
Чебуреку совершенно не улыбалось лезть с голыми руками в самое пекло, чтобы потом быть отданным на съедение рыжим муравьям.
— Какой парабеллум, у нас даже ни одного калашникова нет, я не самоубийца, — крикнул он Мальвине., — Ты сама, приказал оружия не брать… Мужики, да вы что, она же нас под танк положит, а сама…
— Не ссы, бестолочь. Причем тут парабеллум, это латинская мудрая мысль такая. Мне Черепушка пистолет когда дарил, заказывал написать: «Хочешь мира, готовься к войне»
Бенедиктов пока со своими замечаниями и соображениями встревать не собирался, пусть пока все выскажутся, тогда он посмотрит, чью сторону принимать…
— Я на такие дела не подписываюсь, я аналитическиq отдел, а не боевик какой-нибудь. У меня между прочим, два высших образования и незаконченная аспирантура…
— Заткнись, — рявкнула Мальвина, она поймала себя на мысли о том, что что-то часто в последнее время ей приходиться орать на своих подчиненных, попахивало бунтом. — Оружие я вам достану. Калашниковы, узи, гранаты, порох. Кому что нравиться. Устроим фейрверк, отвлекающий маневр. Они нам сами дипломат на блюдечке вынесут. Сейчас самый подходящий момент, там ни одного резвого человека нет. Охрана наверняка вусмерть пьяная. Так что мы их тепленьикими сцапаем.
— А с этим что делать, — произнес Бенедиктов, указывая на Скворцова, — шлепнем? Зачем нам свидетели…
— Какой свидетель, я ничего незнаю, я ничего не видел… — заметался, успокоившийся было «язык».
— Нет, он нам дорогу покажет и Капитана выманит, — проговорила она. — Быстро собирайтесь времени у нас в обрез.
Они затушили костер, собрали свои вещи и спустились к поселку, на окраине, в зарослях было решено оставить Громилу и Скворцова. Чебурек связал «языка» по рукам и ногам и для надежности еще привязал его к одиноко стоящему дереву.
— Головой за него отвечаешь, — бросила на ходу Мальвина Громиле, когда отряд «особого назначения» двинулся за оружием.
Сарай в темноте они нашли быстро, проникли туда без осложнений. Оружие почему-то никто не охранял. Ну, звиняйте товарищи, сами виноваты. Пока мужики выбирали атвоматы, запасались патронами, девушка насыпал в рюкзак порох.
— «Адская смесь». Рванет, мало не покажется, — прошептала она. Пока полпоселка из тех кто может, сюда прибежит глазеть, мы незамеченными пройдем.
Громила вернулся, ведя с собой Чебурека со Скворцовым.
— Ну, веди, Сусанин, — пошутил Бенедиктов.
— Сколько нам нужно по времени, чтобы добраться до Капитана? — спросила девушка.
Скворцова колотило от страха происходящего, он понимал, что при любом раскладе ему не поздоровится. Останется Капитан жив, все равно узнает, кто предатель. Не останется, тут такое начнется, что ноги унести не успеешь. Сразу гражданская война начнется, желающих это местечко занять — ого-го сколько, все равно затопчут. Мальвина почувствовала его колебания:
— Ну? Все равно отступать поздно, мы уже ваш оружейный склад заминировали. Будешь тут телиться, все к чертовой матери взорвемся! Тем более, что к нам с воздуха помощь должна прийти, десант. Голубые береты, слышал? Отряд «Гром», и с океана «Морские дьяволы» нас поддержат. Давай! — блефовала Мальвина.
Блеф подейстовал. Соколов оживился и спросил:
— А мне это зачтется?
— Зачтется и даже, может, звание Героя дадут, посмертно, — съязвил Громила. В ответ на что, получил от Мальвины хорошую затрещину.
— Зачтется, как явка с повинной, — пообещала она Скворцову.
Это приободрило несчастного и он кинулся показывать дорогу.
Громила остался у оружейного скалда, чтобы минут через пять, после того, как они отойдут, поджечь в нескольких местах пороховую дорожку, сдобренную бензином. Как от бойца, от него все равно никакой пользы, а детонатором быть — особых навыков владения оружием не требуется.
— Мне бы тоже, оружие какое-нибудь, — расхрабрился он. — Что ж я против целой толпы с голыми руками буду?
— Против какой толпы, — произнесла Мальвина, — Подожжешь и отвалишь, смешаешься с толпой. Никаких действий не предпринимать.
— Ну, хоть гранаточку, — просительно галдя на девушку, произнес Громила, ему ужасно захотелось поиграть в Рембо.
Мальвина вздохнула и отстегнула от пояса одну гранату и одну дымовую шашку.
— Услышишь выстрелы, бросишь в другом месте и шашку, и гранату, чтоб эти туда на помощь не побежали, понятно?
Громила пожал плечами и с видом С. Сталлоне, Б. Уиллиса, С. Сигала в одном лице сплюнул на пол, мол, обижаешь, женщина, нам это раз плюнуть. Мальвину это слегка встревожило, она-то знала, что бывает, когда такие лохи, начинают считать себя крутыми парнями. Лишь бы этот дохлик сделал все правильно, без лишней инициативы…
Отряд двинулся в ночь, оставляя за собой Громилу. Тот посчитал до ста и двинулся к сараю, поигрывая тяжеленьким шариком гранаты.
Наверное, уже пора. Б*я! Пора, а зажигать чем? Чем этот долбаный порох с бензином поджечь, у него же ни спичек, ни зажигалки нет. Зачем ему эти самые спички были нужны, если курить все равно было нечего. Секунды шли, складываясь в минуты. Громиле показалось, что прошла вечность, пока он находился в ступоре. Наконец, мозги включились. Так, кто на стоянке зажигал костер? Чебурек. Господи, его вещи, вот же ту рядом, в кустах. Только бы успеть… Только бы они были там. Чебурешечка, родной, не подведи. Трясущимися руками Громила рылся в мешке Чебурека и нащупал-таки спички. Бегом, шепча слова благодарности вперемежку с проклятиями, размазывая по лицу слезы, Громила ткнулся к сараю. Спички ломались одна за другой, выскальзывали из дрожащих пальцев. Наконец-то ему удалось это сделать. Черная дорожка вспыхнула, огонь затрещал и весело побежал по кругу, ручейками устремляясь внутрь сарая.
Громила стоял и завороженно смотрел, как во мраке огонь ночи подбирается к сараю, это было потрясающее зрелище. Бутон огненного цветка распускался, превращаясь в пышный цветок полыхающего факела. Множество красных искорок, поднималось к звездам, чтобы слиться с ними в мистическом танце. Громила ощутил некое болезненное чувство, которое испытывают пироманы. Наверное, так смотрел Нерон на занимающийся Рим или Герострат на горящий храм.
Громила так увлекся, что его чуть не застали на месте преступления. Только когда он услышал крики, приближающихся аборигенов, и нырнул в заросли, чтобы оттуда насладиться содеянным.
По грязным извилистым улицам неслись полуодетые, кричащие люди. Пока огонь не добрался до оружия и бочек с патронами, до некоторых из них все еще не дошел смысл происшествия Раздались взрывы, выстрелы. Никто ничего не мог понять, то ли война началась, то ли землетрясение, то ли высадка инопланетян (это дурацкое вторжение инопланетян почему-то, было идеей фикс у жителей поселка). Кто-то кинулся тушить пожар, но поняв тщетность усилий, примкнул к наблюдателям. Жители поселка испытывали второе потрясение, за короткий промежуток времени, сначала побег Ядвиги с избиением Капитана, теперь вот еще пожар. Что это, продолжение диверсии или просто несчастный случай?
Капитану доносили все и об этих разговорах и о претендентах. Он чувствовал, что над его головой сгущаются тучи. Сгущаются настолько, что в скором времени он может остаться без этой головы. Необходимо было срочно что-то предпринять. Капитан связался через мобильник со своими компаньонами с Большой земли. Было решено организовать корабль с продовольствием, декорацию с богатой добычей, захват которой реабилитирует Капитана в глазах его подчиненных. Сказано сделано. На следующий день, собрав все население поселка Капитан, перевязанный, слабым, но твердым голосом произнес пламенную речь.
— Когда мы едины, мы непобедимы! Долой тех, кто выступает против законного правительства. Я ваш батько, вы мои дети. И я отдам за вас всю свою кровь до последней капли. Сегодня мы пойдем на абордаж того судна, которое первым окажется в нашей акватории. Я сам поведу вас, дети мои, мои бойцы, мои джентльмены удачи. С нами Бог и Кровавый Роджер! Ура! Ура! Ура! Всем бочку водки и жратву из губернаторских запасов! После возвращения вся добыча, с судна будет разделена между вами, мне ничего не нужно, главное, чтобы у вас все было.
Расторопные помощники Капитана выкатили бочку водки и уже начали раздачу спиртного, так что последние слова Капитана были встречены уже ликованием и пьяненьким «Гип-гип ура!!!» В этой суматохе и всеобщем ликовании никто не заметил как Зубило и еще ряд «законных пертендентов» на трон, были окружены и уведены в неизвестное направление. Спустя несколько часов, судно гружено всякой едой, выпивкой, барахлом, новыми порнокассетами и порножурналами, а также со спецгрузом резиновых женщин было атаковано жителями поселка. Команда сдалась без боя без особого сопротивления. В поселке началось празднование, которое продлилось несколько дней.
Ядвига, отлежавшаяся в пещере, приняла решение — вызволять Роберта из неволи, тем более, что он все еще был нужен ей. Девушка незнала, что происходит в поселке. Для этого необходимо было спуститься в логово к врагу и все разузнать. Дождавшись ночи, она незамеченной спустилась в поселок и разыскала маленькую хижину, в которой жил Кузьма. По дороге девушка стянула с веревки чью-то рубашку, джинсы и бейсболку. В темноте она могла сойти за мужчину, при условии, что ей не придется вступать в разговоры. Конечно она рисковала, но что делать? В окнах хижины было темно, на дверях висел табличка: «Простите, жрать нечего!» Это хорошо, значит не нужно болтаться на улице до закрытия заведения. Ядвига дернула дверь, незаперто. Она оглянулась, отворила дверь и проскользнула внутрь. В чуланчике, где жил Кузьма, было темно. Девушка пошарила руками и наткнулась на сундук. На нем кто-то лежал. Ядвига прикинула, где у лежащего ноги, где голова и наугад прикрыла лицо рукой.
В ящиках лежало оружие, новехонькое, нестрелянное, еще в заводской оружейной смазке. Кстати, именно этот запах показался знакомым девушке, еще бы. Сколько этого добра в руках передержала. Интересный народ эти местные аборигены. Что-то тут не так. Зачем им столько стрелялок, не иначе как леопардов же охотяттся… Все это определенно не нравилось девушке. Нет, надо брать «языка», вот о то и прояснит положение дел.
Мальвина прислушалась. Звуки праздника сошли на нет, кое-где, довольно далеко раздавались звуки, но это были лишь всплески. Дверь сарая тихонько скрипнула и девушка тенью выскользнула на улицу. Так, кого попало с улицы не подберешь. Что эти алкаши вразумительного сказать могут? У них, наверное, все мозги атрофировались. В центр поселка идти, где рыбка покрупнее водиться? Опасно, там охрана и народу много. Придется выбирать из тех кто по дороге попадется. По дороге все время попадались не те, опустившиеся. Мальвина встретила того самого мужика, который поил свинью. Он только немого переместился, поближе к куче, на которой лежала его подружка. Свиньи не было, вероятно, пошла искать себе другого собутыльника. Наконец Мальвина нашла объект поприличнее. Это был мужик, конечно же пьяный, но не такой опустившийся как встреченные ею. Он сладко дрых в гамаке возле хижины. На хижине висела табличка: «Амбулатория», чуть ниже вторая: «Островной медик, светило, г-н Скворцов. Консультации, ежедневные и разнообразные».
Г-н Скворцов и одет был почище и выглядел получше. Мальвина заглянула в распахнутую настежь хижину. Глинобитный пол. Деревянная кушетка, покрытая циновкой, полочка с клизмой, градусником, пачкой горчичников и таблетками аспирина. На полу лежал потертый коврик, сшитый из разноцветных кусочков. Мальвина подобрала его с полу, в стряхнула, подняв клубы пыли и завернула г-на Скворцова в него. Тащить, хоть и не очень здорового, но все же мужика было трудновато. Мальвина делал легкие перебежки, останавливалась. Когда она почти дошла до лагеря, в котоом ее коллеги нечаяли встретить девушку живой.
Мужики спохватились только тогда, когда в лагерь вернулся Громила, один, без Мальвины.
— А где Мавра? — спросил Бенедиктов. Так они называли девушку между собой, когда она находилась в не переделов слышимости. С некоторых пор, мужское три все больше и больше сплачивалось на основе перславутой мужской солидарности, мужской дружбы. Почему Мавра? Наверняка каждый бы дал свой вариант ответа, возможно потому, что мавры были достаточно воинствующим народом, как утверждал господин Шекспир.
— А хрен ее маму знает, — произнес Громила, тоном сиротки, не получившей на Рождество подарок от крестной. — Я как дурак в этих кустах, не жрамши, не спамши, не…
— Хватит плакаться, толком говори, что случилось, — перебил ее Аскольд.
— Не знаю, она не пришла, никто не пришел, Выстрелов не было ничего незнаю. Есть хочу…
Чебурек, бывшим вечным дежурным по кухне, выложил на пальмовом листе кое-что из запасов сухого пайка и какой-то еды.
— Что это? — брезгливо морщась, произнес Громила. — Жизнью рискуешь, а тут дерьмо каким-то кормят…
— А я ему точно так же сказал, — поддержал его Бенедиктов.
— Сам ты дерьмо, — огрызнулся Чебурек на выпад Громилы, — я это у них (Чебурек ткнул пальцем в сторону поселка) на огороде набрал. Раз выращивают, значит жрать можно. Сырыми побоялся жрать, может ядовитые… На картоху вроде смахивают… Есть можно…
— Покажи, что там…, а то отравишь еще, с тебя станется…
Громила с обиженным принес клубни, добытые на огородах поселка.
— Вот, — протянул он Громиле свою добычу.
— Маниока, — произнес он. — Зеленые ел?
— Че я свинья что-ли? — обиделся Чебурек.
— Свинья, между прочим, сырым это есть не будет… Я тебя в последний раз спрашиваю, сырыми пробовал? — произнес Громила.
— Ну, попробовал один или два…
— Не больше? В глаза смотри, когда с тобой разговаривают, — гаркнул он, так что даже Бенедиктов с удивлением взглянул на него.
— Ты че? ты че? — испуганно залепетал Чебурек, переводя взгляд с Бенедиктова на Громилу.
— А то, урод, если много сожрал, подохнешь. Зеленые клубни маниоки очень ядовиты, а они — зеленые. Мало сожрал, проблюешься и все. Возись потом с тобой, могилу копай…
— Зачем копать, все равно шакалы разроют, бросим его так… — произнес Аскольд Варлаамович, пугая и без того бледного с расширенными от ужаса глазами Чебурека.
— Ой, Громилочка, что же делать… а? Помогите! Спасите! Караул! — заметался Чебурек, спотыкаясь о кочки, разбросанные рюкзаки, ноги сидевших товарищей.
— Иди, джунгли попугай, — предложил, сжалившийся над несчастным Бенедиктов. — Только давай подальше отсюда, а то у Громилы несварение желудка будет.
Чебурек кинулся в кусты, причитая и поскуливая, минут на пятнадцать в лагере установилась тишина. Бенедиктов обдумывал сложившееся положение, а не пора ли брать власть в свои руки. Это был довольно подходящий момент. До поселка рукой подать, Тюфяков где-то здесь, Мальвинки нет, эти будут его слушать. Теперь уже очевидно, что за ними вертолет не прилетит, Черепушка на связь не выходит (это сегодня утром скала Мальвина, она была озабочена происходящим и поделилась с Аскольдом. Пытаясь получить от него дельный совет). Выходит, что троицу просто бросили в джунглях на острове. Теперь уже парочку, мысленно поправил себя Бенедиктов. Жалко конечно, Мальвинку, но сама дура виновата. Повела бы себя с ним по другому, Глядишь в Ферске появилась бы новая мадам Бенедиктова. А теперь… Теперь он один знает, где конкретно находиться чемоданчик и как выбраться отсюда. Бенедиктов взглянул на часы, так. Самолет должен быть послезатвра. Значит сроку у них день.
Громила, жующий свой паек, тем временем, тоже обдумывал скалдывающуюся ситуацию. Мальвинка не вернулась: попалась, сожрали местные, убита… В лагере их трое. Придурок Чебурек не в счет, значит соперник ему Бенедиктов. Понятно, что у него свои интересны. Но если, сейчас взять бразды правления в свои руки, перетянуть на свою сторону Чебурека. С ним конечно придется повозиться, на принципы, на братство надавить, о Черепушке напомнить, о клятве… Очень может быть, что они Бенедиктова в бараний рог скрутят. На какой частоте Мальвинка с Черепушкой связывается, он давно заметил… Как только чемоданчик хапнет, сразу сообщит шефу. Вернуться, он его бригадиром сделает, Рыбу под зад коленом…
— Мальчики… не ждали? — вдруг раздался голос той, которую они в своих мыслях успели похоронить.
Громила чуть не подавился куском галеты, она закашлялся, пытаясь прочистить дыхательные пути. Мальвина хлопнула его по спине так, что он свалился с бревна. Бенедиктов глядел на девушку как Гамлет на тень отца своего при первой встрече. На лицах мужиков было написано все о чем они думали, глядя на воскресшую из мертвых Мальвину.
— Ну, ребята, извините, что не подохла, — насмешливо произнесла она, присаживаясь к костру, на всякий случай пододвигая поближе к руке здоровенную дубинку. Так на всякий случай, не то чтобы она не доверяла «друзьям», но люди в состоянии аффекта способны на всякие импульсивности, а этого девушки сейчас никак не хотелось.
Единственным, кто по-настоящему обрадовался Мальвине был Чебурек. Он чуть ли не со слезами на глазах кинулся к девушке, пытаясь обнять или чмокнуть ее в щеку:
— Мальвинушка, живая, а мы-то, а мы-то… Беендиктов, сказал, кранты… Кирдык говорит, светлая память. А это, — Чебурек крансаречиво глянул в сторону Чебурека, — он, вообще…
— Ладно, ладно, хватит, все колени обслюнявил, — произнесла Мальвина, оталкивая Чебурека, — дай поесть нормально.
Бенедиктов, оправившийся после потрясения, приблизился к Мальвине и по выражению ее лица, пытался угадать, как прошел рейд в тылу врага.
Мальвина пока ничего говорить не собиралась, она хотела прийти в себя, после побега, набраться сил. За время ее отсутствия в лагере возникла какая-то напряженная атмосфера, ей почему-то не понравилась реакция Бенедиктова и Громилы на ее возвращения.
— Ну?! — в один голос произнесли Громила, Бенедиктов и Чебурек, когда Мальвина пережевала последний кусок и запила его водой из фляжки, висевшей на поясе.
— Разнукались, — спокойно произнесла девушка, подтаскивая к костру сверток.
— Чего это ты? Мекстные сувениры скупаешь, — полюбопытствовал Чебурек.
— Пасть захлопни, — произнесла она, вытряхивая человека.
Средней наружности, средней комплекции, с темными волосами, топорщимися на макушке. Мужик смахивал на птицу.
— Это кто еще? — поинтересовался Бенедиктов.
— Наш язык, — отвтила Мальвина, — Чебурек, где у тебя бадейка с водой, плесни ему в морду, может очухаеться.
Чебурек продела все, что велела девушка, но его манипуляции ни к чему не привели. Мальвина хлопнула мужика по щекам, раз другой третий, потрясла — никакого результата.
— Вот черт, алкаши…, — выругалась она.
Тоже самое с лежащим на земле в отключке мужиком попытались сделать по очереди Бенедиктов, Чебурек и Громила. Результат оставался тем же, мужик спал.
— Что с ним? — после бесплотных усилий, спросил Бендиктов.
— Ничего, пьяный, спит.
— Я знаю хорошее русское средство, — вмешался Громила.
— Ага, откуда это ты, интересно, Рабинович Давид Моисеевич, знаешь русское народное средство, — ехидно поинтересовался Чебурек, который в присутствии Мальвины оомелел и покусывал Громилу.
— За базаром следи, — вдруг взвизгнул Громила, кидаясь на Чебурека, — Ты меня уже достал, я тебя вот этими вот руками — Громила помахал, вставая на цыпочки и вытягиваясь во весь рост перед носом длинного Чебурека маленькими ладонями, — придушу!!!
— Заткнитесь вы оба! — рявкнула выведенная этими идиотами девушка, — Чебурек пошел вон за сучками для костра, за ягодами, бананами, грибами, чем угодно… Громила открывать пасть будешь тогда, когда я скажу… Бенедиктов…
— А я тут при чем? Я вообще молча стою, — возмутился Аксольд, он развернулся и пошел в сторону.
— Кхе, кхе, м-м-м, — промычал стоявший рядом Громила.
— Ты что, издеваешься? — заорала Мальвина, глядя на кривлянья Громилы.
— Мне уже можно открыть рот, — с преувеличенной вежливостью произнес он. — Тогда я открою и скажу, что хотел. Клин клином вышибают, дай ему спиртику понюхать из фляжечки.
Мальвина достала из своего рюкзака фляжку, там еще что-то плескалось на донышке. Она отвинтила пробку и острожно поднесла к носу г-на Скворцова. Тот зашевелил носом, чихнул и неоткрывая глаз вытянул губы трубочкой. Мальвина отмерила каплю и помазала губы «языка». Тот причмокнул и повторил движение, но благословенный напиток не пролился на его жаждущие орошения губы. Мужик открыл один глаз, потом второй и уставился на Мальвину.
— Бонжув, мамзель — вдруг произнес он почему-то на французском. — Русишь хинди бха-бхай, мир-дружба, космос. Земля приветствует вас!
— Мужик ты че? — удивлено уставилась на него Мальвина.
— Фу, а я думал вы эти… — Скворцов скосил к носу глаза, а над головой выставил два пальца, вроде антенны. — С НЛО, которые, инопланетяне. Смотрю баба лысая…
— Сам ты с НЛО, нам от тебя информация нужна, скажешь, мы тебя отпустим.
— Выпить дайте, — разглядывая фляжку в руках девушки, произнес Скворцов.
— Фиг тебе, скажешь, что нам нужно, тогда…
— Ага, разбудили, а теперь издеваются, опохмелиться дайте, а то помру…
— Нет от этого ты не помрешь, ты от другого помрешь, — зловещим голосом проговорила Мальвина вытаскивая пистолет.
— Ой, не надо, я ничего не знаю, я ничего не скажу… Ой, вернее все скажу, я все скажу — завертелся по земле «язык».
— Это куда как лучше.
Мальвина достала фотографию Тюфякова и ткнула ее в лицо Скворцова:
— Этого мужика видел? У вас?
— Этого…, а он что, ваш друг?
— Друг, ба-альшой друг, — нетерпеливо ответила Мальвина.
— Хоть водички дайте, все во рту пересохло, — снова заканючил мужик, пытаясь потянуть время.
Бенедиктов, прислушивающийся к происходящему принес флягу, Мальвина напоила пленного.
— Ну? — грозно спросила она.
— Видел, видел… я виноват, это не я… — заскулил мужик.
— Что не я, — гаркнула Мальвина, — говори толком, не томи.
Скворцов, перебивая свой рассказ всхлипами, стенаниями и жалобами рассказал о том дне, как в поселке появилась Ядвига с Тюфяковым, как Роберта бросили в подвал, как Ядвигу хотели сделать наживкой о попытке бунта о бегстве девушки.
— А дружок ваш, наверное до сих пор, в подвале сидит, его пока решили оставить как наживку, чтобы бабу выманить.
К разговору подключился Бенедиктов, решивший играть роль «доброго полицейского»:
— Ну не растрайвайтесь так, любезный, вашей вины здесь нет. А не припомните ли вы, чемоданчик, такой с нашим другом был. Куда он подевался?
— Был, был чемоданчки, а вот куда делся, не знаю. Наверное у Капитана.
— Ну мужик, попал ты, и все кто вместе с тобой на острове тоже. Мужик этот, которого вы подвале держите, русский агент национальной безопасности. Спасал наш «ядерный чемоданчик», украденный иностранными шпионами. А вы его сцапали. А за «ядерный чемоданчик страны» сам понимаешь, спрос особый. Завтра к утру тут такие силы будут, что ваш поселок с лица земли сотрут. Операция «Буря в в пустыне» слыхал, так тут еще хуже будет.
— Ой, мамочка, — всхлипнул Скворцов, — не виноватые мы, это все Капитан…
— Хорошо, покажешь нам где Капитан обитает, — решительно произнесла девушка, вставая с земли.
— Ой, нет, — махнув руками, произнес Сквороцов, — Голыми руками Капитана не возмешь. У него охрана, бункер. Вы знаете как он с предателями расправляется… У нас одного в кучу с красными муравьями зарыли… Вы видели когда-нибудь этих монстров? — плаксивым глосом произнес он.
Чебурек, который вернулся после кратковременной ссылки, потер ягодицу, он до сих пор ощущал укусы эти маленьких тварей.
— Ничего, мы их тепленькими возьмем, главное внезапность, верная и продуманная тактика со стратегией…
Мальвинка проверила магазин у своего изящного пистолета с выгровированной надписью на рукоятке. В задумчивости она прочитала ее в слух: «Civis pacum, pra bellum».
Чебуреку совершенно не улыбалось лезть с голыми руками в самое пекло, чтобы потом быть отданным на съедение рыжим муравьям.
— Какой парабеллум, у нас даже ни одного калашникова нет, я не самоубийца, — крикнул он Мальвине., — Ты сама, приказал оружия не брать… Мужики, да вы что, она же нас под танк положит, а сама…
— Не ссы, бестолочь. Причем тут парабеллум, это латинская мудрая мысль такая. Мне Черепушка пистолет когда дарил, заказывал написать: «Хочешь мира, готовься к войне»
Бенедиктов пока со своими замечаниями и соображениями встревать не собирался, пусть пока все выскажутся, тогда он посмотрит, чью сторону принимать…
— Я на такие дела не подписываюсь, я аналитическиq отдел, а не боевик какой-нибудь. У меня между прочим, два высших образования и незаконченная аспирантура…
— Заткнись, — рявкнула Мальвина, она поймала себя на мысли о том, что что-то часто в последнее время ей приходиться орать на своих подчиненных, попахивало бунтом. — Оружие я вам достану. Калашниковы, узи, гранаты, порох. Кому что нравиться. Устроим фейрверк, отвлекающий маневр. Они нам сами дипломат на блюдечке вынесут. Сейчас самый подходящий момент, там ни одного резвого человека нет. Охрана наверняка вусмерть пьяная. Так что мы их тепленьикими сцапаем.
— А с этим что делать, — произнес Бенедиктов, указывая на Скворцова, — шлепнем? Зачем нам свидетели…
— Какой свидетель, я ничего незнаю, я ничего не видел… — заметался, успокоившийся было «язык».
— Нет, он нам дорогу покажет и Капитана выманит, — проговорила она. — Быстро собирайтесь времени у нас в обрез.
Они затушили костер, собрали свои вещи и спустились к поселку, на окраине, в зарослях было решено оставить Громилу и Скворцова. Чебурек связал «языка» по рукам и ногам и для надежности еще привязал его к одиноко стоящему дереву.
— Головой за него отвечаешь, — бросила на ходу Мальвина Громиле, когда отряд «особого назначения» двинулся за оружием.
Сарай в темноте они нашли быстро, проникли туда без осложнений. Оружие почему-то никто не охранял. Ну, звиняйте товарищи, сами виноваты. Пока мужики выбирали атвоматы, запасались патронами, девушка насыпал в рюкзак порох.
* * *
В поселке все спали мертвым сном, даже собаки не гавкали. Мальвина отправила Чебурека за Громилой и Скворцовым, а сама вместе с Бенедиктовым принялась рассыпать порох вокруг оружейного сарая. В соседнем сарае они нашли пару канистр керосином и добавили к пороху.— «Адская смесь». Рванет, мало не покажется, — прошептала она. Пока полпоселка из тех кто может, сюда прибежит глазеть, мы незамеченными пройдем.
Громила вернулся, ведя с собой Чебурека со Скворцовым.
— Ну, веди, Сусанин, — пошутил Бенедиктов.
— Сколько нам нужно по времени, чтобы добраться до Капитана? — спросила девушка.
Скворцова колотило от страха происходящего, он понимал, что при любом раскладе ему не поздоровится. Останется Капитан жив, все равно узнает, кто предатель. Не останется, тут такое начнется, что ноги унести не успеешь. Сразу гражданская война начнется, желающих это местечко занять — ого-го сколько, все равно затопчут. Мальвина почувствовала его колебания:
— Ну? Все равно отступать поздно, мы уже ваш оружейный склад заминировали. Будешь тут телиться, все к чертовой матери взорвемся! Тем более, что к нам с воздуха помощь должна прийти, десант. Голубые береты, слышал? Отряд «Гром», и с океана «Морские дьяволы» нас поддержат. Давай! — блефовала Мальвина.
Блеф подейстовал. Соколов оживился и спросил:
— А мне это зачтется?
— Зачтется и даже, может, звание Героя дадут, посмертно, — съязвил Громила. В ответ на что, получил от Мальвины хорошую затрещину.
— Зачтется, как явка с повинной, — пообещала она Скворцову.
Это приободрило несчастного и он кинулся показывать дорогу.
Громила остался у оружейного скалда, чтобы минут через пять, после того, как они отойдут, поджечь в нескольких местах пороховую дорожку, сдобренную бензином. Как от бойца, от него все равно никакой пользы, а детонатором быть — особых навыков владения оружием не требуется.
— Мне бы тоже, оружие какое-нибудь, — расхрабрился он. — Что ж я против целой толпы с голыми руками буду?
— Против какой толпы, — произнесла Мальвина, — Подожжешь и отвалишь, смешаешься с толпой. Никаких действий не предпринимать.
— Ну, хоть гранаточку, — просительно галдя на девушку, произнес Громила, ему ужасно захотелось поиграть в Рембо.
Мальвина вздохнула и отстегнула от пояса одну гранату и одну дымовую шашку.
— Услышишь выстрелы, бросишь в другом месте и шашку, и гранату, чтоб эти туда на помощь не побежали, понятно?
Громила пожал плечами и с видом С. Сталлоне, Б. Уиллиса, С. Сигала в одном лице сплюнул на пол, мол, обижаешь, женщина, нам это раз плюнуть. Мальвину это слегка встревожило, она-то знала, что бывает, когда такие лохи, начинают считать себя крутыми парнями. Лишь бы этот дохлик сделал все правильно, без лишней инициативы…
Отряд двинулся в ночь, оставляя за собой Громилу. Тот посчитал до ста и двинулся к сараю, поигрывая тяжеленьким шариком гранаты.
Наверное, уже пора. Б*я! Пора, а зажигать чем? Чем этот долбаный порох с бензином поджечь, у него же ни спичек, ни зажигалки нет. Зачем ему эти самые спички были нужны, если курить все равно было нечего. Секунды шли, складываясь в минуты. Громиле показалось, что прошла вечность, пока он находился в ступоре. Наконец, мозги включились. Так, кто на стоянке зажигал костер? Чебурек. Господи, его вещи, вот же ту рядом, в кустах. Только бы успеть… Только бы они были там. Чебурешечка, родной, не подведи. Трясущимися руками Громила рылся в мешке Чебурека и нащупал-таки спички. Бегом, шепча слова благодарности вперемежку с проклятиями, размазывая по лицу слезы, Громила ткнулся к сараю. Спички ломались одна за другой, выскальзывали из дрожащих пальцев. Наконец-то ему удалось это сделать. Черная дорожка вспыхнула, огонь затрещал и весело побежал по кругу, ручейками устремляясь внутрь сарая.
Громила стоял и завороженно смотрел, как во мраке огонь ночи подбирается к сараю, это было потрясающее зрелище. Бутон огненного цветка распускался, превращаясь в пышный цветок полыхающего факела. Множество красных искорок, поднималось к звездам, чтобы слиться с ними в мистическом танце. Громила ощутил некое болезненное чувство, которое испытывают пироманы. Наверное, так смотрел Нерон на занимающийся Рим или Герострат на горящий храм.
Громила так увлекся, что его чуть не застали на месте преступления. Только когда он услышал крики, приближающихся аборигенов, и нырнул в заросли, чтобы оттуда насладиться содеянным.
По грязным извилистым улицам неслись полуодетые, кричащие люди. Пока огонь не добрался до оружия и бочек с патронами, до некоторых из них все еще не дошел смысл происшествия Раздались взрывы, выстрелы. Никто ничего не мог понять, то ли война началась, то ли землетрясение, то ли высадка инопланетян (это дурацкое вторжение инопланетян почему-то, было идеей фикс у жителей поселка). Кто-то кинулся тушить пожар, но поняв тщетность усилий, примкнул к наблюдателям. Жители поселка испытывали второе потрясение, за короткий промежуток времени, сначала побег Ядвиги с избиением Капитана, теперь вот еще пожар. Что это, продолжение диверсии или просто несчастный случай?
* * *
Побег Ядвиги надела много шуму, Капитана, валяющегося в пыли, нашли возвращающиеся с площади местные. Ему пришлось выдумать историю о том, как на него напал целый взвод морской пехоты, при дальнейшем пересказе событий взвод трансформировался в два, затем в три и, в конце концов, превратился в целый полк. Нападение на господина губернатора долго обсуждалось, но очень многие шепотком передавали совершенно иную версию событий. Никакого взвода не было, а просто эта девка, этот черт в юбке отметелила господина Капитана. Кое-что в прошедших событиях прояснил покусанный Колокольчик, которого обнаружили в предбаннике резиденции Капитана. Кое-что добавили радисты, ставшие первыми жертвами Ядвиги. Поселок гудел, как пчелиный улей. Во-первых, непонятно, что будет дальше с жителями поселка, если не работает рация, приборы слежения и прочая «тратата», кормившая жителей поселка. Во-вторых, что это за пиратский босс, простите, которого, так просто может поколошматить простая баба. Баба, положим, непростая, а обученная, и все же баба. Моментально подняла голову оппозиция. Нашлись люди, среди них отморозок Зубило, заявившие свои права на престол.Капитану доносили все и об этих разговорах и о претендентах. Он чувствовал, что над его головой сгущаются тучи. Сгущаются настолько, что в скором времени он может остаться без этой головы. Необходимо было срочно что-то предпринять. Капитан связался через мобильник со своими компаньонами с Большой земли. Было решено организовать корабль с продовольствием, декорацию с богатой добычей, захват которой реабилитирует Капитана в глазах его подчиненных. Сказано сделано. На следующий день, собрав все население поселка Капитан, перевязанный, слабым, но твердым голосом произнес пламенную речь.
— Когда мы едины, мы непобедимы! Долой тех, кто выступает против законного правительства. Я ваш батько, вы мои дети. И я отдам за вас всю свою кровь до последней капли. Сегодня мы пойдем на абордаж того судна, которое первым окажется в нашей акватории. Я сам поведу вас, дети мои, мои бойцы, мои джентльмены удачи. С нами Бог и Кровавый Роджер! Ура! Ура! Ура! Всем бочку водки и жратву из губернаторских запасов! После возвращения вся добыча, с судна будет разделена между вами, мне ничего не нужно, главное, чтобы у вас все было.
Расторопные помощники Капитана выкатили бочку водки и уже начали раздачу спиртного, так что последние слова Капитана были встречены уже ликованием и пьяненьким «Гип-гип ура!!!» В этой суматохе и всеобщем ликовании никто не заметил как Зубило и еще ряд «законных пертендентов» на трон, были окружены и уведены в неизвестное направление. Спустя несколько часов, судно гружено всякой едой, выпивкой, барахлом, новыми порнокассетами и порножурналами, а также со спецгрузом резиновых женщин было атаковано жителями поселка. Команда сдалась без боя без особого сопротивления. В поселке началось празднование, которое продлилось несколько дней.
Ядвига, отлежавшаяся в пещере, приняла решение — вызволять Роберта из неволи, тем более, что он все еще был нужен ей. Девушка незнала, что происходит в поселке. Для этого необходимо было спуститься в логово к врагу и все разузнать. Дождавшись ночи, она незамеченной спустилась в поселок и разыскала маленькую хижину, в которой жил Кузьма. По дороге девушка стянула с веревки чью-то рубашку, джинсы и бейсболку. В темноте она могла сойти за мужчину, при условии, что ей не придется вступать в разговоры. Конечно она рисковала, но что делать? В окнах хижины было темно, на дверях висел табличка: «Простите, жрать нечего!» Это хорошо, значит не нужно болтаться на улице до закрытия заведения. Ядвига дернула дверь, незаперто. Она оглянулась, отворила дверь и проскользнула внутрь. В чуланчике, где жил Кузьма, было темно. Девушка пошарила руками и наткнулась на сундук. На нем кто-то лежал. Ядвига прикинула, где у лежащего ноги, где голова и наугад прикрыла лицо рукой.