Страница:
– О, если бы мы вас обманули, дорогой господин Вольский, – задумчиво проговорил Суворов, – это было бы грехом гораздо худшим, чем убийство врагов, пусть даже самое грязное и жестокое. Зачем нам усугублять свои прегрешения?
Вольский больше не поднимал глаз. Он смотрел в пол и кивал каким-то своим мыслям.
– Ну что же, Антон, – сказал Никитин после паузы, – интервью вам все-таки обещано, тем более что вы можете оказаться одним из последних, кому это удалось. Если по вопросам армии, то это к Петру Петровичу Жуку. Он сейчас здесь. В последнее время он, занимаясь военным строительством, все время просится вон из Совета в действующую армию. Думаю, он не откажет вам. Если же вы хотите поговорить по вопросам ситуации в Европе и о взаимодействии с ней, то это к господину Тёмину. Он сейчас не в Кремле и вообще не в столице, но, полагаю, в течение недели мы сможем вам устроить встречу с ним. Что думаете?
– Я лучше задам вопросы о военном строительстве, – сказал Вольский, поднимая взгляд. – Эта тема поспокойнее, насколько я понял. А думать мне теперь надлежит о моей новой работе…
Глава 9
– А мне, представь, совершенно нечего надеть, – хохотнул Струев, – нет, правда. Кроме того, я ведь и так тоже город смотрю… Данила, почему так много китайцев?
– Своих не хватает, – пожал плечами Суворов, – нашим все больше за туманами подавай: космос, армию, авиацию, Арктику с Антарктикой… Нам что, жалко? Примерно тридцать миллионов китайцев получили разрешение жить и работать в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно, конечно, чисто психологически, частично снимается проблема внутреннего давления в Китае, связанного с недостатком жизненного пространства.
– Не боязно?
– Нет. За ними очень жестко следят. Все главы кланов известны и весьма недвусмысленно предупреждены.
– И что же, все рестораны, магазины…
– Конечно, не все, доцент, не тупи. Так ты закончил?
– Слушай, а тут евро принимают?
– Кому они на хрен здесь нужны! Иностранцам, впрочем, меняют где-то…
– Ба, да зачем мне это? – Струев хлопнул себя ладонью по лбу. – У меня же карточка с кучей мегаватт.
– Не пугай народ, – Суворов полез за бумажником, – я расплачусь наличными рублями. Что ты там купил?
– Удобную повседневную одежду для прозябания на закрытой базе и один костюм вместо этого. Ну и обувь…
– Сколько с нас? – спросил Суворов, когда они подошли к кассе.
– Одна тысяча тридцать два рубля, – почти без акцента сказала китаянка.
– Ого! – удивился Суворов, отсчитывая деньги. – Что же ты за костюм купил?
– Выходной синий костюм с белой сорочкой и красным галстуком.
– Что, для выступления на Совете приготовил?
– Не угадал, – ответил Струев, – я его надену, как белую робу моряк, когда либо мы их, либо они нас.
Суворов долго смотрел на Струева, пытаясь отыскать хоть тень усмешки на его лице, хоть одну ироничную складку на лбу, потом повернулся к продавщице и передал ей деньги.
– Данила, а сколько тянет сейчас тысяча рублей в евро? – спросил Струев, когда они вышли из отдела и пошли по огромному холлу торгового центра.
– Это сложный вопрос, доцент. Как тебе известно, глобальной экономики с божьей помощью уже нет. Твой костюм может быть по-разному оценен в рублях, евро, долларах и мегаваттах в разных местах и в разных обстоятельствах. Здесь твой костюм стоил шестьсот рублей. Мы меняем туристам из Европы евро один к одному, в основном в рекламных целях, но такой же костюм в том же Амстердаме стоит примерно четыреста евро, и хотя рубль в Европе не конвертируется, но на черном рынке за рубль дают почти два евро. И это еще не все. При покупке этого костюма мы даем за него так мало мегаватт, что никакой курс рубля к мегаватту не заставит его стоить даже сто рублей. При этом право на мегаваттные трансферты стоит недешево, уже в рублях, а мегаватты в России, они как бы мегаваттами, в основном, и остаются, валютной стоимости у них практически нет, а вот когда мы предъявляем европейцам их собственные евро к оплате, то кросс-курс получается…
– Все, стоп, – Струев поднял руки вверх вместе с пакетами, – ты достаточно скрутил мне мозги. Они мне еще пригодятся. Хотя, погоди-ка… Не такой уж я тупой. Мегаватт на мировом рынке стоит дорого, на внутреннем дешево, но только как энергетическая единица. Рубль имеет только внутреннее хождение, хотя какая-то контрабанда все-таки есть, и она, видимо, контролируется спецслужбами. Далее. Весь бизнес в стране рублевый. Хочешь заняться импортом – плати за право перевести мегаватты за рубеж, причем столько, чтобы, с одной стороны, поддерживать рубль достаточно дорогим, а с другой стороны, обогащать нас за счет тех стран, которым нужна энергия, сиречь те же мегаватты.
– Браво, доцент! Не все абсолютно точно, но емко.
– Да уж, Галушко свое дело знает твердо: весь мир в стальном зажиме.
– Маши больше нет в Совете, доцент.
– Что случилось? – Струев даже остановился.
– Ничего страшного, – сказал Суворов, увлекая Струева за рукав дальше, – она ушла на пенсию, через три года после тебя. Ей выдали чистые документы на другое имя, и теперь она живет в отличие от тебя где-то в России. Я от нее даже регулярно получаю аналитические записки.
– Что, если начнется швах в экономике, выдернешь ее так же, как меня?
– Не изволь сомневаться, родной. Ладно, какую пищу будем вкушать?
– Давай в кабак какой-нибудь зарулим, где можно по-русски поесть, посидеть за стойкой, послушать музыку. Только не надо никаких клубов. Что-нибудь маленькое. И это… сумки надо куда-то пристроить.
Словно из-под земли вырос «медведь», забрал сумки и быстро куда-то ушел. Суворов увлек Струева в один из боковых проходов, окончившийся дверью на улицу, где была припаркована черная «Волга», в которую они и уселись.
– Отвези нас, Саша, куда-нибудь поесть, – сказал Суворов, – пища русская, музыка, барная стойка. Сам ресторанчик должен быть не очень большим.
Водитель на минуту застыл, потом кивнул, завел двигатель и плавно тронул машину с места, вливаясь в поток автомобилей на Центральном проспекте.
– Послушай, Данила, – спросил Струев, – а откуда у тебя деньги? Советники стали получать зарплату?
– Я взял деньги в кассе городского управления перед походом к врачу.
– Я так и думал…
Парковка ресторана, куда они приехали, была переполнена. Водитель вынужден был высадить их прямо у обочины дороги. Струев с интересом осматривал машины. Были «Лады», и дорогие, и дешевые, пара «Волг», много корейских автомобилей, были даже американские. Стоял на парковке и небольшой автобус, Струев долго рассматривал логотип.
– Это «Скандинав», доцент, – сказал Суворов.
– Что-то мне это напоминает…
– Угу. «Saab-Scania». Только теперь это русская марка. Купили эти заводы к чертовой бабушке за долга.
Струев, потеряв интерес к автобусу, развернулся и тут же застыл с раскрытым ртом, рассматривая автомобиль, припаркованный прямо перед самой дверью ресторана.
– Мой бог! Это же «Бугатти»! – выдохнул Струев. – Свежая…
– Свежая, – подтвердил Суворов, – а значит, не просто ручная сборка и персональный заказ, а одна из немногих в мире.
– Кто же может себе позволить такое?
– Полагаю, это выпендреж хозяина ресторана… Кстати, не факт, что он отвалил за это чудо так уж много. Ладно, хватит пялиться, пошли внутрь.
На входе была охрана, вежливая, внушительная и неразговорчивая. Шкаф-охранник пристально посмотрел на них, резиново улыбнулся и нажал кнопку на своем браслете. Немедленно рядом с гостями возникла хозяйка зала, провела их за столик и разложила на столике меню. Суворов сразу отлучился в туалет, оставив Струева изучать обстановку и меню в одиночестве. Струев начал с обстановки. На маленькой сценке в дальнем от него конце зала играл акустический квартет. Играл что-то мелодичное и бодрое одновременно. Звук был превосходно настроен: каким-то потрясающим образом Струеву одновременно было слышно и то, о чем довольно громко переговариваются за соседним столиком, и каждый инструмент в отдельности. Немного поозиравшись вокруг, Струев не увидел ничего, хотя бы издали напоминавшего колонки. «Опять какая-нибудь корейская байда», – подумал он. Народу в ресторане было много, но свободные столики все же имелись. «Грамотно кто-то место организовал…» Люди всех возрастов увлеченно разговаривали, даже ходили между столиками, кто-то из вновь пришедших шумно здоровался с парочкой, уже допивавшей кофе. Все много и с аппетитом ели. Пили мало. Было пиво, вино, была и водка, но мизерные размерчики штофчиков на столиках удивили Струева: «Как-то это и правда странно…» Следом Струев нашел взглядом тех, кого привезли на автобусе. Это была довольно большая группа туристов-иностранцев, для которых, сдвинув несколько столиков, организовали длинный стол. Вот за этим столом водка и вино текли рекой. Туристы шумели, смеялись, размахивали руками, даже обнимались – словом, всячески наслаждались жизнью. Струев долго осматривал зал в поисках «лис» или «медведей», но, как и ожидал, никого даже заподозрить не смог.
– Вам нравится здесь? – услышал Струев раскатистый мужской баритон и поднял глаза. У его столика стоял небольшого роста полненький черноволосый человек и приветливо ему улыбался. – Я впервые вас вижу. Я хозяин этого заведения. Меня зовут Энрике. Вы позволите?
Дождавшись кивка головы Струева, нежданный собеседник проворно уселся за столик.
– Вы не русский? – спросил Струев.
– По имени догадались или по акценту?
– Знаете, сначала только по имени… Теперь чувствую, что акцент есть. Но совсем небольшой. У вас потрясающий русский.
– Спасибо, – хозяин ресторана просиял, как будто слышал такой комплимент впервые в жизни, – язык у меня ворочается еще не совсем по-русски, а вот ухо слышит по-русски. Знаете, что я скажу? Вы не сибиряк, вы москвич.
– Потрясающе! – Струеву и правда стало весело рядом с этим улыбчивым и, судя по всему, искренне радушным человеком. – Вас зовут Энрике… Вы испанец? Нет, итальянец. Ну, конечно! И «Бугатти» у входа ваш.
– Что, монгольская тележка, а? – сияя пуще прежнего, спросил Энрике. Струев проглотил совершенно незнакомое ему сленговое выражение, отметив про себя, что, конечно же, иностранцу хочется показать знания и таких вот оборотов русской речи, вот он и впитывает их как губка.
– Не то слово! – как можно убедительнее воскликнул Струев. – Как вы только умудрились ее купить и ввезти…
– Не в бровь, а в глаз! – захохотал Энрике. – Ключевое слово: «ввезти». Но мне простили мои маленькие прегрешения, только убедились, что я везу машину не на продажу, а для себя.
– Занятно. Скажите, Энрике, а как вы приехали в Россию? Вас, что же, пригласили как иностранного специалиста?
– Вот это коленце! – замахал руками и снова захохотал итальянец. – Иностранный специалист по русской кухне… Ха-ха-ха! Вы, москвичи, такие шутяги! Я попросил дать мне вид на жительство. Меня спросили: «Что ты будешь делать в России, Энрике?» Я им сказал: «Открою ресторан итальянской пищи». Они мне: «Хорошо. В Сибири». Я поежился и согласился. И снова немного обманул ваши власти. Я не люблю итальянскую пищу, я люблю русскую пищу. Я изучал ее семь лет в Италии. Поверьте, я знаю ее не хуже вас!
– Уверен, что гораздо лучше, – Струев взялся за меню.
– Ой! – Энрике уже совсем театрально всплеснул руками. – Я вас совсем заговорил. Сейчас вам принесут штофчик от заведения и очень быстро обслужат…
За столик вернулся Суворов.
– Здравствуйте, – поздоровался Энрике и окаменел. Видимо, портрет Старшего Советника он где-то видел. Все слова застряли у него в горле. Затем он резко повернул голову и испуганно посмотрел на Струева. Тому показалось, что хозяин даже перестал дышать.
– Расслабьтесь, Энрике, – сказал Струев, – просто расслабьтесь. Мы здесь совершенно инкогнито. И хотим только хорошо поесть. Прошу вас об одном: никому более ни слова. И не забудьте про штофчик.
– О да! – итальянец наконец ожил и вскочил на ноги. – Все сейчас… Все теперь же… Очень проворно… Мама мия!
Хозяин ресторана умчался куда-то в другой конец зала, и уже через минуту на столике образовался запотевший штофчик водки, рюмки и блюдо с закуской: соленые огурчики и грибочки, черемша, сало, черный хлеб, зеленый лук и открытая солонка.
– Во! – Струев потер руки. – Знаешь, Данила, что сейчас говорят вместо словечка «крутой»? Говорят: «монгольский». Монгольская закуска! Кстати, почему «монгольская»?
– Шут его знает, – сказал Данила, разливая водку по стопкам, – лет пять-семь назад еще говорили «богатырная». Кто знает, откуда берется сленг…
– И все же интересно…
– С лингвистами поговори, – отмахнулся Суворов, – ладно, давай вздрогнем.
Они выпили и закусили. Рядом сразу оказалась молоденькая официантка с улыбкой во все тридцать два зуба и поинтересовалась, может ли она порекомендовать гостям что-либо из фирменных блюд. Они заказали себе одинаковую последовательность: мясной суп-солянку, блины с красной икрой и мясо в горшочке.
– Слушай, а мы это все съедим? – спросил Суворов.
– Ты наливай, а там разберемся, – ответил Струев.
Они оказались гораздо проворнее среднестатистических русских: первый штофчик закончился еще под солянку, второй под блины, третий оприходовался, когда они ели мясо.
– Что, вкусно? – поинтересовался Суворов.
– Обалдеть! – отозвался Струев. – А ты сомневался, съедим ли мы это все. Еще как! Данила, ты меня порадовал!
– Что ж, замечательно, – Суворов отодвинул от себя свой горшочек и закурил, – интересно, пепельницы нет… Здесь, вообще, можно курить?
Ответ на этот вопрос отыскался с помощью той же официантки, которая поставила на их стол пепельницу. Струев тоже закурил и стал наблюдать, как быстро рассеивается над их столиком дым, как будто исчезая, не достигая некой границы вокруг них. «Это уже просто гипервыпендреж», – подумал он.
– Слушай, а дорого все это?
– Нет, еда везде очень дешевая, гляди, как форины оттягиваются, – махнув рукой себе за спину, ответил Суворов. – Здесь, судя по всему, место подороже прочих, но все равно в Европе ты таких цен не найдешь, как рубли в евро ни пересчитывай…
Струев отлучился в туалет. Возвращаясь, он заметил у барной стойки одиноко сидящую даму лет тридцати семи – сорока. Он подошел к стулу Суворова, оперся на его спинку и тихо сказал:
– Смотри, Данила, какая пава! Как ты думаешь, почему она одна?
– Не знаю, – Суворов задрал голову на Струева. – Эй, доцент, ты что, снять что ли, ее решил?
– Ошибочка, – отозвался Струев, – я изучаю жизнь города и общественное мнение. Не обидишься?
– Да делай, что хочешь!..
Струев прошел к барной стойке и уселся рядом с женщиной.
– Прошу прощения, – проговорил он, вполне натурально смущаясь, – вы не будете возражать, если я предложу вам что-нибудь выпить? Или вы кого-нибудь ожидаете?
– Нет и нет. Не буду возражать и никого не жду. Я просто пытаюсь напиться.
Женщина пила довольно экзотический по нынешним временам напиток: мартини с плавающей в нем оливкой. Она залпом допила содержимое стакана и теперь жевала оливку. Струев подозвал взмахом руки бармена и заказал ей еще мартини, а себе рюмку водки.
– Мы здесь оба чужие, не находите? – спросила женщина, когда они выпили.
– Ну, об этом несложно догадаться, – ответил Струев, – у меня говор московский, у вас – питерский.
– Здесь по части говоров специализируется хозяин, – сказала женщина, – но я не об этом… Вы ведь долго пробыли за границей?
– Вот это да! – Струев неподдельно удивился. – Вы-то хоть мартини с оливкой пьете, а по мне-то как видно?
– Видно, уверяю вас. Впрочем, выглядите вы вполне довольным, чуть озабоченным чем-то, но вполне-вполне довольным, а вот я…
– А давно вы вернулись? – спросил Струев.
– Два года назад.
– Приличный срок. Грустите, я так понимаю, с тех пор? В чем дело?
– Я вернулась и не могу… вернуться. Это трудно объяснить…
– А вы не объясняйте, вы рассказывайте, – предложил Струев.
– Вы и правда хотите этого? Что ж, слушайте. Я вышла замуж за иностранца, будучи еще совсем девчонкой. Это было так давно… Мы сначала жили в Питере, потом переехали в Москву, потом в 2008 году он настоял, чтобы мы уехали. Что я понимала тогда!.. Казалось, все рушится, всех пересажают или перестреляют, вспомнились мамины рассказы про очереди за колбасой, молоком и сигаретами. А потом началось что-то совсем другое, и это другое съело моего чудака мужа, обглодало его до костей и бросило в помойную яму. Мы жили под Парижем. Я устроилась работать в ИСС, меня взяли только на правах иностранки, ведь у меня тогда было французское гражданство, а двойное гражданство в России отменили. Муж только сидел дома, ныл и пил. Его бизнес развалился, привычный нам мир исчез, как будто его и не было… Он умер в 2015 году. А меньше чем через год меня уволили в связи с прекращением работ инженерно-спасательной службы – ИСС в Европе. С тех пор я обивала пороги российского консульства, работая на самых дурных работах, если могла их найти… Мне выдали российский паспорт через шесть лет. Шесть лет! У вас есть сигареты? – женщина закурила предложенную Струевым сигарету. – Последний год я прожила в палатке на улице неподалеку от русского консульства в Париже. И вот… Вот я здесь. И что же? Никакой специальности у меня нет, в сорок лет идти учиться поздно, я работаю с иностранцами. Можете себе представить?! Я работаю с чертовыми иностранными специалистами, а их все больше отсылают назад в Европу или дают им вид на жительство… Одним словом, сегодня мне сказали, что через месяц я безработная. Ну что, услышали мою историю? Приятно пообщались?
– Я сочувствую вам, – вздохнул Струев, – однако же Новосибирск не Париж. Сомневаюсь, что здесь вы будете жить в палатке.
– Да какая разница! – женщина импульсивно затушила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. – Мне сорок. У меня нет детей, нет семьи и нет хорошей работы. Все здесь встроены в какой-то процесс, для всех есть место, а я стою на обочине этой дороги и только глотаю выхлопные газы…
– Никто не знает, как повернется жизнь, – задумчиво улыбаясь, проговорил Струев, – весь этот муравейник в один прекрасный миг может стать чем-то иным…
– Вы что-то знаете, – женщина наделила на Струева указательный палец, – вы что-то определенно знаете. Или делаете вид, что знаете.
– Причем усиленно делаю вид, – еще шире заулыбался Струев.
– Во всяком случае, я успешно с вами напилась. Иначе чем объяснить, что я выложила вам все, а?
– Слушайте, а почему бы вам не попроситься в местное управление ИСС?
– Да я десятки раз просилась на человеческие работы! Человеческие, понимаете? Я подавала заявление на работу кем угодно в Мурманск, Владивосток, в Африку, даже пыталась устроиться в армию…
– За туманами, стало быть?..
– Что?
– Вы хотите ехать за туманами. Пожалуй, вы все-таки вернулись. Что вам отвечали? Что у вас нет подготовки и вам слишком много лет?
– Откровенно вы с дамой, однако!.. Дайте ещё сигарету. Вы правы, я не имею подготовки и я слишком старая.
– У вас прекрасный возраст, – возразил Струев, – и вы прекрасный психолог… Я имею в виду не профессиональные навыки, а способность видеть человека. Послушайте, что я скажу. Идите на любую работу в ИСС, хоть секретаршей. При собеседовании уверенней ссылайтесь на опыт работы в европейском ИСС. Включите ваши природные навыки, и вы сможете убедить их попробовать вас. Сначала будет только контора, компьютер и бумаги. Но вы быстро сделаете карьеру и далее сможете выбирать себе место приложения вашей энергии. Например, окажетесь года через два в Питере. Если все пойдет хорошо, ваш родной город все-таки будут восстанавливать. Только представьте, что вы там, и рядом сильные, смелые и разумные люди. Один из одиноких мужчин обязательно влюбится в вас…
– Елки-пушки! – женщина от души рассмеялась. – Вы провидец?
– Почти, – отозвался Струев. – Куда вы смотрите?
Струев повернулся на барном табурете в сторону входа в ресторан. Музыка смолкла. Шум в зале поутих. У входной двери стояли только что вошедшие пять человек в строгих костюмах.
– Это рутинная проверка ГУКГБ, – громко заявил один из них. – Я старший оперативной группы лейтенант Зиновьев. Оставайтесь на местах. Мы постараемся закончить побыстрее. Вы поможете нам, если приготовите документы.
– Такое здесь часто? – спросил Струев у своей собеседницы.
– Ни разу не натыкалась. А в Москве?
Струев ничего не ответил, неразборчиво бормоча себе под нос и делая вид, что усиленно что-то обдумывает. Тем временем проверка началась и шла действительно быстро. Кого-то из посетителей вывели на улицу. Струев растерянно посмотрел на Суворова, но тот не ответил на его взгляд, а спокойно наблюдал за проверкой. Старший группы с каким-то электронным устройством в руках через некоторое время оказался перед Струевым и его собеседницей, сидящими спиной к барной стойке.
– Ваши документы, сударыня, – сказал лейтенант, – ваши тоже, пожалуйста.
Женщина достала из сумочки электронную карточку удостоверения личности, Струев, не долго думая, достал из бумажника свою черную карточку ветерана ИСС. Увидев ее, лейтенант несколько запнулся и взял сначала карточку женщины, сунул ее в свой прибор и стал смотреть на информацию на дисплее. Покивав головой, он поднял глаза и проговорил:
– Светлана Николаевна, вам надлежит проследовать с нами.
– А в чем, собственно, дело? – вмешался Струев.
Лейтенант КГБ уставился на Струева, словно услышал слова на незнакомом ему языке. Он справился с собой через несколько секунд, мягко и медленно протянул руку к локтю Струева, но не коснулся его.
– Отойдемте на секундочку, – сказал лейтенант.
Струев слез с табурета и сделал два шага следом за гэбэшником. Тот обернулся, забрал у Струева его ветеранскую карточку, сунул в свой прибор и очень быстро вернул. Чуда не произошло. Молодой лейтенант Губернского Управления КГБ не знал, что Струев – фамилия Советника.
– Иван Андреевич, – очень тихо и мягко проговорил лейтенант, – вы, судя по всему, человек заслуженный. Вы тем более должны понимать, что не следует мешать нашей операции.
– Какой операции? – Струев чувствовал, что стал выходить из себя. – Вы мне хотите сказать, что эта женщина – преступница или шпионка?
– Перестаньте, Иван Андреевич, – лейтенант был абсолютно спокоен. – Хорошо, я скажу вам, хотя не должен этого делать. Началась операция по коду «невод», и мы…
– Это женщина никуда не пойдет! – Струев начал повышать голос.
– Вы ее хорошо знаете?
– Не очень, но я не понимаю, чем она может угрожать государству.
– Я этого не знаю, Иван Андреевич. Ее имя значится в списке подлежащих опросу.
– Допросу?
– Нет, пока только опросу. Я не знаю, как составлялся этот список, это очень сложная и хорошо организованная компьютерная система…
– Знаю, – махнул рукой Струев. – Нет, это всё-таки черт знает что такое!
– Не кричите, Иван Андреевич, – лейтенант вздохнул. – Я пойду вам навстречу, если вы пообещаете мне посоветовать вашей даме подчиниться.
– Подчиниться чему?
– Предписанию, которое я сейчас ей выпишу. Тогда она сама должна будет прийти в управление на опрос. Идет?
Струев кивнул. Он теперь злился не на лейтенанта, который просто делал свою работу, он злился на тех, кто это начал. «И когда только успели! – раздраженно подумал он. – Глупость, безумная глупость! Они закинули „невод“. Голову отверну, на хрен!..» Лейтенант вернулся к женщине, достал блокнот с бланками и стал писать. Оторвав заполненный бланк, он протянул его женщине:
– Светлана Николаевна, вам следует явиться в ГУКГБ на опрос с этим предписанием и удостоверением личности. Вы ни в чем не обвиняетесь, это второй этап рутинной проверки, однако, если вы не появитесь в Управлении в течение 24 часов, вы будете объявлены в розыск. Адреса всех отделений следственного отдела Управления есть в любой телефонной книге, а также на официальном сайте города. Вы хорошо меня понимаете? – женщина кивнула. – Иван Андреевич, я убедительно прошу вас посоветовать вашей… э-э… спутнице подчиниться предписанию. Всего доброго.
Лейтенант даже умудрился улыбнуться, развернулся и шагнул к столу, где сидел Суворов. «Интересно, как это будет с ним?..» За столиком рядом с Суворовым сидела невесть откуда взявшаяся молодая женщина. Стоило лейтенанту подойти и слегка наклониться над столиком, она завела волосы за правое ухо, обнажая коммуникатор с двуглавым орлом, такой же, какой лежал в кармане у Струева. Лейтенант коротко кивнул, обошел их столик и двинулся дальше, «Все просто…» Проверка уже миновала большую часть посетителей, в зале снова стало шумно. Вскоре, уведя ещё одного человека с собой, гэбэшники покинули ресторан. Снова заиграла музыка, словно ничего и не произошло.
Вольский больше не поднимал глаз. Он смотрел в пол и кивал каким-то своим мыслям.
– Ну что же, Антон, – сказал Никитин после паузы, – интервью вам все-таки обещано, тем более что вы можете оказаться одним из последних, кому это удалось. Если по вопросам армии, то это к Петру Петровичу Жуку. Он сейчас здесь. В последнее время он, занимаясь военным строительством, все время просится вон из Совета в действующую армию. Думаю, он не откажет вам. Если же вы хотите поговорить по вопросам ситуации в Европе и о взаимодействии с ней, то это к господину Тёмину. Он сейчас не в Кремле и вообще не в столице, но, полагаю, в течение недели мы сможем вам устроить встречу с ним. Что думаете?
– Я лучше задам вопросы о военном строительстве, – сказал Вольский, поднимая взгляд. – Эта тема поспокойнее, насколько я понял. А думать мне теперь надлежит о моей новой работе…
Глава 9
Новосибирск. Центральный проспект.
Торговый центр «Аршин». Пятница, 17 мая 2024 г. 21:15.
– Ты закончил наконец? – спросил Суворов, увидев, что продавщица-китаянка убежала с охапкой выбранных Струевым вещей в сторону кассы. – Ты же есть-пить хотел, город посмотреть, а сам застрял в магазине, как барышня, и покупаешь шмотки!– А мне, представь, совершенно нечего надеть, – хохотнул Струев, – нет, правда. Кроме того, я ведь и так тоже город смотрю… Данила, почему так много китайцев?
– Своих не хватает, – пожал плечами Суворов, – нашим все больше за туманами подавай: космос, армию, авиацию, Арктику с Антарктикой… Нам что, жалко? Примерно тридцать миллионов китайцев получили разрешение жить и работать в Сибири и на Дальнем Востоке. Одновременно, конечно, чисто психологически, частично снимается проблема внутреннего давления в Китае, связанного с недостатком жизненного пространства.
– Не боязно?
– Нет. За ними очень жестко следят. Все главы кланов известны и весьма недвусмысленно предупреждены.
– И что же, все рестораны, магазины…
– Конечно, не все, доцент, не тупи. Так ты закончил?
– Слушай, а тут евро принимают?
– Кому они на хрен здесь нужны! Иностранцам, впрочем, меняют где-то…
– Ба, да зачем мне это? – Струев хлопнул себя ладонью по лбу. – У меня же карточка с кучей мегаватт.
– Не пугай народ, – Суворов полез за бумажником, – я расплачусь наличными рублями. Что ты там купил?
– Удобную повседневную одежду для прозябания на закрытой базе и один костюм вместо этого. Ну и обувь…
– Сколько с нас? – спросил Суворов, когда они подошли к кассе.
– Одна тысяча тридцать два рубля, – почти без акцента сказала китаянка.
– Ого! – удивился Суворов, отсчитывая деньги. – Что же ты за костюм купил?
– Выходной синий костюм с белой сорочкой и красным галстуком.
– Что, для выступления на Совете приготовил?
– Не угадал, – ответил Струев, – я его надену, как белую робу моряк, когда либо мы их, либо они нас.
Суворов долго смотрел на Струева, пытаясь отыскать хоть тень усмешки на его лице, хоть одну ироничную складку на лбу, потом повернулся к продавщице и передал ей деньги.
– Данила, а сколько тянет сейчас тысяча рублей в евро? – спросил Струев, когда они вышли из отдела и пошли по огромному холлу торгового центра.
– Это сложный вопрос, доцент. Как тебе известно, глобальной экономики с божьей помощью уже нет. Твой костюм может быть по-разному оценен в рублях, евро, долларах и мегаваттах в разных местах и в разных обстоятельствах. Здесь твой костюм стоил шестьсот рублей. Мы меняем туристам из Европы евро один к одному, в основном в рекламных целях, но такой же костюм в том же Амстердаме стоит примерно четыреста евро, и хотя рубль в Европе не конвертируется, но на черном рынке за рубль дают почти два евро. И это еще не все. При покупке этого костюма мы даем за него так мало мегаватт, что никакой курс рубля к мегаватту не заставит его стоить даже сто рублей. При этом право на мегаваттные трансферты стоит недешево, уже в рублях, а мегаватты в России, они как бы мегаваттами, в основном, и остаются, валютной стоимости у них практически нет, а вот когда мы предъявляем европейцам их собственные евро к оплате, то кросс-курс получается…
– Все, стоп, – Струев поднял руки вверх вместе с пакетами, – ты достаточно скрутил мне мозги. Они мне еще пригодятся. Хотя, погоди-ка… Не такой уж я тупой. Мегаватт на мировом рынке стоит дорого, на внутреннем дешево, но только как энергетическая единица. Рубль имеет только внутреннее хождение, хотя какая-то контрабанда все-таки есть, и она, видимо, контролируется спецслужбами. Далее. Весь бизнес в стране рублевый. Хочешь заняться импортом – плати за право перевести мегаватты за рубеж, причем столько, чтобы, с одной стороны, поддерживать рубль достаточно дорогим, а с другой стороны, обогащать нас за счет тех стран, которым нужна энергия, сиречь те же мегаватты.
– Браво, доцент! Не все абсолютно точно, но емко.
– Да уж, Галушко свое дело знает твердо: весь мир в стальном зажиме.
– Маши больше нет в Совете, доцент.
– Что случилось? – Струев даже остановился.
– Ничего страшного, – сказал Суворов, увлекая Струева за рукав дальше, – она ушла на пенсию, через три года после тебя. Ей выдали чистые документы на другое имя, и теперь она живет в отличие от тебя где-то в России. Я от нее даже регулярно получаю аналитические записки.
– Что, если начнется швах в экономике, выдернешь ее так же, как меня?
– Не изволь сомневаться, родной. Ладно, какую пищу будем вкушать?
– Давай в кабак какой-нибудь зарулим, где можно по-русски поесть, посидеть за стойкой, послушать музыку. Только не надо никаких клубов. Что-нибудь маленькое. И это… сумки надо куда-то пристроить.
Словно из-под земли вырос «медведь», забрал сумки и быстро куда-то ушел. Суворов увлек Струева в один из боковых проходов, окончившийся дверью на улицу, где была припаркована черная «Волга», в которую они и уселись.
– Отвези нас, Саша, куда-нибудь поесть, – сказал Суворов, – пища русская, музыка, барная стойка. Сам ресторанчик должен быть не очень большим.
Водитель на минуту застыл, потом кивнул, завел двигатель и плавно тронул машину с места, вливаясь в поток автомобилей на Центральном проспекте.
– Послушай, Данила, – спросил Струев, – а откуда у тебя деньги? Советники стали получать зарплату?
– Я взял деньги в кассе городского управления перед походом к врачу.
– Я так и думал…
Парковка ресторана, куда они приехали, была переполнена. Водитель вынужден был высадить их прямо у обочины дороги. Струев с интересом осматривал машины. Были «Лады», и дорогие, и дешевые, пара «Волг», много корейских автомобилей, были даже американские. Стоял на парковке и небольшой автобус, Струев долго рассматривал логотип.
– Это «Скандинав», доцент, – сказал Суворов.
– Что-то мне это напоминает…
– Угу. «Saab-Scania». Только теперь это русская марка. Купили эти заводы к чертовой бабушке за долга.
Струев, потеряв интерес к автобусу, развернулся и тут же застыл с раскрытым ртом, рассматривая автомобиль, припаркованный прямо перед самой дверью ресторана.
– Мой бог! Это же «Бугатти»! – выдохнул Струев. – Свежая…
– Свежая, – подтвердил Суворов, – а значит, не просто ручная сборка и персональный заказ, а одна из немногих в мире.
– Кто же может себе позволить такое?
– Полагаю, это выпендреж хозяина ресторана… Кстати, не факт, что он отвалил за это чудо так уж много. Ладно, хватит пялиться, пошли внутрь.
На входе была охрана, вежливая, внушительная и неразговорчивая. Шкаф-охранник пристально посмотрел на них, резиново улыбнулся и нажал кнопку на своем браслете. Немедленно рядом с гостями возникла хозяйка зала, провела их за столик и разложила на столике меню. Суворов сразу отлучился в туалет, оставив Струева изучать обстановку и меню в одиночестве. Струев начал с обстановки. На маленькой сценке в дальнем от него конце зала играл акустический квартет. Играл что-то мелодичное и бодрое одновременно. Звук был превосходно настроен: каким-то потрясающим образом Струеву одновременно было слышно и то, о чем довольно громко переговариваются за соседним столиком, и каждый инструмент в отдельности. Немного поозиравшись вокруг, Струев не увидел ничего, хотя бы издали напоминавшего колонки. «Опять какая-нибудь корейская байда», – подумал он. Народу в ресторане было много, но свободные столики все же имелись. «Грамотно кто-то место организовал…» Люди всех возрастов увлеченно разговаривали, даже ходили между столиками, кто-то из вновь пришедших шумно здоровался с парочкой, уже допивавшей кофе. Все много и с аппетитом ели. Пили мало. Было пиво, вино, была и водка, но мизерные размерчики штофчиков на столиках удивили Струева: «Как-то это и правда странно…» Следом Струев нашел взглядом тех, кого привезли на автобусе. Это была довольно большая группа туристов-иностранцев, для которых, сдвинув несколько столиков, организовали длинный стол. Вот за этим столом водка и вино текли рекой. Туристы шумели, смеялись, размахивали руками, даже обнимались – словом, всячески наслаждались жизнью. Струев долго осматривал зал в поисках «лис» или «медведей», но, как и ожидал, никого даже заподозрить не смог.
– Вам нравится здесь? – услышал Струев раскатистый мужской баритон и поднял глаза. У его столика стоял небольшого роста полненький черноволосый человек и приветливо ему улыбался. – Я впервые вас вижу. Я хозяин этого заведения. Меня зовут Энрике. Вы позволите?
Дождавшись кивка головы Струева, нежданный собеседник проворно уселся за столик.
– Вы не русский? – спросил Струев.
– По имени догадались или по акценту?
– Знаете, сначала только по имени… Теперь чувствую, что акцент есть. Но совсем небольшой. У вас потрясающий русский.
– Спасибо, – хозяин ресторана просиял, как будто слышал такой комплимент впервые в жизни, – язык у меня ворочается еще не совсем по-русски, а вот ухо слышит по-русски. Знаете, что я скажу? Вы не сибиряк, вы москвич.
– Потрясающе! – Струеву и правда стало весело рядом с этим улыбчивым и, судя по всему, искренне радушным человеком. – Вас зовут Энрике… Вы испанец? Нет, итальянец. Ну, конечно! И «Бугатти» у входа ваш.
– Что, монгольская тележка, а? – сияя пуще прежнего, спросил Энрике. Струев проглотил совершенно незнакомое ему сленговое выражение, отметив про себя, что, конечно же, иностранцу хочется показать знания и таких вот оборотов русской речи, вот он и впитывает их как губка.
– Не то слово! – как можно убедительнее воскликнул Струев. – Как вы только умудрились ее купить и ввезти…
– Не в бровь, а в глаз! – захохотал Энрике. – Ключевое слово: «ввезти». Но мне простили мои маленькие прегрешения, только убедились, что я везу машину не на продажу, а для себя.
– Занятно. Скажите, Энрике, а как вы приехали в Россию? Вас, что же, пригласили как иностранного специалиста?
– Вот это коленце! – замахал руками и снова захохотал итальянец. – Иностранный специалист по русской кухне… Ха-ха-ха! Вы, москвичи, такие шутяги! Я попросил дать мне вид на жительство. Меня спросили: «Что ты будешь делать в России, Энрике?» Я им сказал: «Открою ресторан итальянской пищи». Они мне: «Хорошо. В Сибири». Я поежился и согласился. И снова немного обманул ваши власти. Я не люблю итальянскую пищу, я люблю русскую пищу. Я изучал ее семь лет в Италии. Поверьте, я знаю ее не хуже вас!
– Уверен, что гораздо лучше, – Струев взялся за меню.
– Ой! – Энрике уже совсем театрально всплеснул руками. – Я вас совсем заговорил. Сейчас вам принесут штофчик от заведения и очень быстро обслужат…
За столик вернулся Суворов.
– Здравствуйте, – поздоровался Энрике и окаменел. Видимо, портрет Старшего Советника он где-то видел. Все слова застряли у него в горле. Затем он резко повернул голову и испуганно посмотрел на Струева. Тому показалось, что хозяин даже перестал дышать.
– Расслабьтесь, Энрике, – сказал Струев, – просто расслабьтесь. Мы здесь совершенно инкогнито. И хотим только хорошо поесть. Прошу вас об одном: никому более ни слова. И не забудьте про штофчик.
– О да! – итальянец наконец ожил и вскочил на ноги. – Все сейчас… Все теперь же… Очень проворно… Мама мия!
Хозяин ресторана умчался куда-то в другой конец зала, и уже через минуту на столике образовался запотевший штофчик водки, рюмки и блюдо с закуской: соленые огурчики и грибочки, черемша, сало, черный хлеб, зеленый лук и открытая солонка.
– Во! – Струев потер руки. – Знаешь, Данила, что сейчас говорят вместо словечка «крутой»? Говорят: «монгольский». Монгольская закуска! Кстати, почему «монгольская»?
– Шут его знает, – сказал Данила, разливая водку по стопкам, – лет пять-семь назад еще говорили «богатырная». Кто знает, откуда берется сленг…
– И все же интересно…
– С лингвистами поговори, – отмахнулся Суворов, – ладно, давай вздрогнем.
Они выпили и закусили. Рядом сразу оказалась молоденькая официантка с улыбкой во все тридцать два зуба и поинтересовалась, может ли она порекомендовать гостям что-либо из фирменных блюд. Они заказали себе одинаковую последовательность: мясной суп-солянку, блины с красной икрой и мясо в горшочке.
– Слушай, а мы это все съедим? – спросил Суворов.
– Ты наливай, а там разберемся, – ответил Струев.
Они оказались гораздо проворнее среднестатистических русских: первый штофчик закончился еще под солянку, второй под блины, третий оприходовался, когда они ели мясо.
– Что, вкусно? – поинтересовался Суворов.
– Обалдеть! – отозвался Струев. – А ты сомневался, съедим ли мы это все. Еще как! Данила, ты меня порадовал!
– Что ж, замечательно, – Суворов отодвинул от себя свой горшочек и закурил, – интересно, пепельницы нет… Здесь, вообще, можно курить?
Ответ на этот вопрос отыскался с помощью той же официантки, которая поставила на их стол пепельницу. Струев тоже закурил и стал наблюдать, как быстро рассеивается над их столиком дым, как будто исчезая, не достигая некой границы вокруг них. «Это уже просто гипервыпендреж», – подумал он.
– Слушай, а дорого все это?
– Нет, еда везде очень дешевая, гляди, как форины оттягиваются, – махнув рукой себе за спину, ответил Суворов. – Здесь, судя по всему, место подороже прочих, но все равно в Европе ты таких цен не найдешь, как рубли в евро ни пересчитывай…
Струев отлучился в туалет. Возвращаясь, он заметил у барной стойки одиноко сидящую даму лет тридцати семи – сорока. Он подошел к стулу Суворова, оперся на его спинку и тихо сказал:
– Смотри, Данила, какая пава! Как ты думаешь, почему она одна?
– Не знаю, – Суворов задрал голову на Струева. – Эй, доцент, ты что, снять что ли, ее решил?
– Ошибочка, – отозвался Струев, – я изучаю жизнь города и общественное мнение. Не обидишься?
– Да делай, что хочешь!..
Струев прошел к барной стойке и уселся рядом с женщиной.
– Прошу прощения, – проговорил он, вполне натурально смущаясь, – вы не будете возражать, если я предложу вам что-нибудь выпить? Или вы кого-нибудь ожидаете?
– Нет и нет. Не буду возражать и никого не жду. Я просто пытаюсь напиться.
Женщина пила довольно экзотический по нынешним временам напиток: мартини с плавающей в нем оливкой. Она залпом допила содержимое стакана и теперь жевала оливку. Струев подозвал взмахом руки бармена и заказал ей еще мартини, а себе рюмку водки.
– Мы здесь оба чужие, не находите? – спросила женщина, когда они выпили.
– Ну, об этом несложно догадаться, – ответил Струев, – у меня говор московский, у вас – питерский.
– Здесь по части говоров специализируется хозяин, – сказала женщина, – но я не об этом… Вы ведь долго пробыли за границей?
– Вот это да! – Струев неподдельно удивился. – Вы-то хоть мартини с оливкой пьете, а по мне-то как видно?
– Видно, уверяю вас. Впрочем, выглядите вы вполне довольным, чуть озабоченным чем-то, но вполне-вполне довольным, а вот я…
– А давно вы вернулись? – спросил Струев.
– Два года назад.
– Приличный срок. Грустите, я так понимаю, с тех пор? В чем дело?
– Я вернулась и не могу… вернуться. Это трудно объяснить…
– А вы не объясняйте, вы рассказывайте, – предложил Струев.
– Вы и правда хотите этого? Что ж, слушайте. Я вышла замуж за иностранца, будучи еще совсем девчонкой. Это было так давно… Мы сначала жили в Питере, потом переехали в Москву, потом в 2008 году он настоял, чтобы мы уехали. Что я понимала тогда!.. Казалось, все рушится, всех пересажают или перестреляют, вспомнились мамины рассказы про очереди за колбасой, молоком и сигаретами. А потом началось что-то совсем другое, и это другое съело моего чудака мужа, обглодало его до костей и бросило в помойную яму. Мы жили под Парижем. Я устроилась работать в ИСС, меня взяли только на правах иностранки, ведь у меня тогда было французское гражданство, а двойное гражданство в России отменили. Муж только сидел дома, ныл и пил. Его бизнес развалился, привычный нам мир исчез, как будто его и не было… Он умер в 2015 году. А меньше чем через год меня уволили в связи с прекращением работ инженерно-спасательной службы – ИСС в Европе. С тех пор я обивала пороги российского консульства, работая на самых дурных работах, если могла их найти… Мне выдали российский паспорт через шесть лет. Шесть лет! У вас есть сигареты? – женщина закурила предложенную Струевым сигарету. – Последний год я прожила в палатке на улице неподалеку от русского консульства в Париже. И вот… Вот я здесь. И что же? Никакой специальности у меня нет, в сорок лет идти учиться поздно, я работаю с иностранцами. Можете себе представить?! Я работаю с чертовыми иностранными специалистами, а их все больше отсылают назад в Европу или дают им вид на жительство… Одним словом, сегодня мне сказали, что через месяц я безработная. Ну что, услышали мою историю? Приятно пообщались?
– Я сочувствую вам, – вздохнул Струев, – однако же Новосибирск не Париж. Сомневаюсь, что здесь вы будете жить в палатке.
– Да какая разница! – женщина импульсивно затушила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. – Мне сорок. У меня нет детей, нет семьи и нет хорошей работы. Все здесь встроены в какой-то процесс, для всех есть место, а я стою на обочине этой дороги и только глотаю выхлопные газы…
– Никто не знает, как повернется жизнь, – задумчиво улыбаясь, проговорил Струев, – весь этот муравейник в один прекрасный миг может стать чем-то иным…
– Вы что-то знаете, – женщина наделила на Струева указательный палец, – вы что-то определенно знаете. Или делаете вид, что знаете.
– Причем усиленно делаю вид, – еще шире заулыбался Струев.
– Во всяком случае, я успешно с вами напилась. Иначе чем объяснить, что я выложила вам все, а?
– Слушайте, а почему бы вам не попроситься в местное управление ИСС?
– Да я десятки раз просилась на человеческие работы! Человеческие, понимаете? Я подавала заявление на работу кем угодно в Мурманск, Владивосток, в Африку, даже пыталась устроиться в армию…
– За туманами, стало быть?..
– Что?
– Вы хотите ехать за туманами. Пожалуй, вы все-таки вернулись. Что вам отвечали? Что у вас нет подготовки и вам слишком много лет?
– Откровенно вы с дамой, однако!.. Дайте ещё сигарету. Вы правы, я не имею подготовки и я слишком старая.
– У вас прекрасный возраст, – возразил Струев, – и вы прекрасный психолог… Я имею в виду не профессиональные навыки, а способность видеть человека. Послушайте, что я скажу. Идите на любую работу в ИСС, хоть секретаршей. При собеседовании уверенней ссылайтесь на опыт работы в европейском ИСС. Включите ваши природные навыки, и вы сможете убедить их попробовать вас. Сначала будет только контора, компьютер и бумаги. Но вы быстро сделаете карьеру и далее сможете выбирать себе место приложения вашей энергии. Например, окажетесь года через два в Питере. Если все пойдет хорошо, ваш родной город все-таки будут восстанавливать. Только представьте, что вы там, и рядом сильные, смелые и разумные люди. Один из одиноких мужчин обязательно влюбится в вас…
– Елки-пушки! – женщина от души рассмеялась. – Вы провидец?
– Почти, – отозвался Струев. – Куда вы смотрите?
Струев повернулся на барном табурете в сторону входа в ресторан. Музыка смолкла. Шум в зале поутих. У входной двери стояли только что вошедшие пять человек в строгих костюмах.
– Это рутинная проверка ГУКГБ, – громко заявил один из них. – Я старший оперативной группы лейтенант Зиновьев. Оставайтесь на местах. Мы постараемся закончить побыстрее. Вы поможете нам, если приготовите документы.
– Такое здесь часто? – спросил Струев у своей собеседницы.
– Ни разу не натыкалась. А в Москве?
Струев ничего не ответил, неразборчиво бормоча себе под нос и делая вид, что усиленно что-то обдумывает. Тем временем проверка началась и шла действительно быстро. Кого-то из посетителей вывели на улицу. Струев растерянно посмотрел на Суворова, но тот не ответил на его взгляд, а спокойно наблюдал за проверкой. Старший группы с каким-то электронным устройством в руках через некоторое время оказался перед Струевым и его собеседницей, сидящими спиной к барной стойке.
– Ваши документы, сударыня, – сказал лейтенант, – ваши тоже, пожалуйста.
Женщина достала из сумочки электронную карточку удостоверения личности, Струев, не долго думая, достал из бумажника свою черную карточку ветерана ИСС. Увидев ее, лейтенант несколько запнулся и взял сначала карточку женщины, сунул ее в свой прибор и стал смотреть на информацию на дисплее. Покивав головой, он поднял глаза и проговорил:
– Светлана Николаевна, вам надлежит проследовать с нами.
– А в чем, собственно, дело? – вмешался Струев.
Лейтенант КГБ уставился на Струева, словно услышал слова на незнакомом ему языке. Он справился с собой через несколько секунд, мягко и медленно протянул руку к локтю Струева, но не коснулся его.
– Отойдемте на секундочку, – сказал лейтенант.
Струев слез с табурета и сделал два шага следом за гэбэшником. Тот обернулся, забрал у Струева его ветеранскую карточку, сунул в свой прибор и очень быстро вернул. Чуда не произошло. Молодой лейтенант Губернского Управления КГБ не знал, что Струев – фамилия Советника.
– Иван Андреевич, – очень тихо и мягко проговорил лейтенант, – вы, судя по всему, человек заслуженный. Вы тем более должны понимать, что не следует мешать нашей операции.
– Какой операции? – Струев чувствовал, что стал выходить из себя. – Вы мне хотите сказать, что эта женщина – преступница или шпионка?
– Перестаньте, Иван Андреевич, – лейтенант был абсолютно спокоен. – Хорошо, я скажу вам, хотя не должен этого делать. Началась операция по коду «невод», и мы…
– Это женщина никуда не пойдет! – Струев начал повышать голос.
– Вы ее хорошо знаете?
– Не очень, но я не понимаю, чем она может угрожать государству.
– Я этого не знаю, Иван Андреевич. Ее имя значится в списке подлежащих опросу.
– Допросу?
– Нет, пока только опросу. Я не знаю, как составлялся этот список, это очень сложная и хорошо организованная компьютерная система…
– Знаю, – махнул рукой Струев. – Нет, это всё-таки черт знает что такое!
– Не кричите, Иван Андреевич, – лейтенант вздохнул. – Я пойду вам навстречу, если вы пообещаете мне посоветовать вашей даме подчиниться.
– Подчиниться чему?
– Предписанию, которое я сейчас ей выпишу. Тогда она сама должна будет прийти в управление на опрос. Идет?
Струев кивнул. Он теперь злился не на лейтенанта, который просто делал свою работу, он злился на тех, кто это начал. «И когда только успели! – раздраженно подумал он. – Глупость, безумная глупость! Они закинули „невод“. Голову отверну, на хрен!..» Лейтенант вернулся к женщине, достал блокнот с бланками и стал писать. Оторвав заполненный бланк, он протянул его женщине:
– Светлана Николаевна, вам следует явиться в ГУКГБ на опрос с этим предписанием и удостоверением личности. Вы ни в чем не обвиняетесь, это второй этап рутинной проверки, однако, если вы не появитесь в Управлении в течение 24 часов, вы будете объявлены в розыск. Адреса всех отделений следственного отдела Управления есть в любой телефонной книге, а также на официальном сайте города. Вы хорошо меня понимаете? – женщина кивнула. – Иван Андреевич, я убедительно прошу вас посоветовать вашей… э-э… спутнице подчиниться предписанию. Всего доброго.
Лейтенант даже умудрился улыбнуться, развернулся и шагнул к столу, где сидел Суворов. «Интересно, как это будет с ним?..» За столиком рядом с Суворовым сидела невесть откуда взявшаяся молодая женщина. Стоило лейтенанту подойти и слегка наклониться над столиком, она завела волосы за правое ухо, обнажая коммуникатор с двуглавым орлом, такой же, какой лежал в кармане у Струева. Лейтенант коротко кивнул, обошел их столик и двинулся дальше, «Все просто…» Проверка уже миновала большую часть посетителей, в зале снова стало шумно. Вскоре, уведя ещё одного человека с собой, гэбэшники покинули ресторан. Снова заиграла музыка, словно ничего и не произошло.