Журавлев Владимир. Неудачная реинкарнация

В. Журавлев
Неудачная реинкарнация

Нечто вроде пролога
в котором говорится о том, что бывает, если серьезно заниматься йогой

   Обычный человек помнит свое детство с двух лет. В лучшем случае. И лишь отдельные моменты. Нет, я не возмущаюсь, еще чего! До двух лет и вспоминать-то нечего! Посмотрите на грудничков – и сразу поймете: всё это и один-то раз пережить мало удовольствия, не то что помнить всю жизнь!
   И поэтому я несчастный человек. Но я не ною, не впадаю в депрессию… Непонятно? А вы не пробовали пережить младенчество при полном взрослом разуме?
   А еще – еще я ненавижу йогов! Потому что кто-то из моих предков был йогином и достиг на этом поприще всего, к чему стремился. Такая целеустремленность обычно похвальна и приветствуется, но в моем случае… Положим, бессмертия он не обрел: законы мироздания даже йогу изменить не под силу. Зато он ухитрился сделать так, чтобы его личность не теряла память при последующих перевоплощениях. Наверно, он желал исключительно блага. Еще бы! С детства иметь в багаже мудрость предыдущих жизней – нехилое подспорье! Но как же он нагадил следующим воплощениям! Представляете, умудренный опытом, окруженный почетом и уважением мужчина отбывает в мир иной под прощальную песню боевых товарищей – и где оказывается? В лучшем случае в детской колыбельке, увязанным в чистую тряпицу, но обычно… Эх, да что там! Много чего происходит в счастливом младенчестве с умудренным опытом мужчиной, о чем не принято говорить вслух! Так что йогов я ненавижу всем сердцем и при встрече всегда бью – ну, когда очередное воплощение происходит на юге.
   Так что не просите у Творца того, в чем не разбираетесь! А то ведь даст! А в чем разбираетесь, и сами можете взять, без всякого Творца… Вот я теперь умный: даже бессмертие будет валяться на дороге – зажмурюсь, руки спрячу за спину и пройду мимо. Плавали, тонули, знаем…
   Тем более что пользы от всего этого безобразия оказалось на удивление мало. Память, конечно, сохраняется. Только где-то глубоко. Когда надо – фиг вспомнишь! Да и вообще, багаж прошлых жизней раскрывается, если специально прилагать усилия, – а на это не всегда время есть. А если естественным путем – это только к старости, когда от памяти не польза, а один пшик. Сил-то уже ни на что не осталось! То же и с физическими навыками: их восстанавливать надо тренировками, а такая возможность далеко не всегда бывает… Так что вот вам совет от умудренного опытом прошлых жизней: я, Тэмиркул из клана горных кузнецов, я же Руфес, бандит с Астура, я же Шестак-глиномес, погибший в отрочестве, я, Имангали – Черный Аркан, и даже я – ничтожный Кыррабалта, неудачник и посмешище, а ныне просто я – Эре-дурачок из удивительно приятного места под названием Жерь Светлолиственная – все мы, то есть я, авторитетно советую: берите от жизни всё! Но – сами. А то хуже будет. Вот как мне. Но я, между прочим, не плачу и не впадаю в депрессию… И если будет валяться на дороге бессмертие памяти, зажмурьтесь, руки за спину – и мимо. А то хуже будет. Вот как мне.

Глава первая
в которой выясняется, хорошо ли жить в двух мирах одновременно – и помнить прошлые жизни

Вовочка

   – А что он так смотрит? – в тихом недоумении вопросила счастливая юная мамочка.
   Что ж, недоумение было оправданным. Новорожденное дитя, взятое на руки, вместо того чтобы бессмысленно пялиться в пространство, весьма скептически зыркало по сторонам. Увиденное не внушало оптимизма. Опять Земля! Да еще и Россия! Комната тесная, потолок низкий… А на стенах что? Вот это блеклое – что это? Точно не мимикр, и даже не информнапыление… Да ведь это бумага! Обои, вот как называется эта злая пародия на украшения! Что же тогда на полу?! Лучше не смотреть. Светильник ужасный. А мебель? Вот это – мебель?!! Точно не Астур. Последний пункт: может, хоть с родителями повезло?
   Дите перевело прозрачные глазенки на так называемую маму. Мда. Нет, симпатична, даже напоминает Аллию, ту, что была третьей женой Аспанбыка… Но как неряшлива! И неловкая, вон уже уронила что-то со спинки кресла на грязный пол! Мда… а она ведь еще и властолюбива. И бестолкова. А сочетание последних двух качеств гарантирует форменный дурдом вместо семейной идиллии. Хотя… если отец обладает хотя бы половиной твердости характера Аспанбыка, не всё потеряно. Аспанбык строил жен – любо-дорого было посмотреть! И поучаствовать, кстати.
   – Папача, возьми отпрыска! – скомандовала юная мамочка.
   Явился папа, и последняя надежда развеялась без следа. Это – не Аспанбык. И не Тэмиркул. И даже, что вообще невероятно, не Кыррабалта. Бывают, оказывается, и более безвольные создания!
   Младенец прерывисто вздохнул и завязал ноги лотосом. Прямо так, на весу. Уродский мир, хоть в транс свалить, что ли… Вдох, выдох и снова вдох…
   Но свалить в транс что-то не получалось. Новоявленный папочка мешал, наверно.
   – Ну, здравствуй, Владимир Владимирович Переписчиков! – неуверенно улыбнулся папочка. – Надеюсь, мы с тобой будем друзьями?
   Что?!! Младенец представил с зубовным скрежетом, как будет заполнять документы. Блин… Он что же, покороче назвать – и назваться! – не мог?! Глаза закатились – он наконец улетел в долгожданный транс. На фиг отсюда. Положено младенцу быть безмозглым – вот и получайте…

Эре-дурачок

   Подросток очнулся. Посидел еще на обрыве с удочкой в руке, разглядывая медленный водоворот. Да, вот с этого и начались видения. Помнится, он тогда жутко перепугался и орал всю ночь, родителей переполошил… их бы на его место! Видения о младенчестве у младенца же – неслабо, да?! Рехнуться можно. Но он не рехнулся. Он твердо сказал себе – это видения, и ничего больше! И успокоился. Но сейчас он думает иначе. Слишком уж подробно для видений! Сейчас он предполагает, что его просто по двум мирам размазало! Авария, блин… Доскакался по реинкарнациям на свою голову.
   Утопиться, что ли? А смысл? Тем более что и это уже было. Вот Шестак-глиномес отчаялся найти время для медитаций – или хотя бы для отдыха. И – того – шаг в омут, экспериментальное подтверждение глупости. Будет теперь В. В. Переписчиковым. И Эре-дурачком – тоже… Наверняка из-за него реинкарнация сбилась!
   Спокойно, напомнил он сам себе. Главное – не ныть и не впадать в депрессию. Ну, помнишь всё. Ну, по мирам размазало. Но ведь пройдет же. Всё проходит!
   Последнее утверждение было непоколебимо верным. Проходит всё! Так что он несколько повеселел. А под хорошее настроение и дальнейшая жизнь выстроилась в планах легкой и приятной. Все же он нашел время для медитаций, разве не так? Собственно, только на Жери это и удалось в полной мере. Так что теперь он полон опыта прошлых жизней и готов ко всему! А жизнь ему здесь на первый взгляд выпала очень даже ничего. Приятный теплый мир, пасторальное Средневековье, кажется. И с родителями повезло на этот раз. Родители – первые богатеи на деревне и очень хорошие люди. Кажется. Если честно, он пока не во всем разобрался, из-за медитаций и тренировок времени не было… Но теперь – и время есть, и знания, и сила! Так поживем! Оглядеться в мире поподробнее – это раз. Устроиться в нем поприятнее – это два. И пожить в свое удовольствие, наконец! Когда еще такое выпадет? Вот только… Опыт-то специфический оказался. Оказывается, он во всех жизнях воевал. От рождения и до смерти. И как с таким опытом приятно пожить? С таким опытом можно только погибнуть красиво. Что, кстати, всегда и происходило. Ни разу до сорока не дожил, блин… Говорят же, не проси Творца, а то даст…
   Рыба не клевала. Какая ж рыба клюет днем? Только глупая. А глупую он давно уже выловил и съел. Ну и ладно, домой пора, а там ужин…
   Перед уходом он заглянул в омут. Вода отразила жилистого подростка с резкими чертами лица, лет пятнадцати-шестнадцати. Примерно. Да в деревне точный возраст кому нужен-то? Всё на глазок определяется: здоровый – значит, взрослый. Правильно, кстати, определяется. Возраст – это не только количество прожитых лет.
   Он смотал леску – и сорвался в стремительный бег. Лето, жара, а холодильники в этом мире не в ходу. Так что лучше поспешить, а то ужин подберут, чтоб добро не пропадало. Там за столом такие братья – им что ни дай, все мало!
   На бегу он настроился на встречу с людьми. Человек – самый страшный враг, лучше быть готовым ко всему. Эта деревня, правда, из мирных, но по привычке он приготовился все равно. Привычка – вторая натура…
   Последняя мысль ему настолько не понравилась, что он даже остановился. Ведь неправда же! А еще народная мудрость. Народ тоже врет, если кто не в курсе. Привычка – это… Это что?
   Ответ сразу в голову не пришел, так что он махнул рукой и снова припустил по холмам и пригоркам. О, деревня близко! Примета верная: если на тропе телеги разъедутся, значит, деревня близко! И тропки эти не кони натоптали, а девки деревенские, чтоб за ягодами-орехами в лес ходить. Куда коням до местных девок! Кровь с огнем пополам, вспыльчивость степного тура – и разум его же, кстати.
   Совсем близко запела звонкая труба. Ага. Дерстин-пастух гонит дойное стадо с полонины.
   Он завистливо покачал головой. Пастух играл замечательно. Еще бы! Забот никаких, играй целыми днями, шлифуй технику! Коровы не против… У пастуха дойного стада заботы если и бывали, то только глубокой осенью, когда трава становилась похуже, и рогатая скотина норовила разбрестись по лесам в поисках вкусненького. А так – лежи на пригорке и дуди! А потом на деревенских танцульках лови восторги и обожание местных девок!
   Стадо вывернуло из-за пригорка, и труба запела еще яснее. Он не выдержал и поддержал ее во всю мощь голоса – а голос у него, надо сказать, был поставлен! Днем рыба не клюет, можно и попеть…
   Что он действительно любил, от чего терял осторожность и чувство меры – это музыка. Особенно – хоровое многоголосие Астура. Ради него, собственно, и голос поставил… Но здесь такие изыски не приветствовали. Здесь в почете был примитив. Так что, когда он от полноты переживаний начал накладывать на основную мелодию трубы разнотональные украшения и раскачивать ритм, из-за коровьих спин объявился сам Дерстин и обиженно погрозил кулаком. А кулак у него – во! Не говоря уж про плечи… Подумаешь, заглушил его трубу! Подумаешь, коровы шарахнулись, словно от дракона, – так драконы здесь даже и не водятся… Но все равно лучше от стада – и от пастуха – держаться подальше. Ближайшие пару дней.
   Кстати, о коровах. Если приглядываться к миру, то стоило признать, что на том же Астуре таких коров однозначно признали бы геннопреображенными. Одомашненные животные столько достоинств сразу иметь не могут. Тогда получается что? Получается, что это – посттехнический мир? Ага, только сами жители не в курсе. Ну и как такое возможно? Ладно, разберемся, жизнь впереди долгая…
   Навстречу двигались встречать своих коровушек местные девки. Шли они, естественно, во всю ширину дороги. Еще и локти расставили. Да здесь все так ходят. Принцип понятен: дави всех, чтоб не давили тебя. Бесчеловечный, между прочим, принцип.
   Он мгновенно ожесточился и не стал прыгать за обочину, а пошел юлой сквозь толпу, ловко уклоняясь от локтей. Увернулся от затрещины – ух, что было б, если б попала! – отпрыгнул спиной вперед от пинка и впечатался в чью-то мощную грудь.
   – Куда прешь, придурок, берхь сопливоносый?! – начала разоряться богатырь-девица при поддержке дружного хора.
   – Привычка – это не вторая натура! – вдруг сказал он озадаченно. – Я понял! Привычка – это утилита операционной системы! Просто полезная программа, ну надо же…
   В наступившей гробовой тишине он невинно похлопал ресницами, огляделся и сказал:
   – О! Добрый вечер, Яха-девачка! Я тебя не сразу заметил, извини…
   И тут же опасливо отбежал в сторону. Богатырша всхрапнула и рванулась за ним. Подружки повисли на плечах и еле ее удержали. Яху вообще-то трудно было не заметить, она была и самой здоровенной, и самой старшей среди молодежи – но кто тут понимает его тонкий юмор? Издали он оценил эффект. Ну, порвать на клочки она его не смогла бы – но пыталась бы изо всех сил!
   Подружки бросали на него злобные взгляды и утешали Яху. Обозвать такую красавицу «девачкой», то есть той, кого замуж не возьмут, кого деревенская община прогонит в город на поиски иной судьбы?!
   – Пойдем уж, Яха-девойка! – утешали подружки взбешенную девку. – Не слушай ты его, он же у нас дурачок, берхь сопливоносый… Ай, а он знает, что взрослым стал?
   Он уже уходил, когда девойки радостно запрыгали по дороге, сотрясая яблони в соседнем саду, и заорали что-то насчет праздника взросления и что некому больше драться с братьями Собаками. Он не очень-то понял суть. Хотя если от него отвяжутся братья Собаки – это хорошо. Надоело постоянно драться с этими придурками. Ну разве что для спаррингов, не все ж по деревьям бить… только при чем тут праздник взросления?
   А Яха – действительно девачка, подумал он грустно. С его нынешним опытом это виделось совершенно отчетливо. Если здоровенная взрослая девка выходит за коровками вместе с тринадцатилетними девойками, которых она выше на голову, то кто она, как не девачка? Ей давно пора при муже быть! Не сложилось. А почему? А потому, что ходит все время в рабочей одежде, в какой у его же отца глину месит! Другие-то девойки за скотиной выходят принаряженными, как на смотрины… да это смотрины и есть, по сути! А Яха не понимает. Здоровенная девка, только взросление у нее запоздалое. Такое бывает, это не страшно. Кто-то в тринадцать лет сияет спелым персиком, кто-то и в семнадцать не проснулся… Да только кто бы здесь понимал в возрастной физиологии. Здесь и школы-то нет, так, воскресная учильня, курсы по ликвидации безграмотности! Еще и заведует этим делом дочка местного тхемало, вроде как барина местного. Молоденькая. Ну какая из нее учительница? Только от учебы отвлекает своим видом.
   А Яху жалко. Пропадет ведь девка. Может, потому что сирота? И что? Сироты, наоборот, себе в жизни путь пробивают локтями и зубами, денежку на приличную одежду откладывают, глазки, кому надо и как надо, строят… Ладно бы некрасивая, так нет же! Красавица, если честно. Вот только проста и прямодушна. И наивна. И доверчива. Это и есть ее недостаток.
   Ладно, разберемся, решил он. Время есть. Война не намечается, деревенька тихая – по всем приметам выходит ему долгая безмятежная жизнь в сытости и довольстве. Тем более, что родители – первые богатеи. У отца глиняное производство, в город товар возит. И какой товар! Насколько он понимал, это был аналог фаянса – и очень неплохого. Еще бы на нем да не разбогатеть! Вообще, деревня какая-то ненормально богатая. Кирпичный заводик, сыроварня знатная, мельница, цех кружевниц… Или здесь, на Жери, это норма? Мало информации. Ладно, и с этим разберемся!
   А вот есть хотелось немилосердно. Чтоб в работу не запрягли, на реку он удрал с восходом. С восходом – и с пустыми карманами. Ничего, стол, пожалуй, уже накрывают…
   Но у ворот его встретил отец. Встал, прислонился к темному от времени столбу и руки на груди скрестил. Нехороший, между прочим, знак.
   – Санниэре-э! – протянул он, за насмешкой пряча истинные чувства. – А ты знаешь, что праздник взросления был? О, не знаешь. Я так и думал. А ведь тебя взрослым признали, Эре-дурачок.
   Отец пристально смотрел на него. Что-то хотел понять по реакции на слова? Так не дождется. Свою реакцию он давно научился скрывать. Привычка.
   – Ни к какой работе ты не способен, – ничего не дождавшись, сообщил отец. – И я тебя просил. И мать просила. Хоть бы за скотиной ходил. Или за садом приглядывал. Глух ты оказался к просьбам. Все бродишь неизвестно где, неизвестно с кем… Ну вот и община оказалась глуха к нашим просьбам о тебе. Отправляем тебя в город, Эре-дурачок. Там ищи свою судьбу. Или сгинь. Завтра поутру покинешь дом.
   Отец остро глянул на него. Ничего не дождался, дернул плечом и ушел. Сына-дурачка он не любил, но по-своему за него переживал. Хороший он мужик, отец, вот только…
   Так, спокойно, сказал он сам себе. Главное – не ныть и не впадать в депрессию. Бывало и хуже… Память услужливо подкинула парочку ситуаций, когда бывало хуже, – и стало совсем неуютно. Блин, да это же крах всех планов, какое тут спокойствие?! Где этот Творец?! Что бы с ним сделать, с уродом?! Ненавижу!

Вовочка, он же Эре

   Он проснулся ночью от того, что отец положил ему ладонь на лоб.
   – Жара нет, чего тогда бредишь? – недовольно сказал отец. – Разбудил вот. А мне на работу завтра рано… Кстати, если уж бредить, то лучше на знакомом мне языке. Лады?
   – А тебе все языки незнакомые, – пробормотал он и наконец выпал из дурного забытья. – Кроме родного… повезло…
   Он сел на кровати и потер лоб. Так. Ну и где мы? Понятно, что дома. Но вот где дома? С этим раздвоением ни один вопрос корректно не задать, блин… А, бумажные обои. Понятненько.
   – Слушай, ты тоже собирался меня из дому выгнать? – недовольно спросил он.
   Отец смутился.
   – Почему тоже? – пролепетал он. – Я… просто тебя в милиции… ты же на учете, и семья неполная… говорили про интернат – но только предлагали! И давно уже! И… я же не согласился! А… откуда ты узнал?
   – Чего тут узнавать? Не ты первый…
   – Если б ты старался жить нормально! – с горечью сказал отец. – Если б хотя бы нормально учился в школе! Вовочка Переписькин – это же ходячий анекдот, над тобой вся школа потешается! И драки каждый день! И по дому ничего не делаешь! Да ты и дома не бываешь, бродяжишь сам по себе! То в секциях каких-то, то в мегаполис укатишь! Деньги у тебя свои откуда-то… воруешь, что ли…
   Так, отца понесло. Он глубоко вздохнул. Задержал выдох. И еще раз. Так…
   – Стоп, – сказал он, и отец послушно умолк. – Разберемся по порядку. Я хорошо учусь, папа. Просто этого не замечают.
   – Три года в первом классе – это, что ли, хорошо?!
   – Папа! Так нужно было! А как иначе мне замаскировать свой взрослый умище? Только быть старше всех в классе… а сейчас я хорошо учусь!
   – Ага, русский язык, например…
   – А ты сам попробуй! Когда в голове десятки языков, а уж алфавитов сколько! И все уродские! Меня всё время на руны стягивает, потому что они удобнее! И язык этот, якобы родной, уродский! Ни одного ударения постоянного нет, исключений больше, чем правил, пишется не так, как слышится, а уж говорится как! Почему здесь не изучают фонетическое письмо Астура? Вот его я хорошо знаю!
   – А еще география…
   – Да знаю я географию! Я учебник не знаю! А учительница ничего, кроме учебника, не знает!
   – А еще математика, физика…
   Он выжидательно уставился на отца, и тот осекся.
   – Ну, физику и математику ты знаешь, – нехотя признал он. – Только… ты же знаешь лучше, чем учителя! Ты понимаешь, что их это бесит?! И меня бы взбесило, если б какой-то сопляк…
   – …берхь сопливоносый, – услужливо подсказал он.
   – Да! Если б всякий берхь сопливый указывал мне, как проводить уроки, – да еще правильно указывал! Я бы его!..
   – Ты не отдавай меня никуда, – попросил он негромко. – Без твоего участия меня не смогут забрать. Я же стараюсь.
   – А драки каждый день? – печально спросил отец.
   – А что я могу поделать? – спросил он в ответ. – Они же напрашиваются сами… все!
   – Почему-то к другим не пристают.
   – А другие трусливые, – пояснил он. – Предпочитают унижаться и подчиняться старшим… или сильным. А еще они все толпами ходят. Забавно: миры разные, но шакалы везде ходят толпами. А я – один. И маленький еще.
   – Да, маленький ты у меня… И тощий. Вот был бы ты здоровым…
   – Радуйся, что маленький! – резко сказал он. – Я, когда здоровый, только быстрее по пути иду! Сначала самый здоровый в детском саду, потом в школе, потом на улице, потом бандиты начинают уважать, потом у бандитов за своего… И вылепляется знаешь какое чудовище! Аспанбык из бродячего клана убийц – слышал про такого? А потом государству дорогу перейдешь, хлоп – и на кладбище, и привет, сопливая реинкарнация! Больше сорока лет ни разу не жил – а хочется!
   – Ладно, давай спать, – вздохнул отец. – Никуда я тебя не отдам. Вдруг из тебя великий фантаст получится, гордиться буду. Вон как складно выдумываешь… Только ты постарайся хотя бы учиться хорошо, лады? А то комиссия от меня не отцепится – и от тебя тоже!
   – Я стараюсь. Но мне трудно! Когда и там, и здесь, и еще вон там живешь – знаешь, какая каша в голове?!
   – Вот я и говорю, что фантаст… Ладно, не сверкай глазами! Вот сможешь объяснить, как это ты одновременно везде живешь, тогда и будешь сверкать!
   – Я-то объясню! – проворчал он, укладываясь на узкую кровать. – Только ты не поймешь ведь. Малограмотный ты у меня…
   – А кто поймет? Ученые?
   – Эт-то вряд ли… Мне бы самому понять, как вам это объяснить… для начала…
   – Лечиться тебе надо, сын, – серьезно сказал отец. – В психбольнице.
   – Эти налечат…
   Отец вздохнул. С последним утверждением он и сам был согласен. Там, пожалуй, налечат.
   – Тебе мать нужна заботливая! – пробормотал отец, отправляясь спать. – Жениться еще раз, что ли?
   – Не вздумай! – строго сказал сын. – Не с твоим характером с женщинами управляться! Ты ведь даже и не Кыррабалта. Сбежала от тебя супруга – и радуйся.
   – Она не от меня сбежала, а от сыночка родного! – буркнул отец. – Я это точно знаю – потому что тоже подумываю иногда…

Эпсар Борз, командир отряда имперской полиции

   Эпсар Борз оглядел окрестности мутным взглядом. Отряд имперской полиции теснился сзади, чтоб не заставлять начальство глотать дорожную пыль. А еще – чтоб не попадать под тяжелый похмельный взгляд эпсара. Командир был, мягко говоря, сволочью распоследней, потому, кстати, и стал командиром. Работа в полиции – не из особо чистых.
   – Что за деревня? – спросил эпсар.
   – Просто – деревня, – доложил заместитель. – Имперское название – Гончары, хотя сами жители…
   – Я что спросил?!! Зачем мне твое название, ишак ты голозадый!..
   Заместитель побледнел. В отряд он прибыл только что и еще не привык к специфическим внутренним взаимоотношениям.
   – Я тебя пристрелю на первой операции! – пообещал эпсар и поехал вниз с перевала. – Иш-шак… Десятник, что у нас по деревне?
   – Особое предписание по ней, – осторожно напомнил первый десятник. – Дочка местного тхемало – в опале. Разрешили… всё. А вообще-то у местного тхемало долгов по налогам – два раза можно повесить.
   – Сепаратист, что ли?
   – Пьяница.
   – Ну, попьем вместе…
   За спиной подобострастно засмеялись. Как пьет командир, они уже неоднократно видели. Этому тхемало было бы лучше, если б его повесили, честное слово. Кстати, может, еще и повесят. Вместе с семьей. По пьянке всякое случалось.
   – Еще из горной канцелярии писулька есть. Тут в деревне гончарное производство, белые глины. Сбивают цены горным умельцам. Попросили убрать их… как-нибудь. И тоже… разрешили всё. Деревня-то – крепь Черного Топора. Последняя… религиозная община у них… империи почти что и не подчиняются… и, главное, живут хорошо!
   – Попросили они!.. Что-то я не слышал, чтоб просили… ишаки… Ладно, посмотрим.
   Конные латники уверенно запылили вниз по дороге. Они никого не боялись. Бояться здесь стоило только представителей империи. Но они как раз ими и являлись. Так что – не боялись никого. Однако и броню не снимали, несмотря на жару: очень уж грязная у них была работа. А среди обиженных иногда встречались отчаянные личности. Пока что встречались.

Эре-дурачок, он же…

   – Одежду запасную и еду тебе в какую сумку сложить? – спросила неохотно мать. – В твою? Или у братьев поновее возьмешь? Они отдают, бери…
   – Чего-то я в этом мире не понимаю, – пробормотал он. – Вот так спокойно родного сына за порог…
   – Так всех же отправляют, – заметила мать. – Кто в деревне не нужен, все едут в город. Не в пустыню же гонят – в город! Там, говорят, жить даже лучше, чем в деревне. А ты уже взрослый, на шее у родителей хватит сидеть.
   Он открыл рот, подумал – и закрыл. Возразить было нечего. Понимал, что неправильно это, но словами не выражалось. Уж очень неожиданно все завертелось. Вот и в бою неожиданность – отличное средство, чтоб завалить превосходящего противника. Если тот не ошеломит первым, что ему, кстати, гораздо проще устроить…
   Мать, как назло, не уходила. Тогда он, не стесняясь, приподнял половицу и достал заветный сверточек. Развернул – и взялся прилаживать на руки снаряжение: защитные пластины и обоймы с дротиками. Вроде и рановато, но он к дороге всегда, во всех жизнях, готовился заранее и очень основательно. Так подсказывал опыт, который, как известно, бывает только горьким.
   – Все же это ты кузню обворовал! – сказала мать, настороженно следя за его манипуляциями. – Ведь на тебя и думали, да доказать не смогли. Хитер ты, Эре-дурачок…
   М-да… А он-то полагал, что поработал в кузне незаметно. Ага. А еще он полагал, что женщина должна удивиться железкам странного назначения. Тоже, выходит, ошибся. Но это всё пустяки. Что не пустяк – денег в дорогу не предложили. Видимо, процедурой изгнания деньги не предусмотрены. А как ехать? Ладно, разберемся самостоятельно, если спросить гордыня не дает…
   – Живите в довольстве, мама, – сказал он на прощание. – Счастья не желаю – не будет его у вас.
   – Глазишь? – поинтересовалась она насмешливо.
   – Жизнь не прощает, когда нарушают ее законы, – объяснил он туманно. – Родственность – это гораздо больше, чем общая кровь. Да вы сами увидите, в ближайшей реинкарнации…
   – А я все искала в тебе величие, потому что ты Его сын! – вдруг сказала в спину мать. – Дура была, верила по молодости всему! Тоже мне, эльф синеглазый… Оказалось, болтун и сумасшедший, как и ты. С отцом хоть попрощайся, корта-ан-газа! Не родной тебе, а достойней многих, до последнего тебя защищал!