Зиганшин Камиль. История Варлаама (Скитник)

   Вот туманной тенью промелькнул по снегу заяц беляк, а за ним неторопливым бесшумным голопцем проследовал неприметный соболь, только перекатившийся волной мех сверкнул серебристой изморозью. А вон там ловкие белки весело носятся по деревьям взад вперед, забавляясь на гибких ветках. Рискованные прыжки завершились восторженным цвирканьем всей компании.
   Но вот в разгар воздушных упражнений по склону горы пронеслась приближающаяяся тень другого соболя. Раздался сигнал тревоги самой бдительной товарки и через две секунды все исчезли. Можно было подумать, что в этом лесу вдруг перестало водиться это радостное племя.
   Корней с удивлением отмечал, что здесь намного больше чем в их Впадине драгоценных соболей.Эвенки, зная любовь русских к соболям посмеивались между собой:
   -Руссие люди - глупые люди. Соболя любят, а оленей нет. Соболь какой толк. Мех слабый, мясо вонючий. Олень - много мяса, много меха.
   В разгар зимней стужи, когда река местами промерзла насквозь и от натуги лопался лед, из нижнего кочевья примчалась упряжка. Зять Нихи умирает. Шаман каждый вечер шаманит, но ему все хуже и хуже. Кричит от боли.
   -Отпусти Митчена своего внука. Жалко если помрет. Молодой еще.
   Быстро снарядили Корнея в дорогу и упряжка понеслась обратно.
   Терпевшего страшные муки эвенка молодой лекарь травами и кореньями, заговорами с крестом да молитвою поставил на ноги в три дня.
   Расстроганный Нихи подарил ему свою лучшую упряжку из пяти оленей и проводил с великим почетом.
   -Счастье в заботе о других,-подумал Корней, глядя на ожившего больного.
   Скитник поехал обратно знакомой уже дорогой. Глубокий снеговой саван покрывал всю тайгу. Бык Хорей послушно исполнял все его команды. На второй день пути нарты пересекли медвежий след. Когда до Корнея дошло, что это прошел медведь он, удивленный остановил оленей. Точно! След голой медвежьей ступни! Что это он в разгар зимы вместо того чтобы спать в теплой берлоге , шастать по морозу вздумал?!
   Удивленный Корней пошел вдоль следа. След повел по склону горы. Преодолев полсклона медведь встал. Сделал несколько шагов и снова стоял, оледенив следы голой ступней. Затем крадучись перевалив гребень спустился в соседний распадок. Подолгу стоял в нескольких местах за валежинами и выворотнями, осторожно выглядывая кого-то из-за них. От последнего укрытия к кустарникам протянулась длинная борозда взрыхленного до сухих листьев снега - шатун полз.
   А вот и следы огромных прыжков к кормившимся лосям. Сплошь истоптанное место кровавой схватки и две его жертвы.
   Уткнувшаяся головой в снег лосиха и сам , уже застывший клубком, медведь весь в ранах от множества ударов копыт.
   По следам Корней восстановил , что медведь напал на годовалую лосиху. Могучим ударом переломил хребет. Стадо бросилось в рассыпную. Но смелый и сильный вожак бросился на защиту упавшей лосихи и ударами копыт изрешетил исхудавшего и больного медведя, так и не сумевшего из-за худобы и болезни залечь в берлогу.
   Когда Корней вернулся обратно олени, не дождавшись его, ушли обратно. Ладно что при повороте нарты перевернулись и его котомка осталась лежать на снегу.
   Скитнику оставалось радоваться хотя бы тому, что осталась его котомка. У Корнея был небогатый выбор решений по выходу из сложившейся ситуации: либо вернуться обратно в стойбище Нихи, либо пробиваться в стойбище деда.
   Корней выбрал второй вариант, так как до стойбища Митчены было ближе верст шестдесят, если считать по реке, а напрямик, через отрог, не более двадцати.
   Пройти по глубокому рыхлому снегу без лыж шестдесят верст даже Корнею было не под силу и он выбрал прямую дорогу через невысокий отрог.
   Рукава малицы пришлось отрвать и одеть на чуни. Благодаря этой хитрости подошва чуней стала намного шире и ноги теперь не так глубоко проваливались в снег, а жесткие волосы облегчили подъем на отрог по крутому распадку.
   Шел всю ночь напролет. Первые три версты дались легко, но дальше, когда начался подъем по распадку на отрог путь неожиданно преградил застывший мраморными наплывами широкий ледопад, из трещин которого сочилась, клубясь паром, грунтовая вода. Чтобы преодолеть его Корнею пришлось под каждый шаг вырубать топором ступеньку. Меховые рукава на ногах от парящих родничков оледенели и он мог в любую секунду сорваться и тогда подъем пришлось бы повторять с самого низа.
   Одолев ледопад скитник стал карабкаться по заснеженному склону. Оледеневший мех скользил и подъем на отрог отнимал много сил.
   От напряженной работы скитник взмок. Вокруг все трещит от крепчающего мороза и злого ветра, а от человека пар валит так, как будто он только что из бани.
   С почерневшего неба звезды с любопытством приглядывались к нему, удивляясь его вынослтвости и упорству.
   -Ну зачем он лезел в гору, Чего он тут возле нас ищет,- наверное недоумевали они.
   Ночь зимой мучительно длинна. Казалось прошла целая вечность, прежде чем на востоке появились еле приметные признаки рассвета.
   Здвезды растворились на посветлевшем небе и теперь пришла очередь удивиться тусклому солнцу. Ему навстречу , с вершины отрога, лихо несся на меховой одежде, как на санях, взбивая ногами снежные вихри, человек. Через десять минут он был у подножья отрога, а там уже недалеко оставалось до стойбища Митчены.
   Эвенки удивленно цокали языками и качали головой. разглядывая то, что осталось от малицы Корнея после скоростного спуска. Они поверили в то, что он вернулся к ним через отрог только после того, как сами по следам убедились в этом.
   -Корней не только ученый. Он еще и лось, страшное дело,- уточнил Митчена свое определение внука.
   Весна. Возвращение в скит.
   Весна пришла рано и неудержимо. Под теплыми лучами оседали, таяли сугробы, загремели ручьи. Обнажилась мокрая сверху, но еще мерзлая внутри земля. Подобревшее солнце щедро отдавало скопившееся за долгую зиму тепло. Купаясь в ласковых лучах солнца летели на родной Север нескончаемые вереницы крылатых путешественников. Радость и ликование от весны звучало в их надсадном крике и в бодрящем ароматным дыхании лиственниц, выпускающих нежную молодую зелень хвои.
   Река, собирая талую воду, готовилась сбросить тяжелый панцирь, сковывавший ее всю долгую зиму. Ледяное поле местами уже разошлось трещинами и угловатые обломки начинали шевелиться расталкивая соседей - "пронитесь". И через некоторое время ледяные оковы не устояли и река тронулась разом по всей ширине.
   С начала степенно, чинно, но вскоре на излучинах появились первые заторы ... И тут началось! Льдины ударяясь, наезжали одна на другую, переворачивались и бултыхались в воде как купающиеся звери. Вставшие на дыбы зеленоватые громады истекали прозрачной водой. Она падала с саженной высоты звенящей капелью и собираясь переливчатыми водопадиками пробивала извилистые цели, колодцы в недолговечных хрустальных замках.
   Когда напор с верховьев возрастал, крайние льдины выползали на берег и, наезжая друг на друга, крошились как стекло и словно ножи срезали до земли все, что стояло на их пути.
   Через пару недель речка вошла в берега и Корней, провожаемый всем кочевьем от мала до велика переправился на свой берег и по притоку, вытекавшему из широкого ущелья, пошел в свой скит, на ходу читая послания ветра.
   Неровные склоны ущелья, по мере продвижения Корнея к перевалу, сходились все ближе и ниспадали к речке довольно круто, почти отвесно. В их глубоких морщинах-трещинах еще лежали языками пласты снега. От них, ощютимо даже на расстоянии, веяло промозглым холодом.
   Дорога домой всегда короче, чем из дома.
   Не стану описывать, сколько радости в скиту вызвало возвращение всеобщего любимца, сколько было расспросов. Отмечу только, что всех удивила и вместе с тем успокоила весть, что казачий острог опустел, а в то, что царя убили и теперь правит не царь, а самозванцы нехристи из Совета, не поверили.
   -Брешут всякое. И прежде царей убивали, а заместо всякий раз другой садился. Как же без царя? России без царя нельзя!
   Больше всего радовались возвращению Корнея охотники - он принес немного боеприпасов от эвенков. Луки хороши в сухие летние дни или в сильный мороз, но как только в воздухе появлялась сырость, они подводили: тетива вытягивалась и стрелы летят задумавшись. Тетива из скрученных жил понадежнее, но все равно сами луки в сырости теряют упругость.
   После возвращения в скит Корней первым делом направился проведать деда отшельника. По дороге он досвистелся, наконец, Лютого.( Снежок услышал и примчался на его клич еще когда Корней спускался с перевала к каскаду водопадов и парень даже въехал в скит верхом на лосе.) Лютый выскочил наперерез ему и смешно виляя коротким мускулистым хвостом, взглядом говоря:
   -Привет, я рад видеть тебя! Неплохо бы по такому случаю почесаться!
   Ласково урча потерся головой о ноги и получив ответную порцию ласк, удалился.
   Старец сидел под деревом и смотрел на тропинку.
   -Чуял, что ты сегодня придешь. Возмужал! Долго ходил. Тебя там темные нехристи в свою веру языческую случаем не завлекли,
   -Они может и темные, но люди честные, добрые и бесхитростные.
   И он в подробностях поведал деду об этом небольшом народе. О их простых нравах, обычаях, о том, как они живут в ладу с природой. Особенно поразил деда рассказ о слепом охотнике.
   -Вам, деда, они премного благодарны за те премудрости лекарские которым вы меня обучили.
   -Душа радуется, что наука моя на пользу людям пошла.
   Что-то нежное, теплое коснулось ноги Корнея. Космач! Уже лежит рядом, легонько бьет по земле хвостом и внимательно смотрит на друга.
   -Тоже послушать хочет. Я ему тут за зиму всю летопись нашего скита прочитал. Так что он теперь тоже нашей веры и язык понимает совсем как человек. Я как запою псалмы, так он нота в ноту подпевает. Чисто дьякон!.
   Я вам деда привез диковенный камень. У вас такого еще нет,- Корней достал из кармана красивый, гладко отполированный водой зеленый окатыш весь перевитый причудливыми разноцветными прожилками.
   -Красивая штучка. Спасибо! Я рад, что ты доволен походом, что достойно перенес испытания, ощутил ценность и прелесть жизни. Каждый человек, сознающий бесценность данного ему Господом таинственного дара жизни не может не понимать, что дар этот непродолжителен во времени и надо попытаться успеть употребить его наилучшим образом и со значимым для всего человечества смыслом, чтобы через его осуществление продлить свое присутствие на земле.
   Корней прогостил у отшельника три дня. Разговаривали они мало. Старец в одиночестве отвык от многословья. Скажет слово, улыбнется и опять длинно молчит. Зато улыбка у него была удивительная. Одна такая улыбка стоила хорошего сердечного разговора. А когда старец молчал, если смотреть ему в глаза, возникало ощущение, что он продолжает молча говорить.
   Не надолго хватило Корнею спокойной, размеренной жизни в скиту. В нем ведь текла не только кровь оседлых основательных старообрядцев, но и кровь вечных лесных бродяг - эвенков.
   Его путешествие принесло живущим без исхода во Впадине скитникам определенную пользу. Во первых, они узнали последние мирские новости, а во вторых, и это было самое главное, он принес боеприпасы, которых они не имели уже много лет.
   Корней рвался отправиться еще куда-нибудь, но дозволения старца Маркела на новый дальний поход удалось получить только через три года благодаря тому, что на общем сходе решили искать ближние скиты единоверцев. Из-за родственных браков могло захиреть нарождающееся потомство и, чтобы не допустить этого, нужна была свежая кровь.
   Кроме Корнея не было в скиту человека способного исполнить эту трудную миссию. Он, к тому же, теперь немного знал эвенкийский язык и мог, в случае необходимости, пораспрашивать на кочевьях где стоят староверские скиты.
   Поскольку на востоке и юго-востоке от Впадины про скиты эвенки ничего не говорили решили, что Корнею лучше обследовать земли за Южным хребтом.
   Новый поход.
   Рано утром, перебравшись по галечному перекату через речку, Корней начал подъем по склону Южного хребта, с другой стороны хребта ему навстречу поднималось солнце. Подобие тропы ввело его в тесную ложбину с довольно крутым подъемом загроможденным щербатыми камнями. Большие скопления обломков черных пород напоминали крепости воздвигнутые для защиты подступов к перевалу. На гребне хребта путник и солнце встретились и радостно улыбнулись друг другу. Голый от земли гребень хребта покрывала мелкая щебенка каменной трухи и разбросанные тут и там бесформенные обломки гранита. В сравнении с речными валунами сразу бросалась в глаза разница между ними. В горах камни все острые, угловатые; поверхность у них шершавая, покрытая узорчатым лишайником, а на речке камни гладкие и все совершенно голые. Оно и понятно: вода веками шлифует их друг о друга, волоча по дну.
   Не успел Корней хорошенько оглядеться и спланировать маршрут, как черным вороньем надвинулись брюхатые тучи на хребет стремительно поглотили все вокруг. В памяти скитника осталась только общая картина: широкие просторы таежного плато, испещренного темными прорезями ущелий.
   Спускаться пришлось по межгорной расщелине, полагаясь только на интуицию, без четкого представления о местности. Но черные грозовые тучи, проседая все ниже и ниже, догоняли его. Корней двигался при видимости не более пяти сажен, надеясь, что скоро минует нижнюю размытую границу туч и сможет определиться с месторасположением.
   Вопреки его ожиданиям, чем ниже он спускался, тем гуще становилась серо-фиолетовая влажная муть и вскоре он пробирался уже почти на ощупь, ориентируясь только на сердитое ворчание ключа. Рисковый, но не лишенный осторожности Корней понимал, что дальше, при такой видимости, идти становиться опасным, а главное, бессмысленным, из-за малой скорости передвижения. Поэтому он воспользовался для временного привала удобной скальной нишей. Выгреб из угла ниши нанесенный весенним паводком древесный хлам и вместе с красноязыким другом приготовился спокойно переждать непогоду.
   Когда совсем стемнело он вызвал огнивом костерок. Маленькие язычки затрещали по сухим веткам и слились в трепещущую от радости встречи огненно-рыжую собаку. Вокруг сразу стало еще темней. Послушав энергичный треск возившегося в хворосте друга и баюкающий рокот горного ключа Корней, помолившись перед сном, пробормотал:"Извини, друг, я устал", и свернулся калачиком. Уснул сразу и крепко.
   Но то, что началось вскоре могло поднять на ноги и покойника. Дело в том, что скитник имел несчастье расположиться на отдых в самом чреве вызревшей к тому времени грозы.
   Первые же грозовые раскаты грома были настолько мощными, что оглушили его. Он подскочил на сотряснувшимся под ним гранитном монолите и ошалело завертел головой. Мутная чернота перед ним озарялась белыми вспышками. Они следовали одна за другой: то ослепительно яркие, то чуть видимые. Раскаты грома не затихали ни на секунду. Хлынул ливень. а по склонам застучали то ли смываемые ливневыми потоками, то ли срывавшиеся от сильных раскатов грома, камни.
   Внезапно, прямо в трех саженях от Корнея муть раскололась слепящей стрелой толщиной в руку и тут же раздался такой резкий и оглушительный треск. что после этого все остальные звуки уже воспринимались как чуть различимые.
   Эта вакханалия света, грома, ливня и камнепада длилась в течении двух часов. Потом гроза пошла на убыль, но ливень не ослабевал. Грозовые раскаты сменились все более нарастающим рокотом вышедшего из берегов ключа. Судя по исторгаемым им звукам он превратился в неукротимый клокочущий поток. Корнея все чаще стали обдавать невидимые брызги подступающих бурунов. Он содрогнулся от ужаса:" Если так дело пойдет , то меня скоро смоет и так измолотит в этой адской мешанине. что даже ворону на поживу ничего не останется. Пока не поздно надо выбираться из этой ловушки".
   Скитник, определив до куда дошла вода, мысленно представил форму ниши и понял, что он спохватился позновато и, чтобы выбраться из ловушки, в которой он оказался, придется зайти в воду. Надев котомку он стал осторожно, не отрывая ступней от покатого пола, передвигаться вдоль боковой стенки ниши держась за нее рукой. Пока вода еще не достигла колен он уверенно противостоял бешенному потоку, но свод ниши никак не кончался и ему приходилось заходить в воду все глубже и глубже. Поток уже почти отрывал ноги от скалы, к тому же по ним то и дело довольно чувствительно били несущиеся в потоке воды камни и обломки валежин, но Господь, наконец, смилостивился и край ниши, плавно заворачиваясь, исчез из-под руки открыв дорогу наверх..
   По ступенчатым уступам "скалолаз поневоле" осторожно поднялся на несколько саженей и остановился, поскольку не смог нащупать проход ,по которому можно было бы подняться еще выше.
   Насквозь мокрый он много часов провел в темноте на неуютном склоне слушая неутихающий грозный рев воды, молясь о спасении:
   -Отче наш Всемогущий! Молю тебя о милости Твоей! Ты, Господи, столько раз посылавший спасение рабу твоему, обрати взоры Свои на бедственное положение раба твоего. Не о себе молю, а лишь о братьях и сестрах пославших меня в дальнюю дорогу с единственной надеждой найти других сестер и братьев столь же крепких в нашей вере тебе. Молю тебя о милости, помоги пройти этот трудный путь, не дай погибнуть рабу божьему, помоги найти тех, кого ищу. Укрепи мой дух. Вера моя крепка и нерушима! Аминь! Господи! Может тебе угодно, чтобы я прекратил путешествие и вернулся в скит, Так помоги же его преодолеть. Я должен исполнить волю братьев моих. Помоги мне, Господи! Если я исполню сие поручение и если моя нога вновь ступит на землю родной Впадины, обещаю Тебе больше никогда не покинуть ее."
   Наконец ливень утих, муть рассеялась и над головой засияло солнце. О, это Великое Солнце! Как ты сразу преображаешь Жизнь и меняешь настрой мыслей и чувств человека!
   Горный поток по-прежднему надсадно ревел, клокотал в двух саженях под ним, но Корней понимал, что пройдет некоторое время и он иссякнет, от его грозной мощи не останется и следа.
   Приободренный Корней подумал:"Ну что ж, такое начало пути мне очень даже нравиться!"
   Преодолев за свою жизнь уйму самых опасных приключений он уже не мог жить без них и тяготился тихим, спокойным течением событий.
   Оглядевшись вокруг скиталец пришел в восхищение. Он стоял в нижней части узкой расщелины с отвесными склонами, уходящими высоко вверх. Они, казалось, смыкались над головой: натуральная щель в плато. Куда же выведет его этот мертвый закоулок? И стоит ли ждать, , когда ключ войдет в берега, чтобы брести потом по мрачному дну каньона в котором ничего кроме камней? Пожалуй лучше попытаться поднятся на плато.
   Эта мысль понравилась Корнею и он карабкался по скалистой стене словно горный баран, сумел одолеть казалось бы неприступный склон и выбраться на плато от края до края покрытого угрюмым и бескрайним хвойным лесом.
   Сквозь темно-зеленый лапник солнечные лучи почти не пробивались, поэтому в глубине леса стоял вечный полумрак и почти не росла трава, но зато сколько мхов и лишайников! Бесконечными изумрудными коврами устилали они землю, поднимались по стволам деревьев. Тихо и безжизненно было в этом девственном лесу. Одним кабарожкам. этим небольшим, сгорбившимся, будто от страха, олешкам мила сумрачность и сырость ельников.
   Идти по такому лесу одно удовольствие. Через верст пятнадцать плато заканчивалось пологим спуском на холмистую равнину.
   "Люди держаться рек",- подумал Корней и пошел вниз по течению небольшой речушки и совершенно неожиданно наткнулся на довольно свежую могилу с крестом в ногах. Христианская могила в этой глухомани! Может где-то поблизости скит? А может и христопродавцы неподалеку. Надо бы быть поосторожней.
   Вдоль речушки стали попадаться кострища, какие-то ямы, кучи песка на берегу. Будь Корней знаком со старательским промыслом он бы сразу понял, что здесь мыли золото.
   Ниже по течению послышались необычные швыркающие звуки и плеск воды. Подкравшись, Корней увидел седоволосого загорелого старика с разлохмаченной на всю грудь бородой. Он зачем-то покачивал его круговыми движениями, сливал одновременно то, что в корыте находилось. Скитник подошел ближе и произнес:
   -Бог в помощь, мил человек.
   -Благодарствую, коль не шутишь,-ответил корытник почти не удивившись неожиданной встрече,-Откель явился, ангел божий?
   -Издалека,-ответил Корней и неопределенно махнул рукой.
   -Ты, паря, не темни.Из Варлаамовского скита ты. Колодка ваша мне знакома. Никодимова порода.
   Ошарашенный Корней не знал, что и ответить.Безотчетно осенил себя крестным знамением, попятился.
   -Да не пугайся. Я с вашей общиной до Сердитых порогов ходил. Мужикам вашим вольной жизнью обязан. Чем могу - отплачу.
   Корней сразу вспомнил рассказ деда о лихом старателе оставшемся на богатых россыпях золота на порогах перед Впадиной.
   -Уж не Лешак ли ты, дядя?
   -Вот видишь, и ты меня знаешь!
   Велика тайга. но человеку везде тесно. Надо же было такому случиться, чтобы свел Господь их двоих, может единственных на сотни километров, на этом тихом, неприметном ручье.
   Старатель, словно читая мысли скитника с явным удовольствием и радостью произнес:
   -Мне, голубчик, Господь тебя прислал. Дело стоящее есть, да одному оно не под силу, не управиться. Подсобишь?
   -Отчего ж не подсобить дяденька, если дело богоугодное.
   -Нашел я развалины древнего монастыря с множеством тайных мест. Раскопал ход заваленный. Один боюсь спускаться. Грешник я. Господь счастье в руки не дает. С Сердитого порога Господь не выпустил. Полпуда золота в реке утопил. Здесь уже напарника потерял как тот тайник обнаружил. А ты ангельская душа, чистый перед Богом. Пойдем, прямо сейчас и спустимся...
   Глубокий подземный ход заканчивался квадратным помещением сажень на сажень. Корней держал берестяной факел, а старатель стал бить киркой по полу и, после очередного удара, она погрузилась в грунт как в масло. Сняли слой земли и под гнилыми досками открылась ниша в которой стояли три деревянные кадушки и четыре оловянных бидона с плотно закрытыми крышками. С трудом извлекли тяжелые сосуды наружу. Открыли один из бидонов. Он был заполнен небольшими слитками чистого золота. В деревянных кадушках лежала дорогая церковная утварь.
   -Бери половину.
   -Нам не можно чужого. Скажи лучше есть ли скиты в этих местах?
   -Хозяин-барин! А про скиты что сказать!? Много их здесь вокруг раскидано, да все брошенные. Может только ближе к Большой реке встретишь обитаемые. Попробуй, поищи за гарью, голубчик. А сейчас пошли в мои "хоромы", отдохнем, чай попьем. Я угощаю! Я ведь теперь богач! А бочки пусть здесь постоят, никуда не денутся.
   Лешак повел Корнея через двор монастыря к отдельно стоящему строению, где прежде располагалась монастырская кухня с большой русской печью подле которой стоял медный самовар.
   -Это и есть мои хоромы. На печке сплю, кости старые грею, вокруг нее жизнь вся моя и вертится.
   За душистым чаем Лешак, стосковавшийся по человеческому общению с людьми, говорил почти не переставая. Он рассказывал о ярмарках, о новых порядках, о своих старательских делах...(рассказы..)
   Переночевав в монастыре Корней стал собираться в дорогу. Лешак, желая хоть как-то отблагодарить парня щедро отсыпал ему полную меру чая.
   -Если не доведется свидется, передай деду, что Лешак жив и что Лешак теперь самый богатый в округе человек.Если нужна будет помощь, обращайтесь. Где искать теперь знаете. Ну а ты, паря, что надумал? Куда двинешь?
   -У меня цель одна. Мне жилой скит найти велено.
   -Попробуй поищи в той стороне, вон за тем невысоким хребтом. Сказывали на ярмарке, что где-то в тех краях есть скит, но сам не бывал, потому врать не стану.
   Путь к холмам пролегал сначала через гарь, а дальше через плоскую лесистую низину, по которой текла река разбивавшаяся на ней на бесчисленные мелководные рукава, перемежавшиеся с моховыми болотцами. На них, среди осоки, зеленели кустики болотного вереска. Густой, пряный аромат дурманил голову путника. Впереди, сквозь волнистую дымку синели горы. Солнце припекало все сильнее.
   Гарь была старая. Редкие обугленные стволы еще торчали кое-где черными пальцами, но земля уже покрылась брусничником и низкими зарослями багульника. Стайками кудрявились кустики голубики. Целый день мерял Корней таежный ягодник, облюбованный стаями тетеревов, глухарей. Наконец он достиг леса и пошел по чистому ключу, струившемуся среди валунов. Его хрустальный звон красиво вплетался в пение птиц гнездившихся в прибрежных зарослях.
   Часто попадались небольшие табунки диких северных оленей. Отдыхая в прибрежном лесочке Корней наблюдал как с противоположного берега зашли в речку попить воды олени. Они по очереди поднимали головы и внимательно осматривались кругом. Но несмотря на бдительность не замечали приближающейся опасности.
   Не успела речка, помутившаяся от грязи, поднятой со дна копытами оленей перешедшими на другой берег, сделаться снова чистой и прозрачной, как на место водопоя выбежала пара волков. В течении секунды стояли олени неподвижно, а затем легкими прыжками понеслись мимо Корнея, словно подхваченные порывом ветра, вглубь чащи.
   Волки, разбивая в брызги прозрачную воду, бросились следом, но на другом берегу вдруг остановились наткнувшись на магический взгляд человека. Эта небольшая задержка позволила оленям убежать на безопасное расстояние.