Зинченко Майя Анатольевна. Седьмое чувство

   Рихтер посмотрел в окно – небо было безоблачным иссиня-черным, с крупными россыпями звезд. Красивое небо. Ему всегда нравилось ночное небо, его глубина и безупречность. Днем оно не так красиво – слишком пустое, безликое, однообразное. Только в сумерках, когда солнце почти скрылось за горизонтом, а редкие, разбросанные ветром облака окрасились в красный цвет и уже высыпали звезды, – оно становится достойным всех тех восторженных слов, которыми его награждают поэты.
   Почему же он все-таки спас эту девочку? Отчего нарушил данное самому себе обещание никогда больше не возвращаться к некромантии? Маг тщательно проанализировал свои мысли, и на ум ему пришел только один ответ: Дарий.
   Из-за чувства вины перед Дарием? Чувства вины?! О, это что-то новенькое! Раньше Рихтеру казалось, что с его чувствами покончено навсегда – ведь у него есть только боль, что заполняет всю его душу. Она вытеснила все остальное – и любовь, и сострадание, и желание жить, А теперь выходит, что кое-что все-таки осталось. Рихтер прислушался – Главный Хранитель безмятежно спал за стеной и не подозревал, что стал причиной нарушения клятвы.
   Некромант был уверен, что, если бы не настойчивость Дария, он бы просто прошел мимо, ни во что не вмешиваясь. И не потому, что он как-то особенно бессердечен. Просто Рихтеру было все равно, его это не касалось, и человеческая жизнь не имела для него никакого значения. Во всяком случае, так было до сих пор. Что же с ним случилось? Что такое в словах Дария заставило его изменить свое решение?
   Рихтера не раз уговаривали, умоляли применить свой талант, но всегда безрезультатно. Он просто пожимал плечами и отходил в сторону. Ведь Смерть никогда не ошибается в выборе. Он всегда приходит к нужному человеку в нужное время и дарует свою милость.
   – Интересно, а когда я убиваю, я орудие Смерти или нет? Я действую по своей воле или все было предначертано до моего рождения? Если все предрешено, то боги изрядно повеселись, глядя на мои мучения. Очевидно, они хотели посмеяться, и, судя по всему, им это вполне удалось. – Губы Рихтера скривились в усмешке. – Ну что ж, я тоже посмеюсь. Над собой, над этим жалким миром, над богами. Если боги могут смеяться надо мной, то почему бы и мне не посмеяться над ними? Смейтесь же! Серьезен только Смерть, ему не до шуток – он действительно занят важным делом. А я на славу для него потрудился, работал, можно сказать, до седьмого пота.
   Рихтер часто разговаривал вслух сам с собой, спасаясь таким образом от одиночества. До тех пор пока звучит твой собственный голос, ты никогда не будешь один.
   – Скольких человек я убил? Скольких вернул к жизни? Первых, конечно, значительно больше. Сначала я убивал в бешеном приступе гнева, сметая всех на своем пути без разбора. Мне это нравилось… Да-да, зачем отрицать очевидные вещи? Мне нравилось видеть, как навеки гаснут глаза и вместе с этим уходит жизнь. Почему так вышло, что на смену гениальному магу пришло кровожадное чудовище? Нелепая случайность? Для чего боги исковеркали мою жизнь? Хотя при чем тут они! Я сам во всем виноват. Только я один, и никто другой, и нечего перекладывать собственные ошибки на хрупкие плечи высших сил. В этом мире за все нужно платить, а за глупость платить стократно… Да, потом я пытался убить себя. Сколько способов я испробовал? Лезвие, яд, петля, огонь… Десятки способов, десятки мучительных попыток расстаться с жизнью, и всегда с одним и тем же результатом. Умирать не умирая – это УЖАСНО. Но еще страшнее открыть глаза после очередной попытки и осознать, что она тоже оказалась неудачной и что все мучения, все твои страдания были напрасны. – Говоря об этом, Рихтер заново переживал все эти чувства. – О, я знаю, что такое БОЛЬ. Знаю лучше, чем кто-либо другой. Боль, одиночество и непонимание – мои вечные спутники, а это означает, что я не так уж и одинок. Я ничего не мог сделать с собственной жизнью и потому стал равнодушен к чужой. Теперь бесцельно хожу по земле, устраняя только тех, кто мне мешает. Больше нет ненависти и жажды убийства. Нет ничего… Но если я больше ничего не чувствую, то почему мне так плохо?! – Рихтер в негодовании стукнул кулаком по одеялу. – Решено! Я открою книгу, и будь что будет. Ну а если ничего не получится, то я даже не знаю, что делать дальше. Продолжать работать Хранителем? Какой в этом смысл? – Рихтер закрыл лицо руками и умоляюще прошептал: – Боги, если вы все-таки существуете, если вы меня слышите – помогите мне… Пускай я умру, пускай навсегда исчезну, пускай меня не станет… Ведь я давно мертв, я – ничто, и это ничто устало от игры в живого человека. Отпустите меня… – По его щекам текли слезы, оставляя неровные мокрые дорожки. – Ничего больше не прошу…
   Маг повернулся лицом к стене и провел по ней рукой. Она была гладкой и отрезвляюще холодной. Внезапно Рихтер вспомнил фразу, которую часто любил повторять один его бывший знакомый: «Неважно, веришь ли ты в богов, важно, что боги верят в тебя». Вспомнил и отрешенно вытер слезы – минутную слабость отчаявшегося человека, балансирующего на грани безумия. К чему все эти эмоции, если неоткуда ждать помощи?
   Рихтер тяжело вздохнул и попытался расслабиться – мускул за мускулом, нерв за нервом, – возвращая былое спокойствие своему измученному телу.
   – К чему все это приведет, мне неведомо… Может так лучше – ничего не знать наверняка?
   Некромант проследил взглядом за изрезанным полетом зимней бабочки.
   Странное, загадочное насекомое. Очень редкое, оно старается не попадаться на глаза человеку. Продолжительность его жизни точно неизвестна, питается оно неведомо чем, а летает исключительно по ночам. В засушенном состоянии служит дорогостоящим украшением дамского платья. Желанный гость во многих коллекциях.
   Рихтер осторожно поймал бабочку, стараясь не повредить крылья. Их покрывал изящный черный узор, причудливо лежащий поверх серебристой пыльцы. Линии изгибались и, переплетаясь друг с другом, составляли сложный рисунок. Насекомое блеснуло желтыми глазами, пошевелило усиками и бесстрашно поползло по его пальцам. Когда ползти дальше было некуда, оно бестолково взлетело, часто махая крыльями.
   Что здесь делает эта бабочка? Это редкое создание не от мира сего, как и он сам. Что он здесь делает?
 
   Секунды к секундам, минуты к минутам, часы к часам… Все же хорошо, что у нас нет власти над временем и не в наших силах ускорить или замедлить его ход. Что бы ни происходило в нашей жизни, что бы ни случилось, а утро всегда наступает в положенный срок.
   Дарий с кряхтеньем уселся в седло и, повернувшись, помахал Рихтеру. Тот помахал ему в ответ. Некромант стоял на крыльце, опираясь спиной на дверной косяк. Он подождал, пока Главный Хранитель скроется из виду, и только тогда зашел в дом. Кларк удалился к себе, попросив Рихтера сообщить ему, когда вернется Дарий. Лихтер пообещал. Судя по всему, старик собирался проконтролировать, чтобы Хранители не положили в повозку ничего лишнего. Этим утром некромант был способен дать любые обещания, ведь он надеялся, что ему никогда не придется их исполнить.
   Рихтер неспешным, твердым шагом спустился в подвал. Открыл дверь.
   Каждое его движение несло на себе тяжелую печать достоинства. Не человек, а ожившая статуя владыки, привыкшего получать почести при жизни и не перестающего принимать их и после смерти. Все выверено – движение рук, поворот головы, вздох, глухие удары сердца. Ничего лишнего. В голове пусто, Рихтер подчинил тело своей воле, и теперь оно может действовать, не нуждаясь в дополнительном контроле.
   Он медленно, словно растягивая окружающую его реальность, снял перчатки. Он у цели. Книга совсем близко, он сейчас протянет руку, и будь что будет… Его тонкие длинные, прекрасные, как ему сказали когда-то, пальцы сомкнутся на обложке, и он потеряет контроль над жизнью и смертью, потеряет себя навсегда.
   Рихтер крепко зажмурился, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением. Ему было очень страшно. Животный страх переполнял его, мешая дышать. Рука, протянутая к заветной книге, предательски задрожала. Маг, сжав губы в тонкую линию, крепко стиснул зубы. Труднее всего побороть самого себя – остальное пустяки. Побороть собственный страх перед возможной неудачей. Второго шанса у него не будет. У него никогда не бывает второго шанса. Что ж, остается только надеяться на лучшее…
   Некромант рывком схватил книгу. Это была «Синева» Харатхи. Книга оказалась мягкой и теплой на ощупь. На мага внезапно нахлынула такая волна спокойствия и умиротворения, что у него подкосились ноги. Рихтер тяжело опустился в кресло, не выпуская книгу из рук. Он чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Он обрел, наконец, душевный покой, которого страстно желал.
   – Так вот на что это похоже… Это действительно чудесно… – прошептал некромант.
   Книга манила его, обещая навсегда сделать счастливым, освободить от иллюзий. Она предлагала ему все на свете, стоило только захотеть. И он захотел. Он раскрыл проклятую книгу, желая, чтобы она уничтожила его душу.
   Рихтеру показалось, что он держит в руках само солнце – до того обжигала и слепила его книга. Но он не мог разжать руки. Не мог отвести взгляд. Маг замер, всматриваясь в слепящее сияние на своих коленях. Оно становилось все ярче, хотя кажется, что быть еще ярче просто невозможно.
   Вот его тело пронзает острая боль, и он слышит торжествующий смех множества демонов. Сейчас они получат свою награду. У Рихтера горят и обугливаются руки, его со всех сторон обступает пламя, и он горит в нем. Смех демонов, тварей с самой изнанки мира, звучит все громче. Рихтер не знает, слышит ли он его на самом деле или это всего лишь наваждение. Он горит, горит, горит… Он создан для этого. Теперь он знает, что в этом заключался весь смысл его жизни. Он не может и не хочет бороться. Никакого сопротивления… Нужно раствориться, исчезнуть… Пусть он станет пеплом, который развеется, смешается с землей – и все, ему настанет конец.
   Окружающие его стены плывут, очертания бесконечно множатся и смазываются. В глазах темнеет. Странное чувство разочарования, смешанное с болью, горем и надеждой, захлестывает Рихтера… Но почему же больше ничего не происходит? Рихтер хочет закричать, но не может издать и звука. Он горит, но не сгорает. Его жалкая душа все еще здесь! Он жив! Все бесполезно!..
   И в тот самый момент, когда Рихтер осознал эту ужасную правду, перед ним возник Дарий. Гном в ярости вырвал книгу у него из рук и отвесил магу такую оплеуху, что у того в голове зазвенела целая сотня колоколов. Главный Хранитель был в страшном гневе. Он и сам не догадывался, что может настолько рассвирепеть.
   – Я так и знал!!! – кричал он, потрясая книгой над головой Рихтера. – Я подозревал! Тебе нельзя доверять! Зачем же все это?! Бессмысленно! Ты поступил как глупец! Как… Даже хуже чем глупец! Это невозможно!..
   Гном еще много чего наговорил. Он то и дело срывался на крик или на остервенелое шипение, глядя в пустые глаза Рихтера.
   – Дарий… Не кричи. Если можешь, прости меня, – еле слышно прошептал некромант.
   Гном был так зол, что от ярости у него перехватило дыхание и он не смог ответить. Он стоял напротив мага, в бешенстве сжимая и разжимая кулаки. Книгу он швырнул обратно на полку.
   – Ну теперь-то ты мне все расскажешь! Я вытрясу из тебя правду! – пригрозил Дарий и принялся ходить по комнате из угла в угол, пытаясь успокоиться.
   Рихтеру было все равно. То, чего он страшился, все же случилось. Он все еще жив. Маг опустил взгляд на почерневшие, обожженные руки – через несколько часов от ожогов не останется и следа. Даже шрамов не будет. Горе и безысходность переполняли Рихтера. Ощущать их после того душевного покоя, что подарила ему книга, было еще страшнее. Что дальше?
   – Зачем, Рихтер, зачем? – Дарий склонился над некромантом. Теперь в его голосе были слышны мягкие, сочувствующие нотки. Он осторожно сжал плечо Рихтера. – Что с тобой происходит?
   – Почему ты вернулся?
   – У меня было предчувствие. Нехорошее.
   – Доверяешь шестому чувству? – Губы Рихтера скривились в горькой усмешке. – Правильно делаешь. – Он тяжело вздохнул. – Я отвечу на все твои вопросы, но позже. Сейчас я хочу побыть один. Оставь меня.
   – Ты сильно обожжен. Тебе нужна помощь?
   Рихтер отрицательно покачал головой.
   – Я даю тебе десять минут. Не делай глупостей. – Дарий пристально посмотрел на мага и вышел, плотно затворив за собой дверь.
   В замочной скважине дважды повернулся ключ. Для большего спокойствия гном запер мага. Едкий дым с запахом горелого мяса и ткани вскоре рассеялся. Он вышел через отдушины под потолком, и воздух снова стал чистым, как и прежде. Некромант отметил мимоходом, что его костюм и рубашка безнадежно испорчены и их придется выбросить. А жаль! Они ему нравились.
   Маг встал с кресла и, не обращая внимания на терзающую его боль, прошелся по комнате. Что он скажет Дарию, когда тот вернется? Какую новую ложь выдумает? Впрочем, в этом уже нет необходимости. Он расскажет Дарию правду. Всю. Ведь ему нечего терять… Его уже не волнует, как гном отреагирует на его рассказ. От проклятых книг все равно нет никакого толку, а значит, он избавлен от необходимости продолжать работу в библиотеке.
   Он расскажет свою историю и сразу же уедет. Уедет на юг или на восток – неважно. Он не будет останавливаться, пока не увидит океан. Да, вот его новая цель – бежать до самого побережья, не давая себе ни минуты отдыха. Без цели нет жизни. Даже для такого, как он. Дальше он остановится в одном из прибрежных городов и… А что ему делать потом, он решит уже непосредственно на месте. Нельзя загадывать наперед. Нельзя строить никаких планов. Есть только одна задача, одно решение. Быть может, тогда он все же справится с реальностью и не сойдет с ума. Для него это теперь самое главное – не сойти с ума, не потерять рассудок. Ясность сознания – вот что важно. Пускай он будет жить вечно, пускай он увидит закат этого мира, но он останется самим собой. Он останется Рихтером.
   Когда-то, давным-давно, он смалодушничал и пытался заглушить боль, пустоту наркотиками, но от них стало только хуже. Он перестал контролировать свое тело, однако разум по-прежнему оставался ясным. Он жаждал забыться, а вместо этого получил кошмар наяву. В тот вечер Рихтер недвижимо лежал, не в силах пошевелить даже пальцем. Он остался один на один со своими воспоминаниями, и они мучили его еще сильнее прежнего Непрекращающаяся сердечная боль… Это был первый и последний раз, когда попытка обокрасть его увенчалась успехом. На следующее утро некромант дал зарок больше никогда не иметь никаких дел с дурманом.
   А голова все еще болела – сказывалась оплеуха, которой его угостил Дарий.
   – Вот уж не думал, что он способен на такое, – пробормотал Рихтер. – А силы-то сколько! Правду в народе говорят, что гномов, как и драконов, лучше не сердить понапрасну. Это они в нормальном состоянии спокойные и миролюбивые, а в ярости размажут по стене и не заметят. Выходит, что Дарий не исключение.
   Рихтер снова сел в кресло. В сторону проклятых книг он старался не смотреть. Сколько прошло времени? Сейчас сюда явится Дарий и начнет свой допрос. Скорей бы уж…
   Главный Хранитель был пунктуален. Судя по его виду, он вообще никуда не уходил, а все это время ждал за дверью. Хотя нет, в руках он держал складной стульчик, а за ним надо было подняться на кухню. Рихтер понял, что их разговор состоится здесь и сейчас, безотлагательно.
   – Ты это… – Дарий кашлянул. – Извини меня за… – Он неловко взмахнул руками. – Я не хотел…
   – Забудь об этом.
   Рихтер слишком резко пошевелил кистью. Кожа в нескольких местах лопнула, и из разрывов засочилась сукровица. Некромант вздохнул и с безразличным видом полез в карман за платком. Гном молча наблюдал, как он перевязывает руку. Закончив перевязку, маг обессиленно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
   – Ну что ж, Дарий… Я расскажу тебе мою историю.
 
   Перед глазами Рихтера проносились яркие картины прошлого. Одна за другой – длинная вереница картин. Их краски для него никогда не поблекнут.
   Вот Рихтеру сорок пять лет, он богат, известен, и у него есть его дар, принесший ему и то и другое. У него есть все для счастливой, беззаботной жизни. Он помогает людям. Лечит, заживляет раны, возвращает с того света. Какой случай, какой злой рок свел его с ней? Он услышал ее голос, увидел ее и с того самого момента больше не знал покоя. Это было как наваждение, как темное колдовство, и Рихтер – спокойный, уравновешенный Рихтер – перестал быть самим собой.
   Кто сказал, что некроманты холодны, бесчувственны? Это неправда, это ложь, это обман. Душа и сердце черного мага ничем не отличаются от душ и сердец остальных людей. Они способны полюбить и способны вспыхнуть страстью, этим священным безумием любви. И чем хладнокровнее их владелец, чем крепче на нем сидит маска безразличия, тем яростнее сжигает его страсть.
   Рихтер встретил свою судьбу на пышном многолюдном приеме, устроенном по случаю пятидесятилетия градоправителя. Молодой женщине было двадцать шесть лет, и она была очень красива. Леера… С того момента как он ее повстречал, в этом имени для него была заключена вся Вселенная. Один взгляд – и пропасть разверзлась, назад пути нет. Он и не знал, что способен на столь сильные чувства. Даже смерть родителей не тронула его так, как эта проклятая любовь.
   Леера стояла чуть в стороне от остальных веселящихся людей и беседовала с какой-то пожилой парой. С кем именно – Рихтер не помнил. Он не обратил на них внимания. Женщина бросила на него мимолетный взгляд и улыбнулась. Некромант улыбнулся в ответ, но подойти ближе и заговорить с ней так и не решился. А ведь он никогда не был застенчивым. Рихтер украдкой следил за ней весь вечер, до того момента, когда усталые гости стали разъезжаться по домам. Наслаждался ее улыбкой, чутким ухом ловил каждое сказанное слово.
   Следующая их встреча состоялась почти через месяц. Это был самый долгий месяц в жизни Рихтера.
   Все женщины, безусловно, ведьмы. Одни в большей степени, другие в меньшей. Если бы кто-нибудь когда-нибудь, хоть это и невозможно, вздумал оценить степень выраженности у женщин ведьмовского дара в диапазоне от одного до ста, то Леера прочно обосновалась бы в первой десятке. А то и тройке.
   Рихтер забросил все дела, отменил все назначенные встречи и заперся в своем доме. Он часами недвижимо лежал на кровати, уставившись в потолок. Некромант размышлял. Будучи человеком здравомыслящим, он силился понять, что же такое с ним происходит. Он закрывал глаза и видел Лееру. Во сне ли? Он открывал глаза – но и наяву она не оставляла его. Она была с ним в каждом вдохе, в каждом мгновении его жизни, Что же все это означает?.. Так необычно и странно…
   В дверь его дома с надеждой стучались разные люди, каждый со своими бедами, но маг ничего не слышал. Дверь оставалась закрытой. Люди еще какое-то время продолжали приходить, но, так и не получив желанной помощи, отправлялись на поиски другого некроманта, быть может, не такого блестящего, как Рихтер, зато более доступного. А Рихтера больше ничто не интересовало. Только Леера… Он не ел, не пил – и довел себя тем самым до крайнего изнеможения. Конечно, черные маги очень выносливы, но провести без воды три недели подряд – это слишком даже для них. Рихтер никогда не был склонен к полноте, но теперь его былая сухощавость превратилась в откровенную худобу. Глубоко запавшие глаза, резко очерченные скулы, нездоровая желтизна, не имеющая ничего общего с некромантией. В любом скелете из королевского музея естествознания было больше жизни, чем в Рихтере. И это было только начало цепи мучений, ее первое звено, первая нота бесконечной симфонии несчастий…
   И вот в сумерках одного из вечеров все переменилось. Некромант вышел из ступора, в котором пребывал в последнее время. Да, он снова стал прежним – с той лишь разницей, что теперь для него смыслом жизни была молодая колдунья, завладевшая его душой. Нельзя сказать, что в его случае действительно имели место какие-то любовные привороты или иные магические средства. Нет, ничего подобного. Что же это было? Его предназначение или случайная прихоть божества? Что за звук раздался, когда Рихтер повстречал Лееру на своем пути, – звон неумолимого небесного механизма или хохот? Никто не знает.
   Покончив с добровольным затворничеством, некромант ударился в другую крайность: он развил бешеную деятельность, пытаясь узнать о таинственной женщине как можно больше. Он страшно боялся, что больше никогда ее не увидит. И, когда они снова встретились, Рихтер с ужасом убедился, что это правда: он безнадежно влюблен.
   Любовь и некромантия не совместимы в одном теле. Хотя нужно брать шире – не только некромантия, но и вообще всякая магия с любовью не совместима. Во всяком случае, с физической любовью. Спасает положение только то, что все маги страшные эгоисты, которым нет дела до таких глупостей, как привязанности и продолжение рода. Используя магию, пропуская через себя ее силу, они получают наслаждение, которое простым смертным и не снилось. Но все же, несмотря на то что, по сути, в этом нет никакой необходимости, мужчинам-магам строжайше запрещено общаться с женщинами, а женщинам-магам с мужчинами. И, хотя этот запрет негласный, он свято соблюдается. В определенный момент физической близости волшебник перестает себя контролировать и забирает жизненную силу партнера. Неофит заберет немного, и дело закончится лишь сильной головой болью, ну а мастер возьмет себе всю жизнь, без остатка.
   В древности этим часто пользовались темные чародеи я восстановления собственных сил. Да и не только в древности… Это явление широко распространено в военное время. В последней войне за Белые Пески, таким образом, была решена участь многих пленных. Когда цель оправдывает средства, морали нет места.
   Любовь, дружба, сердечные привязанности – для магов все это в порядке вещей, если исключена возможность физического контакта. И хотя людям, лишенным магических способностей, известно о возможных для них последствиях, их все равно привлекают волшебники. В магии есть непонятное очарование, загадка, заставляющая сердце простого человека биться чаще.
   Рихтер никогда не испытывал недостатка в женском внимании. Куда бы он ни отправился, он всегда был окружен поклонницами своего таланта. Кроме всего прочего он обладал достаточно привлекательной внешностью. Но вот на Лееру его обаяние почему-то не действовало. Рихтер заживо сгорал от запретной любви, а женщина по-прежнему была холодна к нему, и на ее лице не было написано ничего, кроме разве что сдержанного интереса. А ведь каждый час, проведенный в разлуке с Леерой, был для черного мага настоящей мукой. Ему, доведенному до отчаяния, казалось, что он сходит с ума. Воображаемые демоны не заставили себя ждать. Маг из последних сил боролся с ними, но демоны были сильнее. Они всегда сильнее.
   Лееру же, казалось, только забавляли его мучения, она играла с Рихтером как кошка с мышью, нимало не заботясь о том, как эта игра отражается на его чувствах. Прекрасная внешне, она была не слишком хорошим человеком.
 
   – Но ведь ты не знал этого? – позволил себе Дарий перебить некроманта.
   – Нет, не знал, – покачал головой Рихтер. – Я считал ее совершенством.
   – Ты был влюблен, этим все и объясняется.
   – Да, любовь слепа… Лучше и не скажешь.
   Безусловно, Леере льстило обожание Рихтера. Но в свои двадцать шесть лет она была достаточно умна и расчетлива, чтобы знать; что именно ей нужно от жизни. Леера понимала, что счастливая семейная жизнь с некромантом просто невозможна, хотя это нисколько не мешало ей принимать дорогие подарки, которыми осыпал ее Рихтер.
   Молодая красавица специально приехала в этот город, надеясь заполучить богатого и желательно глупого мужа с кристально чистой до седьмого колена родословной. Ну а Рихтера никак нельзя было назвать глупым, да и аристократом, несмотря на все свои манеры, он тоже не являлся. А значит, у него не было ни единого шанса заполучить сердце Лееры. Но он не терял надежды, ведь ничего другого ему просто не оставалось. Рихтер стал ее тенью. Близкие некроманту люди стремились помочь ему разрешить эту проблему, но Рихтер никого не желал слушать. Черный маг приходил в ярость, когда ему пытались открыть глаза и рассказать правду о Леере. Или напомнить, что любовь некроманта – вещь невозможная. Особенно такого могущественного некроманта, как он.
   Рихтер был готов для Лееры на все. Буквально на все. Хладнокровная красавица, видя, сколь серьезный оборот приняло дело, решила, что могущественный черный маг в качестве верного раба ей не помешает, и стала с ним немного ласковее. Тем самым она только крепче втянула на шее бедного Рихтера уже наброшенную петлю. Стоило ей заговорить с ним или трогательно посмотреть на него, как он терял остатки воли и становился послушной куклой в ее руках. Только успевай дергать за ниточки… Он исполнял все ее прихоти, ничуть не беспокоясь о том, как выглядит в глазах окружающих. Ему было наплевать. Если бы она вдруг приказала ему убить самого короля, он сделал бы это, не раздумывая ни секунды.
 
   – Темные небеса! Не дай бог так сильно полюбить кого-нибудь! – Дарий содрогнулся.
   – И не говори. – Рихтер вздохнул. В уголках его губ обозначились горькие складки. – А хуже всего то, что мне это нравилось.
 
   Леера использовала его в своих махинациях. Сначала понемногу, но, поскольку Рихтер оказался идеальным исполнителем, со временем она вошла во вкус.