Вечный город, как поначалу считала Самка, был ее главным сокровищем. Многие десятки тысяч людей ежедневно занимались любовью в этом городе, что являлось жертвоприношением Самке. Не считая обычных жертв – скота, фруктов, рыбы… В других частях мира ей тоже молились, но Вечный город был просто одним сплошным алтарем.
Началось все это много веков назад. Был город, который тогда, естественно, не назывался Вечным. И была шутка. Божественная шутка. Поначалу казавшаяся смешной.
В городе была нехорошая традиция. В один из осенних дней на центральной площади города приносили в жертву девственницу. Жертва эта была предназначена конкретному каменному идолу, стоявшему в центре города. Камню, естественно, от этих кровавых приношений было ни тепло, ни холодно, но Алый, тогда еще Верховный бог, предложил Кровавую жертву убрать. Но не совсем. А, так сказать, ее видоизменить. Оставался камень, оставалась девственница, и даже немного крови. Раз в год новая девственница должна была лишаться своей девственности.
Сразу дело не сделали – поначалу было недосуг, а потом грянула война с Безумным богом, потом все лихорадочно делили оставшиеся после Алого территории, а потом как-то вдруг оказалось, что кроме Самки в Вечном городе влиятельных богов не осталось. Кое-как текла Сила к Защитнику от веселых болезней, богиня Танца иногда получала пожертвования и, естественно, богиня Удачных родов также наскребала свою небольшую долю. Настойчивый Громовержец попытался вклиниться в рынок Силы и стать богом, Предохраняющим от зачатия, но Самка ему не дала ни шанса. Новый бог в Вечном городе влияния не получил.
А вот Самка потихоньку перетянула одеяло на себя. И не за горами был тот момент, когда только ей должны были молиться и жертвовать жители Вечного города.
И в тот проклятый день Самка вспомнила. Кровавая жертва. После Безумного бога к этим фокусам стали относиться без особого восторга, и настал момент, когда жертву нужно было отменять. И вспомнились слова Алого.
Всем жителям Вечного города были явлены знаменья. Каменный истукан сгорел в одночасье, как факел. Жрец с ритуальным ножом был испепелен прямо на месте исполнения своих обязанностей, а всем жителям было объявлено, что отныне главная жертва будет предназначаться только ей, Самке. И жертвой будет праздник из десяти дней. И на десятый день праздника девица должна будет лишиться девственности.
Самка до сих пор не понимала, как у нее вырвалась следующая фраза. Не понимала и все.
А ошарашенные жители Вечного города услышали в тот памятный день:
– Каждый раз в новой позе! И когда поза повторится – Вечному городу наступит конец.
Самка тогда даже хихикнула, порадовавшись изящному, как ей показалось, завершению. Вечному – конец. Смешно. Позы, как искренне считала тогда Самка, не смогут закончиться никогда. Никогда.
Самка считала искренне, а нужно было считать с умом.
Как это сделали, например, другие боги, которые за несколько веков после введения нового жертвоприношения обменяли свои последние территории в Вечном городе на те, что принадлежали Самке в других городах. Даже Мастер отдал ей свой храм, отчего Вечный город мгновенно растерял былую славу ювелирного центра мира.
Со временем до богини Плотской любви дошло, что поз, как это ни печально, ограниченное количество. Не маленькое, но все-таки конечное. Ничего не попишешь – люди гнутся далеко не во всех частях своего тела. И не во все стороны.
И оказалось, что год за годом Вечный город приближается к своему концу. И никто не хочет меняться с Самкой. И никто не хочет ее пускать на другие территории. И рано или поздно Самка сама должна будет разрушить город, источник своей Силы.
От этого хотелось выть.
– С этим городом что-то нужно делать, – повторила Самка, рассматривая Вечный город сверху с облака, подаренного ей Мастером. Столько выдумки, хитрости и Силы было потрачено на этот город. И все – впустую. Жемчужина в слиянии четырех рек. Семь островов, соединенных множеством мостков. Сотни храмов – ее храмов. Тысячи скульптур – ее скульптур. Потоки Силы – ее Силы. Дороги, всегда забитые путешественниками, стремящимися побывать в Вечном городе, чтобы вкусить от его соблазнов. Дороги, которые раньше были забиты путешественниками. Раньше.
А теперь… Пустые дороги. Самка еще раз взглянул вниз. Два путника приближаются к городу с востока. И все. Времени осталось совсем немного. Лишь несколько дней. И аватары ничего не могут придумать.
Облако стало невидимым и опустилось на крыш Главного храма. Нужно будет поговорить с этим бездельником круто, сказала себе Самка. Безжалостно. Как советовал Ясик – внезапно и яростно.
Самка снова оглянулась на дорогу – все те же два всадника на горбатых.
– Ты смотри, Перепел, – сказал стражник у восточных ворот своему напарнику. – Кого-то принеса нелегкая.
Перепел, который дремал, опершись на пику, лениво открыл глаза. Из-за поворота показались двое н горбатых.
– Караван? – спросил Перепел со слабой надеждой в голосе.
– Хрен его знает, – пожал плечами второй странник. – Сразу не поймешь. Но сдается мне, это не караван. Какого демона переться сюда с караваном, если Светлый повелитель повелел ничем до осеннего праздника плодородия не торговать?
– М-да… – протянул Перепел.
Закончилось славное время. Он неплохо подзаработал, перетряхивая тюки заезжих купцов, которые последний год скупали за бесценок все, что могли засунуть в свои бездонные мешки. Вслух об этом говорить не рекомендовалось, но каждый в городе знал, что с праздником этого года что-то не ладится. Жрецы не ходят с обычной вальяжностью, а бегают какой-то неприличной рысью, днюют и ночуют в храмовых школах, а по ночам из этих самых школ нет-нет да и вынесут пару-тройку трупов. Но трепаться об этом не стоило. Трое особо болтливых висели на площадке для казней. Как наглядное пособие по молчанию.
– Не торопятся, – сказал Перепел, разглядывая подъезжающих.
– Сил набираются, – хихикнул второй стражник.
– Злой ты, Левша, – без выражения сказал Перепел и зевнул.
– Я веселый, – возразил Левша. – А им сейчас придется поработать. Предупреди девок и этого, чаморошного.
Перепел прислонил пику к стене, не торопясь подошел к воротам и потянул за веревку, свисавшую из смотрового окна. Наверху тренькнул надтреснутый гонг.
– Дежурная шлюха на выход! – крикнул Перепел. – Две дежурные шлюхи на выход. И этого, козла с палочкой, тоже поднимите. Есть работа.
Левша повел, разминаясь, плечами и шагнул навстречу подъехавшим:
– День добрый.
– Куда уж добрее, – сказал тот из путешественников, который сидел на светлом, почти белом горбатом.
– В город? – спросил Левша.
Дурацкий, если честно, вопрос. Куда еще могли направляться эти двое, если подъехали к самым воротам? Разве что хотели срезать немного пути, чтобы сэкономить время и силы… Хотя такое намерение могло быть только у людей неопытных. Проехать через Вечный город по-быстрому еще никому не удавалось.
– В город, – ответил всадник на белом горбатом. Второй путник молчал, с любопытством оглядываясь вокруг.
«Первый раз в городе, – подумал Левша, – вон как на барельефы пялится». Сам стражник на эти переплетенные тела уже и не смотрит. Не замечает их вовсе.
В городских воротах приоткрылась калитка, и появился младший учетчик Счетного храма, давясь зевотой и пытаясь пригладить всклоченные со сна волосы. Мельком глянул на приехавших, вытащил из складок мятого одеяния вощеную дощечку, взял из-за уха палочку для письма и приготовился писать.
– В город? – спросил младший учетчик.
– Ага, – сказал путник.
– На сколько дней? – спросил младший учетчик и снова зевнул.
– Дня на три пока, – сказал путник и посмотрел на своего попутчика.
Тот молча пожал плечами.
– Четыре способа в пользу города, – сказал младший учетчик, чиркнул по дощечке и заглянул в спи сок. – Можно сразу, в храме у ворот. Если не имеете средств оплатить женщину, то она будет предоставлена вам за счет Вечного города. Вы имеете право на отсрочку, но не дольше чем до пятого гонга сего дня. В случае требования отсрочки вы теряете право на бесплатную женщину, но можете выбрать любую женщину в городе, внеся сумму, предусмотренную в законе о Пользе города, в храмовую кассу. Что выбираете?
Всадник на белом горбатом искоса посмотрел на своего спутника. Тот продолжал рассматривать ба рельефы на городской стене.
– Что выбираете? – повторил свой вопрос младший учетчик.
– Слышь, Бродяга, – сказал Бес. – Тебя спрашивают.
– Что? – переспросил Бродяга.
Вечный город его просто загипнотизировал. Во-первых, это был первый город, который Бродяга увидел после длительного перерыва. Очень длительного перерыва. Во-вторых, Бродяга в этом городе бывал и раньше и теперь пытался найти знакомые черты. Хотя какие знакомые черты могли сохраниться две тысячи лет. Чудо, что город вообще сохранился.
– Ты когда на пользу городу трахаться будешь? – спросил Бес.
Выражение лица Бес имел самое бесстрастное. Даже, можно сказать, ханжеское.
– Ты о чем? – Бродяга понял, что Бес утаил от него какую-то важную информацию и теперь пытается получить удовольствие от ситуации. Шутник.
– Понимаешь, – улыбнулся наконец Бес, – согласно древнему пророчеству, Вечный город стоит до тех пор, пока каждый год юная девственница будет терять невинность на площади. И каждый раз в новой позе.
– Так, – пробормотал Бродяга.
– Пророчество прозвучало довольно давно, с тех пор все простые и легкодоступные позы уже использованы. Если честно, то трудные и заковыристые позы тоже использованы почти все. С каждым годом все труднее и труднее придумать что-то новое. Местные ученые и жрецы совсем извелись в рассуждениях на тему, образует ли поднятая нога или рука новую позицию или является лишь новым вариантом старой. Прикинь, ошибка в этом вопросе равносильна гибели целого города.
– Будем выбирать, или до вечера болтать собираетесь? – поинтересовался младший учетчик.
– А ты не мешай людям, – посоветовал Левша. – Видишь, человек новенький, все понять хочет.
– Думай не думай, а ничего нового он не придумает, – вмешался Перепел.
Он уселся на камень возле стены, снял с себя шлем и вытянул ноги. Утро, осень, а все равно – жарко.
– А вдруг? – Левша был человеком азартным, участвовал во всех возможных спорах, делал регулярные ставки в играх, и если бы не взятки, то, пожалуй, не смог бы содержать свою многочисленную семью. – Помнишь, как десять лет назад тот чудак из леса умудрился предъявить новую позу? Уехал, блин, с такими деньгами, которые нам с тобой и не снились.
– Десять лет назад, – сказал Перепел, закрыв глаза. – И десять лет уже все без толку. И я тебе так скажу: что-то мне кажется – не пережить Вечному городу этого праздника.
– Пасть закрой, – посоветовал разом помрачневший Левша.
За такие разговоры можно было запросто попасть на площадку казней. Кроме того, кому охота обсуждать конец света, до которого осталось меньше месяца. Левша даже подумывал сбежать из Города, но не стал. Окрестные поселки и соседние города беглецов из Вечного города не жаловали. Светлый повелитель объявил, что за каждого возвращенного беглеца будет выплачивать награду. К тому же никто не мог толком сказать, что случится с беглецами, когда Вечный город погибнет. А если через беглецов рок обрушится и на их новое место жительства? Как сказал когда-то какой-то мудрец из Первого оазиса, город – это его жители. Правильно, если вдуматься, сказал.
И поскольку в пророчестве не говорилось, как именно Вечный город закончит свое существование, никто не хотел рисковать. И жителям Вечного города оставалось только надеяться.
– Лично я тебе посоветовал бы просить отсрочку, – теперь уже совершенно не таясь, улыбнулся Бес. – Эти городские приворотные красавицы лично у меня вызывают чувство жалости. И брезгливости. Хотя, с другой стороны, с твоим воздержанием ты особой разницы не заметишь.
– С самого начала знал? – спросил тихо Бродяга
– А других вариантов нет, – засмеялся Бес. – Не тушуйся, в приворотных храмах обычно зрителей мало. Так, выездная тройка – учетчик и две заслуженные храмовые проститутки. Глянут на твой подвиг и выдадут тебе Знак. Если сподобишься отработать сразу четыре способа – будешь в Городе жить дальше спокойно, насколько тут это вообще возможно.
Бродяга задумался. Беса ситуация забавляет. В город, понятное дело, попасть нужно.
– Делая это, ты вносишь свой вклад в спасение целого города, – с пафосом произнес Бес.
Бродяга тяжело вздохнул.
– Ладно, – махнул рукой Бес и снял с пояса кошелек. – Отсрочка на двоих.
– А ты говоришь – повезет, – буркнул, не открывая глаз, Перепел.
– Повезет – не повезет, – пробормотал младший учетчик, принимая плату, – работать надо.
– Работать надо, – повторила Самка уже в который раз.
Аватара развел руками, не вставая с колен.
– Попробуйте еще верхнюю позу, – сказала Самка. – С поворотом. Ну, помнишь, я говорила…
– Три перелома позвоночника только за одну прошлую ночь, – пробормотал аватара.
– Плохо готовите девчонок! – выкрикнула Самка.
– Плохо, плохо, плохо… – подхватило эхо, перебегая по храму от одной скульптурной группы к другой.
– Да как их еще готовить. – Аватара чуть не повысил голос, но вовремя сдержался. – С самого рождения. С самого рождения они упражняются в гимнастике. С ними работают лучшие фокусники и акробаты. Но согнуться вдвое и одновременно повернуться на три четверти не может никто. Три перелома. Это только вчера. А за последний год… Мы уже не знаем, куда тела девать. У нас в школах так никого не останется…
– У нас города не останется, – прошипела Самка и сжала руку.
Аватара захрипел, пытаясь вздохнуть.
– Вдвое, говоришь? А потом еще и поворот на три четверти… – Самка шевелила пальцами рук в такт своим словам.
Аватару подняло вверх, к самому потолку. Начало медленно сгибать.
– Вдвое, а потом на три четверти… – повторила Самка.
– Не нужно, – прохрипел аватара.
– А что нужно? – спросила Самка.
Аватару подтащило к трону богини и перевернуло вверх ногами так, чтобы его лицо оказалось перед самым лицом Самки. Тело продолжало медленно гнуться. Самка внимательно смотрела в глаза аватары.
– У нас еще есть три недели… – простонал аватара.
– У меня есть три недели, – поправила его богиня. – А сколько есть у тебя, не знаю даже я.
– Я придумаю! – закричал аватара, понимая, что сейчас может произойти непоправимое.
Он даже забыл, что бессмертен, что перелом позвоночника его не убьет. Он понимал, что если богиня решит его наказать, то только этим не ограничится.
– Хорошо, – кивнула наконец Самка. Аватара упал на пол.
– Сломай хоть всех, – сказала Самка. – Но найди позу. Придумай. Иначе…
Что «иначе», богиня не уточняла. И она, и аватара знали, что в этом году в качестве жертвоприношения запланирована очень сомнительная поза. Нужно было очень захотеть, чтобы принять ее как новую. Богиня и захотела бы, но это не зависело от нее. Проклятое пророчество, произнесенное много веков назад, имело самостоятельную власть. И свою собственную Силу.
– Правитель очень беспокоится, – не вставая с пола, прохрипел аватара.
– Кто-то проболтался мальчишке?
– Сам почувствовал.
– Ты смотри, – покачала головой Самка, – он взрослеет… Может стать совсем взрослым. Если только успеет.
– Он это понимает. Объявил сегодня с утра, что утраивает награду за новую позу.
– …увеличивается в три раза! За каждую! – прокричал глашатай, сунул доску с текстом указа под мышку и отхлебнул из фляги.
Жиденькая толпа человек в двадцать стала разочарованно рассасываться.
Глашатай заткнул флягу и побрел к северному рынку.
Женщин на улице почти не было, а те, что были, шли, закутавшись с ног до головы в покрывала.
– Здесь все здорово изменилось, – сказал Бродяга. – Раньше красота женщин Вечного города была общим достоянием.
– Угу, – кивнул Бес, – а теперь сами женщины стали общим достоянием. Вносишь пару монет в храмовую кассу и выбираешь любую. Приводишь ее в храм… Хотя можешь, если хочется, и на площади. На рынке, если тебе взбрело в голову. А муж, если ты выбрал замужнюю женщину, должен при этом тебя благодарить за оказанную честь в работе на благо города. Вот потому и носят эти балахоны.
– Обалдеть, – протянул Бродяга. Небольшая площадь опустела.
– Куда пойдем? – спросил Бродяга. Горбатых они оставили на небольшом постоялом дворе, на окраине.
– Можем поболтать здесь, – сказал Бес, – прямо на площади. А можем зайти в один очень симпатичный притончик. Я хозяина знаю давно, он умеет молчать и оттого знает все городские секреты.
Из переулка вышла женщина в темном покрывале, двинулась было через площадь, но, заметив Беса и Бродягу, быстро свернула за угол.
– Без Знаков выполненного долга мы тут всех баб распугаем, – сказал Бес. – Вот когда все четыре позы отработаем, нам в храме выдадут Знаки. И женщины перестанут от нас шарахаться.
Бродяга ничего не ответил.
– Не нужно так ханжески вздыхать, – сказал Бес. – Город пытается выжить.
– В спальнях без стен, – сказал Бродяга.
– Да, без стен. Постель – это не твоя вотчина, а место, в котором ты можешь найти спасение для своего города. Целый год жизни. – Бес продекламировал, вытянув вперед руку и тыча указательным пальцем в грудь Бродяге: – Не спрашивай, что сделал для тебя Вечный город. Скажи, что ты сделал для него.
– Пошли в твой притончик, – вздохнул Бродяга. – В тот, где хозяин умеет молчать.
Притончик оказался действительно неподалеку, в двух кварталах. От всех остальных дверей квартала дверь, ведущая в притон, отличалась вывеской с нарисованным кентавром.
Вошедших хозяин приветствовал небрежным взмахом руки. Зал был маленьким, всего на четыре столика, без окон. Имелись еще одна дверь, явно ведущая в кухню, и лестница на второй этаж. Освещался зал десятком масляных ламп.
Бес сел за дальний от входа столик. Бродяга оглянулся по сторонам и тоже сел.
– Негусто посетителей.
– А зачем ему посетители? – спросил Бес. – Слышь, Злодей, тебе посетители нужны?
Хозяин молча поставил на стол перед Бесом кувшин с вином и чаши. Так же молча вышел из зала в кухню и вернулся с блюдом мяса и овощей.
– Нам нужно поболтать, – сказал Бес. Хозяин подошел к двери, закрыл ее на засов.
– Нам нужно поболтать, – повторил Бес. Хозяин кивнул и вышел в кухню.
– Вот такие дела, – сказал Бес.
– Как думаешь… – Бродяга подвинул к себе кувшин и понюхал вино, – почему именно в Вечный город?
– Нормальное вино, – сказал Бес, – можешь не принюхиваться. С Розовых островов.
Бродяга налил себе вина, чуть-чуть, на самое дно чаши. Пригубил:
– Ничего, пить можно. Но ты не ответил на мой вопрос.
Бродяга выпил. Налил снова.
– Не знаю.
– Ближайший к Расселине город? – спросил Бродяга.
Бес покачал головой:
– Четыре оазиса в пустыне, дальше к побережью – город Каменного Слона. Или на север… к рыбакам.
Ножом на столе Бес поставил отметины, прорисовал Расселину и провел от нее линию в сторону.
– Вот здесь Вечный город.
Получалось, что в Вечный город от Расселины было дальше всего.
– Интересно, очень интересно, – пробормотал Бродяга. – Чем же, интересно, Вечный город предпочтительнее всех остальных?
Бес задумчиво придвинул к себе блюдо с едой и принялся есть. Разорвал кусок жареного мяса, покрутил его в руках, вдыхая ароматный пар.
– Вот странно, я прекрасно понимаю, что мне это не нужно. Что я могу обойтись без еды несколько лет… несколько десятков лет. Что мне достаточно только одного глотка сомы, чтобы заправиться на месяц-два вперед. Но мне все равно нравится вкушать. Ощущать запах. Даже жевать мне нравится… А как боги? Что они чувствуют по этому поводу? Видеть, как они кушают, мне доводилось, а вот зачем они это делают…
– У богов слишком мало возможностей что-либо ощутить, – сказал Бродяга. – Они даже из эмоций оставили себе лишь несколько наиболее сильных. Радость, страх, боль. Самое сильное чувство, которое себе оставили боги…
– Любовь, – поторопился Бес.
– Ты видел бога, который кого-то любит? – немного удивленно спросил Бродяга. – Не похищает-соблазняет-домогается-трахает, а именно любит?
Бес задумался. Бродяга ждал, отпивая вино мелкими глотками.
– Боги так много могут, что очень мало хотят. Зависть – вот самое сильное чувство богов. Зависть. Оно заменяет им все остальные чувства. Не нужно чего-то хотеть или к чему-то стремиться, достаточно знать, что кто-то другой чего-то хочет, любит кого-то… Тогда можно это просто отобрать. Взять. И насладиться понятными чувствами других – страхом, болью… – Бродяга спохватился, что слишком увлекся воспоминаниями.
Беса, казалось, интересовало только содержимое тарелки.
– Вот потому боги так снисходительны к чувствам мелким и приземленным. Поесть, хотя им это не нужно, поспать, хотя и сон совершенно бессмыслен… Боги бессмертны, у них слишком много времени. Они заняты одним – придумать, как это время истратить. И тут вы, Ловцы, по-моему, допускаете главную ошибку. Вы придумываете новые источники Силы, а вам нужно придумывать новые развлечения. Понятно?
– Пробовали, – не отрываясь от еды, кивнул Бес. – Спортивные соревнования в честь богов с Горы. Эти, извини за выражение, младшие боги даже присутствовали некоторое время на игрищах. Лет пятьсот. А потом – надоело. Игры продолжаются, но уже скорее по привычке. Тем более что их начали рассматривать как новый источник Силы.
– И поделили, – сказал Бродяга.
– И поделили, – согласился Бес. – А вот скажи – откуда берутся боги?
Бродяга хмыкнул.
– Нет, серьезно. – Бес отодвинул тарелку и вытер пальцы о край стола. – Откуда-то они берутся. Люди – понятно. Папа-мама, то да се… Родился – умер. Но боги… Ладно, меня, предположим, могут сделать богом. Сделать. Вначале вечная молодость, потом бессмертие…
Уловив иронию в глазах собеседника, Бес махнул рукой:
– Нет, я понимаю, что мне всего этого не дадут просто так. Мне вообще попытаются всучить неполный комплект. Но даже если я все это получу, я же не стану богом. Я буду человеком, получившим бессмертие и вечную молодость. Так?
– Так, – согласился Бродяга.
– Предположим, что я смогу стать аватарой или ипостасью. Мне тогда будет поступать кусок заработанной Силы. Но мой хозяин меня всегда сможет этой Силы лишить. И я останусь просто вечно молодым человеком. Я жил, я живу, я буду жить… И всех делов. Вечная скукотища.
– А вот если бы ты получил возможность питаться Силой напрямую, то твоя жизнь приобрела бы смысл, – в тон ему подхватил Бродяга.
– Ну… Боги все-таки…
Бродяга засмеялся. Впервые после Адской расселины он засмеялся искренне и легко. Боги, все-таки Боги.
– Поржал? – спросил Бес, когда Бродяга замолчал.
– Смешно, – сказал Бродяга. – Ты же презираешь и ненавидишь богов. И хочешь стать одним из них. Не странно? Если ты станешь богом, то тебе придется общаться только с ними, тупыми и недалекими. Нет? С кем еще?
– С людьми.
– А ты не будешь постоянно ощущать желание людей выпросить у тебя вечную жизнь, вечную молодость? И ведь ты сможешь им это дать. Захочешь? Ты ведь сам добивался этого много сотен лет.
– А все боги добиваются этого много сотен лет? – быстро спросил Бес.
Бродяга улыбнулся:
– Мы сейчас говорим о тебе. Только о тебе – будущем боге. Итак, ты станешь раздавать бессмертие направо и налево? Или все будешь отдавать сразу в комплекте? Типа все люди – боги. И любая прачка сможет стать богиней.
– А что – не сможет?
– Сможет, если богиня эта та, которой наплевать на сотни и тысячи людей, копошащихся где-то внизу. Я же тебе говорил – бессмертие очень обременительная вещь. Спроси вон у Злодея, он хочет вечно подавать выпивку и еду посетителям? Или шлюху спроси, хочет ли она возле городских ворот вечно обслуживать воняющих с дороги путников? Каждого из людей спроси… Не о бессмертии спроси, а о беспрерывной жизни. О беспрерывной работе. Поинтересуйся. – Бродяга постучал пальцем по столу, налил в чашу вина и выпил. – Действительно неплохое вино. Давно такого не пил.
– Две тысячи лет, – пробормотал Бес.
Он выглядел немного подавленным и разочарованным. Не то чтобы ему в голову не приходили эти же мысли, но впервые он слышал все это вот так, конкретно и цинично.
– А если я спрошу, хотят ли они вечно наслаждаться амброзией, отдыхом, молодостью и здоровьем?
– Любое, даже самое прекрасное чувство становится наказанием, если к нему добавить слово «вечное». Я что-то не видел счастливых в этом городе, хотя главное, что от них требуется, – это заниматься любовью. Полагаю, что для особо активных здесь даже ввели награды и премии…
– Освобождение от налогов и ежемесячное пособие от Светлого повелителя.
– И много таких? Бес промолчал.
– Вот видишь…
– Тут и видеть нечего. Городу осталось жить, если ничего не изменится, двадцать пять дней. До конца осеннего праздника плодородия. А потом окажется, что поза не нова и… Я раньше никогда не видел, как гибнут города. В смысле, в результате пророчества. От пожара и после штурма – множество раз. А чтобы по воле богов…
– Бред, – сказал Бродяга. Искренне сказал. С чувством.
– Что значит «бред»? И Бродяга пояснил:
– Бог – да, не может изменить свое слово. Давши – крепись. Если не предусмотрел себе лазейку. Как вот с Вечным городом. Судя по всему, Сука…