Жеребец покосился на дежурящую возле дверей служанку. Та усмехнулась, когда Жеребец снова подошел к двери и осторожно поскребся.
– Пошел ты… – сказала из-за двери царица и подробно объяснила, куда Жеребцу нужно идти.
Служанка прыснула. Жеребец снова постучался. Еще не все потеряно. Не все. Нужно только постараться.
Дверь распахнулась, на пороге стояла царица, не потрудившаяся даже прикрыть наготу.
– Я ведь могу тебя приказать удавить. За попытку соблазнить царицу.
Жеребец сглотнул.
– Уходи, – сказала царица.
– А… – Жеребец откашлялся, – а потом, когда муж вернется, что ты будешь делать?
Служанка спохватилась, будто забыла что-то в соседней комнате, и убежала. Умная девочка. Такие разговоры лучше не слушать.
– А что ты мне прикажешь делать? – спросила царица.
Жеребец оглянулся по сторонам:
– Я войду.
Царица отступила в глубь комнаты. «Половина дела сделана», – подумал Жеребец.
В спальне было почти темно, только небольшая лампада возле домашнего алтаря бросала по стенам слабые отсветы. Из города доносились выкрики празднующих горожан и музыка.
Жеребец протянул руку к царице, но получил по ней весьма чувствительный удар.
– Забудь. Ничего больше не будет. И ничего не было. И если тебе нечего сказать…
– Есть, – выдохнул Жеребец. – Есть. Ты сама подумай.
Жеребец прошелся по комнате, прикидывая, насколько свободно можно говорить. Ладно, по-простому.
– Прикинь, если завтра война закончится, возьмут они Проклятый город. Наш любимый царь вернется. Зацени, приходит он сюда, на это вот ложе, раскладывает тебя, весело имеет, а назавтра устраивает гулянку с шалавами, приказав тебе сидеть на своей половине и терпеливо ждать, когда его снова на постненькое потянет.
Царица отвернулась и подошла к раскрытому окну.
– А тут еще окажется, что захотел наш царь наследника получить, а ты ему наследника не можешь подарить, бесплодная ты… – Жеребец ухмыльнулся, увидев, как дернулись плечи царицы.
Он знал, куда можно побольнее ткнуть.
– Он с твоим бесплодием мирится только потому, что это твой город. Твое приданое. Но если ты умрешь, то…
– Я все это знаю, – безжизненным голосом произнесла царица. – Что дальше?
– Дальше… Дальше он вернется с войны. – Жеребец даже рискнул подойти к царице сзади почти вплотную.
От волос царицы пахло полынью. Пахло волнующе и опасно.
– Он ведь может уже знать, что ты его не так чтобы очень ждала.
– Может.
– И ищет только способ тебя наказать и не потерять город. Твой брат ведь еще жив?
– Жив.
– Значит, твой муж поначалу сделает вид, что ничего страшного не произошло. Будто вернулся любящий муж к верной жене. И даже разделит с тобой ложе, предварительно разрешив тебе помыть его в бассейне. Разрешит?
– Да.
– Ты славная баба, – произнес Жеребец и сделал паузу, но царица его не оборвала. – Но ты слабая женщина. Ты одна с ним не справишься. И никого не сможешь привлечь к этому делу – сдадут. А я – нет. Я не сдам, мы с тобой повязаны. Когда твой муж снимет доспехи и уберет оружие, ты меня кликнешь – и я приду. И муж твой подохнет. Вместе с ним можно будет утопить одну из твоих служанок, будто это она его убила. Или еще кого.
Царица обернулась. Замерла. Жеребец ждал.
– Я не могу столько ждать, – сказала царица. – Сколько еще там продлится эта осада. Я хочу…
Царица вдруг провела рукой по лицу Жеребца. Без ласки, а так, словно пыталась на ощупь вспомнить его черты.
– Скоро я буду отправлять пополнение мужу. Он постоянно требует все новых воинов. И ты поедешь вместе с ними. Старшим. И там, в лагере, когда мой муж тебя вызовет к себе для разговора, угостишь его вином. Тем вином, которое я тебе дам с собой. После этого…
Жеребец вытер ладонью рот. Это не совсем то, на что он рассчитывал. Это тебе не голого мечом проткнуть. Тут можно и погореть…
– После этого, – продолжила царица, – вдове понадобится муж.
Жеребец попытался обнять царицу, но получил пощечину.
– После этого, – сказала царица.
– …а мы после этого, – выкрикнул Северянин, – зажжем на рогах у быков солому, и они…
– Побегут на нас, – закончил царь Синего острова.
И все засмеялись. Вечеринка уже достигла той поры, когда никто ни на кого не обижается. На очереди была стадия, когда припоминаются все грехи. Но некоторое время до нее еще оставалось.
Весь вечер вожди и предводители перебирали способы взятия Проклятого города. И весь вечер высмеивали способы, предложенные другими.
Семивратец сидел молча. Он не собирался участвовать в общем идиотизме. Нет, подбросить по предложению Хитреца эту мысль всем – пожалуйста, сколько угодно. Но сам Семивратец великолепно понимал, что Хитрец задумал нечто особенное. Его право. Теперь нужно подождать и попытаться получить свой кусок выгоды. Кресло главы совета – хорошо. Рассказ об изменах жены – ладно. Главное, об измене не думать, тут Хитрец прав. Об остальном можно будет подумать, когда придут вести из города.
Корабли ушли утром. Это значило, что в Семивратье они попадут через четыре дня, если все будет нормально. Там начнут формировать отряд и снаряжать новые корабли. Скажем, на отряд и корабли – еще дня четыре. Просмоленные корпуса галер хранятся в морском арсенале, там же есть и канаты, и прочее необходимое для оснастки. Команды можно будет сформировать из рыбаков. Выходит, четыре да четыре – восемь. Четыре дня назад – двенадцать, и пару дней на все про все. Через четырнадцать дней он получит пополнение… Правда, пополнение будет еще то… Никто в Семивратье не ожидал, что он потребует так много людей. Обычно пополнения требуется меньше. Значит, наберут всякой швали, кроме тех, кому выпала очередь. Ну и ладно. Все равно от ополчения пользы почти никакой. Заслониться от вражеских колесниц, когда твои кони притомятся или копья со стрелами в твоей колеснице закончатся.
Хитрец вошел в шатер незаметно, на него никто не обратил внимания. Царь Заскочья проскользнул мимо стола и сел возле Семивратца.
– Придумали что-нибудь? – спросил Хитрец.
– Ага, – кивнул Семивратец. – Сколотить деревянный ящик, посадить в него воинов и поставить возле самых ворот. Тупые горожане его затащат вовнутрь, а наши из него выскочат и откроют ворота. Тут мы и победим…
– Да, – сказал Хитрец. – Ящик – это круто.
– А этот придурок из Алмаза предложил прокопать подземный ход в город. Говорит, что он так в отцовский подвал лазил. Через нору.
– Это уже интереснее, – кивнул Хитрец. Семивратец удивленно воззрился на него.
– Можно ведь прокопать, – сказал Хитрец.
– Если мы прямо сейчас начнем, то как раз годика через четыре закончим. – Семивратец подтащил к себе блюдо с дичью. – Это если вообще прокопаем.
– А кто вас заставляет отсюда копать? Перенесем лагерь ближе к городу, на расстояние стрелы. И вот оттуда уже и начнем. За месяц…
– Это если они не поймут. – Семивратец принюхался к мясу и отодвинул блюдо. – Землю выкопанную надо прятать. Да еще и пока лагерь под стенами разобьем, столько народу потеряем…
– Как знаешь, – сказал Хитрец. – Я в своем отряде объявил, что каждый, кто придумает действенный способ, получит награду и право уехать домой. Рекомендую и тебе.
Северянин заорал что-то и врезал дубиной по столу. Зазвенела посуда. Попойка вошла в самую интересную стадию.
– Пойду я, наверное, – сказал Хитрец. Кто-то из вождей вскочил и перевернул подставку со светильниками. Стало темно, шумно и тесно.
«Попробуй здесь разберись», – подумал Семивратец.
– Тут и разбираться нечего, – сказал Бес, ознакомившись с посланием из кувшина. – Не Разрушитель тебя вызволил. Точно – не Разрушитель.
Люди Непоколебимого доставили кувшин быстро и без приключений. Ни талисмана, ни Силы, только глиняный кувшин с засмоленным горлышком. И тонкой выделанной шкурой теленка внутри.
– Это ж на каком накалякано? – спросил Бес, рассматривая письмена на коже. – Думал, что все письмена знаю…
– Это, уважаемый Бес, сакральные письмена Несокрушимого Царства, правящего в веках.
– Это ж где у нас такое? – поинтересовался Бес. Что-что, а царства он знал все.
– Его еще при мне кочевники вытоптали, – сказал Бродяга, – через триста лет после основания. Осталось три или четыре горных деревушки, куда кочевники поленились добраться.
Бродяга прочитал послание вслух, для Беса. Из письма следовало, что Бродяге велено остаться в Вечном городе после принесения Кровавой жертвы и выяснить, кому именно эти жертвы приносятся. Выяснить лично. После чего Бродяга должен был явиться к Храму Всех Богов и ждать дальнейших указаний. Все.
Или почти все. Бродяга, прочитав послание и сразу переведя его на понятный Бесу язык, опустил некоторые моменты. Например, предупреждение о том, что в случае неповиновения его ждет быстрое возвращение в Бездну, без всякой надежды на вторую попытку. А вот если он выполнит приказ, то ему вернут место среди богов. Написано было – место на Горе. Автор послания полагал, что Бродяга не успел вникнуть в изменения, коснувшиеся местопребывания богов. Он обещал, что Бродяге позволят быть равным среди равных. В ознаменование того, что это именно он нашел и разоблачил Разрушителя.
Из всего этого следовало, что кто-то из богов решил действовать тайно, используя две нынешних особенности Бродяги. Отсутствие Силы позволяло спокойно и незаметно находиться вблизи алтаря любого бога, в том числе и Разрушителя. И имелось средство, которое позволяло именно ему, и только ему, узнать, кто прячется за маской Разрушителя.
– Толково придумано, – сказал Бродяга. – Кто-то из богов стал очень умным и хитрым…
Или, подумал Бродяга, кто-то остался умным и хитрым. И подлым. Тот, кто сумел когда-то отправить его в Бездну, был таким же вот хитрым и умным.
– Ублюдки, – сказал Бес.
– Это ты о ком?
– Это– я о богах. Ведь чего проще – собраться и выжечь Проклятый город. А потом…
– А потом спокойно ждать, когда появится новый, – подхватил Бродяга. – Ты же сам говорил, что недавно чуть не появился второй Проклятый город.
Бродяга продолжал крутить в руках послание, пытаясь угадать, кто его отправил. Писал явно не бог. Зачем богу мараться? Писал некто, знающий этот, ставший редким, язык. Можно было бы поискать такого знатока, но, скорее всего, он уже мертв.
Бес выстукивал какой-то мотив по кувшину, с которым сидел в обнимку.
– Берешь, значит, город, доведенный до крайности самими же богами, и подкидываешь ему идею о Кровавой жертве и Разрушителе. Все получается как нужно, Разрушитель фигеет от приятной неожиданности, но тут его подстерегает затаившийся Бродяга и… – Бес прикрыл глаза и покачал головой. – А то, что десятки тысяч людей заплатят за это жизнью, – это никого не волнует. В дверь постучали.
– Чего? – спросил Бес.
В комнату заглянул храмовый стражник:
– Непоколебимый…
– Короче! – потребовал Бес.
– Начальник…
– Еще короче!
– Вам этот безрукий еще нужен? – спросил стражник. – Мы их на площадку тащим, чтобы к утру успеть. Можно его на кол?
– Тебе он не нужен? – спросил Бес у Бродяги.
Бродяга промолчал.
– Забирай, – разрешил Бес. Дверь закрылась.
– Не ублюдки? – спросил Бродяга.
– В смысле? – Бес посмотрел на стоящего посреди комнаты Бродягу.
– Эти твои Непоколебимый и Светлый повелитель? – Бродяга, наверное, думал, что улыбается. – Три или четыре сотни человек сегодня умрут по их приказу.
– Если не так, то погибнет целый город.
– Ну? – Бродяга подошел к окну. – Отсюда не видно места казни? Жаль, полюбовались бы.
– Ты чего? – Бес взвесил на руке кувшин, вздохнул и поставил его на стол.
– Значит, чтобы спасти десятки тысяч, можно угробить тысячу? Это нормально? – спросил Бродяга.
Бес пожал плечами.
– То есть казнить несколько сотен, чтобы спасти город, – можно. А пожертвовать городом, чтобы спасти весь мир, – нельзя? – Бродяга прошелся по комнате. – Я не знаю, кто именно Разрушитель, но знаю, что Силу он уже должен иметь… Я себе даже представить не могу какую. Весь наш мир можно не просто уничтожить, а уничтожить, восстановить, снова уничтожить… Раз двадцать.
– А что, боги могут создавать мир? – поинтересовался Бес. – Могут?
Бродяга вздохнул.
– Вот то-то же, – сказал Бес. – И кстати, что за способ распознать Разрушителя?
– У тебя не получится, – сказал Бродяга. – Только у бога.
– Так на хрена тащили тебя? Этот умный бог, твой спаситель, взял бы, отправился в Проклятый город, там применил ваш божественный хитрый способ и…
– Разрушитель по возмущению Силы сразу бы понял, что у него гости, – пояснил Бродяга. – Сразу же. Перестал бы скрываться и нанес удар… ты не знаешь, что такое Сила Кровавой жертвы. Какая это мощь, даже если жертва одна. Один человек… Бог перестает контролировать Силу, Сила управляет богом, делая его смертью и разрушением. Ты этого не знаешь…
– А ты? – спросил Бес. – Знаешь?
– Знаю, – сказал Бродяга.
– Кто ты? – спросил Бес.
– Кто я? – повторил Бродяга.
Кто он? Дворец. Дорога. Пустыня. Расселина. Бездна. Пустота. Тьма. Дикая боль, каждое мгновение разрывающая его и снова комкающая в жестких ладонях. Клокочущая ярость, ненависть ко всему». Пьянящая вспышка всемогущества.» Отвратительная, как…
Бродяга шел в своих воспоминаниях назад, упрямо проталкиваясь между болью и отвращением. Шел туда, откуда пришел. Шел, чтобы понять – кто он.
Боль. Яростная, рвущая боль, Сила, полосующая его, раздирающая в клочья. За что? Почему это с ним? Так больно! Всего мгновение назад он просто был. Был. Он просто шел через Зеленый ад. Ему нравилось продираться сквозь Влажный лес, оставлять после себя дорогу, знать, что только бог может выжить здесь… Вспышка. Боль. Боль. Боль. Боль.
Бездна. Псы. Боль. Расселина и пустыня.
Он не помнил, что случилось с ним там, в Зеленом аду Влажного леса. Не помнил, как не помнил и того, что именно происходило с ним в Бездне. До Зеленого ада? Он был богом. Он помнил лица и голоса других богов, он помнил ослепительные льды Горы, помнил Силу, потоком идущую от алтарей и жертвенников. Помнил небо… Простое голубое небо, а не нынешнюю лаковую твердь. Помнил звезды, среди которых нужно было искать созвездия. Звезды, которые плели тончайшую паутину, а не поблескивали шляпками бронзовых гвоздей.
Дальше… Дальше, приказал себе Бродяга. Сотни лет, похожих друг на друга. Век за веком – он и боги. Он среди них. Тысячи лет… И вспышка. Воспоминания разлетелись в мириады осколков, натолкнувшись на непреодолимую стену.
Бродяга закрыл лицо руками, словно пытаясь защититься от этих осколков. Осколков своей памяти.
– Ты чего? – спросил Бес осторожно. Бродяга медленно оторвал руки от лица, открыл глаза и встал с колен.
– Нам пора, – сказал Бродяга. – Пора идти.
– Пора так пора, – не стал спорить Бес. – Только заскочим в храм к Самке, я ей шепну свой секрет.
Бес вышел в коридор. Бродяга пошел следом. Стражники на всякий случай посторонились, пропуская странных мужиков. Не богов, об этом они спросили у знакомого жреца храмовой стражи. Силой от них не пахло.
На мосту Бес остановился и посмотрел на восток. Светало.
От реки тянуло сыростью, и налетевший ветер рвал туман в клочья.
Бес спохватился, расстегнул пряжки и снял с себя перевязь с мечами. Аккуратно, чтобы не лязгнуть металлом, положил их на мосту.
– Ты уверен, что получится? – спросил Бродяга.
– Ты о пророчестве? Абсолютно. Когда я это понял – удивился, что остальные не додумались. – Бес поежился от сырости. – Вот за это я и недолюбливаю Вечный город. Осенью – сыро и холодно. Летом – сыро и душно. Все время сыро.
Пока они шли к храму, Бес все объяснил. И Бродяга был вынужден согласиться, что да, действительно. Все очень просто.
Бес сразу признался, что не слишком оригинален. Решение он нашел уже готовое, нужно было просто его применить.
На востоке, у самого Восточного моря, находились Четыре Царства Середины. Остальной мир жители этих Царств старались не замечать, забредших чужеземцев в лучшем случае выдворяли за свои границы… Если хотелось воевать, то воевали они между собой. Два на два, три на одного, один на один. Либо вчетвером против любого постороннего. В мирные годы правители Четырех Царств способствовали развитию поэзии, живописи и искусства любви. Две тысячи лет.
Была даже составлена особая книга, именовавшаяся Книгой воплощенной страсти, которая содержала описания способов, позиций, ласк и любовных игр. Бес, если честно, стал разыскивать эту Книгу с тайной надеждой обнаружить там новую позицию. Но среди тысячи приведенных новой не было. Жители Четырех Царств считали тысячу символом гармоничной вселенной, достигнув ее, дальше изощряться не стали. Но спустя тысячу лет после основания Четырех Царств с севера пришли дикие всадники, которые каким-то чудом не просто завоевали Царства, но умудрились создать собственную династию и править двести лет.
Столь важное событие не могло не оставить своего отпечатка на жизни Четырех Царств Середины. Дикие кочевники перестали быть и дикими, и кочевниками. Скоро они вообще растворились среди остальных жителей Четырех Царств, оставив обычай содержать конницу, заплетать волосы в косичку, хоронить родителей в стенах домов. И заодно они удвоили количество позиций в Книге воплощенной страсти. Нет, дикие кочевники не отличались особо изощренным воображением. Просто сами жители Четырех Царств были настолько потрясены нравами и дикостью завоевателей, что дополнили Книгу одним-единственным пунктом.
– Прикидываешь? – засмеялся Бес. – Ма-алень-кая приписочка такая.
– «Важно заметить, – нараспев прочитал по памяти Бес, – что список позиций следует удвоить, дополнив его позициями диких всадников. И как ночь противопоставлена дню, как белое противостоит черному, вода – суше, пламя – земле, так и позиции диких всадников суть та же идеальная тысяча, только со звериным выражением лиц любовников». Круто?
Бродяга задумался. Ему было несколько не до того, чтобы вникать в изыски Четырех Царств Середины. Да и все эти Четыре Царства на его памяти были двумя десятками деревень, расположенных в дельте Жирной реки. Но Бес, пожалуй, прав.
– Я еще и этот… прецедент нашел, – сказал Бес уже возле самого портала Главного храма. – В записях Храма Всех Богов. Когда искали способ освободить от обета кого-то из ваших. Или кого-то из младших богов, точно не знаю. Он, типа, поспорил, что вечно будет двигаться. Не идти, а двигаться. Повезло бедняге, что так сказанул. Уж не помню, на что он спорил, но таки выиграл. Боги присудили, что удары сердца, сокращение легких и селезенки, равно как и движения лица, именуемые мимикой, суть движения телесные, не менее важные и заметные, чем движения остальных телесных членов. Так что – мы не можем заставить сердце и печень работать по-другому, но мимику… Для начала – дикое выражение лица. А там – посмотрим.
– Ты хоть бессмертие себе попросил? – Бродяга присел на ступенях храма, подстелив плащ. – Попросил? Или море амброзии? Это тянет.
– Зачем? Это ведь ты обещал мне дать. Я с тобой договорился. – Бес поднялся по ступеням. – Не хочешь зайти?
– Ты ее, главное, сюда не выводи, – устало отмахнулся Бродяга. – И не задерживайся.
Бес скрылся в храме. Бродяга печально улыбнулся. Путаница. Все есть в этом мире, только нужно найти. Заметить в этом диком клубке – схватить за хвост и вытащить. Не нужен особый ум или талант. Только сноровка.
Бродяга прислушался. Показалось… Или нет?
Тихо-тихо. Еле слышно. Даже для его слуха. Крик? Стон? Бродяга обернулся в ту сторону, откуда доносились эти странные… страшные звуки. Площадка для казней.
Три сотни жизней за тысячи. Быстро, чтобы не привлекать излишнего внимания. Начальник храмовой стражи там. И наверняка Светлый повелитель. Мальчишка там. Он… Он осудит себя на эту казнь – видеть, как гибнут люди, которые были его сообщниками. Самому отправить их на смерть, чтобы спасти город. Он бы и сам пошел на смерть… Бели бы это могло помочь. Мальчишка… Светлый повелитель. Великий человек, бессильная кукла в руках Самки.
Бродяга закрыл глаза.
Прошло ведь всего только несколько дней, как он вышел из Бездны. Всего несколько дней он живет среди смертных. Среди людей. Всего несколько дней он вынужден общаться с ними, помогать им или принимать от них помощь.
Вечный город не станет Проклятым. Боги не смогли ничего сделать, а человек – смог. Человек смог манипулировать волей богов, а боги? Бог попытался обмануть человека, кинуть самым дешевым образом. И не смог. И что-то там говорил Плешивый в заведении Злодея… Богом стать легко? Что он имел в виду?
«Я просто устал», – подумал Бродяга. Устал. Нелепое для бессмертного бога слово – устал. За тысячелетия до Бездны он не знал, что такое усталость. Скука – да, знакома. Злость. Радость. Но с усталостью он познакомился только после Бездны.
Интересно, что чувствует Бес? Он не устал? Или он хочет стать богом только для того, чтобы отдохнуть?
Город еще спал. Тысячи людей спали, даже не догадываясь, что этой ночью изменилась их судьба. Не зная, что Ловец по имени Бес смог вытащить из клубка мироздания спасение для них.
«Насколько легче было бы людям жить без богов», – подумал вдруг Бродяга.
Чушь. Так было всегда. Иначе быть не может. Люди не могут обходиться без богов… Не могут? Или это боги… Бродяга встал со ступеней и прошелся вдоль храма.
Страшненькая мысль. Если не получается ее просто отбросить, то нужно загнать ее поглубже. Спрятать от самого себя. Боги ничто без людей? Стоит людям перестать молиться и жертвовать, как… Чушь. Бог ведь может и потребовать. Заставить. И тогда…
Снова вспомнился Плешивый. Демоны питаются страхом. Значит, боги станут демонами.
Бродяга оглянулся на храм. Где там замешкался Бес? Им пора идти. Нужно кое-что уточнить у Беса – и отправляться в путь.
Люди и боги – слишком сложно для Бродяги. Нужно решать более простые задачки. Кто вытащил его из Бездны? И кто такой Разрушитель? И как Бродяга попал в Бездну? Как? Кто виноват? Что делать?
– Куда идешь? – спросил Бес, выходя из храма.
– Что? – обернулся Бродяга.
– Ты шагал по улице с таким видом, будто собрался долго-долго не сворачивать.
– А, ерунда. Что сказала Самка?
– Попыталась меня трахнуть на радостях – с диким выражением на лице. Я героически увернулся, сославшись на то, что очень занят. Она вызвала к себе жрецов и руководителей храмовых школ. – Бес подошел к Бродяге. – У тебя странное выражение лица.
– Дикое и кочевое? – спросил Бродяга.
– Потерянное. И совсем не божественное.
– Мне нужно найти одного бога, – сказал Бродяга. – Понимаю, что в Вечном городе никого, кроме Самки…
– Никого, – подтвердил Бес. – Скажи, кто тебе нужен. Мне показалось, или ты действительно не хотел попасть на глаза никому из богов?
– Не показалось, – сказал Бродяга. – Но этот, я думаю, не сдаст.
– Говори, кто нужен. Иногда бога найти непросто.
Тут Бес был совершенно прав. Иногда бога найти непросто, даже если его ищут боги. А боги искали. Аватары и ипостаси были также брошены на поиски Того, Кто Вернулся. Во всех храмах и капищах было объявлено, что всякого проповедника Того, Кто Вернулся, надлежит схватить и без промедления отправить к кому-нибудь из богов.
Один из людей Младшего дракона был задержан в Третьем оазисе. Бедняга начал свою проповедь прямо на рыночной площади. Но долго выступать ему не дали. Он успел только сказать: «Радуйтесь, ожидавшие Того, Кто Должен Вернуться. Тот – вернулся». Из малого рыночного храма бога Торговли вынырнул аватара, схватил бывшего разбойника за горло и втащил в храм.
– Ни хрена себе! – сказали свидетели происшествия и быстренько разбрелись по домам – от греха подальше и чтобы поделиться с близкими важным известием: Тот – вернулся. Половина людей при этом не забыла поинтересоваться у стариков, а кто, собственно, такой Тот, Кто Должен Вернуться.
Ничего особого разбойник сообщить аватаре не смог. Не знал. Рассказал о столкновении в пустыне, о слепоте и исцелении. И умер под пытками, ничего не сумев больше вспомнить. Младшего дракона, однако, назвать успел.
Теперь было велено искать Младшего дракона.
Тот на площадях не выступал, но и особо не прятался. Его захватили у него в доме, когда бывший атаман пустынных разбойников диктовал что-то писцу. Неоконченную рукопись на листах из папируса и самого Младшего дракона доставили на Поляну Света.
Боги собрались почти все, за исключением Самки и Мастера.
– Кажется, все, – сказал Ясноглазый, усаживаясь в кресло. – Самка прощается с Вечным городом, а Мастер… Мне будет очень недоставать мнения Мастера.
Ясик улыбнулся и обвел взглядом присутствующих. Воин отвел глаза, Громовержец вежливо хихикнул, а все остальные не сводили взоров с неподвижно стоявшего человека.
Это действительно было событие – человек на Островах. Такого никогда не бывало.
– От него воняет, – сказала Охотница.
– Это только мы потеем нектаром, – съязвила Дева.
– Я не стал его допрашивать, – сказал Ясик. – Я позволил себе только заглянуть в рукопись…
Листы папируса взлетели с земли, словно подхваченные ветром, и замерли в воздухе.
– Похоже, что автор еще не дошел до самого описания нового бога. Так – бред по поводу ночной пустыни и света знания.
Младший дракон не шевелился.
– Мы тебя слушаем, – сказал Ясноглазый. Естественно, можно было бы разобраться с этим смертным лично, без свидетелей, не делясь ни с кем полученными сведениями, но после той памятной вечеринки, когда боги собрались без Ясноглазого, все как-то не получалось вернуться в компанию. А этот вот проповедник – отличный повод собрать всех. И поставить на свои места. Напомнить, кто здесь главный.