Страница:
Рев бури стихал, удаляясь, ураган словно выпил большую часть воздуха и большинство звуков вместе с ним. Гроза растекалась в небе Валинора, черным плащом затянув небо.
Валар растерянно переглянулись. Стихия, лишенная управления, ничем и никем не сдерживаемая, внушала страх. И что в ней могло оставаться от Повелителя Арды?
– Надо что-то сделать, – сдавленно прошептал Ирмо.
– Как-то дозваться, вернуть, – пробормотал Ульмо. – Это же гибель…
– Ярость вплоть до нежелания быть, – проговорил Мелькор. – Его сейчас ничто не удержит. Я знаю, как это…
– Надо помочь им вернуться! – срывающимся голосом воскликнул Ирмо.
– Можно попытаться – но это его битва. Вот это, наверное, и называется – выйти из себя, – невесело усмехнулся Черный Вала.
Ульмо развел руками:
– А я вот почти все время пребываю в стихийном облике – и никаких бурь…
– Накопилось, – мрачно заявил Ирмо, – сорвался… Надо все же дотянуться до них.
Мастер Грез коснулся холодной, как лед, руки Манвэ, Мелькор положил голову Варды к себе на колени, Ульмо присоединился к ним. Майар столпились в дверях, готовые помочь – если смогут.
Еще один свирепый, беспощадный к себе и к окружающему пространству рывок – и словно лопнула клейкая, прочная паутина, разлезлась, как гнилая ветошь, повеяло неясной прохладой, и из клочьев удушливо-серой мглы проступила Тьма. Безграничная Тьма, тихая, как лесное озеро, и в ней был свет, не смешивающийся с ней и не изгоняющий ее, – бесчисленные искры сверкали, маня. Он был ослеплен и оглушен, буря, которой он стал, стихала, и сквозь вой ветра начали проступать контуры музыки – удивительно гармоничной, глубокой и – знакомой. Влекущей и мощной, нежной и сильной, – ему показалось, что она наполняет его, он сам превращается в эту музыку, и надо сделать лишь шаг. Эти россыпи неведомых звезд – что это? Звезды… небо… Варда! Неужели он чуть не забыл?! Растерянно озираясь, смятенный и подавленный самодостаточной, гордой красотой, он звал, пытаясь дотянуться, услышать, найти.
– Варда! Звездочка моя… – Показалось, что не найти ее среди бесчисленных светил, что стала она одним из них, ибо это ей пристало. И какая из искр носит имя Элберет, и помнит ли она время, когда была Королевой Амана…
«Неужели так – уходят? Она смогла? Оставила… Что ей наговорил Эру?! – Бессильная злость перехватила горло. – Все разнесу, но ее найду. А когда до Тебя, Единый, доберусь!!!..»
– Варда! – В этот отчаянный зов он вложил весь остаток сил, осколки яростной мощи смерча.
– Манвэ? – еле слышно, как шелест тонких серебряных пластин, донесся до него отклик. Или ему лишь чудится – здесь, где не смешиваются Свет и Тьма, наверное, может быть все…
– Манвэ? – Слабый, почти невнятный шепот – даже слух Айну еле различал его в перезвоне звездных вихрей. – Манвэ, где ты? – Теперь ему ясно слышались растерянность и тревога, и голос был – ее, он не мог ошибиться.
– Варда! Где ты?
– Не знаю… Я почти ничего не вижу. Мне страшно… Пусто…
– Я найду, только не уходи, не умолкай. И не бойся ничего.
Он смутно уловил ее присутствие – где-то на грани бездонной светотьмы и клубящегося Ничто. Двигаться было трудно, его покидали последние силы. Хотелось сказать ей что-то очень нежное, ласковое, успокоить, но слова стыли в горле, бархатная вечность смотрела бессчетными глазами, проникая в глубь заплутавшей, потрясенной души, и все в нем замирало под этим отрешенным и ясным взглядом…
– Манвэ… Я чувствую твое присутствие, просто – нет сил дотянуться до тебя…
В это мгновение он скорее ощутил, чем увидел ее – легкий мерцающий клочок тумана, и в нем – смутные очертания, скорее отблеск жеста или движения.
– Манвэ… – тихо-тихо, – не оставляй меня, пожалуйста…
– Что ты! Что с тобой, я же пришел, ты видишь меня?
– Вихрь, отблески молний – это ты? Это ты, я знаю… – Туман качнулся в его сторону.
Он сделал еще одно движение, и сине-стальные штрихи сплелись с мерцающими нитями. На мгновение им показалось, что ничего вокруг нет и их самих нет – только серебряная игла пронзившего насквозь болезненного счастья…
– Манвэ… – прошептала Варда. – Ты видишь?
– Варда. – Голос не повиновался ему. – Это – Эа? Он выговорил это слово, бывшее музыкой и цветом, прикосновением и полетом, и замолчал, не в силах добавить еще хоть что-то. Как он жил, не зная… ничего не зная, – как он был слеп… Все, что он помнил, и видел, и знал – Чертоги Творца и Арда, – было крошечной бусинкой в безбрежном пространстве, и он всю жизнь провел в ее сияющей скорлупе… Как больно…
– Милый, любимый, прости, прости, пожалуйста, я лишь хотела… – Горячий, срывающийся шепот донесся до него словно издалека. – Нет, не говори ничего, я знаю, ты не простишь, я лгала тебе – всю жизнь, еще до Песни, ты верил мне, а я не могла сказать, я боялась… Прости, прошу тебя, я не могу без тебя… – Голос ее сорвался, задрожав.
– Ты – видела? И это то, о чем говорил Мелькор? «Я не хочу для тебя украшений Мелькора. Это мой дом и…» – вспомнился их полугодичной давности разговор.
– Как я мог не видеть этого? – растерянно прошептал Манвэ. – За что Он ослепил меня?
«Слишком много ты видишь… Да не увидишь ничего, кроме Тьмы…» – Зрячие окровавленные глазницы, в которых еще мгновение назад светились звезды… Какая боль – и какая жалкая игрушка по сравнению с ней клятый обруч…
– Прости… Умоляю – я не хотела! Я тоже верила, что это иллюзия, наваждения, что отсюда идет лишь зло, я же верила Ему, верила, тогда – верила… – Варда безудержно разрыдалась. – Я не хотела, чтобы ты сомневался – раз нельзя это видеть… Я не могла себе представить, что можно пойти против Эру… Я… хотела уберечь тебя, Он сказал, что ты погибнешь… А теперь… Любимый, прости, умоляю, можешь презирать меня…
Манвэ молчал, оглушенный, раздавленный обрушившимся на него знанием, в горле встал ком, липкий и холодный.
– Не простишь? Я ненавистна тебе? – Она попыталась отстраниться, даже облик стал чуть отчетливей.
– Нет, что ты, о чем ты? – Он удержал ее, но слова давались с трудом. – Я же люблю тебя… Я понимаю, я должен был слепо вершить Его волю… Без сомнений… Зачем инструменту видеть что-то лишнее? – горько добавил он. – Да меня и сотворили-то только потому, что Мелькор видел слишком много и не то, что следует… А я почти такой же, как и он, только правильный. Послушный, понимающий… – Его голос задрожал от ярости, превратившись.в свистящий шепот. – Только не пойму, почему ты предпочла копию – оригиналу? Неужели… нет, прости, скажи, что это не так…
– Нет, клянусь, это не из страха, я всегда любила тебя, сколько себя помню, Мелькор еще и не ссорился с Единым, ты – это ты, всегда… Зачем ты о себе так говоришь? Поверь мне, прошу тебя, у меня никого ближе нет и не было…
Манвэ прильнул к ней, попытался обнять.
– Я верю тебе, успокойся. Наверное, просто мы очень устали… Послушай, может, мы сможем уйти – как люди? И Звездные пути не разлучат нас. Только ты и я – и Эа…
– Ты, я и Эа, – повторила вслед за ним Варда. – Я тоже устала. Если ты простил меня, я пойду за тобой куда угодно. Но сможем ли мы уйти? Ведь мы связаны с Ардой…
– Может, нам найдут замену? Нет, откуда… Неужели не уйти и никогда не увидеть, что там, в этих бесконечных полях…
– А если попробовать? – Она потянулась вперед, им показалось, музыка зазвучала ярче и отчетливей, темно-звездная даль манила и притягивала…
Он сделал движение и ощутил, как отчаянно натянулась, пульсируя, нить, проходящая сквозь него. Ему показалось, что она сейчас такая хрупкая, непрочная – еще шаг – и порвется. Значит, удалось – и ничто, никто не сможет их остановить, и пусть злится Эру в Своем чертоге, пусть попробует удержать – а впрочем, зачем ему сломанные инструменты?
– Уйти? – Они оба ощутили, как гаснут, дрожа, звезды на знакомом небосклоне, как несется, лениво круша все вокруг, ничей ветер – и стихает; как жухнет, съеживаясь, небо…
– А сотворенные? – Иглой впилось: как они будут – одни?
– Выжил же Гортхауэр – без Мелькора.
– Мелькор не порвал связь с Ардой…
– Жалко их… И уйти – так хочется. Забыть все – кажется, на Путях забывают…
– Думаешь – сможем забыть? А надо ли? – задумчиво протянул Манвэ.
– Не знаю, милый… Видимо, стоит ступить на звездную дорогу – и забываешь… но это, наверное, люди…
– А мы – не забудем ничего… И будем помнить – тех, кто был с нами… Вечно помнить.
– Возможно, нам удастся вернуться – Мелькор же возвращался…
– В Чертоги. А сейчас мне почему-то кажется, что назад пути не будет. И что Мелькор там делать будет – в одиночку с Эру беседовать? А остальные, они же остались с нами, не бросили…
– Может, забудут. Им же спокойней будет, не придется выбирать…
– И опять будут жить – «от и до», ходить по струнке? Варда вздохнула:
– Наверное, нам нельзя уйти…
– Сейчас – нельзя. А потом – потом, если захотим – уйдем. И никто не встанет у нас на пути.
– Надо возвращаться, – прошептала Варда. – Только давай еще немного побудем здесь, а?
– Разумеется – еще чуть-чуть… – Манвэ впился взглядом в пестрое мерцание, словно стараясь увидеть как можно больше и сохранить это в себе.
В это время до них донеслись слабые голоса – из недр серой мглы за спиной они звали, и в них была тревога и проскальзывало всплесками отчаяние.
– Манвэ, Варда, где вы? Вернитесь… Вернитесь… Мгла искажала звуки, голоса было не узнать, но вот они стали отчетливей, Манвэ и Варда различили голос Мелькора, потом – тихий заговор Ирмо. Вглядевшись в сумрак, они смутно увидели подобие мерцающих точек, тонких лучиков, словно тянущихся к ним…
– Ну вот, нам и вернуться помогут, – нервно рассмеялась Варда.
– Как вы? Ответьте, пожалуйста! – отчаянный шепот-заклинание Ирмо.
– Мы ждем вас, мы здесь, ответьте, что с вами? – тревожно звенел призыв Мелькора.
– Мы идем, – хватило сил ответить – и беспамятство поглотило королевскую чету.
Смутно чувствовали они, как несутся по неясных очертаний коридору вниз, неприятный шум проник в слух, заглушая призывы ожидающих. Последнее, что они ощутили, было похоже на удар, и сознание померкло.
Что же они сделали с собой? Ему послышалось или Варда воззвала к силе Эа? И что сказал ей Эру? Судя по всему, Ему и с Вардой не удалось договориться. Что же дальше будет? А главное, хотя формально он, Мелькор, и является причиной раздора между Творцом и приближенными к нему Валар, дело уже не в нем. Просто и Манвэ, и Варде все предельно надоело. Даже если во имя мира он уйдет в заточение – это ничего не изменит. Манвэ не повернет вспять – теперь это ясно окончательно – после такого урагана отчаяния и ненависти. Манвэ из тех, кто идет до конца, да и Варде не занимать твердости. Теперь только бы очнулись – кто знает, как изменило их такое испытание. Вернулись – и то удивительно. Вместе. Где он встретил ее, куда вынес его беспощадный вихрь, куда затянула Варду сила Эа – если она и впрямь смогла призвать ее?
Мелькор склонился над Вардой, прислушался, склонив голову ей на грудь, и услышал слабое биение – как же они все проросли Ардой, как вросли в облик – живая кровь, живое сердце… И как это – вырваться из облика – почти потерять себя… Должно быть, тяжело им будет вернуться. Там, за Гранью, он чуть не ушел, душа уже было покинула тело, но он ощутил, как дрожит, кровоточа, нить, связавшая с Ардой, как вот-вот вырвутся на волю вулканы и двинутся с гор ледники… И они – так же? И возвращаются – поэтому?.. Черный Вала вдруг особенно остро ощутил, как дороги стали ему вчерашние враги. А ведь могли бы быть друзьями… С самого начала.
Манвэ пошевелился, и Мелькор осторожно, не отпуская Варду, придвинулся к нему. Ирмо провел рукой по лбу Валы еще раз, и Манвэ открыл глаза – они горели бешеным синим огнем, безжалостным, самым жарким пламенем – такое не может согреть – лишь уничтожить. Постепенно оно угасло, он встретился взглядом с Черным Валой – такой боли Мелькору в глазах Короля видеть еще не приходилось, и на обруч это было не похоже…
– Я видел… – прошептал Манвэ, – звезды, Эа… Как же я был слеп! Прости… пожалуйста! Ты-то видел… слишком много! – выдохнул Вала, зажмурившись…
Ирмо беспомощно посмотрел на Мелькора, тот покачал головой – значит, вот куда вырвался готовый к небытию дух…
Манвэ приоткрыл глаза, смятенно глядя на Черного Валу. Мелькор улыбнулся:
– Ты вернулся – спасибо. Я боялся потерять тебя.
– Я должен был вернуться – хотя бы для того, чтобы просить у тебя прощения. Ты говорил правду, а я…
– Не казни себя. О том, чтобы ты был слеп, позаботились с особым тщанием – ты верил Сотворившему – что тут удивительного?
– Но как я мог… – Манвэ был не в силах заставить себя договорить.
Мелькор коснулся его руки:
– Хватит ворошить былое. Чувствую, даже если я и простил, ты себе ничего не прощаешь, – знаю, сам такой же. Просто поверь, что мне действительно стало страшно, что тебя – такого – я больше не увижу. Что уйдешь – навсегда, – прошептал он внезапно севшим голосом.
Манвэ грустно кивнул и тут же резко подался вперед, в глазах вновь появился безумный огонек:
– Варда! Где она? Что с ней? – Оторвав взгляд от лица Мелькора, Манвэ вгляделся в лицо лежащей на коленях брата Варды. Осторожно прижал ее к себе:
– Варда, девочка моя, искорка, вернись, где ты? Чудовищная усталость, опутавшая Валиэ, словно липкая паутина, гасила желание быть… Хотелось уснуть и не просыпаться – но звенящий от отчаяния голос, не узнать который она не могла, настойчиво звал ее, разрывая уютно сгустившийся мрак. Бросить – его? Да как она могла о таком подумать! Стыд какой! Взяв себя в руки, она потянулась к взывающему…
Приоткрылись мерцающие звездным светом глаза; Королева пошевелилась, взгляд обрел осмысленность и остановился на лице Манвэ. Его глаза потеплели, и неуверенная улыбка согрела острые, словно заледеневшие черты.
Приподняв руку, она коснулась его лица, провела по волосам. Вздрогнула:
– У тебя глаза другие… И в волосах… Как же это? – горько выдохнула Королева, стиснув пальцы супруга.
Мелькор понял, что показалось ему непривычным в облике Манвэ – серебристые сполохи падающих звезд в глазах и серебристые нити, заструившиеся в темно-золотой волне волос…
Манвэ, погладив Варду по голове, огляделся по сторонам. Увидев разруху, царящую в комнате, тихонько присвистнул.
– Хорошее начало, – процедил он. – Надо что-то делать, а то все тут разнесем.
– Иди знай, чего ждать теперь, – проговорил Ульмо, – и что Эру на это скажет. – Он выразительно повел головой.
– Уйти в глухую оборону? – пожал плечами Манвэ. – Видимо, надо опять собираться и что-то решать. А Отец, похоже, будет всех поодиночке вызывать… Или сразу что-то великое и ужасное сотворит, – едко и презрительно завершил он. Привычно напрягшись, ожидая очередного щелчка, понял, что ничего за дерзостью не последовало, – позабытая было за этот день легкость в голове удивила.
– Кажется, я сорвал его… – прошептал Владыка.
– Я же говорил! – воскликнул стоящий на пороге Златоокий.
– Вот и чудесно! – улыбнулась Варда. – Да и я, кажется, не ощущаю этой пакости. Видно, мертвых незачем призывать к порядку, – усмехнулась она.
Мелькор покачал головой:
– Да-а… Вполне понятно желание Эру держать тебя на коротком поводке…
– А то я сам за собой не следил! – зло бросил Манвэ. – А вообще-то Ирмо уже это говорил, и он прав. – Он взглянул иа Мастера Грез. – Разрушитель – это я… Что же, быть посему… – Он нахмурился, в глазах вновь затлел мрачный огонь. – Тяжело возвращаться, – проговорил он совсем тихо, потом тряхнул головой: – Все, прекратить, Арда-то чем виновата…
Присутствующие с тревогой смотрели на него.
– Не беспокойтесь, не собираюсь я ничего разносить, – невесело усмехнулся Манвэ, глядя на озабоченные лица. – Давайте хоть посидим в приличном месте. Эонвэ, распорядись, пожалуйста, подать обед в тронный зал.
Герольд, кивнув, умчался выполнять поручение.
Глава 22
Валар растерянно переглянулись. Стихия, лишенная управления, ничем и никем не сдерживаемая, внушала страх. И что в ней могло оставаться от Повелителя Арды?
– Надо что-то сделать, – сдавленно прошептал Ирмо.
– Как-то дозваться, вернуть, – пробормотал Ульмо. – Это же гибель…
– Ярость вплоть до нежелания быть, – проговорил Мелькор. – Его сейчас ничто не удержит. Я знаю, как это…
– Надо помочь им вернуться! – срывающимся голосом воскликнул Ирмо.
– Можно попытаться – но это его битва. Вот это, наверное, и называется – выйти из себя, – невесело усмехнулся Черный Вала.
Ульмо развел руками:
– А я вот почти все время пребываю в стихийном облике – и никаких бурь…
– Накопилось, – мрачно заявил Ирмо, – сорвался… Надо все же дотянуться до них.
Мастер Грез коснулся холодной, как лед, руки Манвэ, Мелькор положил голову Варды к себе на колени, Ульмо присоединился к ним. Майар столпились в дверях, готовые помочь – если смогут.
* * *
Бешеный ураган, в котором почти угасли остатки того, что было – Айну Манвэ, Повелителем Ветров, с диким упорством сверлил небо – единственная мысль была словом – «Варда», и она не давала сознанию окончательно раствориться в безумном полете. Он звал ее, пытаясь уловить хоть тень присутствия, яростно взрывая воздушные слои, надеясь уловить хотя бы след. Небо расползалось рваными клочьями, вокруг сгущалась мгла, а черно-синяя стальная стрела смерча неслась вперед. Ничто обступило, как мутно-тяжелые стены, – сжимая, толкая обратно, но это лишь прибавило злости, бездумная, дикая стихия рвалась дальше, и лишь в сердце клокочущей бури бился, как нить пульса, призыв: «Варда!»Еще один свирепый, беспощадный к себе и к окружающему пространству рывок – и словно лопнула клейкая, прочная паутина, разлезлась, как гнилая ветошь, повеяло неясной прохладой, и из клочьев удушливо-серой мглы проступила Тьма. Безграничная Тьма, тихая, как лесное озеро, и в ней был свет, не смешивающийся с ней и не изгоняющий ее, – бесчисленные искры сверкали, маня. Он был ослеплен и оглушен, буря, которой он стал, стихала, и сквозь вой ветра начали проступать контуры музыки – удивительно гармоничной, глубокой и – знакомой. Влекущей и мощной, нежной и сильной, – ему показалось, что она наполняет его, он сам превращается в эту музыку, и надо сделать лишь шаг. Эти россыпи неведомых звезд – что это? Звезды… небо… Варда! Неужели он чуть не забыл?! Растерянно озираясь, смятенный и подавленный самодостаточной, гордой красотой, он звал, пытаясь дотянуться, услышать, найти.
– Варда! Звездочка моя… – Показалось, что не найти ее среди бесчисленных светил, что стала она одним из них, ибо это ей пристало. И какая из искр носит имя Элберет, и помнит ли она время, когда была Королевой Амана…
«Неужели так – уходят? Она смогла? Оставила… Что ей наговорил Эру?! – Бессильная злость перехватила горло. – Все разнесу, но ее найду. А когда до Тебя, Единый, доберусь!!!..»
– Варда! – В этот отчаянный зов он вложил весь остаток сил, осколки яростной мощи смерча.
– Манвэ? – еле слышно, как шелест тонких серебряных пластин, донесся до него отклик. Или ему лишь чудится – здесь, где не смешиваются Свет и Тьма, наверное, может быть все…
– Манвэ? – Слабый, почти невнятный шепот – даже слух Айну еле различал его в перезвоне звездных вихрей. – Манвэ, где ты? – Теперь ему ясно слышались растерянность и тревога, и голос был – ее, он не мог ошибиться.
– Варда! Где ты?
– Не знаю… Я почти ничего не вижу. Мне страшно… Пусто…
– Я найду, только не уходи, не умолкай. И не бойся ничего.
Он смутно уловил ее присутствие – где-то на грани бездонной светотьмы и клубящегося Ничто. Двигаться было трудно, его покидали последние силы. Хотелось сказать ей что-то очень нежное, ласковое, успокоить, но слова стыли в горле, бархатная вечность смотрела бессчетными глазами, проникая в глубь заплутавшей, потрясенной души, и все в нем замирало под этим отрешенным и ясным взглядом…
– Манвэ… Я чувствую твое присутствие, просто – нет сил дотянуться до тебя…
В это мгновение он скорее ощутил, чем увидел ее – легкий мерцающий клочок тумана, и в нем – смутные очертания, скорее отблеск жеста или движения.
– Манвэ… – тихо-тихо, – не оставляй меня, пожалуйста…
– Что ты! Что с тобой, я же пришел, ты видишь меня?
– Вихрь, отблески молний – это ты? Это ты, я знаю… – Туман качнулся в его сторону.
Он сделал еще одно движение, и сине-стальные штрихи сплелись с мерцающими нитями. На мгновение им показалось, что ничего вокруг нет и их самих нет – только серебряная игла пронзившего насквозь болезненного счастья…
* * *
Сколько прошло времени, они не знали, – да и было ли там время? Ненужный вопрос. Они очнулись вновь – и молчали. Им показалось, что даже музыка смолкла – только звенящая тишина.– Манвэ… – прошептала Варда. – Ты видишь?
– Варда. – Голос не повиновался ему. – Это – Эа? Он выговорил это слово, бывшее музыкой и цветом, прикосновением и полетом, и замолчал, не в силах добавить еще хоть что-то. Как он жил, не зная… ничего не зная, – как он был слеп… Все, что он помнил, и видел, и знал – Чертоги Творца и Арда, – было крошечной бусинкой в безбрежном пространстве, и он всю жизнь провел в ее сияющей скорлупе… Как больно…
– Милый, любимый, прости, прости, пожалуйста, я лишь хотела… – Горячий, срывающийся шепот донесся до него словно издалека. – Нет, не говори ничего, я знаю, ты не простишь, я лгала тебе – всю жизнь, еще до Песни, ты верил мне, а я не могла сказать, я боялась… Прости, прошу тебя, я не могу без тебя… – Голос ее сорвался, задрожав.
– Ты – видела? И это то, о чем говорил Мелькор? «Я не хочу для тебя украшений Мелькора. Это мой дом и…» – вспомнился их полугодичной давности разговор.
– Как я мог не видеть этого? – растерянно прошептал Манвэ. – За что Он ослепил меня?
«Слишком много ты видишь… Да не увидишь ничего, кроме Тьмы…» – Зрячие окровавленные глазницы, в которых еще мгновение назад светились звезды… Какая боль – и какая жалкая игрушка по сравнению с ней клятый обруч…
– Прости… Умоляю – я не хотела! Я тоже верила, что это иллюзия, наваждения, что отсюда идет лишь зло, я же верила Ему, верила, тогда – верила… – Варда безудержно разрыдалась. – Я не хотела, чтобы ты сомневался – раз нельзя это видеть… Я не могла себе представить, что можно пойти против Эру… Я… хотела уберечь тебя, Он сказал, что ты погибнешь… А теперь… Любимый, прости, умоляю, можешь презирать меня…
Манвэ молчал, оглушенный, раздавленный обрушившимся на него знанием, в горле встал ком, липкий и холодный.
– Не простишь? Я ненавистна тебе? – Она попыталась отстраниться, даже облик стал чуть отчетливей.
– Нет, что ты, о чем ты? – Он удержал ее, но слова давались с трудом. – Я же люблю тебя… Я понимаю, я должен был слепо вершить Его волю… Без сомнений… Зачем инструменту видеть что-то лишнее? – горько добавил он. – Да меня и сотворили-то только потому, что Мелькор видел слишком много и не то, что следует… А я почти такой же, как и он, только правильный. Послушный, понимающий… – Его голос задрожал от ярости, превратившись.в свистящий шепот. – Только не пойму, почему ты предпочла копию – оригиналу? Неужели… нет, прости, скажи, что это не так…
– Нет, клянусь, это не из страха, я всегда любила тебя, сколько себя помню, Мелькор еще и не ссорился с Единым, ты – это ты, всегда… Зачем ты о себе так говоришь? Поверь мне, прошу тебя, у меня никого ближе нет и не было…
Манвэ прильнул к ней, попытался обнять.
– Я верю тебе, успокойся. Наверное, просто мы очень устали… Послушай, может, мы сможем уйти – как люди? И Звездные пути не разлучат нас. Только ты и я – и Эа…
– Ты, я и Эа, – повторила вслед за ним Варда. – Я тоже устала. Если ты простил меня, я пойду за тобой куда угодно. Но сможем ли мы уйти? Ведь мы связаны с Ардой…
– Может, нам найдут замену? Нет, откуда… Неужели не уйти и никогда не увидеть, что там, в этих бесконечных полях…
– А если попробовать? – Она потянулась вперед, им показалось, музыка зазвучала ярче и отчетливей, темно-звездная даль манила и притягивала…
Он сделал движение и ощутил, как отчаянно натянулась, пульсируя, нить, проходящая сквозь него. Ему показалось, что она сейчас такая хрупкая, непрочная – еще шаг – и порвется. Значит, удалось – и ничто, никто не сможет их остановить, и пусть злится Эру в Своем чертоге, пусть попробует удержать – а впрочем, зачем ему сломанные инструменты?
– Уйти? – Они оба ощутили, как гаснут, дрожа, звезды на знакомом небосклоне, как несется, лениво круша все вокруг, ничей ветер – и стихает; как жухнет, съеживаясь, небо…
– А сотворенные? – Иглой впилось: как они будут – одни?
– Выжил же Гортхауэр – без Мелькора.
– Мелькор не порвал связь с Ардой…
– Жалко их… И уйти – так хочется. Забыть все – кажется, на Путях забывают…
– Думаешь – сможем забыть? А надо ли? – задумчиво протянул Манвэ.
– Не знаю, милый… Видимо, стоит ступить на звездную дорогу – и забываешь… но это, наверное, люди…
– А мы – не забудем ничего… И будем помнить – тех, кто был с нами… Вечно помнить.
– Возможно, нам удастся вернуться – Мелькор же возвращался…
– В Чертоги. А сейчас мне почему-то кажется, что назад пути не будет. И что Мелькор там делать будет – в одиночку с Эру беседовать? А остальные, они же остались с нами, не бросили…
– Может, забудут. Им же спокойней будет, не придется выбирать…
– И опять будут жить – «от и до», ходить по струнке? Варда вздохнула:
– Наверное, нам нельзя уйти…
– Сейчас – нельзя. А потом – потом, если захотим – уйдем. И никто не встанет у нас на пути.
– Надо возвращаться, – прошептала Варда. – Только давай еще немного побудем здесь, а?
– Разумеется – еще чуть-чуть… – Манвэ впился взглядом в пестрое мерцание, словно стараясь увидеть как можно больше и сохранить это в себе.
В это время до них донеслись слабые голоса – из недр серой мглы за спиной они звали, и в них была тревога и проскальзывало всплесками отчаяние.
– Манвэ, Варда, где вы? Вернитесь… Вернитесь… Мгла искажала звуки, голоса было не узнать, но вот они стали отчетливей, Манвэ и Варда различили голос Мелькора, потом – тихий заговор Ирмо. Вглядевшись в сумрак, они смутно увидели подобие мерцающих точек, тонких лучиков, словно тянущихся к ним…
– Ну вот, нам и вернуться помогут, – нервно рассмеялась Варда.
– Как вы? Ответьте, пожалуйста! – отчаянный шепот-заклинание Ирмо.
– Мы ждем вас, мы здесь, ответьте, что с вами? – тревожно звенел призыв Мелькора.
– Мы идем, – хватило сил ответить – и беспамятство поглотило королевскую чету.
Смутно чувствовали они, как несутся по неясных очертаний коридору вниз, неприятный шум проник в слух, заглушая призывы ожидающих. Последнее, что они ощутили, было похоже на удар, и сознание померкло.
* * *
Мелькор почувствовал, как жизнь вернулась в покинутые оболочки. Чуть расслабились сведенные судорогой тела, слегка смягчились смертно заострившиеся черты.Что же они сделали с собой? Ему послышалось или Варда воззвала к силе Эа? И что сказал ей Эру? Судя по всему, Ему и с Вардой не удалось договориться. Что же дальше будет? А главное, хотя формально он, Мелькор, и является причиной раздора между Творцом и приближенными к нему Валар, дело уже не в нем. Просто и Манвэ, и Варде все предельно надоело. Даже если во имя мира он уйдет в заточение – это ничего не изменит. Манвэ не повернет вспять – теперь это ясно окончательно – после такого урагана отчаяния и ненависти. Манвэ из тех, кто идет до конца, да и Варде не занимать твердости. Теперь только бы очнулись – кто знает, как изменило их такое испытание. Вернулись – и то удивительно. Вместе. Где он встретил ее, куда вынес его беспощадный вихрь, куда затянула Варду сила Эа – если она и впрямь смогла призвать ее?
Мелькор склонился над Вардой, прислушался, склонив голову ей на грудь, и услышал слабое биение – как же они все проросли Ардой, как вросли в облик – живая кровь, живое сердце… И как это – вырваться из облика – почти потерять себя… Должно быть, тяжело им будет вернуться. Там, за Гранью, он чуть не ушел, душа уже было покинула тело, но он ощутил, как дрожит, кровоточа, нить, связавшая с Ардой, как вот-вот вырвутся на волю вулканы и двинутся с гор ледники… И они – так же? И возвращаются – поэтому?.. Черный Вала вдруг особенно остро ощутил, как дороги стали ему вчерашние враги. А ведь могли бы быть друзьями… С самого начала.
Манвэ пошевелился, и Мелькор осторожно, не отпуская Варду, придвинулся к нему. Ирмо провел рукой по лбу Валы еще раз, и Манвэ открыл глаза – они горели бешеным синим огнем, безжалостным, самым жарким пламенем – такое не может согреть – лишь уничтожить. Постепенно оно угасло, он встретился взглядом с Черным Валой – такой боли Мелькору в глазах Короля видеть еще не приходилось, и на обруч это было не похоже…
– Я видел… – прошептал Манвэ, – звезды, Эа… Как же я был слеп! Прости… пожалуйста! Ты-то видел… слишком много! – выдохнул Вала, зажмурившись…
Ирмо беспомощно посмотрел на Мелькора, тот покачал головой – значит, вот куда вырвался готовый к небытию дух…
Манвэ приоткрыл глаза, смятенно глядя на Черного Валу. Мелькор улыбнулся:
– Ты вернулся – спасибо. Я боялся потерять тебя.
– Я должен был вернуться – хотя бы для того, чтобы просить у тебя прощения. Ты говорил правду, а я…
– Не казни себя. О том, чтобы ты был слеп, позаботились с особым тщанием – ты верил Сотворившему – что тут удивительного?
– Но как я мог… – Манвэ был не в силах заставить себя договорить.
Мелькор коснулся его руки:
– Хватит ворошить былое. Чувствую, даже если я и простил, ты себе ничего не прощаешь, – знаю, сам такой же. Просто поверь, что мне действительно стало страшно, что тебя – такого – я больше не увижу. Что уйдешь – навсегда, – прошептал он внезапно севшим голосом.
Манвэ грустно кивнул и тут же резко подался вперед, в глазах вновь появился безумный огонек:
– Варда! Где она? Что с ней? – Оторвав взгляд от лица Мелькора, Манвэ вгляделся в лицо лежащей на коленях брата Варды. Осторожно прижал ее к себе:
– Варда, девочка моя, искорка, вернись, где ты? Чудовищная усталость, опутавшая Валиэ, словно липкая паутина, гасила желание быть… Хотелось уснуть и не просыпаться – но звенящий от отчаяния голос, не узнать который она не могла, настойчиво звал ее, разрывая уютно сгустившийся мрак. Бросить – его? Да как она могла о таком подумать! Стыд какой! Взяв себя в руки, она потянулась к взывающему…
Приоткрылись мерцающие звездным светом глаза; Королева пошевелилась, взгляд обрел осмысленность и остановился на лице Манвэ. Его глаза потеплели, и неуверенная улыбка согрела острые, словно заледеневшие черты.
Приподняв руку, она коснулась его лица, провела по волосам. Вздрогнула:
– У тебя глаза другие… И в волосах… Как же это? – горько выдохнула Королева, стиснув пальцы супруга.
Мелькор понял, что показалось ему непривычным в облике Манвэ – серебристые сполохи падающих звезд в глазах и серебристые нити, заструившиеся в темно-золотой волне волос…
Манвэ, погладив Варду по голове, огляделся по сторонам. Увидев разруху, царящую в комнате, тихонько присвистнул.
– Хорошее начало, – процедил он. – Надо что-то делать, а то все тут разнесем.
– Иди знай, чего ждать теперь, – проговорил Ульмо, – и что Эру на это скажет. – Он выразительно повел головой.
– Уйти в глухую оборону? – пожал плечами Манвэ. – Видимо, надо опять собираться и что-то решать. А Отец, похоже, будет всех поодиночке вызывать… Или сразу что-то великое и ужасное сотворит, – едко и презрительно завершил он. Привычно напрягшись, ожидая очередного щелчка, понял, что ничего за дерзостью не последовало, – позабытая было за этот день легкость в голове удивила.
– Кажется, я сорвал его… – прошептал Владыка.
– Я же говорил! – воскликнул стоящий на пороге Златоокий.
– Вот и чудесно! – улыбнулась Варда. – Да и я, кажется, не ощущаю этой пакости. Видно, мертвых незачем призывать к порядку, – усмехнулась она.
Мелькор покачал головой:
– Да-а… Вполне понятно желание Эру держать тебя на коротком поводке…
– А то я сам за собой не следил! – зло бросил Манвэ. – А вообще-то Ирмо уже это говорил, и он прав. – Он взглянул иа Мастера Грез. – Разрушитель – это я… Что же, быть посему… – Он нахмурился, в глазах вновь затлел мрачный огонь. – Тяжело возвращаться, – проговорил он совсем тихо, потом тряхнул головой: – Все, прекратить, Арда-то чем виновата…
Присутствующие с тревогой смотрели на него.
– Не беспокойтесь, не собираюсь я ничего разносить, – невесело усмехнулся Манвэ, глядя на озабоченные лица. – Давайте хоть посидим в приличном месте. Эонвэ, распорядись, пожалуйста, подать обед в тронный зал.
Герольд, кивнув, умчался выполнять поручение.
Глава 22
Едва ступив на широкую мраморную лестницу, недомайар и Ауле с Курумо услышали в вышине грохот.
Небо стремительно потемнело. Через мгновение ураганный ветер обрушился на землю, едва не сметя их со ступеней. Яростный вой бури порой напоминал голос. Ауле, запрокинув голову к потревоженному небосклону, усмехнулся:
– Кажется, Манвэ всерьез разозлился… Нечто подобное я наблюдал только при сотворении Арды да еще когда Мелькор Деревья Унголиант скормил. Но тогда это были еще цветочки…
Новая бешеная волна чуть не оторвала их от земли. Аллор вцепился в перила, прикрыв собой Эльдин, Курумо распластался на камне.
– Так вас и в море унести может, – нахмурился Ауле. Он коснулся скалы рядом с лестницей, закрыл глаза, погладил ладонью шершавую поверхность. Внезапно она раздалась, образовав небольшую пещеру.
– Быстро туда! – прошипел Вала. Рев бури притих, они скользнули внутрь, и тут же смерч с новой силой пронесся над скалой, вздымая тучи пыли и ворочая камни.
– Сможет ли он вернуться? – проговорил задумчиво Аллор. – По-моему, такое должно затягивать…
Эльдин мечтательно зажмурилась:
– Вот так нестись куда-нибудь… Но для этого просторы Эа подходят…
– Я уж было забыл, что именно эта стихия ему подвластна, – пробормотал Курумо. – Как-то и сейчас не увязываются в сознании он и это буйство.
– Плохо ты его знаешь, – проворчал Ауле. – Надо как-то добраться в Ильмарин.
– А может, можно внутри горы пройти? – проговорила Эльдин. – Ауле, ты можешь такое?
Вала с интересом посмотрел на нее, переглянулся с Курумо. Тот широко улыбнулся:
– Ну и идея! Прямо подкоп или тайный ход!
– А что делать? – хмыкнул Аллор. – Погода сегодня явно для прогулок неподходящая.
Ауле уперся ладонями в стену – вперед и вверх. Камень начал подаваться, как мягкий воск, стало даже боязно – вдруг оплывет свечой Таникветиль, погребя их под собой. Вала утер пот со лба – с сотворения Арды он почти никогда не делал подобного, – и снова взялся за работу.
Эонвэ воззрился на новых гостей.
– Откуда вы взялись? – спросил он, не забыв, впрочем, почтительно поклониться Ауле.
– Горой прошли, – усмехнулся Вала, перелезая через перила. Майар взобрались следом. – А то нас бы снесло. Что случилось, кстати?
Эонвэ мрачно покачал головой и пожал плечами:
– Они в комнате остались, потом раздался грохот, дверь и окно высадило, а там – ураган и облики безжизненные… Мелькор их привести в чувство пытался. Потом Ирмо с Ульмо пришли, они вместе дозвались как-то.
– Дозвались? – Аллор переглянулся с Эльдин. – И далеко они ушли?
– Куда – ушли? – подался вперед Курумо.
– Не знаю… – неуверенно проговорил Эонвэ. – Манвэ что-то про звезды говорил. Я не особо расспрашивал, захочет – скажет… Вы в тронный зал проходите, все соберутся там.
– Что же, мы подождем. – Аллор направился в указанном направлении.
– Звезды, – протянула Эльдин. – Неужели они преодолели Пустоту и добрались до Путей? Получается, они пытались уйти?
– Сильно нужно было допечь, чтобы они пошли на такое, – сощурился недобро Аллор. – А вот если вернулись…
– Все разнесут, – злорадно усмехнулся Курумо. Ауле задумчиво промолчал, что-то решая.
Они вошли в тронный зал, где уже был накрыт стол, и в то же время из другой двери появились хозяева Ильмарин и их гости.
Король и Королева заняли свои места во главе стола, и трапеза началась как ни в чем не бывало.
А вот что будет дальше, после того как Манвэ объявил свою волю и Творец весьма недвусмысленно отреагировал? Участники Круга не могли не заметить этого, а что промолчали, неудивительно – Владыка сам пусть разбирается с Единым, а соваться – себе дороже, еще с двух сторон попадет. И все же… Он, Вала-Воитель, в стороне оставаться не сможет; хотя чего проще – просто исполнять приказы, что он и делал все это время. Что-то подсказывало Тулкасу, что он должен выбрать – сам. Впрочем, выбор сделан – свое слово он сказал, помогая Владыке подняться на ноги…
Строгий голос, проникший в его сознание, даже не удивил Валу – но как давно они говорили в последний раз…
– Ничего особенного, не думай об этом… отступнике, – словно бы вырвалось у Илуватара.
– А что случилось? – Айну Тулкас весь превратился в слух.
– Я надеялся, что Мелькор займется созиданием и это будет во благо ему и другим. Но он жаждет главенства надо всеми, а пока искажает все, что они делают. Я мог бы вмешаться, но…
– Ну почему Ты, о Единый, должен растаскивать их в стороны? Они что, сами справиться не могут? – вскипел Айну.
– Мелькор силен, дары его многообразны, и он искусно ссорит Валар меж собой, сбивая с пути. Вместо того чтобы творить, они тратят время на борьбу со злом… – Эру вздохнул.
Тулкас решился:
– Позволь мне, о Единый! Я сражусь с ним, и он не посмеет больше мешать им заниматься своим делом.
– Он сильнейший…
– Я попробую! Побеждает тот, кто прав, – а правда на нашей стороне, ведь так? – Глаза Айну загорелись.
Когда они уходили, чтобы дать бытие предпетому миру, неясная робость не дала ему выйти вперед и отправиться туда же, дабы создавать и развивать многообразие форм и сущностей, смутно роившихся в воображении. Куда ему – младшему, не обретшему ясной темы, не увидевшему что-то свое, особенное в ткани видения… Не решился…
Но забыть, как это сделали многие, едва обратившие внимание на уход четырнадцати, – не смог. А для него словно потускнели Чертоги Творца – без золотисто-лазурного пения Манвэ и переливчато-сияющей улыбки Варды, струящейся зелени танца Йаванны и неугомонного кружения Оромэ. Даже черно-стальной вихрь Мелькора вспоминался без неприязни.
А еще – стремительно-веселая, как блик на гребне увиденной в видении волны, звонко-яркая, лучащаяся… Нэсса. Ему не хватило тогда ее задорной, беззаботной решительности. Она звала его с собой, но он не мог идти просто так – он должен был быть – кем-то, быть нужным…
– Позволь мне, Отец…
Перед ним предстала Арда – затянутая дымом, корчащаяся в чаду и угаре, сотрясаемая вскипающей лавой…
Валар – изменившиеся, усталые, озабоченные… Помрачневший Манвэ, сердитый Оромэ, возмущенный Ульмо. И радостно кинувшаяся навстречу Нэсса.
– Тулкас, это ты! Ты все-таки пришел! А у нас тут такое… Но ничего, справимся, а я так рада…
И он рассмеялся – счастливо-неуместно. Он был – дома. И он защитит этот дом, где его ждали. Ничто и никто не остановит его. И сильнейший из Айнур не выдержал бурного натиска и отступил во Тьму.
А новый Вала приблизился к Манвэ и произнес слова присяги Повелителю нового мира: «…отныне и впредь, во имя Арды…»
Небо стремительно потемнело. Через мгновение ураганный ветер обрушился на землю, едва не сметя их со ступеней. Яростный вой бури порой напоминал голос. Ауле, запрокинув голову к потревоженному небосклону, усмехнулся:
– Кажется, Манвэ всерьез разозлился… Нечто подобное я наблюдал только при сотворении Арды да еще когда Мелькор Деревья Унголиант скормил. Но тогда это были еще цветочки…
Новая бешеная волна чуть не оторвала их от земли. Аллор вцепился в перила, прикрыв собой Эльдин, Курумо распластался на камне.
– Так вас и в море унести может, – нахмурился Ауле. Он коснулся скалы рядом с лестницей, закрыл глаза, погладил ладонью шершавую поверхность. Внезапно она раздалась, образовав небольшую пещеру.
– Быстро туда! – прошипел Вала. Рев бури притих, они скользнули внутрь, и тут же смерч с новой силой пронесся над скалой, вздымая тучи пыли и ворочая камни.
– Сможет ли он вернуться? – проговорил задумчиво Аллор. – По-моему, такое должно затягивать…
Эльдин мечтательно зажмурилась:
– Вот так нестись куда-нибудь… Но для этого просторы Эа подходят…
– Я уж было забыл, что именно эта стихия ему подвластна, – пробормотал Курумо. – Как-то и сейчас не увязываются в сознании он и это буйство.
– Плохо ты его знаешь, – проворчал Ауле. – Надо как-то добраться в Ильмарин.
– А может, можно внутри горы пройти? – проговорила Эльдин. – Ауле, ты можешь такое?
Вала с интересом посмотрел на нее, переглянулся с Курумо. Тот широко улыбнулся:
– Ну и идея! Прямо подкоп или тайный ход!
– А что делать? – хмыкнул Аллор. – Погода сегодня явно для прогулок неподходящая.
Ауле уперся ладонями в стену – вперед и вверх. Камень начал подаваться, как мягкий воск, стало даже боязно – вдруг оплывет свечой Таникветиль, погребя их под собой. Вала утер пот со лба – с сотворения Арды он почти никогда не делал подобного, – и снова взялся за работу.
* * *
Возвращающийся в залу Эонвэ был немало удивлен, когда на склоне возникли четыре фигуры, в которых он узнал Аллора с Эльдин и Ауле с Курумо. Вала шел по почти отвесному склону к ближайшей площадке, остальные двигались, держась за него.Эонвэ воззрился на новых гостей.
– Откуда вы взялись? – спросил он, не забыв, впрочем, почтительно поклониться Ауле.
– Горой прошли, – усмехнулся Вала, перелезая через перила. Майар взобрались следом. – А то нас бы снесло. Что случилось, кстати?
Эонвэ мрачно покачал головой и пожал плечами:
– Они в комнате остались, потом раздался грохот, дверь и окно высадило, а там – ураган и облики безжизненные… Мелькор их привести в чувство пытался. Потом Ирмо с Ульмо пришли, они вместе дозвались как-то.
– Дозвались? – Аллор переглянулся с Эльдин. – И далеко они ушли?
– Куда – ушли? – подался вперед Курумо.
– Не знаю… – неуверенно проговорил Эонвэ. – Манвэ что-то про звезды говорил. Я не особо расспрашивал, захочет – скажет… Вы в тронный зал проходите, все соберутся там.
– Что же, мы подождем. – Аллор направился в указанном направлении.
– Звезды, – протянула Эльдин. – Неужели они преодолели Пустоту и добрались до Путей? Получается, они пытались уйти?
– Сильно нужно было допечь, чтобы они пошли на такое, – сощурился недобро Аллор. – А вот если вернулись…
– Все разнесут, – злорадно усмехнулся Курумо. Ауле задумчиво промолчал, что-то решая.
Они вошли в тронный зал, где уже был накрыт стол, и в то же время из другой двери появились хозяева Ильмарин и их гости.
Король и Королева заняли свои места во главе стола, и трапеза началась как ни в чем не бывало.
* * *
Направляясь в Ильмарин в сопровождении сотворенных, Тулкас целиком погрузился в мрачные размышления. Готовность майар заколоть создателя при неблагоприятном для них исходе Круга его не удивила, даже не вызвала ни возмущения, ни обиды – наверное, он сам бы поступил так же в подобной ситуации. Поэтому он только неопределенно ухмыльнулся, глядя на несколько озадаченные и почти смущенные лица Охтариэн и Талиона.А вот что будет дальше, после того как Манвэ объявил свою волю и Творец весьма недвусмысленно отреагировал? Участники Круга не могли не заметить этого, а что промолчали, неудивительно – Владыка сам пусть разбирается с Единым, а соваться – себе дороже, еще с двух сторон попадет. И все же… Он, Вала-Воитель, в стороне оставаться не сможет; хотя чего проще – просто исполнять приказы, что он и делал все это время. Что-то подсказывало Тулкасу, что он должен выбрать – сам. Впрочем, выбор сделан – свое слово он сказал, помогая Владыке подняться на ноги…
Строгий голос, проникший в его сознание, даже не удивил Валу – но как давно они говорили в последний раз…
* * *
– Что огорчает Тебя, о Единый? – порывисто приблизился к сияющему престолу лучащийся огненно-золотистым светом один из младших Айнур.– Ничего особенного, не думай об этом… отступнике, – словно бы вырвалось у Илуватара.
– А что случилось? – Айну Тулкас весь превратился в слух.
– Я надеялся, что Мелькор займется созиданием и это будет во благо ему и другим. Но он жаждет главенства надо всеми, а пока искажает все, что они делают. Я мог бы вмешаться, но…
– Ну почему Ты, о Единый, должен растаскивать их в стороны? Они что, сами справиться не могут? – вскипел Айну.
– Мелькор силен, дары его многообразны, и он искусно ссорит Валар меж собой, сбивая с пути. Вместо того чтобы творить, они тратят время на борьбу со злом… – Эру вздохнул.
Тулкас решился:
– Позволь мне, о Единый! Я сражусь с ним, и он не посмеет больше мешать им заниматься своим делом.
– Он сильнейший…
– Я попробую! Побеждает тот, кто прав, – а правда на нашей стороне, ведь так? – Глаза Айну загорелись.
* * *
Когда Эру развернул перед Айнур музыку, один из младших Айнур, Тулкас, не решился вплести свой мотив в мелодию. То ему казалось, что слишком неуместным он будет, то – ненужным, ибо и так все совершенно. Попробовал присоединиться, когда возник диссонанс Мелькора, – все равно уже возникло смятение… Его привлекали бешеные ветра Манвэ и яростное пламя Мелькора, неистовая мощь вод Ульмо и весомая красота построений Ауле. Старшие – сильные, умелые…Когда они уходили, чтобы дать бытие предпетому миру, неясная робость не дала ему выйти вперед и отправиться туда же, дабы создавать и развивать многообразие форм и сущностей, смутно роившихся в воображении. Куда ему – младшему, не обретшему ясной темы, не увидевшему что-то свое, особенное в ткани видения… Не решился…
Но забыть, как это сделали многие, едва обратившие внимание на уход четырнадцати, – не смог. А для него словно потускнели Чертоги Творца – без золотисто-лазурного пения Манвэ и переливчато-сияющей улыбки Варды, струящейся зелени танца Йаванны и неугомонного кружения Оромэ. Даже черно-стальной вихрь Мелькора вспоминался без неприязни.
А еще – стремительно-веселая, как блик на гребне увиденной в видении волны, звонко-яркая, лучащаяся… Нэсса. Ему не хватило тогда ее задорной, беззаботной решительности. Она звала его с собой, но он не мог идти просто так – он должен был быть – кем-то, быть нужным…
* * *
И вот его час настал – он будет с ними, он защитит их покой, их творение, их музыку.– Позволь мне, Отец…
Перед ним предстала Арда – затянутая дымом, корчащаяся в чаду и угаре, сотрясаемая вскипающей лавой…
Валар – изменившиеся, усталые, озабоченные… Помрачневший Манвэ, сердитый Оромэ, возмущенный Ульмо. И радостно кинувшаяся навстречу Нэсса.
– Тулкас, это ты! Ты все-таки пришел! А у нас тут такое… Но ничего, справимся, а я так рада…
И он рассмеялся – счастливо-неуместно. Он был – дома. И он защитит этот дом, где его ждали. Ничто и никто не остановит его. И сильнейший из Айнур не выдержал бурного натиска и отступил во Тьму.
А новый Вала приблизился к Манвэ и произнес слова присяги Повелителю нового мира: «…отныне и впредь, во имя Арды…»