Амаду Жоржи. Габриэла, корица и гвоздика

   - Авантюру? Если бы я вам сказал, что все очень просто и дело обойдется без борьбы, я бы солгал.
   Борьба будет, и, без сомнения, она будет нелегкой. Но ясно одно выиграть мы можем...
   - Я должен все обдумать... - повторил Мундиньо Фалкан.
   Капитан улыбнулся. Мундиньо проявил заинтересованность, а от интереса до согласия один шаг. В Ильеусе только Мундиньо Фалкан может выступить против власти полковника Рамиро Бастоса, он, и никто больше, только он может отомстить за отца капитана. Разве Бастосы не сместили старого Казузиньо, доведя его до разорения бесславно окончившейся для него политической борьбой? Разве не поэтому капитан остался без наследства и теперь целиком зависит от государственной службы?
   Улыбнулся и Мундиньо Фалкан: капитан предлагает ему власть или, по крайней мере, подсказывает способы, как достигнуть ее. А власть - это то, к чему он стремится.
   - Вы говорите, что хотите обдумать? Но учтите, выборы на носу. Надо начинать немедленно.
   - Вы действительно полагаете, что я получу поддержку, что найдутся люди, которые захотят присоединиться ко мне?
   - Вам надо только решиться. Не забывайте - вопрос о мели может стать решающим. Он затрагивает интересы всего населения. И не только здесь, но и в Итабуне, в Итапире, во всей провинции. Вот увидите, приезд инженера вызовет сенсацию.
   - А вслед за инженером прибудут землечерпалки, буксиры...
   - ц кому Ильеус обязан всем этим? Видите, какой козырь у вас в руках? А знаете, что надо предпринять прежде всего?
   - Что?
   - Опубликовать в "Диарио" серию статей, разоблачающих правительство, префектуру и показывающих, как важен вопрос о мели. Ведь у вас есть даже газета.
   - Ну, газета, положим, не моя. Я, правда, вложил деньги, чтобы помочь Кловису, но у него нет никаких обязательств по отношению ко мне. Мне кажется, он друг Бастосов. По крайней мере, друг Тонико, они часто бывают вместе...
   - Он друг тому, кто больше заплатит. Поручите его мне.
   Мундиньо решил сделать вид, что все еще немного колеблется.
   - И все же стоит ли? Политика всегда грязное дело... Но если для блага края... - Он чувствовал себя немного смешным. - Возможно, это будет даже интересно, - добавил он.
   - Мой дорогой, если вы хотите осуществить свои планы и принести пользу Ильеусу, у вас нет иного выхода.
   - Это верно...
   В дверь постучали, горничная пошла открыть. Фигура доктора появилась на пороге. Он воскликнул:
   - Я заходил к вам в контору, чтобы поздравить с благополучным возвращением. Не застал и вот явился, сюда, чтобы приветствовать вас. Его рубашка с накрахмаленной грудью и стоячим воротничком была мокрой от пота.
   Капитан поспешил объявить:
   - Что вы скажете, доктор, если Мундиньо Фалкан будет нашим кандидатом на предстоящих выборах?
   Доктор воздел руки к небу.
   - Какая потрясающая новость! Сенсация! - Он повернулся к экспортеру. Если мои скромные услуги могут оказаться полезными...
   Капитан взглянул на Мундиньо, как бы говоря:
   "Видите, я не солгал! Лучшие люди Ильеуса..."
   - Но пока это секрет, доктор.
   Они уселись. Капитан принялся подробно описывать действие политической машины края и связи между влиятельными лицами, заинтересованными в игре.
   Эзекиел Прадо, например, у которого много друзей среди фазендейро, недоволен Бастосами, поскольку они не сделали его председателем муниципального совета.
   ОБ ИСКУССТВЕ СПЛЕТНИ
   Насиб засучил рукава рубашки и осмотрел публику в баре. Почти вся она в этот час состояла из приезжих, остановившихся в городе ненадолго или прибывших на базар. Было также несколько пассажиров с "Иты", направлявшихся в северные порты; для обычных посетителей было еще рано. Он подозвал Бико Фино и отобрал у него бутылку португальского коньяку.
   - Где это видано? - возмутился Насиб и подошел с официантом к стойке. Подавать всякой деревенщине настоящий коньяк... - Он взял другую, точно такую же бутылку, с такой же этикеткой, в которой португальский коньяк был смешан с отечественным, - на этой смеси араб неплохо зарабатывал.
   - Но ведь это для моряков, сеньор Насиб.
   - Ну и что же? А чем эти лучше?
   Чистый коньяк, вермут без примеси, неразбавленные портвейн и мадера подавались только постояннрй клиентуре и приятелям. Он не мог ни на минуту отлучиться из бара - официанты сразу начинали делать все не так. Если он не будет следить за всем сам, то в конечном счете прогорит. Насиб открыл кассу. Сегодня ожидается большой наплыв посетителей, а значит, немало будет всяких разговоров. Из-за отъезда Филомены он не только потерпел материальный ущерб и устал, но потерял душевное равновесие, не смог заняться многочисленными новостями и поразмыслить над разными вопросами, которые можно было бы обсудить, когда соберутся друзья. Новостей множество, а, по мнению Насиба, нет ничего более приятного (разве только еда и женщина), чем обсуждать или обдумывать новости. Сплетничать - высшее искусство и высшее наслаждение жителей Ильеуса. Искусство, которое старые девы довели до невероятного совершенства.
   "Вот оно, сборище ядовитых змей", - говорил Жоаи Фулженсио, завидев их у церкви в час благословения.
   Но разве не в "Папелариа Модело" Жоана Фулженсио, где он хозяйничал среди книг, тетрадей, карандашей и ручек, собирались местные "таланты", обладавшие не менее острыми, чем у старых дев, языками?
   Здесь, как и в портовых барах, как и за партиями покера сплетничали и толковали о разных разностях.
   Однажды Ньо Гало передали, что идут разговоры о его похождениях в публичных домах. Он ответил своим гнусавым голосом:
   - Дружище, я на это не обращаю внимания.
   Я знаю, что говорят обо мне и что говорят о других.
   Но я хороший патриот и стараюсь давать.им темы для подобных толков.
   Сплетни были главным развлечением города. А так как не все обладали добрым нравом Ньо Гало, то иногда в барах завязывались потасовки, обиженные требовали объяснений, выхватывали из-за пояса револьверы. Таким образом, искусство сплетни не было безопасным, ибо грозило расплатой.
   В тот день было много тем для обсуждения, прежде всего проблема мели сложная и большая проблема, связанная с самыми различными событиями: с тем, что пароход "Ита" сел на мель, с тем, что скоро приедет инженер, с тем, что предпринимал Мундиньо Фалкан ("Что ему нужно?" - возмущался полковник Майуэл Ягуар) и, наконец, с тем, что полковник Рамиро Бастос был очень раздражен. Уже этого сложного вопроса было достаточно, чтобы увлечь всех. И как забыть чету артистов - красавицу блондинку и жалкого принца с лицом голодной крысы? Деликатная и восхитительная тема, которая даст пищу для насмешек капитану и Жоану Фулженсио, для саркастических замечаний Ньо Гало и вызовет раскатистый хохот. Тонико Бастос, конечно, начнет ухаживать за балериной, но на этот раз его опередил Мундиньо Фалкан. Ясно, что не из любви к танцам привез ее экспортер, притащив и мужа с мундштуком во рту, он наверняка и проезд их оплатил. А потом завтрашний банкет автобусной компании. Узнать бы, почему приглашен такой-то и не приглашен такой-то! А новые женщины в кабаре, ночь с Ризолетой...
   Ньо Гало зашел в бар невзначай. Это был не его час, в это время он обычно сидел в податном бюро.
   - Я сделал глупость, вернувшись домой после прибытия "Иты", лег и проспал до сих пор. Дайте-ка мне выпить, надо идти работать.
   Насиб, как всегда, подал ему смесь вермута с кашасой.
   - Ну, как косенькая, а? - Ньо Гало усмехнулся. - Вы вчера были великолепны, араб, просто великолепны. - Затем он констатировал: Ассортимент женщину нас явно улучшается, в этом нет никакого сомнения.
   - Я еще не встречал такой искусной бабенки... - Насиб шепотом рассказал о подробностях.
   - Не может быть!
   С ящиком для чистки обуви появился негритенок Туиска; сестры Рейс передали через него, что все в порядке, Насиб может быть спокоен. К вечеру они пришлют подносы со сладостями и закусками.
   - Кстати, о закусках - дайте мне чего-нибудь заморить червячка.
   - Разве вы не видите, что у меня ничего нет? Будет только вечером. От меня кухарка уехала.
   Ньо Гало принял насмешливый вид.
   - Почему бы вам не нанять Машадиньо или мисс Пиранжи?
   Он намекал на двух известных в городе гомосексуалистов. Первый был мулат Машадиньо, прачка по профессии, отличавшийся чистоплотностью и аккуратностью, его нежным рукам семейные люди доверяли льняные и парусиновые костюмы, тонкие рубашки, крахмальные воротнички. Второй страшный негр, служивший в пансионе Каэтано, которого можно было встретить ночью на берегу моря, где он бродил в поисках порочных наслаждений. Мальчишки кидали в него камнями и дразнили: "Мисс Пиранжи! Мисе Пиранжи!"
   Получив этот издевательский совет, Насиб разозлился:
   - Пошли вы... в навозную кучу!
   - Туда и направляюсь. Буду делать вид, что работаю. Немного погодя я вернусь, и если б вы рассказали про вчерашнюю ночь - все до мельчайших подробностей...
   Бар заполнялся народом. Насиб увидел, как со стороны набережной появился Мундиньо Фалкан между капитаном и доктором. Они оживленно беседовали.
   Капитан жестикулировал, время от времени его прерывал доктор. Мундиньо слушал, кивая головой. "Они что-то замышляют..." - подумал Насиб. Что, черт возьми, делал экспортер дома (ибо он наверняка шел оттуда) в такой час в компании этих двух приятелей? Приехав сегодня, после почти месячного отсутствия, Мундиньо должен был сидеть у себя в конторе, принимать полковников, обсуждать дела, покупать какао. Но поступки Мундиньо Фалкана были неожиданными, он делал все не так, как другие. Вот он шагает с беспечным видом и с величайшим оживлением обсуждает что-то с двумя приятелями, будто у него нет серьезных дел, требующих разрешения, клиентов, которые его ждут и которых надо отпустить. Насиб оставил кассу на Вико Фино и вышел из бара.
   - Ну как, достали кухарку? - спросил капитан, уезживаясь.
   - Я обошел весь Ильеус. И хоть бы одна...
   - Коньяку, Насиб. И настоящего! - крикнул Мундиньо.
   - И пирожков с треской...
   - Будут только вечером...
   - Эй, араб, что это у вас происходит?
   - Так можно растерять клиентуру. Мы сменим бар... - рассмеялся капитан.
   - К вечеру все будет. Я заказал сестрам Рейс.
   - Хорошо хоть так...
   - Хорошо? Они же дерут безбожно... Я терплю убытки.
   Мундиньо Фалкан посоветовал:
   - Вам, Насиб, нужно модернизировать свой бар.
   Привезти холодильник, чтобы всегда был лед, установить современное оборудование.
   - Сейчас мне прежде всего нужна кухарка...
   - Выпишите из Сержипе.
   - А пока она приедет?
   Наблюдая за друзьями, у которых был вид заговорщиков, Насиб заметил довольную улыбку капитана, а также то, что они внезапно прервали разговор при его приближении. Подошел Разиня Шико с бутылкой вина на подносе. Насиб подсел к столику друзей.
   - Сеньор Мундиньо, чем вы досадили полковнику Рамиро Бастосу?
   - Полковнику? Ровным счетом ничем. А что?
   Насиб сдержанно ответил:
   - Да ничего, просто так...
   Капитана заинтересовали слова Насиба, и он хлопнул его по спине:
   - Выкладывайте, араб. В чем дело?
   - Сегодня я встретил его - он сидел напротив префектуры, греясь на солнце. Поговорили о том, о сем, я рассказал, что сеньор Мундиньо приехал сегодня и что скоро прибудет инженер. Старик прямо озверел. Спросил, при чем здесь сеньор Мундиньо, зачем он, мол, суется туда, куда его не просят.
   - Видите? - прервал капитан. - Мель...
   - Нет, не только мель. Потом подошел учитель Жозуэ и сказал, что колледж получил официальный статут, полковник так и подпрыгнул. Видно, он сам обращался с ходатайством к правительству, но не сумел ничего добиться. Рассердившись, он даже стукнул палкой по земле.
   Насиб остался доволен молчанием друзей и впечатлением, которое на них произвело то, что он рассказал.
   Он отомстил им за конспиративный вид, с которым они сюда явились.
   Скоро он узнает, что они замышляют. Капитан сказал:
   - Так вы говорите, он разозлился? Ну, ничего, скоро он еще больше взбесится, этот старый колдун.
   Он думает, что он тут один хозяин...
   - Для него Ильеус как собственная фазенда.
   А нас, ильеусцев, он считает своими батраками... - заметил доктор.
   Мундиньо Фалкан молча улыбался. В дверях кинотеатра показались Диоженес и чета артистов. Они увидели друзей за столиком у бара и направились к ним.
   Насиб сказал:
   - Именно. Сеньор Мундиньо для него "чужак".
   - Он так и сказал? - спросил экспортер.
   - Да, это его выражение.
   . Мундиньо коснулся руки капитана.
   - Можете договариваться, капитан. Я решил. Старик еще попляшет под нашу музыку. - Последнюю фразу он сказал для Насиба.
   Капитан поднялся, допил свою рюмку, чета артистов была уже близко. "Что они, черт возьми, замышляют?" - соображал Насиб. Капитан стал прощаться:
   - Извините, мне нужно идти, срочное дело.
   Мужчины поднялись из-за столика, задвигали стульями. Анабела, держа раскрытый зонтик, кокетливо улыбалась. Принц, зажав длинный мундштук во рту, протягивал свою худую, нервную руку.
   - Когда премьера? - спросил доктор.
   - Завтра... Мы договариваемся с сеньором Диожеиесом.
   Хозяин кинотеатра, как всегда небритый, пояснял своим унылым и жалобным голосом псаломщика:
   - Думаю, он будет иметь успех. Ребятам нравятся фокусы. И даже взрослым. Но она...
   - А почему вы боитесь за нее? - спросил Мундиньо, пока Насиб подавал аперитивы.
   Диоженес почесал подбородок.
   - Всем известно, что Ильеус - еще отсталая провинция. На танцы, которые она исполняет почти обнаженная, семьи не пойдут.
   - Зал заполнят одни мужчины... - заверил его Насиб.
   Но у Диоженеса была наготове куча отговорок.
   Ему не хотелось признаться, что он сам, протестант и целомудренный человек, шокирован смелыми танцами Анабелы.
   - Это больше подходит для кабаре... Для эстрады в кинотеатре такие танцы не годятся.
   Доктор очень вежливо и изысканно извинялся перед улыбающейся артисткой за свой город: - Сеньора, простите нас. Отсталый край здесь, передового искусства не понимают. Такие танцы у нас считаются безнравственными.
   - Но это же высокое искусство, - произнес замогильным голосом фокусник.
   - Конечно, конечно... Но все же...
   Мундиньо Фалкан потешался:
   - Однако, сеньор Диоженес...
   - В кабаре она может больше заработать. Будет в кинотеатре помогать мужу, а по вечерам танцевать в кабаре.
   При упоминании о большом заработке глаза принца загорелись. Анабела спросила Мундиньо:
   - А вы как думаете?
   - По-моему, это неплохо. Иллюзионистка в кинотеатре и танцовщица в кабаре...-Прекрасно!
   - А это заинтересует хозяина кабаре?
   - Сейчас узнаем... - Мундиньо обратился к Насибу; - Насиб, сделайте одолжение, пошлите мальчика за Зекой Лимой, я хочу поговорить с ним. Только побыстрее, пусть немедленно придет.
   Насиб крикнул негритенку Туиске, который тут же выбежал из бара Мундиньо давал хорошие чаевые.
   Араб обратил внимание, что голос экспортера звучал властно и напоминал голос полковника Рамиро Бастоса, когда тот был моложе, - это был голос человека, привыкшего повелевать, диктовать законы. Нет, чтото должно произойти.
   Оживление в баре возрастало, подходили новые посетители, за столиками становилось все более шумно, Разиня Шико носился как угорелый. Снова появился Ньо Гало и присоединился к компании. Подошел и полковник Рибейриньо и стал пожирать глазами танцовщицу. Анабела блистала в мужском обществе.
   Принц Сандра, сохраняя по-прежнему вид голодающего факира, сидел весьма чинно и прикидывал в уме, сколько тут можно заработать. Стоило задержаться в этом злачном месте, чтобы выкарабкаться наконец из нищеты.
   - Это вы неплохо придумали с кабаре...
   - А в чем дело? - поинтересовался Рибейриньо.
   - Она будет танцевать в кабаре.
   - А в кино?
   - В кино будут только фокусы. Для семейных.
   В кабаре же она исполнит танец семи покрывал...
   - В кабаре? Отлично... Там будет полно... Но почему она не танцует в кино? Я думал...
   - У нее новейшие танцы, полковник. Покрывала спадают одно за другим...
   - Одно за другим? Все семь?
   - Семейным может не понравиться.
   - Да, пожалуй... Одно за другим... И все? Тогда действительно лучше в кабаре... Там веселее.
   Анабела рассмеялась, она смотрела на полковника обещающим взглядом. Доктор повторил:
   - Отсталый край, где искусство загнано в кабаре. - Даже кухарку здесь не найдешь, - пожаловался Насиб.
   Пришли учитель Жозуэ и Жоан Фулженсио. Наступил час аперитива. Бар был переполнен. Насибу пришлось самому обслуживать посетителей. Многие требовали закусок и сладостей, а араб повторял все те.же объяснения и ругал старую Филомецу. Русский Яков, потный, с растрепанной рыжей шевелюрой, поинтересовался, как обстоит дело с завтрашним банкетом.
   - Не беспокойтесь. Я не уличная девка, не надуваю.
   Жозуэ, человек весьма воспитанный, поцеловал Анабеле руку. Жоан Фулженсио, который никогда не посещал кабаре, запротестовал против пуританства Диоженеса:
   - Никакого скандала не будет. Этот протестант просто ханжа.
   Мундиньо Фалкан посматривал на улицу, поджидая капитана. Время от времени он переглядывался с доктором. Насиб наблюдал за их взглядами и заметил, что нетерпение охватило экспортера. Его они не обманут - что-то замышляется. Подувший с моря ветер вырвал раскрытый зонтик из рук Анабелы, он упал рядом со столиком. Ньо Гало, Жозуэ, доктор и полковник Рибейриньо бросились поднимать его. Только Мундиньо Фалкан и принц Сандра остались сидеть. Однако поднял зонт подошедший Эзекиел Прадо, его взгляд был мутным от пьянства.
   - Примите с уважением, сеньора...
   Глаза Анабелы, окаймленные длинными черными ресницами, перебегали с одного мужчины на другого, задерживаясь на Рибейриньо.
   - Какие воспитанные люди, - сказал принц Сандра.
   Тоиико Бастос, пришедший из нотариальной конторы, с подчеркнутым дружелюбием бросился в объятия Мундиньо Фал кану.
   - Ну, как Рио? Как вы его нашли? Вот где жизнь...
   Он изучал Анабелу взглядом испытанного покорителя сердец и самого неотразимого мужчины в городе.
   - Кто меня представит? - спросил он.
   Ньо Гало и доктор сели за столик для игры в триктрак. За другим столиком кто-то рассказывал Насибу чудеса о какой-то кухарке. Вторую такую нигде не найдешь... Только она живет в Ресифе, служит в семье Коутиньо влиятельных в городе людей.
   - Так на кой же черт она мне сдалась?
   ГАБРИЭЛА В ПУТИ
   Пейзаж изменился. Негостеприимная каатинга [Каатинга - пустынная зона с редкими низкорослыми деревьями и колючими кустарниками] сменилась плодородными землями, зелеными пастбищами, густыми, труднопроходимыми лесами с реками и ручьями. То и дело лил дождь. Переселенцы заночевали недалеко от винокуренного завода в зарослях сахарного тростника, качавшегося на ветру. Какой-то батрак подробно объяснил им, как идти дальше. Еще день пути - и они будут в Ильеусе, кончится трудное путешествие, начнется новая жизнь.
   - Обычно беженцы располагаются лагерем неподалеку от порта, за железной дорогой в конце базара.
   - А разве не нужно сразу идти искать работу? - спросил негр Фагундес.
   - Лучше обождать. Очень скоро вас придут нанимать на какаовые плантации и для работы в городе...
   - Для работы в городе? - заинтересовался Клементе, лицо которого было нахмурено и озабочено; он шел, повесив гармонику на плечо.
   - В городе, в городе. Берут тех, у кого есть специальность: каменщиков, плотников, маляров. В Ильеусе строят очень много домов...
   - Значит, там только такая работа?
   - Не только, есть работа на складах какао, в доках.
   - Что касается меня, - сказал крепкий, уже немолодой сертанежо [Сертанежо - житель сертана.], - то я наймусь расчищать лес. Говорят, там можно накопить денег.
   - Когда-то было так, но теперь труднее.
   - Я слышал, что человека, умеющего стрелять, в городе тоже неплохо принимают... - сказал негр Фагундес, ласково поглаживая ружье.
   - Когда-то было так.
   - А сейчас?
   - Да как сказать, спрос, конечно, есть...
   Клементе не был обучен ремеслу. Он всегда работал в поле; сажать, полоть, собирать урожай - больше он ничего не умел. Он хотел устроиться на какаовую плантацию, - ведь он столько слышал о людях, которые, подобно ему, бежали из сраженного засухой сертана, чуть не умирали с голоду, а потом быстро разбогатели в этих краях. Так рассказывали в сертане. Слава об Ильеусе распространялась по всему свету, слепцы под гитару воспевали его изобилие, коммивояжеры рассказывали, будто в этих богатых краях, населенных отважными людьми, можно устроиться очень быстро, ибо не было более доходной сельскохозяйственной культуры, чем какао. Множество переселенцев прибывало из сертана, спасаясь от засухи. Они покидали бесплодную землю, где падал скот и гибли посевы; уходили, пробираясь прорубленными в чаще тропами по направлению к югу. Многие погибали в дороге, не вынеся ужасов похода, другие умирали в районе дождей, где их подстерегали тиф, малярия, оспа. Оставшиеся брели, измученные, полумертвые от усталости, но сердца их бились в ожидании последнего дня пути.
   Еще небольшое усилие - и они достигнут богатого города, где так легко устроиться, они придут в край какао, где деньги валяются на улицах.
   Клементе шел изрядно нагруженный. Помимо своих вещей - гармоники и полного лишь наполовину дорожного мешка, он нес узелок Габриэлы. Шли беженцы медленно, так как среди них были и старики, впрочем, и молодые уже едва переставляли ноги и двигались из последних сил. Некоторые еле плелись, ведомые одной лишь надеждой.
   Только Габриэла, казалось, не чувствовала тягот пути, ее ноги легко ступали по тропе, зачастую только что прорубленной в дикой чаще ударами мачете. Для нее будто не существовало камней, пней, переплетенных лиан. Пыль дорог покрыла лицо Габриэлы таким толстым слоем, что черты его невозможно было различить, и волосы уже нельзя было расчесать обломком гребня - столько пыли они в себя вобрали. Сейчас она походила на сумасшедшую, бесцельно бредущую по дороге. Но Клементе знал, какой она была на самом деле, он помнил все ее тело: и кончики пальцев, и кожу на груди. Когда их группы встретились в начале путешествия, лицо Габриэлы и ее ноги еще не были покрыты пылью, а ее волосы, распространявшие приятный аромат, были закручены на затылке. Но и теперь, несмотря на покрывавшую ее грязь, он представлял ее такой, какой увидел в первый день, - стройная, с улыбающимся лицом, она стояла, прислонившись к дереву, и кусала сочную гуяву [Гуява - весьма распространенный в Бразилии фрукт].
   - По тебе не скажешь, что ты идешь издалека...
   Она рассмеялась:
   - Идти осталось немного. Теперь уже совсем близко. Как хорошо, что мы скоро доберемся.
   Его мрачное лицо стало еще мрачнее.
   - Не нахожу.
   - Почему ж это ты не находишь? - Она подняла к суровому лицу мужчины глаза, глядевшие то робко и наивно, то дерзко и вызывающе. - Разве ты пустился в путь не для того, чтобы наняться на какаовую плантацию и заработать деньги? Ты ведь только об этом и говоришь.
   - Ты сама знаешь почему, - проворчал он гневно. - Я бы мог идти по этой дороге всю жизнь. Для меня не имеет значения...
   В ее смехе послышалась некоторая горечь, но не печаль, Габриэла покорно, словно примирившись с судьбой, сказала:
   - Всему наступает конец - и хорошему, и плохому.
   Гнев, яростный гнев рос в нем. Он снова, сдерживаясь, повторил вопрос, который уже не раз задавал ей на дорогах и бессонными ночами:
   - Так значит, ты не хочешь отправиться со мной в леса? Вдвоем работать на плантации, сажать какао?
   Очень скоро мы бы обзавелись своей землей и зажили бы по-новому.
   Габриэла ответила ласково, но решительно:
   - Я уже говорила тебе о своих намерениях. Я останусь в городе, не хочу больше жить в лесу. Наймусь кухаркой, прачкой или прислугой... - Она добавила, с удовольствием вспомнив: - Я уже работала в доме у богатых и научилась готовить.
   - Так ты ничего не достигнешь. А если бы ты согласилась работать со мной, мы могли бы накопить денег и чего-нибудь добились...
   Габриэла не ответила, прыгая по ухабам. Растрепанная, грязная, с израненными ногами, едва прикрытая лохмотьями, она казалась безумной. Но Клементе видел ее стройной и прекрасной, длинноногую, с высокой грудью, с распущенными волосами, обрамлявшими тонкое лицо.
   Клементе нахмурился еще больше; как бы он хотел чтобы она всегда была с ним. Как он станет жить без тепла Габриэлы? Когда в начале похода их группы встретились, он сразу заметил девушку. Она шла с больным дядей, который совсем выбился из сил и задыхался от кашля. В первые дни Клементе наблюдал за ней издалека, не решаясь даже приблизиться. А она подходила то к одному, то к другому, разговаривала с людьми, помогала им, утешала.
   По ночам в каатинге, где много змей и где человека невольно охватывает страх, Клементе брал гармонику, и звуки ее прогоняли тоску и одиночество. Негр Фагу идее рассказывал о подвигах и похождениях бандитов - он раньше был связан с жагунсо и убивал людей. Фагундес подолгу смотрел на Габриэлу своими серьезными кроткими глазами и поспешно вскакивал когда она просила его сходить за водой.
   Клементе играл для Габриэлы, но не осмеливался обратиться к ней. И вот однажды вечером она подошла к нему танцующей походкой и, сверкнув своими невинными глазами, завела разговор. Ее дядя неспокойно и прерывисто дышал во сне. Габриэла прислонилась к дереву. Негр ФагУндес рассказывал:
   - С ним было пять солдат - пять макак, которых мы прикончили ножами, чтобы не тратить зря патронов...
   В темноте жуткой ночи Клементе остро чувствовал близость Габриэлы, но не находил сил даже взглянуть на дерево, к которому она прислонилась. Звуки гармоники затихли, голос Фагундеса громко раздавался в тишине. Габриэла прошептала: