Страница:
Автор истории полка описывает следующую сцену: «Рота обнаружила, что бомбежка не разрушила огромный каземат в их секторе. У этой крепости были укрепленные бетонные стены толщиной в четыре фута; в ней помещалось 8 8-мм орудие, а также пулеметы. Вдобавок за пределами укрепления имелись бетонные траншеи, обильно усеянные огневыми точками». Чтобы уцелеть, люди прятались за танками, пока не достигали дамбы.
Королевский стрелковый полк высадился в Бернье. Ему сопутствовали танки «ДД» из Форт-Гарри-Хорс (10-й бронеполк). Одним из танков управлял сержант Гарипи.
«Скорее случайно, чем намеренно, — рассказывал он, — мой танк вышел вперед. По пути на сушу я был удивлен, встретив друга — миниатюрную субмарину, которая прождала нас 48 часов. Матрос помахал мне, указывая прямо на мою цель… Я помню его очень четко: он стоял в люке рулевой рубки, соединив руки вместе, — желал мне удачи. Я ответил старым армейским жестом: „И тебе тоже, приятель!“
Мой танк был первым вышедшим на берег, и немцы открыли пулеметный огонь. Но когда мы остановились на берегу… они поняли, что перед ними танк, только в тот момент, когда мы стащили вниз наше парусиновое обрамление из поплавков (приспособление для плавания). Тогда они увидели, что это «Шерманы».
Они здорово удивились. Я до сих пор очень живо помню кое-кого из пулеметчиков, которые стояли на своих постах, глядя на нас широко разинув рот. Увидеть танки, выходящие из воды, было для них сильным потрясением».
Целью Гарипи была 75-мм пушка, которая вела продольный огонь вдоль берега. Когда он повел танк вперед, пехота шла позади него. «Все дюны и дома вдоль побережья были битком набиты пулеметчиками. Но угол каменного дома не позволял им[99] стрелять в меня. Я подвел танк совсем близко к укрытию и уничтожил пушку, выстрелив почти горизонтально». Пехота на дамбе, следовавшая за Гарипи, оказалась в относительной безопасности.
В центре этого шума музыканты, пришедшие вместе с Канадским шотландским полком, играли на волынках сигнал к отплытию. Музыканты играли солдатам, отбывавшим из гавани, когда полк покидал Англию; снова играли, когда те садились на десантные суда, и опять — когда те нанесли удар по побережью. Капрал Роберт Рогг был американцем, пошедшим на службу в канадскую армию в 1940 г. Он участвовал во вторжении в числе «Черных стражей» (Королевский горный полк).
«Это было нечто, — рассказывает он. — Пробираясь к берегу вброд, я услышал, как позади нас на корабле один из наших музыкантов играет „Бонни Данди“. Труба действительно звала нас в бой».
Рядовой Дж. У. Деверс (Канадский шотландский полк) вел дневник. Он набрасывал в нем заметки настолько тщательно, насколько мог, пока его ДСА двигалось к берегу. «Судно подскакивает, как пробка. Мы не должны причаливать до 07.45. Постепенно приближаясь к берегу, мы видим разнообразные корабли, а также реактивные батареи; все они ведут огонь. Выстрел сопровождается ужасающей вспышкой пламени. Сейчас мы в полумиле от берега, и несколько ребят страшно мучаются от морской болезни.
Машины ускорили ход, и мы совершаем бросок на берег. Побережье видно, хотя на море сильное волнение. Виден большой ДОС; вокруг него рвутся снаряды и, очевидно, не причиняют ему вреда.
Пули из пулемета начинают свистеть вокруг нашего судна; ребятам приходится пригибаться. Рампа спущена. Отправляемся».
Деверс спрятал дневник и спустился по рампе. Позднее, переводя дыхание на берегу, он вытащил его и записал: «Мы были в воде по пояс, иногда — по грудь. Мы побрели на берег, это оказалось на редкость трудно. Мы нанесли удар по берегу, и пулеметы заставили нас играть в „классики“, пока мы — пешим ходом — пересекали его».
Как показывают записи Леверса, начало штурма на участке побережья «Юнона» было похоже на начало штурма на «Омахе», но когда канадцы достигли дамбы, между этими событиями наметились существенные отличия. На «Юноне» было больше танков, в особенности — больше специализированных танков, предназначенных для того, чтобы помогать пехоте перебираться через дамбу (на «Юноне» она была существенно выше, чем на «Омахе»), сквозь колючую проволоку и минные поля. Продольный огонь на «Юноне» был столь же интенсивным, как на «Омахе», а укрепленные ДОСы и орудийные окопы — столь же многочисленными и труднопреодолимыми.
На участке «Омаха» пострадал каждый девятнадцатый участник высадки в день «Д» (на берег высадилось около 40 000 человек; потери составили 2200). На «Юноне» один убитый или раненый приходился на 18 человек (на 21 400 потери составили 1200 человек). Цифры не отражают то обстоятельство, что на обоих побережьях большинство высадилось поздним утром или днем, но большая часть потерь была понесена в течение первого часа. В командах штурмовиков на обоих побережьях шансы быть убитым или раненым приближались к соотношению 1:2.
Наибольшая разница между побережьями состояла в том, что на участке «Юнона» за дамбой не было утесов. Перебравшись через нее и пройдя деревни, канадцы оказывались на относительно ровном, открытом пространстве. Живых изгородей и укреплений там было немного, а сопротивления — почти и вовсе никакого.
Сержант Роналд Джонстон подвел свой танк к дамбе. Его капитан произвел по ней 40 выстрелов бронебойными снарядами и разрушил ее. Бульдозер убрал обломки. Джонстон проехал насквозь и достиг улицы, шедшей параллельно побережью. Танк был закрыт, и Джонстон смотрел в перископ. Он не увидел окоп: «Я поехал налево, и проклятая гусеница попала в окоп. Тут мы и засели. Но Господь не оставил нас».
Танк сделал остановку в такой позиции, что его пулемет 12,7-мм калибра смотрел прямо в глотку немецким пехотинцам в траншее. Пулеметчик дал очередь, убив или ранив несколько человек. Оставшиеся пехотинцы (21 человек) подняли руки вверх. Через брешь въехал другой английский танк, подцепил танк Джонстона и вытащил его из траншеи.
Капитан Сирил Хендри, командир группы (тот самый, что разложил свой мост на ДСТ, чтобы тот не действовал в качестве паруса), был «ужасно занят» во время броска на берег. «Проследить, чтобы все танки завелись и их моторы прогрелись, поднять этот проклятый мост, расставить всех по местам, убедиться, что все орудия заряжены и тому подобное, да еще когда у всех такая сильная морская болезнь, — это было нелегко».
Когда он спустил рампу, то, к своему удовольствию, увидел, что бронированный бульдозер уже находится на берегу, используя свою лебедку для очистки дамбы от колючей проволоки. «Мне пришлось опустить мост на песчаные дюны, чтобы другие танки могли перебраться по нему и спуститься на ту сторону». Первый танк из «игрушек Хобарта», который пересек берег, начал расчищать путь для транспорта и пехоты, следовавших за ним.
Когда танк-тральщик достиг «этой ужасающе огромной дыры — ловушки для танка», он свернул в сторону, чтобы дать возможность «Шерману», который нес фашины, продвинуться вперед и бросить фашины в дыру. Затем «Шерман» начал переезжать ее. Увы, он тут же соскользнул в яму еще больших размеров (очевидно, воронку от корабельного снаряда). Хендри поехал вперед со своим мостом, достигавшим 30 футов. Вместе танковая ловушка и воронка имели в ширину 60 футов. Хендри использовал башню затонувшего танка в качестве опоры для моста. Когда он расположил свой мост так, что дальний конец опустился на затонувший «Шерман», другой танк, также несущий мост, проехал дальше и, опять-таки используя затонувший танк в качестве опоры, опустил мост, чтобы достичь твердой земли с той стороны.
До 09.15 два моста, опиравшиеся на затонувший танк, были достаточно безопасными, чтобы служить переправой для танков с тралами. За ними пришла пехота и разрушила дома, из которых немцы вели пулеметный огонь[100].
Канадская пехота пересекла береговую полосу и завязала бои на деревенских улицах или против ДОСов с такой яростью, что, чтобы в это поверить, надо было это видеть собственными глазами. Одним из тех, кто видел, как это происходило, стал рядовой Джералд Генри. Высадка роты Королевских виннипегских стрелков, к которой он принадлежал, была намечена на 08.00. Однако рота опоздала, так что Генри мог наблюдать начало действий. Вот его весьма уместное замечание: «Потребовалось немало героизма и немало жертв, чтобы заставить замолчать стрельбу из бетонированных огневых точек и многочисленных пулеметных гнезд».
Сержант Сиги Джонсон стал свидетелем проявления необыкновенной храбрости на войне. Передовой отряд не мог пройти из-за колючей проволоки. Было решено использовать заряд «Бангалор», чтобы пробить брешь, но она не взорвалась. Солдат, которого Джонсон не знал, бросился на проволоку, чтобы другие смогли перейти по его спине. Джонсон видел, как другие ползли сквозь колючую проволоку и минные поля, чтобы приблизиться к амбразурам ДОСов и бросить внутрь гранаты. В заключение своего интервью он сказал: «Очень малое количество публикаций дают истинное представление о том, с чем столкнулась канадская пехота и что она совершила».
Для каждого отряда канадских штурмовых рот в деревнях был предназначен свой сектор для нападения. В ряде случаев они почти не встречали сопротивления после того, как перебирались через дамбу. Для роты «Б» Королевских стрелков, например, очистка восточной части Курселя была делом нескольких минут. Но рота «А» (в западной части) была остановлена и сильно пострадала от пулеметов, 88-мм орудия возле входа в гавань и 75-миллиметрового — ближе к левому флангу. К счастью, 14 из 19 танков «ДЦ», брошенных в атаку эскадроном «Б» 1-го гусарского полка, обеспечили поддержку пехоте, которая прокладывала себе путь через траншеи и укрытия, соединявшие бетонированные позиции.
Сержант Гарипи чуть не застрял в Курселе. Его танк остановился на узкой улице, «где стояла одна из тех забавных с виду вагонеток: угольная топка на подвижной доске. Я не мог проехать на танке. Тут я увидел французов: двух мужчин и одну женщину, которые стояли в дверях и глядели на нас. Я снял наушники и сказал им на хорошем квебекском французском:
— Простите, не могли бы вы сдвинуть вон ту вагонетку с дороги, чтобы я смог проехать?
Они, наверное, были напуганы, потому что не пошевелились. Тогда я назвал им все, что мог придумать, используя военный лексикон. Они были изумлены, услышав, что «томмиз» — они думали, что мы «томмиз», — говорят по-французски, на старонорманнском диалекте!» Однако в конце концов они сдвинули вагонетку, и Гарипи получил возможность продвигаться в глубь территории.
Рота «Б» Королевского стрелкового полка при нападении на Бернье также наткнулась на неповрежденные укрепления. Прежде чем удалось обойти пушки с тыла и вывести их из строя, рота потеряла 65 человек. Но в течение часа Курсель и Бернье оказались в руках канадцев.
Штурмовые группы из состава Нью—Брансуикского полка нанесли удар по Сент-Обену. В течение часа рота «А», действовавшая справа, очистила ближайшие позиции, потеряв 24 человека. Рота «Б», атаковавшая саму деревню, ворвалась в железобетонный каземат со стальными дверями и ставнями. Вокруг него были хорошо подготовленные траншеи, а внутри — 100 немецких солдат. Немцы сдались только тогда, когда танки выпустили по бункеру несколько 25-фунтовых петард и разрушили бетон, чтобы ошеломить оборонявшихся. К тому времени число убитых и раненых составляло половину гарнизона.
Как и на участке «Омаха», укрепленные пункты, которые нападавшие сочли очищенными, «ожили», когда канадцы миновали их. Используя систему траншей, немцы проникли обратно на свои позиции и возобновили борьбу. В деревнях немцы появлялись то в одном, то в другом окне, стреляли один-два раза, а затем исчезали. В течение дня продолжались уличные бои, порой тяжелые, порой спорадические. Командам штурмовиков на Северном побережье не удавалось полностью овладеть Сент-Обеном вплоть до 18.00.
Дополнительные волны нападавших постоянно прибывали. Многие из их числа тащили велосипеды, которые подчас могли пригодиться (хотя к концу дня большинство их постигла та же участь, что и противогазы, взятые на берег, — говоря попросту, они были брошены). Передвигаясь пешком и на велосипедах, солдаты из подошедших частей миновали дамбу и прошли через деревни, стремясь поскорее захватить перекрестки и мосты в глубине территории.
Рота «С» канадских шотландцев достигла участка между Сен-Круа и Банвилем, где дополнительные силы — Королевские виннипегские стрелки — были вовлечены в перестрелку с оборонявшимися немцами. Командир одного из взводов этой роты так описывал происходившее: «ЛМГ, звучавший как «Брен», открыл огонь с расстояния примерно 150 ярдов. Мы залегли, и я закричал:
— Это, наверное, виннипегцы! Когда я скомандую: «Ал!» — все поднимаемся и орем: «ВИННИПЕГЦЫ».
Так мы и сделали. К нашему удивлению, две пехотные части врага встали… Они тоже были изумлены… Их камуфляж был совершенным, и неудивительно, что мы не видели их раньше. Но ошеломленное молчание длилось недолго. Вести бой можно было только одним способом, и взвод — весь до одного человека — ринулся на вражеские позиции. Этот была ожесточенная схватка, в основном рукопашная».
В 09.30 12-й полевой полк Королевской канадской артиллерии начал высадку. Артиллеристы вывезли свои 105-мм самоходные орудия на берег, выстроили их всего в нескольких метрах от воды и открыли огонь, иногда прямой наводкой. Тем временем саперы из Королевских канадских инженерных войск расчищали проходы, обеспечивая танкам и прочей технике возможность двигаться в глубь континента.
К 12.00 вся 3-я канадская дивизия в составе 1200 человек была на берегу. Пехотинцы из Виннипега и Риджайны при поддержке танков продвинулись на несколько километров и захватили мосты через реку Сель. Немецкие танки им не попадались. В середине дня канадские шотландцы прошли через ряды виннипегского батальона и взяли Коломбьер-сюр-Сёль.
Сержант Стэнли Дудка из Северного новошотландского Хайлендского полка Канады высадился на берег в 11.00. «Нам были даны инструкции: немедленно прорываться, нанеся удар по береговому плацдарму, не останавливаться ни для чего, не вступать в бой, если только нас не вынудят к этому, и достичь аэропорта Карлике, захватить аэропорт и закрепиться там».
Хайлендцы не зашли столь далеко; они даже не приблизились к Карпике. Произошло это по ряду причин. Дудка объясняет, что его взвод был задержан на побережье немецким огнем и в результате заторов двинулся в глубь территории не ранее 14.00. Когда хайлендцы все-таки начали движение, то успели проникнуть всего на пару километров вглубь, и тут настало время пить чай. (По мнению Роберта Рогга, американского добровольца, сражавшегося в числе «Черных стражей», «английская и канадская армии не могут сражаться без чая и трех с половиной минут».)
Дудка заварил чай. Тут он встретил своего брата Билла (тоже хайлендца). «Мы вместе пили чай и предостерегали друг друга, советуя быть осторожными, как и полагается братьям. Затем мы отправились в путь». Движение было медленным, поскольку каждый нес почти 90 фунтов: приборы, мины, боеприпасы и оружие.
«К тому моменту танки ушли далеко от нас, — продолжает Дудка. — Причиной этого было нетерпение канадцев, желавших вступить в бой. Когда „хайлендцы“ прошли примерно полпути к Карпике, было 20.00. Поступил приказ окопаться для ночлега, выставить патрули и подготовиться к контратаке».
Другой причиной задержки было стремление остановиться ради добычи — вечное проклятие для командиров, заставляющих своих людей спешить вперед. Капрал Рогг замечал, что во время движения «Черных стражей» мимо деревенских домов, где квартировали немцы, солдаты убегали из колонны, чтобы пограбить. Немецкие пистолеты, бинокли и повязки со свастикой имели наибольший спрос.
Следующую проблему сержант Дудка описывает так: «Хлеба во Франции были готовы к уборке, и видимость была нулевая. Когда мы окапывались или залегали, видимости не было вообще никакой — только пучок травы перед тобой. Не видно было, где остальные. К этому мы не были готовы».
Рядовой Генри из числа виннипегцев назвал тот день «очень медленным. Вроде бы мы двигались весь день, но не могли уйти далеко и обойтись без остановки, чтобы укрыться в канаве или в любом доступном месте. Чувство изумления не покидало меня в течение всего моего первого дня во Франции. Мне все время казалось, что я вдалеке от опасности, и все же чувство опасности присутствовало. Когда мы окопались на ночь, это была желанная остановка».
В конце дня рядовой Деверс на минуту вытащил свой дневник. Преодолев дамбу и отдохнув несколько минут, его взвод перерезал проволоку и двинулся внутрь территории. «Мы продолжали двигаться в одиночестве, а ведь нам пришлось пересечь шесть или семь противотанковых препятствий. Это канавы 5—6 футов глубиной и 6—8 шириной, полные водой до краев. Впереди стреляет тяжелый пулемет, и мы уходим на левый фланг, чтобы попытаться окружить его». Выполнив эту задачу, «мы немедленно отправляемся ко второй нашей цели. Мы минуем два больших стога; на самом деле это ДОСы. Мы оставляем их войскам, идущим вслед за нами».
На ячменном поле появились два немца; они подошли, подняв руки вверх. «Еще двое прячутся в поле, поэтому мы начали искать их со штыками. Случилось так, что я первым наткнулся на немца. Только собираюсь опустить штык, как он кричит:
— Русский!
Я выставил винтовку, так что штык очутился в двух дюймах от его груди, и передал его нашему офицеру».
Взвод Деверса продолжал движение. Солдаты обнаружили пулемет и сомкнули ряды. «Как только мы сомкнулись, то попали под перекрестный пулеметный огонь. К этому моменту я изрядно обнаглел и преисполнился самонадеянности. Я был впереди своей части, шедшей в авангарде на правом фланге. Трава давала нам укрытие от пулеметного огня. Я влез на забор, опутанный колючей проволокой, отстоявший примерно на 100 ярдов от щели противника. Я разглядел „боша“: он был на виду и — вот простак! — прямо напрашивался на то, чтобы стать мишенью. Я отлично прицелился и как раз нажимал спусковой крючок, когда пулеметная пуля сшибла меня. Она попала мне в левую ногу и прошла через бедро слева направо. На два дюйма выше — и не быть мне мужчиной…»
Деверс слез вниз к своему взводу. Врач перевязал его рану. По полю шли солдаты в немецкой форме, подняв руки вверх. Это были поляки и русские. Деверса отрядили сторожить их. В конце концов его отвезли на берег и отправили на десантном корабле на санитарное судно. К вечеру 7 июня он снова был в Англии, откуда начал свой путь днем 5 июня.
Вскоре после 18.00 Северный новошотландский Хайлендский полк достиг местечка Бени-сюр-Мер, находившегося в 5 км от побережья. Здесь взору канадцев предстала следующая картина: возбужденные французы грабили немецкие бараки.
Мужчины вытаскивали мешки с мукой, тачки, наполненные армейскими ботинками, хлебом, одеждой, мебелью. Женщины хватали цыплят, масло, простыни и подушки. Приходской священник помогал выносить сервиз. Французы отвлеклись от грабежа, чтобы предложить канадцам стакан вина и молока.
Канадцы двинулись на север, где сопротивление было незначительным. Одна из частей 1-го гусарского танкового полка[103] пересекла железную дорогу Кан — Байе в 15 км от побережья. Это было единственное соединение из числа сил союзников, вторгшихся во Францию, которому удалось достичь в день «Д» конечной цели. Но ему пришлось отступить, поскольку пехота осталась без поддержки. Танки заправились горючим и пополнили боезапас, готовясь к ожидаемой контратаке.
На западе канадские шотландцы сделали 10-километровый бросок и соединились с британской 50-й дивизией в Крёли. В промежутке между ними 50-я британская и 3-я канадская дивизии переправили на берег 900 танков и бронетранспортеров, 240 полевых орудий, 280 противотанковых орудий и более 4000 т боезапаса.
Канадцам не удалось достичь цели, поставленной перед ними в день «Д», — дороги № 13. На востоке, на побережье «Меч», между канадцами и 3-й британской дивизией образовался разрыв протяженностью от 4 до 7 км.
Причин тому, что канадцы не достигли ни одной из своих целей, было много. Для начала, сами поставленные цели были крайне оптимистичны, особенно для солдат, в первый раз идущих в битву. Нанесенный ими удар по побережью запоздал. Чрезвычайная усталость и сильный ветер осложнили высадку. Препятствия были более труднопреодолимыми, чем ожидалось (канадские инженеры сожалели, что те, что стояли вдоль участка побережья «Юнона», были значительно сложнее, мощнее и многочисленнее, нежели те, на которых они тренировались в Англии). Бомбардировка с воздуха и с моря не дала ожидаемых результатов. Распорядок высадки был чересчур плотным: слишком много транспорта было приведено на берег одновременно, и это создало затор; чтобы привести все в порядок, потребовалось несколько часов. Вследствие этого начальный момент при нападении был упущен.
Наконец, очутившись на берегу и пройдя через деревни, люди были склонны считать, что сделали свое дело.
Немецкие солдаты, столкнувшиеся с канадцами, давали повод для оптимизма. Это были юноши или пожилые люди, поляки или русские, а не стойкие фанатики-нацисты, чего ожидали канадцы. Немецкие военнопленные представляли собой подавленную, вызывающую сочувствие массу. Но канадцы знали, что у немцев имеются и войска получше, особенно 21-я танковая дивизия, и ожидали сильных, решительных контратак. Поэтому они окопались невдалеке от намеченных целей.
Однако, как пишет о 3-й канадской дивизии Джон Киган, «в конце дня ее передовые части на территории Франции остановились дальше, нежели соединения других дивизий». Пока что сопротивление, с которым столкнулись канадцы, было сильнее, чем на всех прочих побережьях (кроме «Омахи»), и вся нация могла испытывать законную гордость оттого, что оно было преодолено.
Два года спустя канадцы расплатились с вермахтом за Дьеп.
30. «Незабываемая картина»
Королевский стрелковый полк высадился в Бернье. Ему сопутствовали танки «ДД» из Форт-Гарри-Хорс (10-й бронеполк). Одним из танков управлял сержант Гарипи.
«Скорее случайно, чем намеренно, — рассказывал он, — мой танк вышел вперед. По пути на сушу я был удивлен, встретив друга — миниатюрную субмарину, которая прождала нас 48 часов. Матрос помахал мне, указывая прямо на мою цель… Я помню его очень четко: он стоял в люке рулевой рубки, соединив руки вместе, — желал мне удачи. Я ответил старым армейским жестом: „И тебе тоже, приятель!“
Мой танк был первым вышедшим на берег, и немцы открыли пулеметный огонь. Но когда мы остановились на берегу… они поняли, что перед ними танк, только в тот момент, когда мы стащили вниз наше парусиновое обрамление из поплавков (приспособление для плавания). Тогда они увидели, что это «Шерманы».
Они здорово удивились. Я до сих пор очень живо помню кое-кого из пулеметчиков, которые стояли на своих постах, глядя на нас широко разинув рот. Увидеть танки, выходящие из воды, было для них сильным потрясением».
Целью Гарипи была 75-мм пушка, которая вела продольный огонь вдоль берега. Когда он повел танк вперед, пехота шла позади него. «Все дюны и дома вдоль побережья были битком набиты пулеметчиками. Но угол каменного дома не позволял им[99] стрелять в меня. Я подвел танк совсем близко к укрытию и уничтожил пушку, выстрелив почти горизонтально». Пехота на дамбе, следовавшая за Гарипи, оказалась в относительной безопасности.
В центре этого шума музыканты, пришедшие вместе с Канадским шотландским полком, играли на волынках сигнал к отплытию. Музыканты играли солдатам, отбывавшим из гавани, когда полк покидал Англию; снова играли, когда те садились на десантные суда, и опять — когда те нанесли удар по побережью. Капрал Роберт Рогг был американцем, пошедшим на службу в канадскую армию в 1940 г. Он участвовал во вторжении в числе «Черных стражей» (Королевский горный полк).
«Это было нечто, — рассказывает он. — Пробираясь к берегу вброд, я услышал, как позади нас на корабле один из наших музыкантов играет „Бонни Данди“. Труба действительно звала нас в бой».
Рядовой Дж. У. Деверс (Канадский шотландский полк) вел дневник. Он набрасывал в нем заметки настолько тщательно, насколько мог, пока его ДСА двигалось к берегу. «Судно подскакивает, как пробка. Мы не должны причаливать до 07.45. Постепенно приближаясь к берегу, мы видим разнообразные корабли, а также реактивные батареи; все они ведут огонь. Выстрел сопровождается ужасающей вспышкой пламени. Сейчас мы в полумиле от берега, и несколько ребят страшно мучаются от морской болезни.
Машины ускорили ход, и мы совершаем бросок на берег. Побережье видно, хотя на море сильное волнение. Виден большой ДОС; вокруг него рвутся снаряды и, очевидно, не причиняют ему вреда.
Пули из пулемета начинают свистеть вокруг нашего судна; ребятам приходится пригибаться. Рампа спущена. Отправляемся».
Деверс спрятал дневник и спустился по рампе. Позднее, переводя дыхание на берегу, он вытащил его и записал: «Мы были в воде по пояс, иногда — по грудь. Мы побрели на берег, это оказалось на редкость трудно. Мы нанесли удар по берегу, и пулеметы заставили нас играть в „классики“, пока мы — пешим ходом — пересекали его».
Как показывают записи Леверса, начало штурма на участке побережья «Юнона» было похоже на начало штурма на «Омахе», но когда канадцы достигли дамбы, между этими событиями наметились существенные отличия. На «Юноне» было больше танков, в особенности — больше специализированных танков, предназначенных для того, чтобы помогать пехоте перебираться через дамбу (на «Юноне» она была существенно выше, чем на «Омахе»), сквозь колючую проволоку и минные поля. Продольный огонь на «Юноне» был столь же интенсивным, как на «Омахе», а укрепленные ДОСы и орудийные окопы — столь же многочисленными и труднопреодолимыми.
На участке «Омаха» пострадал каждый девятнадцатый участник высадки в день «Д» (на берег высадилось около 40 000 человек; потери составили 2200). На «Юноне» один убитый или раненый приходился на 18 человек (на 21 400 потери составили 1200 человек). Цифры не отражают то обстоятельство, что на обоих побережьях большинство высадилось поздним утром или днем, но большая часть потерь была понесена в течение первого часа. В командах штурмовиков на обоих побережьях шансы быть убитым или раненым приближались к соотношению 1:2.
Наибольшая разница между побережьями состояла в том, что на участке «Юнона» за дамбой не было утесов. Перебравшись через нее и пройдя деревни, канадцы оказывались на относительно ровном, открытом пространстве. Живых изгородей и укреплений там было немного, а сопротивления — почти и вовсе никакого.
* * *
Главная трудность состояла в том, чтобы перебраться через дамбу и пройти сквозь деревни. Тут—то и вступали в игру «игрушки Хобарта». Танки, которые несли мосты, подняли их на дамбу. Танки-тральщики прокладывали путь через минные поля. Танки-бульдозеры сметали с дороги колючую проволоку. Танки-»крокодилы», тащившие в бронированных прицепах 400 галлонов горючего и имевшие под днищем трубы, которые вели к огнеметам в передней части, стреляли струями пламени по ДОСам. Танки с фашинами бросали их в противотанковые рвы, а затем прокладывали путь.Сержант Роналд Джонстон подвел свой танк к дамбе. Его капитан произвел по ней 40 выстрелов бронебойными снарядами и разрушил ее. Бульдозер убрал обломки. Джонстон проехал насквозь и достиг улицы, шедшей параллельно побережью. Танк был закрыт, и Джонстон смотрел в перископ. Он не увидел окоп: «Я поехал налево, и проклятая гусеница попала в окоп. Тут мы и засели. Но Господь не оставил нас».
Танк сделал остановку в такой позиции, что его пулемет 12,7-мм калибра смотрел прямо в глотку немецким пехотинцам в траншее. Пулеметчик дал очередь, убив или ранив несколько человек. Оставшиеся пехотинцы (21 человек) подняли руки вверх. Через брешь въехал другой английский танк, подцепил танк Джонстона и вытащил его из траншеи.
Капитан Сирил Хендри, командир группы (тот самый, что разложил свой мост на ДСТ, чтобы тот не действовал в качестве паруса), был «ужасно занят» во время броска на берег. «Проследить, чтобы все танки завелись и их моторы прогрелись, поднять этот проклятый мост, расставить всех по местам, убедиться, что все орудия заряжены и тому подобное, да еще когда у всех такая сильная морская болезнь, — это было нелегко».
Когда он спустил рампу, то, к своему удовольствию, увидел, что бронированный бульдозер уже находится на берегу, используя свою лебедку для очистки дамбы от колючей проволоки. «Мне пришлось опустить мост на песчаные дюны, чтобы другие танки могли перебраться по нему и спуститься на ту сторону». Первый танк из «игрушек Хобарта», который пересек берег, начал расчищать путь для транспорта и пехоты, следовавших за ним.
Когда танк-тральщик достиг «этой ужасающе огромной дыры — ловушки для танка», он свернул в сторону, чтобы дать возможность «Шерману», который нес фашины, продвинуться вперед и бросить фашины в дыру. Затем «Шерман» начал переезжать ее. Увы, он тут же соскользнул в яму еще больших размеров (очевидно, воронку от корабельного снаряда). Хендри поехал вперед со своим мостом, достигавшим 30 футов. Вместе танковая ловушка и воронка имели в ширину 60 футов. Хендри использовал башню затонувшего танка в качестве опоры для моста. Когда он расположил свой мост так, что дальний конец опустился на затонувший «Шерман», другой танк, также несущий мост, проехал дальше и, опять-таки используя затонувший танк в качестве опоры, опустил мост, чтобы достичь твердой земли с той стороны.
До 09.15 два моста, опиравшиеся на затонувший танк, были достаточно безопасными, чтобы служить переправой для танков с тралами. За ними пришла пехота и разрушила дома, из которых немцы вели пулеметный огонь[100].
Канадская пехота пересекла береговую полосу и завязала бои на деревенских улицах или против ДОСов с такой яростью, что, чтобы в это поверить, надо было это видеть собственными глазами. Одним из тех, кто видел, как это происходило, стал рядовой Джералд Генри. Высадка роты Королевских виннипегских стрелков, к которой он принадлежал, была намечена на 08.00. Однако рота опоздала, так что Генри мог наблюдать начало действий. Вот его весьма уместное замечание: «Потребовалось немало героизма и немало жертв, чтобы заставить замолчать стрельбу из бетонированных огневых точек и многочисленных пулеметных гнезд».
Сержант Сиги Джонсон стал свидетелем проявления необыкновенной храбрости на войне. Передовой отряд не мог пройти из-за колючей проволоки. Было решено использовать заряд «Бангалор», чтобы пробить брешь, но она не взорвалась. Солдат, которого Джонсон не знал, бросился на проволоку, чтобы другие смогли перейти по его спине. Джонсон видел, как другие ползли сквозь колючую проволоку и минные поля, чтобы приблизиться к амбразурам ДОСов и бросить внутрь гранаты. В заключение своего интервью он сказал: «Очень малое количество публикаций дают истинное представление о том, с чем столкнулась канадская пехота и что она совершила».
Для каждого отряда канадских штурмовых рот в деревнях был предназначен свой сектор для нападения. В ряде случаев они почти не встречали сопротивления после того, как перебирались через дамбу. Для роты «Б» Королевских стрелков, например, очистка восточной части Курселя была делом нескольких минут. Но рота «А» (в западной части) была остановлена и сильно пострадала от пулеметов, 88-мм орудия возле входа в гавань и 75-миллиметрового — ближе к левому флангу. К счастью, 14 из 19 танков «ДЦ», брошенных в атаку эскадроном «Б» 1-го гусарского полка, обеспечили поддержку пехоте, которая прокладывала себе путь через траншеи и укрытия, соединявшие бетонированные позиции.
Сержант Гарипи чуть не застрял в Курселе. Его танк остановился на узкой улице, «где стояла одна из тех забавных с виду вагонеток: угольная топка на подвижной доске. Я не мог проехать на танке. Тут я увидел французов: двух мужчин и одну женщину, которые стояли в дверях и глядели на нас. Я снял наушники и сказал им на хорошем квебекском французском:
— Простите, не могли бы вы сдвинуть вон ту вагонетку с дороги, чтобы я смог проехать?
Они, наверное, были напуганы, потому что не пошевелились. Тогда я назвал им все, что мог придумать, используя военный лексикон. Они были изумлены, услышав, что «томмиз» — они думали, что мы «томмиз», — говорят по-французски, на старонорманнском диалекте!» Однако в конце концов они сдвинули вагонетку, и Гарипи получил возможность продвигаться в глубь территории.
Рота «Б» Королевского стрелкового полка при нападении на Бернье также наткнулась на неповрежденные укрепления. Прежде чем удалось обойти пушки с тыла и вывести их из строя, рота потеряла 65 человек. Но в течение часа Курсель и Бернье оказались в руках канадцев.
Штурмовые группы из состава Нью—Брансуикского полка нанесли удар по Сент-Обену. В течение часа рота «А», действовавшая справа, очистила ближайшие позиции, потеряв 24 человека. Рота «Б», атаковавшая саму деревню, ворвалась в железобетонный каземат со стальными дверями и ставнями. Вокруг него были хорошо подготовленные траншеи, а внутри — 100 немецких солдат. Немцы сдались только тогда, когда танки выпустили по бункеру несколько 25-фунтовых петард и разрушили бетон, чтобы ошеломить оборонявшихся. К тому времени число убитых и раненых составляло половину гарнизона.
Как и на участке «Омаха», укрепленные пункты, которые нападавшие сочли очищенными, «ожили», когда канадцы миновали их. Используя систему траншей, немцы проникли обратно на свои позиции и возобновили борьбу. В деревнях немцы появлялись то в одном, то в другом окне, стреляли один-два раза, а затем исчезали. В течение дня продолжались уличные бои, порой тяжелые, порой спорадические. Командам штурмовиков на Северном побережье не удавалось полностью овладеть Сент-Обеном вплоть до 18.00.
Дополнительные волны нападавших постоянно прибывали. Многие из их числа тащили велосипеды, которые подчас могли пригодиться (хотя к концу дня большинство их постигла та же участь, что и противогазы, взятые на берег, — говоря попросту, они были брошены). Передвигаясь пешком и на велосипедах, солдаты из подошедших частей миновали дамбу и прошли через деревни, стремясь поскорее захватить перекрестки и мосты в глубине территории.
Рота «С» канадских шотландцев достигла участка между Сен-Круа и Банвилем, где дополнительные силы — Королевские виннипегские стрелки — были вовлечены в перестрелку с оборонявшимися немцами. Командир одного из взводов этой роты так описывал происходившее: «ЛМГ, звучавший как «Брен», открыл огонь с расстояния примерно 150 ярдов. Мы залегли, и я закричал:
— Это, наверное, виннипегцы! Когда я скомандую: «Ал!» — все поднимаемся и орем: «ВИННИПЕГЦЫ».
Так мы и сделали. К нашему удивлению, две пехотные части врага встали… Они тоже были изумлены… Их камуфляж был совершенным, и неудивительно, что мы не видели их раньше. Но ошеломленное молчание длилось недолго. Вести бой можно было только одним способом, и взвод — весь до одного человека — ринулся на вражеские позиции. Этот была ожесточенная схватка, в основном рукопашная».
В 09.30 12-й полевой полк Королевской канадской артиллерии начал высадку. Артиллеристы вывезли свои 105-мм самоходные орудия на берег, выстроили их всего в нескольких метрах от воды и открыли огонь, иногда прямой наводкой. Тем временем саперы из Королевских канадских инженерных войск расчищали проходы, обеспечивая танкам и прочей технике возможность двигаться в глубь континента.
К 12.00 вся 3-я канадская дивизия в составе 1200 человек была на берегу. Пехотинцы из Виннипега и Риджайны при поддержке танков продвинулись на несколько километров и захватили мосты через реку Сель. Немецкие танки им не попадались. В середине дня канадские шотландцы прошли через ряды виннипегского батальона и взяли Коломбьер-сюр-Сёль.
Сержант Стэнли Дудка из Северного новошотландского Хайлендского полка Канады высадился на берег в 11.00. «Нам были даны инструкции: немедленно прорываться, нанеся удар по береговому плацдарму, не останавливаться ни для чего, не вступать в бой, если только нас не вынудят к этому, и достичь аэропорта Карлике, захватить аэропорт и закрепиться там».
Хайлендцы не зашли столь далеко; они даже не приблизились к Карпике. Произошло это по ряду причин. Дудка объясняет, что его взвод был задержан на побережье немецким огнем и в результате заторов двинулся в глубь территории не ранее 14.00. Когда хайлендцы все-таки начали движение, то успели проникнуть всего на пару километров вглубь, и тут настало время пить чай. (По мнению Роберта Рогга, американского добровольца, сражавшегося в числе «Черных стражей», «английская и канадская армии не могут сражаться без чая и трех с половиной минут».)
Дудка заварил чай. Тут он встретил своего брата Билла (тоже хайлендца). «Мы вместе пили чай и предостерегали друг друга, советуя быть осторожными, как и полагается братьям. Затем мы отправились в путь». Движение было медленным, поскольку каждый нес почти 90 фунтов: приборы, мины, боеприпасы и оружие.
«К тому моменту танки ушли далеко от нас, — продолжает Дудка. — Причиной этого было нетерпение канадцев, желавших вступить в бой. Когда „хайлендцы“ прошли примерно полпути к Карпике, было 20.00. Поступил приказ окопаться для ночлега, выставить патрули и подготовиться к контратаке».
Другой причиной задержки было стремление остановиться ради добычи — вечное проклятие для командиров, заставляющих своих людей спешить вперед. Капрал Рогг замечал, что во время движения «Черных стражей» мимо деревенских домов, где квартировали немцы, солдаты убегали из колонны, чтобы пограбить. Немецкие пистолеты, бинокли и повязки со свастикой имели наибольший спрос.
Следующую проблему сержант Дудка описывает так: «Хлеба во Франции были готовы к уборке, и видимость была нулевая. Когда мы окапывались или залегали, видимости не было вообще никакой — только пучок травы перед тобой. Не видно было, где остальные. К этому мы не были готовы».
Рядовой Генри из числа виннипегцев назвал тот день «очень медленным. Вроде бы мы двигались весь день, но не могли уйти далеко и обойтись без остановки, чтобы укрыться в канаве или в любом доступном месте. Чувство изумления не покидало меня в течение всего моего первого дня во Франции. Мне все время казалось, что я вдалеке от опасности, и все же чувство опасности присутствовало. Когда мы окопались на ночь, это была желанная остановка».
В конце дня рядовой Деверс на минуту вытащил свой дневник. Преодолев дамбу и отдохнув несколько минут, его взвод перерезал проволоку и двинулся внутрь территории. «Мы продолжали двигаться в одиночестве, а ведь нам пришлось пересечь шесть или семь противотанковых препятствий. Это канавы 5—6 футов глубиной и 6—8 шириной, полные водой до краев. Впереди стреляет тяжелый пулемет, и мы уходим на левый фланг, чтобы попытаться окружить его». Выполнив эту задачу, «мы немедленно отправляемся ко второй нашей цели. Мы минуем два больших стога; на самом деле это ДОСы. Мы оставляем их войскам, идущим вслед за нами».
На ячменном поле появились два немца; они подошли, подняв руки вверх. «Еще двое прячутся в поле, поэтому мы начали искать их со штыками. Случилось так, что я первым наткнулся на немца. Только собираюсь опустить штык, как он кричит:
— Русский!
Я выставил винтовку, так что штык очутился в двух дюймах от его груди, и передал его нашему офицеру».
Взвод Деверса продолжал движение. Солдаты обнаружили пулемет и сомкнули ряды. «Как только мы сомкнулись, то попали под перекрестный пулеметный огонь. К этому моменту я изрядно обнаглел и преисполнился самонадеянности. Я был впереди своей части, шедшей в авангарде на правом фланге. Трава давала нам укрытие от пулеметного огня. Я влез на забор, опутанный колючей проволокой, отстоявший примерно на 100 ярдов от щели противника. Я разглядел „боша“: он был на виду и — вот простак! — прямо напрашивался на то, чтобы стать мишенью. Я отлично прицелился и как раз нажимал спусковой крючок, когда пулеметная пуля сшибла меня. Она попала мне в левую ногу и прошла через бедро слева направо. На два дюйма выше — и не быть мне мужчиной…»
Деверс слез вниз к своему взводу. Врач перевязал его рану. По полю шли солдаты в немецкой форме, подняв руки вверх. Это были поляки и русские. Деверса отрядили сторожить их. В конце концов его отвезли на берег и отправили на десантном корабле на санитарное судно. К вечеру 7 июня он снова был в Англии, откуда начал свой путь днем 5 июня.
Вскоре после 18.00 Северный новошотландский Хайлендский полк достиг местечка Бени-сюр-Мер, находившегося в 5 км от побережья. Здесь взору канадцев предстала следующая картина: возбужденные французы грабили немецкие бараки.
Мужчины вытаскивали мешки с мукой, тачки, наполненные армейскими ботинками, хлебом, одеждой, мебелью. Женщины хватали цыплят, масло, простыни и подушки. Приходской священник помогал выносить сервиз. Французы отвлеклись от грабежа, чтобы предложить канадцам стакан вина и молока.
Канадцы двинулись на север, где сопротивление было незначительным. Одна из частей 1-го гусарского танкового полка[103] пересекла железную дорогу Кан — Байе в 15 км от побережья. Это было единственное соединение из числа сил союзников, вторгшихся во Францию, которому удалось достичь в день «Д» конечной цели. Но ему пришлось отступить, поскольку пехота осталась без поддержки. Танки заправились горючим и пополнили боезапас, готовясь к ожидаемой контратаке.
На западе канадские шотландцы сделали 10-километровый бросок и соединились с британской 50-й дивизией в Крёли. В промежутке между ними 50-я британская и 3-я канадская дивизии переправили на берег 900 танков и бронетранспортеров, 240 полевых орудий, 280 противотанковых орудий и более 4000 т боезапаса.
Канадцам не удалось достичь цели, поставленной перед ними в день «Д», — дороги № 13. На востоке, на побережье «Меч», между канадцами и 3-й британской дивизией образовался разрыв протяженностью от 4 до 7 км.
Причин тому, что канадцы не достигли ни одной из своих целей, было много. Для начала, сами поставленные цели были крайне оптимистичны, особенно для солдат, в первый раз идущих в битву. Нанесенный ими удар по побережью запоздал. Чрезвычайная усталость и сильный ветер осложнили высадку. Препятствия были более труднопреодолимыми, чем ожидалось (канадские инженеры сожалели, что те, что стояли вдоль участка побережья «Юнона», были значительно сложнее, мощнее и многочисленнее, нежели те, на которых они тренировались в Англии). Бомбардировка с воздуха и с моря не дала ожидаемых результатов. Распорядок высадки был чересчур плотным: слишком много транспорта было приведено на берег одновременно, и это создало затор; чтобы привести все в порядок, потребовалось несколько часов. Вследствие этого начальный момент при нападении был упущен.
Наконец, очутившись на берегу и пройдя через деревни, люди были склонны считать, что сделали свое дело.
Немецкие солдаты, столкнувшиеся с канадцами, давали повод для оптимизма. Это были юноши или пожилые люди, поляки или русские, а не стойкие фанатики-нацисты, чего ожидали канадцы. Немецкие военнопленные представляли собой подавленную, вызывающую сочувствие массу. Но канадцы знали, что у немцев имеются и войска получше, особенно 21-я танковая дивизия, и ожидали сильных, решительных контратак. Поэтому они окопались невдалеке от намеченных целей.
Однако, как пишет о 3-й канадской дивизии Джон Киган, «в конце дня ее передовые части на территории Франции остановились дальше, нежели соединения других дивизий». Пока что сопротивление, с которым столкнулись канадцы, было сильнее, чем на всех прочих побережьях (кроме «Омахи»), и вся нация могла испытывать законную гордость оттого, что оно было преодолено.
Два года спустя канадцы расплатились с вермахтом за Дьеп.
30. «Незабываемая картина»
Англичане на побережье «Меч»
Побережье «Меч» простиралось от Лион-сюр-Мер до Уистреана в устье Оранского канала[104]. На большей части его территории находились дома отдыха и туристические учреждения, располагавшиеся чуть в стороне от мощеной дорожки для прогулок, которая шла за дамбой. Там имелись обыкновенные береговые заграждения и огневые позиции, оборудованные в песчаных дюнах, тогда как на территории располагались минометы и средняя и тяжелая артиллерия. Однако в первую очередь немцы намеревались защищать побережье «Меч» с помощью 75-мм орудий мервильской батареи и 155-мм орудий, располагавшихся в Гавре.
Но солдаты подполковника Отуэя из 6-й воздушно-десантной дивизии взяли и уничтожили мервильскую батарею, а большие орудия в Гавре оказались неэффективными, когда дело касалось побережья, по двум причинам. Во-первых, англичане создали дымовую завесу, чтобы не дать немцам прицелиться. Во-вторых, батарея в Гавре провела утро в поединке с линейным кораблем «Уорспайт» (который она так и не подбила). Это была большая ошибка немецкой стороны, так как цели на побережье были гораздо важнее.
Тем не менее 88-мм орудия на ближайшей возвышенности в паре километров от берега способны были вести постоянный огонь по побережью, дополняя минометный и пулеметный огонь, который велся из окон прибрежных вилл и ДОСов, разбросанных в дюнах. Вдобавок имелись противотанковые траншеи и мины, дабы воспрепятствовать продвижению в глубь территории, а также массивные бетонные стены, которыми были блокированы улицы. Подобная оборона должна была повлечь за собой существенные потери и задержать натиск врага.
Пехотные штурмовые бригады состояли из рот Южноланкаширского полка (сектор «Петер», справа), Суффолкского полка (сектор «Куин», посередине) и Восточнойоркширского полка (сектор «Роджер», слева). Их поддерживали танки «ДД». Они получили задание открыть выходы, через которые немедленно смогла бы пройти к своим целям дополнительная волна атакующих, состоявшая из штурмовых войск и большего числа танков. Тем временем соединения УДТ и инженеры должны были заняться препятствиями. В числе других полков 3-й Британской дивизии, которым предписано было высадиться позже утром, были Линкольнширский полк, Королевский приграничный шотландский полк, Королевские стрелки Ольстера, Королевский Уорвикширский, Королевский Норфолкский и Королевский Шропширский легкий пехотный полки. Час «Ч» был назначен на 07.25.
Но солдаты подполковника Отуэя из 6-й воздушно-десантной дивизии взяли и уничтожили мервильскую батарею, а большие орудия в Гавре оказались неэффективными, когда дело касалось побережья, по двум причинам. Во-первых, англичане создали дымовую завесу, чтобы не дать немцам прицелиться. Во-вторых, батарея в Гавре провела утро в поединке с линейным кораблем «Уорспайт» (который она так и не подбила). Это была большая ошибка немецкой стороны, так как цели на побережье были гораздо важнее.
Тем не менее 88-мм орудия на ближайшей возвышенности в паре километров от берега способны были вести постоянный огонь по побережью, дополняя минометный и пулеметный огонь, который велся из окон прибрежных вилл и ДОСов, разбросанных в дюнах. Вдобавок имелись противотанковые траншеи и мины, дабы воспрепятствовать продвижению в глубь территории, а также массивные бетонные стены, которыми были блокированы улицы. Подобная оборона должна была повлечь за собой существенные потери и задержать натиск врага.
Пехотные штурмовые бригады состояли из рот Южноланкаширского полка (сектор «Петер», справа), Суффолкского полка (сектор «Куин», посередине) и Восточнойоркширского полка (сектор «Роджер», слева). Их поддерживали танки «ДД». Они получили задание открыть выходы, через которые немедленно смогла бы пройти к своим целям дополнительная волна атакующих, состоявшая из штурмовых войск и большего числа танков. Тем временем соединения УДТ и инженеры должны были заняться препятствиями. В числе других полков 3-й Британской дивизии, которым предписано было высадиться позже утром, были Линкольнширский полк, Королевский приграничный шотландский полк, Королевские стрелки Ольстера, Королевский Уорвикширский, Королевский Норфолкский и Королевский Шропширский легкий пехотный полки. Час «Ч» был назначен на 07.25.