Я не стал настаивать на ответе, решив, что всему свое время, и обратился к Кинрю:
– Это его ты видел под окнами Вяземских, когда загорелась гардина?
– Нет, – покачал головой японец. – Я не уверен. Лицо того человека скрывал капюшон, но мне кажется, что он был гораздо выше.
– О чем это вы? – удивился Владимир.
– Кинрю видел под окнами бального зала какого-то незнакомца в бурнусе, – ответил я, – как раз в тот момент, когда Элен лишилась сознания. Мне показалось справедливым предположить, что именно появление этого незнакомца так ее напугало. Или… – я помолчал на пару секунд, – может быть, взволновало! Разве этим незнакомцем не мог быть ее жених? Она была влюблена в него?
– Кажется, да, – раздраженно ответил Оленин. – И если именно он маячил под окнами, то ему еще придется за это ответить! – угрожающе проговорил граф Владимир. – Он и так принес слишком много несчастий нашей семье! Но если это был не Раневский, то кто?
От этого вопроса у всех мороз пробежал по коже.
– Если Элен не сумасшедшая, – продолжил граф, – Следовательно…
– Следовательно, есть некто или нечто… – подхватил я взволнованно.
– Что сводит ее с ума, – закончил за меня подпоручик. – Намеренно или не намеренно! И нам предстоит выяснить имеет ли этот незнакомец какое-либо отношение к мистике или…
– Или легенда вашего рода – всего лишь обстоятельство, умело используемое для того, чтобы свести с ума бедную девушку, – резюмировал я.
– Или, по крайней мере, выдать ее за сумасшедшую, – вставил свое слово Кинрю.
– Но кому могло понадобиться делать такое? – ужаснулся Оленин.
– Вот это-то я как раз и собираюсь выяснить, – ответил я, переступая порог графского дома.
Мы снова поднялись на второй этаж. В этот раз Юкио Хацуми и здесь сопровождал меня, а не стал, как в прошлый раз, дожидаться в карете.
Наталья Михайловна, завидев его, едва не задохнулась от возмущения. Однако ей удалось пересилить себя, и она промолчала.
«В этом доме только еще азиатов и не хватало!» – было написано на ее лице.
– Элен сама изъявила желание с вами переговорить, – сказала она, приглашая меня в гостиную, обставленную красивой мебелью из какой-то дорогой мастерской, вероятней всего, от Гамбса. – Сейчас я велю пригласить ее, – величественно произнесла она и дернула бисерный шнур сонетки.
– Я сам за ней схожу, – опередил ее Владимир и скрылся в полумраке длинного коридора.
Сегодня графиня Наталья Михайловна выглядела не так великолепно, как в прошлый раз. Похоже, что она переживала за свою падчерицу или за репутацию семейства, которая могла в этот раз пострадать. Мало ли чем мог быть вызван обморок графини Элен?!
Она устало присела в глубокое кресло, оправив пышные атласные юбки.
– Наталья Михайловна, – обратился я к ней, – что вы можете сказать мне о вашем несостоявшемся зяте Раневском?
– А, вы уже и про этого прохвоста успели пронюхать, – сквозь зубы процедила она. – Мошенник, каких еще свет не видывал, – вспыхнула графиня. – Наделал в Петербурге долгов, а платить-то и нечем! Хорошо еще, что мы узнали вовремя! И то благодаря Машенькиному жениху, – добавила Наталья Михайловна, тяжело вздохнув. – Вот истинно благородный человек, – прослезилась она. – Взял это дело в свои руки, с кредиторами расплатился. И все ради Машеньки! Но довольно об этом!
В этот самый момент на пороге появилась Элен в сопровождении Владимира. Она выглядела утомленной в своем бледно-голубом кисейном капоте, отделанном искусственными камелиями и лионскими кружевами. Ее кожа казалась мертвенно-бледной и какой-то обескровленной. Она на свету будто просвечивала. Я и впрямь разглядел у нее на груди осиновый крестик. Элен проследила за моим взглядом.
– Я его у богомолки купила, у божьей странницы, – тихим голосом объяснила она, кутаясь в шаль. Юную графиню знобило. Ее бросало то в жар, то в холод – это было сильно заметно.
– Но зачем? – В свою очередь осведомился Владимир с выражением сострадания на лице. – Ты прилегла бы на оттоманку, – попросил он ее.
– Все блажь! – всплеснула руками Наталья Михайловна. Она возвела глаза к потолку и перекрестилась.
– На осине Иуда повесился, – невозмутимо сказала Елена, – она всякую нечесть отпугивает, – юная графиня сложила тонкие руки у себя на груди.
– А чеснок-то у тебя в комнате для чего? – простонала Наталья Михайловна. – Весь дом провонял уже!
– Матушка! – шикнул Владимир. – Выбирайте, наконец, выражения.
– Не смейте мне указывать, молодой человек, – сверкнула на него черными глазами вдова.
Подпоручик осекся и замолчал, уставившись в пустоту.
– Чеснок – это символ очистительного огня, в котором сгорает вся нечисть, – с лихорадочным блеском в глазах проговорила Элен.
– Ну вот! Вы слышали? – Наталья Михайловна в отчаянии развела руками. – Ты же в могилу себя сведешь своими бреднями! – обратилась она к Элен.
– А кто такой Алекс? – поинтересовался я, внимательно вглядываясь в лицо Елены.
– Так вы, стало быть, уже все знаете? – не притворно удивилась она. – Значит, верно о вас говорил Владимир, что вы в какие-то там тайные обряды посвящены? – Она медленно опустилась на круглый стул с высокой спинкой.
– Что? Что? – уставилась на меня Наталья Михайловна. В этот момент я понял, что она принадлежала как раз к тем людям, которые думали, будто масоны хотят погубить Россию, считая нас проводниками французского влияния на Россию, сторонниками вольности и революции… – Так вы масон, – прошептала она. – Как же я сразу не догадалась?! Как ты мог?! – накинулась Наталья Михайловна на графа Владимира.
Из ее слов я заключил, что она ничего не знала о принадлежности своего покойного мужа и пасынка к вольному братству свободных каменщиков.
– Вы не ответили на мой вопрос, графиня, – напомнил я.
– Алекс – вампир, – тихо сказала Элен. – Тот самый, что преследует женщин из рода Олениных, – объяснила она. – Он выбрал меня своей нареченной женой.
«Так вот, значит, откуда этот горячечный бред про свадьбу и флердоранж! Но кто же сыграл с ней такую кошмарную шутку?! Неужели, отвергнутый жених? Как-то все это странно», – размышлял я, вглядываясь в ее измученное лицо.
– И когда должна состояться свадьба? – как можно, спокойнее осведомился я.
– Алекс сказал, что как только я буду готова, – прошептала Елена, глотая слезы. – Он мучает меня уже больше месяца, является мне по ночам, оставляет какие-нибудь знаки, рассказывает о своей несчастной любви, предательстве и женском коварстве. – Графиня заплакала и закрыла лицо ладонями.
– Какие такие знаки? – поинтересовался Кинрю.
– Всякие надписи, – сказала Елена, – на стенах. Не верите? Если хотите, то я покажу!
– Очень хотим, – ответил я.
– Тогда идемте со мной, – поднялась Елена со стула.
– Снова эти чудачества, – вздохнула Наталья Михайловна. Однако и она все же последовала за приемной дочерью.
– Эта надпись на стене в моей комнате, – дрожащим голосом проговорила Элен. Она едва держалась на ногах, и Владимиру пришлось взять ее под руку.
– И в самом деле будто кто из нее кровь сосет, – угрюмо проговорила вдова.
Стены в комнате графини Елены Александровны Олениной были расписаны цветочным орнаментом по китайскому шелку. Комната была обставлена изящной мебелью. Два зеркала в узорных рамах стояли друг против друга. На них – бронзовые светильники. На шифоньерке лежали пяльца с незаконченной вышивкой; рядом – «бобик»; на секретере – изящный альбом; кровать у окна застелена несколькими белоснежными покрывалами. Два мягких кресла стояли на паркетном полу, а чуть поодаль от них – диванчик, прикрытый цветным покрывалом. Здесь же был низкий столик перед киотом, на котором стояла и едва-едва теплилась свеча, рядом с которой лежал молитвенник. Вся комната была уставлена фарфоровыми вазами с высокими роскошными оранжерейными розами на длинных ножках. Половина из них увяла, но в будуаре стоял удушающий розовый запах, от которого начинали кружиться даже самые трезвые головы.
– И где же ваша надпись? – осведомился я.
Графиня Элен растерянно озиралась по сторонам, словно попала в какую-то чужую страну.
– Здесь же была, на шелке, – прошептала она.
– Это только доказывает, что ты все выдумала! – вскричала Наталья Михайловна. – Или что ты… – вдова не договорила до конца своей фразы, но все поняли, что она хотела этим сказать.
Владимир закрыл лицо руками.
– Вы думаете, что я сумасшедшая, – пролепетала Элен и снова заплакала. Она выглядела такой жалкой, что даже мне стало как-то не по себе.
– Вы, по крайней мере, можете хотя бы сказать, что там было написано? – Я старался говорить с Еленой как можно мягче, чтобы по нечаянности не усугубить ее и без того плачевное состояние.
Элен на какое-то время перестала рыдать, вытерла слезы батистовым белым платком и подняла на меня свои светло-голубые глаза.
– Рок, – дрогнувшим голосом проговорила графиня Оленина, – На стене моей комнаты всегда появляется слово «рок», – убежденно повторила она. – Его пишут кровью.
– Или красными чернилами, – вставил свое слово Кинрю.
– Если его, вообще, пишут, – скептически заметила Наталья Михайловна.
– Вы можете с Лушей переговорить, – всхлипнула Елена Оленина. – Она тоже видела эту надпись.
– Что еще за Луша? – обратился я к мачехе Элен.
– Горничная, – пожала плечами Наталья Михайловна.
– Хорошо, хорошо, – согласился я. – Вашу горничную я обязательно расспрошу.
– Мне надоело, что все в этом доме, – сверкнула глазами молодая графиня, – включая даже моего брата, считают меня за сумасшедшую! Я еще не лишилась рассудка!
Она одарила Владимира укоряющим взглядом,
– Луша! – крикнула Наталья Михайловна. В этот раз она даже не воспользовалась шнуром от сонетки. – Луша!
И минуты не прошло, как в дверях появилось худенькое личико горничной с лисьими темно-карими глазками. На ней было платье из темно-синего ситца и длинный белый передник, уложенный складками. Толстая каштановая коса спускалась ниже пояса и была перевязана бирюзовыми лентами.
– Звали, барыня? – осведомилась горничная, обводя комнату пристальным взглядом. Особенно ее удивили гости, которых она без какого-либо стеснения в упор рассматривала.
– Звала, – подтвердила Наталья Михайловна, поджав тонкие губы. – Видела ли ты какие-нибудь надписи на стенах в комнате Елены Александровны? – сурово осведомилась она.
Горничная смутилась и опустила глаза, комкая руками края передника.
– Смотри мне в глаза! – крикнула Наталья Михайловна. – В глаза! – гипнотизирующим тоном повторила она. Графиня Оленина напомнила мне удава, которого мне однажды довелось повидать на Востоке, когда я предпринял путешествие в Индию, повинуясь тайному поручению Орденского начальства. – Итак! – повелительно проговорила она. – Я тебя очень внимательно слушаю.
Луша прикусила губу, бросила взгляд сначала на Елену Александровну, потом на вдову и отчетливо проговорила:
– Да, видела!
– Ну вот, я же говорила! – воскликнула Элен. – Я же говорила! – она залилась звонким нервным смехом. Ее щеки вспыхнули лихорадочным румянцем, таким, какой обычно бывает у женщин, неизлечимо больных чахоткой.
– Это правда? – спросила Наталья Михайловна инквизиторским тоном, прищуривая непроницаемые глаза. – Если ты лжешь… – она поднялась и медленно пошла на встечу к насмерть перепуганной Луше.
– Вот вам крест, барыня, – горничная неистово начала креститься.
– И что же это была за надпись? – безжалостно продолжала допрашивать Наталья Михайловна.
– Я не понимаю по-гречески, – смутилась горничная. Она часто-часто заморгала глазами.
– А откуда тогда ты знаешь, что эта надпись была сделана на греческом?! – с торжествующим видом воскликнула Наталья Михайловна.
– Барышня мне сказала, – развела руками несчастная горничная.
– Так, может, и про надпись тебе тоже она сказала? – не отступала вдова.
Элен замерла, устремив отчаянный взор светлых глаз на Лушу, словно в ней только видела для свое спасение.
– Нет, я ее сама видела, – уверенно заявила горничная. – Вот здесь, на стене! – она ткнула пальцем в шелковые обои. – Вы мне не верите?
– Странно все это, – заметил я. Горничная Луша с ее хитрой улыбочкой и лисьими глазками вовсе не внушала никакого доверия.
– А куда же тогда подевалась надпись? – недоверчиво прищурилась Наталья Михайловна.
– А мне-то откуда знать? – пожала плечами Луша. – Нечистый, – уверенно заявила она. – Его проделки!
Елена благодарно ей улыбнулась.
– Вы больше верите моей горничной, чем мне самой, – с укором проговорила она. – Вы не хотите признать неизбежное. Печать древнего проклятия коснулась меня…
– Ну, хорошо-хорошо, ступай, – велела Наталья Михайловна прислуге.
Луше только того и надо было. Она опрометью выскользнула из комнаты, только качнув кисейную занавесь.
– Бедная моя сестра, – вздохнул Владимир. – Я даже не знаю, как мне помочь тебе, – сказал он расстроено. – Что творится в этом проклятом доме?!
– И не только в этом, между прочим, – мрачно заметила Наталья Михайловна. – Если бы только в этом, – она бросила убийственный взгляд на падчерицу, – то это было бы еще полбеды!
– На что вы намекаете? – жалобно спросила Элен. Она снова была готова расплакаться. Уголки ее рта опустились вниз, губы задрожали.
– На пожар в доме Вяземских, – с плохо скрываемым раздражением ответила Наталья Михайловна. Она рассматривала обстановку в комнате падчерицы, словно впервые ее видела.
Елена опустила глаза.
– Я же не виновата, что… – она осеклась и не договорила свою мысль до конца.
– Так что же вы увидели в окне бального зала? – задал я вопрос, который волновал меня больше всего.
Елена Оленина вздрогнула.
– Ег-го, – заикаясь, выговорила она. – Алекса! – Графиню Элен била дрожь.
– Сестрица, успокойся, пожалуйста, – ласково проговорил граф Оленин. – Мы что-нибудь с Яковом Андреевичем придумаем обязательно!
– С масоном! – хмыкнула Наталья Михайловна.
– Елена Александровна, – снова обратился я к юной графине, – так, значит, вы не ожидали его там увидеть, если его появление произвело на вас такое сильное впечатление!
– Напротив, – печально улыбнулась Элен, – я его как раз ожидала увидеть. Алекс предупреждал меня, что придет. – Глаза Олениной лихорадочно заблестели. – Он обещал мне явиться сразу после немецкого танца, – прошептала она. – Алекс всегда сдерживает свои обещания…
– Это был тот самый человек в белом бурнусе? – осведомился я.
– Откуда вам это известно?! – взволнованно воскликнула графиня Елена. – Так, значит, вы его тоже видели! – торжествующе проговорила она.
– Но я не уверен, что видел именно вампира, – осторожно заметил я, усаживаясь на мягкий диванчик. – Зачем вам столько роз в вашей комнате. – От аромата этих цветов я уже чувствовал какую-то дурноту. И впрямь немудрено с ума-то сойти!
– У роз есть шипы, – ответила девушка. – Вампиры боятся колючих растений, – пояснила она. – Боярышник, флердоранж, шиповник… Терновый венец Христа!
– Ах, так вот оно что, – отозвался я. – Я должен был догадаться! Ветка акации…
Елена кивнула.
Акация – символ духовного возрождения и обновления в нашем братстве…
– Так, значит, вы видитесь с вашим вампиром? – осведомился я.
– Да, – Елена Оленина снова кивнула. – Хотя я стараюсь никогда не оставаться одна, особенно по ночам. Вы, наверное, уже знаете, что Лушенька спит в моей комнате? Однако иногда Алекс улучает момент, – голос девушки снова дрогнул. – Мне так страшно, – с расширенными от ужаса глазами прошептала она.
– Нет! Я не могу больше этого слышать! – воскликнула Наталья Михайловна и вышла из комнаты. Дверь громко хлопнула, от чего все присутствующие в комнате вздрогнули.
Елена снова поникла, словно один из ее увядших цветков. Ее белокурые волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
– Так на какое же время ваш вампир назначил вам очередную встречу? – деловито осведомился я. – Мне бы очень хотелось увидеть его хотя бы одним глазком! Признаться, я ни разу в жизни не встречал живого вампира… То есть, пардон, – настоящего!
– Вы тоже смеетесь надо мной, – вздохнула Елена Александровна. – Но он же выбрал меня своей невестой, – взвинченно проговорила она. – Неужели вы не понимаете, что это значит?! Я тоже стану какой-нибудь нечестью, упырем, кровопийцей.
– Да, это в самом деле ужасно, – согласился я, желая хоть как-то ее успокоить. – Но я же сказал, что мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы это предотвратить!
– Значит, вы мне поверили? – недоверчиво осведомилась Элен, поднимая свои нежные глаза на меня.
Я кивнул.
– Разумеется, да! – чем окончательно вывел графиню Елену из равновесия. – Итак, где и когда вы должны увидеться с вашим Алексом?
– Я гляжу, вы настроены решительно, Яков Андреевич, – усмехнулся Кинрю. – Мне бы тоже очень хотелось изловить эту нечисть! – добавил он, потирая руки.
– Изловим, не беспокойся! – заверил я моего Золотого дракона. – Дай только срок!
– Он сегодня ночью должен прийти, – побелевшими от ужаса губами прошептала Элен. – Во флигель, – пояснила она, – в тот, где сейчас ремонт идет, где не живет никто… Он велел мне, чтобы я явилась к нему одна, – глаза графини сделались темными от волнения. – Алекс будет мне про свою утраченную любовь рассказывать. Только я предупредила его, что с осиновым крестом приду, – оговорилась Оленина.
– И что вампир? – поинтересовался я. – Испугался?
– Посмеялся только, – прошептала Элен.
– Как же ты живешь со всем этим? – подпоручик Оленин снова схватился за голову. Потом он поднял со стула шаль и подал ее сестре. – Ты же продрогла вся, – проговорил он сочувственно.
– Так вы пообещали ему, что придете? – продолжал допытываться я у Элен, которая теперь зябко куталась в кашмирскую шаль, скрывавшую осиновый крестик на груди.
– Н-нет, – вздрогнув, прошептала Елена. – Я отказалась приходить к нему, но он грозил мне, что уничтожит все наше семейство, весь наш род изведет, – пролепетала она со слезами в голосе. Сказал, что брата убьет!
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого изведет, – пробормотал Оленин себе под нос. После слов Луши он окончательно уверился в искренности и душевном здоровии своей сестры. – Я тоже на эту встречу приду, – пообещал он.
В этот момент скрипнула дверь и всем стало как-то не по себе. Когда вошла Луша с серебряным подносом, полным бисквитов, все мы вздохнули с видимым облегчением. На подносе также стоял пузатый графинчик, в котором радугой искрился пунш.
– Так когда точно должен явиться ваш Алекс? – решил уточнить я.
– Обещал в полночь, – развела руками Элен.
– Так, значит, в полночь мы и будем дожидаться его во флигеле!
– О чем вы думаете, Яков Андреевич? – поинтересовался мой Золотой дракон, выбираясь из кареты на парковую дорожку.
– О том, чем нам вооружиться сегодняшней ночью, – усмехнувшись, ответил я. – Нечисть все-таки, – развел я руками.
– Ну, ну, – Кинрю похлопал меня по плечу. – Думаю, что пистолета от Кухенрейтера, да нательного креста будет вполне достаточно! – усмехался он. По всей видимости, мой самурай совсем не верил в вампиров.
– Ты забываешь, что у меня еще есть пентакль Миры, – в тон ему отозвался я.
– О! Ну тогда с вами никакому вампиру не справиться! – продолжал иронизировать мой ангел-хранитель.
– Ну что? Как?.. – едва я появился на пороге, бросилась ко мне с вопросами Мира.
Я позволил ей вместе со мной подняться в мой кабинет. Она снова была в моем любимом изумрудно-зеленом сари. Мне, вообще, нравилось, когда Мира одевалась как индианка. Национальные наряды удивительно шли ей, открывая все новые стороны ее красоты.
– Яков, ты и впрямь веришь, что Элен преследует какой-то вампир? – спросила она, когда мы остались наедине.
– Не знаю, – пожал я плечами, удобно устраиваясь в кресле. – Скорее нет, чем да, – ответил я. – Мне кажется, что кому-то очень выгодно свести с ума Елену Оленину. Правда я еще не понял, кому именно, – добавил я. – Но мне ничего другого не остается, как уповать на то, что сегодня же ночью все прояснится!
Мира забралась ко мне на колени.
– Я боюсь за тебя, – прошептала она. – Снова приходил твой ужасный Кутузов!
– Почему ты сразу мне не сказала?
– Не знаю, – пожала Мира плечами. – Забыла, наверное. Он считает так же, как ты, что Елену кто-то жестоко разыгрывает.
– Значит, я не одинок в своем мнении, – отозвался я. – Кутузов больше ничего не велел передать?
– Нет, кажется, – Мира пожала плечами, – но он был не в настроении. Мне показалось, что его угнетают какие-то мысли.
– У него слишком много забот, – невесело усмехнулся я.
Однако уже в следующий момент пламя любви моей индианки опалило меня, и я позабыл обо всем на свете.
– Да что же такое происходит, в самом деле? – шептал Оленин, кусая губы.
– Сейчас узнаем, – пообещал я ему. – Немного совсем осталось!
– Вашими бы устами, Яков Андреевич… Вон и Наталья Михайловна извелась совсем, – не к месту прибавил он. У меня сложилось странное впечатление, что старшая Оленина была бы только рада погибели своей не в меру экзальтированной приемной дочери.
Элен была в белом роброне и в спенсере на лебяжьем пуху. В одной руке девушка держала букет кипенно-белых роз, в другой – свечу, от чего казалось, что среди ночи по улице передвигается бледное, печальное привидение.
– Девица под стать вампиру, не хватает только цепей, – неуместно пошутил мой Золотой дракон, из-за чего едва не схлопотал вызов на дуэль от подпоручика. Мне едва удалось их урезонить.
– Ну, господа, что будем делать? – осведомился я, как только Елена скрылась во флигеле. – Ждать, кажется, не имеет смысла, – я взглянул на часы, стрелки на которых показывали за полночь. – Если вампир пришел, то нам надо встретиться с ним лицом к лицу!
– Верно говорите, Яков Андреевич, – отозвался японец и первым вылез из экипажа.
Следом за ним на землю спрыгнул гвардеец, ну а потом и я, чтобы не отставать от общества. Оленин, так же, как и я, держал в руках дуэльные пистолеты.
Мы, один за другим, медленно поднялись по скрипучим ступеням. Я распахнул дверь, которую Элен оставила приоткрытой. Граф Оленин первым перешагнул через высокий порог. Я направился вслед за ним, сжимая в руках оружие.
– Вам бы сейчас осиновый кол, – прошептал японец. – Вот бы тогда лихо смотрелись!
Однако во флигеле, кроме Элен, никого больше не было. Девушка лихорадочно сжимала в руках свечу, пламя которой плясало на сквозняке.
– Ну и где же нечисть? – осведомился Юкио.
– Не знаю, – с видимым облегчением прошептала Элен. – Кажется, Алекс оставил меня в покое, – обрадовано проговорила она.
– Девица ли выставила? – с сомнением отозвался я. – По-моему, ее кто-то довольно ловко вокруг пальца обвел, а заодно и нас вместе с нею! Горничная-то ее слова подтвердила.
– Это Луша-то? – скривился мой Золотой дракон. – Да у нее же на лбу написано, что она – мошенница!
– И где же ты, мой дорогой Юкио, научился так здорово по лицам читать?! – осведомился я с искренним интересом.
– А то вы сами не видели? – пожал плечами японец. – Мне бы не хотелось разочаровывать вас, Яков Андреевич, но что-то вы в последнее время стали гораздо хуже разбираться в этих людишках, – протянул он презрительно.
– Ну, мне кажется, ты хватил, – усмехнулся я.
– Ну, как ваш вампир? – набросилась она на меня, едва ли не с самого порога. – Вы видели его? Кто это был? – голос индианки дрожал. Она смотрела на меня глазами доверчивого, насмерть перепуганного ребенка. – Вы не ранены? – Мира, по своему обыкновению, готова была всегда прийти на помощь.
– Никакого вампира не было, – ответил я, позволяя камердинеру снять плащ с моих плеч. – То ли это выдумки мадемуазель Олениной, то ли это ее горячечный бред, то ли наш упырь прознал каким-то образом, что во флигеле его поджидает ловушка!
– Ну и ну, – покачала головой Мира. – Дело-то, верно, еще серьезнее, чем я думала. Знакомы ли вы с каббалой? – неожиданно спросила она.
– Мира, мне сейчас, ей-богу, не до твоих магических сеансов, – отмахнулся я, чувствуя смертельную усталость, буквально сваливающую меня с ног.
– Не будет никаких сеансов, – пообещала Мира. – Я надеюсь, вам, Яков Андреевич, известна хотя бы древнееврейская азбука? – поинтересовалась она.
– Это его ты видел под окнами Вяземских, когда загорелась гардина?
– Нет, – покачал головой японец. – Я не уверен. Лицо того человека скрывал капюшон, но мне кажется, что он был гораздо выше.
– О чем это вы? – удивился Владимир.
– Кинрю видел под окнами бального зала какого-то незнакомца в бурнусе, – ответил я, – как раз в тот момент, когда Элен лишилась сознания. Мне показалось справедливым предположить, что именно появление этого незнакомца так ее напугало. Или… – я помолчал на пару секунд, – может быть, взволновало! Разве этим незнакомцем не мог быть ее жених? Она была влюблена в него?
– Кажется, да, – раздраженно ответил Оленин. – И если именно он маячил под окнами, то ему еще придется за это ответить! – угрожающе проговорил граф Владимир. – Он и так принес слишком много несчастий нашей семье! Но если это был не Раневский, то кто?
От этого вопроса у всех мороз пробежал по коже.
– Если Элен не сумасшедшая, – продолжил граф, – Следовательно…
– Следовательно, есть некто или нечто… – подхватил я взволнованно.
– Что сводит ее с ума, – закончил за меня подпоручик. – Намеренно или не намеренно! И нам предстоит выяснить имеет ли этот незнакомец какое-либо отношение к мистике или…
– Или легенда вашего рода – всего лишь обстоятельство, умело используемое для того, чтобы свести с ума бедную девушку, – резюмировал я.
– Или, по крайней мере, выдать ее за сумасшедшую, – вставил свое слово Кинрю.
– Но кому могло понадобиться делать такое? – ужаснулся Оленин.
– Вот это-то я как раз и собираюсь выяснить, – ответил я, переступая порог графского дома.
Мы снова поднялись на второй этаж. В этот раз Юкио Хацуми и здесь сопровождал меня, а не стал, как в прошлый раз, дожидаться в карете.
Наталья Михайловна, завидев его, едва не задохнулась от возмущения. Однако ей удалось пересилить себя, и она промолчала.
«В этом доме только еще азиатов и не хватало!» – было написано на ее лице.
– Элен сама изъявила желание с вами переговорить, – сказала она, приглашая меня в гостиную, обставленную красивой мебелью из какой-то дорогой мастерской, вероятней всего, от Гамбса. – Сейчас я велю пригласить ее, – величественно произнесла она и дернула бисерный шнур сонетки.
– Я сам за ней схожу, – опередил ее Владимир и скрылся в полумраке длинного коридора.
Сегодня графиня Наталья Михайловна выглядела не так великолепно, как в прошлый раз. Похоже, что она переживала за свою падчерицу или за репутацию семейства, которая могла в этот раз пострадать. Мало ли чем мог быть вызван обморок графини Элен?!
Она устало присела в глубокое кресло, оправив пышные атласные юбки.
– Наталья Михайловна, – обратился я к ней, – что вы можете сказать мне о вашем несостоявшемся зяте Раневском?
– А, вы уже и про этого прохвоста успели пронюхать, – сквозь зубы процедила она. – Мошенник, каких еще свет не видывал, – вспыхнула графиня. – Наделал в Петербурге долгов, а платить-то и нечем! Хорошо еще, что мы узнали вовремя! И то благодаря Машенькиному жениху, – добавила Наталья Михайловна, тяжело вздохнув. – Вот истинно благородный человек, – прослезилась она. – Взял это дело в свои руки, с кредиторами расплатился. И все ради Машеньки! Но довольно об этом!
В этот самый момент на пороге появилась Элен в сопровождении Владимира. Она выглядела утомленной в своем бледно-голубом кисейном капоте, отделанном искусственными камелиями и лионскими кружевами. Ее кожа казалась мертвенно-бледной и какой-то обескровленной. Она на свету будто просвечивала. Я и впрямь разглядел у нее на груди осиновый крестик. Элен проследила за моим взглядом.
– Я его у богомолки купила, у божьей странницы, – тихим голосом объяснила она, кутаясь в шаль. Юную графиню знобило. Ее бросало то в жар, то в холод – это было сильно заметно.
– Но зачем? – В свою очередь осведомился Владимир с выражением сострадания на лице. – Ты прилегла бы на оттоманку, – попросил он ее.
– Все блажь! – всплеснула руками Наталья Михайловна. Она возвела глаза к потолку и перекрестилась.
– На осине Иуда повесился, – невозмутимо сказала Елена, – она всякую нечесть отпугивает, – юная графиня сложила тонкие руки у себя на груди.
– А чеснок-то у тебя в комнате для чего? – простонала Наталья Михайловна. – Весь дом провонял уже!
– Матушка! – шикнул Владимир. – Выбирайте, наконец, выражения.
– Не смейте мне указывать, молодой человек, – сверкнула на него черными глазами вдова.
Подпоручик осекся и замолчал, уставившись в пустоту.
– Чеснок – это символ очистительного огня, в котором сгорает вся нечисть, – с лихорадочным блеском в глазах проговорила Элен.
– Ну вот! Вы слышали? – Наталья Михайловна в отчаянии развела руками. – Ты же в могилу себя сведешь своими бреднями! – обратилась она к Элен.
– А кто такой Алекс? – поинтересовался я, внимательно вглядываясь в лицо Елены.
– Так вы, стало быть, уже все знаете? – не притворно удивилась она. – Значит, верно о вас говорил Владимир, что вы в какие-то там тайные обряды посвящены? – Она медленно опустилась на круглый стул с высокой спинкой.
– Что? Что? – уставилась на меня Наталья Михайловна. В этот момент я понял, что она принадлежала как раз к тем людям, которые думали, будто масоны хотят погубить Россию, считая нас проводниками французского влияния на Россию, сторонниками вольности и революции… – Так вы масон, – прошептала она. – Как же я сразу не догадалась?! Как ты мог?! – накинулась Наталья Михайловна на графа Владимира.
Из ее слов я заключил, что она ничего не знала о принадлежности своего покойного мужа и пасынка к вольному братству свободных каменщиков.
– Вы не ответили на мой вопрос, графиня, – напомнил я.
– Алекс – вампир, – тихо сказала Элен. – Тот самый, что преследует женщин из рода Олениных, – объяснила она. – Он выбрал меня своей нареченной женой.
«Так вот, значит, откуда этот горячечный бред про свадьбу и флердоранж! Но кто же сыграл с ней такую кошмарную шутку?! Неужели, отвергнутый жених? Как-то все это странно», – размышлял я, вглядываясь в ее измученное лицо.
– И когда должна состояться свадьба? – как можно, спокойнее осведомился я.
– Алекс сказал, что как только я буду готова, – прошептала Елена, глотая слезы. – Он мучает меня уже больше месяца, является мне по ночам, оставляет какие-нибудь знаки, рассказывает о своей несчастной любви, предательстве и женском коварстве. – Графиня заплакала и закрыла лицо ладонями.
– Какие такие знаки? – поинтересовался Кинрю.
– Всякие надписи, – сказала Елена, – на стенах. Не верите? Если хотите, то я покажу!
– Очень хотим, – ответил я.
– Тогда идемте со мной, – поднялась Елена со стула.
– Снова эти чудачества, – вздохнула Наталья Михайловна. Однако и она все же последовала за приемной дочерью.
– Эта надпись на стене в моей комнате, – дрожащим голосом проговорила Элен. Она едва держалась на ногах, и Владимиру пришлось взять ее под руку.
– И в самом деле будто кто из нее кровь сосет, – угрюмо проговорила вдова.
Стены в комнате графини Елены Александровны Олениной были расписаны цветочным орнаментом по китайскому шелку. Комната была обставлена изящной мебелью. Два зеркала в узорных рамах стояли друг против друга. На них – бронзовые светильники. На шифоньерке лежали пяльца с незаконченной вышивкой; рядом – «бобик»; на секретере – изящный альбом; кровать у окна застелена несколькими белоснежными покрывалами. Два мягких кресла стояли на паркетном полу, а чуть поодаль от них – диванчик, прикрытый цветным покрывалом. Здесь же был низкий столик перед киотом, на котором стояла и едва-едва теплилась свеча, рядом с которой лежал молитвенник. Вся комната была уставлена фарфоровыми вазами с высокими роскошными оранжерейными розами на длинных ножках. Половина из них увяла, но в будуаре стоял удушающий розовый запах, от которого начинали кружиться даже самые трезвые головы.
– И где же ваша надпись? – осведомился я.
Графиня Элен растерянно озиралась по сторонам, словно попала в какую-то чужую страну.
– Здесь же была, на шелке, – прошептала она.
– Это только доказывает, что ты все выдумала! – вскричала Наталья Михайловна. – Или что ты… – вдова не договорила до конца своей фразы, но все поняли, что она хотела этим сказать.
Владимир закрыл лицо руками.
– Вы думаете, что я сумасшедшая, – пролепетала Элен и снова заплакала. Она выглядела такой жалкой, что даже мне стало как-то не по себе.
– Вы, по крайней мере, можете хотя бы сказать, что там было написано? – Я старался говорить с Еленой как можно мягче, чтобы по нечаянности не усугубить ее и без того плачевное состояние.
Элен на какое-то время перестала рыдать, вытерла слезы батистовым белым платком и подняла на меня свои светло-голубые глаза.
– Рок, – дрогнувшим голосом проговорила графиня Оленина, – На стене моей комнаты всегда появляется слово «рок», – убежденно повторила она. – Его пишут кровью.
– Или красными чернилами, – вставил свое слово Кинрю.
– Если его, вообще, пишут, – скептически заметила Наталья Михайловна.
– Вы можете с Лушей переговорить, – всхлипнула Елена Оленина. – Она тоже видела эту надпись.
– Что еще за Луша? – обратился я к мачехе Элен.
– Горничная, – пожала плечами Наталья Михайловна.
– Хорошо, хорошо, – согласился я. – Вашу горничную я обязательно расспрошу.
– Мне надоело, что все в этом доме, – сверкнула глазами молодая графиня, – включая даже моего брата, считают меня за сумасшедшую! Я еще не лишилась рассудка!
Она одарила Владимира укоряющим взглядом,
– Луша! – крикнула Наталья Михайловна. В этот раз она даже не воспользовалась шнуром от сонетки. – Луша!
И минуты не прошло, как в дверях появилось худенькое личико горничной с лисьими темно-карими глазками. На ней было платье из темно-синего ситца и длинный белый передник, уложенный складками. Толстая каштановая коса спускалась ниже пояса и была перевязана бирюзовыми лентами.
– Звали, барыня? – осведомилась горничная, обводя комнату пристальным взглядом. Особенно ее удивили гости, которых она без какого-либо стеснения в упор рассматривала.
– Звала, – подтвердила Наталья Михайловна, поджав тонкие губы. – Видела ли ты какие-нибудь надписи на стенах в комнате Елены Александровны? – сурово осведомилась она.
Горничная смутилась и опустила глаза, комкая руками края передника.
– Смотри мне в глаза! – крикнула Наталья Михайловна. – В глаза! – гипнотизирующим тоном повторила она. Графиня Оленина напомнила мне удава, которого мне однажды довелось повидать на Востоке, когда я предпринял путешествие в Индию, повинуясь тайному поручению Орденского начальства. – Итак! – повелительно проговорила она. – Я тебя очень внимательно слушаю.
Луша прикусила губу, бросила взгляд сначала на Елену Александровну, потом на вдову и отчетливо проговорила:
– Да, видела!
– Ну вот, я же говорила! – воскликнула Элен. – Я же говорила! – она залилась звонким нервным смехом. Ее щеки вспыхнули лихорадочным румянцем, таким, какой обычно бывает у женщин, неизлечимо больных чахоткой.
– Это правда? – спросила Наталья Михайловна инквизиторским тоном, прищуривая непроницаемые глаза. – Если ты лжешь… – она поднялась и медленно пошла на встечу к насмерть перепуганной Луше.
– Вот вам крест, барыня, – горничная неистово начала креститься.
– И что же это была за надпись? – безжалостно продолжала допрашивать Наталья Михайловна.
– Я не понимаю по-гречески, – смутилась горничная. Она часто-часто заморгала глазами.
– А откуда тогда ты знаешь, что эта надпись была сделана на греческом?! – с торжествующим видом воскликнула Наталья Михайловна.
– Барышня мне сказала, – развела руками несчастная горничная.
– Так, может, и про надпись тебе тоже она сказала? – не отступала вдова.
Элен замерла, устремив отчаянный взор светлых глаз на Лушу, словно в ней только видела для свое спасение.
– Нет, я ее сама видела, – уверенно заявила горничная. – Вот здесь, на стене! – она ткнула пальцем в шелковые обои. – Вы мне не верите?
– Странно все это, – заметил я. Горничная Луша с ее хитрой улыбочкой и лисьими глазками вовсе не внушала никакого доверия.
– А куда же тогда подевалась надпись? – недоверчиво прищурилась Наталья Михайловна.
– А мне-то откуда знать? – пожала плечами Луша. – Нечистый, – уверенно заявила она. – Его проделки!
Елена благодарно ей улыбнулась.
– Вы больше верите моей горничной, чем мне самой, – с укором проговорила она. – Вы не хотите признать неизбежное. Печать древнего проклятия коснулась меня…
– Ну, хорошо-хорошо, ступай, – велела Наталья Михайловна прислуге.
Луше только того и надо было. Она опрометью выскользнула из комнаты, только качнув кисейную занавесь.
– Бедная моя сестра, – вздохнул Владимир. – Я даже не знаю, как мне помочь тебе, – сказал он расстроено. – Что творится в этом проклятом доме?!
– И не только в этом, между прочим, – мрачно заметила Наталья Михайловна. – Если бы только в этом, – она бросила убийственный взгляд на падчерицу, – то это было бы еще полбеды!
– На что вы намекаете? – жалобно спросила Элен. Она снова была готова расплакаться. Уголки ее рта опустились вниз, губы задрожали.
– На пожар в доме Вяземских, – с плохо скрываемым раздражением ответила Наталья Михайловна. Она рассматривала обстановку в комнате падчерицы, словно впервые ее видела.
Елена опустила глаза.
– Я же не виновата, что… – она осеклась и не договорила свою мысль до конца.
– Так что же вы увидели в окне бального зала? – задал я вопрос, который волновал меня больше всего.
Елена Оленина вздрогнула.
– Ег-го, – заикаясь, выговорила она. – Алекса! – Графиню Элен била дрожь.
– Сестрица, успокойся, пожалуйста, – ласково проговорил граф Оленин. – Мы что-нибудь с Яковом Андреевичем придумаем обязательно!
– С масоном! – хмыкнула Наталья Михайловна.
– Елена Александровна, – снова обратился я к юной графине, – так, значит, вы не ожидали его там увидеть, если его появление произвело на вас такое сильное впечатление!
– Напротив, – печально улыбнулась Элен, – я его как раз ожидала увидеть. Алекс предупреждал меня, что придет. – Глаза Олениной лихорадочно заблестели. – Он обещал мне явиться сразу после немецкого танца, – прошептала она. – Алекс всегда сдерживает свои обещания…
– Это был тот самый человек в белом бурнусе? – осведомился я.
– Откуда вам это известно?! – взволнованно воскликнула графиня Елена. – Так, значит, вы его тоже видели! – торжествующе проговорила она.
– Но я не уверен, что видел именно вампира, – осторожно заметил я, усаживаясь на мягкий диванчик. – Зачем вам столько роз в вашей комнате. – От аромата этих цветов я уже чувствовал какую-то дурноту. И впрямь немудрено с ума-то сойти!
– У роз есть шипы, – ответила девушка. – Вампиры боятся колючих растений, – пояснила она. – Боярышник, флердоранж, шиповник… Терновый венец Христа!
– Ах, так вот оно что, – отозвался я. – Я должен был догадаться! Ветка акации…
Елена кивнула.
Акация – символ духовного возрождения и обновления в нашем братстве…
– Так, значит, вы видитесь с вашим вампиром? – осведомился я.
– Да, – Елена Оленина снова кивнула. – Хотя я стараюсь никогда не оставаться одна, особенно по ночам. Вы, наверное, уже знаете, что Лушенька спит в моей комнате? Однако иногда Алекс улучает момент, – голос девушки снова дрогнул. – Мне так страшно, – с расширенными от ужаса глазами прошептала она.
– Нет! Я не могу больше этого слышать! – воскликнула Наталья Михайловна и вышла из комнаты. Дверь громко хлопнула, от чего все присутствующие в комнате вздрогнули.
Елена снова поникла, словно один из ее увядших цветков. Ее белокурые волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
– Так на какое же время ваш вампир назначил вам очередную встречу? – деловито осведомился я. – Мне бы очень хотелось увидеть его хотя бы одним глазком! Признаться, я ни разу в жизни не встречал живого вампира… То есть, пардон, – настоящего!
– Вы тоже смеетесь надо мной, – вздохнула Елена Александровна. – Но он же выбрал меня своей невестой, – взвинченно проговорила она. – Неужели вы не понимаете, что это значит?! Я тоже стану какой-нибудь нечестью, упырем, кровопийцей.
– Да, это в самом деле ужасно, – согласился я, желая хоть как-то ее успокоить. – Но я же сказал, что мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы это предотвратить!
– Значит, вы мне поверили? – недоверчиво осведомилась Элен, поднимая свои нежные глаза на меня.
Я кивнул.
– Разумеется, да! – чем окончательно вывел графиню Елену из равновесия. – Итак, где и когда вы должны увидеться с вашим Алексом?
– Я гляжу, вы настроены решительно, Яков Андреевич, – усмехнулся Кинрю. – Мне бы тоже очень хотелось изловить эту нечисть! – добавил он, потирая руки.
– Изловим, не беспокойся! – заверил я моего Золотого дракона. – Дай только срок!
– Он сегодня ночью должен прийти, – побелевшими от ужаса губами прошептала Элен. – Во флигель, – пояснила она, – в тот, где сейчас ремонт идет, где не живет никто… Он велел мне, чтобы я явилась к нему одна, – глаза графини сделались темными от волнения. – Алекс будет мне про свою утраченную любовь рассказывать. Только я предупредила его, что с осиновым крестом приду, – оговорилась Оленина.
– И что вампир? – поинтересовался я. – Испугался?
– Посмеялся только, – прошептала Элен.
– Как же ты живешь со всем этим? – подпоручик Оленин снова схватился за голову. Потом он поднял со стула шаль и подал ее сестре. – Ты же продрогла вся, – проговорил он сочувственно.
– Так вы пообещали ему, что придете? – продолжал допытываться я у Элен, которая теперь зябко куталась в кашмирскую шаль, скрывавшую осиновый крестик на груди.
– Н-нет, – вздрогнув, прошептала Елена. – Я отказалась приходить к нему, но он грозил мне, что уничтожит все наше семейство, весь наш род изведет, – пролепетала она со слезами в голосе. Сказал, что брата убьет!
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого изведет, – пробормотал Оленин себе под нос. После слов Луши он окончательно уверился в искренности и душевном здоровии своей сестры. – Я тоже на эту встречу приду, – пообещал он.
В этот момент скрипнула дверь и всем стало как-то не по себе. Когда вошла Луша с серебряным подносом, полным бисквитов, все мы вздохнули с видимым облегчением. На подносе также стоял пузатый графинчик, в котором радугой искрился пунш.
– Так когда точно должен явиться ваш Алекс? – решил уточнить я.
– Обещал в полночь, – развела руками Элен.
– Так, значит, в полночь мы и будем дожидаться его во флигеле!
* * *
До полуночи еще оставалось предостаточно времени, поэтому мы с Кинрю отправились прямиком в особняк на Офицерской улице, чтобы передохнуть перед свиданием, которое предстояло нам грядущей ночью. Мне еще ни разу не приходилось охотиться на вампиров, так что я немного волновался.– О чем вы думаете, Яков Андреевич? – поинтересовался мой Золотой дракон, выбираясь из кареты на парковую дорожку.
– О том, чем нам вооружиться сегодняшней ночью, – усмехнувшись, ответил я. – Нечисть все-таки, – развел я руками.
– Ну, ну, – Кинрю похлопал меня по плечу. – Думаю, что пистолета от Кухенрейтера, да нательного креста будет вполне достаточно! – усмехался он. По всей видимости, мой самурай совсем не верил в вампиров.
– Ты забываешь, что у меня еще есть пентакль Миры, – в тон ему отозвался я.
– О! Ну тогда с вами никакому вампиру не справиться! – продолжал иронизировать мой ангел-хранитель.
– Ну что? Как?.. – едва я появился на пороге, бросилась ко мне с вопросами Мира.
Я позволил ей вместе со мной подняться в мой кабинет. Она снова была в моем любимом изумрудно-зеленом сари. Мне, вообще, нравилось, когда Мира одевалась как индианка. Национальные наряды удивительно шли ей, открывая все новые стороны ее красоты.
– Яков, ты и впрямь веришь, что Элен преследует какой-то вампир? – спросила она, когда мы остались наедине.
– Не знаю, – пожал я плечами, удобно устраиваясь в кресле. – Скорее нет, чем да, – ответил я. – Мне кажется, что кому-то очень выгодно свести с ума Елену Оленину. Правда я еще не понял, кому именно, – добавил я. – Но мне ничего другого не остается, как уповать на то, что сегодня же ночью все прояснится!
Мира забралась ко мне на колени.
– Я боюсь за тебя, – прошептала она. – Снова приходил твой ужасный Кутузов!
– Почему ты сразу мне не сказала?
– Не знаю, – пожала Мира плечами. – Забыла, наверное. Он считает так же, как ты, что Елену кто-то жестоко разыгрывает.
– Значит, я не одинок в своем мнении, – отозвался я. – Кутузов больше ничего не велел передать?
– Нет, кажется, – Мира пожала плечами, – но он был не в настроении. Мне показалось, что его угнетают какие-то мысли.
– У него слишком много забот, – невесело усмехнулся я.
Однако уже в следующий момент пламя любви моей индианки опалило меня, и я позабыл обо всем на свете.
* * *
Ровно в полночь насмерть перепуганная Элен, которую била дрожь, вышла из дома и пошла в сторону пустовавшей боковой пристройки особняка. Мы наблюдали за ней из кареты. Владимир все порывался пойти следом, а Кинрю придерживал его за полу шинели.– Да что же такое происходит, в самом деле? – шептал Оленин, кусая губы.
– Сейчас узнаем, – пообещал я ему. – Немного совсем осталось!
– Вашими бы устами, Яков Андреевич… Вон и Наталья Михайловна извелась совсем, – не к месту прибавил он. У меня сложилось странное впечатление, что старшая Оленина была бы только рада погибели своей не в меру экзальтированной приемной дочери.
Элен была в белом роброне и в спенсере на лебяжьем пуху. В одной руке девушка держала букет кипенно-белых роз, в другой – свечу, от чего казалось, что среди ночи по улице передвигается бледное, печальное привидение.
– Девица под стать вампиру, не хватает только цепей, – неуместно пошутил мой Золотой дракон, из-за чего едва не схлопотал вызов на дуэль от подпоручика. Мне едва удалось их урезонить.
– Ну, господа, что будем делать? – осведомился я, как только Елена скрылась во флигеле. – Ждать, кажется, не имеет смысла, – я взглянул на часы, стрелки на которых показывали за полночь. – Если вампир пришел, то нам надо встретиться с ним лицом к лицу!
– Верно говорите, Яков Андреевич, – отозвался японец и первым вылез из экипажа.
Следом за ним на землю спрыгнул гвардеец, ну а потом и я, чтобы не отставать от общества. Оленин, так же, как и я, держал в руках дуэльные пистолеты.
Мы, один за другим, медленно поднялись по скрипучим ступеням. Я распахнул дверь, которую Элен оставила приоткрытой. Граф Оленин первым перешагнул через высокий порог. Я направился вслед за ним, сжимая в руках оружие.
– Вам бы сейчас осиновый кол, – прошептал японец. – Вот бы тогда лихо смотрелись!
Однако во флигеле, кроме Элен, никого больше не было. Девушка лихорадочно сжимала в руках свечу, пламя которой плясало на сквозняке.
– Ну и где же нечисть? – осведомился Юкио.
– Не знаю, – с видимым облегчением прошептала Элен. – Кажется, Алекс оставил меня в покое, – обрадовано проговорила она.
* * *
– Ну и что вы обо всем этом думаете? – снова обратился ко мне Юкио. – Надо же, какими дураками нас эта девица выставила! – усмехнулся он.– Девица ли выставила? – с сомнением отозвался я. – По-моему, ее кто-то довольно ловко вокруг пальца обвел, а заодно и нас вместе с нею! Горничная-то ее слова подтвердила.
– Это Луша-то? – скривился мой Золотой дракон. – Да у нее же на лбу написано, что она – мошенница!
– И где же ты, мой дорогой Юкио, научился так здорово по лицам читать?! – осведомился я с искренним интересом.
– А то вы сами не видели? – пожал плечами японец. – Мне бы не хотелось разочаровывать вас, Яков Андреевич, но что-то вы в последнее время стали гораздо хуже разбираться в этих людишках, – протянул он презрительно.
– Ну, мне кажется, ты хватил, – усмехнулся я.
* * *
Мира, как всегда, не спала, но в этот раз она была встревожена больше обычного.– Ну, как ваш вампир? – набросилась она на меня, едва ли не с самого порога. – Вы видели его? Кто это был? – голос индианки дрожал. Она смотрела на меня глазами доверчивого, насмерть перепуганного ребенка. – Вы не ранены? – Мира, по своему обыкновению, готова была всегда прийти на помощь.
– Никакого вампира не было, – ответил я, позволяя камердинеру снять плащ с моих плеч. – То ли это выдумки мадемуазель Олениной, то ли это ее горячечный бред, то ли наш упырь прознал каким-то образом, что во флигеле его поджидает ловушка!
– Ну и ну, – покачала головой Мира. – Дело-то, верно, еще серьезнее, чем я думала. Знакомы ли вы с каббалой? – неожиданно спросила она.
– Мира, мне сейчас, ей-богу, не до твоих магических сеансов, – отмахнулся я, чувствуя смертельную усталость, буквально сваливающую меня с ног.
– Не будет никаких сеансов, – пообещала Мира. – Я надеюсь, вам, Яков Андреевич, известна хотя бы древнееврейская азбука? – поинтересовалась она.