* * *
Деревянный флигель вспыхнул, как пороховая бочка, доски с гулом и треском посыпались вниз. Одна из стен обвалилась. Огонь неистово вырывался из отверстий окон и из-под крыши.Графиня Элен отбросила в сторону бутыль с керосином и закричала истошным голосом:
– Par ici! Par ici! Сюда! Он здесь! – она ткнула пальцем в объятый пламенем, почерневший флигель графского дома.
– Нечисть боится огня! – вскрикнула Елена и громко захохотала. – Я спалила вампира! – обрадовано сообщила она.
– Елена Александровна! – позвал я ее. – Идите сюда!
– Бросте ваши масонские штучки, – отозвалась Элен голосом Натальи Михайловны и шагнула прямо во флигель, из которого вырывались столпы желтого пламени.
Обуглившаяся крыша обрушилась.
– Элен! – Я бросился за ней. Но стена пламени выросла передо мной, и я ничем не смог помочь Олениной.
Мне навстречу устремилась огненная волна, сметая все на своем пути.
* * *
– Яков Андреевич! – Мира трясла меня за плечо. – Что вам приснилось? Вы кричали во сне! – Индианка была не на шутку встревожена.– Я спал? – проболрмотал я, все еще не в силах поверить в то, что этот кошмар закончился, будучи всего лишь плодом моего больного воображения.
– Вам снилась молодая графиня? – вкрадчиво поинтересовалась индианка. – Вы все время звали ее по имени! – Она уставилась на меня в упор черными словно ночь глазами.
– Прекрати звать меня на «вы»! – раздраженно перебил я ее, утирая со лба холодный пот батистовым платком с вензелями.
– Вы не ответили на мой вопрос, – обиженно проговорила Мира, убирая со лба непослушные волосы.
– Неужели ты ревнуешь меня? – удивленно поинтересовался я.
Мира отвела свой взгляд в сторону.
– Да, мне снилась графиня Элен, – ответил я. – Снилось, что она подожгла деревянный флигель, снился пожар, столпы огня…
– Не продолжай, – попросила Мира. Индианка прижалась ко мне разгоряченным плечом. – Этот кошмар и ночью не оставляет тебя.
– Увы, – глухо откликнулся я.
* * *
Когда я вышел в гостиную, Кинрю был уже готов отправляться к Карповичу. Оделся он по-европейски и франтом расхаживал по комнате.– Ну так что, Яков Андреевич, мы едем к ростовщику? – бодро осведомился он. – А то я уже велел лошадей запрягать! Что-то вы неважно выглядите, – нахмурился мой ангел-хранитель.
– Сон страшный приснился, – ответил я. Перед моим мысленным взором вновь предстала картина разбушевавшегося пожара. Я невольно поежился.
– Ах, вот оно что, – понимающе отозвался японец. – Неудивительно. Вампир или оборотень?..
– Графиня Оленина, – проговорил я в ответ.
– Не иначе Наталья Михайловна, – усмехнулся мой Золотой дракон, водружая себе цилиндр на голову. Он все еще был под впечатлением от знакомства со старшей графиней Олениной.
– Поехали! – велел я ему. – А то не застанем Карповича!
Мы вышли на порог, где нас уже ожидала запряжка цугом.
– При всем параде, что ли, поедем? – весело усмехнулся я.
– А почему бы и нет? – отозвался в ответ Кинрю.
Однако мы так и не успели отъехать от дома, потому что на дороге появилась карета графа Оленина.
– К чему бы это? – проговорил я испуганно. – Неужели, в их доме и правда беда стряслась? Неужели, Элен снова что-нибудь подожгла?
– Беду не накликайте, Яков Андреевич, – мрачно сказал японец, наблюдая за каретой, приближающейся к подъезду.
В этот момент карета остановилась, и из нее выбрался граф Владимир Оленин в военной форме.
Я направился к нему.
– Что стряслось?
На Оленине лица не было, будто он только что сам с нечистью повстречался. Светлые глаза поблекли, вокруг них пролегли коричневые круги.
– Вы не поверите, Яков Андреевич, – пробормотал он чуть слышно.
– Поверю, – невесело отозвался я.
– Лушу убили, – ответил гвардеец дрогнувшим голосом, – осиновый кол у нее в груди!
III
– О чем это вы говорите, граф? – Я почувствовал, что меня охватывает какой-то панический суеверный страх.
Однако больше всего меня волновала судьба Элен. Неужели эта хрупкая девушка могла вонзить деревянный кол в грудь своей преданной горничной?!
– Это действительно ужасно, – выдохнул граф Оленин. – Страшнее и быть не может! Вина Элен почти не подлежит сомнению. Она же целыми днями твердила о нечисти, которая ее, якобы, преследует! – он обхватил руками русоволосую голову, при этом на пальце у него сверкнул перстень с адамовой головой.
– Но, если мне не изменяет память, – заметил я вкрадчиво, – ваша сестра говорила о мужчине, о ее каком-то мистическом женихе, к браку с которым она готовилась.
– Все так, – согласился граф. – Но разве это объяснишь полицейским?
– Но Луша ведь была вашей крепостной? – осведомился я. – Или я ошибаюсь?
– Так-то оно так, – согласился Оленин, – но наша репутация в свете погублена окончательно. Да и кто теперь поручится, что моя сестра не опасна для общества?! Кто-то уже распорядился вызвать полицию, – сообщил он.
– Но кто? – удивился я. Неведение графа Владимира показалось мне несколько странным.
– Я и сам не знаю, – пожал плечами гвардеец. – Очевидно, кто-то из дворни…
– Когда вы обнаружили тело? – осведомился я, забираясь в графский экипаж.
Кинрю тут же последовал за мною, как брат-близнец. Оленин бросил на него недоумевающий взгляд, но ничего не сказал.
– Тело Луши обнаружила сама Елена, – отозвался гвардеец. – После этого с ней случилась истерика, – голос Оленина задрожал. – Она так кричала, весь дом сбежался! Неудивительно, что никто так и не понял, кто же все-таки послал за полицейскими!
– Мне бы хотелось взглянуть на тело горничной, – заметил я, когда наш экипаж тронулся с места. – Мало ли какие могут подробности обнаружиться?! Если, конечно… – Мне пришла в голову мысль, что полиция в графском особняке и так все уже перевернула вверх дном.
– Если вам Медведев позволит, – развел руками Оленин.
– Кто? Кто позволит? – едва не поперхнулся я.
– Лаврентий Филиппович, – пояснил граф Владимир, – так его кажется величают. Он квартальный надзиратель, если не ошибаюсь…
– А земля-то все-таки круглая, – глубокомысленно изрек мой Золотой дракон, глядя в одну точку. Мне даже показалось, что он медитирует. Мой японец сосредоточенно вдыхал и выдыхал воздух ноздрями по методике дзадзен, словно собирался достичь внезапного озарения.
– Это вы о чем? – Оленин удивленно приподнял брови.
– Ну, – протянул я, улыбаясь, – просто мы немного знакомы с Лаврентием Филипповичем.
– Что это значит?
– Владимир Александрович, вы забыли, чем ваш покорный слуга занимается в Ложе? – заметил я.
– Ах, вот оно что, – отозвался в ответ Оленин.
Квартальный надзиратель Лаврентий Филиппович Медведев представлял собой довольно интересную личность. В нашем Ордене он не состоял, да и в других тайных франкмасонских организациях тоже, насколько мне, разумеется, это было известно, но оказывал нашему Ордену «Золотого скипетра» услуги полицейского рода за кое-какое вознаграждение. Не скажу, что оно было очень уж щедрым, но, в общем, Лаврентий Филиппович на жизнь не жаловался. Я бы даже сказал, что совсем наоборот!
Но наши личные взаимоотношения с Медведевым носили сложный, я бы даже осмелился заметить, напряженный характер. Лаврентий Филиппович меня, мягко говоря, недолюбливал, да и я не мог не ответить ему той же монетой. Так что порой это накладывало своеобразный отпечаток на характер совместно проводимого нами расследования.
До некоторых пор Медведев даже заискивал передо мной, скрывая свое истинное ко мне отношение под маской беспристрастной благопристойности. Однако в имении князя Титова, где волею случая мы оказались запертыми в одной усадьбе, расследуя дело о мнимом человеческом жертвоприношении, подстроенным польским оппозиционером – масоном, замаскированная неприязнь Медведева ко мне вскрылась, как назревший нарыв, и я, наконец, узнал его подлинную сущность.
Экипаж Владимира Александровича Оленина остановился аккурат перед графским особняком с одним обгорелым флигелем. Вокруг него сновали рабочие со стройматериалами. Деревянный флигель был похож на улей, в котором гудела работа. Я не сомневался, что через пару дней на месте обгоревших развалин будет красоваться новенький флигель ничуть не хуже старого.
– Приехали, – не слишком весело проговорил Оленин и начал выбраться из экипажа.
Мы с Кинрю отправились вслед за ним по ступенькам парадного крыльца. Уже в холле на первом этаже я увидел Лаврентия Филипповича, с задумчивым видом о чем-то разговаривающего с расстроенной Натальей Михайловной, которая всем своим видом давала понять, что жизнь ее разбита и разрушена навсегда!
– Добрый день, Лаврентий Филиппович, – поздоровался я с Медведевым.
Тот с растерянным видом обернулся на звук моего голоса.
– Яков Андреевич?! – Какую-то долю секунды квартальный надзиратель не верил своим глазам. – Да быть не может! – воскликнул он, захлопав своими золотисто-оранжевыми ресницами.
– Еще как может, – заверил я своего давнишнего знакомого. – Это нас с вами, верно, сама судьба нос к носу сталкивает.
– Ну, если какая чертовщина где, – он развел руками, – так там сам Бог велел нарисоваться Якову Андреевичу Кольцову! Вы, любезнейший, как черт из табакерки! Неужели ваш Орден интересуется горничными? – При последних словах он склонился к моему уху.
– Нет, – покачал я головой в ответ, – только вампирами!
– А! – Медведев махнул рукой. – Что с вами разговаривать! Только нервную систему расстраивать!
– А мне-то казалось, что мы с вами сработаемся, – невозмутимо ответил я, поигрывая цепочкой от карманных часов.
– Сработаемся, сработаемся, как обычно! – усмехнулся он, обнажив желтоватые прокуренные зубы. – Неужели вас сюда сам Кутузов направил? Так надо понимать, что все эти россказни про фамильное проклятие – правда?!
– О чем это вы? – К разговору внимательно прислушивалась Наталья Михайловна, облаченная сегодня в черное креповое платье, которое только подчеркивало ее моложавость. – Ведь Элен кричит, что сама виновата во всем! Это ее недуг… – Лицо вдовы исказила гримаса страдания, и слезы заблестели в темно-карих глазах.
– Вы полагаете, что ваша падчерица проткнула осиновым колом сердце своей служанки?! Помилуйте! Да это даже звучит нелепо! – заметил я.
– Но тогда кто же это сделал?! – воскликнула Наталья Михайловна. – Кто поджег флигель? Кто третирует нашу семью?! – патетично вопрошала она. – Или вы полагаете, что Луша и вправду была вампиром?!
– По-моему, речь все время велась о каком-то Алексе, – заметил я.
На этот раз пришел черед удивляться Медведеву.
– Яков Андреевич, вы на самом деле верите в эту нечисть? – осведомился он, моргая светло-голубыми глазами.
– Нет. Признаться откровенно, не верю! Однако я также не верю в то, что графиня Елена способна убить свою горничную, да еще таким варварским способом! Лично мне кажется, что Луша что-то узнала, и ее тут же убрали, чтобы тем самым выставить преступницей графиню, – ответил я. – А еще более вероятным мне представляется, что горничная Елены Александровны с самого начала была связана с этим горе-мистификатором!
– Так, значит, – протянул Медведев в ответ, – вы, Яков Андреевич все-таки полагаете, что все это – мистификация…
– На девяносто девять процентов! – решительно отрезал я.
– А почему не на сто? – удивился Кинрю.
Я усмехнулся в ответ и сказал:
– Я же масон, а значит, все-таки мистик!
– А почему вы считаете, что Луша была связана с этим… – граф Владимир Александрович на минуту задумался, прежде чем выговорить нужное слово, – вампиром?
– Потому что она всегда в нужное время исчезала из комнаты вашей сестры, – ответил я. – Луша была доверенным лицом графини Елены, что очень удобно. К тому же, помните историю с той надписью на греческом языке?
– Ту надпись, которая означала «рок»? – переспросил Оленин.
– Вот именно, – кивнул я. – Луша об этой надписи сначала говорила одно, потом абсолютно противоположное. Она словно специально стремилась представить свою барышню сумасшедшей. К тому же, именно ей самой легче всего было написать это слово на стене, а потом стереть его, – подвел я итог моей версии.
– Уж не хотите ли вы сказать, Яков Андреевич, – усмехнулся Медведев, – что крепостная девка владела греческим языком?
– Ну, уж одно-то слово она вполне могла написать, – заметил я. – И этому слову Лушу мог выучить ее сообщник!
– Пожалуй, вы правы, – немного подумав, согласился Оленин.
– Вы рассуждаете так, – задохнулась от возмущения Наталья Михайловна, – словно в нашем доме вокруг Элен плетется какой-то заговор! Тайны мадридского двора какие-то, честное слово! – Она рухнула в штофное кресло, обхватила руками подбородок и стала нервно теребить его тонкими пальцами с безукоризненно подпиленными ногтями.
– А где сама Элен? – осведомился я.
– Заперлась в малой гостиной, – ответила Наталья Михайловна. – Никого к себе не пускает! Криком кричит! Если она и была еще в здравом уме, то теперь за ее рассудок никто и полушки не даст! – заявила она.
– Так надо же что-то делать! – взорвался я. – Неужели вам не жаль бедную девушку?!
– Что именно делать-то? – Наталья Михайловна подняла на меня свои огромные глазищи.
– Да хотя бы дверь выломать! – воскликнул я.
– Ну так ломайте! – позволила Наталья Михайловна. Ее лицо в свете свечных люстр отливало болезненной желтизной, хотя она не выглядела от этого ни на полгода старше. – Я так надеялась, что это все не затронет Марию и Константина, – всхлипывала графиня. – Теперь же я ни за что не могу ручаться!
Граф Оленин тут же созвал лакеев и дворников, для того чтобы они выломали дверь гостиной, где заперлась Елена. Через несколько минут со второго этажа графского особняка послышался страшный шум.
– Грохот, как на войне, – заметил мой Золотой дракон, который, судя по всему, вышел из своего «просветленного» состояния. – Не правда ли, Яков Андреевич, будто осадная артиллерия задействована?
– Главное, чтобы с молодой графиней ничего не случилось, – напряженно ответил я. – Кстати, а где тело горничной? – Мне не терпелось самому осмотреть место происшествия. У меня просто, грубо говоря, руки чесались.
– В спальне Элен, – глухо ответила Наталья Михайловна. – Она выходила в столовую, а когда вернулась… Елена выбежала из своей комнаты, будто ошпаренная, – взволнованно проговорила она. – Кричала, била себя в грудь и во всем себя обвиняла! Это было жуткое зрелище. Я было подумала, что с Элен случился припадок! А когда вошла в ее будуар… – графиня Оленина схватилась за сердце. – Это было жуткое зрелище!
– Комнату Елены Александровны заперли? – осведомился Лаврентий Филиппович.
– Разумеется, тут же, – подтвердила Наталья Михайловна. – Я вообще к ней приближаться боюсь.
– Ну что же, – протянул Лаврентий Филиппович, потирая медвежьи ручищи, – пора и место преступления осмотреть! Да и покойную тоже не мешало бы подвергнуть досмотру!
– Вот именно, – согласился я.
– А Иван Сергеевич в курсе, что вы в этом участвуете? – засомневался Медведев, имея в виду Кутузова как мое непосредственное орденское начальство.
– Разумеется, да, – процедил я сквозь зубы.
Медведев начинал меня раздражать. Надзирателя еще можно было терпеть, пока он не чинил мне препятствий.
– Ну что же, – нехотя заговорил Лаврентий Филиппович. – Воля ваша, Яков Андреевич. Если вы желаете во всем этом участвовать, – он скорчил брезгливую физиономию. – Вот я бы, если бы только не долг перед Отечеством…
«И не солидное вознаграждение от Ивана Кутузова», – отозвался я мысленно. У меня уже не оставалось сомнений, что мой мастер успел-таки приложить свою благородную руку к тому, чтобы Медведев во всем этом также лично принимал непосредственное участие. Я уже к этому времени достаточно хорошо изучил характер Ивана Сергеевича, а потому знал, что он всегда предпочитает держать все дела и события под собственным контролем. Даже после того, как я стал рыцарем белой ленты, мало что изменилось. А ведь это была одна из высших орденских степеней.
– Не сомневаюсь, – ответил я. – Так мы идем, наконец, осматривать комнату?
– Разумеется, – кивнул Медведев.
В этот момент граф Оленин вывел из малой гостиной несчастную Элен, которая явно снова была не в себе. На ней была одна только кипенно-белая батистовая сорочка, плечи прикрыты пуховой шалью, на груди раскачивался все тот же осиновый крестик. Длинные белокурые волосы Элен рассыпались по плечам и спине, губы едва различимо шептали слова молитвы.
– Это все из-за меня, – как заклинание повторяла она. – Из-за меня, – Ее глаза, как у умалишенной, блуждали по комнате. – Это дело рук Алекса.
– И осиновый кол? – удивился я. – Мне всегда казалось, что вампиры убивают как-то иначе.
– Надо послать за доктором, – благоразумно заметил японец.
Я, кстати, тоже невольно в этот момент подумал об Алешке Луневе.
– Да, – отрешенно отозвалась Елена Александровна, – и осиновый кол. Наверное, Алекс уже успел превратить нашу Лушу в вампира, и кто-то узнал об этом. – Элен обвела глазами присутствующих.
– Логично, – с иронией в голосе заметил Лаврентий Филиппович и тут же скомандовал: – Велите же, наконец, послать за врачом!
– Владимир Александрович, – обратился я к графу, – я пошлю за Луневым.
– Делайте, как считаете нужным, – вздохнул подпоручик. Он уже не знал, что и думать.
В этот момент в гостиную вбежала Мари, за которой едва поспевал ее будущий муж, помолвка с которым была, кажется, уже окончательно решена.
– Элен, милая моя девочка, – Мари бросилась в объятия к сестре. – Представляю, что тебе пришлось пережить! – воскликнула она, уткнувшись черноволосой головой ей в плечо.
В этот момент я велел Кинрю ехать за доктором. Японец нехотя повиновался, хотя я видел, что ему смертельно не хочется оставлять меня одного в этом доме.
– Как бы не пришлось созывать врачебный консилиум, – задумчиво проговорил Медведев.
Ему была известна история с одним весьма высоким в государстве лицом, который был признан сумасшедшим и оказался фактически посажен под домашний арест с Высочайшего на то соизволения.
Я догадывался, что на врачебном консилиуме речь могла пойти об опеке над графиней Еленой. А кому это опекунство было выгоднее больше всего? Вот над эти вопросом как раз и предстояло подумать…
– Вы по-прежнему мните меня больной! – вспыхнула графиня Елена. – Но я ведь видела Алекса собственными глазами. Я слышала его голос, чувствовала его дыхание, – Елена Александровна содрогнулась при воспоминании об этой встрече.
– И как же он выглядел? – вкрадчиво осведомился Лаврентий Филиппович. Я заметил, что его эта история даже несколько забавляет.
– Ну… он никогда не показывал мне своего лица, – замялась девушка. – Алекс всегда прятал его под капюшоном.
– А вы не задумывались о том, что вам могло все это привидеться? – в упор посмотрел на девушку Лаврентий Филиппович.
– Так, значит, вы полагаете, что это я Лушу… – ужаснулась графиня Елена. – Нет, это вы все очевидно посходили с ума! Вы представляете меня с осиновым колом в руках?!
– Мы оставляем Елену Николаевну на ваше попечение, – обратился Медведев к Олениным – Мари и Наталье Михайловне, – Сами же отправляемся осматривать комнату. У кого ключи от будуара графини? – спросил он.
Наталья Михайловна протянула ему связку ключей, которую держала после случившегося исключительно при себе.
– Вот, – проговорила она насупившись. – Однако мне бы не хотелось, чтобы об этом деле по городу поползли всякого рода слухи, – нервно добавила она.
– Мы будем предельно деликатны, – искренне пообещал Лаврентий Филиппович.
Однако Наталья Михайловна бросила на него из-под нахмуренных бровей недоверчивый взгляд. Похоже, Медведев совсем не внушал ей никакого доверия.
– Надеюсь, что так и будет, – недовольным тоном отозвалась она.
– Пойдемте! – в этот раз Медведев обращался ко мне.
Я себя дважды уговаривать не заставил и тут же устремился вверх по лестнице.
– О чем это вы задумались, Яков Андреевич? – мрачно осведомился Медведев. Он смотрел на меня так, как будто это я намеренно сломал ключ в замке.
– О том, что надо бы плотника позвать, – отозвался я. – Бог даст, поможет нам дверь открыть!
– И то верно, – согласился Медведев, утирая носовым платком пот со лба. – Ждите меня здесь! – приказал он мне, а сам поспешно спустился вниз за плотником.
Минут через десять плотник – приземистый мужик лет пятидесяти, в коричневой чуйке с какими-то инструментами в руках – показался на лестнице. Через пару мгновений проблема с замком была решена.
– Это правда, что Лукерью убили? – осведомился плотник, почесывая в затылке.
– Правда, – с важным видом подтвердил Лаврентий Филиппович, перешагивая через порог комнаты.
– А правда, что она ведьмой была? – прищурившись, полюбопытствовал мужичок.
– Это ты с чего взял?! – воскликнул Медведев. – Какая еще ведьма!? Мне здесь ведьм только и не хватало!
– Ну, – протянул плотник. – Слухи-то всякие ходят. И что барышня умом тронулась, и что Лушку осиновым колом того…
– Ты бы шел по своим делам, – велел плотнику Лаврентий Филиппович.
– Постой-ка, – попридержал я плотника за плечо. – А Лукерья по лавкам каким-нибудь ходила? Ну, может, ей барышня что-то купить поручала?
Медведев недоуменно покосился в мою сторону, но промолчал.
– Да чуть ли не каждый день, – отозвался плотник. – Вон, видите? – он ткнул пальцем в окно. – Вон к тем сидельцам Лушка ходила!
– К каким еще сидельцам?! – не выдержал Лаврентий Филиппович.
– Да к лавочникам, что торгуют сукном и всякими прочими дамскими товарами, – объяснил плотник. – У них лавка через дорогу, по договоренности от дома хозяина!
– Ах, вон оно что, – кивнул я. Ответ плотника навел меня на кое-какие мысли, которые я пока решил держать при себе. – Ну, ладно, братец, ступай! – отпустил я плотника, заметив, что тот все время намеревается заглянуть за кисейную занавеску, которая прикрывала вход в комнату.
– О чем это вы с ним речь вели, Яков Андреевич? – осведомился Медведев. – Что-то я в толк никак не возьму!
– О лавочниках, – невинно пожал плечами я.
– Ну, ну, – усмехнувшись, закивал рыжеватой головой Лаврентий Филиппович. – Не хотите говорить, так и не надо! Дело ваше. Сами дознаемся, если будет на то нужда!
– Нисколько не сомневаюсь, – в тон ему ответил я и шагнул в комнату графини Элен.
Едва я отодвинул в сторону кисейную занавесь, как мне в нос ударил тошнотворный аромат розовой эссенции, смешанный с запахом крови и специфическим амбре чеснока. Я тут же почувствовал легкое головокружение и дурноту.
– Ну и аромат, – застонал Медведев, зажав пальцами нос.
Все окна и зеркала в будуаре Елены Александровны оказались завешанными черным штофом.
– Эта комната больше смахивает на склеп, – справедливо заметил Лаврентий Филиппович, – чем на девичью спальню!
Прямо на паркетном полу лежало тело Лукерьи. Девушка даже после смерти сохранила лисье выражение блестящих глаз. Ее грудь была окровавлена, и прямо из сердца торчал огромный осиновый кол.
– Господи Иисусе Христе, – перекрестился Лаврентий Филиппович. – Да как же можно его было сюда втащить незаметно-то?
– Да разве ночью кто чего разглядит? – пожал я плечами. – Что-то мне подсказывает, что убийцу в этом доме хорошо знали… То есть знают, – помедлив, добавил я.
– Конечно, – отозвался Медведев. – Особенно если убийца – это сама графиня Элен!
– Ну что вы, – замахал я руками. – Такая хрупкая девушка, к тому же измученная нервным расстройством, никак не могла совершить такое убийство! У нее и сил-то на такое не хватит!
– И впрямь, – согласился Медведев. – Воткнуть кол с такой силой, – он снова бросил взгляд на покойную Лушу, – не всякий мужик сумеет!
Лицо Лукерьи было искажено гримасой боли. Однако на нем лежал отпечаток скорее удивления, нежели страха. У меня невольно сложилось впечатление, что горничная хорошо знала убийцу и не ожидала от него никакого подвоха. Вокруг тела Лукерьи растеклась лужа крови. Весь ее передник был покрыт коричневато-бурыми пятнами.
– Вы мне, наконец, объясните, что здесь происходит? – осведомился Медведев, с трудом справляясь с приступом дурноты. – Почему здесь вся комната заставлена увядшими розами? О каком таком семейном предании твердят все в этом доме, от хозяйки и до последней кухарки? Что еще за проклятие? Какие еще вампиры? – вопросительно посмотрел он на меня.
– А разве вас еще не ввела в курс дела Наталья Михайловна? – искренне удивился я.
Однако больше всего меня волновала судьба Элен. Неужели эта хрупкая девушка могла вонзить деревянный кол в грудь своей преданной горничной?!
– Это действительно ужасно, – выдохнул граф Оленин. – Страшнее и быть не может! Вина Элен почти не подлежит сомнению. Она же целыми днями твердила о нечисти, которая ее, якобы, преследует! – он обхватил руками русоволосую голову, при этом на пальце у него сверкнул перстень с адамовой головой.
– Но, если мне не изменяет память, – заметил я вкрадчиво, – ваша сестра говорила о мужчине, о ее каком-то мистическом женихе, к браку с которым она готовилась.
– Все так, – согласился граф. – Но разве это объяснишь полицейским?
– Но Луша ведь была вашей крепостной? – осведомился я. – Или я ошибаюсь?
– Так-то оно так, – согласился Оленин, – но наша репутация в свете погублена окончательно. Да и кто теперь поручится, что моя сестра не опасна для общества?! Кто-то уже распорядился вызвать полицию, – сообщил он.
– Но кто? – удивился я. Неведение графа Владимира показалось мне несколько странным.
– Я и сам не знаю, – пожал плечами гвардеец. – Очевидно, кто-то из дворни…
– Когда вы обнаружили тело? – осведомился я, забираясь в графский экипаж.
Кинрю тут же последовал за мною, как брат-близнец. Оленин бросил на него недоумевающий взгляд, но ничего не сказал.
– Тело Луши обнаружила сама Елена, – отозвался гвардеец. – После этого с ней случилась истерика, – голос Оленина задрожал. – Она так кричала, весь дом сбежался! Неудивительно, что никто так и не понял, кто же все-таки послал за полицейскими!
– Мне бы хотелось взглянуть на тело горничной, – заметил я, когда наш экипаж тронулся с места. – Мало ли какие могут подробности обнаружиться?! Если, конечно… – Мне пришла в голову мысль, что полиция в графском особняке и так все уже перевернула вверх дном.
– Если вам Медведев позволит, – развел руками Оленин.
– Кто? Кто позволит? – едва не поперхнулся я.
– Лаврентий Филиппович, – пояснил граф Владимир, – так его кажется величают. Он квартальный надзиратель, если не ошибаюсь…
– А земля-то все-таки круглая, – глубокомысленно изрек мой Золотой дракон, глядя в одну точку. Мне даже показалось, что он медитирует. Мой японец сосредоточенно вдыхал и выдыхал воздух ноздрями по методике дзадзен, словно собирался достичь внезапного озарения.
– Это вы о чем? – Оленин удивленно приподнял брови.
– Ну, – протянул я, улыбаясь, – просто мы немного знакомы с Лаврентием Филипповичем.
– Что это значит?
– Владимир Александрович, вы забыли, чем ваш покорный слуга занимается в Ложе? – заметил я.
– Ах, вот оно что, – отозвался в ответ Оленин.
Квартальный надзиратель Лаврентий Филиппович Медведев представлял собой довольно интересную личность. В нашем Ордене он не состоял, да и в других тайных франкмасонских организациях тоже, насколько мне, разумеется, это было известно, но оказывал нашему Ордену «Золотого скипетра» услуги полицейского рода за кое-какое вознаграждение. Не скажу, что оно было очень уж щедрым, но, в общем, Лаврентий Филиппович на жизнь не жаловался. Я бы даже сказал, что совсем наоборот!
Но наши личные взаимоотношения с Медведевым носили сложный, я бы даже осмелился заметить, напряженный характер. Лаврентий Филиппович меня, мягко говоря, недолюбливал, да и я не мог не ответить ему той же монетой. Так что порой это накладывало своеобразный отпечаток на характер совместно проводимого нами расследования.
До некоторых пор Медведев даже заискивал передо мной, скрывая свое истинное ко мне отношение под маской беспристрастной благопристойности. Однако в имении князя Титова, где волею случая мы оказались запертыми в одной усадьбе, расследуя дело о мнимом человеческом жертвоприношении, подстроенным польским оппозиционером – масоном, замаскированная неприязнь Медведева ко мне вскрылась, как назревший нарыв, и я, наконец, узнал его подлинную сущность.
Экипаж Владимира Александровича Оленина остановился аккурат перед графским особняком с одним обгорелым флигелем. Вокруг него сновали рабочие со стройматериалами. Деревянный флигель был похож на улей, в котором гудела работа. Я не сомневался, что через пару дней на месте обгоревших развалин будет красоваться новенький флигель ничуть не хуже старого.
– Приехали, – не слишком весело проговорил Оленин и начал выбраться из экипажа.
Мы с Кинрю отправились вслед за ним по ступенькам парадного крыльца. Уже в холле на первом этаже я увидел Лаврентия Филипповича, с задумчивым видом о чем-то разговаривающего с расстроенной Натальей Михайловной, которая всем своим видом давала понять, что жизнь ее разбита и разрушена навсегда!
– Добрый день, Лаврентий Филиппович, – поздоровался я с Медведевым.
Тот с растерянным видом обернулся на звук моего голоса.
– Яков Андреевич?! – Какую-то долю секунды квартальный надзиратель не верил своим глазам. – Да быть не может! – воскликнул он, захлопав своими золотисто-оранжевыми ресницами.
– Еще как может, – заверил я своего давнишнего знакомого. – Это нас с вами, верно, сама судьба нос к носу сталкивает.
– Ну, если какая чертовщина где, – он развел руками, – так там сам Бог велел нарисоваться Якову Андреевичу Кольцову! Вы, любезнейший, как черт из табакерки! Неужели ваш Орден интересуется горничными? – При последних словах он склонился к моему уху.
– Нет, – покачал я головой в ответ, – только вампирами!
– А! – Медведев махнул рукой. – Что с вами разговаривать! Только нервную систему расстраивать!
– А мне-то казалось, что мы с вами сработаемся, – невозмутимо ответил я, поигрывая цепочкой от карманных часов.
– Сработаемся, сработаемся, как обычно! – усмехнулся он, обнажив желтоватые прокуренные зубы. – Неужели вас сюда сам Кутузов направил? Так надо понимать, что все эти россказни про фамильное проклятие – правда?!
– О чем это вы? – К разговору внимательно прислушивалась Наталья Михайловна, облаченная сегодня в черное креповое платье, которое только подчеркивало ее моложавость. – Ведь Элен кричит, что сама виновата во всем! Это ее недуг… – Лицо вдовы исказила гримаса страдания, и слезы заблестели в темно-карих глазах.
– Вы полагаете, что ваша падчерица проткнула осиновым колом сердце своей служанки?! Помилуйте! Да это даже звучит нелепо! – заметил я.
– Но тогда кто же это сделал?! – воскликнула Наталья Михайловна. – Кто поджег флигель? Кто третирует нашу семью?! – патетично вопрошала она. – Или вы полагаете, что Луша и вправду была вампиром?!
– По-моему, речь все время велась о каком-то Алексе, – заметил я.
На этот раз пришел черед удивляться Медведеву.
– Яков Андреевич, вы на самом деле верите в эту нечисть? – осведомился он, моргая светло-голубыми глазами.
– Нет. Признаться откровенно, не верю! Однако я также не верю в то, что графиня Елена способна убить свою горничную, да еще таким варварским способом! Лично мне кажется, что Луша что-то узнала, и ее тут же убрали, чтобы тем самым выставить преступницей графиню, – ответил я. – А еще более вероятным мне представляется, что горничная Елены Александровны с самого начала была связана с этим горе-мистификатором!
– Так, значит, – протянул Медведев в ответ, – вы, Яков Андреевич все-таки полагаете, что все это – мистификация…
– На девяносто девять процентов! – решительно отрезал я.
– А почему не на сто? – удивился Кинрю.
Я усмехнулся в ответ и сказал:
– Я же масон, а значит, все-таки мистик!
– А почему вы считаете, что Луша была связана с этим… – граф Владимир Александрович на минуту задумался, прежде чем выговорить нужное слово, – вампиром?
– Потому что она всегда в нужное время исчезала из комнаты вашей сестры, – ответил я. – Луша была доверенным лицом графини Елены, что очень удобно. К тому же, помните историю с той надписью на греческом языке?
– Ту надпись, которая означала «рок»? – переспросил Оленин.
– Вот именно, – кивнул я. – Луша об этой надписи сначала говорила одно, потом абсолютно противоположное. Она словно специально стремилась представить свою барышню сумасшедшей. К тому же, именно ей самой легче всего было написать это слово на стене, а потом стереть его, – подвел я итог моей версии.
– Уж не хотите ли вы сказать, Яков Андреевич, – усмехнулся Медведев, – что крепостная девка владела греческим языком?
– Ну, уж одно-то слово она вполне могла написать, – заметил я. – И этому слову Лушу мог выучить ее сообщник!
– Пожалуй, вы правы, – немного подумав, согласился Оленин.
– Вы рассуждаете так, – задохнулась от возмущения Наталья Михайловна, – словно в нашем доме вокруг Элен плетется какой-то заговор! Тайны мадридского двора какие-то, честное слово! – Она рухнула в штофное кресло, обхватила руками подбородок и стала нервно теребить его тонкими пальцами с безукоризненно подпиленными ногтями.
– А где сама Элен? – осведомился я.
– Заперлась в малой гостиной, – ответила Наталья Михайловна. – Никого к себе не пускает! Криком кричит! Если она и была еще в здравом уме, то теперь за ее рассудок никто и полушки не даст! – заявила она.
– Так надо же что-то делать! – взорвался я. – Неужели вам не жаль бедную девушку?!
– Что именно делать-то? – Наталья Михайловна подняла на меня свои огромные глазищи.
– Да хотя бы дверь выломать! – воскликнул я.
– Ну так ломайте! – позволила Наталья Михайловна. Ее лицо в свете свечных люстр отливало болезненной желтизной, хотя она не выглядела от этого ни на полгода старше. – Я так надеялась, что это все не затронет Марию и Константина, – всхлипывала графиня. – Теперь же я ни за что не могу ручаться!
Граф Оленин тут же созвал лакеев и дворников, для того чтобы они выломали дверь гостиной, где заперлась Елена. Через несколько минут со второго этажа графского особняка послышался страшный шум.
– Грохот, как на войне, – заметил мой Золотой дракон, который, судя по всему, вышел из своего «просветленного» состояния. – Не правда ли, Яков Андреевич, будто осадная артиллерия задействована?
– Главное, чтобы с молодой графиней ничего не случилось, – напряженно ответил я. – Кстати, а где тело горничной? – Мне не терпелось самому осмотреть место происшествия. У меня просто, грубо говоря, руки чесались.
– В спальне Элен, – глухо ответила Наталья Михайловна. – Она выходила в столовую, а когда вернулась… Елена выбежала из своей комнаты, будто ошпаренная, – взволнованно проговорила она. – Кричала, била себя в грудь и во всем себя обвиняла! Это было жуткое зрелище. Я было подумала, что с Элен случился припадок! А когда вошла в ее будуар… – графиня Оленина схватилась за сердце. – Это было жуткое зрелище!
– Комнату Елены Александровны заперли? – осведомился Лаврентий Филиппович.
– Разумеется, тут же, – подтвердила Наталья Михайловна. – Я вообще к ней приближаться боюсь.
– Ну что же, – протянул Лаврентий Филиппович, потирая медвежьи ручищи, – пора и место преступления осмотреть! Да и покойную тоже не мешало бы подвергнуть досмотру!
– Вот именно, – согласился я.
– А Иван Сергеевич в курсе, что вы в этом участвуете? – засомневался Медведев, имея в виду Кутузова как мое непосредственное орденское начальство.
– Разумеется, да, – процедил я сквозь зубы.
Медведев начинал меня раздражать. Надзирателя еще можно было терпеть, пока он не чинил мне препятствий.
– Ну что же, – нехотя заговорил Лаврентий Филиппович. – Воля ваша, Яков Андреевич. Если вы желаете во всем этом участвовать, – он скорчил брезгливую физиономию. – Вот я бы, если бы только не долг перед Отечеством…
«И не солидное вознаграждение от Ивана Кутузова», – отозвался я мысленно. У меня уже не оставалось сомнений, что мой мастер успел-таки приложить свою благородную руку к тому, чтобы Медведев во всем этом также лично принимал непосредственное участие. Я уже к этому времени достаточно хорошо изучил характер Ивана Сергеевича, а потому знал, что он всегда предпочитает держать все дела и события под собственным контролем. Даже после того, как я стал рыцарем белой ленты, мало что изменилось. А ведь это была одна из высших орденских степеней.
– Не сомневаюсь, – ответил я. – Так мы идем, наконец, осматривать комнату?
– Разумеется, – кивнул Медведев.
В этот момент граф Оленин вывел из малой гостиной несчастную Элен, которая явно снова была не в себе. На ней была одна только кипенно-белая батистовая сорочка, плечи прикрыты пуховой шалью, на груди раскачивался все тот же осиновый крестик. Длинные белокурые волосы Элен рассыпались по плечам и спине, губы едва различимо шептали слова молитвы.
– Это все из-за меня, – как заклинание повторяла она. – Из-за меня, – Ее глаза, как у умалишенной, блуждали по комнате. – Это дело рук Алекса.
– И осиновый кол? – удивился я. – Мне всегда казалось, что вампиры убивают как-то иначе.
– Надо послать за доктором, – благоразумно заметил японец.
Я, кстати, тоже невольно в этот момент подумал об Алешке Луневе.
– Да, – отрешенно отозвалась Елена Александровна, – и осиновый кол. Наверное, Алекс уже успел превратить нашу Лушу в вампира, и кто-то узнал об этом. – Элен обвела глазами присутствующих.
– Логично, – с иронией в голосе заметил Лаврентий Филиппович и тут же скомандовал: – Велите же, наконец, послать за врачом!
– Владимир Александрович, – обратился я к графу, – я пошлю за Луневым.
– Делайте, как считаете нужным, – вздохнул подпоручик. Он уже не знал, что и думать.
В этот момент в гостиную вбежала Мари, за которой едва поспевал ее будущий муж, помолвка с которым была, кажется, уже окончательно решена.
– Элен, милая моя девочка, – Мари бросилась в объятия к сестре. – Представляю, что тебе пришлось пережить! – воскликнула она, уткнувшись черноволосой головой ей в плечо.
В этот момент я велел Кинрю ехать за доктором. Японец нехотя повиновался, хотя я видел, что ему смертельно не хочется оставлять меня одного в этом доме.
– Как бы не пришлось созывать врачебный консилиум, – задумчиво проговорил Медведев.
Ему была известна история с одним весьма высоким в государстве лицом, который был признан сумасшедшим и оказался фактически посажен под домашний арест с Высочайшего на то соизволения.
Я догадывался, что на врачебном консилиуме речь могла пойти об опеке над графиней Еленой. А кому это опекунство было выгоднее больше всего? Вот над эти вопросом как раз и предстояло подумать…
– Вы по-прежнему мните меня больной! – вспыхнула графиня Елена. – Но я ведь видела Алекса собственными глазами. Я слышала его голос, чувствовала его дыхание, – Елена Александровна содрогнулась при воспоминании об этой встрече.
– И как же он выглядел? – вкрадчиво осведомился Лаврентий Филиппович. Я заметил, что его эта история даже несколько забавляет.
– Ну… он никогда не показывал мне своего лица, – замялась девушка. – Алекс всегда прятал его под капюшоном.
– А вы не задумывались о том, что вам могло все это привидеться? – в упор посмотрел на девушку Лаврентий Филиппович.
– Так, значит, вы полагаете, что это я Лушу… – ужаснулась графиня Елена. – Нет, это вы все очевидно посходили с ума! Вы представляете меня с осиновым колом в руках?!
– Мы оставляем Елену Николаевну на ваше попечение, – обратился Медведев к Олениным – Мари и Наталье Михайловне, – Сами же отправляемся осматривать комнату. У кого ключи от будуара графини? – спросил он.
Наталья Михайловна протянула ему связку ключей, которую держала после случившегося исключительно при себе.
– Вот, – проговорила она насупившись. – Однако мне бы не хотелось, чтобы об этом деле по городу поползли всякого рода слухи, – нервно добавила она.
– Мы будем предельно деликатны, – искренне пообещал Лаврентий Филиппович.
Однако Наталья Михайловна бросила на него из-под нахмуренных бровей недоверчивый взгляд. Похоже, Медведев совсем не внушал ей никакого доверия.
– Надеюсь, что так и будет, – недовольным тоном отозвалась она.
– Пойдемте! – в этот раз Медведев обращался ко мне.
Я себя дважды уговаривать не заставил и тут же устремился вверх по лестнице.
* * *
Комната Елены Александровны, как на грех, оказалась тщательно запертой. Медведев пыхтел, обливался потом, но никак не мог справиться с замком. Мне он ключей не доверял, и в итоге один из них обломился и застрял в замочной скважине. Я невольно пожалел о том, что отослал своего Золотого дракона с его легандарным кольцом со спицей, которой он мог проделывать просто виртуозные вещи. Ему позавидовал бы любой «медвежатник»…– О чем это вы задумались, Яков Андреевич? – мрачно осведомился Медведев. Он смотрел на меня так, как будто это я намеренно сломал ключ в замке.
– О том, что надо бы плотника позвать, – отозвался я. – Бог даст, поможет нам дверь открыть!
– И то верно, – согласился Медведев, утирая носовым платком пот со лба. – Ждите меня здесь! – приказал он мне, а сам поспешно спустился вниз за плотником.
Минут через десять плотник – приземистый мужик лет пятидесяти, в коричневой чуйке с какими-то инструментами в руках – показался на лестнице. Через пару мгновений проблема с замком была решена.
– Это правда, что Лукерью убили? – осведомился плотник, почесывая в затылке.
– Правда, – с важным видом подтвердил Лаврентий Филиппович, перешагивая через порог комнаты.
– А правда, что она ведьмой была? – прищурившись, полюбопытствовал мужичок.
– Это ты с чего взял?! – воскликнул Медведев. – Какая еще ведьма!? Мне здесь ведьм только и не хватало!
– Ну, – протянул плотник. – Слухи-то всякие ходят. И что барышня умом тронулась, и что Лушку осиновым колом того…
– Ты бы шел по своим делам, – велел плотнику Лаврентий Филиппович.
– Постой-ка, – попридержал я плотника за плечо. – А Лукерья по лавкам каким-нибудь ходила? Ну, может, ей барышня что-то купить поручала?
Медведев недоуменно покосился в мою сторону, но промолчал.
– Да чуть ли не каждый день, – отозвался плотник. – Вон, видите? – он ткнул пальцем в окно. – Вон к тем сидельцам Лушка ходила!
– К каким еще сидельцам?! – не выдержал Лаврентий Филиппович.
– Да к лавочникам, что торгуют сукном и всякими прочими дамскими товарами, – объяснил плотник. – У них лавка через дорогу, по договоренности от дома хозяина!
– Ах, вон оно что, – кивнул я. Ответ плотника навел меня на кое-какие мысли, которые я пока решил держать при себе. – Ну, ладно, братец, ступай! – отпустил я плотника, заметив, что тот все время намеревается заглянуть за кисейную занавеску, которая прикрывала вход в комнату.
– О чем это вы с ним речь вели, Яков Андреевич? – осведомился Медведев. – Что-то я в толк никак не возьму!
– О лавочниках, – невинно пожал плечами я.
– Ну, ну, – усмехнувшись, закивал рыжеватой головой Лаврентий Филиппович. – Не хотите говорить, так и не надо! Дело ваше. Сами дознаемся, если будет на то нужда!
– Нисколько не сомневаюсь, – в тон ему ответил я и шагнул в комнату графини Элен.
Едва я отодвинул в сторону кисейную занавесь, как мне в нос ударил тошнотворный аромат розовой эссенции, смешанный с запахом крови и специфическим амбре чеснока. Я тут же почувствовал легкое головокружение и дурноту.
– Ну и аромат, – застонал Медведев, зажав пальцами нос.
Все окна и зеркала в будуаре Елены Александровны оказались завешанными черным штофом.
– Эта комната больше смахивает на склеп, – справедливо заметил Лаврентий Филиппович, – чем на девичью спальню!
Прямо на паркетном полу лежало тело Лукерьи. Девушка даже после смерти сохранила лисье выражение блестящих глаз. Ее грудь была окровавлена, и прямо из сердца торчал огромный осиновый кол.
– Господи Иисусе Христе, – перекрестился Лаврентий Филиппович. – Да как же можно его было сюда втащить незаметно-то?
– Да разве ночью кто чего разглядит? – пожал я плечами. – Что-то мне подсказывает, что убийцу в этом доме хорошо знали… То есть знают, – помедлив, добавил я.
– Конечно, – отозвался Медведев. – Особенно если убийца – это сама графиня Элен!
– Ну что вы, – замахал я руками. – Такая хрупкая девушка, к тому же измученная нервным расстройством, никак не могла совершить такое убийство! У нее и сил-то на такое не хватит!
– И впрямь, – согласился Медведев. – Воткнуть кол с такой силой, – он снова бросил взгляд на покойную Лушу, – не всякий мужик сумеет!
Лицо Лукерьи было искажено гримасой боли. Однако на нем лежал отпечаток скорее удивления, нежели страха. У меня невольно сложилось впечатление, что горничная хорошо знала убийцу и не ожидала от него никакого подвоха. Вокруг тела Лукерьи растеклась лужа крови. Весь ее передник был покрыт коричневато-бурыми пятнами.
– Вы мне, наконец, объясните, что здесь происходит? – осведомился Медведев, с трудом справляясь с приступом дурноты. – Почему здесь вся комната заставлена увядшими розами? О каком таком семейном предании твердят все в этом доме, от хозяйки и до последней кухарки? Что еще за проклятие? Какие еще вампиры? – вопросительно посмотрел он на меня.
– А разве вас еще не ввела в курс дела Наталья Михайловна? – искренне удивился я.