Бабкин Михаил Александрович. Хитник

   – Федеральная служба безопасности, отдел по охране особо ценных зеленых насаждений, – внушительно сказал Федул, доставая из кармана джинсов магический кастет и надевая его на руку, – а кто не верит, что я сотрудник ФСБ, может ознакомиться с этим документом, – гном показал бомжам сверкающий сталью кулак.
   – Х-хе, карла с кастетой, – обрадовался здоровяк, – умора, как есть умора! Сейчас я тебя, гном паршивый, так урою, что ни одна милицейская собака не отыщет. А ну, пшел вон! – и замахнулся на Федула железным прутом.
   – Я не гном, – зло крикнул Федул, – я – эльф-особист, – и, наведя ствол кастета на бомжа-здоровяка, надавил большим пальцем на пружинистый курок: взвел его до упора и тут же отпустил.
   Курок громко щелкнул.
   Бомж очумело поглядел на гнома, пошатнулся, уронил арматурину и неожиданно улыбнулся довольной, счастливой улыбкой; в воздухе резко запахло медицинским спиртом. Федул с изумлением глянул на пистолетный кастет, поднес ствол к носу, недоверчиво принюхался.
   – Блин, – только и сказал гном, ошалело посмотрев на Глеба. – Спиртовой пистолет! Надо же...
   – Эй, особи... ик... бист, – едва ворочая языком, промямлил здоровяк, – п-пальни в меня еще раз... ик!
   – Фиг тебе, а не «пальни», – огрызнулся гном, – эту радость еще заслужить надо. Ну-ка, кто желает отведать «пьяного» выстрела? Тогда пусть расскажет, почему вы народно-природное достояние портите!
   Бомжи, вмиг оценив ситуацию, наперебой загалдели:
   – Так дерево, оно того, с дуплом... говорят, ежели правильно по дуплянке стукнуть, то оттуда деньги посыпятся... знамо дело, американские шпионы тайные банкоматы в нашенских деревьях устроили!.. вон, Семка-Кривой в другом парке лично видел как баксы из дупла выпуливались, в пачках... и золото россыпью, и рублей немеряно... какой-то мужик по дереву грамотно постучал, враз богатым заделался!.. а мы люди бедные, нам всякая копеечка в радость.
   – Ша! Понял, – Федул, почесав стволом в бороде и о чем-то крепко задумавшись, пошел мимо Глеба прочь от дерева.
   – А расстрелять? – хором завопили бомжи.
   – Ах, да, – спохватился гном, – конечно! – он развернулся и, словно лихой ковбой из американского вестерна, споро «расстрелял» бомжей, часто ударяя ладонью левой руки по курку. Помоечный народ с умиротворенным видом падал на землю как подкошенный: боезапаса Федул не жалел! Тем более спиртового, колдовски неограниченного.
   – Ребята, покойтесь с миром, – напоследок пожелал гном в стельку пьяным бомжам; ткнув локтем Глеба в бок, он задорно ухмыльнулся:
   – Между прочим, нам теперь никакое похмелье не страшно! Ежели чего, то взял и чуток застрелился... тут ведь чем сильнее курок оттягиваешь, тем сильнее опьянение после выстрела, я на помойном народце проверил.
   – Эге, так ты нарочно всю эту бучу затеял, – догадался Глеб. – Оружие испытать хотел! Что оно умеет делать.
   – А то, – довольно согласился Федул. – Ну и Будимир, ну и ловкач! Здорово придумал: бац-бац и твой враг в стельку пьяный – бери его тепленьким, делай с ним что хочешь... Цены этой штуковине нету, – гном поцеловал водочный пистолет, торжественно спрятал его в карман джинсов. – Когда состарюсь, – мечтательно добавил Федул, – удалюсь на покой, открою безалкогольный бар с названием... ээ... «Постреленок», да! Минимум налогов, максимум прибыли: обычный томатный сок с нелицензионным спиртовым выстрелом в желудок, хе-хе, – гном внезапно посерьезнел.
   – Меня, Глеб, одно беспокоит – какой магик-дурак в наглую, открыто, ничуть не позаботившись об отводе глаз обычникам, решил среди бела дня взять деньги из магобанка? Бывают же подобные кретины! Убивать таких надо, всенепременно убивать... Из настоящего пистолета, не водочного.
   – Гм. – Глеб прокашлялся. – Собственно, это был я. С подачи Хитника, разумеется. Очень, понимаешь, деньги потребовались...
   – Ты-ы? – протянул гном, окинув Глеба насмешливым взглядом. – Тогда ладно, тогда живи. Какой спрос с обычника, у которого в башке не только мастер-хак, но еще и с полдесятка крутых магов сидит, – гном выразительно покрутил пальцем у виска, подмигнул Глебу и пошел вон из парка, к дому опального ангела Нифонта.
   – Сам дурак, – пробурчал Глеб, но не очень громко. Чтоб Федул не услышал.
   Хитник, до этой поры молчавший, вдруг расхохотался.
   Громко, от души.

Глава 6

   Дом Нифонта выглядел точь-в-точь как и все остальные частные дома на неширокой, плохо асфальтированной улочке: кирпичный, одноэтажный, с раскрытыми по дневной поре зелеными ставнями. Единственное отличие состояло в том, что на черепичной крыше нифонтовского дома был установлен флюгер в виде трубящего в трубу крылатого ангела. Отсюда, снизу, жестяной ангел больше походил на забулдыгу с рюкзаком за плечами, жадно пьющим вермут из длинногорлой бутылки.
   – Тэкс, и куда у нас направлен флюгер? – Федул пригляделся, щурясь от яркого послеполуденного солнца. – Ага, трубой на восток... Значит, Нифонт у себя, ждет клиентуру.
   – О как! – подивился Глеб, – получается, что флюгерный ангел – условный знак для соображающих, да? А, если, скажем, он повернут на запад?
   – Тогда в дом заходить нельзя, идет важная сделка, – гном подошел к железным дверям дома и забарабанил в них кулаком.
   – Ну а, скажем, если на север? – не унимался любознательный Глеб, – что тогда?
   – Тогда, стало быть, Нифонта тут нету: или ходит где-то по своим делам, или травкой всерьез дымит; стучи – не стучи, все равно не откроет, – Федул, не дождавшись хозяина дома, принялся колотить в дверь ногой.
   – А когда флюгер показывает на юг, то он, наверное, в разврат пускается! По женщинам гуляет, – сообразил Глеб.
   – Хрена тебе, – рассмеялся Хитник. – Нифонт же ангел, балда ты неграмотная! Существо изначально бесполое, отчего здесь, в нашем мире, и страдает. У него на этой почве давным-давно тяжелый комплекс неполноценности развился... Ты смотри, о женщинах или сексе с Нифонтом – ни-ни! Запретная тема. Не то озвереет и выгонит к едрене фене.
   – Эх, бедолага, – от души посочувствовал ангелу Глеб. – Тяжко ему, небось, у нас приходится... Трудно!
   – Ничего, терпит: он секс индийской коноплей заменяет, на подоконниках в горшочках растит, – вздохнув, сказал Хитник. – Иногда даже чересчур заменяет... Впрочем, Нифонта не на курорт отправили, а сослали отбывать наказание! Вот и отбывает.
   А на юг флюгер будет показывать, когда Нифонта простят и назад отзовут.
   – Пожалуй, я того южно-флюгерного направления никогда не увижу, – вспомнив о сроке наказания ангела, заметил Глеб. – Не доживу.
   – Дожить не доживешь, а увидеть, может, и увидишь, – утешил парня Хитник. – Нифонт говорит, что его, по всей видимости, призовут аккурат перед концом света. Перед Судным Днем.
   – Э? – не понял Глеб. – Увижу?
   – Плохо, ой как плохо знакомо нынешнее поколение с фундаментальными вопросами религии, – огорчился Хитник. – Ты, наверное, одну лишь фантастику да детективы читаешь, а в философско-исторические труды даже не заглядывал. Короче, в Судный День мертвые поднимутся из могил и будут судимы по книгам жизни, сообразно с делами своими. Вот и ты встанешь... а заодно сходишь на флюгер глянуть. Если, конечно, захочешь.
   – Круто, – оценил услышанное Глеб. – Обязательно прочитаю! Это где ж такое написано? – Ответить Хитник не успел: железная дверь с грохотом открылась наружу, далеко отбросив гнома, и в темном дверном проеме возник ангел Нифонт – в белых одеждах, с сияющим над головой нимбом.
   – Упс, – вставая, сказал Федул, – привет, кореш! Силен ты, брателло, дверями хлопать, – отряхивая перепачканные джинсы, гном подошел к ангелу и по-свойски сунул ему руку, поздороваться.
   Глеб пригляделся: однако, белые одежды ангела были далеко не белы – и рубаха с длинными рукавами, и летние брюки оказались в темных масляных пятнах, будто Нифонт только что из-под ремонтируемого автомобиля вылез. А то, что Глебу вначале почудилось нимбом, оказалось седыми всклокоченными волосами – яркий уличный свет сыграл с Глебом презабавную шутку!
   Внешне Нифонт весьма походил на профессора из известного фантастического фильма о путешествиях во времени: такой же высокий, худой, и с тем же безумным взглядом. Глеб ничуть не удивился бы, узнав, что ангел Нифонт на досуге – в свободное от скупки-торговли крадеными вещами время – изобретает всякие технические поделки. Например, какую-нибудь ракету с ядерно-ионном двигателем, чтобы своим ходом вернуться на утерянные небеса. Не дожидаясь грядущего Конца Света.
   – Кто таков? – громово вопросил ангел, глядя поверх Федула на Глеба, – покой мой отчего тревожишь, человече?
   – Да не он тревожит, а я! – гном подпрыгнул, махнул перед носом Нифонта рукой, – дылда бескрылая, вниз посмотри!
   – Я вижу, что ко мне пожаловал сам низкорослый эльф, – изрек ангел, медленно опуская взгляд, – который прыгать над землей горазд умело, но вот умом, увы, частично не снабжен... А пивом от него за милю тянет даже в штиль, в безветрие, когда погода отдыхает... Я чаю: это ты, мой друг Федул, насмешка над сюжетом бытия?
   – А кто ж еще, – подтвердил гном. – Мы к тебе, Нифонт, по делу.
   – Тогда не стоит во дверях решать ответственные темы, – сказал ангел. Поскреб щетину, косо посмотрел на Глеба: – Обычник сей с тобой иль бродит здесь как тать, подглядывая в окна, чтоб ложь и зло на дом, где я живу, свести во образе ментуры? – Нифонт принялся неторопливо закатывать рукава.
   – Со мной, – быстро сказал гном, – не надо его бить! Он хороший. Глупый, но хороший!
   – С тобой, – задумчиво молвил ангел, с неохотой оставляя рукава. – А жаль, – с этими словами Нифонт повернулся и, щелкая по цементному полу твердыми сандалиями, исчез в домашнем полумраке.
   – Укуреный он, что ли? – вполголоса спросил Глеб у Федула, входя в дом. Гном хихикнул:
   – Хе! Как раз сейчас Нифонт в самом своем нормальном состоянии. Ты его под реальным кайфом не видел: по слабому приходу начинает говорить нормальным человеческим языком, а по серьезному – прям-таки вселенским ди-джеем становится, честное слово! Иногда как понесет рэпом на древних языках, хрен поймешь, о чем болтает... смотри, дверь закрыть не забудь! – Глеб послушно захлопнул за собой железную плиту, сухо лязгнувшую автоматическим замком.
   Внутри дом ангела Нифонта выглядел как заурядная торговая лавка: упаковочные коробки вдоль кирпичных неоштукатуренных стен, с невнятной самодельной маркировкой на картонных боках; лампы дневного света на потолке – басовито гудящие, пыльные – и, разумеется, прилавок с высокими стеллажами позади. Стеллажи были забиты всяческим хламом, Глеб и приглядываться не стал, каким, – понятно, ворованным.
   Возле коробок стояла пара табуретов, но Нифонт, игнорируя их, присел на край прилавка, закинул ногу на ногу:
   – Теперь о деле, господа: мне времени в обрез до вечера осталось, – ангел вынул из нагрудного кармана папиросу, прикурил от спички. – Клиенты подойдут с хабаром... с товаром то есть, что должны не чванясь дешево отдать по минимальной, бросовой цене. Я не могу отставить эту сделку, – Нифонт разогнал ладонью дым. Глеб принюхался, отметил, что пахнет вовсе не табаком и принялся ждать, когда ангел начнет обещанно говорить «нормальным человеческим языком».
   – Слышь, брателло Нифонт, тут вот какая проблема, – гном, не задерживаясь на деталях, приступил к бойкому рассказу о случившемся с Хитником. Глеб согласно кивал в нужных местах, подтверждая правоту Федула, но глебовы подтверждения мало интересовали Нифонта: полуприкрыв глаза, ангел внимательно слушал повествование, изредка потягивая папиросу.
   – ...В общем, остался нынче Хитник без башки, – подвел итог своей пламенной речи гном. – Хотя временно обитает в голове у этого обычника, – Федул ткнул пальцем в сторону Глеба. – Ты, Нифонт, всегда в курсе всех бандюковских новостей. Поможешь, а? – гном облизал пересохшие губы, прокашлялся.
   – На, возьми, – Нифонт перегнулся через прилавок, выудил оттуда баночку пива, сунул в руки гному. – Теплое, но сойдет. – Судя по отрывистым репликам, ангел уже поймал «слабый приход».
   – Благодетель, – расплылся в улыбке гном, раскупоривая банку; Глеб с завистью сглотнул, но промолчал – не время и не место клянчить пиво.
   – Хитник, говоришь? – задумчиво сказал ангел, вставая с прилавка. – Сейчас посмотрим, какой он Хитник, – Нифонт шагнул к Глебу, поднес ладони к его вискам, зажмурился, что-то шепча на незнакомом парню языке.
   В голове у Глеба неожиданно и приятно зашумело: все стало необременительным, малозначимым – невесть откуда накатило ощущение легкости и абсолютно необъяснимой щенячьей радости.
   – Что, повело? – участливо поинтересовался Хитник. – Взаимная связь, ничего не поделаешь! Ты сейчас с Нифонтом ментально соединился, так что придется немного потерпеть его... ээ... веселое состояние.
   – Сколько угодно потерплю, – ватным языком произнес Глеб и глупо захихикал.
   Нифонт задал вопрос – не вслух, молча, но Глеб тот вопрос услышал, услышал и Хитник: между ангелом и хаком тут же завязался быстрый диалог. Собеседники говорили вроде бы понятные слова, но общий смысл сказанного до Глеба не доходил, проскальзывал мимо; в памяти оставались лишь кой-какие ничего не значащие обрывки разговора:
   – ...По треугольнику катил, гора из башни?
   – Зачем же по треугольнику: кинул в шахту свет, откупорилась на раз.
   – ...В серебро надо было, не таясь и дробно.
   – Нефиг-нефиг, у теоремы два края, третий был надкусан!
   – ...Уфолог трамвайный, кто ж тебя загибал луной шуршать?!
   – Ха! У беззубых свои каналы – сумей-ка пепел навскидку раскрасить...
   У Глеба вдруг разболелась голова, он пошатнулся; ангел подхватил парня под руку, торопливо сказал вслух:
   – Чики-чики! – и, подцепив ногой ближний табурет, пододвинул его под осевшего Глеба.
   – Чики-чики, – запоздало ответил Хитник.
   Федул, потягивая пиво, молча смотрел на происходящее – ждал, когда ему объяснят, что произошло. И какие будут последствия.
   – Действительно, Хитник, – задумчиво сообщил Нифонт, возвращаясь к прилавку и устраиваясь на нем. – Хакнутый мастер-хак, гм, забавно, ничего не скажешь... Доменталился наш Хитник, домозгоковырялся! Впрочем, не он первый, не он последний – помню, был похожий случай, недавно, лет пятьсот тому назад. Я в те времена в Италии промышлял – веселая страна, веселые времена! И познакомился там с одним приезжим французом, лекарем-обычником. Он, гад, неявным хаком оказался, прирожденным, причем и сам о том не знал... такое редко, но бывает. Как же его звали-то?.. А, вспомнил – Мишель де Нотр Дам! Хороший человек, свойский, даром что обычник... Так чего тот Мишель отчебучил: надрались мы с ним как-то по случаю, знатно надрались – я, между прочим, именно с тех пор спиртное и не употребляю – и заспорили о будущем, о том, что нас всех ждет. Ну, слово за слово, не сошлись мы во мнениях. И поволок я тогда Мишеля к известной прорицательнице, дипломированной пифии из города Дельфы, что по Италии гастролировала; в закрытую от обычников часть города поволок... блин, совсем от пьянки разум потерял, кретин! Короче, притащил гражданина де Нотр Дама в разъездной филиал Дельфийского оракула, мол, вот тебе дипломированная провидица, которая все наперед знает, общайся! Они и пообщались, мда-а... Хакнул ее Мишель спьяну на раз, сам того не желая, пифия и мявкнуть не успела – да и то, кто ж мог подобное от какого-то обычника ожидать, тьфу ты!.. И даже не копию психоматрицы снял, а попросту всю ее сущность в себя перекачал. Нечаянно, под настроение.
   Повезло нам, что свидетелей поблизости не случилось, а то был бы Мишелю полный каюк с промыванием мозгов и возвращением в младенческое психосостояние. Ну и мне вломили бы на полную катушку, а как же! За организацию и содействие.
   В общем, поперло с тех пор Мишелю: и будущее предвидеть научился, и знаменитым стал... опять же, деньжата серьезные завелись. Одно только хреново – та пифия крайне гнусной бабой оказалась, до самой мишелевой кончины пилила и пилила бедолагу, мол, гад-сволочь-мерзавец, все мои лучшие годы на тебя потрачены, чтоб ты сдох... и так далее и тому подобное. Ничуть не хуже какой жены-стервы! Только с женой, хе-хе, развестись можно, а вот как развестись с намертво внедренной в сознание психоматрицей? Вопрос, вопрос...
   – Мишель – это который Нострадамус? – вяло поинтересовался Глеб, потирая виски: конопляная эйфория исчезла, едва Нифонт убрал руки от его головы; взамен пришла неприятная усталость и заныло в желудке. Как сказал бы сведущий гном Федул: «малый отходняк накатил».
   – Он самый, – кивнул ангел. – Творческий псевдоним, так сказать... Ну-с, вернемся к нашим баранам, то есть к Хитнику и его утерянной голове. Знаете ли вы, господа уважаемые, какую – хе-хе, извините за каламбур! – головную боль устроил наш мастер-хак магу Савелию и «Творцам идей»? Нет, не знаете? – Федул и Глеб переглянулись, недоуменно пожали плечами; Хитник с досадой крякнул.
   – Где-то около года тому назад пошли слухи, что между Савелием и «Творцами идей» не то что черная кошка пробежала – черная горгулья пролетела! В чем дело, почему и отчего оно случилось, никто понятия не имел. Правда, поговаривали, что конфликт произошел из-за некого колдовского артефакта таинственного происхождения... Что, мол, обе стороны крайне заинтересованы в обладании тем артефактом и поэтому между многочисленными сподвижниками-учениками Савелия и «Творцами идей» все время идут стычки и разборки. А сам артефакт чуть ли не ежедневно переходит из рук в руки... что-то вроде переходящего спортивного приза, несомненно, – ангел кашлянул, достал из нагрудного кармана очередную папиросу, осмотрел ее, вздохнул и с сожалением сунул назад. – Уж не ведаю, сколько в тех разборках полегло учеников Савелия и самих «творцов», но уверен – немало. Потому как в газетах о том не сообщалось, умалчивалось, но что мне те газеты! У меня свои источники достоверной информации имеются. Надежные, проверенные.
   – Прям-таки Чикаго тридцатых годов, – поддакнул Глеб. – Сухой закон и раздел зон влияния... Мафия, одно слово.
   – Вроде того, – охотно согласился Нифонт, мечтательно щурясь, – эх и веселое было времечко! Уж я-то знаю, о чем говорю, сам в тех событиях, хе-хе, участвовал... Сторонним наблюдателем, разумеется, – спохватился ангел, – не более, – Глеб и Федул понимающе переглянулись.
   – Короче, – ушел от щекотливой темы ангел, – борьба за артефакт приняла такой размах, что едва не привела к небольшой войне в пределах магической части города... ну, ты, Федул, должен помнить, как несколько месяцев тому назад имперский Наместник объявил о введении чрезвычайного положения – с запретом появления на улицах с шести вечера до восьми утра. Под страхом немедленного ареста и бессрочного заархивирования.
   – Должен, – кивнул гном. – Но не помню. Я, видишь ли, тогда в загу... ээ... срочной работой был занят, далеко отсюда, – Федул не глядя махнул рукой в сторону картонных ящиков. – Где-то в тех краях трудился, ага. У кого-то.
   – А у вас что, взаправду империя? – удивился Глеб. – Надо же! Вот так живешь себе в развитом демократическом государстве, ни о чем эдаком и не подозреваешь, а у тебя рядом, можно сказать под боком, настоящая империя приютилась... – гном и ангел, на миг остолбенев от услышанного, в один голос расхохотались.
   – Ну ты, брателло, даешь, – утирая кулаком выступившие от смеха слезы, просипел гном. – Артист, типичный артист! Комик, гы-гы... Юморист-самоучка, эть как отчебучил!
   – А чего я такого сказал? – озаботился Глеб; ангел успокаивающе похлопал парня по плечу рукой, сказал добродушно:
   – Ничего-ничего, бывает! Эх, молодость да глупость, прекрасная пора... Еще неизвестно, кто у кого под боком, хе-хе, ютится! Спасибо, повеселил. Молодец.
   – Дальше, дальше-то что? – изнывая от нетерпения, воскликнул Хитник. Нифонт, словно услышав его вопрос, продолжил рассказ:
   – Дальше было еще любопытнее: чрезвычайное положение отменили через два дня, а Савелий и «Творцы идей», по слухам, неожиданно заключили перемирие.
   – Это почему же? – заинтересовался Федул, между делом доставая из кармана пистолетный кастет, полюбоваться: очень уж ему та боевая игрушка понравилась. – Решили вместе артефактом попользоваться? Что ж, хороший вариант... Все ж лучше, чем кровушку друг дружке пускать! Мир, пиво, накрытая поляна и всякое разное, соответственное, – он любовно погладил водочный пистолет, надел его на руку. – Я, как и любой другой эльф, категорически поддерживаю такое решение! Потому что мы, дети вечнозеленых лесов, по определению добрый и неукротимо приветливый народ, славящийся яростным миролюбием... Да мы за мирные отношения вообще кому хочешь глотку перегрызем, в землю вобьем, кишки наружу выпустим! – Федул, в порыве миролюбивой ярости, направил коротенький ствол в сторону прилавочных стеллажей и со всей дури щелкнул курком. За стеллажами, по ту сторону кирпичной стены, что-то грузно упало; нетрезвый мужской голос с чувством затянул: «На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ножки...» – песня оборвалась, стало тихо. Гном, выпучив глаза, в немом изумлении уставился на стену.
   – Вот дает! – восхитился мастер-хак, – за что и люблю друга Федула – за его простоту и непосредственность. Ей-ей, славный малый! Кретин редкостный.
   – Эта... чего оно было-то? – только и выдавил из себя гном; Глеб невольно хихикнул и тут же принял строгий вид. Будто и не слышал ничего.
   – Спрячь свою колдовскую цацку, пока я тебе голову не оторвал, миролюбивый ты наш, – неласковым голосом посоветовал Нифонт, – будешь тогда как Хитник! Не посмотрю на наши приятельские отношения и оторву, – судя по бешеному взгляду, ангел ничуть не шутил.
   – А... э... – гном поспешно убрал кастет в карман.
   – Если ты, не приведи случай, грохнул моего клиента, – с нажимом сказал Нифонт, – то стоимость непроданного товара и неустойку по сорванной сделке я с тебя возьму. Год без штанов ходить будешь! Понял?
   – Ну, дык, – расстроился гном. Ангел скользнул в малозаметную дверь между стеллажами, секунд десять его не было, после Нифонт вернулся назад, чем-то явно озадаченный и удивленный.
   – Что клиент? – робко полюбопытствовал гном.
   – Спит, – коротко ответил ангел. – И коньяком от него за милю несет... Клиент, между прочим, денежный, солидный, из западной воровской гильдии. Приехал очень и очень инкогнито, кой чего для своего ремесла прикупить, по списку... я даже направление флюгера не стал изменять, чтоб не привлекать внимания. На основном складе человека оставил, пусть выбирает не торопясь, сам решает, что ему конкретно нужно! А ты взял да и уложил важного покупателя, дурья твоя башка... Больше так не делай, нехорошо получилось.
   – Не буду, – клятвенно пообещал гном. – У тебя в доме – никогда!
   – Главное, живой остался, – успокоился Нифонт. – Пивом, как проснется, похмелю, а произошедшее спишу на внезапную магнитную бурю. Ладно, проехали... Итак, на чем я остановился?
   – На перемирии, – кротко подсказал Глеб.
   – Ах да, – вспомнил ангел. – Верно. Заключили перемирие и, похоже, неспроста... Как я соображаю, потеряли они свой артефакт, довоевались. Принялись разыскивать пропажу совместными усилиями, а для начала все «дно», весь криминальный мир перетряхнули: мой дом, например, за пару месяцев раз пятьдесят обыскивали, я уже устал товар на место укладывать. И, главное, никто ни слова – что именно ищут, зачем... Сказали б, так я, может, им с радостью помог, лишь бы отстали: осточертели мне те ежедневные обыски дальше некуда, всю работу перегадили... А особенно надоело то, что после каждого обыска мне в глаза мозгостирателем сверкали! Память, гады, меморили. Ха, как будто ангелы могут что-нибудь забыть – дилетанты, право... У меня от тех вспышек лишь конъюнктивит и насморк начался, весь в слезах да соплях ходил... Вот же уроды, – Нифонт, нервничая, достал папиросу и закурил.
   – Про артефакт мне все понятно, – угрюмо сказал Хитник. – Это они из-за моей головы передрались. Да что ж я такое важное спер-то вместе с психоматрицей Савелия? Такое, из-за чего могущественные колдуны между собой реальную войну устроили, лишь бы мою сущность в конце концов заполучить, а?! – вопрос был риторический и ответа не требовал. Пока что не требовал.
   – Но это еще не все, – выдержав драматическую паузу и пару раз основательно затянувшись дымом, наконец молвил ангел. – Ты, Хитник, не поверишь, но позавчера я держал твою голову в руках.
   – Как?!! – в один голос воскликнули Хитник, Глеб и Федул.
   – Вот так, – нервно посмеиваясь, ответил Нифонт. – Я же не знал, что голова – твоя. И что она и есть тот самый артефакт, из-за которого весь сыр-бор разгорелся... Мне ее знакомый упырь-домушник приволок. Говорит, забрался по наводке в одну богатую квартиру в обычниковой части города, кровушкой и золотишком разжиться, а там настоящая бойня оказалась. Засохшая кровь на стенах и потолке, разваленная мебель, битые люстры, полусгнившие трупы там и сям, а на столе, посреди большой комнаты – блестящая магозащитным полем голова. На золотом блюде. Вот он, насмерть перепугавшись, то блюдо вместе с головой и спер: абы чью башку на золото не положат! Впрочем, голову я покупать отказался, зачем она мне? А блюдо взял, понятное дело... Тогда упырь мне ту голову просто так отдал, до кучи. Чтоб не таскаться с ней.