Страница:
Роберто покачал головой и вздохнул. Он пригладил коротко остриженные черные волосы и встал из-за рабочего стола, прихватив бумагу, доставленную ему посыльным Конкорда. Прежде чем выйти, Дел Аглиос бросил взгляд в зеркало в правом углу его палатки командующего, расположенной в центре лагеря. Один из ценных советов, который дала ему мать, заключался в том, чтобы он постоянно следил за своей внешностью. Командирам легионов необходимо предъявить эталон дисциплины, а она начиналась с внешнего вида командующего армией.
Из зеркала на него взглянул гладко выбритый, крупный мужчина. Глубоко посаженные синие глаза сверкали, кожа на лице покраснела от ветра и метелей. Белая туника до колен с зелеными полосами Адвокатуры прихвачена на талии кожаным ремнем с гербом Дел Аглиосов: вздыбившийся белый конь, под передними копытами которого скрещены копья. Темно-зеленые гетры доходили до тяжелых сапог с укрепленными сталью носками.
Дел Аглиос удовлетворенно кивнул. Полевая форма вполне подходила для дневных дел. Он снял с подставки, на которой висела его отлично вычищенная и отглаженная парадная форма, подбитый мехом плащ с капюшоном и накинул на плечи, сколов фибулой Дел Аглиосов.
Потом еще раз пригладил волосы, развернулся на каблуках и вышел из палатки, приостановившись, чтобы вдохнуть свежий прохладный воздух раннего утра генастро. Перед ним открывалась картина, которой он никогда не уставал любоваться.
Слева — ошеломляющей красоты лес Сиррана. Вечнозеленый, пронизанный свежими побегами, пробивающимися сквозь его полог, он волнами уходил вдаль, поднимаясь все выше и выше, к склонам, все еще покрытым толстым слоем снега. Разведчики Конкорда прошли две тысячи миль вдоль южного края леса и так и не добрались до его конца. Возможно, в ширину он был такого же размера, как и с севера на юг. В сердце леса возвышалась остроконечная вершина гор Нассос, которая, по предварительным оценкам, имела высоту более тридцати тысяч футов. В ясный день заснеженная верхушка этой потрясающей горы виднелась на сотни миль, доминируя над линией деревьев.
По слухам, у ее подножия находилась столица Сиррана, расположенная на берегах кристально-голубого озера, но так далеко проехать никому не удавалось. Сирранцы свято блюли свои тайны, хранимые до тех пор, пока стоят их леса. В Конкорде никому не приходило в голову затеять войну, чтобы покорить эту страну. Густой лес поглотил бы легионы — и больше их никто никогда не увидел бы.
Со своей стороны сирранцы никогда не проявляли желания расширить границы. Они рождались, жили и умирали в лесу и редко удалялись от дома больше чем на несколько миль. Никто из них никогда не приезжал в Конкорд. Роберто находил это очень и очень любопытным. Жители Сиррана относились к другим странам спокойно, торговали с ними, но дальше дипломатии дело не шло. Что до их культуры, то она, как и экономическая, и политическая системы, оставалась загадкой. Если он сможет выбирать, то его первым делом в качестве политика Конкорда станет посольство в Сирран.
Роберто переместил взгляд направо, устремив его к намеченной цели следующей кампании. Ландшафт прекрасный, но генералу он внушал тревогу. За плоскогорьем, на котором был разбит лагерь, местность сразу понижалась, уходя вдаль холмистой равниной, где в предыдущий сезон разыгралось последнее сражение кампании. Победа, одержанная там, согревала их сердца в течение дуса.
За равниной пейзаж Царда снова приобретал характерные черты. Крутые склоны, глубокие лощины и русла рек, извивающихся между предательскими скалистыми обрывами, вырезанными рукой Бога. Утесы и каменные столбы усеивали местность, словно часовые, преграждавшие путь захватчикам.
Местность, сложная для переходов, не говоря уже о боях. Роберто понимал, что ему придется приложить немало усилий для того, чтобы занять удачные позиции при новом столкновении с яростно сражающимися армиями Царда, которые нельзя не признать достойным противником.
Глядя на пейзажи Царда с их доминирующим зеленым цветом, с прожилками лилового и голубого, которые давали ранние цветы вереска, Дел Аглиос испытал укол сожаления, что эти потрясающе красивые места скоро окрасятся алым, цветом крови тысяч мужчин и женщин. Они будут усеяны трупами, слишком многочисленными, чтобы их похоронить, и завалены обрывками кожи и обломками стали, на которые налетят местные мародеры, сразу прибиравшие все к рукам после ухода армий. И это потому, что король Царда не желает признать разумность объединения с Конкордом и правление Адвокатуры. Сколько еще жизней придется потерять, прежде чем они признают поражение?
Роберто ответил на приветствие стражи у палатки и пошел в лагерь. Он представлял собой увеличенную и немного более благоустроенную версию походного лагеря. Мощеные дороги внутри высокой бревенчатой ограды с четырьмя воротами разбивали лагерь на отдельные сектора.
Его инженеры хорошо поработали. Главной задачей являлся отвод воды и стоков, и палатки разбивали на деревянных помостах, на несколько дюймов поднимавшихся над землей. Только загоны располагались на оттаивающей земле, и раскисшая грязь под копытами коней свидетельствовала о мудрости главного строителя.
Кавалерию — элитные части легионов — расквартировали рядом с его палаткой, вместе с командирами. Легионеры и инженерные части окружали генерала в порядке возраста и опыта: триарии ближе всего, гастаты — на внешней стороне около укреплений, а между ними — принципии. Все как учили. В легионах Конкорда всегда было так. Другого пути нет. Дисциплина, порядок, победа.
Генерал миновал штандарты легионов и ал, полощущиеся на свежем ветру. Покрытые боевой славой знамена частей-ветеранов. Регулярные эсторийские Восьмой и Девятый легионы, легионеры которых назывались Пикирующими Ястребами и Железными Кулаками. И Двадцать первая и Двадцать пятая атресские алы, где были в основном кавалеристы, именовавшиеся Божьими Стрелами и Клинками Харога.
Дел Аглиос поднырнул под свободно висящий клапан палатки, и его встретили скрип отодвигаемых стульев, команды «смирно!» и приветственный стук левых кулаков о правое плечо.
— Вольно! — ответил он. — Садитесь, садитесь.
Роберто направился к прямоугольному столу, к которому были приколоты карты окружающей местности, составленные квартирьерами, и подробные изображения уже пройденных дорог. Он помахал бумагой, доставленной посыльным.
— Дус официально закончился. — Это заявление было встречено радостным криком, хотя все, кто собрался здесь, уже знали это. — Мы сворачиваем лагерь при первой же возможности. Я принял решение, что это произойдет через семь дней. Вы знаете, что нужно делать вам и вашим центурионам, чтобы привести воинов в боевую готовность. Вот дополнительные приказы. Стрелы и Клинки, я хочу, чтобы ваши конные разведчики с сегодняшнего дня начали выезжать на местность. Надо, чтобы они побывали в поселениях, набрали припасов и составили карты лучших дорог. Мы все осознаем возможность засады. Старайтесь получить от местного населения как можно больше информации. Платите им щедро, у моей матери очень большие сундуки. — Это вызвало смешки. — Я хочу, чтобы на марше разведка постоянно опережала нас на четыре дня. Я не желаю столкнуться с противником неожиданно. Надеюсь, это ясно.
Дел Аглиос дождался кивка командующих конными отрядами.
— Отлично. Ястребы, ваша разведка будет идти вдоль границы Сиррана. Я не хочу, чтобы мне зашли во фланг. Дистанция и обмен сообщениями такие же, как у ал. Кулаки, ваша разведка проследит за нашим тылом и поддержит связь с восточным фронтом. Снабжение будет затруднено, но я не потерплю перерывов из-за небрежности с вашей стороны. Договорились? Превосходно. Мастер Рован Неристус. Мы выступаем. Напоминаю, что мы провели дус у лучшего в мире источника древесины. Надеюсь, что наши контракты по поставкам в порядке. Если нет, у тебя осталось семь дней. Не подходи ко мне на марше с докладом о том, что какое-то орудие или повозку надо бросить из-за отсутствия материалов для ремонта — или перейдешь сражаться в ряды гастатов.
Худощавый узкогрудый инженер хмуро взглянул на него:
— Уверен, что гастаты будут рады заполучить меня, Роберто.
— Будем надеяться, что нам не придется это проверять. Опять-таки, ты имеешь разрешение платить. У квартирьеров есть мои счета. Помните все: мы не воюем с Сирраном, и наша цель состоит в том, чтобы этого никогда не случилось. Вы не смеете позволять себе никаких вольностей. Ну разве только с их шлюхами.
Еще один смешок. Дел Аглиос вскинул руку.
— Могу сообщить всем две новости. Одну хорошую, вторую — не очень. Хотя мы подкреплений не получим, на восточном фронте появятся четыре новых легиона. Их наберут в Аварне, Нератарне, Моразии и Бакире, которые до этого времени мало участвовали в кампании. Набор уже идет, но мы не можем рассчитывать, что они начнут участвовать в боевых действиях раньше вершины соластро, это в лучшем случае. Что, мои друзья из Атрески, означает: ваша страна не будет и дальше отрывать людей от полей и мастерских.
Но прежде чем вы начнете радоваться, я вынужден сказать, что, хотя посыльная служба и линии снабжения из Госланда и Атрески будут укрепляться и это завершится к концу генастро, приграничные форты гарнизонов не получат. Мне не дали объяснений, но я подозреваю, что дело как в деньгах, так и в отсутствии людей.
Раздался один-единственный возглас протеста, и Роберто кивнул.
— Знаю, Горан, знаю. Но это реальность. Мы должны использовать ее как стимул для того, чтобы одержать решительные победы в начале кампании, вынуждая грабителей за нашей спиной вернуться к армиям и участвовать в боевых действиях.
Не сомневайтесь, в этом году мы выиграем кампанию. Нам всем хочется снова увидеть свои дома. Поддерживайте дисциплину, поддерживайте боевой дух. Я без колебаний сниму с командования того, кто проявит неспособность работать в полевых условиях. За последние пять лет никто из вас меня не подводил. Позаботьтесь, чтобы так было и дальше. Все свободны.
Генастро почти не согрел его сердце и кости, и мрачный гнев не покидал маршала со времени сокрушившей его надежды аудиенции у Адвоката. Лютые холода, которые пронеслись по Конкорду и охватили Цард, соответствовали его настроению, а ожидание ответа на свои требования и проверки финансовых дел области казались Юрану нескончаемыми.
Но наконец все было завершено, и документы попадут ему в руки, как только маршал закончит встречу с претором Брода Чаек Горсал. Она ожидала его ответа на свое новое прошение. В тронном зале теперь заметно было влияние Эсторра. Здесь воздвигли белые колонны, чтобы установить бюсты великих правителей Атрески, и они выглядели совершенно неуместными в этом увешанном гобеленами помещении с каменным сводчатым потолком.
Прежний трон разрушили как символ свергнутого правителя и заменили на широкое, низкое и очень неудобное сиденье. На формах стражников наряду с гербом Атрески — зубчатой башней, перечеркнутой мечами, — появилась темно-зеленая отделка Конкорда. В настоящий момент вся эта мишура стоила не много. С наступлением генастро должны вновь начаться набеги цардитов.
Томал Юран посмотрел на Лину Горсал, которую пригласил сесть, хоть это и противоречило этикету. Она дрожала от холода, лихорадки и страха за своих людей, которых он, правитель Атрески, не в состоянии защитить от набегов.
— Я рад был бы пообещать больше. Но я и так слишком много людей отрываю от работы и разрушаю экономику, чтобы вести войну, которой мы не хотели, и защищать границы, которые мы не должны были защищать. Я не могу обещать вам безопасности нигде, кроме как за стенами столицы.
— Мы не бросим Брод Чаек, — прохрипела Горсал и закашлялась так сильно, что переломилась пополам. — Так что мы сгорим, когда они вернутся, и наша смерть будет на твоей совести. Закончатся циклы множества Божьих чад. Ты сможешь жить с этим?
Юран проглотил грубость, не поморщившись. Он невысоко ставил религию Конкорда и согласился стать маршалом-защитником только после того, как стало ясно, что верования Атрески, которые имели больше общего с цардитскими, чем с эсторийскими, будут сохранены. Стычки между гражданским населением, с коим он постоянно имел дело, заставили его задуматься, не было ли и это ошибкой. Неудивительно, что маршал каждый вечер возвращался к своему алтарю, моля, чтобы повелители неба и звезд указали ему путь.
— А чего ты от меня хочешь? В таком же положении находятся пятьдесят поселений. Я не могу защитить их все — или одно в ущерб остальным. Мы должны надеяться на окончание боевых действий в Царде. Молись об этом в своем Доме Масок.
Тут же Юран мысленно выругал себя за забывчивость. Презрение скользнуло по бледному, больному лицу Горсал.
— У меня есть надежды, — сказал он. — Реальные надежды. Хотя я сам больше ничего сделать не могу, у меня есть предчувствие, что Адвокат согласится направить в приграничные форты людей из легионов Конкорда.
— Еще одно пустое обещание погрязшего в роскоши и разврате Эсторра, — фыркнула Горсал. — Такое же пустое, как те, что давал Джеред.
— Тогда приезжайте сюда, в Харог, пока не закончатся неприятности. Вы сможете восстановить город, когда наши солдаты вернутся на родину.
Юран чувствовал, что его раздирают противоречия. Эстория по-прежнему внушала ему уважение, хотя оно с каждым днем слабело. Ее служащие и политики наводняли его коридоры. Что ему оставалось, как не идти с ними в ногу? И в то же время маршал-защитник остро ощущал пустоту собственных слов. Это были отговорки, не больше. Горсал покачала головой.
— Мы сильны на своих окраинах. Мы гордимся своим укладом. И мы просим только, чтобы Конкорд отвечал нам такой же преданностью, какую мы проявили по отношению к нему. Защити нас. Защити своих граждан. Или настанет день, когда мы тоже прислушаемся к мятежникам и будем потеряны для Конкорда. — Она встала. — И мы будем не одни. Принеси нам надежду, маршал. Большего мы никогда и не просили.
Провожая ее взглядом, Юран вздохнул. Он ударил рукой по подлокотнику трона и наклонился вперед, проведя ушибленной рукой по лбу. Стоявшие рядом с ним советники молчали. Маршал подозревал, что все они — шпионы Эсторра. Ведь он сам не назначал ни одного из них. Ну что ж, они хотя бы смогут доложить, что он по-прежнему верен Конкорду.
По тронному залу разнеслись звуки шагов. К нему направлялись трое — двое мужчин сопровождали женщину. Сборщики. Маршал жестом пригласил их подойти, вглядываясь в лица. Они оставались непроницаемыми.
— Итак, — спросил Юран, — что с моими книгами? И какое решение приняла Адвокат в ответ на мои просьбы?
Женщина, сборщик-пробер, старший счетчик и воин, подала ему лист пергамента, скрепленного печатью Дел Аглиос.
— Это слово Адвоката, — объявила она. — А тем временем наш отчет о ваших финансах изучают наши собственные аудиторы. Там оказалось мало такого, что можно истолковать как нерадивость.
Он протянул руку, чтобы взять пергамент.
— Я говорил вам, что вы зря тратите время, пробер Менас. Я даю все, что могу. И следовательно, я могу полагать, что от меня не потребуют завербовать еще солдат или собирать дополнительные налоги.
— Безусловно нет, — ответила Менас. Ее тон был нейтральным, лицо со шрамами от давнего нападения оставалось суровым. — Хотя вы не удивитесь, если услышите, что страна, которая не дает налогов, не может претендовать на защиту, обеспечиваемую за счет чужих налогов, особенно когда кампании в Царде так обременяют казну.
Юран поник.
— Что? Но разве не в этом состоит цель Конкорда? Централизованный сбор налогов для блага всех. Нератарн не подвергается нападениям. Его люди могут защищать моих, когда мы в этом нуждаемся. Разве мы — не одна семья?
— Да, маршал Юран, это так. Но Адвокатура приняла решение потратить оставшуюся часть военного бюджета на создание новых легионов, которые обеспечат победу в Царде. Именно туда и отправятся нератарнцы в числе прочих.
— Тогда я вернулся к тому, с чего начал, — горько сказал он. — Мои люди будут умирать по прихоти цардитских налетчиков.
— Оборона вашей страны не моя забота.
Юран ничего не ответил. Он опасался ареста за то, что может произнести, если потеряет контроль над собой. Он откашлялся и развернул пергамент. Послание оказалось кратким. По сути, это было приглашение, из тех, какие невозможно отклонить. Когда маршал читал его, ему казалось, что он глядит на себя со стороны и видит недоверчивое изумление на своем лице и пульсирующий от головной боли висок. Выпустив лист из рук, он устремил на Менас взгляд, от которого она содрогнулась.
— Это что, какая-то шутка?!
ГЛАВА 19
Из зеркала на него взглянул гладко выбритый, крупный мужчина. Глубоко посаженные синие глаза сверкали, кожа на лице покраснела от ветра и метелей. Белая туника до колен с зелеными полосами Адвокатуры прихвачена на талии кожаным ремнем с гербом Дел Аглиосов: вздыбившийся белый конь, под передними копытами которого скрещены копья. Темно-зеленые гетры доходили до тяжелых сапог с укрепленными сталью носками.
Дел Аглиос удовлетворенно кивнул. Полевая форма вполне подходила для дневных дел. Он снял с подставки, на которой висела его отлично вычищенная и отглаженная парадная форма, подбитый мехом плащ с капюшоном и накинул на плечи, сколов фибулой Дел Аглиосов.
Потом еще раз пригладил волосы, развернулся на каблуках и вышел из палатки, приостановившись, чтобы вдохнуть свежий прохладный воздух раннего утра генастро. Перед ним открывалась картина, которой он никогда не уставал любоваться.
Слева — ошеломляющей красоты лес Сиррана. Вечнозеленый, пронизанный свежими побегами, пробивающимися сквозь его полог, он волнами уходил вдаль, поднимаясь все выше и выше, к склонам, все еще покрытым толстым слоем снега. Разведчики Конкорда прошли две тысячи миль вдоль южного края леса и так и не добрались до его конца. Возможно, в ширину он был такого же размера, как и с севера на юг. В сердце леса возвышалась остроконечная вершина гор Нассос, которая, по предварительным оценкам, имела высоту более тридцати тысяч футов. В ясный день заснеженная верхушка этой потрясающей горы виднелась на сотни миль, доминируя над линией деревьев.
По слухам, у ее подножия находилась столица Сиррана, расположенная на берегах кристально-голубого озера, но так далеко проехать никому не удавалось. Сирранцы свято блюли свои тайны, хранимые до тех пор, пока стоят их леса. В Конкорде никому не приходило в голову затеять войну, чтобы покорить эту страну. Густой лес поглотил бы легионы — и больше их никто никогда не увидел бы.
Со своей стороны сирранцы никогда не проявляли желания расширить границы. Они рождались, жили и умирали в лесу и редко удалялись от дома больше чем на несколько миль. Никто из них никогда не приезжал в Конкорд. Роберто находил это очень и очень любопытным. Жители Сиррана относились к другим странам спокойно, торговали с ними, но дальше дипломатии дело не шло. Что до их культуры, то она, как и экономическая, и политическая системы, оставалась загадкой. Если он сможет выбирать, то его первым делом в качестве политика Конкорда станет посольство в Сирран.
Роберто переместил взгляд направо, устремив его к намеченной цели следующей кампании. Ландшафт прекрасный, но генералу он внушал тревогу. За плоскогорьем, на котором был разбит лагерь, местность сразу понижалась, уходя вдаль холмистой равниной, где в предыдущий сезон разыгралось последнее сражение кампании. Победа, одержанная там, согревала их сердца в течение дуса.
За равниной пейзаж Царда снова приобретал характерные черты. Крутые склоны, глубокие лощины и русла рек, извивающихся между предательскими скалистыми обрывами, вырезанными рукой Бога. Утесы и каменные столбы усеивали местность, словно часовые, преграждавшие путь захватчикам.
Местность, сложная для переходов, не говоря уже о боях. Роберто понимал, что ему придется приложить немало усилий для того, чтобы занять удачные позиции при новом столкновении с яростно сражающимися армиями Царда, которые нельзя не признать достойным противником.
Глядя на пейзажи Царда с их доминирующим зеленым цветом, с прожилками лилового и голубого, которые давали ранние цветы вереска, Дел Аглиос испытал укол сожаления, что эти потрясающе красивые места скоро окрасятся алым, цветом крови тысяч мужчин и женщин. Они будут усеяны трупами, слишком многочисленными, чтобы их похоронить, и завалены обрывками кожи и обломками стали, на которые налетят местные мародеры, сразу прибиравшие все к рукам после ухода армий. И это потому, что король Царда не желает признать разумность объединения с Конкордом и правление Адвокатуры. Сколько еще жизней придется потерять, прежде чем они признают поражение?
Роберто ответил на приветствие стражи у палатки и пошел в лагерь. Он представлял собой увеличенную и немного более благоустроенную версию походного лагеря. Мощеные дороги внутри высокой бревенчатой ограды с четырьмя воротами разбивали лагерь на отдельные сектора.
Его инженеры хорошо поработали. Главной задачей являлся отвод воды и стоков, и палатки разбивали на деревянных помостах, на несколько дюймов поднимавшихся над землей. Только загоны располагались на оттаивающей земле, и раскисшая грязь под копытами коней свидетельствовала о мудрости главного строителя.
Кавалерию — элитные части легионов — расквартировали рядом с его палаткой, вместе с командирами. Легионеры и инженерные части окружали генерала в порядке возраста и опыта: триарии ближе всего, гастаты — на внешней стороне около укреплений, а между ними — принципии. Все как учили. В легионах Конкорда всегда было так. Другого пути нет. Дисциплина, порядок, победа.
Генерал миновал штандарты легионов и ал, полощущиеся на свежем ветру. Покрытые боевой славой знамена частей-ветеранов. Регулярные эсторийские Восьмой и Девятый легионы, легионеры которых назывались Пикирующими Ястребами и Железными Кулаками. И Двадцать первая и Двадцать пятая атресские алы, где были в основном кавалеристы, именовавшиеся Божьими Стрелами и Клинками Харога.
Дел Аглиос поднырнул под свободно висящий клапан палатки, и его встретили скрип отодвигаемых стульев, команды «смирно!» и приветственный стук левых кулаков о правое плечо.
— Вольно! — ответил он. — Садитесь, садитесь.
Роберто направился к прямоугольному столу, к которому были приколоты карты окружающей местности, составленные квартирьерами, и подробные изображения уже пройденных дорог. Он помахал бумагой, доставленной посыльным.
— Дус официально закончился. — Это заявление было встречено радостным криком, хотя все, кто собрался здесь, уже знали это. — Мы сворачиваем лагерь при первой же возможности. Я принял решение, что это произойдет через семь дней. Вы знаете, что нужно делать вам и вашим центурионам, чтобы привести воинов в боевую готовность. Вот дополнительные приказы. Стрелы и Клинки, я хочу, чтобы ваши конные разведчики с сегодняшнего дня начали выезжать на местность. Надо, чтобы они побывали в поселениях, набрали припасов и составили карты лучших дорог. Мы все осознаем возможность засады. Старайтесь получить от местного населения как можно больше информации. Платите им щедро, у моей матери очень большие сундуки. — Это вызвало смешки. — Я хочу, чтобы на марше разведка постоянно опережала нас на четыре дня. Я не желаю столкнуться с противником неожиданно. Надеюсь, это ясно.
Дел Аглиос дождался кивка командующих конными отрядами.
— Отлично. Ястребы, ваша разведка будет идти вдоль границы Сиррана. Я не хочу, чтобы мне зашли во фланг. Дистанция и обмен сообщениями такие же, как у ал. Кулаки, ваша разведка проследит за нашим тылом и поддержит связь с восточным фронтом. Снабжение будет затруднено, но я не потерплю перерывов из-за небрежности с вашей стороны. Договорились? Превосходно. Мастер Рован Неристус. Мы выступаем. Напоминаю, что мы провели дус у лучшего в мире источника древесины. Надеюсь, что наши контракты по поставкам в порядке. Если нет, у тебя осталось семь дней. Не подходи ко мне на марше с докладом о том, что какое-то орудие или повозку надо бросить из-за отсутствия материалов для ремонта — или перейдешь сражаться в ряды гастатов.
Худощавый узкогрудый инженер хмуро взглянул на него:
— Уверен, что гастаты будут рады заполучить меня, Роберто.
— Будем надеяться, что нам не придется это проверять. Опять-таки, ты имеешь разрешение платить. У квартирьеров есть мои счета. Помните все: мы не воюем с Сирраном, и наша цель состоит в том, чтобы этого никогда не случилось. Вы не смеете позволять себе никаких вольностей. Ну разве только с их шлюхами.
Еще один смешок. Дел Аглиос вскинул руку.
— Могу сообщить всем две новости. Одну хорошую, вторую — не очень. Хотя мы подкреплений не получим, на восточном фронте появятся четыре новых легиона. Их наберут в Аварне, Нератарне, Моразии и Бакире, которые до этого времени мало участвовали в кампании. Набор уже идет, но мы не можем рассчитывать, что они начнут участвовать в боевых действиях раньше вершины соластро, это в лучшем случае. Что, мои друзья из Атрески, означает: ваша страна не будет и дальше отрывать людей от полей и мастерских.
Но прежде чем вы начнете радоваться, я вынужден сказать, что, хотя посыльная служба и линии снабжения из Госланда и Атрески будут укрепляться и это завершится к концу генастро, приграничные форты гарнизонов не получат. Мне не дали объяснений, но я подозреваю, что дело как в деньгах, так и в отсутствии людей.
Раздался один-единственный возглас протеста, и Роберто кивнул.
— Знаю, Горан, знаю. Но это реальность. Мы должны использовать ее как стимул для того, чтобы одержать решительные победы в начале кампании, вынуждая грабителей за нашей спиной вернуться к армиям и участвовать в боевых действиях.
Не сомневайтесь, в этом году мы выиграем кампанию. Нам всем хочется снова увидеть свои дома. Поддерживайте дисциплину, поддерживайте боевой дух. Я без колебаний сниму с командования того, кто проявит неспособность работать в полевых условиях. За последние пять лет никто из вас меня не подводил. Позаботьтесь, чтобы так было и дальше. Все свободны.
* * *
Томал Юран, маршал-защитник Атрески, сидел в тронном зале королевского замка в Хароге, который теперь, после присоединения к Эсторийскому Конкорду, стал именоваться базиликой. Бывший король Атрески давно умер, предпочтя пойти на казнь, но не преклонить колени перед Адвокатом. Юран считал себя его законным, хотя и удачливым преемником и поначалу почитал за честь называться первым маршалом-защитником новой области. Теперь он уже не был в этом так уверен.Генастро почти не согрел его сердце и кости, и мрачный гнев не покидал маршала со времени сокрушившей его надежды аудиенции у Адвоката. Лютые холода, которые пронеслись по Конкорду и охватили Цард, соответствовали его настроению, а ожидание ответа на свои требования и проверки финансовых дел области казались Юрану нескончаемыми.
Но наконец все было завершено, и документы попадут ему в руки, как только маршал закончит встречу с претором Брода Чаек Горсал. Она ожидала его ответа на свое новое прошение. В тронном зале теперь заметно было влияние Эсторра. Здесь воздвигли белые колонны, чтобы установить бюсты великих правителей Атрески, и они выглядели совершенно неуместными в этом увешанном гобеленами помещении с каменным сводчатым потолком.
Прежний трон разрушили как символ свергнутого правителя и заменили на широкое, низкое и очень неудобное сиденье. На формах стражников наряду с гербом Атрески — зубчатой башней, перечеркнутой мечами, — появилась темно-зеленая отделка Конкорда. В настоящий момент вся эта мишура стоила не много. С наступлением генастро должны вновь начаться набеги цардитов.
Томал Юран посмотрел на Лину Горсал, которую пригласил сесть, хоть это и противоречило этикету. Она дрожала от холода, лихорадки и страха за своих людей, которых он, правитель Атрески, не в состоянии защитить от набегов.
— Я рад был бы пообещать больше. Но я и так слишком много людей отрываю от работы и разрушаю экономику, чтобы вести войну, которой мы не хотели, и защищать границы, которые мы не должны были защищать. Я не могу обещать вам безопасности нигде, кроме как за стенами столицы.
— Мы не бросим Брод Чаек, — прохрипела Горсал и закашлялась так сильно, что переломилась пополам. — Так что мы сгорим, когда они вернутся, и наша смерть будет на твоей совести. Закончатся циклы множества Божьих чад. Ты сможешь жить с этим?
Юран проглотил грубость, не поморщившись. Он невысоко ставил религию Конкорда и согласился стать маршалом-защитником только после того, как стало ясно, что верования Атрески, которые имели больше общего с цардитскими, чем с эсторийскими, будут сохранены. Стычки между гражданским населением, с коим он постоянно имел дело, заставили его задуматься, не было ли и это ошибкой. Неудивительно, что маршал каждый вечер возвращался к своему алтарю, моля, чтобы повелители неба и звезд указали ему путь.
— А чего ты от меня хочешь? В таком же положении находятся пятьдесят поселений. Я не могу защитить их все — или одно в ущерб остальным. Мы должны надеяться на окончание боевых действий в Царде. Молись об этом в своем Доме Масок.
Тут же Юран мысленно выругал себя за забывчивость. Презрение скользнуло по бледному, больному лицу Горсал.
— У меня есть надежды, — сказал он. — Реальные надежды. Хотя я сам больше ничего сделать не могу, у меня есть предчувствие, что Адвокат согласится направить в приграничные форты людей из легионов Конкорда.
— Еще одно пустое обещание погрязшего в роскоши и разврате Эсторра, — фыркнула Горсал. — Такое же пустое, как те, что давал Джеред.
— Тогда приезжайте сюда, в Харог, пока не закончатся неприятности. Вы сможете восстановить город, когда наши солдаты вернутся на родину.
Юран чувствовал, что его раздирают противоречия. Эстория по-прежнему внушала ему уважение, хотя оно с каждым днем слабело. Ее служащие и политики наводняли его коридоры. Что ему оставалось, как не идти с ними в ногу? И в то же время маршал-защитник остро ощущал пустоту собственных слов. Это были отговорки, не больше. Горсал покачала головой.
— Мы сильны на своих окраинах. Мы гордимся своим укладом. И мы просим только, чтобы Конкорд отвечал нам такой же преданностью, какую мы проявили по отношению к нему. Защити нас. Защити своих граждан. Или настанет день, когда мы тоже прислушаемся к мятежникам и будем потеряны для Конкорда. — Она встала. — И мы будем не одни. Принеси нам надежду, маршал. Большего мы никогда и не просили.
Провожая ее взглядом, Юран вздохнул. Он ударил рукой по подлокотнику трона и наклонился вперед, проведя ушибленной рукой по лбу. Стоявшие рядом с ним советники молчали. Маршал подозревал, что все они — шпионы Эсторра. Ведь он сам не назначал ни одного из них. Ну что ж, они хотя бы смогут доложить, что он по-прежнему верен Конкорду.
По тронному залу разнеслись звуки шагов. К нему направлялись трое — двое мужчин сопровождали женщину. Сборщики. Маршал жестом пригласил их подойти, вглядываясь в лица. Они оставались непроницаемыми.
— Итак, — спросил Юран, — что с моими книгами? И какое решение приняла Адвокат в ответ на мои просьбы?
Женщина, сборщик-пробер, старший счетчик и воин, подала ему лист пергамента, скрепленного печатью Дел Аглиос.
— Это слово Адвоката, — объявила она. — А тем временем наш отчет о ваших финансах изучают наши собственные аудиторы. Там оказалось мало такого, что можно истолковать как нерадивость.
Он протянул руку, чтобы взять пергамент.
— Я говорил вам, что вы зря тратите время, пробер Менас. Я даю все, что могу. И следовательно, я могу полагать, что от меня не потребуют завербовать еще солдат или собирать дополнительные налоги.
— Безусловно нет, — ответила Менас. Ее тон был нейтральным, лицо со шрамами от давнего нападения оставалось суровым. — Хотя вы не удивитесь, если услышите, что страна, которая не дает налогов, не может претендовать на защиту, обеспечиваемую за счет чужих налогов, особенно когда кампании в Царде так обременяют казну.
Юран поник.
— Что? Но разве не в этом состоит цель Конкорда? Централизованный сбор налогов для блага всех. Нератарн не подвергается нападениям. Его люди могут защищать моих, когда мы в этом нуждаемся. Разве мы — не одна семья?
— Да, маршал Юран, это так. Но Адвокатура приняла решение потратить оставшуюся часть военного бюджета на создание новых легионов, которые обеспечат победу в Царде. Именно туда и отправятся нератарнцы в числе прочих.
— Тогда я вернулся к тому, с чего начал, — горько сказал он. — Мои люди будут умирать по прихоти цардитских налетчиков.
— Оборона вашей страны не моя забота.
Юран ничего не ответил. Он опасался ареста за то, что может произнести, если потеряет контроль над собой. Он откашлялся и развернул пергамент. Послание оказалось кратким. По сути, это было приглашение, из тех, какие невозможно отклонить. Когда маршал читал его, ему казалось, что он глядит на себя со стороны и видит недоверчивое изумление на своем лице и пульсирующий от головной боли висок. Выпустив лист из рук, он устремил на Менас взгляд, от которого она содрогнулась.
— Это что, какая-то шутка?!
ГЛАВА 19
848-й Божественный цикл, 1-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения
Дворец кипел жизнью намного более активной, чем обычно позволяла Адвокат. В коридорах толпились штатские служащие и местные ремесленники, выполняющие поручения организаторов. Шум и суета, царившие в широких коридорах и общественных приемных, только усиливали гнев Джереда.
Он намеревался вымыться, поскольку только что сошел с корабля, прибывшего из Госланда, но знамена на улицах, лихорадочное возбуждение в городе и кипучая работа на холме вызвали у него тошнотворные чувства. А когда казначей выяснил, что является причиной этому, то швырнул гладиус на стол, скинул на пол грязный плащ и зашагал по дворцу в поисках Адвоката.
Украшения венчали каждую колонну и оскорбляли статуи генералов, когда-то принесших победы Конкорду. Хуже того, они оскорбляли каждого легионера и кавалериста, который сейчас находился на территории Царда и сражался с врагом. Сапоги казначея тяжело протопали по мраморному полу большого вестибюля, превратившегося во временный центр проекта. Головы поворачивались в его сторону — головы людей, настолько опьяневших от собственной значимости, что они смотрели на него почти со снисхождением.
Коротко кивнув дворцовой страже, Джеред прошел по центральному саду, направился налево по переходу с колоннами и поднялся по лестнице на личные уровни, где Адвокат и самые близкие к ней люди вели жизнь, скрытую от любопытных взглядов.
Выражение лица казначея не меньше, чем его положение, способствовало тому, что никто не усомнился в его праве стремительно взлететь по мраморной лестнице, балюстраду которой украшали бюсты прежних Адвокатов, а мозаика на стенах вокруг изображала решающую битву в ущелье Картак. Потрясающую победу, после которой Аварн наконец признал поражение и Конкорд получил полную власть над южной частью континента и открыл своим легионам дорогу на северо-запад. В той битве участвовали несколько предков Джереда. Один из них, заслуженный генерал, погиб за Конкорд в этом ущелье.
Мозаика представляла собой великолепное зрелище, но Джереду сейчас было не до нее. Он буквально прыгал через ступеньки и чуть не сшиб двух мужчин, направлявшихся вниз. Тоги из тонкой ткани ярких цветов и аляповатые головные уборы. Казначей едва успел притормозить, узнав их. Богатые землевладельцы, разжиревшие на чужом труде, не знающие жизни за пределами своего роскошного ленивого мирка.
— Надеюсь, ради вашего же блага, что вы не причастны к этому идиотизму, — процедил Джеред.
Они снисходительно улыбнулись ему, словно маленькому шалуну.
— О великолепный казначей Джеред! — проговорил один неразборчивым, видимо из-за выпитого вина, голосом. — Укоротите свой норов. Мы спасаем Конкорд от краха, напоминая себе о нашей славе.
— Вы и вам подобные добьетесь нашего падения — и ничего не заметите, даже когда будете гореть в огне!
Казначей прошел мимо них, сильно задев плечом говорившего и толкнув его на приятеля.
— Берегись, Джеред, как бы твоя звезда не закатилась! Пусть у тебя влиятельные друзья, но их не много.
Джеред остановился и обернулся. Он оказался на ступеньку выше этих бездельников и воспользовался своим ростом, чтобы гневно нависнуть над ними, с удовольствием глядя, как бледнеют их жирные щеки.
— Давайте угрожайте, — проговорил он спокойно и негромко. — Я давно не использовал свое право проверять финансы частных лиц. Возможно, мне надо найти время и снова заняться этим приятным делом.
Казначей покачал головой при виде того, как они поспешно спускаются по лестнице — несомненно, чтобы настрочить Адвокату письма с жалобами на его варварское обхождение. Там, где кончалась лестница, площадка в виде галереи составляла три стороны квадрата. От каждой уходили двери и коридоры. На каждом углу стояли стражники, их доспехи ярко блестели в свете множества фонарей. Копья отставлены в сторону, взгляд устремлен прямо перед собой.
— Хоть кто-то тут еще способен выполнять свои обязанности, — проворчал Джеред себе под нос.
— Где Адвокат? — спросил он у ближайшего стражника.
В вопросе не было необходимости. Из открытой двери в центральной части первого коридора на мягкой волне струнной музыки плыл смех. Казначей узнал голос Эрин. Стражник кивнул в ту сторону.
— Она принимает организаторов, господин Джеред.
— Тогда мое лицо будет приятным контрастом, — отозвался казначей.
— Я не получал приказа не пускать других посетителей, мой господин, — согласился стражник.
— Тебе повезло.
Пока Джеред шел по короткому коридору, он пригладил волосы и потер ладонью лицо. Стражники вытянулись в струнку, стремительно салютуя копьями. На мгновение казначей задержался в дверях. Эрин полулежала на горе подушек в центре комнаты. Мужчины и женщины — восемь человек, судя по быстрому подсчету, — распределились вокруг нее. Некоторые стояли, а другие, на его взгляд, находились слишком близко от ее ног. Лизоблюды.
Один — молодой человек, едва вышедший из подросткового возраста, — разлегся перед Эрин. Ее пальцы обводили контуры его мускулистого торса, тогда как другой рукой она подносила к губам кубок с вином. Вдоль стен стояли слуги, приближаясь, чтобы подать фрукты или долить вино. Музыканты сидели справа от дверей и играли нежные мелодии на кифарах и лютнях.
Джеред покачал головой. В последнее время во дворце он часто повторял этот жест. Ему захотелось сплюнуть на пол прямо под ноги. Вместо этого казначей медленно двинулся вперед, заполняя пространство своей внушительной фигурой и заставляя умолкнуть квохтанье разговоров, — что постепенно и произошло. Он остановился в нескольких шагах от беспорядочно расставленных табуреточек и пуфиков. Те, кто стоял, инстинктивно попятились. Джеред был неуместен. Его дорожная одежда не гармонировала с их пышными нарядами, грязь и пыль реального мира оскорбляли их тонкий вкус.
Адвокат повернула голову и улыбнулась. Подняв кубок, она пролила немного вина на грудь своему консорту. Окунув в лужицу кончики пальцев, Эрин по очереди обсосала каждый.
— Мой господин Джеред, прибыл из дальних стран. Какие вести с наших обширных территорий?
Эрин была пьяна, а ее слова больше подходили для произнесения со сцены, чем для приветствия старшего воина. Джеред проигнорировал вопрос.
— Игры? — спросил он, выплевывая это слово, как протухшее мясо. — Кто из этих кретинов уговорил тебя на такое? Одно из этих раздувшихся чучел, которые мне встретились на лестнице?
Лицо Эрин выразило наигранное огорчение.
— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится эта идея?
— Не нравится? Мой Адвокат, эта глупость по своему замыслу и исполнению еще более неуместна, чем строительство новой арены во время правления вашего деда. И мы все читали о том, какие долгие последствия имело его решение.
Ропот протеста пронесся по группе организаторов. Он бросил на них один-единственный презрительный взгляд. Все они были немолоды, слабы разумом и кичились близостью к Адвокату. Эрин уловила их настроение, и ее лицо стало трезветь. Она хотела что-то сказать, но Джеред ее опередил.
— Празднество закончено, — объявил он публике. — Вам пора идти и злоупотребить чьим-то другим гостеприимством.
Это их задело, как он и предвидел. Самозваные сливки общества Эсторра и по этой причине всего Конкорда возмутились и апеллировали к Адвокату. Винный туман у нее в голове, похоже, рассеялся, и она взирала на Джереда со смущением, к коему примешивалось раздражение. Казначей спокойно встретил ее взгляд.
— Если вы не хотите, чтобы этот разговор стал известен большему числу людей, чем следует, то очистите комнату, мой Адвокат, — продолжил он, перекрывая нарастающий шум.
— Не помню, чтобы я обещала вам аудиенцию, казначей Джеред.
Дворец кипел жизнью намного более активной, чем обычно позволяла Адвокат. В коридорах толпились штатские служащие и местные ремесленники, выполняющие поручения организаторов. Шум и суета, царившие в широких коридорах и общественных приемных, только усиливали гнев Джереда.
Он намеревался вымыться, поскольку только что сошел с корабля, прибывшего из Госланда, но знамена на улицах, лихорадочное возбуждение в городе и кипучая работа на холме вызвали у него тошнотворные чувства. А когда казначей выяснил, что является причиной этому, то швырнул гладиус на стол, скинул на пол грязный плащ и зашагал по дворцу в поисках Адвоката.
Украшения венчали каждую колонну и оскорбляли статуи генералов, когда-то принесших победы Конкорду. Хуже того, они оскорбляли каждого легионера и кавалериста, который сейчас находился на территории Царда и сражался с врагом. Сапоги казначея тяжело протопали по мраморному полу большого вестибюля, превратившегося во временный центр проекта. Головы поворачивались в его сторону — головы людей, настолько опьяневших от собственной значимости, что они смотрели на него почти со снисхождением.
Коротко кивнув дворцовой страже, Джеред прошел по центральному саду, направился налево по переходу с колоннами и поднялся по лестнице на личные уровни, где Адвокат и самые близкие к ней люди вели жизнь, скрытую от любопытных взглядов.
Выражение лица казначея не меньше, чем его положение, способствовало тому, что никто не усомнился в его праве стремительно взлететь по мраморной лестнице, балюстраду которой украшали бюсты прежних Адвокатов, а мозаика на стенах вокруг изображала решающую битву в ущелье Картак. Потрясающую победу, после которой Аварн наконец признал поражение и Конкорд получил полную власть над южной частью континента и открыл своим легионам дорогу на северо-запад. В той битве участвовали несколько предков Джереда. Один из них, заслуженный генерал, погиб за Конкорд в этом ущелье.
Мозаика представляла собой великолепное зрелище, но Джереду сейчас было не до нее. Он буквально прыгал через ступеньки и чуть не сшиб двух мужчин, направлявшихся вниз. Тоги из тонкой ткани ярких цветов и аляповатые головные уборы. Казначей едва успел притормозить, узнав их. Богатые землевладельцы, разжиревшие на чужом труде, не знающие жизни за пределами своего роскошного ленивого мирка.
— Надеюсь, ради вашего же блага, что вы не причастны к этому идиотизму, — процедил Джеред.
Они снисходительно улыбнулись ему, словно маленькому шалуну.
— О великолепный казначей Джеред! — проговорил один неразборчивым, видимо из-за выпитого вина, голосом. — Укоротите свой норов. Мы спасаем Конкорд от краха, напоминая себе о нашей славе.
— Вы и вам подобные добьетесь нашего падения — и ничего не заметите, даже когда будете гореть в огне!
Казначей прошел мимо них, сильно задев плечом говорившего и толкнув его на приятеля.
— Берегись, Джеред, как бы твоя звезда не закатилась! Пусть у тебя влиятельные друзья, но их не много.
Джеред остановился и обернулся. Он оказался на ступеньку выше этих бездельников и воспользовался своим ростом, чтобы гневно нависнуть над ними, с удовольствием глядя, как бледнеют их жирные щеки.
— Давайте угрожайте, — проговорил он спокойно и негромко. — Я давно не использовал свое право проверять финансы частных лиц. Возможно, мне надо найти время и снова заняться этим приятным делом.
Казначей покачал головой при виде того, как они поспешно спускаются по лестнице — несомненно, чтобы настрочить Адвокату письма с жалобами на его варварское обхождение. Там, где кончалась лестница, площадка в виде галереи составляла три стороны квадрата. От каждой уходили двери и коридоры. На каждом углу стояли стражники, их доспехи ярко блестели в свете множества фонарей. Копья отставлены в сторону, взгляд устремлен прямо перед собой.
— Хоть кто-то тут еще способен выполнять свои обязанности, — проворчал Джеред себе под нос.
— Где Адвокат? — спросил он у ближайшего стражника.
В вопросе не было необходимости. Из открытой двери в центральной части первого коридора на мягкой волне струнной музыки плыл смех. Казначей узнал голос Эрин. Стражник кивнул в ту сторону.
— Она принимает организаторов, господин Джеред.
— Тогда мое лицо будет приятным контрастом, — отозвался казначей.
— Я не получал приказа не пускать других посетителей, мой господин, — согласился стражник.
— Тебе повезло.
Пока Джеред шел по короткому коридору, он пригладил волосы и потер ладонью лицо. Стражники вытянулись в струнку, стремительно салютуя копьями. На мгновение казначей задержался в дверях. Эрин полулежала на горе подушек в центре комнаты. Мужчины и женщины — восемь человек, судя по быстрому подсчету, — распределились вокруг нее. Некоторые стояли, а другие, на его взгляд, находились слишком близко от ее ног. Лизоблюды.
Один — молодой человек, едва вышедший из подросткового возраста, — разлегся перед Эрин. Ее пальцы обводили контуры его мускулистого торса, тогда как другой рукой она подносила к губам кубок с вином. Вдоль стен стояли слуги, приближаясь, чтобы подать фрукты или долить вино. Музыканты сидели справа от дверей и играли нежные мелодии на кифарах и лютнях.
Джеред покачал головой. В последнее время во дворце он часто повторял этот жест. Ему захотелось сплюнуть на пол прямо под ноги. Вместо этого казначей медленно двинулся вперед, заполняя пространство своей внушительной фигурой и заставляя умолкнуть квохтанье разговоров, — что постепенно и произошло. Он остановился в нескольких шагах от беспорядочно расставленных табуреточек и пуфиков. Те, кто стоял, инстинктивно попятились. Джеред был неуместен. Его дорожная одежда не гармонировала с их пышными нарядами, грязь и пыль реального мира оскорбляли их тонкий вкус.
Адвокат повернула голову и улыбнулась. Подняв кубок, она пролила немного вина на грудь своему консорту. Окунув в лужицу кончики пальцев, Эрин по очереди обсосала каждый.
— Мой господин Джеред, прибыл из дальних стран. Какие вести с наших обширных территорий?
Эрин была пьяна, а ее слова больше подходили для произнесения со сцены, чем для приветствия старшего воина. Джеред проигнорировал вопрос.
— Игры? — спросил он, выплевывая это слово, как протухшее мясо. — Кто из этих кретинов уговорил тебя на такое? Одно из этих раздувшихся чучел, которые мне встретились на лестнице?
Лицо Эрин выразило наигранное огорчение.
— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится эта идея?
— Не нравится? Мой Адвокат, эта глупость по своему замыслу и исполнению еще более неуместна, чем строительство новой арены во время правления вашего деда. И мы все читали о том, какие долгие последствия имело его решение.
Ропот протеста пронесся по группе организаторов. Он бросил на них один-единственный презрительный взгляд. Все они были немолоды, слабы разумом и кичились близостью к Адвокату. Эрин уловила их настроение, и ее лицо стало трезветь. Она хотела что-то сказать, но Джеред ее опередил.
— Празднество закончено, — объявил он публике. — Вам пора идти и злоупотребить чьим-то другим гостеприимством.
Это их задело, как он и предвидел. Самозваные сливки общества Эсторра и по этой причине всего Конкорда возмутились и апеллировали к Адвокату. Винный туман у нее в голове, похоже, рассеялся, и она взирала на Джереда со смущением, к коему примешивалось раздражение. Казначей спокойно встретил ее взгляд.
— Если вы не хотите, чтобы этот разговор стал известен большему числу людей, чем следует, то очистите комнату, мой Адвокат, — продолжил он, перекрывая нарастающий шум.
— Не помню, чтобы я обещала вам аудиенцию, казначей Джеред.