Страница:
— Я не согласна с тем, что они нас заманивают, и не думаю, что у них хватит терпения двигаться вместе с нами, пытаясь получить тактическое преимущество, — возразила Элиз. — Они никогда не демонстрировали подобной силы воли. Им нужна победа в самом начале сезона — и они остановились здесь потому, что смогли развернуть свои силы, чтобы дать нам бой. Он может начаться не завтра, но я готова поставить свое дневное содержание на то, что мы будем биться с ними на этом поле, и больше нигде.
— Послушайте меня, — сказал Томас. — Даже если они останутся здесь, они могут задерживать нас так долго, насколько у них хватит терпения. И возможно, им только это и нужно.
— Так что ты признаешь, что ошибся? — улыбнулся Роберто.
— Нет, генерал. Я говорю, что, хотя и готов признать, что у них нет желания заманивать нас вглубь своей территории, они все равно могут планировать отрезать нас от подкреплений. Мы уже продвинулись гораздо дальше, чем восточный фронт. Я повторяю еще раз: они у нас учатся. Они не станут просто катиться на нас вниз по склону.
Роберто покончил с вином и наполнил кубок водой, чтобы запить сухой хлеб и жесткое мясо.
— У нас есть контракт на охоту в Сирране? — поинтересовался он.
— Квартирьер говорит, что есть.
— Тогда мне хотелось бы, чтобы он подстрелил нам что-нибудь свеженькое. Это животное явно пережило свои лучшие времена. — Командиры откликнулись на его слова веселым смехом. — Ну что ж, спасибо вам за ваши соображения. Если наша разведка не принесет мне каких-то непредвиденных известий, я предлагаю считать, что лагерь останется на месте хотя бы завтра. Нам надо пройтись боевым порядком, чтобы я проверил, насколько близко мы сможем подобраться, прежде чем я отдам приказ о трехколонном строе. На этом этапе я не стану провоцировать атаку. Томас, я не вполне с тобой согласен. Я не думаю, чтобы они собирались нас задержать. И, Элиз, я не думаю, что они бросятся на нас, как только мы подойдем чуть ближе.
— Так что нас ждет приятный и легкий день, — Роберто прожевал кусок хлеба, раздробив зубами твердое зернышко. — Кстати, сейчас самое время упомянуть о проблемах. Мне не хотелось бы узнать о них на рассвете.
Никто из них не успел ответить. Стук вытянутых в приветствии копий предварил появление воина, нырнувшего в палатку, снимая на ходу шлем.
— Да, центурион? — сказал Роберто.
— Гонец Конкорда от генерала Гестериса с восточного фронта, мой господин, — отрапортовал центурион, носящий знаки отличия Десятого легиона. — Уверяет, что дело срочное.
Он держал в руке сумку.
— Не сомневаюсь. Неси сюда.
Центурион поспешно пересек палатку, передал сумку и ушел, четко отдав честь.
— Один из твоих, Рекерос, — проговорил Роберто, кивая вслед удаляющейся фигуре центуриона и ломая печать Конкорда на сумке.
— Да, генерал, и отличный боец, хоть и немного нервничает в присутствии старших по званию. Он далеко пойдет, если переживет уровень гастата.
Роберто извлек из сумки пачку бумаг. Они были перевязаны бечевкой, а сверху прилагались опись содержимого и его краткое изложение, написанное быстрым почерком генерала Гестериса. Роберто просмотрел верхний лист и почувствовал, как по его телу растекается тепло.
— Гонца отправили от бродов Цинтарита. Как это далеко, по-вашему?
Даваров почесал в затылке.
— Гонец мог бы добраться туда за шесть дней, если часть пути проплыть по реке, ехать всю ночь и получать свежих лошадей в течение всего пути. Я бы сказал, что это не меньше четырехсот миль.
— Значит, они доставили послание максимально быстро, — почувствовав невольное уважение, заметил Роберто, когда сверился с датой, проставленной на письме. — Похоже, мы отстаем и жиреем, когда другие накачивают мышцы с мечом в руке. Генерал Гестерис вступил в бой с цардитами семь дней назад. Будем надеяться, что он уже одержал победу.
— А это что-то меняет? — осведомился Томас.
— Только в моей душе, — ответил Роберто. — Ненавижу вступать в бой позже других. От этого у меня появляется желание оторвать голову первому попавшемуся цардиту. Хорошо, что их тут так много, правда?
ГЛАВА 21
— Послушайте меня, — сказал Томас. — Даже если они останутся здесь, они могут задерживать нас так долго, насколько у них хватит терпения. И возможно, им только это и нужно.
— Так что ты признаешь, что ошибся? — улыбнулся Роберто.
— Нет, генерал. Я говорю, что, хотя и готов признать, что у них нет желания заманивать нас вглубь своей территории, они все равно могут планировать отрезать нас от подкреплений. Мы уже продвинулись гораздо дальше, чем восточный фронт. Я повторяю еще раз: они у нас учатся. Они не станут просто катиться на нас вниз по склону.
Роберто покончил с вином и наполнил кубок водой, чтобы запить сухой хлеб и жесткое мясо.
— У нас есть контракт на охоту в Сирране? — поинтересовался он.
— Квартирьер говорит, что есть.
— Тогда мне хотелось бы, чтобы он подстрелил нам что-нибудь свеженькое. Это животное явно пережило свои лучшие времена. — Командиры откликнулись на его слова веселым смехом. — Ну что ж, спасибо вам за ваши соображения. Если наша разведка не принесет мне каких-то непредвиденных известий, я предлагаю считать, что лагерь останется на месте хотя бы завтра. Нам надо пройтись боевым порядком, чтобы я проверил, насколько близко мы сможем подобраться, прежде чем я отдам приказ о трехколонном строе. На этом этапе я не стану провоцировать атаку. Томас, я не вполне с тобой согласен. Я не думаю, чтобы они собирались нас задержать. И, Элиз, я не думаю, что они бросятся на нас, как только мы подойдем чуть ближе.
— Так что нас ждет приятный и легкий день, — Роберто прожевал кусок хлеба, раздробив зубами твердое зернышко. — Кстати, сейчас самое время упомянуть о проблемах. Мне не хотелось бы узнать о них на рассвете.
Никто из них не успел ответить. Стук вытянутых в приветствии копий предварил появление воина, нырнувшего в палатку, снимая на ходу шлем.
— Да, центурион? — сказал Роберто.
— Гонец Конкорда от генерала Гестериса с восточного фронта, мой господин, — отрапортовал центурион, носящий знаки отличия Десятого легиона. — Уверяет, что дело срочное.
Он держал в руке сумку.
— Не сомневаюсь. Неси сюда.
Центурион поспешно пересек палатку, передал сумку и ушел, четко отдав честь.
— Один из твоих, Рекерос, — проговорил Роберто, кивая вслед удаляющейся фигуре центуриона и ломая печать Конкорда на сумке.
— Да, генерал, и отличный боец, хоть и немного нервничает в присутствии старших по званию. Он далеко пойдет, если переживет уровень гастата.
Роберто извлек из сумки пачку бумаг. Они были перевязаны бечевкой, а сверху прилагались опись содержимого и его краткое изложение, написанное быстрым почерком генерала Гестериса. Роберто просмотрел верхний лист и почувствовал, как по его телу растекается тепло.
— Гонца отправили от бродов Цинтарита. Как это далеко, по-вашему?
Даваров почесал в затылке.
— Гонец мог бы добраться туда за шесть дней, если часть пути проплыть по реке, ехать всю ночь и получать свежих лошадей в течение всего пути. Я бы сказал, что это не меньше четырехсот миль.
— Значит, они доставили послание максимально быстро, — почувствовав невольное уважение, заметил Роберто, когда сверился с датой, проставленной на письме. — Похоже, мы отстаем и жиреем, когда другие накачивают мышцы с мечом в руке. Генерал Гестерис вступил в бой с цардитами семь дней назад. Будем надеяться, что он уже одержал победу.
— А это что-то меняет? — осведомился Томас.
— Только в моей душе, — ответил Роберто. — Ненавижу вступать в бой позже других. От этого у меня появляется желание оторвать голову первому попавшемуся цардиту. Хорошо, что их тут так много, правда?
ГЛАВА 21
848-й Божественный цикл, 9-й день от вершины генастро, 15-й год истинного Восхождения
Звуки рога, зазвучавшие на рассвете, почти потонули в барабанной дроби дождя, молотившего по крышам палаток. В середине ночи грозовой фронт перевалил через хребет, оставшийся за их спинами, и, хотя ветер быстро стих, тучи не рассеялись, так что лагерь поливало четыре часа подряд.
По лагерю разнеслись крики, поднимавшие солдат с постелей. Дождь заставлял разноголосо гудеть тысячи шлемов, щитов и нагрудников. Роберто уже встал, и оруженосец закреплял на нем доспехи. Они блестели в свете лампы, и генерал одобрительно кивнул. Под начищенным металлом, закрывавшим голову, грудь, предплечья и голени, его отлично выглаженное одеяние, как и положено, зеленого цвета, было украшено вышитой молитвой о победе, которую впервые произнесли во время битвы на перевале Риза двести лет тому назад. Та битва оказалась решающей: после нее Тундарра сдалась Конкорду, а семейство Дел Аглиосов возвысилось.
Роберто поднял руки, пока на пояс навешивали гладиус в ножнах со спиральными узорами. Его плащ, черный с зелеными полосами и гербом Конкорда, был закреплен на правом плече.
— Спасибо, Гаррелит.
Молодой гастат наклонил голову и ударил левым кулаком по правому плечу.
— Мы будем сегодня сражаться, генерал? — спросил он. Роберто улыбнулся.
— Сколько раз ты уже задавал мне этот вопрос? И что я тебе всегда отвечаю? — Он хлопнул Гаррелита по плечу и указал на лук, который стоял на подставке, обернутый кожей.
— Что если бы вы намеревались биться об заклад, то сказали бы, что боя не будет — мы будем только стоять и кричать.
— Ну, вот видишь! — Роберто взял лук и шагнул к выходу из палатки. — Иди в свою манипулу, Гаррелит, и постарайся не дать себя убить. Мне нужно, чтобы кто-то по утрам застегивал на мне кирасу.
— Вы и это всегда говорите, генерал.
— Иди, — рассмеялся Роберто.
Шум армии, начинающей построение, вблизи был просто оглушительным. Он волной обрушился на Дел Аглиоса, показавшись особенно резким из-за дождя и мрачных черных туч. Роберто прибавил свой голос к общему гвалту.
— Пятнадцатый кавалерийский, почему до сих пор не в седлах? — заорал он. — Где маршевый порядок? Ястребы и Кулаки, вы сегодня копаетесь! И почему мои доспехи — единственные, с которых стекает дождь? У нас что, вчера вечером закончилась полировка? Ну-ка, шевелитесь! Лучники, уберите луки. Конкорд, мы выступаем! Разворачивайтесь строем! Надо, чтобы эти цардиты обмочились от одного нашего приближения!
Широкие проходы в лагере были устроены с расчетом на построения. Размещение каждой палатки обеспечивало сбор манипул в нужной для перехода последовательности. Теперь проходы стремительно заполнялись. Воздух щетинился копьями и пиками. Шумные удары капель о металлические шлемы стали намного громче. В загонах кавалеристы вскакивали в седла. Лошади, почуявшие возбуждение перед боем и напряженность, царившую в воздухе, били копытами и храпели. Роберто подвели его коня, и он закрепил лук за седлом, а потом уселся верхом, получив возможность наблюдать за своей армией с высоты.
Шум голосов уже затихал, давая возможность центурионам и мастерам криками сбить подчиненных в тесный строй. Дел Аглиос удовлетворенно кивнул. Они славно поработали в течение дуса. Более шестнадцати тысяч пехотинцев и две тысячи кавалеристов бесконечно упражнялись в передвижении и развертывании. Легионы соревновались друг с другом, кавалерийские отряды устраивали скачки и игры с обходами флангов.
Роберто на рысях направился к горке, специально насыпанной для него у главных ворот. Сигнальщик уже стоял там, дожидаясь его. Развернув коня, Дел Аглиос увидел армию, стоящую в полной готовности. Достойное построение, если принять во внимание проливной дождь.
— Ладно, займемся ими. Сигналь воротам.
— Есть!
Флаги с зелеными и красными квадратами взлетели вертикально вверх, опустились на тридцать градусов, задержались и упали вниз. У всех четырех ворот уже дожидались сигнала. Прозвучали приказы. Укрепленные на петлях створки растащили в стороны. Тяжелые мостки перебросили через ров — и армия пришла в движение. В этом сезоне цардитам предстояло увидеть армию Конкорда в полном боевом порядке.
Роберто любил эти мгновения. Страх и возбуждение на лицах гастатов, показная усталость и умудренность опытом — на лицах триариев. Поразительное ощущение энергии армии, готовой к бою. И звук. От него по коже неизменно бежали мурашки. Ритмичный топот марширующих воинов, рокот тысяч копыт, ударяющих в твердую землю. Звуки, которые свидетельствовали о неудержимой силе.
Три колонны пехоты вышли из ворот в центре, справа и слева, тогда как кавалеристы воспользовались воротами в задней части лагеря, поворачивая направо или налево, в зависимости от того, какой из флангов им был назначен. Сверху это выглядело бы так, словно четыре огромные темные змеи выползают из брюха чешуйчатого зверя. Роберто надеялся, что с той стороны долины это зрелище выглядит не менее пугающим.
Роберто подбадривал криками, желал удачи и призывал Божье благословение на принципиев, которые проходили мимо него через главные ворота в центре, и ощущал, как тело содрогается от ритма марша. Он выехал следом вместе со своими экстраординариями — охраной, составленной из кавалеристов Атрески и Эстории. Слева и справа, стоя у палаток и повозок, их провожали взглядами гражданские — маркитанты и шлюхи, прикидывавшие, какая работа предстоит им в конце дня.
За стенами лагеря колонны построились. Гастаты слева, принципии в центре, триарии справа. Еще правее инженеры вывезли цепь повозок, запряженных мулами: на каждой была установлена метательная баллиста. Эсторийская кавалерия рысила справа и чуть впереди, охраняя пехоту от неожиданных действий противника, хотя бы и маловероятных. Дождь и туман уменьшали видимость, но казалось, что враг просто стоит и наблюдает — насколько можно было судить по темному пятну перед их лагерем.
Легионы пошли сквозь дождь и грязь вниз, к берегу реки, которая пересекала центральную часть долины. Спуск оказался легким — пологий склон порос сочной травой и редким кустарником. Разведчики Роберто отыскали брод, там из воды торчали камни.
Перейдя реку, они двинулись дальше. До врага оставалось две мили. Роберто ехал во главе армии, оценивая расстояние и определяя момент, когда надо будет отдать приказ к развертыванию. Впереди цардиты поспешно строились и перемещались вниз по склону, чтобы оказаться на расстоянии от лагеря, но не потерять преимущества, которое давала им возвышенность. Сбор проходил не так дисциплинированно, как требовал от своих Роберто, но вполне успешно.
Дел Аглиос приказал повозкам развернуться на расстоянии чуть меньше полумили от врага. Расстояние превышало полет стрелы, и у него оставалась возможность двинуться вперед при прямой провокации. По последним оценкам, дальнобойность его лучников была чуть меньше, чем у цардитских стрелков, хотя под таким дождем стрелкам действовать сложно. В любом случае баллисты вступят в бой прежде лучников, посылая копья, усиленные стальными болтами, на расстояние почти в триста ярдов.
Роберто проехал направо, мимо кавалеристов, которые разбились на лучников, мечников и катафрактов — тяжеловооруженных конников в доспехах. У него за спиной манипулы выходили на позиции, центурионы четко держали строй. Повозки с грохотом выехали на места, орудия пока оставались под чехлами, так как нежелательно подставлять блоки и веревки дождю раньше, чем это потребуется для битвы.
Дел Аглиос ждал в конце строя. На развертывание ушел почти час, каждая манипула была отделена от соседних в классическом шахматном порядке. Тщательное построение проходило под защитой кавалерии, которая сосредоточила все внимание на врагах. Когда оно завершилось, Роберто проехал вдоль строя. Мимо лучников и легкой пехоты, готовых вступить в схватку. Мимо фаланги и тяжелой пехоты, чьи щиты впереди и в центре были установлены на землю, а концы сарисс длиной в двадцать футов почти терялись за пеленой дождя. Пехота атресских ал составляла левый и правый фланги, эсторийские регулярные части занимали центр.
— Мы — армия Конкорда! — Дел Аглиос знал, что речь услышат не многие, но ее содержание быстро передадут всем. — Мы — авангард. Перед нами девственная территория. И, насколько я знаю, вы после себя нигде не оставляли девственниц!
Хриплые крики и волна смеха прокатились по строю, следуя за его словами, передаваемыми по армии — манипула за манипулой. Роберто выехал в центр строя и остановился, глядя назад, поверх голов легионеров.
— Нам дали приказ. Этот год — год, когда мы нанесем решающие удары, которые поставят Цард на колени перед Богом и Адвокатом. И есть награда весомее той добычи, которую мы уже захватили. На этот раз победа будет означать, что мы все сможем вернуться домой!
Второй взрыв криков, более громких. Копья и пики стучали по обратной стороне щитов.
— Но победу надо заработать. Уважайте своего противника и сражайтесь упорно. Защищайте своих товарищей. Дисциплина. Порядок. Победа.
Они были готовы. И теперь оставалось только ждать.
И они ждали. Весь этот дождливый день, в течение которого все презрительные выкрики, ложные маневры и небольшое продвижение вперед не смогли выманить ни единого человека и ни единой стрелы со стороны цардитов, стоявших перед ними на склоне. Роберто продержал легионы в поле до раннего вечера, а когда тучи начали наконец расходиться, они ушли обратно в лагерь, двигаясь на заходящее багровое солнце.
Так прошли четыре дня. Армия Царда наблюдала демонстрируемые Конкордом силу, обученность и решимость и довольствовалась тем, что отпускала насмешки, кричала и даже пела, оставаясь в безопасности на склоне, куда, как они поняли, Роберто вести свои легионы не собирался. Дальнобойность вражеских луков и без того представляла опасность, и он не хотел усугублять ее, ведя атаку вверх по склону. Дел Аглиос уже подумывал о том, чтобы вывести баллисты перед пехотой. Такую тактику он не любил. Повозки мешали наступлению, к тому же значительно увеличивался шанс их повреждения или разрушения. Но в конце концов это могло оказаться единственным способом спровоцировать противника.
Роберто даже попытался начать ложное движение на юг — но тут же стало ясно, что противник им не воспрепятствует. Разведчик, вернувшийся этой ночью, разъяснил причину происходящего. Цардиты накапливали дополнительные силы семьюдесятью милями дальше. В результате такого перехода Дел Аглиос просто получил бы врага как впереди, так и в тылу. Такой вариант он разыгрывать не собирался.
Вечером, на четвертый день противостояния Роберто прошелся по лагерю, останавливаясь у костров маркитантов, подхватывая песни и рассказы и возглавив молитвенный обряд на лужайке ордена. Пусть во время кампании у них нет Дома Масок, но это не означало, что они должны отказаться от своих традиций. Дерн лужайки перевозился в трех повозках и выкладывался на землю перед палаткой гласа, как только разбивали полевой лагерь. За эти последние дни, солнечные и дождливые попеременно, трава хорошо подросла, так что конь пощипал ее. Это было добрым знаком.
Позже Дел Аглиос в одиночестве ужинал в своей палатке, обложившись рапортами центурионов, квартирьеров, хирургов и ветеринаров. Армия находилась в отличном состоянии, и он составлял послание на восточный фронт Гестерису, спрашивая о новостях и сообщая о первом контакте с противником. Кружка сладкого чая испускала ароматный пар у его левой руки, а чашка с заячьим бульоном стояла справа, прямо на рабочем столе.
— Можно, генерал?
Он поднял голову. У входа стоял мастер-инженер. Рован Неристус, застенчивый лысоватый мужчина со слабым телосложением, совершенно не подходившим для жизни в действующей армии. Роберто не мог сказать толком, как инженеру удается выживать, но каждый следующий день был благом для армии. Неристус обладал блестящим умом и острым языком. В армии его любили. Роберто часто говорил, что хотя он сам — генерал, но последним человеком, который погибнет в его армии, будет Неристус. Он пригласил инженера войти.
— Чем могу быть полезен, Рован?
По традиции в каждом легионе и але должен существовать свой собственный отряд инженеров, но Роберто решил создать отдельное формирование. Оно включало в себя двести человек. Хотя каждый его член номинально прикреплялся к какой-то из манипул легиона, эти люди были слишком важны, чтобы рисковать ими в бою. Роберто всегда говорил, что если фермеры и гончары должны сражаться, то для лучших плотников, кузнецов, ученых и каменщиков найдутся дела поважнее. Если, конечно, им не грозит удар мечом в брюхо. Тогда они должны вступить в бой.
Неристус сдернул шапку с головы и прошел в палатку. Его руки, лицо и одежда перепачкались в смазке. Ему было далеко за пятьдесят, так что он приближался к пожилому возрасту. Роберто задумался: инженера хоть когда-нибудь волновала его внешность? Маловероятно.
— Спасибо, что привел себя в порядок перед визитом к своему командующему. Я рад, что ты так уважительно ко мне относишься.
— От этого мало толку, Роберто, — ответил Неристус. У него всегда были проблемы с субординацией. И уж с глазу на глаз — определенно. — Я еще не закончил работу.
— Итак?..
— Ну, насколько я понял, мы просидим здесь до дуса, пытаясь выманить этих цардитов со склона, если не выведем вперед баллисты.
— А, так ты теперь еще и тактик? Твои способности растут.
Неристус указал пальцем на свои глаза.
— Они у меня еще в порядке, — заявил он. — И я знаю, что у нас нет такого количества людей, чтобы тратить жизни на атаку вверх по склону. Тем более если помнить, что ждет нас дальше.
— Верно, — согласился Роберто.
Что-то за этим стояло. Что-то хорошее, иначе Неристус не явился бы к нему. Он ощутил прилив радостного возбуждения.
— Так что нам нужно в ближайшее время убедить противника спуститься со склона в долину — иначе мы рискуем, что к ним подойдет подкрепление.
Зануда, этот Неристус. Неплохое свойство, хотя порой оно заставляло его произносить вслух нечто ясное как божий день. Роберто решил его не прерывать. Иначе мастер доберется до сути не раньше утра.
— Мои плотники работали с разными сортами древесины, которую нам продают сирранцы. У некоторых видов бука очень интересные свойства. Он обладает большой прочностью и одновременно гибкостью. Это значит, что мы можем… — Неристус замолчал. — У тебя найдется время выйти и посмотреть?
Роберто пожал плечами.
— А дело того стоит? — спросил он, решив немного подразнить собеседника.
Неристус непонимающе воззрился на него.
— Я никогда не трачу даром чужое время.
Мастерские инженеров развернули у задних ворот — как можно дальше от Роберто, чтобы не мешать ему шумом. Они были залиты ярким светом и почти невыносимо раскалены горнами. Удары молота по металлу разносились под ночным небом, смешиваясь со звуками пилы, фрезы и напильников.
— Ты не даешь своим подчиненным спать? — спросил Роберто, пока они шли к открытому входу в палатку.
— Телу нужно меньше сна, чем мы думаем. И потом, мы любим свою работу, — ответил Неристус. — Нам сюда.
Он провел генерала в правый угол, где на земле стояли две баллисты. Окружавшие их работники поспешно выпрямились для приветствия. Роберто ответил коротким кивком.
— Продолжайте. — Он повернулся к Неристусу. — Так, на что я смотрю?
Неристус прищелкнул пальцами.
— Закрутите эти две, — приказал он своей команде. — Смотрите, генерал.
Роберто смотрел. Двое мужчин стали закручивать вороты в задней части обоих орудий. Окованный железом деревянный стержень-рычаг, больше всего похожий на гигантский лук, начал сгибаться, по мере того как канат скручивался и напрягался. Дерево и канат трещали, ползун тащил тетиву лука назад по ложу метательного снаряда. Одна тетива со щелчком встала на спусковой рычаг. Спустя какое-то время то же сделала вторая. Заряжающие отошли. Роберто нахмурился. Он на всякий случай всмотрелся еще раз, но разница, несомненно, была.
— Ты отвел спусковой рычаг этой баллисты дальше, чем у первой. Почему?
Глаза Неристуса заблестели.
— Сирранский бук великолепен! — ответил он, похлопав ладонью по второй баллисте. — Посмотри, какая у него прочность на изгиб! Она на пятнадцать процентов выше!
— И насколько дальше она выстрелит? — Роберто улыбнулся.
— На шестьдесят ярдов, не меньше. Я изготовил новые рычаги для всех, генерал, — объявил он. — И с твоего позволения я могу установить их к завтрашнему утреннему маршу.
— А точность стрельбы?
— Сможем поэкспериментировать на цардитах, если хочешь, — сказал Неристус.
Это резко меняло будущую картину боя. Дел Аглиос радостно кивнул.
— Рован, ты гений, а твои инженеры — гордость Конкорда! Сделай это, — приказал он, — Завтра нас ждет великий день.
Легионы построились, как раньше, но на этот раз паузы не последовало. Наступление началось, как только развернули боевой порядок. Оно было медленным и четким. Роберто приложил увеличительную трубу к глазу, проверяя, есть ли перемены в реакции цардитов, но заметного передвижения не наблюдалось. Их пехота стояла одной сплошной цепью с центральной фалангой. Позади наготове располагались лучники, кавалерия прикрывала фланги.
Кавалерия Дел Аглиоса стояла чуть позади. Шестьдесят лишних ярдов означали, что баллисты смогут начать стрельбу по цардитам поверх голов его пехоты раньше, чем гастаты окажутся в пределах досягаемости стрел противника. Это обнаружит слабость в позиции врага. Хотя цардиты имели тактическое преимущество, находясь выше по склону, у них почти не оставалось места для маневра при отступлении — они сразу же окажутся в собственном лагере. У них не будет другого пути, если им захочется уйти из-под обстрела баллист.
Неристус прекрасно умел оценивать расстояния, так что армию Роберто остановил по его сигналу. Они подошли к противнику ближе, чем раньше. Гастаты оказались в двухстах пятидесяти ярдах от врагов, которые по-прежнему вызывающе стояли в полный рост за щитами. В строю цардитов не было движения, хотя, возможно, ощущалось беспокойное шевеление, вызванное новым маневром. Однако они знали, что по-прежнему находятся вне досягаемости.
— Стой! — выкрикнул Роберто. Его приказ передали флажками и повторили по всей армии мастера и центурионы. — Приготовиться к обороне! Стена щитов перед наступающим противником, копья вперед и вверх! — Он развернулся в седле к правому флангу с эсторийской кавалерией. — Инженеры! Взводить и заряжать. Первый залп по моему сигналу, затем — по команде мастера!
Сорок воротов баллист со скрипом и стонами начали вращаться, на каждом стояло по двое мужчин. Болты установили в пазы — зазубренные стальные пирамидки на ясеневых древках, тяжелые и смертоносные. Прозвучал сигнал готовности. Роберто поднял руку, флажки повторили его движение. На равнину упала тишина. Цардиты на склоне ждали. Ниже готовился к бою Конкорд.
— Не подведи меня, Неристус, — прошептал Роберто. Он рубанул рукой воздух, и флажки опустились. Почти сразу же тетивы баллист рванулись вперед, и глухой стук нарушил тишину. Снаряды просвистели над головами пехотинцев. Роберто удалось проследить начало их полета, но потом, опускаясь, они растворились на фоне гор и зелени.
Пехотинцы и кавалеристы Конкорда затаили дыхание. Роберто представил себе, как Гаррелит, стоя среди гастатов, глядит поверх щита на болты, несущиеся на противника. Юнец рвался в бой. Сегодня его желание осуществится.
Цардиты пришли в движение — бурный всплеск на глади моря. Крики тревоги разнеслись по строю, а потом ударили болты. Роберто посмотрел на линии врага через увеличительную трубу. От мест попадания разбегались люди. Некоторые болты не долетели до цардитов добрых десять ярдов, взрыв землю или отскочив и растеряв энергию. Но лучшие выстрелы попали прямо в первый ряд. Цардитов сразило наповал. Один, пригвожденный болтом, извивался и дергался, и изо рта у него лилась кровь. Легионы Конкорда торжествующе завопили.
Позади Роберто снова вращались вороты.
— Увеличить наклон! — заревел он. — Пять градусов!
Приказ передали инженерам. Рычаги передвинулись на зубчатых колесах, и острия новых болтов отклонились вверх.
Баллисты выстрелили снова. Опять короткая тишина, а потом смертоносный свист. На этот раз все болты ударили по первым трем рядам. Цардиты сдвинули и подняли щиты, но против тяжелых болтов они были бесполезны. Дерево и кожа крошились, кольчуги и броня рассекались. Роберто показалось, что каждый болт нашел свою жертву. Через трубу он увидел, как смертоносный снаряд прошил насквозь одного человека и ударил в следующего, отбросив двух убитых назад, на их товарищей. Легионеры Конкорда презрительно орали и хохотали, призывая врага идти вперед и сражаться.
Звуки рога, зазвучавшие на рассвете, почти потонули в барабанной дроби дождя, молотившего по крышам палаток. В середине ночи грозовой фронт перевалил через хребет, оставшийся за их спинами, и, хотя ветер быстро стих, тучи не рассеялись, так что лагерь поливало четыре часа подряд.
По лагерю разнеслись крики, поднимавшие солдат с постелей. Дождь заставлял разноголосо гудеть тысячи шлемов, щитов и нагрудников. Роберто уже встал, и оруженосец закреплял на нем доспехи. Они блестели в свете лампы, и генерал одобрительно кивнул. Под начищенным металлом, закрывавшим голову, грудь, предплечья и голени, его отлично выглаженное одеяние, как и положено, зеленого цвета, было украшено вышитой молитвой о победе, которую впервые произнесли во время битвы на перевале Риза двести лет тому назад. Та битва оказалась решающей: после нее Тундарра сдалась Конкорду, а семейство Дел Аглиосов возвысилось.
Роберто поднял руки, пока на пояс навешивали гладиус в ножнах со спиральными узорами. Его плащ, черный с зелеными полосами и гербом Конкорда, был закреплен на правом плече.
— Спасибо, Гаррелит.
Молодой гастат наклонил голову и ударил левым кулаком по правому плечу.
— Мы будем сегодня сражаться, генерал? — спросил он. Роберто улыбнулся.
— Сколько раз ты уже задавал мне этот вопрос? И что я тебе всегда отвечаю? — Он хлопнул Гаррелита по плечу и указал на лук, который стоял на подставке, обернутый кожей.
— Что если бы вы намеревались биться об заклад, то сказали бы, что боя не будет — мы будем только стоять и кричать.
— Ну, вот видишь! — Роберто взял лук и шагнул к выходу из палатки. — Иди в свою манипулу, Гаррелит, и постарайся не дать себя убить. Мне нужно, чтобы кто-то по утрам застегивал на мне кирасу.
— Вы и это всегда говорите, генерал.
— Иди, — рассмеялся Роберто.
Шум армии, начинающей построение, вблизи был просто оглушительным. Он волной обрушился на Дел Аглиоса, показавшись особенно резким из-за дождя и мрачных черных туч. Роберто прибавил свой голос к общему гвалту.
— Пятнадцатый кавалерийский, почему до сих пор не в седлах? — заорал он. — Где маршевый порядок? Ястребы и Кулаки, вы сегодня копаетесь! И почему мои доспехи — единственные, с которых стекает дождь? У нас что, вчера вечером закончилась полировка? Ну-ка, шевелитесь! Лучники, уберите луки. Конкорд, мы выступаем! Разворачивайтесь строем! Надо, чтобы эти цардиты обмочились от одного нашего приближения!
Широкие проходы в лагере были устроены с расчетом на построения. Размещение каждой палатки обеспечивало сбор манипул в нужной для перехода последовательности. Теперь проходы стремительно заполнялись. Воздух щетинился копьями и пиками. Шумные удары капель о металлические шлемы стали намного громче. В загонах кавалеристы вскакивали в седла. Лошади, почуявшие возбуждение перед боем и напряженность, царившую в воздухе, били копытами и храпели. Роберто подвели его коня, и он закрепил лук за седлом, а потом уселся верхом, получив возможность наблюдать за своей армией с высоты.
Шум голосов уже затихал, давая возможность центурионам и мастерам криками сбить подчиненных в тесный строй. Дел Аглиос удовлетворенно кивнул. Они славно поработали в течение дуса. Более шестнадцати тысяч пехотинцев и две тысячи кавалеристов бесконечно упражнялись в передвижении и развертывании. Легионы соревновались друг с другом, кавалерийские отряды устраивали скачки и игры с обходами флангов.
Роберто на рысях направился к горке, специально насыпанной для него у главных ворот. Сигнальщик уже стоял там, дожидаясь его. Развернув коня, Дел Аглиос увидел армию, стоящую в полной готовности. Достойное построение, если принять во внимание проливной дождь.
— Ладно, займемся ими. Сигналь воротам.
— Есть!
Флаги с зелеными и красными квадратами взлетели вертикально вверх, опустились на тридцать градусов, задержались и упали вниз. У всех четырех ворот уже дожидались сигнала. Прозвучали приказы. Укрепленные на петлях створки растащили в стороны. Тяжелые мостки перебросили через ров — и армия пришла в движение. В этом сезоне цардитам предстояло увидеть армию Конкорда в полном боевом порядке.
Роберто любил эти мгновения. Страх и возбуждение на лицах гастатов, показная усталость и умудренность опытом — на лицах триариев. Поразительное ощущение энергии армии, готовой к бою. И звук. От него по коже неизменно бежали мурашки. Ритмичный топот марширующих воинов, рокот тысяч копыт, ударяющих в твердую землю. Звуки, которые свидетельствовали о неудержимой силе.
Три колонны пехоты вышли из ворот в центре, справа и слева, тогда как кавалеристы воспользовались воротами в задней части лагеря, поворачивая направо или налево, в зависимости от того, какой из флангов им был назначен. Сверху это выглядело бы так, словно четыре огромные темные змеи выползают из брюха чешуйчатого зверя. Роберто надеялся, что с той стороны долины это зрелище выглядит не менее пугающим.
Роберто подбадривал криками, желал удачи и призывал Божье благословение на принципиев, которые проходили мимо него через главные ворота в центре, и ощущал, как тело содрогается от ритма марша. Он выехал следом вместе со своими экстраординариями — охраной, составленной из кавалеристов Атрески и Эстории. Слева и справа, стоя у палаток и повозок, их провожали взглядами гражданские — маркитанты и шлюхи, прикидывавшие, какая работа предстоит им в конце дня.
За стенами лагеря колонны построились. Гастаты слева, принципии в центре, триарии справа. Еще правее инженеры вывезли цепь повозок, запряженных мулами: на каждой была установлена метательная баллиста. Эсторийская кавалерия рысила справа и чуть впереди, охраняя пехоту от неожиданных действий противника, хотя бы и маловероятных. Дождь и туман уменьшали видимость, но казалось, что враг просто стоит и наблюдает — насколько можно было судить по темному пятну перед их лагерем.
Легионы пошли сквозь дождь и грязь вниз, к берегу реки, которая пересекала центральную часть долины. Спуск оказался легким — пологий склон порос сочной травой и редким кустарником. Разведчики Роберто отыскали брод, там из воды торчали камни.
Перейдя реку, они двинулись дальше. До врага оставалось две мили. Роберто ехал во главе армии, оценивая расстояние и определяя момент, когда надо будет отдать приказ к развертыванию. Впереди цардиты поспешно строились и перемещались вниз по склону, чтобы оказаться на расстоянии от лагеря, но не потерять преимущества, которое давала им возвышенность. Сбор проходил не так дисциплинированно, как требовал от своих Роберто, но вполне успешно.
Дел Аглиос приказал повозкам развернуться на расстоянии чуть меньше полумили от врага. Расстояние превышало полет стрелы, и у него оставалась возможность двинуться вперед при прямой провокации. По последним оценкам, дальнобойность его лучников была чуть меньше, чем у цардитских стрелков, хотя под таким дождем стрелкам действовать сложно. В любом случае баллисты вступят в бой прежде лучников, посылая копья, усиленные стальными болтами, на расстояние почти в триста ярдов.
Роберто проехал направо, мимо кавалеристов, которые разбились на лучников, мечников и катафрактов — тяжеловооруженных конников в доспехах. У него за спиной манипулы выходили на позиции, центурионы четко держали строй. Повозки с грохотом выехали на места, орудия пока оставались под чехлами, так как нежелательно подставлять блоки и веревки дождю раньше, чем это потребуется для битвы.
Дел Аглиос ждал в конце строя. На развертывание ушел почти час, каждая манипула была отделена от соседних в классическом шахматном порядке. Тщательное построение проходило под защитой кавалерии, которая сосредоточила все внимание на врагах. Когда оно завершилось, Роберто проехал вдоль строя. Мимо лучников и легкой пехоты, готовых вступить в схватку. Мимо фаланги и тяжелой пехоты, чьи щиты впереди и в центре были установлены на землю, а концы сарисс длиной в двадцать футов почти терялись за пеленой дождя. Пехота атресских ал составляла левый и правый фланги, эсторийские регулярные части занимали центр.
— Мы — армия Конкорда! — Дел Аглиос знал, что речь услышат не многие, но ее содержание быстро передадут всем. — Мы — авангард. Перед нами девственная территория. И, насколько я знаю, вы после себя нигде не оставляли девственниц!
Хриплые крики и волна смеха прокатились по строю, следуя за его словами, передаваемыми по армии — манипула за манипулой. Роберто выехал в центр строя и остановился, глядя назад, поверх голов легионеров.
— Нам дали приказ. Этот год — год, когда мы нанесем решающие удары, которые поставят Цард на колени перед Богом и Адвокатом. И есть награда весомее той добычи, которую мы уже захватили. На этот раз победа будет означать, что мы все сможем вернуться домой!
Второй взрыв криков, более громких. Копья и пики стучали по обратной стороне щитов.
— Но победу надо заработать. Уважайте своего противника и сражайтесь упорно. Защищайте своих товарищей. Дисциплина. Порядок. Победа.
Они были готовы. И теперь оставалось только ждать.
И они ждали. Весь этот дождливый день, в течение которого все презрительные выкрики, ложные маневры и небольшое продвижение вперед не смогли выманить ни единого человека и ни единой стрелы со стороны цардитов, стоявших перед ними на склоне. Роберто продержал легионы в поле до раннего вечера, а когда тучи начали наконец расходиться, они ушли обратно в лагерь, двигаясь на заходящее багровое солнце.
Так прошли четыре дня. Армия Царда наблюдала демонстрируемые Конкордом силу, обученность и решимость и довольствовалась тем, что отпускала насмешки, кричала и даже пела, оставаясь в безопасности на склоне, куда, как они поняли, Роберто вести свои легионы не собирался. Дальнобойность вражеских луков и без того представляла опасность, и он не хотел усугублять ее, ведя атаку вверх по склону. Дел Аглиос уже подумывал о том, чтобы вывести баллисты перед пехотой. Такую тактику он не любил. Повозки мешали наступлению, к тому же значительно увеличивался шанс их повреждения или разрушения. Но в конце концов это могло оказаться единственным способом спровоцировать противника.
Роберто даже попытался начать ложное движение на юг — но тут же стало ясно, что противник им не воспрепятствует. Разведчик, вернувшийся этой ночью, разъяснил причину происходящего. Цардиты накапливали дополнительные силы семьюдесятью милями дальше. В результате такого перехода Дел Аглиос просто получил бы врага как впереди, так и в тылу. Такой вариант он разыгрывать не собирался.
Вечером, на четвертый день противостояния Роберто прошелся по лагерю, останавливаясь у костров маркитантов, подхватывая песни и рассказы и возглавив молитвенный обряд на лужайке ордена. Пусть во время кампании у них нет Дома Масок, но это не означало, что они должны отказаться от своих традиций. Дерн лужайки перевозился в трех повозках и выкладывался на землю перед палаткой гласа, как только разбивали полевой лагерь. За эти последние дни, солнечные и дождливые попеременно, трава хорошо подросла, так что конь пощипал ее. Это было добрым знаком.
Позже Дел Аглиос в одиночестве ужинал в своей палатке, обложившись рапортами центурионов, квартирьеров, хирургов и ветеринаров. Армия находилась в отличном состоянии, и он составлял послание на восточный фронт Гестерису, спрашивая о новостях и сообщая о первом контакте с противником. Кружка сладкого чая испускала ароматный пар у его левой руки, а чашка с заячьим бульоном стояла справа, прямо на рабочем столе.
— Можно, генерал?
Он поднял голову. У входа стоял мастер-инженер. Рован Неристус, застенчивый лысоватый мужчина со слабым телосложением, совершенно не подходившим для жизни в действующей армии. Роберто не мог сказать толком, как инженеру удается выживать, но каждый следующий день был благом для армии. Неристус обладал блестящим умом и острым языком. В армии его любили. Роберто часто говорил, что хотя он сам — генерал, но последним человеком, который погибнет в его армии, будет Неристус. Он пригласил инженера войти.
— Чем могу быть полезен, Рован?
По традиции в каждом легионе и але должен существовать свой собственный отряд инженеров, но Роберто решил создать отдельное формирование. Оно включало в себя двести человек. Хотя каждый его член номинально прикреплялся к какой-то из манипул легиона, эти люди были слишком важны, чтобы рисковать ими в бою. Роберто всегда говорил, что если фермеры и гончары должны сражаться, то для лучших плотников, кузнецов, ученых и каменщиков найдутся дела поважнее. Если, конечно, им не грозит удар мечом в брюхо. Тогда они должны вступить в бой.
Неристус сдернул шапку с головы и прошел в палатку. Его руки, лицо и одежда перепачкались в смазке. Ему было далеко за пятьдесят, так что он приближался к пожилому возрасту. Роберто задумался: инженера хоть когда-нибудь волновала его внешность? Маловероятно.
— Спасибо, что привел себя в порядок перед визитом к своему командующему. Я рад, что ты так уважительно ко мне относишься.
— От этого мало толку, Роберто, — ответил Неристус. У него всегда были проблемы с субординацией. И уж с глазу на глаз — определенно. — Я еще не закончил работу.
— Итак?..
— Ну, насколько я понял, мы просидим здесь до дуса, пытаясь выманить этих цардитов со склона, если не выведем вперед баллисты.
— А, так ты теперь еще и тактик? Твои способности растут.
Неристус указал пальцем на свои глаза.
— Они у меня еще в порядке, — заявил он. — И я знаю, что у нас нет такого количества людей, чтобы тратить жизни на атаку вверх по склону. Тем более если помнить, что ждет нас дальше.
— Верно, — согласился Роберто.
Что-то за этим стояло. Что-то хорошее, иначе Неристус не явился бы к нему. Он ощутил прилив радостного возбуждения.
— Так что нам нужно в ближайшее время убедить противника спуститься со склона в долину — иначе мы рискуем, что к ним подойдет подкрепление.
Зануда, этот Неристус. Неплохое свойство, хотя порой оно заставляло его произносить вслух нечто ясное как божий день. Роберто решил его не прерывать. Иначе мастер доберется до сути не раньше утра.
— Мои плотники работали с разными сортами древесины, которую нам продают сирранцы. У некоторых видов бука очень интересные свойства. Он обладает большой прочностью и одновременно гибкостью. Это значит, что мы можем… — Неристус замолчал. — У тебя найдется время выйти и посмотреть?
Роберто пожал плечами.
— А дело того стоит? — спросил он, решив немного подразнить собеседника.
Неристус непонимающе воззрился на него.
— Я никогда не трачу даром чужое время.
Мастерские инженеров развернули у задних ворот — как можно дальше от Роберто, чтобы не мешать ему шумом. Они были залиты ярким светом и почти невыносимо раскалены горнами. Удары молота по металлу разносились под ночным небом, смешиваясь со звуками пилы, фрезы и напильников.
— Ты не даешь своим подчиненным спать? — спросил Роберто, пока они шли к открытому входу в палатку.
— Телу нужно меньше сна, чем мы думаем. И потом, мы любим свою работу, — ответил Неристус. — Нам сюда.
Он провел генерала в правый угол, где на земле стояли две баллисты. Окружавшие их работники поспешно выпрямились для приветствия. Роберто ответил коротким кивком.
— Продолжайте. — Он повернулся к Неристусу. — Так, на что я смотрю?
Неристус прищелкнул пальцами.
— Закрутите эти две, — приказал он своей команде. — Смотрите, генерал.
Роберто смотрел. Двое мужчин стали закручивать вороты в задней части обоих орудий. Окованный железом деревянный стержень-рычаг, больше всего похожий на гигантский лук, начал сгибаться, по мере того как канат скручивался и напрягался. Дерево и канат трещали, ползун тащил тетиву лука назад по ложу метательного снаряда. Одна тетива со щелчком встала на спусковой рычаг. Спустя какое-то время то же сделала вторая. Заряжающие отошли. Роберто нахмурился. Он на всякий случай всмотрелся еще раз, но разница, несомненно, была.
— Ты отвел спусковой рычаг этой баллисты дальше, чем у первой. Почему?
Глаза Неристуса заблестели.
— Сирранский бук великолепен! — ответил он, похлопав ладонью по второй баллисте. — Посмотри, какая у него прочность на изгиб! Она на пятнадцать процентов выше!
— И насколько дальше она выстрелит? — Роберто улыбнулся.
— На шестьдесят ярдов, не меньше. Я изготовил новые рычаги для всех, генерал, — объявил он. — И с твоего позволения я могу установить их к завтрашнему утреннему маршу.
— А точность стрельбы?
— Сможем поэкспериментировать на цардитах, если хочешь, — сказал Неристус.
Это резко меняло будущую картину боя. Дел Аглиос радостно кивнул.
— Рован, ты гений, а твои инженеры — гордость Конкорда! Сделай это, — приказал он, — Завтра нас ждет великий день.
* * *
Еще до начала сухого, но пасмурного рассвета распорядок изменений тактики был передан по команде. Армия выходила так же, как и в первые четыре дня, но на этот раз существовала настоящая уверенность, что кровь прольется. Неристус этим утром шел со своими повозками, и это зрелище придало Роберто еще больше уверенности. Баллисты освободили от пологов, и свежее масло блестело на новых буковых рычагах.Легионы построились, как раньше, но на этот раз паузы не последовало. Наступление началось, как только развернули боевой порядок. Оно было медленным и четким. Роберто приложил увеличительную трубу к глазу, проверяя, есть ли перемены в реакции цардитов, но заметного передвижения не наблюдалось. Их пехота стояла одной сплошной цепью с центральной фалангой. Позади наготове располагались лучники, кавалерия прикрывала фланги.
Кавалерия Дел Аглиоса стояла чуть позади. Шестьдесят лишних ярдов означали, что баллисты смогут начать стрельбу по цардитам поверх голов его пехоты раньше, чем гастаты окажутся в пределах досягаемости стрел противника. Это обнаружит слабость в позиции врага. Хотя цардиты имели тактическое преимущество, находясь выше по склону, у них почти не оставалось места для маневра при отступлении — они сразу же окажутся в собственном лагере. У них не будет другого пути, если им захочется уйти из-под обстрела баллист.
Неристус прекрасно умел оценивать расстояния, так что армию Роберто остановил по его сигналу. Они подошли к противнику ближе, чем раньше. Гастаты оказались в двухстах пятидесяти ярдах от врагов, которые по-прежнему вызывающе стояли в полный рост за щитами. В строю цардитов не было движения, хотя, возможно, ощущалось беспокойное шевеление, вызванное новым маневром. Однако они знали, что по-прежнему находятся вне досягаемости.
— Стой! — выкрикнул Роберто. Его приказ передали флажками и повторили по всей армии мастера и центурионы. — Приготовиться к обороне! Стена щитов перед наступающим противником, копья вперед и вверх! — Он развернулся в седле к правому флангу с эсторийской кавалерией. — Инженеры! Взводить и заряжать. Первый залп по моему сигналу, затем — по команде мастера!
Сорок воротов баллист со скрипом и стонами начали вращаться, на каждом стояло по двое мужчин. Болты установили в пазы — зазубренные стальные пирамидки на ясеневых древках, тяжелые и смертоносные. Прозвучал сигнал готовности. Роберто поднял руку, флажки повторили его движение. На равнину упала тишина. Цардиты на склоне ждали. Ниже готовился к бою Конкорд.
— Не подведи меня, Неристус, — прошептал Роберто. Он рубанул рукой воздух, и флажки опустились. Почти сразу же тетивы баллист рванулись вперед, и глухой стук нарушил тишину. Снаряды просвистели над головами пехотинцев. Роберто удалось проследить начало их полета, но потом, опускаясь, они растворились на фоне гор и зелени.
Пехотинцы и кавалеристы Конкорда затаили дыхание. Роберто представил себе, как Гаррелит, стоя среди гастатов, глядит поверх щита на болты, несущиеся на противника. Юнец рвался в бой. Сегодня его желание осуществится.
Цардиты пришли в движение — бурный всплеск на глади моря. Крики тревоги разнеслись по строю, а потом ударили болты. Роберто посмотрел на линии врага через увеличительную трубу. От мест попадания разбегались люди. Некоторые болты не долетели до цардитов добрых десять ярдов, взрыв землю или отскочив и растеряв энергию. Но лучшие выстрелы попали прямо в первый ряд. Цардитов сразило наповал. Один, пригвожденный болтом, извивался и дергался, и изо рта у него лилась кровь. Легионы Конкорда торжествующе завопили.
Позади Роберто снова вращались вороты.
— Увеличить наклон! — заревел он. — Пять градусов!
Приказ передали инженерам. Рычаги передвинулись на зубчатых колесах, и острия новых болтов отклонились вверх.
Баллисты выстрелили снова. Опять короткая тишина, а потом смертоносный свист. На этот раз все болты ударили по первым трем рядам. Цардиты сдвинули и подняли щиты, но против тяжелых болтов они были бесполезны. Дерево и кожа крошились, кольчуги и броня рассекались. Роберто показалось, что каждый болт нашел свою жертву. Через трубу он увидел, как смертоносный снаряд прошил насквозь одного человека и ударил в следующего, отбросив двух убитых назад, на их товарищей. Легионеры Конкорда презрительно орали и хохотали, призывая врага идти вперед и сражаться.