Страница:
Тип оказался не кем иным, как давно и неизвестно куда пропавшей принцессой
Озмой, Королева громко и безутешно разревелась.
-- Подумать только, -- всхлипывала она, -- теперь, когда я уже побыла
королевой и пожила во дворце, придется опять возвращаться домой, мыть полы
да сбивать масло! Что может быть ужасней! Никогда, никогда я на это не
соглашусь!
А потому, когда ее солдаты, большей частью проводившие время на кухне
за приготовлением тянучек, посоветовали ей ни за что не сдаваться, она
послушалась их глупой болтовни и отправила Глинде и принцессе Озме дерзкое
вызывающее послание. В результате разразилась война. Уже на следующий день
войско Глинды под реющими флагами и под гром оркестра двинулось маршем на
Изумрудный Город.
Однако, подойдя к стенам города, отважное войско было вынуждено
остановиться: Джинджер заперла и забаррикадировала все входы, а стены
Изумрудного Города, сложенные из крупных кусков зеленого мрамора, были
неприступны. Узнав, что наступление захлебнулось, Глинда нахмурилась и
глубоко задумалась. Кувыркун подал такой совет:
-- Нужно начать осаду города, они проголодаются и сразу пойдут на
попятную. Это уж наверняка!
-- Постойте, -- сказал Страшила. -- У нас же есть Рогач, который может
летать.
Услышав эти слова. Волшебница быстро повернулась к нему, и лицо ее
осветилось улыбкой.
-- Ничего не скажешь, -- воскликнула она, -- мозги у тебя и впрямь
исключительные! Идемте немедля к Рогачу!
Они долго шагали сквозь расположение войска, пока не подошли к тому
месту, где около палатки Страшилы отдыхал Рогач. Глинда и принцесса Озма
взобрались в него первыми и уселись на диваны. Тут же разместились Страшила
и его друзья, после чего осталось еще место для Капитана и трех солдат,
которых Глинда решила взять в качестве охраны.
По приказу принцессы чудесная самоделка по имени Рогач взмахнула
пальмовыми крыльями, поднялась в воздух и вмиг перенесла наших героев через
городскую стену. Кружась над городом, они вскоре заметили Джинджер: та
удобно расположилась под деревом в гамаке, читая книгу в зеленой обложке и
откусывая время от времени от плитки зеленого шоколада, в полной
уверенности, что городские стены надежно защищают ее от врагов. Послушный
Рогач приземлился тут же во дворе. Джинджер ахнуть не успела, как Капитан и
три солдата подскочили к ней со всех сторон, и недавняя королева оказалась
пленницей.
На том война закончилась, ибо, прознав о пленении Джинджер, Армия
повстанцев тут же побросала оружие. Капитан без всяких помех прошествовал по
главной улице к воротам города и распахнул их настежь. Оркестр заиграл свои
самые прекрасные мелодии, войска Глинды вошли под них в город, и герольды
объявили о низложении дерзкой Джинджер и восшествии на престол законной
правительницы -- прекрасной Озмы.
В тот же миг мужчины Изумрудного Города с облегчением скинули
передники. Поговаривают, правда, что женщинам к этой поре уже так опостылела
стряпня их супругов, что весть о поражении Джинджер они встретили с
ликованием. Во всяком случае, доподлинно известно, что добрые жены, все как
одна, ринулись в кухни и столько всего вкусного наготовили для своих
истомленных хлопотами мужей, что в семьях тут же установились мир и лад.
Первым делом Озма распорядилась о том, чтобы все повстанцы вернули
немедля изумруды, брильянты и иные драгоценные камни, растащенные ими с улиц
и общественных зданий. Число драгоценных камней, выковырянных и похищенных
тщеславными девицами, оказалось столь велико, что королевским ювелирам
пришлось работать не разгибая спины больше месяца, чтобы привести городское
хозяйство в прежний вид.
Армия повстанцев была тем временем распущена, и девицы отправлены по
домам. Джинджер дала обещание примерно себя вести и тоже получила свободу.
В Изумрудном Городе еще не бывало правительницы, прекраснее Озмы.
Несмотря на молодость, она правила своим народом мудро и справедливо. Тем
более что Глинда всегда готова была помочь ей добрым советом, равно как и
Кувыркун, получивший важный пост Народного Просветителя.
Рогачу, в благодарность за службу, предложила любую награду, какую он
только пожелает.
-- Если так, -- ответил Рогач, -- желаю, чтобы меня снова разобрали на
части. Я вовсе не хотел, чтобы меня оживляли, и, по правде говоря, стесняюсь
своего нескладного вида. В свое время я был царем лесов, тому свидетельством
могучие рога. Но в нынешнем моем диванном состоянии я лишен ног и вынужден
летать по воздуху. Мне это совсем не по нраву, поэтому прошу вас, избавьте
меня от туловища и от крыльев.
Озма велела разобрать Рогача на части. Голову с рогами повесили на
прежнее место в приемной зале, диваны развязали и расставили в гостиных,
хвост-метла вернулся к своим кухонным обязанностям, а бельевая веревка -- на
гвоздь, откуда была снята Страшилой в знаменательный день рождения
Самоделки.
Это не означало, однако, что Рогачу пришел конец, -- он только перестал
быть летательным аппаратом. Голова, большей частью молчаливо висевшая на
стене, временами бывала не прочь поговорить, ошарашивая посетителей
неожиданными вопросами.
Конь жил в довольстве и в холе. Озма любила разъезжать на своем
четвероногом скакуне по улицам Изумрудного Города. На его деревянные копыта
она велела набить золотые подковы -- заслышав издали их мелодичный перезвон,
подданные Озмы преисполнялись почтительного трепета: "Волшебник не был и
вполовину так могуществен, как наша новая повелительница, -- перешептывались
горожане, -- он больше хвастался, а она умеет творить чудеса, о каких прежде
никто и не слыхивал".
Тыквоголовый Джек жил во дворце Озмы до конца своих дней, жил долго,
но, увы, нисколько не поумнел Кувыркун пытался преподать ему коекакие науки,
но ученик оказался слишком слаб, и учитель в конце концов махнул на него
лапкой.
Когда солдаты Глинды разошлись по домам и в Изумрудном Городе
воцарились мир и спокойствие, Железный Дровосек заявил, что намерен
вернуться в Королевство Мигунов.
-- Конечно, мое королевство невелико, -- сказал он Озме, -- зато им
нетрудно править. Я -- абсолютный монарх, к тому же собираюсь провозгласить
себя императором, поэтому в мои общественные и личные дела никто не
вмешивается. Вернусь домой и первым делом велю себя заново отникелировать --
смотрите, сколько на мне вмятин и царапин. А уж там -- милости прошу в
гости.
-- Спасибо, -- поблагодарила Озма, -- приеду обязательно Но что же
будет со Страшилой?
-- Я отправлюсь со своим другом Дровосеком, -- очень серьезно ответил
тот -- Мы решили больше никогда не расставаться.
-- Страшила назначен Главным Казначеем, -- пояснил Железный Дровосек.
-- Я подумал, что неплохо иметь Государственного Казначея, который битком
набит деньгами. Что ты на это скажешь?
-- Скажу, -- улыбнулась Юная Озма, -- что богаче нашего друга на свете,
пожалуй, и нет никого.
-- Это правда, -- согласился Страшила, -- как правда и то, что деньги
здесь ни при чем. Мозги, я считаю, куда важнее денег, с какой стороны ни
посмотри. Да вы, наверное, и сами примечали: от денег без мозгов никакой
пользы, а когда мозги есть, можно и без денег жить в полное удовольствие.
-- Надо, однако же, признать, -- добавил Железный Дровосек, -- что
доброе сердце никакими мозгами не заменишь и ни за какие деньги не купишь.
Так что самый богатый человек на свете, пожалуй, все-таки я.
-- Вы оба богачи, друзья мои, -- ласково сказала Озма. -- Ваше
богатство в вас самих -- с ним не сравнятся никакие сокровища в мире.
Над бескрайними океанскими просторами вылзавывал ветер. Озорнику
нравилось поднимать волны, становившиеся с каждой минутой все больше и
больше. Сначала они были с фермерский домик, потом с высокое дерево, наконец
с огромную гору. Между этими водяными Альпами или Гималаями открывались
широкие, уходившие к горизонту долины.
Эти шалости привели к тому, что ветер нагнал жуткий шторм, а это, как
известно, может натворить немало бед и причинить неприятности тем, кого
непогода застала в открытом море.
Как раз в это самое время далеко от берегов оказался корабль.
Волны-гиганты кидали его из стороны в сторону, подбрасывали то вверх, то
вниз, наклоняли то вправо, то влево, и даже бывалым морякам приходилось
крепко держаться за поручни и канаты: внезапный порыв урагана или сильная
волна могли швырнуть зазевавшегося за борт, в морскую пучину.
Небо затянулось серыми тучами, солнце скрылось. Стало темно как ночью.
Добавьте к этому волны чуть не до небес, и вы получите впечатляющее зрелище.
Но капитану корабля нипочем были волны и ветер. Он не раз попадал в
такие переделки, но всегда приводил корабль в порт в целости и сохранности.
Капитан лишь попросил пассажиров разойтись по каютам и спокойно, без паники
переждать шторм.
Среди пассажиров была маленькая девочка из Канзаса. Ее звали Дороти
Гейл, и она плыла со своим дядей Генри в Австралию к родственникам, которых
она до этого не видела. Дядя Генри очень много работал на ферме, и здоровье
его пошатнулось. Вот он и решил немного отдохнуть, совершив далекое
путешествие. Заправлять всеми делами на ферме осталась тетя Эм.
Дороти очень хотелось поехать в Австралию, и дядя Генри решил взять ее
с собой -- в конце концов одному путешествовать скучно. Дороти была уже
опытной путешественницей: однажды ураган занес ее за тридевять земель от
Канзаса в волшебную Страну Оз. Прежде чем ей удалось вернуться домой, она
выдержала немало трудных испытаний. Поэтому теперь ее нелегко было напугать,
и, когда задул-завыл ветер и корабль попал в шторм, Дороти ничуточки не
испугалась.
-- Придется немного посидеть нам в каютах, пока волны не стихнут, --
рассудительно сказала она дяде Генри и другим пассажирам. -- Если мы будем
разгуливать по палубе, нас живо смоет за борт. Капитан совершенно прав...
Никому не захотелось подвергать свою жизнь опасности, и пассажиры
разошлись по своим углам. Они слушали, как воет ветер, скрипят мачты, и
старались не падать друг на друга, когда корабль слишком резко наклонялся.
Дороти ненадолго задремала, а проснувшись, обнаружила, что дядя Генри
исчез. Не увидев его рядом, Дороти забеспокоилась, ведь здоровьем он не
отличался. А вдруг он, забыв осторожность, пошел на палубу. Его надо сейчас
же разыскать и вернуть обратно!
На самом деле дядя Генри, накрывшись с головой, крепко спал на своей
верхней полке, но Дороти впопыхах этого не заметила. Она помнила одно: тетя
Эм просила ее присматривать за дядей Генри, а потому решила, что надо идти
на поиски, хотя шторм изо всех сил качал и швырял судно.
Дороти вскарабкалась по трапу и оказалась на палубе, но дальше не
смогла сделать ни шагу. Ветер набросился на нее так яростно, что ей пришлось
изо всех сил вцепиться в поручни, чтобы не упасть. Дороти стояла и
вглядывалась во мрак, испытывая радостное возбуждение от того, что приняла
вызов разбушевавшейся стихии. Вдруг ей показалось, что совсем недалеко от
нее, ухватившись обеими руками за мачту, стоит человек. Подумав, что это ее
внезапно исчезнувший дядя, Дороти закричала из всех сил:
-- Дядя Генри! Дядя Генри!
Но ветер завывал с такой силой, что Дороти сама не услышала своих слов.
Человек, державшийся за мачту, и подавно не услышал ничего и даже не
пошевелился.
Дороти решила подобраться к нему. Выждав, когда стихнет очередной порыв
ветра, она храбро ринулась вперед, туда, где стоял большой квадратный
ящик-клетка, в котором везли кур. Он был крепко-накрепко привязан к палубе
канатами. Едва успела Дороти добежать до ящика и ухватиться за брусья обеими
руками, как ветер, словно рассердившись, что какая-то девчонка осмелилась
бросить ему вызов, с утроенной яростью ринулся на корабль. Завывая, словно
разгневанный великан, он разорвал толстые канаты и поднял в воздух курятник,
а с ним и Дороти, вцепившуюся в него мертвой хваткой. Покрутив ящик в
воздухе, разбойник-ветер зашвырнул его далеко в бушующие волны, которые
тотчас же принялись забавляться новой игрушкой, то вознося курятник к
облакам, то сбрасывая его в бездну.
Разумеется, Дороти окунулась с головой, но от такой ванны ни на секунду
не потеряла присутствия духа Она по-прежнему крепко держалась за брусья и,
когда снова обрела возможность видеть, обратила внимание, что ураган сорвал
с курятника крышу, и несчастные петухи и куры, разлетаются во все стороны,
подгоняемые безжалостным ветром.
Дно курятника было сделано из крепких досок, и Дороти вдруг обнаружила,
что плывет, ухватившись за самый настоящий плот с высокими бортами Нужно
было поскорей на него забраться, что Дороти и сделала, предварительно
откашлявшись и переведя дух, -- она вдосталь наглоталась горькой морской
воды Теперь же она стояла на твердом полу, и плот не тонул под нею.
-- Вот у меня и появился свой корабль! -- сказала она сама себе скорее
удивленно, чем испуганно, а когда плот оказался на вершине очередной водной
горы, Дороти стала оглядываться, пытаясь увидеть пароход, с которого ее
унесло.
К тому времени он был уже далеко-далеко. Похоже, никто на корабле не
видел, что случилось с Дороти, и никто не заметил ее отсутствия. Снова
курятник низвергнулся в морское ущелье, а когда в очередной раз оказался на
гребне горы, корабль был у самого горизонта и казался игрушечным. Еще
немного, и он совсем исчез во мраке. Дороти горько вздохнула -- ей было
очень жаль расставаться с дядей Генри -- и стала думать и гадать, что с ней
будет дальше.
Дороти плыла одна-одинешенька в бурном море на шатком плоту-курятнике,
из кое-как сколоченных досок и брусьев, через которые ее то и дело обдавало
волной. Что же она будет есть, когда проголодается? Ведь это может случиться
оченьочень скоро! А что она будет пить? Что наденет вместо насквозь
промокшего платья?
-- Ну и ну! -- воскликнула она с усмешкой. -- В хорошенький переплет
попала ты, Дороти Гейл! А главное, не очень понятно, как ты из него
выберешься.
Вдобавок ко всем ее невзгодам надвигалась ночь. Серые тучи над головой
Дороти стали черными. Зато ветер, нарезвившись всласть, перестал волновать
океан. Он угомонился и, похоже, решил отправиться в другие края, чтобы там
показать себя во всей красе.
Дороти, конечно, очень обрадовалась, что шторм стих. Ведь если бы он
продолжал бушевать, девочке, несмотря на всю храбрость, пришлось бы
несладко. Очень многие дети на ее месте наверняка горько заплакали бы и
совсем растерялись. Но Дороти успела уже повидать на своем коротком веку
множество разных разностей, сумела избежать столько всяких бед и опасностей,
что и теперь не испытывала страха. Конечно, она промокла до нитки, ей было
неудобно и неуютно, но, испустив один-единственный горький вздох, о котором
я уже вам рассказывал, она снова обрела свою обычную жизнерадостность и
решила, что надо довериться судьбе.
К тому времени черные тучи и вовсе развеялись, небо очистилось, на нем
засияли маленькие звездочки и над самой головой Дороти взошла большая
серебристая луна Плот-курятник больше не швыряло из стороны в сторону, он
плыл, тихо покачиваясь, словно колыбель, и волны уже не окатывали ее с
головы до ног. Утомленная приключениями этого дня, Дороти решила, что сейчас
ей не мешало бы хорошенько выспаться -- утро вечера мудренее. Дно курятника
было все в воде, и сама Дороти не успела обсохнуть, но, к счастью, все это
происходило в теплых широтах, где нельзя было замерзнуть.
Устроившись в уголке курятника, Дороти прислонилась спиной к его
стенке-бортику и, не успев еще раз полюбоваться звездочками на ясном
вечернем небе, закрыла глаза и тотчас же крепко заснула
Проснулась Дороти от каких-то загадочных звуков. Открыв глаза, она
обнаружила, что уже давно рассвело и на синем небе вовсю светит солнце. Ей
приснился сон, что она снова в Канзасе, на родной ферме и играет в сарае с
телятами, поросятами и цыплятами Пока девочка окончательно не протерла
глаза, ей казалось, что все это происходило наяву.
-- Куд-куд-куда. Куд-куд-куда...
Снова эти странные звуки, от которых она проснулась! Да это же кудахчет
курица! Но, взглянув сквозь брусья курятника, Дороти увидела лишь синие
океанские просторы. Был штиль, но она сразу же вспомнила о вчерашних бедах и
волнениях. Она вспомнила, что во время шторма оказалась за бортом корабля и
теперь плывет в открытом море в неизвестном направлении...
-- Куд-куд-куда... Куд-куд-куда...
-- Что это? -- воскликнула Дороти, вскакивая на ноги.
-- Ничего особенного. Просто я снесла яйцо, -- услышала она тонкий, но
отчетливый голосок у себя за спиной. Обернувшись, Дороти обнаружила, что в
противоположном конце курятника расположилась Желтая Курица.
-- Господи! -- удивленно проговорила Дороти. -- Ты что, была здесь все
это время?
-- Ну конечно, -- ответила Курица, взмахнув крыльями и зевнув. -- Когда
курятник сбросило с корабля, я забилась в угол и вцепилась в доски когтями и
клювом, потому что поняла: если я окажусь в море, то обязательно утону.
Впрочем, я и так чуть не утонула, потому что курятник все время заливало. В
жижи так не промокала!
-- Да уж, -- согласилась Дороти. -- Пришлось немного потерпеть. Но как
ты себя чувствуешь сейчас?
-- Очень средне. Правда, мои перышки и твое платье высохли на солнце, и
к тому же я снесла яйцо, что привыкла делать каждое утро, но как долго мы
будем плавать по этому огромному пруду?
-- Мне самой хотелось бы это знать, -- отозвалась Дороти. -- Но
скажи-ка, как это ты научилась говорить? Я думала, что курицы могут только
квохтать и кудахтать.
-- До сегодняшнего утра, -- задумчиво проговорила Курица, -- я и в
самом деле квохтала и кудахтала, не сказав, если мне не изменяет память, ни
единого слова. Но когда минуту назад ты задала мне вопрос, то я как-то
совершенно естественно на него ответила. Я впервые заговорила, говорю и
теперь, и мне кажется, что так и должно быть. Странно, не правда ли?
-- Очень, -- согласилась Дороти. -- Конечно, если бы мы были в Стране
Оз, тогда это было бы вполне объяснимо: в этой волшебной стране многие
животные умеют разговаривать. Но мы в открытом море, и отсюда, наверное,
очень далеко до Страны Оз.
-- А как у меня с грамматикой? -- встревоженно осведомилась Желтая
Курица. -- Правильно ли я говорю?
-- Да, -- поспешила успокоить ее Дороти. -- Для начинающего даже
неплохо.
-- Это приятно слышать, -- отозвалась Желтая Курица доверительным
тоном. -- Раз уж начинаешь разговаривать, надо говорить правильно. Наш рыжий
петух утверждал, что кудахтаю я отменно.
Очень приятно слышать, что и говорю я неплохо.
-- Я хочу есть, -- призналась Дороти. -- Уже давно пора завтракать, а
завтрака у нас нет.
-- Можешь съесть мое яйцо, -- предложила Желтая Курица. -- Мне-то оно
ни к чему.
-- Разве ты не будешь его высиживать? -- удивилась девочка.
-- Нет, конечно. Для этого мне необходимо уютное гнездышко и чертова
дюжина яиц, никак не меньше. Чертова дюжина -- это значит тринадцать. Для
меня это счастливое число. Так что ты вполне можешь съесть яйцо. Угощайся!
-- Но я не ем сырые яйца! -- воскликнула Дороти. -- Но все равно
большое тебе спасибо за предложение.
-- Не за что, моя дорогая, -- спокойно ответила Курица и принялась
чистить перышки.
Некоторое время Дороти смотрела в океанскую даль. Ей все еще не давала
покоя проблема курицы и яйца, и наконец она спросила:
-- Почему ты несешь яйца, если не собираешься высиживать цыплят?
-- Все дело в привычке, -- услышала она в ответ. -- Снести яйцо -- это
ведь такое удовольствие!.. А кроме того, если я не снесу яйцо, я не могу как
следует покудахтать. А без утреннего кудахтанья у меня портится настроение
на весь день.
-- Как странно, -- задумчиво произнесла Дороти. -- Впрочем, чтобы
по-настоящему понять это, надо быть курицей...
-- Это точно.
Дороти снова замолчала. Конечно, хорошо, что рядом было хоть какое-то
живое существо, и все же Дороти было немного не по себе в курятнике, что
плыл неизвестно куда в огромном океане.
Через некоторое время Желтая Курица взлетела на борт курятника и стала
озираться по сторонам. Дороти сидела на полу.
-- Послушай, земля близко! -- вдруг воскликнула Курица.
-- Где, где? -- заволновалась Дороти, сразу вскочив на ноги.
-- Вон там, -- кивнула головой Курица, указывая нужное направление, --
похоже, течение несет нас именно в ту сторону, так что через какое-то время
мы снова можем оказаться на суше.
-- Вот было бы здорово, -- вздохнула Дороти, которую то и дело обдавало
волной, что порядком ей надоело.
-- Согласна, -- отозвалась ее спутница. -- В мире нет существа более
жалкого, чем мокрая курица.
Девочка в плавучем курятнике не могла оторвать глаз от полоски земли,
которая действительно приближалась, потому что с каждой минутой становилась
все шире и шире. Дороти она показалась прекрасной: у воды была полоса из
белого песка и гальки, затем высились скалистые утесы, а за ними зеленел лес
Но не было видно ни домов, ни людей -- кто же населял эти загадочные края?
-- Надеюсь, там мы найдем что-нибудь поесть, -- сказала Дороти, с
надеждой поглядывая на красивый берег, к которому они медленно, но верно
подплывали. -- Уже давно пора завтракать.
-- Я и сама немножко проголодалась, -- сообщила Желтая Курица.
-- А почему ты не хочешь съесть яйцо? -- спросила девочка. Ты ведь ешь
сырую пищу...
-- Куроедством не занимаюсь! -- негодующе отчеканила Курица. -- Что я
такого сделала или сказала, что ты оскорбляешь меня?!
-- Прошу прощения, миссис... Кстати, как вас звать, позвольте спросить?
-- чинно осведомилась Дороти.
-- Билл, -- все еще обиженно буркнула Курица.
-- Билл?! Но это же мужское имя.
-- Ну и что такого?
-- Но ты же курица, а не петух.
-- Правильно. Но когда я только вылупилась из яйца, никто не знал, кто
из меня получится, курица или петух, поэтому мальчишка с нашей фермы назвал
меня Биллом и стал со мной играть, потому что я была желтая, а все остальные
цыплята в выводке -- белые. Когда я подросла, стало ясно, что я не буду
кукарекать и драться, потому что я курица, а не петух, но он все равно не
стал меня переименовывать. Так что все животные и люди на ферме продолжали
звать меня Биллом. Стало быть, мое имя -- Билл.
-- Но это же неправильно! -- вознегодовала Дороти. -- Если ты ничего не
имеешь против, я тебя буду звать Биллиной. Это хоть похоже на женское имя.
-- Биллина так Биллина, -- согласилась Желтая Курица. -- В общем-то
неважно, как тебя зовут, главное -- знать, что так зовут тебя, а не кого-то
другого.
-- Вот и хорошо, Биллина. А меня зовут Дороти Гейл. Для друзей я просто
Дороти, а для незнакомых людей -- мисс Гейл. Ты, если хочешь, можешь звать
меня Дороти. Как ты думаешь, уже можно дойти до берега по воде?
-- Потерпи немного. Солнышко так приятно греет, и мы никуда не
торопимся. Поспешишь -- людей насмешишь.
-- Но у меня совершенно промокли ноги, -- возразила Дороти. -- Платье,
правда, почти совсем высохло, но пока ноги мокрые, я буду чувствовать себя
неуютно.
Тем не менее она вняла совету Курицы и запаслась терпением. Вскоре дно
большого деревянного курятника заскрипело о камни. Опасное плавание
завершилось.
Путешественницы быстро выбрались на сушу. Желтая Курица замахала
крыльями и совершила перелет на берег. Дороти проворно перелезла через борт.
Оказавшись на берегу, она сразу же сняла промокшие чулки и башмачки и
разложила сушиться. Затем Дороти села на камень, поглядывая на Биллину,
которая стала копошиться в песке и гальке, перевертывая камешки своим
сильным клювом.
-- Что ты делаешь? -- поинтересовалась Дороти. -- Добываю себе завтрак,
-- пробормотала Биллина, не прерывая своего занятия.
-- Чем же ты завтракаешь? -- удивленно спросила девочка.
-- Жирными рыжими муравьями, жучками, иногда попадаются небольшие
крабы. Очень вкусные, уверяю тебя.
-- Какой кошмар! -- воскликнула Дороти.
-- Почему кошмар? -- удивилась Курица и, подняв голову, любопытствующим
взором уставилась на спутницу.
-- Чепуха! Уж камень от металла я могу отличить! -- отрезала Курица. --
Ничего общего!
-- Но откуда же быть металлическим предметам на этом диком необитаемом
берегу? -- не сдавалась Дороти. -- Где это? Сейчас я разгребу песок, и ты
сама увидишь, что ошиблась.
Биллина указала место, где, она, по ее словам, "чуть было клюв не
сломала", и Дороти принялась копать, пока ее пальцы не наткнулись на что-то
твердое Она потянула -- ив руке у нее оказался большой желтый ключ, на вид
довольно старый, но очень изящный и блестящий.
-- Ну, что я тебе говорила? -- торжествующе прокудахтала Биллина. --
Умею я отличать металл от камня?
-- Умеешь, умеешь, -- успокоила ее Дороти, задумчиво глядя на
неожиданную находку. -- Похоже, это ключ из чистого золота и он лежит в
песке уже давно. Как, по-твоему, он сюда попал, Биллина? И что открывает
этот таинственный ключ?
-- Понятия не имею, -- отозвалась Желтая Курица. -- В дамках и ключах
ты должна разбираться лучше меня.
Дороти еще раз посмотрела по сторонам, но не обнаружила и признака
жилья. Тем не менее она была убеждена, что раз есть ключ, то должен быть и
замок, который что-то запирает. Она подумала, что ключ, возможно, потерял
кто-то живущий далеко отсюда, но зачем-то оказавшийся на этом берегу.
Размышляя об этих странностях, Дороти положила ключ в карман платья, а
затем медленно надела чулки и башмаки, которые успели к тому времени
Озмой, Королева громко и безутешно разревелась.
-- Подумать только, -- всхлипывала она, -- теперь, когда я уже побыла
королевой и пожила во дворце, придется опять возвращаться домой, мыть полы
да сбивать масло! Что может быть ужасней! Никогда, никогда я на это не
соглашусь!
А потому, когда ее солдаты, большей частью проводившие время на кухне
за приготовлением тянучек, посоветовали ей ни за что не сдаваться, она
послушалась их глупой болтовни и отправила Глинде и принцессе Озме дерзкое
вызывающее послание. В результате разразилась война. Уже на следующий день
войско Глинды под реющими флагами и под гром оркестра двинулось маршем на
Изумрудный Город.
Однако, подойдя к стенам города, отважное войско было вынуждено
остановиться: Джинджер заперла и забаррикадировала все входы, а стены
Изумрудного Города, сложенные из крупных кусков зеленого мрамора, были
неприступны. Узнав, что наступление захлебнулось, Глинда нахмурилась и
глубоко задумалась. Кувыркун подал такой совет:
-- Нужно начать осаду города, они проголодаются и сразу пойдут на
попятную. Это уж наверняка!
-- Постойте, -- сказал Страшила. -- У нас же есть Рогач, который может
летать.
Услышав эти слова. Волшебница быстро повернулась к нему, и лицо ее
осветилось улыбкой.
-- Ничего не скажешь, -- воскликнула она, -- мозги у тебя и впрямь
исключительные! Идемте немедля к Рогачу!
Они долго шагали сквозь расположение войска, пока не подошли к тому
месту, где около палатки Страшилы отдыхал Рогач. Глинда и принцесса Озма
взобрались в него первыми и уселись на диваны. Тут же разместились Страшила
и его друзья, после чего осталось еще место для Капитана и трех солдат,
которых Глинда решила взять в качестве охраны.
По приказу принцессы чудесная самоделка по имени Рогач взмахнула
пальмовыми крыльями, поднялась в воздух и вмиг перенесла наших героев через
городскую стену. Кружась над городом, они вскоре заметили Джинджер: та
удобно расположилась под деревом в гамаке, читая книгу в зеленой обложке и
откусывая время от времени от плитки зеленого шоколада, в полной
уверенности, что городские стены надежно защищают ее от врагов. Послушный
Рогач приземлился тут же во дворе. Джинджер ахнуть не успела, как Капитан и
три солдата подскочили к ней со всех сторон, и недавняя королева оказалась
пленницей.
На том война закончилась, ибо, прознав о пленении Джинджер, Армия
повстанцев тут же побросала оружие. Капитан без всяких помех прошествовал по
главной улице к воротам города и распахнул их настежь. Оркестр заиграл свои
самые прекрасные мелодии, войска Глинды вошли под них в город, и герольды
объявили о низложении дерзкой Джинджер и восшествии на престол законной
правительницы -- прекрасной Озмы.
В тот же миг мужчины Изумрудного Города с облегчением скинули
передники. Поговаривают, правда, что женщинам к этой поре уже так опостылела
стряпня их супругов, что весть о поражении Джинджер они встретили с
ликованием. Во всяком случае, доподлинно известно, что добрые жены, все как
одна, ринулись в кухни и столько всего вкусного наготовили для своих
истомленных хлопотами мужей, что в семьях тут же установились мир и лад.
Первым делом Озма распорядилась о том, чтобы все повстанцы вернули
немедля изумруды, брильянты и иные драгоценные камни, растащенные ими с улиц
и общественных зданий. Число драгоценных камней, выковырянных и похищенных
тщеславными девицами, оказалось столь велико, что королевским ювелирам
пришлось работать не разгибая спины больше месяца, чтобы привести городское
хозяйство в прежний вид.
Армия повстанцев была тем временем распущена, и девицы отправлены по
домам. Джинджер дала обещание примерно себя вести и тоже получила свободу.
В Изумрудном Городе еще не бывало правительницы, прекраснее Озмы.
Несмотря на молодость, она правила своим народом мудро и справедливо. Тем
более что Глинда всегда готова была помочь ей добрым советом, равно как и
Кувыркун, получивший важный пост Народного Просветителя.
Рогачу, в благодарность за службу, предложила любую награду, какую он
только пожелает.
-- Если так, -- ответил Рогач, -- желаю, чтобы меня снова разобрали на
части. Я вовсе не хотел, чтобы меня оживляли, и, по правде говоря, стесняюсь
своего нескладного вида. В свое время я был царем лесов, тому свидетельством
могучие рога. Но в нынешнем моем диванном состоянии я лишен ног и вынужден
летать по воздуху. Мне это совсем не по нраву, поэтому прошу вас, избавьте
меня от туловища и от крыльев.
Озма велела разобрать Рогача на части. Голову с рогами повесили на
прежнее место в приемной зале, диваны развязали и расставили в гостиных,
хвост-метла вернулся к своим кухонным обязанностям, а бельевая веревка -- на
гвоздь, откуда была снята Страшилой в знаменательный день рождения
Самоделки.
Это не означало, однако, что Рогачу пришел конец, -- он только перестал
быть летательным аппаратом. Голова, большей частью молчаливо висевшая на
стене, временами бывала не прочь поговорить, ошарашивая посетителей
неожиданными вопросами.
Конь жил в довольстве и в холе. Озма любила разъезжать на своем
четвероногом скакуне по улицам Изумрудного Города. На его деревянные копыта
она велела набить золотые подковы -- заслышав издали их мелодичный перезвон,
подданные Озмы преисполнялись почтительного трепета: "Волшебник не был и
вполовину так могуществен, как наша новая повелительница, -- перешептывались
горожане, -- он больше хвастался, а она умеет творить чудеса, о каких прежде
никто и не слыхивал".
Тыквоголовый Джек жил во дворце Озмы до конца своих дней, жил долго,
но, увы, нисколько не поумнел Кувыркун пытался преподать ему коекакие науки,
но ученик оказался слишком слаб, и учитель в конце концов махнул на него
лапкой.
Когда солдаты Глинды разошлись по домам и в Изумрудном Городе
воцарились мир и спокойствие, Железный Дровосек заявил, что намерен
вернуться в Королевство Мигунов.
-- Конечно, мое королевство невелико, -- сказал он Озме, -- зато им
нетрудно править. Я -- абсолютный монарх, к тому же собираюсь провозгласить
себя императором, поэтому в мои общественные и личные дела никто не
вмешивается. Вернусь домой и первым делом велю себя заново отникелировать --
смотрите, сколько на мне вмятин и царапин. А уж там -- милости прошу в
гости.
-- Спасибо, -- поблагодарила Озма, -- приеду обязательно Но что же
будет со Страшилой?
-- Я отправлюсь со своим другом Дровосеком, -- очень серьезно ответил
тот -- Мы решили больше никогда не расставаться.
-- Страшила назначен Главным Казначеем, -- пояснил Железный Дровосек.
-- Я подумал, что неплохо иметь Государственного Казначея, который битком
набит деньгами. Что ты на это скажешь?
-- Скажу, -- улыбнулась Юная Озма, -- что богаче нашего друга на свете,
пожалуй, и нет никого.
-- Это правда, -- согласился Страшила, -- как правда и то, что деньги
здесь ни при чем. Мозги, я считаю, куда важнее денег, с какой стороны ни
посмотри. Да вы, наверное, и сами примечали: от денег без мозгов никакой
пользы, а когда мозги есть, можно и без денег жить в полное удовольствие.
-- Надо, однако же, признать, -- добавил Железный Дровосек, -- что
доброе сердце никакими мозгами не заменишь и ни за какие деньги не купишь.
Так что самый богатый человек на свете, пожалуй, все-таки я.
-- Вы оба богачи, друзья мои, -- ласково сказала Озма. -- Ваше
богатство в вас самих -- с ним не сравнятся никакие сокровища в мире.
Над бескрайними океанскими просторами вылзавывал ветер. Озорнику
нравилось поднимать волны, становившиеся с каждой минутой все больше и
больше. Сначала они были с фермерский домик, потом с высокое дерево, наконец
с огромную гору. Между этими водяными Альпами или Гималаями открывались
широкие, уходившие к горизонту долины.
Эти шалости привели к тому, что ветер нагнал жуткий шторм, а это, как
известно, может натворить немало бед и причинить неприятности тем, кого
непогода застала в открытом море.
Как раз в это самое время далеко от берегов оказался корабль.
Волны-гиганты кидали его из стороны в сторону, подбрасывали то вверх, то
вниз, наклоняли то вправо, то влево, и даже бывалым морякам приходилось
крепко держаться за поручни и канаты: внезапный порыв урагана или сильная
волна могли швырнуть зазевавшегося за борт, в морскую пучину.
Небо затянулось серыми тучами, солнце скрылось. Стало темно как ночью.
Добавьте к этому волны чуть не до небес, и вы получите впечатляющее зрелище.
Но капитану корабля нипочем были волны и ветер. Он не раз попадал в
такие переделки, но всегда приводил корабль в порт в целости и сохранности.
Капитан лишь попросил пассажиров разойтись по каютам и спокойно, без паники
переждать шторм.
Среди пассажиров была маленькая девочка из Канзаса. Ее звали Дороти
Гейл, и она плыла со своим дядей Генри в Австралию к родственникам, которых
она до этого не видела. Дядя Генри очень много работал на ферме, и здоровье
его пошатнулось. Вот он и решил немного отдохнуть, совершив далекое
путешествие. Заправлять всеми делами на ферме осталась тетя Эм.
Дороти очень хотелось поехать в Австралию, и дядя Генри решил взять ее
с собой -- в конце концов одному путешествовать скучно. Дороти была уже
опытной путешественницей: однажды ураган занес ее за тридевять земель от
Канзаса в волшебную Страну Оз. Прежде чем ей удалось вернуться домой, она
выдержала немало трудных испытаний. Поэтому теперь ее нелегко было напугать,
и, когда задул-завыл ветер и корабль попал в шторм, Дороти ничуточки не
испугалась.
-- Придется немного посидеть нам в каютах, пока волны не стихнут, --
рассудительно сказала она дяде Генри и другим пассажирам. -- Если мы будем
разгуливать по палубе, нас живо смоет за борт. Капитан совершенно прав...
Никому не захотелось подвергать свою жизнь опасности, и пассажиры
разошлись по своим углам. Они слушали, как воет ветер, скрипят мачты, и
старались не падать друг на друга, когда корабль слишком резко наклонялся.
Дороти ненадолго задремала, а проснувшись, обнаружила, что дядя Генри
исчез. Не увидев его рядом, Дороти забеспокоилась, ведь здоровьем он не
отличался. А вдруг он, забыв осторожность, пошел на палубу. Его надо сейчас
же разыскать и вернуть обратно!
На самом деле дядя Генри, накрывшись с головой, крепко спал на своей
верхней полке, но Дороти впопыхах этого не заметила. Она помнила одно: тетя
Эм просила ее присматривать за дядей Генри, а потому решила, что надо идти
на поиски, хотя шторм изо всех сил качал и швырял судно.
Дороти вскарабкалась по трапу и оказалась на палубе, но дальше не
смогла сделать ни шагу. Ветер набросился на нее так яростно, что ей пришлось
изо всех сил вцепиться в поручни, чтобы не упасть. Дороти стояла и
вглядывалась во мрак, испытывая радостное возбуждение от того, что приняла
вызов разбушевавшейся стихии. Вдруг ей показалось, что совсем недалеко от
нее, ухватившись обеими руками за мачту, стоит человек. Подумав, что это ее
внезапно исчезнувший дядя, Дороти закричала из всех сил:
-- Дядя Генри! Дядя Генри!
Но ветер завывал с такой силой, что Дороти сама не услышала своих слов.
Человек, державшийся за мачту, и подавно не услышал ничего и даже не
пошевелился.
Дороти решила подобраться к нему. Выждав, когда стихнет очередной порыв
ветра, она храбро ринулась вперед, туда, где стоял большой квадратный
ящик-клетка, в котором везли кур. Он был крепко-накрепко привязан к палубе
канатами. Едва успела Дороти добежать до ящика и ухватиться за брусья обеими
руками, как ветер, словно рассердившись, что какая-то девчонка осмелилась
бросить ему вызов, с утроенной яростью ринулся на корабль. Завывая, словно
разгневанный великан, он разорвал толстые канаты и поднял в воздух курятник,
а с ним и Дороти, вцепившуюся в него мертвой хваткой. Покрутив ящик в
воздухе, разбойник-ветер зашвырнул его далеко в бушующие волны, которые
тотчас же принялись забавляться новой игрушкой, то вознося курятник к
облакам, то сбрасывая его в бездну.
Разумеется, Дороти окунулась с головой, но от такой ванны ни на секунду
не потеряла присутствия духа Она по-прежнему крепко держалась за брусья и,
когда снова обрела возможность видеть, обратила внимание, что ураган сорвал
с курятника крышу, и несчастные петухи и куры, разлетаются во все стороны,
подгоняемые безжалостным ветром.
Дно курятника было сделано из крепких досок, и Дороти вдруг обнаружила,
что плывет, ухватившись за самый настоящий плот с высокими бортами Нужно
было поскорей на него забраться, что Дороти и сделала, предварительно
откашлявшись и переведя дух, -- она вдосталь наглоталась горькой морской
воды Теперь же она стояла на твердом полу, и плот не тонул под нею.
-- Вот у меня и появился свой корабль! -- сказала она сама себе скорее
удивленно, чем испуганно, а когда плот оказался на вершине очередной водной
горы, Дороти стала оглядываться, пытаясь увидеть пароход, с которого ее
унесло.
К тому времени он был уже далеко-далеко. Похоже, никто на корабле не
видел, что случилось с Дороти, и никто не заметил ее отсутствия. Снова
курятник низвергнулся в морское ущелье, а когда в очередной раз оказался на
гребне горы, корабль был у самого горизонта и казался игрушечным. Еще
немного, и он совсем исчез во мраке. Дороти горько вздохнула -- ей было
очень жаль расставаться с дядей Генри -- и стала думать и гадать, что с ней
будет дальше.
Дороти плыла одна-одинешенька в бурном море на шатком плоту-курятнике,
из кое-как сколоченных досок и брусьев, через которые ее то и дело обдавало
волной. Что же она будет есть, когда проголодается? Ведь это может случиться
оченьочень скоро! А что она будет пить? Что наденет вместо насквозь
промокшего платья?
-- Ну и ну! -- воскликнула она с усмешкой. -- В хорошенький переплет
попала ты, Дороти Гейл! А главное, не очень понятно, как ты из него
выберешься.
Вдобавок ко всем ее невзгодам надвигалась ночь. Серые тучи над головой
Дороти стали черными. Зато ветер, нарезвившись всласть, перестал волновать
океан. Он угомонился и, похоже, решил отправиться в другие края, чтобы там
показать себя во всей красе.
Дороти, конечно, очень обрадовалась, что шторм стих. Ведь если бы он
продолжал бушевать, девочке, несмотря на всю храбрость, пришлось бы
несладко. Очень многие дети на ее месте наверняка горько заплакали бы и
совсем растерялись. Но Дороти успела уже повидать на своем коротком веку
множество разных разностей, сумела избежать столько всяких бед и опасностей,
что и теперь не испытывала страха. Конечно, она промокла до нитки, ей было
неудобно и неуютно, но, испустив один-единственный горький вздох, о котором
я уже вам рассказывал, она снова обрела свою обычную жизнерадостность и
решила, что надо довериться судьбе.
К тому времени черные тучи и вовсе развеялись, небо очистилось, на нем
засияли маленькие звездочки и над самой головой Дороти взошла большая
серебристая луна Плот-курятник больше не швыряло из стороны в сторону, он
плыл, тихо покачиваясь, словно колыбель, и волны уже не окатывали ее с
головы до ног. Утомленная приключениями этого дня, Дороти решила, что сейчас
ей не мешало бы хорошенько выспаться -- утро вечера мудренее. Дно курятника
было все в воде, и сама Дороти не успела обсохнуть, но, к счастью, все это
происходило в теплых широтах, где нельзя было замерзнуть.
Устроившись в уголке курятника, Дороти прислонилась спиной к его
стенке-бортику и, не успев еще раз полюбоваться звездочками на ясном
вечернем небе, закрыла глаза и тотчас же крепко заснула
Проснулась Дороти от каких-то загадочных звуков. Открыв глаза, она
обнаружила, что уже давно рассвело и на синем небе вовсю светит солнце. Ей
приснился сон, что она снова в Канзасе, на родной ферме и играет в сарае с
телятами, поросятами и цыплятами Пока девочка окончательно не протерла
глаза, ей казалось, что все это происходило наяву.
-- Куд-куд-куда. Куд-куд-куда...
Снова эти странные звуки, от которых она проснулась! Да это же кудахчет
курица! Но, взглянув сквозь брусья курятника, Дороти увидела лишь синие
океанские просторы. Был штиль, но она сразу же вспомнила о вчерашних бедах и
волнениях. Она вспомнила, что во время шторма оказалась за бортом корабля и
теперь плывет в открытом море в неизвестном направлении...
-- Куд-куд-куда... Куд-куд-куда...
-- Что это? -- воскликнула Дороти, вскакивая на ноги.
-- Ничего особенного. Просто я снесла яйцо, -- услышала она тонкий, но
отчетливый голосок у себя за спиной. Обернувшись, Дороти обнаружила, что в
противоположном конце курятника расположилась Желтая Курица.
-- Господи! -- удивленно проговорила Дороти. -- Ты что, была здесь все
это время?
-- Ну конечно, -- ответила Курица, взмахнув крыльями и зевнув. -- Когда
курятник сбросило с корабля, я забилась в угол и вцепилась в доски когтями и
клювом, потому что поняла: если я окажусь в море, то обязательно утону.
Впрочем, я и так чуть не утонула, потому что курятник все время заливало. В
жижи так не промокала!
-- Да уж, -- согласилась Дороти. -- Пришлось немного потерпеть. Но как
ты себя чувствуешь сейчас?
-- Очень средне. Правда, мои перышки и твое платье высохли на солнце, и
к тому же я снесла яйцо, что привыкла делать каждое утро, но как долго мы
будем плавать по этому огромному пруду?
-- Мне самой хотелось бы это знать, -- отозвалась Дороти. -- Но
скажи-ка, как это ты научилась говорить? Я думала, что курицы могут только
квохтать и кудахтать.
-- До сегодняшнего утра, -- задумчиво проговорила Курица, -- я и в
самом деле квохтала и кудахтала, не сказав, если мне не изменяет память, ни
единого слова. Но когда минуту назад ты задала мне вопрос, то я как-то
совершенно естественно на него ответила. Я впервые заговорила, говорю и
теперь, и мне кажется, что так и должно быть. Странно, не правда ли?
-- Очень, -- согласилась Дороти. -- Конечно, если бы мы были в Стране
Оз, тогда это было бы вполне объяснимо: в этой волшебной стране многие
животные умеют разговаривать. Но мы в открытом море, и отсюда, наверное,
очень далеко до Страны Оз.
-- А как у меня с грамматикой? -- встревоженно осведомилась Желтая
Курица. -- Правильно ли я говорю?
-- Да, -- поспешила успокоить ее Дороти. -- Для начинающего даже
неплохо.
-- Это приятно слышать, -- отозвалась Желтая Курица доверительным
тоном. -- Раз уж начинаешь разговаривать, надо говорить правильно. Наш рыжий
петух утверждал, что кудахтаю я отменно.
Очень приятно слышать, что и говорю я неплохо.
-- Я хочу есть, -- призналась Дороти. -- Уже давно пора завтракать, а
завтрака у нас нет.
-- Можешь съесть мое яйцо, -- предложила Желтая Курица. -- Мне-то оно
ни к чему.
-- Разве ты не будешь его высиживать? -- удивилась девочка.
-- Нет, конечно. Для этого мне необходимо уютное гнездышко и чертова
дюжина яиц, никак не меньше. Чертова дюжина -- это значит тринадцать. Для
меня это счастливое число. Так что ты вполне можешь съесть яйцо. Угощайся!
-- Но я не ем сырые яйца! -- воскликнула Дороти. -- Но все равно
большое тебе спасибо за предложение.
-- Не за что, моя дорогая, -- спокойно ответила Курица и принялась
чистить перышки.
Некоторое время Дороти смотрела в океанскую даль. Ей все еще не давала
покоя проблема курицы и яйца, и наконец она спросила:
-- Почему ты несешь яйца, если не собираешься высиживать цыплят?
-- Все дело в привычке, -- услышала она в ответ. -- Снести яйцо -- это
ведь такое удовольствие!.. А кроме того, если я не снесу яйцо, я не могу как
следует покудахтать. А без утреннего кудахтанья у меня портится настроение
на весь день.
-- Как странно, -- задумчиво произнесла Дороти. -- Впрочем, чтобы
по-настоящему понять это, надо быть курицей...
-- Это точно.
Дороти снова замолчала. Конечно, хорошо, что рядом было хоть какое-то
живое существо, и все же Дороти было немного не по себе в курятнике, что
плыл неизвестно куда в огромном океане.
Через некоторое время Желтая Курица взлетела на борт курятника и стала
озираться по сторонам. Дороти сидела на полу.
-- Послушай, земля близко! -- вдруг воскликнула Курица.
-- Где, где? -- заволновалась Дороти, сразу вскочив на ноги.
-- Вон там, -- кивнула головой Курица, указывая нужное направление, --
похоже, течение несет нас именно в ту сторону, так что через какое-то время
мы снова можем оказаться на суше.
-- Вот было бы здорово, -- вздохнула Дороти, которую то и дело обдавало
волной, что порядком ей надоело.
-- Согласна, -- отозвалась ее спутница. -- В мире нет существа более
жалкого, чем мокрая курица.
Девочка в плавучем курятнике не могла оторвать глаз от полоски земли,
которая действительно приближалась, потому что с каждой минутой становилась
все шире и шире. Дороти она показалась прекрасной: у воды была полоса из
белого песка и гальки, затем высились скалистые утесы, а за ними зеленел лес
Но не было видно ни домов, ни людей -- кто же населял эти загадочные края?
-- Надеюсь, там мы найдем что-нибудь поесть, -- сказала Дороти, с
надеждой поглядывая на красивый берег, к которому они медленно, но верно
подплывали. -- Уже давно пора завтракать.
-- Я и сама немножко проголодалась, -- сообщила Желтая Курица.
-- А почему ты не хочешь съесть яйцо? -- спросила девочка. Ты ведь ешь
сырую пищу...
-- Куроедством не занимаюсь! -- негодующе отчеканила Курица. -- Что я
такого сделала или сказала, что ты оскорбляешь меня?!
-- Прошу прощения, миссис... Кстати, как вас звать, позвольте спросить?
-- чинно осведомилась Дороти.
-- Билл, -- все еще обиженно буркнула Курица.
-- Билл?! Но это же мужское имя.
-- Ну и что такого?
-- Но ты же курица, а не петух.
-- Правильно. Но когда я только вылупилась из яйца, никто не знал, кто
из меня получится, курица или петух, поэтому мальчишка с нашей фермы назвал
меня Биллом и стал со мной играть, потому что я была желтая, а все остальные
цыплята в выводке -- белые. Когда я подросла, стало ясно, что я не буду
кукарекать и драться, потому что я курица, а не петух, но он все равно не
стал меня переименовывать. Так что все животные и люди на ферме продолжали
звать меня Биллом. Стало быть, мое имя -- Билл.
-- Но это же неправильно! -- вознегодовала Дороти. -- Если ты ничего не
имеешь против, я тебя буду звать Биллиной. Это хоть похоже на женское имя.
-- Биллина так Биллина, -- согласилась Желтая Курица. -- В общем-то
неважно, как тебя зовут, главное -- знать, что так зовут тебя, а не кого-то
другого.
-- Вот и хорошо, Биллина. А меня зовут Дороти Гейл. Для друзей я просто
Дороти, а для незнакомых людей -- мисс Гейл. Ты, если хочешь, можешь звать
меня Дороти. Как ты думаешь, уже можно дойти до берега по воде?
-- Потерпи немного. Солнышко так приятно греет, и мы никуда не
торопимся. Поспешишь -- людей насмешишь.
-- Но у меня совершенно промокли ноги, -- возразила Дороти. -- Платье,
правда, почти совсем высохло, но пока ноги мокрые, я буду чувствовать себя
неуютно.
Тем не менее она вняла совету Курицы и запаслась терпением. Вскоре дно
большого деревянного курятника заскрипело о камни. Опасное плавание
завершилось.
Путешественницы быстро выбрались на сушу. Желтая Курица замахала
крыльями и совершила перелет на берег. Дороти проворно перелезла через борт.
Оказавшись на берегу, она сразу же сняла промокшие чулки и башмачки и
разложила сушиться. Затем Дороти села на камень, поглядывая на Биллину,
которая стала копошиться в песке и гальке, перевертывая камешки своим
сильным клювом.
-- Что ты делаешь? -- поинтересовалась Дороти. -- Добываю себе завтрак,
-- пробормотала Биллина, не прерывая своего занятия.
-- Чем же ты завтракаешь? -- удивленно спросила девочка.
-- Жирными рыжими муравьями, жучками, иногда попадаются небольшие
крабы. Очень вкусные, уверяю тебя.
-- Какой кошмар! -- воскликнула Дороти.
-- Почему кошмар? -- удивилась Курица и, подняв голову, любопытствующим
взором уставилась на спутницу.
-- Чепуха! Уж камень от металла я могу отличить! -- отрезала Курица. --
Ничего общего!
-- Но откуда же быть металлическим предметам на этом диком необитаемом
берегу? -- не сдавалась Дороти. -- Где это? Сейчас я разгребу песок, и ты
сама увидишь, что ошиблась.
Биллина указала место, где, она, по ее словам, "чуть было клюв не
сломала", и Дороти принялась копать, пока ее пальцы не наткнулись на что-то
твердое Она потянула -- ив руке у нее оказался большой желтый ключ, на вид
довольно старый, но очень изящный и блестящий.
-- Ну, что я тебе говорила? -- торжествующе прокудахтала Биллина. --
Умею я отличать металл от камня?
-- Умеешь, умеешь, -- успокоила ее Дороти, задумчиво глядя на
неожиданную находку. -- Похоже, это ключ из чистого золота и он лежит в
песке уже давно. Как, по-твоему, он сюда попал, Биллина? И что открывает
этот таинственный ключ?
-- Понятия не имею, -- отозвалась Желтая Курица. -- В дамках и ключах
ты должна разбираться лучше меня.
Дороти еще раз посмотрела по сторонам, но не обнаружила и признака
жилья. Тем не менее она была убеждена, что раз есть ключ, то должен быть и
замок, который что-то запирает. Она подумала, что ключ, возможно, потерял
кто-то живущий далеко отсюда, но зачем-то оказавшийся на этом берегу.
Размышляя об этих странностях, Дороти положила ключ в карман платья, а
затем медленно надела чулки и башмаки, которые успели к тому времени