Боумен Салли. Все возможно (Дестини - 4)

   Эдуард возненавидел его с первого взгляда, и сейчас, стоя на краю летного поля, он снова с необыкновенной силой ощутил в себе эту ненависть. Саймон Шер осторожно тронул его за рукав и проговорил извиняющимся тоном:
   - Эдуард, если вы хотите мне что-то сказать, это лучше сделать сейчас.
   Эдуард взглянул на часы. Стрелка почти подошла к двенадцати. До дня рождения Кэт оставалось несколько минут.
   - Мне обязательно нужно быть завтра в Париже. Я и так уже опоздал на целые сутки. Постарайтесь нейтрализовать Ангелини хотя бы на завтрашний день. Придумайте какой-нибудь отвлекающий маневр.
   Саймон Шер улыбнулся своей обычной вежливой улыбкой.
   - Я думаю, что можно будет сыграть на его мании величия...
   Он не договорил, надеясь, что Эдуард поймет его с полуслова. Так оно и случилось.
   - Да-да, позвоните ему завтра утром, как можно раньше, и скажите, что в связи с исключительным прокатным успехом "Эллис-I" в Европе вы хотите пересмотреть смету на последующие части. Разумеется, в сторону увеличения. Пообещайте ему те десять миллионов, которые он просил в самом начале. Вы можете узнать, какую сумму предложил ему Стайн?
   - Думаю, что да.
   - Накиньте сверху еще несколько миллионов. Два, три - столько, сколько сочтете нужным. И обязательно позвоните мне, как только я прилечу в Париж. Я скажу вам, что я думаю об этих вырезках.
   * * *
   В Париже было по-весеннему многолюдно. Солнце заливало бульвары и площади. Уличные кафе были переполнены. Всем хотелось насладиться первым весенним теплом. Сена искрилась под лучами солнца, в воздухе стоял густой аромат цветущих лип. В башню де Шавиньи Эдуард приехал около двух и сразу же попросил принести себе кофе.
   Его секретарша Мари-Од, такая же невозмутимая и уравновешенная, как всегда, - замужество и появление двоих детей совершенно не отразились на ее характере - внесла кофе и укоризненно посмотрела на Эдуарда. С недавних пор в ее тоне все чаще стали проскальзывать повелительные нотки, иногда она даже позволяла себе мягко, по-матерински, пожурить своего шефа. Эдуард, у которого она работала уже восемь лет, скрепя сердце терпел ее причуды.
   - Вы знаете, какой сегодня день? - сердито спросила она, ставя кофе на стол.
   Эдуард досадливо поморщился. Он считал Мари-Од идеальной секретаршей и искренне любил всю ее семью, но ему ужасно не нравилось, когда с ним обращались как с младенцем. Каждый раз, когда Мари-Од напускала на себя суровость, он старался деликатно поставить ее на место. Перепалки, которые возникали между ними по этому поводу, выглядели иногда довольно забавно.
   - Восемнадцатое мая.
   - Прекрасно, а я думала, что вы уже совсем потеряли счет дням. Если не ошибаюсь, вчера вечером вы улетели из Вашингтона, утром были в Сиэтле, а за день до этого в Токио...
   - А теперь я наконец в Париже. Ну и что?
   - А то, что вам давно пора спать. После таких перелетов полагается как следует отдохнуть.
   - Я не собираюсь отдыхать. Я чувствую себя как нельзя лучше. И с удовольствием выпил бы еще чашечку кофе.
   Мари-Од подлила ему кофе и, скрестив руки на груди, сурово взглянула на него.
   - Хочу вас предупредить, что я отменила на сегодня все заседания.
   - Очень хорошо. - Он помолчал. - Я был бы вам весьма признателен, если бы вы проделали то же самое и со встречами, запланированными на вечер.
   Мари-Од расплылась в торжествующей улыбке. Она решила, что он наконец-то внял ее увещеваниям и хотя бы в этот приезд будет вести себя как все нормальные люди. Часа два она, так и быть, даст ему поработать просмотреть почту, разобрать текущие дела, - ну а потом непременно, что бы он там ни говорил, отправит его в Сен-Клу отдыхать от этих ужасных перелетов...
   Эдуард искоса взглянул на ее сияющее лицо и продолжал как ни в чем не бывало:
   - К сожалению, сегодня я уже не успею ни с кем встретиться. Я хочу не откладывая заняться делами. Думаю, что раньше восьми я не освобожусь. А вот и Саймон Шер, - добавил он, услышав звонок из соседней комнаты. - Соедините меня побыстрей, пожалуйста, это очень важно.
   Секретарша вздохнула и молча вышла за дверь. Соединив Эдуарда с Саймоном Шером, она придвинула к себе другой аппарат и набрала номер матери. Она всегда прибегала к ее помощи в таких случаях, как сейчас. После этого она могла спокойно работать, зная, что ужин будет приготовлен, малыши накормлены и уложены спать.
   - Мамочка, боюсь, что сегодня я опять задержусь... Да, очень много работы. Во сколько? Пока не могу сказать. Думаю, что в восемь...
   На другом конце провода послышался вздох.
   - Ну ладно, чего уж там, будто я не знаю, что если ты говоришь "в восемь", значит, раньше девяти тебя можно не ждать. - Она помолчала. - Ну что? Он наконец вернулся в Париж?
   * * *
   В тот день несколько позже Эдуард на короткое время покинул свой офис и приехал в ювелирный салон де Шавиньи, где прямиком направился в хранилище. Там, в согласии с ежегодным ритуалом, для него были выложены драгоценности, из которых предстояло выбрать подарок для Катарины. На сей раз он немного запоздал с этой традиционной процедурой, и, вероятно, поэтому, подумал он, она захватила его не так сильно, как раньше. Ему впервые захотелось поскорее с этим закончить и вернуться в офис. Дело, которым он занимался, было весьма срочным.
   Ее пятый день рождения. Пять лет. Он быстро, без привычных размышлений, отобрал подарок - жемчужное ожерелье из пяти нитей, по одной на год. Ожерелье отправилось в сейф к предыдущим подаркам. Это не заняло у него и десяти минут.
   На мгновение его охватило искушение заехать на обратном пути в Сен-Клу или отправить туда посыльного за маленьким конвертом, который, как он знал, сберегает для него Джордж. Ежегодная записка от Мадлен; ежегодная фотография. Ему захотелось взглянуть на нее, подержать в руках; но потребность в этом оказалась не столь настоятельной, как обычно. Теперь возникла иная связь, куда крепче, нежели через записки и снимки: он ощущал это всем существом. К лучшему или к худшему, но приближался некий переломный момент. Он возвратился в офис и не стал отправлять посыльного.
   В восемь он сжалился и отпустил Мари-Од. В девять он все еще сидел за письменным столом, и в десять, и в одиннадцать. Последний час, между одиннадцатью и полночью, тянулся нестерпимо долго. Эдуард нервничал в ожидании очередного звонка от Шера. Он размышлял о газетных статейках, которые прочитал в небе над Атлантикой.
   Статейки вызвали у него отвращение, хотя он считал, что подобной писаниной его уже не удивишь. Смесь правды и лжи, обвинения, вытекающие из контекста, косвенные намеки - все эти приемы были знакомы ему по статьям о самом себе. Но ему не доводилось бывать мишенью столь грязной и продолжительной кампании, и то, что подобное случилось с Элен, что он ничего не знал об этом и ничего не предпринял, заставляло его ругать себя последними словами.
   Как и Шеру накануне, ему пришлось признать, что он не понимает смысла интриг последних месяцев. Он обдумал все, что услышал от Шера в эти часы, но так и не сумел прийти к определенным выводам. Его было обнадежил отказ Элен подписать договор о съемках в продолжение "Эллис", но надежды сразу увяли: учитывая последние события, отказ мог иметь множество объяснений. Намеренно ли Ангелини саботировал картину, в которой Элен должна была сниматься для Эй-ай, и если да - то зачем? К проекту "Эллис-II" это не имело отношения: Элен просто завершила бы один фильм и начала работать с Ангелини над другим.
   Он устало потер глаза, чувствуя, что неестественное возбуждение, в каком он находится, начало проходить, ум его утомился и работает не так быстро, как хотелось бы. Усталость съедала и оптимизм, и ощущение назревающих перемен, которое он испытывал ранее. Он встал, налил арманьяка и выпил вместе с черным кофе. Если перелом вообще наступит, то связано это будет с работой Элен, а не с ним. Он давно не позволял себе предаваться подобным занятиям, но теперь, сидя за письменным столом, заглянул в будущее, приплюсовал утраченное время и задался вопросом - когда ему наконец придется признать, что он ошибся? Через шесть месяцев? Через год? Он понимал, что ждать не так уж долго, и тупо подумал, когда зазвонил телефон: "Ангелини победил".
   - Сработало, - сообщил Шер измученным голосом. - Уговорил его повременить сутки с окончательным решением. Пришлось поднять планку до двенадцати миллионов. Сейчас он стравливает нас со Стайном, а завтра во второй половине дня встречается с Элен Харт. По его словам, он добьется от нее безусловного и твердого согласия сниматься. Получив таковое, он обещал снова связаться со мной для дальнейших переговоров.
   - Для дальнейших переговоров? Он что, полагает, будто может заставить нас перевалить за двенадцать миллионов? Он, верно, рехнулся.
   - Я, Эдуард, всегда считал его вполне вменяемым.
   Однако в данном случае речь идет о прямой сделке. Вероятно, он догадывается, что не получит от нас двенадцати миллионов, но это ему и не важно. Он использует наше предложение при переговорах со Стайном, вот и все.
   - Стайн столько не выложит.
   - Как знать.
   - Если Элен Харт не согласится, Стайн тоже откажется от проекта.
   - Безусловно, откажется. Но Ангелини утверждает, что она даст согласие. В этом он совершенно уверен. - Шер помолчал. - Знаю, что вы сейчас скажете, - и уже предпринял шаги. Завтра утром у меня встреча с режиссером другой картины, Грегори Герцем. Он мог бы сообщить нам кое-что интересное, но почти наверняка не сделает этого. В таком случае нам мало что остается. Если Элен Харт решит сниматься в "Эллис-II", у Ангелини все козыри. Он может переметнуться к Стайну, может остаться у нас. А она, боюсь, согласится. Ангелини имеет на нее огромное влияние. В ее нынешних обстоятельствах перспектива работать с человеком, которого она так хорошо знает... сыграть положительную героиню в продолжении всемирно известного фильма... - Шер снова помолчал. - Посмотрю, что еще можно сделать, но пока, по-моему, следует исходить из того, что в скором времени мы можем потерять и Ангелини, и Элен Харт.
   На другом конце провода воцарилось молчание. После затянувшейся паузы Эдуард решительно произнес:
   - Саймон, у вас очень усталый голос. Я тоже устал. Ступайте поспите. Утром поговорим...
   Эдуард покинул офис и возвратился в Сен-Клу. Он приехал домой в начале второго. От прежнего оптимизма не осталось следа. Саймон Шер рассуждал весьма здраво. Она согласится сниматься в продолжении, а потом и в третьей части. Год, два, быть может, три. На столько у него не хватит ни надежды, ни веры, он это знал; он и без того слишком долго, целых пять лет, уповал на несбыточное. "Обрывками этими я укрепил свои камни"<Элиот Т. С. Бесплодная земля. Пер. А. Сергеева.>. Строка вспомнилась сама собой, когда он проходил по комнатам, - он вдруг услышал голос Хьюго Глендиннинга, читающего поэму вслух. Тогда, в классной комнате, он мало что понял; теперь он постиг смысл сказанного поэтом.
   В кабинете он нашел то, что всегда находил об эту пору года, - первые ранние розы; огонь в камине - горели яблоневые дрова, чей запах неизменно возвращал его к дням детства на Луаре; хрустальный графин с арманьяком; кресло перед камином. В смежной комнате - зажженные лампы, расстеленную кровать с откинутым пододеяльником. В гардеробной - приготовленную на утро одежду. Как всегда, все в образцовом порядке. Он обвел комнату взглядом и почувствовал отвращение к этому порядку, к этому одиночеству.
   Джордж, как обычно, ненавязчиво обо всем позаботился. После обмена обычными между ними в таких случаях вопросами и ответами он поставил арманьяк и стакан на столик у камина, лишний раз проверил, под тем ли углом стоит кресло, и нерешительно застыл. Эдуарду хотелось побыть одному, но не хватало духу сразу отослать Джорджа. Он поднял глаза: Джордж протягивал ему серебряный подносик, на котором лежали не один, а два конверта.
   Эдуард глянул на Джорджа; тот, как всегда, хранил непроницаемое выражение.
   - Первое письмо пришло в начале февраля, господин барон. Я обратил внимание, что на конверте обычный штемпель, и поэтому отложил письмо. Возникло затруднительное положение. Мне показалось, что его не следует передавать в ваш секретариат: оно помечено "лично", извольте взглянуть. Переправлять его вам мне тоже показалось неблагоразумным, учитывая характер ваших поездок. Второе письмо пришло в обычные сроки, вы предупредили об этом, так что я, разумеется, сохранил его до вашего возвращения. Но... меня и вправду одолевали сомнения. Надеюсь, я правильно поступил?
   Джордж явно утратил привычную невозмутимость; и в выражении его лица, и в голосе Эдуард уловил тревогу. Он ощутил к Джорджу прилив симпатии и расположения. Его слуге много стоило признаться в собственной неуверенности, в том, что он в кои веки не знал, как поступить. Он не любил ошибаться, тем более что был уже не юн.
   - Вы сделали именно то, что нужно, Джордж. Спасибо.
   Напряженность разом исчезла с лица Джорджа. Он осторожно поставил подносик на стол и удалился.
   Эдуард посмотрел на конверты. Первым он заставил себя вскрыть письмо от Мадлен. Против обыкновения - две фотографии: Кэт устраивает чаепитие для компании надутых кукол. Кэт и Элен в саду. Подобное отступление от правил вывело Эдуарда из себя. Он выронил снимки и отодвинул, не читая, коротенькое письмо Мадлен. Затем взял второй конверт, надписанный незнакомым почерком. Вскрыть письмо удалось не сразу - у него вдруг задрожали руки.
   Письмо занимало несколько листков. Эдуард взглянул на адрес вверху страницы, и буквы поплыли у него перед глазами. Едва не растеряв листки от нахлынувшего волнения, он нашел последнюю страницу и глянул на подпись одно-единственное имя, которого он ждал столько лет.
   Руки перестали дрожать. Он вернулся к первой странице. "Дорогой Эдуард". Он поднес листки к свету, склонился над ними и начал читать письмо, которое Элен отправила месяца три тому назад.
   * * *
   - Город ангелов. Твердыня грез. Стоя на террасе студии-мастерской Тэда, они смотрели на панораму Лос-Анджелеса. Тэд вздохнул.
   Элен вернулась в комнату следом за ним. В студии Тэда ничего не менялось, все было как раньше. Сев на одну из сероватых скамей, она поглядела на телевизоры. Оба работали. В одном мелькали кадры черно-белого фильма; две или три минуты она механически смотрела на экран, почти не воспринимая изображения, и лишь потом поняла, что это - "Третий человек". В луна-парке послевоенной Вены огромное колесо обозрения возносило вверх Джозефа Коттона и Орсона Уэллса. Элен перевела взгляд. На экране второго телевизора буддистский монах обливал себя бензином. Он тихо сидел на земле, скрестив ноги, аккуратно подоткнув под бедра шафрановый халат. Когда пламя со всех сторон объяло его своими лепестками, он даже не пошевелился.
   Элен встала и выключила телевизоры. На полу громоздились кипы газет и журналов. Чтобы увидеть свое лицо и знакомые заголовки, ей даже не понадобилось наклоняться. Она молча отвернулась и снова села. В эту минуту Тэд принес чай.
   - Ой, - раздраженно бросил он, - ты вырубила телики. Но по одному показывали "Третьего человека", мой любимый фильм. Ну, скажем, один из любимых. - Он сунул ей в руку кружку с чаем и улыбнулся, обнажив желтые зубы. - Помнишь концовку?
   - Помню.
   - Долгий кадр. Камера замирает. Потрясающий эпизод. - Тэд уселся напротив. - В объективе - кладбищенская аллея. Гарри Липа только что закопали. Облетевшие деревья - возможно, липы. Лип - липы. Джозеф Коттон стоит и смотрит, Алида Валли идет по аллее к нему, прямо в камеру. Ждет, что, дойдя до него, она остановится. АН нет. Проходит мимо. Оба молчат. За экраном играет цитра. Потрясающе. Я как-то расписал эпизод по секундам. Понятно, он ее любит.
   - Я же сказала, Тэд, что помню концовку. Я пришла к тебе не картину смотреть, а поговорить.
   Тэд отвел от потухшего телевизора вожделеющий взгляд и с ухмылкой посмотрел на груду бульварных изданий.
   - Кстати, мне неприятно, что эта мразь у тебя на виду, - она кивнула на пол. - Ты что, всем их демонстрируешь? За последние месяцы я этого вот так навидалась.
   - Ой, Элен, прости, я вовсе не собирался...
   Он вскочил, сгреб газеты в охапку, бегом оттащил в другой конец студии и свалил на груду ящиков. Вернулся он так же бегом.
   - Это правда? Что пишут в газетах?
   - Отчасти. Он был моим отцом. Тэд...
   - И ты действительно жила в том прицепе?
   - Да. Послушай...
   - А майор Калверт, который только что умер, и вправду был твоим первым любовником? Ты от него понесла, сделала аборт и...
   - Тэд! Ради бога, заткнись.
   Рассердившись, Элен поднялась и отвернулась. Нед Калверт умер через два дня после появления этой гнусной статейки. За рулем своего автомобиля, на оранджбергской дороге, близ того места, где когда-то встречал ее после школы. Инфаркт. Она закрыла глаза. Понимал ли он, что дни его сочтены? Или газетенка сыграла тут свою роль? А может, не газета, а она, Элен? Она наградила Тэда пристальным взглядом. Сама она узнала о смерти майора только что, из письма от Касси.
   - Как ты узнал, что он умер, Тэд?
   - Утром прочел заметку в какой-то газете. Совсем крохотную. Случайно попалась на глаза.
   - Значит, ты очень внимательно за этим следил. Я и не подозревала, что ты читаешь подобные газетенки.
   Он посмотрел на нее и сказал, ухмыльнувшись:
   - О, я читаю все, что о тебе пишут. Естественно, меня это интересует.
   - Ах, естественно. - Она снова села. - Интересует, и в такой степени, что, пока бушевала эта кампания, ты мне ни разу не написал и не позвонил. Однако... Я не об этом хотела поговорить. Я пришла поговорить о "Размолвке". Кто-кто, а ты об истории с этой картиной кое-что знаешь...
   - Все знаю.
   - Прекрасно. Так расскажи мне, что знаешь.
   - Хорошо, - неожиданно легко согласился он. - Хотя рассказывать, собственно, нечего. Ты, вероятно, и сама догадалась. Или Герц тебе объяснил. Стайну не по вкусу поднявшийся вокруг тебя шум. Он прикинул, что на роль жены ты теперь не подходишь. Баба в фильме слишком зла и непривлекательна. Стайн считает, что тебе нужно перевоссоздать свой образ на публику, и он, конечно, прав. Фильм Герца тебе только напортит, а не поможет. Стайн надавил на Герца, и тот сразу осыпался, как песочный домик. Пошел на попятную, тем и кончилось.
   - Ясно. - Элен холодно на него посмотрела. - Ты и Джо Стайн, похоже, вдруг стали большими дружками. С чего бы?
   - Ну, тут начинается самое интересное, - улыбнулся Тэд. - Я ухожу из "Сферы" и начинаю работать на Стайна. Оба продолжения "Эллис" я забираю с собой.
   - Что-что?
   Тэд начал раздражаться:
   - Я ухожу к Стайну, что тут непонятного? "Сфера" мне вот как осточертела. Я заработал им кучу денег, а они только и делают, что манежат меня. Не примяли бюджета для "Эллис-II", предложили сократить его до 6, 7 миллиона долларов, а это уж простите. И потом, не нравится мне этот тип, Шер. Я ему не верю. Сидит себе и думает, что мной можно вежливенько помыкать. Так нет же, пусть не надеется. Когда-то мне нужна была "Сфера". Теперь я в ней не нуждаюсь. А Стайн уж сколько лет как старается переманить нас к себе. Я...
   - Ты сказал нас, Тэд?
   - Да, нас. Разумеется, нас. Не могу же я ставить "Эллис-II" без тебя.
   - Да уж едва ли.
   - Не могу. Но не в этом суть. Как только в "Сфере" прослышали про Стайна, там пошли на большие уступки. Да, на большие. - Он подергал себя за бороду и лучезарно улыбнулся Элен. - Знаешь, сколько раз этот недомерок Шер звонил мне вчера? Двенадцать! Да, заставил я их побегать. Бюджет повысили до двенадцати миллионов - и это всего за одни сутки.
   - До двенадцати? - уставилась на него Элен. - Значит, ты остаешься в "Сфере"?
   Тэд хихикнул:
   - Нет, не останусь. Но они пока об этом не знают. Стайна их предложение тоже подхлестнуло. Он дает тринадцать с половиной, а этого хватит с лихвой. Я перехожу к Стайну.
   - Так-так. - Элен потупилась и стала разглядывать свои руки. Она действительно начала понимать, и понимать очень ясно. - На роль Лизы, я полагаю, Стайн подыскивает другую актрису?
   Она знала, что эта реплика заставит Тэда расколоться, - и не ошиблась.
   - Другую актрису? - Он удивленно сморгнул. - Не будь дурочкой. Ему нужна ты.
   - Но мне казалось, мой образ на публику его не устраивает.
   - Я сказал - для "Размолвки", не для "Эллис". А это совсем другое дело. Лиза - персонаж симпатичный. Зрители отождествляют тебя с Лизой. К тому времени, как они увидят тебя в продолжении... в общем, твоя роль заставит их начисто забыть весь этот газетный бред. Тебя станут воспринимать по-старому, и всем твоим проблемам конец. - Улыбка его сделалась еще шире. - И в этом тебе поможет "Эллис-II". Я помогу. А больше - никто.
   Элен поставила кружку с чаем на пол и произнесла, тщательно выбирая слова:
   - Что ж, Тэд, с твоей стороны это очень мило. Не сомневаюсь, я должна на тебя молиться. Но. видишь ли, самое странное - меня больше не волнует мой имидж. Не волнует и то, что думает про меня вся та собачья публика...
   - Неправда. Должно волновать тебя, - прервал ее Тэд. - Это зрители сделали тебя тем, чем ты стала. Ты в них нуждаешься...
   - Нет, не нуждаюсь. И не им решать за меня, кто я есть и что мне делать. Хватит. Конец. Не им, Тэд, и не тебе. Да.
   Она замолчала. Тэд тоже. Он уставился на нее пристальным взглядом. Она решила задать ему еще один, последний, вопрос, хотя заранее знала ответ.
   - Продолжение, - сказала она, - "Эллис-II". Когда собираешься приступить к съемкам? В июле, как было намечено?
   Он сразу расслабился.
   - Ну, можно, конечно, подождать до июля. Чего там. - Он подался вперед. - Но мне казалось - ведь у нас все готово. С формальностями можно быстро покончить. Теперь, раз тебе не придется сниматься у Герца, ты свободна. Так что, думаю, можно начать, скажем, во второй декаде июня... Если, понятно, не возникнет никакой заминки.
   - Заминка возникает, - сказала Элен, вставая. - Я не буду сниматься.
   - Что?
   - Это ведь твоих рук дело, верно? - Она наградила его холодным взглядом. - Ты сговорился с Джо Стайном. Обещал перейти к нему и в Эй-ай на двух условиях...
   - На одном. Больше денег. И только. Требовалось выбить из него необходимый бюджет, это мы и обсуждали.
   - На двух условиях, Тэд. Больше денег - и чтобы я не снималась у Грегори Герца в "Размолвке"? Или нет?
   - Нет-нет, что ты! Тут я ни при чем. Не сходи с ума. С этим фильмом вопрос упирался в то, что и время, и образ неподходящие, я же тебе объяснял...
   - Да, объяснял, только я тебе не верю. Я тебя достаточно хорошо знаю, Тэд, и начинаю понимать, как ты работаешь. Хотя ума не приложу, почему для тебя имело такое значение, снимусь я у Герца или нет...
   - Мне хотелось, чтобы ты снималась в "Эллис-II". Я же специально для тебя писал сценарий... - проговорил он угрюмо. Он тоже поднялся и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу.
   - Тэд, как ты не понимаешь, что это ровным счетом ничего не меняет? К тому времени, как ты передал мне сценарий, я почти решила сниматься в другой картине...
   - Ты уже раз снималась в его картине. Зачем тебе понадобилось делать вторую? - Он сделал паузу. - И Герц вообще мне не нравится. Я его презираю. Это я сделал тебя звездой, а он только снимает сливки. Просто-напросто крадет тебя у меня.
   - Вот этого, Тэд, я тебе не позволю. Ты не будешь распоряжаться моей жизнью...
   Элен гневно повернулась и пошла к дверям. Тэд поспешил следом.
   - Что ты задумала?
   - Я ухожу, Тэд.
   - Нет, постой... - Он взял ее за руку. Его прикосновение было неприятно Элен, ее передернуло. Тэд тут же убрал руку.
   - Не спеши. Задержись на минутку. Мне нужно кое-что тебе показать. Пожалуйста, Элен. Погоди. Я все расскажу, честное слово. Все-все.
   Элен колебалась. К ее удивлению, Тэд отошел, поспешно пересек комнату и открыл дверь в дальнем конце. В проеме она увидела площадку и ведущую вниз лестницу.
   - Прошу тебя. Пойдем. Это не займет много времени.
   - Тэд, мне в любом случае пора уходить. Я обещала Кэт, что скоро вернусь...
   - Всего пять минут. Честное слово.
   Он выбежал на площадку; Элен помешкала - и последовала за ним. С неохотой, потому что чувствовала во всем этом какую-то для себя угрозу, поэтому она и сослалась на Кэт. В действительности Кэт была ни при чем: Касси увела ее на весь день.
   На площадке она остановилась. Тэд успел спуститься на половину пролета. Он поднял на нее глаза и снова попросил:
   - Ну, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты поняла. Хочу тебе объяснить.
   Элен начала спускаться. Тэд улыбнулся и поспешил вниз. Хоть Элен и было не по себе, она с любопытством оглядывалась по сторонам.
   Особенно смотреть было не на что. Голые ступеньки; перила и стены выкрашены в белое. Лестница упиралась в длинный коридор с закрытыми дверями по обе стороны, свет давали два окна, расположенные в торцах коридора. На окнах были белые шторы, опущенные до самого низа. Пахло дезинфекцией и сыростью.
   - Сюда.
   Тэд мягко скользнул к третьей двери, остановился и, как раньше, подождал Элен. Разгладил лацканы черного пиджака и глянул на нее снизу вверх, чуть склонив голову набок и слегка улыбаясь.
   - Вот моя комната. Я здесь работаю. Думаю, она тебе понравится. Должна понравиться.
   Он взялся за ручку, повернул, широким жестом распахнул дверь и отступил, пропуская Элен вперед. Она вошла, вздрогнула и застыла на месте.
   Небольшая комната размером с тюремную камеру. К единственному окну прибита, а поверху еще прихвачена липкой лентой белая штора. В комнате стояли аккуратно заправленная узкая койка, голый письменный стол и единственный стул. Больше в ней не было ничего, за исключением фотографий, но они обступали со всех сторон.