Страница:
Резкий телефонный звонок прервал ее мысли. Звонил беспроводной аппарат, который она взяла с собой в ванную, но прежде, чем она успела до него дотянуться, Джем взял трубку второго аппарата, стоявшего в кухне.
– Алло? – сказал он.
– Будьте добры мисс Мелину Ллойд. – Голос, раздавшийся в трубке, был ей незнаком. Впрочем, это мог быть кто-то из приятельниц Джиллиан.
– Я слушаю, – вмешалась она и сделала паузу, дожидаясь, пока Джем положит трубку. – Кто говорит?
– Извините за беспокойство, мисс Ллойд. Я знаю, что сегодняшний день был для вас не самым легким, но…
– Кто говорит? – повторила она.
– Меня зовут Люси Майрик. Я работаю в ФБР.
Она почувствовала, как внутри ее все сковало холодом. Дрожавшие на ресницах слезинки моментально высохли. Наступила такая тишина, что она слышала, как с негромким шипением лопаются пузырьки пены в ванне да где-то очень далеко перекликаются на линии телефонистки.
Но вовсе не звонок неизвестной мисс Майрик из ФБР заставил ее похолодеть. Подсознательно она ожидала чего-то подобного. Каким-то образом она с самого начала знала – нет, не знала, а только догадывалась, – что с убийством сестры не все чисто и что многие факты так и не нашли исчерпывающего объяснения. И даже то обстоятельство, что дело было закрыто официально, ее не успокоило. В глубине души она была уверена: Лоусон допустил промах. Несмотря на весь свой опыт, он не почувствовал, что решение загадки было слишком простым, а улики – слишком очевидными.
Справившись с волнением, она спросила:
– Что… чем я могу вам помочь, мисс Майрик?
– Я звоню вам по поручению специального агента Хэнка Тобиаса, – сообщила мисс Майрик. – Он хотел бы встретиться с вами. Завтра утром, если возможно…
– Зачем?
– Чтобы задать вам несколько вопросов. Это может оказатьсяважным. Во сколько вам удобно, мисс Ллойд?
– Это… в связи с убийством моей сестры?
– Почему вы так решили, мисс Ллойд?
– Потому что я аккуратно плачу налоги и не подстрекаю афроамериканцев к беспорядкам – вот почему! – резко ответила она. – Прошу вас, мисс Майрик, не надо со мной хитрить. Убийство моей сестры – единственное серьезное преступление, совершенное на этой неделе, к которому я имею самое непосредственное отношение. Так что догадаться было не трудно!
– Мисс Ллойд, простите, ради бога, если я что-то не так сказала. Да, мистер Тобиас действительно хотел бы поговорить с вами в связи с этим делом.
– Детектив Лоусон из Управления полиции Далласа, который расследовал это дело, мог бы рассказать мистеру Тобиасу гораздо больше, чем я. В частности, о технической стороне расследования, о которой, поверьте, я мало что знаю!
– Мистер Тобиас хотел поговорить с вами вовсе не об этом. Его гораздо больше интересует, так сказать, личный аспект…
Эта фраза могла означать очень много или… ничего.
– Личный аспект, – едко сказала она, – вероятно, заключается в том, что какой-то псих зарезал кухонным ножом мою сестру. Мою, а не чью-то чужую… Вы это имели в виду?
– Ваша сестра была пациенткой клиники «Уотерс», не так ли?
– С каких это пор ФБР нтересуют подобные вещи?
– Так когда вам будет удобно встретиться со специальным агентом Тобиасом?
Она хотела сказать что-то резкое, но сдержалась. В конце концов, эта мисс Майрик была скорее всего просто секретаршей, организовывавшей для босса очередную встречу. И даже если предположить, что ей известны детали предстоящего разговора, вряд ли она станет обсуждать их с нею.
– Как насчет девяти часов? – спросила она несколько более мирным тоном. – Годится? Если да, то пусть этот ваш агент приезжает ко мне домой. Адрес, я думаю, вам известен?
– Безусловно. Значит, завтра в девять утра агент Тобиас будет у вас. С ним будет агент Паттерсон из далласского отделения ФБР.
– А сам мистер Тобиас откуда?
– Он прилетит из Вашингтона.
– Из Вашингтона, округ Колумбия?
– Совершенно верно, мисс Ллойд. А теперь, если мы обо всем договорились, позвольте с вами попрощаться. До свидания.
– До свидания. – Она нажала кнопку отбоя и задумалась с трубкой в руке. Стало быть, делом ее сестры заинтересовалось ФБР? И теперь к ней летит из Вашингтона самый настоящий специальный агент? Но при чем тут клиника «Уотерс»?..
– Мелли!.. – Джем снова забарабанил в дверь ванной.
– Сейчас выхожу! – крикнула она сердито. Ну что он пристал к ней, точно репей?! Сначала он битый час уговаривал ее принять горячую ванну, а теперь не дает спокойно в ней полежать. Да еще этот звонок из ФБР, где уж тут расслабиться!
Да еще Джем немедленно набросился на нее с вопросами.
– Кто это был? – спросил он, когда она наконец вышла из ванной.
– Когда? – ответила она вопросом на вопрос, притворившись, будто не понимает, о чем идет речь. Свет в спальне, куда она направилась, был погашен, и ей это совсем не понравилось, однако Джем быстро исправил положение. Чиркнув зажигалкой, он обошел комнату, одну за другой зажигая расставленные повсюду ароматические свечи.
– Кто звонил? – пояснил он, убирая зажигалку в карман.
– А-а, это… – протянула она. – Я ее не знаю. Кто-то из клиентов Джиллиан. Этой женщины не было в Далласе – она только что вернулась, и ей сообщили о несчастье.
Она и сама не знала, почему ей пришло в голову солгать. Скорее всего это решение было инстинктивным. Ни Джему, как, впрочем, и никому другому незачем было знать об интересе ФБРк смерти ее сестры. Быть может, она и расскажет ему об этом, но потом – когда сама будет знать точно, в чем, собственно, дело.
– Не надо было тебе брать телефон с собой, – сказал Джем. – Я мог бы и сам поговорить с этой клиенткой. Этот звонок… он мог помешать тебе.
– Он мне не помешал, – ответила она. – К тому же мне все равно пора было вылезать – вода становилась слишком холодной.
– Ну что ж… – Джем улыбнулся. – Настала пора для грандиозного финала. Сейчас маэстро Хеннингс возьмет завершающий аккорд, который…
– А ты, я вижу, времени зря не терял, – перебила она, разглядывая свечи в подсвечниках и разобранную постель. Кроме того, в спальне был безупречный порядок, что, впрочем, ее неудивило: Джем отличался аккуратностью.
– Просто выдалась свободная минутка, – небрежно ответил он. – К тому же некоторые букеты начали увядать. Я вынес их на кухню. Если бы не дождь, я бы их выбросил.
– Спасибо. Я сама выброшу их утром. – «После того, как поговорю со специальным агентом Тобиасом», – добавила она мысленно.
Тем временем Джем опустился на краешек кровати и похлопал рукой по матрасу, предлагая ей сесть рядом. Или лечь.
– Знаешь, Джем… – Она заколебалась. – Уже довольно поздно, так что если тебе не хочется делать этот массаж, то… В общем, ты не обязан.
Он рассмеялся.
– Ну, время еще детское.
– Но ты, должно быть, устал не меньше меня!
– Не будем спорить, Мелли. Раз я обещал, значит, сделаю. К тому же после него ты будешь чувствовать себя гораздо лучше – это я тебе гарантирую.
Не желая вступать в пререкания, которые могли только лишить ее последних оставшихся сил и обострить отношения с Джемом, она села на кровать и повернулась к нему спиной.
– Пять минут, Джем. После этого я ложусь спать.
– Через пять минут ты запросишь еще.
– Гм-м… – Ситуация складывалась прямо-таки неловкая. Даже больше – она была не просто неловкой, а двусмысленной, неправильной. Правда, Джем изо всех сил старался держаться с ней как брат, однако полностью подавить в себе мужчину ему так и не удалось. Она буквально чувствовала направленный на нее пристальный, оценивающий взгляд. Когда же он осторожно спустил с ее плеч теплый халат, чтобы добраться до шеи и спины, это ощущение еще усилилось. Казалось, он буквально пожирает ее взглядом.
Она ясно чувствовала это, и ей лишь чудом удалось не дернуться, когда Джем прикоснулся к ее затылку.
– Я вижу, тебе понравилась эта штучка, – сказал Джем, заметив у нее на шее тонкую золотую цепочку. Сегодня утром он буквально навязал ей украшение, сказав, что, во-первых, оно принадлежит ей по закону, а во-вторых, Джиллиан тоже хотела бы, чтобы крошечное золотое сердце перешло от нее к сестре.
Сначала она отказывалась, потом нехотя уступила. Но теперь она была рада, что согласилась оставить украшение себе. Оно не давало ей забыть о мести.
Воспоминание заставило ее напрячься, и Джем сразу это почувствовал.
– У тебя не мышцы, а пеньковые канаты, из которых кто-то навязал узлов, – заявил он. – Придется над ними потрудиться! Джиллиан очень нравилось, как я делаю массаж.
– И я понимаю почему.
Он усмехнулся:
– Часто массаж служил нам хорошей прелюдией к… к дальнейшему.
Это заявление показалось ей неуместным, но вместо того, чтобы ответить резкостью, она предпочла обратить все в шутку:
– Ну, это мне знать не обязательно!
– Знаешь, – сказал Джем, – это даже странно, что я не узнал тебя, когда вы с Джиллиан поменялись местами, ведь мы как-никак были помолвлены. Я должен был догадаться.
– То есть, когда ты увидел меня с полотенцем на голове, ты не понял, что это я, а не Джилл?
– Я ничего не заподозрил, даже когда мы поцеловались.
– А ведь я остановила тебя, когда ты попытался просунуть свой язычок поглубже. Не могла же я позволить, чтобы жених моей сестры целовал меня взасос!
– И все равно наш поцелуй получился довольно… глубоким. – Джем перестал разминать ей спину. Его руки опустились ей на плечи и остались там. – Достаточно глубоким, чтобы я возбудился.
Он слегка потянул ее на себя, но она вырвалась и, вскочив на ноги, резко повернулась к нему:
– Это отвратительно, Джем! То, что ты сейчас сказал, – отвратительно!
Он делано рассмеялся.
– Я тебя просто дразнил. – Джем умиротворяющим жестом поднял руку. – Право же, Мелли, неужели ты думаешь, что я – серьезно?!
– Я думаю, что тебе пора уходить. Уже поздно.
– Ну, Мелли, перестань! Это была просто шутка, понимаешь?
– Это дурацкая шутка, Джем.
Когда Джем посмотрел на нее, его лицо выражало раскаяние, но ей был неприятен его покаянный вид.
– Прости, ладно? – жалобно протянул Джем.
– Ладно, уж так и быть. А сейчас давай попрощаемся, потому что я ужасно хочу спать.
С этими словами она вышла из комнаты, надеясь, что Джем последует за ней. Неохотно поднявшись, он снял со спинки кресла свой пиджак и вышел следом в прихожую. Она отперла входную дверь.
– Отчего-то мне кажется, – проговорил Джем, – что день кончился не слишком удачно. А ты что скажешь?
– Скажу, что этот день был для нас нелегким. Быть может, поэтому мы слишком остро реагируем на всякие мелочи, – ответила она. Ей хотелось хотя бы в такой завуалированной форме извиниться перед ним, однако она тут же испугалась, что Джем воспримет это как предложение остаться. – Как бы там ни было, – быстро добавила она, – мне необходимо побыть наедине со своими мыслями… С тех пор как копы явились ко мне домой, чтобы сообщить о смерти Джиллиан, у меня не было и десяти минут, чтобы побыть одной. Мне нужно просто поплакать, Джем! Он кивнул:
– Я понимаю. Есть вещи, которые нельзя разделить даже с самыми близкими людьми.
– Спасибо, Джем. Я знала, что ты меня поймешь.
Он уже собирался шагнуть за дверь, но снова задержался на пороге:
– Я зайду утром, чтобы проведать тебя.
– Завтра утром я собираюсь в гимнастический зал.
– Ты уверена, что тренировка – это именно то, что тебе сейчас надо?
– Физические упражнения всегда мне помогали. И потом, когда работаешь с отягощениями, это здорово отвлекает. – Она грустно улыбнулась. – Стоит только установить вес побольше, и в голове вообще не остается ни одной мысли.
– Все-таки постарайся не очень надрываться. – Джем с осуждением покачал головой. – Я загляну к тебе около двенадцати, окей?
– Только сначала позвони. – Она поймала себя на том, что с каждой секундой ей становится все труднее выносить навязчивость Джема. Больше всего ей хотелось, чтобы он наконец ушел.
Наклонившись к ней, Джем легко поцеловал ее в щеку, и ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не отпрянуть.
– Спокойной ночи.
Джем вышел на крыльцо и, прыгая через лужи, побежал под дождем к своей машине. Она закрыла дверь, заперла на засов и, привалившись к ней спиной, несколько раз глубоко вздохнула, но это не помогло. Тогда она вернулась в ванную и, встав под душ, торопливо смыла с кожи следы его смазанных жирным кремом рук.
– Массажист хренов! – пробормотала она, намыливая губку.
Внезапно она замерла. На мгновение ей показалось, что она слышит какой-то подозрительный шум, доносящийся из глубины дома. Что это может быть, подумала она, изо всех сил напрягая слух. Галлюцинация или…
Странный звук повторился. Это был не то скрип, не то скрежет, и она поспешила в спальню, так как ей показалось, что звук доносится оттуда.
Она не ошиблась. Ветка дерева, раскачиваясь на сильном ветру, скребла по оконным жалюзи, словно просясь в дом.
Поняв, в чем дело, она едва не расплакалась от досады. Все дело в этом звонке из ФБР, решила она. Ее нервы и без того были натянуты до предела, а тут еще приходится голову ломать, что могло понадобиться от нее агенту Тобиасу. Несомненно, у него была какая-то причина для встречи – ведь не зря же он летит из самого Вашингтона, округ Колумбия, чтобы поговорить с ней. Другое дело, сможет ли она говорить с ним. За последние несколько дней она повидала крови больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.
Досадливо дернув плечами, она быстро обошла спальню, гася зажженные Джемом свечи. Он пытался создать интимную обстановку, но добился прямо противоположного результата – оплывшие свечи напомнили ей сырую, темную комнату, где свел счеты с жизнью Дейл Гордон.
Больной подонок, извращенец проклятый! Лоусон сказал, копы нашли у него фотографии Джиллиан. Не просто нескромные фото и не просто порнографию, какую, бывает, снимают вооруженные телеобъективами любители подглядывать в незашторенные окна чужих спален. Это было нечто другое, большее, чему она никак не могла подобрать определение. Дейл Гордон снимал Джиллиан в клинике в момент, когда она была наиболее беззащитна и уязвима. И ведь этот мерзавец еще и возбуждался от этих снимков, в то время как даже в самом жестком порно (насколько ей было известно) гинекологическое кресло не фигурировало почти никогда – настолько неэстетично и неестественно выглядела на нем женщина.
Но, с другой стороны, что взять с больного? У каждого маньяка свои задвиги.
И все же сама мысль о том, что кто-то мог мастурбировать, глядя на распятую в кресле Джиллиан, была настолько омерзительна, что она передернулась.
Нет, решила она, не буду об этом думать, по крайней мере – сегодня.
Пока же ей было ясно, что в таком состоянии заснуть ей вряд ли удастся. К снотворному – вопреки тому, что она говорила Джему, – она прибегать не собиралась, в частности еще и потому, что действие лекарства могло продолжаться довольно долго, а для утреннего разговора с Тобиасом ей нужна была свежая голова. Специальный агент надеялся получить у нее ответы на свои вопросы, но он не предполагал, что у нее тоже были вопросы, и теперь она знала, кому их можно задать.
Следовательно, решила она, сейчас будет кстати бокал вина. Итак, решено: она выпьет муската, чистит зубы и немедленно ложится.
Вино хранилось в кухне, в дальнем углу буфета, и она отправилась туда. Не включая света, она достала бутылку и, закрыв коленом дверцу, потянулась за стоявшим на полке бокалом.
В следующую секунду дверь черного хода с треском распахнулась, с силой ударившись о стену, и она испуганно вскинула глаза.
Первым, что она увидела в бледном синеватом свете, пробивавшемся из коридора, была кровь. Снова кровь, которая показалась ей совсем черной и блестящей, как расплавленная смола из адских котлов.
Кровь заливала лицо, которое было ей смутно знакомо.
ГЛАВА 18
– Алло? – сказал он.
– Будьте добры мисс Мелину Ллойд. – Голос, раздавшийся в трубке, был ей незнаком. Впрочем, это мог быть кто-то из приятельниц Джиллиан.
– Я слушаю, – вмешалась она и сделала паузу, дожидаясь, пока Джем положит трубку. – Кто говорит?
– Извините за беспокойство, мисс Ллойд. Я знаю, что сегодняшний день был для вас не самым легким, но…
– Кто говорит? – повторила она.
– Меня зовут Люси Майрик. Я работаю в ФБР.
Она почувствовала, как внутри ее все сковало холодом. Дрожавшие на ресницах слезинки моментально высохли. Наступила такая тишина, что она слышала, как с негромким шипением лопаются пузырьки пены в ванне да где-то очень далеко перекликаются на линии телефонистки.
Но вовсе не звонок неизвестной мисс Майрик из ФБР заставил ее похолодеть. Подсознательно она ожидала чего-то подобного. Каким-то образом она с самого начала знала – нет, не знала, а только догадывалась, – что с убийством сестры не все чисто и что многие факты так и не нашли исчерпывающего объяснения. И даже то обстоятельство, что дело было закрыто официально, ее не успокоило. В глубине души она была уверена: Лоусон допустил промах. Несмотря на весь свой опыт, он не почувствовал, что решение загадки было слишком простым, а улики – слишком очевидными.
Справившись с волнением, она спросила:
– Что… чем я могу вам помочь, мисс Майрик?
– Я звоню вам по поручению специального агента Хэнка Тобиаса, – сообщила мисс Майрик. – Он хотел бы встретиться с вами. Завтра утром, если возможно…
– Зачем?
– Чтобы задать вам несколько вопросов. Это может оказатьсяважным. Во сколько вам удобно, мисс Ллойд?
– Это… в связи с убийством моей сестры?
– Почему вы так решили, мисс Ллойд?
– Потому что я аккуратно плачу налоги и не подстрекаю афроамериканцев к беспорядкам – вот почему! – резко ответила она. – Прошу вас, мисс Майрик, не надо со мной хитрить. Убийство моей сестры – единственное серьезное преступление, совершенное на этой неделе, к которому я имею самое непосредственное отношение. Так что догадаться было не трудно!
– Мисс Ллойд, простите, ради бога, если я что-то не так сказала. Да, мистер Тобиас действительно хотел бы поговорить с вами в связи с этим делом.
– Детектив Лоусон из Управления полиции Далласа, который расследовал это дело, мог бы рассказать мистеру Тобиасу гораздо больше, чем я. В частности, о технической стороне расследования, о которой, поверьте, я мало что знаю!
– Мистер Тобиас хотел поговорить с вами вовсе не об этом. Его гораздо больше интересует, так сказать, личный аспект…
Эта фраза могла означать очень много или… ничего.
– Личный аспект, – едко сказала она, – вероятно, заключается в том, что какой-то псих зарезал кухонным ножом мою сестру. Мою, а не чью-то чужую… Вы это имели в виду?
– Ваша сестра была пациенткой клиники «Уотерс», не так ли?
– С каких это пор ФБР нтересуют подобные вещи?
– Так когда вам будет удобно встретиться со специальным агентом Тобиасом?
Она хотела сказать что-то резкое, но сдержалась. В конце концов, эта мисс Майрик была скорее всего просто секретаршей, организовывавшей для босса очередную встречу. И даже если предположить, что ей известны детали предстоящего разговора, вряд ли она станет обсуждать их с нею.
– Как насчет девяти часов? – спросила она несколько более мирным тоном. – Годится? Если да, то пусть этот ваш агент приезжает ко мне домой. Адрес, я думаю, вам известен?
– Безусловно. Значит, завтра в девять утра агент Тобиас будет у вас. С ним будет агент Паттерсон из далласского отделения ФБР.
– А сам мистер Тобиас откуда?
– Он прилетит из Вашингтона.
– Из Вашингтона, округ Колумбия?
– Совершенно верно, мисс Ллойд. А теперь, если мы обо всем договорились, позвольте с вами попрощаться. До свидания.
– До свидания. – Она нажала кнопку отбоя и задумалась с трубкой в руке. Стало быть, делом ее сестры заинтересовалось ФБР? И теперь к ней летит из Вашингтона самый настоящий специальный агент? Но при чем тут клиника «Уотерс»?..
– Мелли!.. – Джем снова забарабанил в дверь ванной.
– Сейчас выхожу! – крикнула она сердито. Ну что он пристал к ней, точно репей?! Сначала он битый час уговаривал ее принять горячую ванну, а теперь не дает спокойно в ней полежать. Да еще этот звонок из ФБР, где уж тут расслабиться!
Да еще Джем немедленно набросился на нее с вопросами.
– Кто это был? – спросил он, когда она наконец вышла из ванной.
– Когда? – ответила она вопросом на вопрос, притворившись, будто не понимает, о чем идет речь. Свет в спальне, куда она направилась, был погашен, и ей это совсем не понравилось, однако Джем быстро исправил положение. Чиркнув зажигалкой, он обошел комнату, одну за другой зажигая расставленные повсюду ароматические свечи.
– Кто звонил? – пояснил он, убирая зажигалку в карман.
– А-а, это… – протянула она. – Я ее не знаю. Кто-то из клиентов Джиллиан. Этой женщины не было в Далласе – она только что вернулась, и ей сообщили о несчастье.
Она и сама не знала, почему ей пришло в голову солгать. Скорее всего это решение было инстинктивным. Ни Джему, как, впрочем, и никому другому незачем было знать об интересе ФБРк смерти ее сестры. Быть может, она и расскажет ему об этом, но потом – когда сама будет знать точно, в чем, собственно, дело.
– Не надо было тебе брать телефон с собой, – сказал Джем. – Я мог бы и сам поговорить с этой клиенткой. Этот звонок… он мог помешать тебе.
– Он мне не помешал, – ответила она. – К тому же мне все равно пора было вылезать – вода становилась слишком холодной.
– Ну что ж… – Джем улыбнулся. – Настала пора для грандиозного финала. Сейчас маэстро Хеннингс возьмет завершающий аккорд, который…
– А ты, я вижу, времени зря не терял, – перебила она, разглядывая свечи в подсвечниках и разобранную постель. Кроме того, в спальне был безупречный порядок, что, впрочем, ее неудивило: Джем отличался аккуратностью.
– Просто выдалась свободная минутка, – небрежно ответил он. – К тому же некоторые букеты начали увядать. Я вынес их на кухню. Если бы не дождь, я бы их выбросил.
– Спасибо. Я сама выброшу их утром. – «После того, как поговорю со специальным агентом Тобиасом», – добавила она мысленно.
Тем временем Джем опустился на краешек кровати и похлопал рукой по матрасу, предлагая ей сесть рядом. Или лечь.
– Знаешь, Джем… – Она заколебалась. – Уже довольно поздно, так что если тебе не хочется делать этот массаж, то… В общем, ты не обязан.
Он рассмеялся.
– Ну, время еще детское.
– Но ты, должно быть, устал не меньше меня!
– Не будем спорить, Мелли. Раз я обещал, значит, сделаю. К тому же после него ты будешь чувствовать себя гораздо лучше – это я тебе гарантирую.
Не желая вступать в пререкания, которые могли только лишить ее последних оставшихся сил и обострить отношения с Джемом, она села на кровать и повернулась к нему спиной.
– Пять минут, Джем. После этого я ложусь спать.
– Через пять минут ты запросишь еще.
– Гм-м… – Ситуация складывалась прямо-таки неловкая. Даже больше – она была не просто неловкой, а двусмысленной, неправильной. Правда, Джем изо всех сил старался держаться с ней как брат, однако полностью подавить в себе мужчину ему так и не удалось. Она буквально чувствовала направленный на нее пристальный, оценивающий взгляд. Когда же он осторожно спустил с ее плеч теплый халат, чтобы добраться до шеи и спины, это ощущение еще усилилось. Казалось, он буквально пожирает ее взглядом.
Она ясно чувствовала это, и ей лишь чудом удалось не дернуться, когда Джем прикоснулся к ее затылку.
– Я вижу, тебе понравилась эта штучка, – сказал Джем, заметив у нее на шее тонкую золотую цепочку. Сегодня утром он буквально навязал ей украшение, сказав, что, во-первых, оно принадлежит ей по закону, а во-вторых, Джиллиан тоже хотела бы, чтобы крошечное золотое сердце перешло от нее к сестре.
Сначала она отказывалась, потом нехотя уступила. Но теперь она была рада, что согласилась оставить украшение себе. Оно не давало ей забыть о мести.
Воспоминание заставило ее напрячься, и Джем сразу это почувствовал.
– У тебя не мышцы, а пеньковые канаты, из которых кто-то навязал узлов, – заявил он. – Придется над ними потрудиться! Джиллиан очень нравилось, как я делаю массаж.
– И я понимаю почему.
Он усмехнулся:
– Часто массаж служил нам хорошей прелюдией к… к дальнейшему.
Это заявление показалось ей неуместным, но вместо того, чтобы ответить резкостью, она предпочла обратить все в шутку:
– Ну, это мне знать не обязательно!
– Знаешь, – сказал Джем, – это даже странно, что я не узнал тебя, когда вы с Джиллиан поменялись местами, ведь мы как-никак были помолвлены. Я должен был догадаться.
– То есть, когда ты увидел меня с полотенцем на голове, ты не понял, что это я, а не Джилл?
– Я ничего не заподозрил, даже когда мы поцеловались.
– А ведь я остановила тебя, когда ты попытался просунуть свой язычок поглубже. Не могла же я позволить, чтобы жених моей сестры целовал меня взасос!
– И все равно наш поцелуй получился довольно… глубоким. – Джем перестал разминать ей спину. Его руки опустились ей на плечи и остались там. – Достаточно глубоким, чтобы я возбудился.
Он слегка потянул ее на себя, но она вырвалась и, вскочив на ноги, резко повернулась к нему:
– Это отвратительно, Джем! То, что ты сейчас сказал, – отвратительно!
Он делано рассмеялся.
– Я тебя просто дразнил. – Джем умиротворяющим жестом поднял руку. – Право же, Мелли, неужели ты думаешь, что я – серьезно?!
– Я думаю, что тебе пора уходить. Уже поздно.
– Ну, Мелли, перестань! Это была просто шутка, понимаешь?
– Это дурацкая шутка, Джем.
Когда Джем посмотрел на нее, его лицо выражало раскаяние, но ей был неприятен его покаянный вид.
– Прости, ладно? – жалобно протянул Джем.
– Ладно, уж так и быть. А сейчас давай попрощаемся, потому что я ужасно хочу спать.
С этими словами она вышла из комнаты, надеясь, что Джем последует за ней. Неохотно поднявшись, он снял со спинки кресла свой пиджак и вышел следом в прихожую. Она отперла входную дверь.
– Отчего-то мне кажется, – проговорил Джем, – что день кончился не слишком удачно. А ты что скажешь?
– Скажу, что этот день был для нас нелегким. Быть может, поэтому мы слишком остро реагируем на всякие мелочи, – ответила она. Ей хотелось хотя бы в такой завуалированной форме извиниться перед ним, однако она тут же испугалась, что Джем воспримет это как предложение остаться. – Как бы там ни было, – быстро добавила она, – мне необходимо побыть наедине со своими мыслями… С тех пор как копы явились ко мне домой, чтобы сообщить о смерти Джиллиан, у меня не было и десяти минут, чтобы побыть одной. Мне нужно просто поплакать, Джем! Он кивнул:
– Я понимаю. Есть вещи, которые нельзя разделить даже с самыми близкими людьми.
– Спасибо, Джем. Я знала, что ты меня поймешь.
Он уже собирался шагнуть за дверь, но снова задержался на пороге:
– Я зайду утром, чтобы проведать тебя.
– Завтра утром я собираюсь в гимнастический зал.
– Ты уверена, что тренировка – это именно то, что тебе сейчас надо?
– Физические упражнения всегда мне помогали. И потом, когда работаешь с отягощениями, это здорово отвлекает. – Она грустно улыбнулась. – Стоит только установить вес побольше, и в голове вообще не остается ни одной мысли.
– Все-таки постарайся не очень надрываться. – Джем с осуждением покачал головой. – Я загляну к тебе около двенадцати, окей?
– Только сначала позвони. – Она поймала себя на том, что с каждой секундой ей становится все труднее выносить навязчивость Джема. Больше всего ей хотелось, чтобы он наконец ушел.
Наклонившись к ней, Джем легко поцеловал ее в щеку, и ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не отпрянуть.
– Спокойной ночи.
Джем вышел на крыльцо и, прыгая через лужи, побежал под дождем к своей машине. Она закрыла дверь, заперла на засов и, привалившись к ней спиной, несколько раз глубоко вздохнула, но это не помогло. Тогда она вернулась в ванную и, встав под душ, торопливо смыла с кожи следы его смазанных жирным кремом рук.
– Массажист хренов! – пробормотала она, намыливая губку.
Внезапно она замерла. На мгновение ей показалось, что она слышит какой-то подозрительный шум, доносящийся из глубины дома. Что это может быть, подумала она, изо всех сил напрягая слух. Галлюцинация или…
Странный звук повторился. Это был не то скрип, не то скрежет, и она поспешила в спальню, так как ей показалось, что звук доносится оттуда.
Она не ошиблась. Ветка дерева, раскачиваясь на сильном ветру, скребла по оконным жалюзи, словно просясь в дом.
Поняв, в чем дело, она едва не расплакалась от досады. Все дело в этом звонке из ФБР, решила она. Ее нервы и без того были натянуты до предела, а тут еще приходится голову ломать, что могло понадобиться от нее агенту Тобиасу. Несомненно, у него была какая-то причина для встречи – ведь не зря же он летит из самого Вашингтона, округ Колумбия, чтобы поговорить с ней. Другое дело, сможет ли она говорить с ним. За последние несколько дней она повидала крови больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.
Досадливо дернув плечами, она быстро обошла спальню, гася зажженные Джемом свечи. Он пытался создать интимную обстановку, но добился прямо противоположного результата – оплывшие свечи напомнили ей сырую, темную комнату, где свел счеты с жизнью Дейл Гордон.
Больной подонок, извращенец проклятый! Лоусон сказал, копы нашли у него фотографии Джиллиан. Не просто нескромные фото и не просто порнографию, какую, бывает, снимают вооруженные телеобъективами любители подглядывать в незашторенные окна чужих спален. Это было нечто другое, большее, чему она никак не могла подобрать определение. Дейл Гордон снимал Джиллиан в клинике в момент, когда она была наиболее беззащитна и уязвима. И ведь этот мерзавец еще и возбуждался от этих снимков, в то время как даже в самом жестком порно (насколько ей было известно) гинекологическое кресло не фигурировало почти никогда – настолько неэстетично и неестественно выглядела на нем женщина.
Но, с другой стороны, что взять с больного? У каждого маньяка свои задвиги.
И все же сама мысль о том, что кто-то мог мастурбировать, глядя на распятую в кресле Джиллиан, была настолько омерзительна, что она передернулась.
Нет, решила она, не буду об этом думать, по крайней мере – сегодня.
Пока же ей было ясно, что в таком состоянии заснуть ей вряд ли удастся. К снотворному – вопреки тому, что она говорила Джему, – она прибегать не собиралась, в частности еще и потому, что действие лекарства могло продолжаться довольно долго, а для утреннего разговора с Тобиасом ей нужна была свежая голова. Специальный агент надеялся получить у нее ответы на свои вопросы, но он не предполагал, что у нее тоже были вопросы, и теперь она знала, кому их можно задать.
Следовательно, решила она, сейчас будет кстати бокал вина. Итак, решено: она выпьет муската, чистит зубы и немедленно ложится.
Вино хранилось в кухне, в дальнем углу буфета, и она отправилась туда. Не включая света, она достала бутылку и, закрыв коленом дверцу, потянулась за стоявшим на полке бокалом.
В следующую секунду дверь черного хода с треском распахнулась, с силой ударившись о стену, и она испуганно вскинула глаза.
Первым, что она увидела в бледном синеватом свете, пробивавшемся из коридора, была кровь. Снова кровь, которая показалась ей совсем черной и блестящей, как расплавленная смола из адских котлов.
Кровь заливала лицо, которое было ей смутно знакомо.
ГЛАВА 18
В ужасе она отпрянула за буфет. Бутылка, которая была в руках, разбилась о край кухонного стола. Вино и осколки стекла так и брызнули во все стороны, и в руке у нее осталось лишь бутылочное горлышко с острыми, как лезвия, зазубренными краями. Взмахнув своим импровизированным оружием, она с безрассудной отвагой шагнула навстречу окровавленной фигуре, появившейся в проеме двери.
Эй ты, вон отсюда! – крикнула она. – Проваливай, откуда пришел, пока я не вызвала полицию!
Незнакомец не обратил на нее внимания. Он буквально ввалился в ее кухню. Его лицо было почти сплошь залито кровью, которая текла из рассеченной брови и из раны на скуле. Один глаз у незнакомца распух так, что его почти не было видно.
– Только не полицию! – пробормотал он. – По-моему, мы с Лоусоном не очень друг другу понравились.
– Вождь?! Что ты здесь… – Она выронила бутылочное горлышко и, не обращая внимания на стеклянные осколки на полу, ринулась к нему. Захлопнув дверь черного хода, которая чудом держалась на одной петле, она подхватила его под мышки и усадила на стул возле кухонного стола.
– Что ты здесь делаешь? И что с тобой стряслось? – спросила она, протягивая руку к выключателю на стене. – Ты попал в аварию?
– Только не включай свет, – быстро сказал он.
– Почему?
– Потому что я вовсе не уверен, что за мной не следили, и…
– Ты на машине? – спросила она торопливо.
– Нет. Свидетели посадили меня в такси, но я попросил водителя высадить меня за пару кварталов до твоего дома. Остаток пути я прошел пешком.
– Свидетели?.. Ты что-то натворил?
– Ничего. Я потом все расскажу. Главное – не включай свет. Если это была охота на меня, то вполне возможно, что им нужна и ты. А если ты включишь свет, им будет удобнее целиться.
– Целиться? Но в кого?!. И кто такие – «они»? Может быть, ты, в конце концов, объяснишь, что, черт возьми, все это значит?..
Во время этого довольно бессвязного обмена репликами она пыталась нащупать посудные полотенца. Где они лежат, она совершенно забыла, но в конце концов ей удалось выдвинуть нужный ящик. Острый осколок стекла вонзился ей в ногу, но она решила, что займется им позже. Оторвав несколько полотенец, она приложила их к разбитой скуле Харта.
Харт дернулся.
– Этот сукин сын… – пробормотал он. – Он попал мне потому же месту, что и Хеннингс!
– Какой сукин сын? О ком ты говоришь? Кто на тебя напал?
– Откуда я знаю? Два типа набросились на меня возле ночного клуба на авеню Гринуилл.
– Набросились? Ты хочешь сказать, они собирались тебя ограбить? Ты заявил в полицию?
– Нет.
– Почему?
– Слушай, у тебя не найдется чего-нибудь болеутоляющего?
– Подожди здесь. – Стараясь не наступать на пораненную ногу, она захромала в ванную комнату.
Когда она вернулась, Харт уже стоял, опираясь на стол одной рукой и прижимая окровавленное полотенце к лицу – другой.
– Вот, – сказала она, протягивая белую таблетку. – Это средство от зубной боли. Я купила его в прошлом году.
Она налила в чашку воды и протянула ему.
– Как оно называется – это лекарство?
Она сказала. Харт кивнул и кинул пилюлю в рот.
– Я знаю. Принимал эти таблетки раньше, когда лечил зубы.
– Насколько я помню, здесь довольно внушительная дозировка, но, может быть, со временем лекарство теряет силу.
Харт залпом выпил воду и вернул ей чашку.
– Сними куртку и сядь. А лучше пойдем в ванную. Там можно включить свет – никто не увидит. – Она заковыляла назад, Харт двинулся за нею, на ходу выпрастывая руки из рукавов куртки. В ванной комнате он опустился на унитаз и запрокинул назад голову, а она села рядом на край ванны.
Рана на скуле была небольшой, но довольно глубокой.
– Похоже, придется зашивать, – пробормотала она озабоченно.
– Чепуха! – отозвался он. – У тебя найдется пластырь?
– Думаю, да.
– Пластыря вполне достаточно. Только сначала нужно обработать рану чем-нибудь дезинфицирующим.
В аптечке нашлась бутылочка с перекисью водорода. Она щедро плеснула ею на рану, отчего Харт дернулся и виртуозно выругался.
– Вас учат так выражаться в школе астронавтов? – поинтересовалась она.
– Да, это один из основных предметов, – морщась, ответил Харт.
Очистив рану на скуле, она смочила перекисью кусочек бумажного полотенца и протянула ему.
– Это для раны над глазом. Она выглядит не так страшно, но ее тоже необходимо промыть.
Пока Харт, чертыхаясь, стирал кровь со лба, она достала бинт и пластырь.
– У тебя есть оружие, Мелина?
– Оружие? Ты имеешь в виду пистолет? – ошеломленно спросила она.
– Да. Так есть или нет?
– Но зачем?!
– Есть или нет, Мелина?
– Нет.
Харт тяжело вздохнул:
– Ладно, заканчивай возиться с этими царапинами. Нам нужно поговорить.
Она торопливо промокнула раны обеззараживающей салфеткой.
– Бинт скоро пропитается кровью, и его придется заменить, – предупредила она.
Ей даже не пришло в голову спросить, пробудет ли Харт у нее достаточно долго, чтобы ей пришлось менять ему повязку. Она даже не поинтересовалась, почему после нападения он явился именно к ней. С самого начала у нее появилось ощущение, что ей и Вождю суждено быть вместе до тех пор, пока все это не закончится, хотя, что это может быть, она понятия не имела. Единственное, что ей было ясно, так это то, что на скорое решение всех проблем рассчитывать не приходится, и это странным образом и радовало, и тревожило ее.
Впрочем, ее радость или, по крайней мере, некоторое спокойствие объяснить было довольно просто. До сих пор она была совершенно одна, но теперь у нее появился союзник – достаточно разумный (как она надеялась) и сильный человек, который к тому же умел держать себя в руках. Избитый, окровавленный, он не потерял присутствия духа. Но, самое главное, Харт, пожалуй, единственный разделял и ее гнев, и чувство вины, которое она испытывала перед сестрой. Она чувствовала это.
Что касалось ее тревоги, то она имела причины куда более глубокие. Ведь ее союзником при всех своих сильных сторонах был не кто иной, как Вождь Харт, одного присутствия которого было достаточно, чтобы она начала ощущать во всем теле странную легкость и несильное, приятное покалывание, словно от стремящихся вверх пузырьков газа. Так, должно быть, ощущает себя бокал, полный сухого пенистого шампанского. Когда же Харт оказывался к ней так близко, как сейчас, реакция ее становилась очевидной до неприличия. Например, у нее вдруг начали так трястись руки, что ей даже не сразу удалось прилепить к его ране вторую полоску пластыря, а все потому, что она вдруг заметила: она стоит точно между его широко расставленными ногами и наклоняется к нему слишком низко.
Но вот наконец лицо Харта украсилось еще одной полоской пластыря, и она поспешно отступила назад, с трудом удержавшись от того, чтобы вытереть внезапно вспотевшие ладони или поплотнее запахнуть халат на груди.
– Прижми-ка эту штуку как следует, чтобы она лучше приклеилась, – посоветовала она.
Харт приподнялся и посмотрел в зеркало на нелепую белую нашлепку под глазом.
– Благодарю, – пробормотал он, осторожно прикасаясь к бинту кончиками пальцев.
– Может, принести льда? – предложила она. – Приложишь к глазу. А ты пока ступай в спальню. – Она похромала на кухню, тщательно обходя поблескивающие на полу большие осколки. Зажечь свет она не решилась.
Впрочем, лампочки в холодильнике оказалось вполне достаточно. Вооружившись прочным пластикатовым пакетом на «молнии», она ссыпала туда весь лед из решетки и, завернув пакет в тонкое посудное полотенце, отправилась в спальню.
– Вот, держи, – сказала она, входя в комнату.
Харт распростерся в кресле в самом темном углу спальни. Она бросила ему на колени куртку, которую захватила из ванной.
– Тебе плохо? – с беспокойством спросила она.
Харт усмехнулся и, взяв из ее рук пакет со льдом, приложил к глазу.
– Чтобы плохо себя чувствовать, – сказал он, – нужно вообще начать чувствовать себя хоть как-то.
– Может, у тебя сотрясение мозга, – озабоченно спросила она. – Ведь если тебя ударили по голове…
– Нет. Вот портрет мне попортили – это точно.
– Может быть, есть смысл обратиться к врачу? – не успокаивалась она.
– Может быть, – неожиданно быстро согласился Харт. – Только не мне, а тебе. У тебя кровь идет. Смотри, вон твои следы на ковре…
– А, ерунда! – отмахнулась она. – Наступила на стекло в кухне.
– На стекло от бутылки, которой ты мне угрожала? – догадался он.
– Я же не знала, что это ты. Обычно гости звонят мне в парадную дверь… а не вламываются через черный ход.
– Хватит разговаривать, займись лучше своей ногой! Приказной тон, каким он это сказал, возмутил ее.
– Сначала я хочу, чтобы ты рассказал мне… – начала она, но Харт ее уже не слышал. Вытянувшись в кресле, он закрыл глаза.
Вернувшись в ванную, она вытащила из пятки осколок темного стекла. Промыв разрез остатками перекиси, она заклеила его пластырем и, все еще прихрамывая, вернулась в спальню. Харт негромко похрапывал в кресле, и она, накрыв его плечи курткой, опустилась на кровать. Ей не верилось, что всего лишь час тому назад в этой же спальне находился Джем Хеннингс. Как же много порой может произойти за какие-нибудь жалкие шестьдесят минут!
Эй ты, вон отсюда! – крикнула она. – Проваливай, откуда пришел, пока я не вызвала полицию!
Незнакомец не обратил на нее внимания. Он буквально ввалился в ее кухню. Его лицо было почти сплошь залито кровью, которая текла из рассеченной брови и из раны на скуле. Один глаз у незнакомца распух так, что его почти не было видно.
– Только не полицию! – пробормотал он. – По-моему, мы с Лоусоном не очень друг другу понравились.
– Вождь?! Что ты здесь… – Она выронила бутылочное горлышко и, не обращая внимания на стеклянные осколки на полу, ринулась к нему. Захлопнув дверь черного хода, которая чудом держалась на одной петле, она подхватила его под мышки и усадила на стул возле кухонного стола.
– Что ты здесь делаешь? И что с тобой стряслось? – спросила она, протягивая руку к выключателю на стене. – Ты попал в аварию?
– Только не включай свет, – быстро сказал он.
– Почему?
– Потому что я вовсе не уверен, что за мной не следили, и…
– Ты на машине? – спросила она торопливо.
– Нет. Свидетели посадили меня в такси, но я попросил водителя высадить меня за пару кварталов до твоего дома. Остаток пути я прошел пешком.
– Свидетели?.. Ты что-то натворил?
– Ничего. Я потом все расскажу. Главное – не включай свет. Если это была охота на меня, то вполне возможно, что им нужна и ты. А если ты включишь свет, им будет удобнее целиться.
– Целиться? Но в кого?!. И кто такие – «они»? Может быть, ты, в конце концов, объяснишь, что, черт возьми, все это значит?..
Во время этого довольно бессвязного обмена репликами она пыталась нащупать посудные полотенца. Где они лежат, она совершенно забыла, но в конце концов ей удалось выдвинуть нужный ящик. Острый осколок стекла вонзился ей в ногу, но она решила, что займется им позже. Оторвав несколько полотенец, она приложила их к разбитой скуле Харта.
Харт дернулся.
– Этот сукин сын… – пробормотал он. – Он попал мне потому же месту, что и Хеннингс!
– Какой сукин сын? О ком ты говоришь? Кто на тебя напал?
– Откуда я знаю? Два типа набросились на меня возле ночного клуба на авеню Гринуилл.
– Набросились? Ты хочешь сказать, они собирались тебя ограбить? Ты заявил в полицию?
– Нет.
– Почему?
– Слушай, у тебя не найдется чего-нибудь болеутоляющего?
– Подожди здесь. – Стараясь не наступать на пораненную ногу, она захромала в ванную комнату.
Когда она вернулась, Харт уже стоял, опираясь на стол одной рукой и прижимая окровавленное полотенце к лицу – другой.
– Вот, – сказала она, протягивая белую таблетку. – Это средство от зубной боли. Я купила его в прошлом году.
Она налила в чашку воды и протянула ему.
– Как оно называется – это лекарство?
Она сказала. Харт кивнул и кинул пилюлю в рот.
– Я знаю. Принимал эти таблетки раньше, когда лечил зубы.
– Насколько я помню, здесь довольно внушительная дозировка, но, может быть, со временем лекарство теряет силу.
Харт залпом выпил воду и вернул ей чашку.
– Сними куртку и сядь. А лучше пойдем в ванную. Там можно включить свет – никто не увидит. – Она заковыляла назад, Харт двинулся за нею, на ходу выпрастывая руки из рукавов куртки. В ванной комнате он опустился на унитаз и запрокинул назад голову, а она села рядом на край ванны.
Рана на скуле была небольшой, но довольно глубокой.
– Похоже, придется зашивать, – пробормотала она озабоченно.
– Чепуха! – отозвался он. – У тебя найдется пластырь?
– Думаю, да.
– Пластыря вполне достаточно. Только сначала нужно обработать рану чем-нибудь дезинфицирующим.
В аптечке нашлась бутылочка с перекисью водорода. Она щедро плеснула ею на рану, отчего Харт дернулся и виртуозно выругался.
– Вас учат так выражаться в школе астронавтов? – поинтересовалась она.
– Да, это один из основных предметов, – морщась, ответил Харт.
Очистив рану на скуле, она смочила перекисью кусочек бумажного полотенца и протянула ему.
– Это для раны над глазом. Она выглядит не так страшно, но ее тоже необходимо промыть.
Пока Харт, чертыхаясь, стирал кровь со лба, она достала бинт и пластырь.
– У тебя есть оружие, Мелина?
– Оружие? Ты имеешь в виду пистолет? – ошеломленно спросила она.
– Да. Так есть или нет?
– Но зачем?!
– Есть или нет, Мелина?
– Нет.
Харт тяжело вздохнул:
– Ладно, заканчивай возиться с этими царапинами. Нам нужно поговорить.
Она торопливо промокнула раны обеззараживающей салфеткой.
– Бинт скоро пропитается кровью, и его придется заменить, – предупредила она.
Ей даже не пришло в голову спросить, пробудет ли Харт у нее достаточно долго, чтобы ей пришлось менять ему повязку. Она даже не поинтересовалась, почему после нападения он явился именно к ней. С самого начала у нее появилось ощущение, что ей и Вождю суждено быть вместе до тех пор, пока все это не закончится, хотя, что это может быть, она понятия не имела. Единственное, что ей было ясно, так это то, что на скорое решение всех проблем рассчитывать не приходится, и это странным образом и радовало, и тревожило ее.
Впрочем, ее радость или, по крайней мере, некоторое спокойствие объяснить было довольно просто. До сих пор она была совершенно одна, но теперь у нее появился союзник – достаточно разумный (как она надеялась) и сильный человек, который к тому же умел держать себя в руках. Избитый, окровавленный, он не потерял присутствия духа. Но, самое главное, Харт, пожалуй, единственный разделял и ее гнев, и чувство вины, которое она испытывала перед сестрой. Она чувствовала это.
Что касалось ее тревоги, то она имела причины куда более глубокие. Ведь ее союзником при всех своих сильных сторонах был не кто иной, как Вождь Харт, одного присутствия которого было достаточно, чтобы она начала ощущать во всем теле странную легкость и несильное, приятное покалывание, словно от стремящихся вверх пузырьков газа. Так, должно быть, ощущает себя бокал, полный сухого пенистого шампанского. Когда же Харт оказывался к ней так близко, как сейчас, реакция ее становилась очевидной до неприличия. Например, у нее вдруг начали так трястись руки, что ей даже не сразу удалось прилепить к его ране вторую полоску пластыря, а все потому, что она вдруг заметила: она стоит точно между его широко расставленными ногами и наклоняется к нему слишком низко.
Но вот наконец лицо Харта украсилось еще одной полоской пластыря, и она поспешно отступила назад, с трудом удержавшись от того, чтобы вытереть внезапно вспотевшие ладони или поплотнее запахнуть халат на груди.
– Прижми-ка эту штуку как следует, чтобы она лучше приклеилась, – посоветовала она.
Харт приподнялся и посмотрел в зеркало на нелепую белую нашлепку под глазом.
– Благодарю, – пробормотал он, осторожно прикасаясь к бинту кончиками пальцев.
– Может, принести льда? – предложила она. – Приложишь к глазу. А ты пока ступай в спальню. – Она похромала на кухню, тщательно обходя поблескивающие на полу большие осколки. Зажечь свет она не решилась.
Впрочем, лампочки в холодильнике оказалось вполне достаточно. Вооружившись прочным пластикатовым пакетом на «молнии», она ссыпала туда весь лед из решетки и, завернув пакет в тонкое посудное полотенце, отправилась в спальню.
– Вот, держи, – сказала она, входя в комнату.
Харт распростерся в кресле в самом темном углу спальни. Она бросила ему на колени куртку, которую захватила из ванной.
– Тебе плохо? – с беспокойством спросила она.
Харт усмехнулся и, взяв из ее рук пакет со льдом, приложил к глазу.
– Чтобы плохо себя чувствовать, – сказал он, – нужно вообще начать чувствовать себя хоть как-то.
– Может, у тебя сотрясение мозга, – озабоченно спросила она. – Ведь если тебя ударили по голове…
– Нет. Вот портрет мне попортили – это точно.
– Может быть, есть смысл обратиться к врачу? – не успокаивалась она.
– Может быть, – неожиданно быстро согласился Харт. – Только не мне, а тебе. У тебя кровь идет. Смотри, вон твои следы на ковре…
– А, ерунда! – отмахнулась она. – Наступила на стекло в кухне.
– На стекло от бутылки, которой ты мне угрожала? – догадался он.
– Я же не знала, что это ты. Обычно гости звонят мне в парадную дверь… а не вламываются через черный ход.
– Хватит разговаривать, займись лучше своей ногой! Приказной тон, каким он это сказал, возмутил ее.
– Сначала я хочу, чтобы ты рассказал мне… – начала она, но Харт ее уже не слышал. Вытянувшись в кресле, он закрыл глаза.
Вернувшись в ванную, она вытащила из пятки осколок темного стекла. Промыв разрез остатками перекиси, она заклеила его пластырем и, все еще прихрамывая, вернулась в спальню. Харт негромко похрапывал в кресле, и она, накрыв его плечи курткой, опустилась на кровать. Ей не верилось, что всего лишь час тому назад в этой же спальне находился Джем Хеннингс. Как же много порой может произойти за какие-нибудь жалкие шестьдесят минут!