Страница:
.. Никого не было. Время позднее. Даша понимала, что с ней происходит что-то нехорошее, болезненное, но никак не хотела верить, что сходит с ума. Но ведь была овчарка! А потом ее не стало... Еще одна попытка. Отступила на лестницу, заперла дверь на оба замка. Постояла, прислонившись спиной к стене рядом с дверью. В полдюжины затяжек прикончила "соверенину". Неумело перекрестилась, повернулась - и зазвенела ключами. Все осталось, как было. И кот, и голова. Нужно на что-то решаться, не торчать же здесь... Достала пистолет - уж с ним-то все было в порядке - - вошла в прихожую. Медленно вытянула руку - отметив, что кот отбрасывает тень, и голова отбрасывает тень - коснулась черного меха. И почувствовала пальцами мех, а под ним - окоченелое тельце. Немного приободрившись, прошла к голове, присела на корточки. Потыкала стволом пистолета - плотное, чуть подается под нажимом. Примостившись так, чтобы не наступить на подсохшую кровь, протянула левую руку и коснулась пальцами век своего двойника. Пальцы ощутили нечто, крайне на ощупь напоминающее человеческую кожу - и щека словно бы казалась немножко теплой... И отдернула руку, вскочила, сообразив, что за это время ее могли пять раз огреть чем-нибудь тяжелым по голове, на цыпочках выйдя из любой комнаты. С пистолетом наизготовку зашла в отцовскую, протянула руку к выключателю. Показалось, будто что-то высокое, темное дернулось на фоне окна - шторы не задернуты, виднеется скупо освещенная стройка... Отчаянно, словно выдергивала чеку гранаты, нажала выключатель. Никого. Зажигая везде свет, обошла всю квартиру. Никого. Но поганенькое ощущение, словно кто-то невидимый ступает за спиной, шаг в шаг повторяя ее движения, никак не проходило. ; Вышла из кухни, подняла телефонную трубку. Трубка молчала. - Ну конечно, в лучших традициях жанра, - произнесла она вслух, чтобы подбодрить себя. - Сейчас вампир появится... Не стоило так говорить. Вновь зашебуршили страхи. В комнате, из которой она только что вышла, чуялось злое. Кругом было зло. Да что же это такое, Господи? Но ведь не исчезли ни кот, ни голова! До них можно Дотронуться, пощупать... Показалось, или мертвый глаз вдруг подмигнул? Да показалось, не может же он... Сердце колотилось, под горлом стоял комок. Стоило на миг отвести взгляд и кот начинал чуточку раскачиваться, а голова, ее собственная голова подмигивать и едва заметно шевелить губами. И в то же время она видела, что все остальное ничуть не изменилось, до всего можно дотронуться, вещи прежние, квартира прежняя... Шаги на лестнице? Показалось... Нет, ну что делать? Даша заметила, что все еще стискивает пистолет, положила его на кухонный стол, вышла в прихожую - и еще раз потрогала кота. Он был осязаем. Коснулась указательным пальцем синеватой щеки осязаема... Решившись, спрятала пистолет в кобуру, выскочила на площадку, тщательно заперла дверь. В соседнем подъезде, в тридцать седьмой квартире, есть телефон... Телефон был. И, в отличие от ее собственного, работал. Даша дозвонилась до Житковца и попросила прислать наряд - ничего не объясняя, сказав лишь, что ей необходимы свидетели. Он ни о чем не спрашивал и пообещал отправить машину моментально, но голос был какой-то странный. Или показалось? Бредя в свой подъезд, она старалась не смотреть по сторонам - чтобы опять не помаячило. Ощущение чего-то неладного, происходившего с ней, крепло. Она чуяла в себе некую ненормальность, чуяла, как зверь... Они приехали минут через десять - незнакомый лейтенант и двое жизнерадостных сержантов, грохоча ботинками, взлетели к Дашиной двери. Один из сержантов держал автомат. Увидев Дашу, с маху затормозили: - Что здесь? - Вам сказали, кто я? - спросила Даша, стараясь говорить как можно более рассудительно. - Отлично... Задача простая, ребята, - я сейчас открою дверь, а вы посмотрите, что там... - увидела, как Лейтенант трогает кобуру. - Нет, не надо... Повозившись с замками, распахнула дверь. В горле у нее что-то пискнуло. Ничего не было - ни кота, ни головы, ни малейших следов на полу, везде горит свет, как она и оставляла... Милиционеры, протиснувшись мимо нее в прихожую, встали, вертя головами. - А теперь что? - спросил лейтенант. - Ничего, - сказала Даша. - Извините, чертовщина какая-то. Когда я пришла, оно тут было, а теперь ничего... - Что? - Кот висел, - сказала она, уже не думая, что будет выглядеть в их глазах полной шизофреничкой. - Голова отрубленная лежала вот здесь... - Чья? - выпучив от любопытства глаза, спросил сержант с автоматом. - Моя, - убито сказала Даша. - И ничего теперь нет... Может, спрятали куда? Неизвестно, что им сказал Житковец, но они, не выказав нежелания, помогли ей бегло обыскать всю квартиру, заглянули в шкаф, под диван, хлопали на кухне дверями шкафчиков. В конце концов собрались в прихожей, все четверо. Лейтенант прятал глаза, зато те двое пялились на Дашу с любопытным ужасом - как здоровые люди смотрят на выкомаривающего нечто несуразное психа... - Извините, - сказала Даша. - Померещилось... - Да я понимаю, - сказал лейтенант, по-прежнему ухитряясь не встречаться с ней взглядом. - Дарья Андреевна, все про вас слышали. После таких переживаний... Может, врача вызвать? - Нет, ребята, спасибо, - она попыталась улыбнуться, однако выходило плохо. - Извините уж... - А то давайте в управление отвезем. В комнату отдыха. Переночуете... - Нет, спасибо, - повторила она. - Перетерплю... Лейтенант уходил последним, пару раз оглянулся на нее, явно хотел настоять, но не решился. Захлопнув за ними дверь, закрыв ее на все замки, наложив цепочку, Даша скинула пуховик и тупо рухнула в кресло в своей комнате. На душе, странно, царил уже покой - но глаза болели, ныл затылок. Она приняла ванну - лежала долго, часа полтора. В ванной с ней не произошло ничего необычайного. Отыскала-таки в столе у майора димедрол и, проглотив пару таблеток, завалилась в постель. Эта ночь выдалась еще более кошмарной. Димедрол все не действовал, она валялась в бессонном оцепенении, зажмуривала глаза до боли, считала овец не помогало. Неуловимые запахи падали, гнили, разложения щекотали горло. Раз даже зажгла свет и обошла спальню, принюхиваясь, - нет, непонятно, откуда запах исходит, скорее всего, он маячит... Приняла еще таблетку. Погодя - четвертую. Потом испугалась, что в этом ни-сне-ни-яви проглотит все и отравится. Вышвырнула оставшиеся в мусорное ведро. И легла маяться дальше. Даше, если и засыпала ненадолго, потом казалось, что не спала ни минутки - а то и призраки лезли из-под дивана, проступали на фоне смутно видимой мебели зыбкими контурами. Она снова зажигала свет, курила. ...Когда она утром шла к "Москвичу", явственно пошатнулась. От доброго литра утреннего кофе поташнивало. - Там для вас ранехонько какое-то письмо принесли, - сказал Федя, глядя на нее определенно жалостливо. - Я с собой прихватил...
Глава тридцатая. Танцы с эскулапами.
У белой двери под номером "16" никто не ждал, все три стула были пустыми. Даша осторожненько приоткрыла дверь и заглянула. Женщина лет сорока с полноватым красивым лицом и толстой косой вокруг головы подняла голову от бумаг: - Простите? - Я - капитан Шевчук, - сказала Даша. - Сегодня утром от вас повестку принесли, прямо мне на работу. - Ах, Дарья Андреевна? - женщина одарила Дашу ласковой профессиональной улыбкой. - Ну конечно, заходите, пожалуйста. Это я вас и приглашала. Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь? - Да нет, - сказала Даша с нарастающей тревогой. - Что с отцом? - Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим вам свидание, поговорите... Садитесь. Курите, если курите. Савич - это я и есть, Галина Семеновна Савич. Вы думали - мужчина? О вас, наверное, так же думают, когда увидят подпись "Шевчук"... - Бывает, - сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана сигареты. Значит, вы не из-за отца... - Нет, ваше начальство просило с вами поговорить... Шевчук. У вас не украинские корни? Я сама - хохлушка из-под Харькова, дедушка приехал в Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю... - Честно говоря, даже не знаю, - сказала Даша. - -Вроде бы жил в незапамятные времена кто-то под Полтавой. Я не особенно интересовалась, времени нет на такие раскопки. - Я представляю, каково вам работается... Она доброжелательно взирала на Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые - как в известном анекдоте. И в ровном, певучем голосе не звучало ни малейшей фальши. Вот только Даша, "ментовня позорная", по определению иных особо сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом и мирной физиономией вежливого допросчика. И эти, здесь, понаторели в допросах не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего - нужно вытащить на свет божий потаенную истину, ломая сопротивление клиента... или пришить дело! - А кто просил вас со мной поговорить? - спросила Даша. - И о чем? - Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится, - уклончиво ответила Савич, придвинула разграфленную карточку. - Вы за каких-то пару недель столько пережили... У вас, как мне рассказали, совсем недавно была стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в пасть, притворяясь проституткой? - Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено... - Я понимаю, - кивнула докторша. - Изрядная нервотрепка, правда? - Да уж, - сказала Даша. - А потом, буквально через несколько дней, вам вновь пришлось участвовать в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить... - Ну, меня подстраховывали, - сказала Даша. - Это не так уж и опасно, если подумать. - Но на нервах отражается... - она сделала пару пометок на чистом листе бумаги и занялась карточкой. - Шевчук Дарья Андреевна... тридцать - это полных лег? - Да. - Не замужем? И никогда не были? - Не сложилось как-то. Могу вас заверить, у меня на этом фронте все нормально. Несколько дней назад подали заявление. - Вот как? Поздравляю, - сказала Савич совершенно искренне. - Дарья Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В детстве? Или потом? - Не припомню. И посыпались мелкие, совершенно ненужные, по мнению Даши, вопросики. Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться - потому что это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, - и разглядела кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом... - Подождите, - сказала она вместо ответа на очередной вопрос. - Вы это что же... историю болезни заполняете? - Ну что вы. Это всего-навсего учетная карточка. Такой у нас порядок... - Я не больная, - сказала Даша не без резкости. - Дарья Андреевна! - с ласковой укоризной провела Савич. - Ну конечно, никто и не утверждает, что вы больная... "Болезнь" - скажу вам по секрету, чересчур страшное слово. - Но вы же тут пишете... - Пишу, - сказала докторша, словно успокаивая ребенка. - Я же вам объясняю, таков порядок... Нашу беседу положено отразить в документе. - Вы же ставите меня на учет! Думаете, я не понимаю? - Дарья Андреевна, в этом еще нет ничего страшного. Главное, не волнуйтесь. - Я не волнуюсь. Просто не понимаю, какие у вас основания. У меня юридическое образование, не забывайте. - В таком случае вам должен быть известен Закон о психиатрической помощи... - В общих чертах, - чуть смущенно сказала Даша. - Не хватает времени следить... - Понимаю. Прекрасно понимаю, у нас та же история - некогда за рутиной даже полистать специальные журналы. Вы не поверите, прямо-таки анекдот, но недавно я от больного узнала, что в психиатрию официально введен так называемый "синдром Ротенберга-Альтова", "депрессия достижения". Оказалось, он прав, все так и обстоит, а я и не подозревала... Смешно? - Смешно, - сухо согласилась Даша. - Так вот, Закон о психиатрической помощи вам бы тоже следовало прочитать вдумчиво... - Я прекрасно помню, что помещение в психиатрическую клинику можно обжаловать у судьи... - Разумеется, - кивнула Савич. - И это строго соблюдается. Но, позвольте, при чем же тут вы? Вы же не больны. Какой здоровый человек будет бояться, что его вдруг поместят в клинику? "Опаньки, подловила, стерва, - подумала Даша.- - Приемчики, в общем, те же, что и у нас, но нужно держать ухо востро..." - Вы что же, решили, что вас собираются положить в клинику? - Да нет, - сказала Даша. - Просто говорю, что я помню из этого закона. Докторша посмотрела на нее так, как сама Даша смотрела бы на допрашиваемого, вдруг подыскавшего убедительную, на его взгляд, отговорку. Взгляд этот означает: люди по обе стороны стола прекрасно понимают, что произошло, одна знает, что это не ответ, а отговорка, и знает, что другая поняла... - Вас никто и не собирается класть на лечение, - мягчайшим тоном обнадежила докторша. - Но мы просто обязаны вам немного помочь... Вы считаете, что не нуждаетесь в нашей помощи? - Простите, считаю, - сказала Даша, тщательнейшим образом подбирая слова. Невольно прислушалась: не слышны ли у двери тяжелые шаги санитаров. Савич перехватила ее взгляд и едва заметно улыбнулась: - Дарья Андреевна, все это выглядит совсем не так, как вы решили. Не врываются злые санитары... - Да я вовсе... - Ну, простите, мне показалось... - Докторша улыбнулась той же понимающей улыбкой, говорившей: "Милая, я же знаю, и ты знаешь, что я знаю..." - Так вот, никто вас не считает больным человеком, и никто соответственно не собирается применять к вам какие бы то ни было... как это у вас называется - меры пресечения? Просто ваши же собственные начальники немного встревожены вашим состоянием. Вот сейчас мы с вами и попробуем найти какой-то приемлемый для обеих выход. То, что вы не больны, еще не означает, что вы не нуждаетесь в медицинской помощи. Самой легкой, самой щадящей, ничуть не связанной со стационарным лечением... Я имею в виду таблеточки, пару уколов, будете приходить к нам, скажем, раз в неделю, и надолго это не затянется, все зависит только от вас. Лично я глубоко убеждена, что это - переутомление. Никакая не болезнь. Случается. И здесь нет ничего стыдного. Давайте откровенно? Вы же взрослый человек, умный, должны понимать, что здесь нет ваших врагов... Те же штампы, вновь констатировала Даша. "Кривой, мы ж тебе не враги, добра желаем, колись, дурашка, раньше сядешь - раньше выйдешь..." Раньше сядешь? - Но у меня все нормально... - сказала Даша. - Давайте посмотрим... Я буду говорить о том, что мне вчера рассказали у вас в управлении, а вы меня тут же поправите, если окажется, что это неправда, клевета... Все будет зависеть от ваших же слов. Как по-вашему, вы видите в таком уговоре какие-то козни, затаенное недоброжелательство? - Нет, - сказала Даша. - Прекрасно. Ну какая же вы больная? Итак, начнем с собаки... Вечером, в здании управления внутренних дел вы увидели злую собаку, которая вот-вот готова была на вас броситься. Вы ее настолько явственно видели, что спустились в дежурную часть и стали выяснять, не отпускал ли кто-то служебную собаку бродить по зданию без присмотра... Это было? - Да. - И кто-то даже пошел проверить? - Да. - Собаку нашли? - Нет. - Потом, когда те люди уже уходили, вы опять ее увидели? На лестнице? - Да. - И обратили на нее внимание ваших сослуживцев, но они, моментально поднявшись на тот этаж, овчарки так и не нашли? - Да, - кивнула Даша, понимая, что влипла. - Могло ли так оказаться, что эта ваша собака моментально пряталась... ну, скажем, в чей-то незапертый кабинет, едва появлялся еще кто-то, кроме вас? - Сомневаюсь, - ответила Даша, не в силах затягивать паузу, понимая, насколько это чревато. - И никто, кроме вас, собаки не видел? - Никто. - В тот же вечер, вернувшись домой, вы увидели в прихожей... можете рассказать сами? - В прихожей висел мертвый кот, - сказала Даша. - Когда я открыла дверь, пошел странный дым... - И еще какая-то голова? - Да. Моя голова. То есть моя-то была при мне... Даша ощутила, что ее рассказ приобретает бессвязность. Подумала и продолжила: - Моя отрубленная голова в луже крови. Я ее трогала, она была теплая. И кота трогала. Правда, он-то был не теплый, а закоченелый. - Как вы поступили? - Позвонила в управление и вызвала экипаж ППС. - Они быстро приехали? - Минут через десять. Но домой я вернулась буквально сразу же, минуты через три... - И ничего уже не увидели? - Ничего. - А приехавшие милиционеры? - Ну, и они, конечно, ничего... - И как вы сами все это расцениваете? - Кто-то мог войти, подбросить эту гадость, потом, когда я бегала звонить, забрал... - За три минуты? - Почему бы и нет? - решительно сказала Даша. - Понимаете, я веду очень серьезное дело, бывали инсценировки и почище... - Допустим. А овчарка - это тоже инсценировка? - Нет... - вынуждена была ответить Даша. - Как по-вашему, могли ваши сослуживцы составить против вас какой-то заговор? Один прятал собаку, а другие притворялись, будто ничего не заметили? - Ну, я еще не рехнулась, чтобы такое подозревать... - Какое же тогда объяснение? Ну, Дарья Андреевна? Я вам не навязываю своих оценок и мнений, вы сами решаете... Что получилось с собакой? - Она мне почудилась, - неохотно сказала Даша. - Почудилась, привиделась... Иными словами, это была галлюцинация? Вы согласитесь с таким определением? Даша молча кивнула. - Логично предположить, что и увиденные вами в квартире буквально через полчаса после "собаки" кошка и отрубленная голова также были галлюцинациями? Ведь правда, логично? Даша кивнула, докторша сделала несколько записей в карточке, спросила: - У вас прежде бывали галлюцинации? - Нет, - решительно сказала Даша. - Вот видите. Появление вашей овчарки нельзя объяснить никакими заговорами... - Мне могли что-то подсыпать... При этих словах докторша прямо-таки расцвела: - Каким образом, Дарья Андреевна? Где? И кто? У вас есть приемлемые объяснения? Даша молчала. - Ваши начальники заверяют, что у них нет никаких... как это они назвали? Оперативных материалов. Да, оперативных материалов, позволивших бы со всей определенностью говорить о заговоре против вас. У вас есть такие материалы? - Нет, - сказала Даша. - Но в меня стреляли, и это-то уж не галлюцинация, машина стоит вся расхлестанная... - Да, я знаю. Но это опять-таки несколько... из другой оперы, правда? И прекрасно увязывается с общей картиной. Вы провели сложнейшую операцию по взятию бандитов, потребовавшую предельного нервного напряжения. Потом вы оказались в компании, мягко скажем, психически неуравновешенных людей, нападавших на вас с ножом, у вас были все основания полагать реальнейшую угрозу не только для здоровья, но и для самой жизни. Еще через несколько дней в вас стреляли, вы чудом уцелели... Дарья Андреевна, даже для мужчины это слишком много. А вы все-таки молодая женщина, в связи с физиологическими особенностями женского организма подверженная регулярным изменениям настроения, - я, как вы понимаете, о менструальном периоде. Допускаю, волевым характером вы ничуть не уступаете в вашей профессии коллегам-мужчинам - но и у мужчины, повторяю, череда таких стрессов, пережитых за столь короткий отрезок времени, может вызвать... о, не болезнь. Отклонения. Тяжкое переутомление, выразившееся в зрительных галлюцинацих. Чисто зрительных. Вы ведь не слышали каких-нибудь голосов? Скажем, угрожавших? - Вот уж чего не было, так это - голосов. - И великолепно. Дело обстоит не так уж плохо. Еще и еще раз вам повторю: это не болезнь и никто не намерен вас "запирать" в больницу. Вам нужно попить таблетки, сделать несколько укольчиков... и покой, конечно. Абсолютный покой. Выпишем вам бюллетень недельки на две, при этом сохраняется сто процентов зарплаты, а если понадобится, если вы сами захотите - продлим. - Но у меня расследование... - А без вас его никто не сможет закончить? - Ну, могут... - Вот видите. Вам необходим покой и небольшое лечение. И если уж у нас пошел столь откровенный разговор, Дарья Андреевна, должна предупредить: в таких случаях степень здравого рассудка у... обратившегося к нам человека определяется по тому, насколько он готов сотрудничать с врачами. Бывают вещи, которые необходимо сделать для блага, должно быть прекрасно известно, есть даже что-то общее... - И как, простите, ваши слова истолковать? - Если пациент не выполняет предписаний врача, меж тем как его состояние требует незамедлительного лечения, в больницу могут поместить и принудительно. Но вы же не станете доводить до таких крайностей? Вы мне представляетесь вполне разумной и способной понимать аргументы... Даша неопределенно пожала плечами. Докторша тем временем извлекала из стола таблетки, целую пригоршню пупырчатых упаковочек. Поворошила их, выбрала с полдюжины: - Возьмите. Лучше бы вам сразу выпить... эти и вот эти. Вам дать водички, запить? Даша мотнула головой. Момент был просто ужасный, требующий немедленного решения. Симпатичная врачиха наблюдала за ней столь пытливо, что мгновенно стало ясно: пошла проверка на готовность подследственного сотрудничать с опером... тьфу ты, надо же, как приклеились родные термины! На вид самые обычные упаковки, ненарушенные... реланиум... тазе-пам... может ли эта хохлушка из-под Харькова оказаться замешанной в козни? Или во сто раз лучший эффект получится, если натравить как раз непосвященного - усердного, старательного врача, искренне желающего помочь трудному пациенту? Если тут ловушка, удастся ли пробиться к машине до того, как таблетки подействуют, и начнешь вырубаться? Достаточно выстрелить в потолок, окна кабинета выходят во двор, Федя при оружии, и ребята в "жигуле" тоже не пустые... а если и охрана, и Федя уже получили совсем другие инструкции? Нет, если эти мысли развивать, и в самом деле крыша поедет... Она положила таблетки в рот и старательно проглотила. - Вот и молодец, - одобрительно кивнула Савич. - Нет-нет, вы все это возьмите, вот, я написала дозировку и сроки приема, на ночь - двойная доза... Кстати, у вас в последнее время бессонницы не было? - Нет. - Простите, Дарья Андреевна, а вы правду говорите? У вас совершенно невыспавшиеся глаза, даже не круги, а сущие синяки просматриваются... - Да понимаете ли, я не дома ночую - у жениха, - в последний миг вывернулась Даша. Что бессонница - симптом усугубляющий, ей уже доводилось прежде слышать. Алабин как раз бессонницей маялся... - Вот как? - А что, и это противопоказано? - Даша изобразила беспечную улыбку. И подумала: "А собственно, с чего я решила, что она меня собирается отпускать? Они на галлюцинации кидаются, как кошка на мышку..." - Ну что вы. Просто постарайтесь спать побольше, вам это просто необходимо. А сейчас мы с вами пойдем и сделаем укольчик. На работу вам сегодня идти уже не нужно... вы не на машине приехали? В смысле, не за рулем? - Нет, у меня водитель... - Отлично. Ничего страшного после укола не произойдет, но появится легкая заторможенность, небольшое сужение поля зрения. Самой водить машину ни в коем случае не следует - слегка нарушается координация, рассеивается внимание... Пойдемте? - Это что... в палату? - Ну отчего же? У нас есть процедурная, специально для амбулаторных больных... И достала ключ, похожий на тот, каким проводники отпирают тамбуры - трубка с треугольной прорезью. Не особенно и скрываясь, сунула его в. карман халата. Даша насторожилась. Скорее всего, процедурная для приходящих у них тут и в самом деле есть, но вряд ли она расположена под замком... Хреновые дела. - Вы сегодня алкоголя не употребляли? - Я с утра не пью. - И прекрасно. Вообще, на все время лечения воздержитесь от спиртного. Не совмещается, знаете ли. Кстати, а после тех двух случаев у вас галлюцинаций больше не было? - Нет. - Правда? - Правда. - Хочу сразу добавить... Даша так и не узнала, что она хотела добавить, - распахнулась дверь, и вошел Пал Василич Хотулев собственной персоной, вальяжный и неторопливый. Вежливо улыбнулся Даше: - Рад вас видеть, Дарья Андреевна. Как дела, Галочка? - он наклонился над плечом врачихи и перечел все, что она написала. Благосклонно кивнул: - Ну что же, я уверен, вам удалось самым оперативнейшим образом и идеально быстро решить проблему... Галочка польщено глянула на начальство снизу вверх. Даше же показалось, что ее прошиб электрический разряд. Построение фразы, интонация, барственная манера растягивать гласные... И запах дорогого одеколона! Это был он. Это он в ту ночь, когда в гости нагрянули лже-сатанисты, был Краснобаем. С теми же нотками в голосе, лениво-презрительными, с той же смесью иронии и барственности интересовался у Орангутанга, может ли тот Дашу трахнуть, не снимая с нее браслеток. И никакой ошибки. Она подняла голову, увидела, как Хотулев кладет перед Галиной какие-то бумажки, и та, бегло просмотрев, вскидывает на Дашу новы и взгляд, определенно полыхнувший неприкрытым охотничьим азартом. Сердце мгновенно упало. Опять эта гнусь?! - Вот как... - совсем другим голосом произнесла Савич. - Я, с вашего разрешения, поприсутствую? - Хотулев весьма предупредительно повернулся к Даше. Ну, и что ему прикажете ответить? "Пошел вон, козел"? Ведь упекут... Впрочем, они и так настроены упечь. Даша шкурой чувствовала, что ее положение, и без того не из лучших, с появлением Хотулева еще более усугубилось. Это нам тоже знакомо: под конец допроса, когда подследственный облегченно вздохнул и расслабился, якобы невзначай заявляется шеф или напарник с новыми козырями... - Дарья Андреевна, - начала докторша столь уклончиво, что сомнений более не осталось. - Придется обсудить еще один крайне деликатный вопрос... Следовало сохранять хладнокровие момент был решающий, но Даша, не в силах себя превозмочь, бросила сухо: - В жизни с родным отцом не спала. - Почему вы решили... - Да знаю я, что там написано, - Даша указала на свежеприбывшие бумажки. Имела счастье познакомиться. И хотела бы знать, почему там так написано. - Потому что мы записывали строго со слов вашего отца. И со слов свидетельницы, находившейся при нем с самого начала приступа. Надеюсь, ее-то вы не подозреваете в соучастии в заговоре против вас? - А разве я говорила, что против меня составлен заговор? - невинно спросила Даша. - Насколько мне известно, вашему начальству вы об этом рассказывали много и охотно.
Глава тридцатая. Танцы с эскулапами.
У белой двери под номером "16" никто не ждал, все три стула были пустыми. Даша осторожненько приоткрыла дверь и заглянула. Женщина лет сорока с полноватым красивым лицом и толстой косой вокруг головы подняла голову от бумаг: - Простите? - Я - капитан Шевчук, - сказала Даша. - Сегодня утром от вас повестку принесли, прямо мне на работу. - Ах, Дарья Андреевна? - женщина одарила Дашу ласковой профессиональной улыбкой. - Ну конечно, заходите, пожалуйста. Это я вас и приглашала. Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь? - Да нет, - сказала Даша с нарастающей тревогой. - Что с отцом? - Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим вам свидание, поговорите... Садитесь. Курите, если курите. Савич - это я и есть, Галина Семеновна Савич. Вы думали - мужчина? О вас, наверное, так же думают, когда увидят подпись "Шевчук"... - Бывает, - сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана сигареты. Значит, вы не из-за отца... - Нет, ваше начальство просило с вами поговорить... Шевчук. У вас не украинские корни? Я сама - хохлушка из-под Харькова, дедушка приехал в Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю... - Честно говоря, даже не знаю, - сказала Даша. - -Вроде бы жил в незапамятные времена кто-то под Полтавой. Я не особенно интересовалась, времени нет на такие раскопки. - Я представляю, каково вам работается... Она доброжелательно взирала на Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые - как в известном анекдоте. И в ровном, певучем голосе не звучало ни малейшей фальши. Вот только Даша, "ментовня позорная", по определению иных особо сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом и мирной физиономией вежливого допросчика. И эти, здесь, понаторели в допросах не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего - нужно вытащить на свет божий потаенную истину, ломая сопротивление клиента... или пришить дело! - А кто просил вас со мной поговорить? - спросила Даша. - И о чем? - Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится, - уклончиво ответила Савич, придвинула разграфленную карточку. - Вы за каких-то пару недель столько пережили... У вас, как мне рассказали, совсем недавно была стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в пасть, притворяясь проституткой? - Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено... - Я понимаю, - кивнула докторша. - Изрядная нервотрепка, правда? - Да уж, - сказала Даша. - А потом, буквально через несколько дней, вам вновь пришлось участвовать в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить... - Ну, меня подстраховывали, - сказала Даша. - Это не так уж и опасно, если подумать. - Но на нервах отражается... - она сделала пару пометок на чистом листе бумаги и занялась карточкой. - Шевчук Дарья Андреевна... тридцать - это полных лег? - Да. - Не замужем? И никогда не были? - Не сложилось как-то. Могу вас заверить, у меня на этом фронте все нормально. Несколько дней назад подали заявление. - Вот как? Поздравляю, - сказала Савич совершенно искренне. - Дарья Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В детстве? Или потом? - Не припомню. И посыпались мелкие, совершенно ненужные, по мнению Даши, вопросики. Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться - потому что это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, - и разглядела кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом... - Подождите, - сказала она вместо ответа на очередной вопрос. - Вы это что же... историю болезни заполняете? - Ну что вы. Это всего-навсего учетная карточка. Такой у нас порядок... - Я не больная, - сказала Даша не без резкости. - Дарья Андреевна! - с ласковой укоризной провела Савич. - Ну конечно, никто и не утверждает, что вы больная... "Болезнь" - скажу вам по секрету, чересчур страшное слово. - Но вы же тут пишете... - Пишу, - сказала докторша, словно успокаивая ребенка. - Я же вам объясняю, таков порядок... Нашу беседу положено отразить в документе. - Вы же ставите меня на учет! Думаете, я не понимаю? - Дарья Андреевна, в этом еще нет ничего страшного. Главное, не волнуйтесь. - Я не волнуюсь. Просто не понимаю, какие у вас основания. У меня юридическое образование, не забывайте. - В таком случае вам должен быть известен Закон о психиатрической помощи... - В общих чертах, - чуть смущенно сказала Даша. - Не хватает времени следить... - Понимаю. Прекрасно понимаю, у нас та же история - некогда за рутиной даже полистать специальные журналы. Вы не поверите, прямо-таки анекдот, но недавно я от больного узнала, что в психиатрию официально введен так называемый "синдром Ротенберга-Альтова", "депрессия достижения". Оказалось, он прав, все так и обстоит, а я и не подозревала... Смешно? - Смешно, - сухо согласилась Даша. - Так вот, Закон о психиатрической помощи вам бы тоже следовало прочитать вдумчиво... - Я прекрасно помню, что помещение в психиатрическую клинику можно обжаловать у судьи... - Разумеется, - кивнула Савич. - И это строго соблюдается. Но, позвольте, при чем же тут вы? Вы же не больны. Какой здоровый человек будет бояться, что его вдруг поместят в клинику? "Опаньки, подловила, стерва, - подумала Даша.- - Приемчики, в общем, те же, что и у нас, но нужно держать ухо востро..." - Вы что же, решили, что вас собираются положить в клинику? - Да нет, - сказала Даша. - Просто говорю, что я помню из этого закона. Докторша посмотрела на нее так, как сама Даша смотрела бы на допрашиваемого, вдруг подыскавшего убедительную, на его взгляд, отговорку. Взгляд этот означает: люди по обе стороны стола прекрасно понимают, что произошло, одна знает, что это не ответ, а отговорка, и знает, что другая поняла... - Вас никто и не собирается класть на лечение, - мягчайшим тоном обнадежила докторша. - Но мы просто обязаны вам немного помочь... Вы считаете, что не нуждаетесь в нашей помощи? - Простите, считаю, - сказала Даша, тщательнейшим образом подбирая слова. Невольно прислушалась: не слышны ли у двери тяжелые шаги санитаров. Савич перехватила ее взгляд и едва заметно улыбнулась: - Дарья Андреевна, все это выглядит совсем не так, как вы решили. Не врываются злые санитары... - Да я вовсе... - Ну, простите, мне показалось... - Докторша улыбнулась той же понимающей улыбкой, говорившей: "Милая, я же знаю, и ты знаешь, что я знаю..." - Так вот, никто вас не считает больным человеком, и никто соответственно не собирается применять к вам какие бы то ни было... как это у вас называется - меры пресечения? Просто ваши же собственные начальники немного встревожены вашим состоянием. Вот сейчас мы с вами и попробуем найти какой-то приемлемый для обеих выход. То, что вы не больны, еще не означает, что вы не нуждаетесь в медицинской помощи. Самой легкой, самой щадящей, ничуть не связанной со стационарным лечением... Я имею в виду таблеточки, пару уколов, будете приходить к нам, скажем, раз в неделю, и надолго это не затянется, все зависит только от вас. Лично я глубоко убеждена, что это - переутомление. Никакая не болезнь. Случается. И здесь нет ничего стыдного. Давайте откровенно? Вы же взрослый человек, умный, должны понимать, что здесь нет ваших врагов... Те же штампы, вновь констатировала Даша. "Кривой, мы ж тебе не враги, добра желаем, колись, дурашка, раньше сядешь - раньше выйдешь..." Раньше сядешь? - Но у меня все нормально... - сказала Даша. - Давайте посмотрим... Я буду говорить о том, что мне вчера рассказали у вас в управлении, а вы меня тут же поправите, если окажется, что это неправда, клевета... Все будет зависеть от ваших же слов. Как по-вашему, вы видите в таком уговоре какие-то козни, затаенное недоброжелательство? - Нет, - сказала Даша. - Прекрасно. Ну какая же вы больная? Итак, начнем с собаки... Вечером, в здании управления внутренних дел вы увидели злую собаку, которая вот-вот готова была на вас броситься. Вы ее настолько явственно видели, что спустились в дежурную часть и стали выяснять, не отпускал ли кто-то служебную собаку бродить по зданию без присмотра... Это было? - Да. - И кто-то даже пошел проверить? - Да. - Собаку нашли? - Нет. - Потом, когда те люди уже уходили, вы опять ее увидели? На лестнице? - Да. - И обратили на нее внимание ваших сослуживцев, но они, моментально поднявшись на тот этаж, овчарки так и не нашли? - Да, - кивнула Даша, понимая, что влипла. - Могло ли так оказаться, что эта ваша собака моментально пряталась... ну, скажем, в чей-то незапертый кабинет, едва появлялся еще кто-то, кроме вас? - Сомневаюсь, - ответила Даша, не в силах затягивать паузу, понимая, насколько это чревато. - И никто, кроме вас, собаки не видел? - Никто. - В тот же вечер, вернувшись домой, вы увидели в прихожей... можете рассказать сами? - В прихожей висел мертвый кот, - сказала Даша. - Когда я открыла дверь, пошел странный дым... - И еще какая-то голова? - Да. Моя голова. То есть моя-то была при мне... Даша ощутила, что ее рассказ приобретает бессвязность. Подумала и продолжила: - Моя отрубленная голова в луже крови. Я ее трогала, она была теплая. И кота трогала. Правда, он-то был не теплый, а закоченелый. - Как вы поступили? - Позвонила в управление и вызвала экипаж ППС. - Они быстро приехали? - Минут через десять. Но домой я вернулась буквально сразу же, минуты через три... - И ничего уже не увидели? - Ничего. - А приехавшие милиционеры? - Ну, и они, конечно, ничего... - И как вы сами все это расцениваете? - Кто-то мог войти, подбросить эту гадость, потом, когда я бегала звонить, забрал... - За три минуты? - Почему бы и нет? - решительно сказала Даша. - Понимаете, я веду очень серьезное дело, бывали инсценировки и почище... - Допустим. А овчарка - это тоже инсценировка? - Нет... - вынуждена была ответить Даша. - Как по-вашему, могли ваши сослуживцы составить против вас какой-то заговор? Один прятал собаку, а другие притворялись, будто ничего не заметили? - Ну, я еще не рехнулась, чтобы такое подозревать... - Какое же тогда объяснение? Ну, Дарья Андреевна? Я вам не навязываю своих оценок и мнений, вы сами решаете... Что получилось с собакой? - Она мне почудилась, - неохотно сказала Даша. - Почудилась, привиделась... Иными словами, это была галлюцинация? Вы согласитесь с таким определением? Даша молча кивнула. - Логично предположить, что и увиденные вами в квартире буквально через полчаса после "собаки" кошка и отрубленная голова также были галлюцинациями? Ведь правда, логично? Даша кивнула, докторша сделала несколько записей в карточке, спросила: - У вас прежде бывали галлюцинации? - Нет, - решительно сказала Даша. - Вот видите. Появление вашей овчарки нельзя объяснить никакими заговорами... - Мне могли что-то подсыпать... При этих словах докторша прямо-таки расцвела: - Каким образом, Дарья Андреевна? Где? И кто? У вас есть приемлемые объяснения? Даша молчала. - Ваши начальники заверяют, что у них нет никаких... как это они назвали? Оперативных материалов. Да, оперативных материалов, позволивших бы со всей определенностью говорить о заговоре против вас. У вас есть такие материалы? - Нет, - сказала Даша. - Но в меня стреляли, и это-то уж не галлюцинация, машина стоит вся расхлестанная... - Да, я знаю. Но это опять-таки несколько... из другой оперы, правда? И прекрасно увязывается с общей картиной. Вы провели сложнейшую операцию по взятию бандитов, потребовавшую предельного нервного напряжения. Потом вы оказались в компании, мягко скажем, психически неуравновешенных людей, нападавших на вас с ножом, у вас были все основания полагать реальнейшую угрозу не только для здоровья, но и для самой жизни. Еще через несколько дней в вас стреляли, вы чудом уцелели... Дарья Андреевна, даже для мужчины это слишком много. А вы все-таки молодая женщина, в связи с физиологическими особенностями женского организма подверженная регулярным изменениям настроения, - я, как вы понимаете, о менструальном периоде. Допускаю, волевым характером вы ничуть не уступаете в вашей профессии коллегам-мужчинам - но и у мужчины, повторяю, череда таких стрессов, пережитых за столь короткий отрезок времени, может вызвать... о, не болезнь. Отклонения. Тяжкое переутомление, выразившееся в зрительных галлюцинацих. Чисто зрительных. Вы ведь не слышали каких-нибудь голосов? Скажем, угрожавших? - Вот уж чего не было, так это - голосов. - И великолепно. Дело обстоит не так уж плохо. Еще и еще раз вам повторю: это не болезнь и никто не намерен вас "запирать" в больницу. Вам нужно попить таблетки, сделать несколько укольчиков... и покой, конечно. Абсолютный покой. Выпишем вам бюллетень недельки на две, при этом сохраняется сто процентов зарплаты, а если понадобится, если вы сами захотите - продлим. - Но у меня расследование... - А без вас его никто не сможет закончить? - Ну, могут... - Вот видите. Вам необходим покой и небольшое лечение. И если уж у нас пошел столь откровенный разговор, Дарья Андреевна, должна предупредить: в таких случаях степень здравого рассудка у... обратившегося к нам человека определяется по тому, насколько он готов сотрудничать с врачами. Бывают вещи, которые необходимо сделать для блага, должно быть прекрасно известно, есть даже что-то общее... - И как, простите, ваши слова истолковать? - Если пациент не выполняет предписаний врача, меж тем как его состояние требует незамедлительного лечения, в больницу могут поместить и принудительно. Но вы же не станете доводить до таких крайностей? Вы мне представляетесь вполне разумной и способной понимать аргументы... Даша неопределенно пожала плечами. Докторша тем временем извлекала из стола таблетки, целую пригоршню пупырчатых упаковочек. Поворошила их, выбрала с полдюжины: - Возьмите. Лучше бы вам сразу выпить... эти и вот эти. Вам дать водички, запить? Даша мотнула головой. Момент был просто ужасный, требующий немедленного решения. Симпатичная врачиха наблюдала за ней столь пытливо, что мгновенно стало ясно: пошла проверка на готовность подследственного сотрудничать с опером... тьфу ты, надо же, как приклеились родные термины! На вид самые обычные упаковки, ненарушенные... реланиум... тазе-пам... может ли эта хохлушка из-под Харькова оказаться замешанной в козни? Или во сто раз лучший эффект получится, если натравить как раз непосвященного - усердного, старательного врача, искренне желающего помочь трудному пациенту? Если тут ловушка, удастся ли пробиться к машине до того, как таблетки подействуют, и начнешь вырубаться? Достаточно выстрелить в потолок, окна кабинета выходят во двор, Федя при оружии, и ребята в "жигуле" тоже не пустые... а если и охрана, и Федя уже получили совсем другие инструкции? Нет, если эти мысли развивать, и в самом деле крыша поедет... Она положила таблетки в рот и старательно проглотила. - Вот и молодец, - одобрительно кивнула Савич. - Нет-нет, вы все это возьмите, вот, я написала дозировку и сроки приема, на ночь - двойная доза... Кстати, у вас в последнее время бессонницы не было? - Нет. - Простите, Дарья Андреевна, а вы правду говорите? У вас совершенно невыспавшиеся глаза, даже не круги, а сущие синяки просматриваются... - Да понимаете ли, я не дома ночую - у жениха, - в последний миг вывернулась Даша. Что бессонница - симптом усугубляющий, ей уже доводилось прежде слышать. Алабин как раз бессонницей маялся... - Вот как? - А что, и это противопоказано? - Даша изобразила беспечную улыбку. И подумала: "А собственно, с чего я решила, что она меня собирается отпускать? Они на галлюцинации кидаются, как кошка на мышку..." - Ну что вы. Просто постарайтесь спать побольше, вам это просто необходимо. А сейчас мы с вами пойдем и сделаем укольчик. На работу вам сегодня идти уже не нужно... вы не на машине приехали? В смысле, не за рулем? - Нет, у меня водитель... - Отлично. Ничего страшного после укола не произойдет, но появится легкая заторможенность, небольшое сужение поля зрения. Самой водить машину ни в коем случае не следует - слегка нарушается координация, рассеивается внимание... Пойдемте? - Это что... в палату? - Ну отчего же? У нас есть процедурная, специально для амбулаторных больных... И достала ключ, похожий на тот, каким проводники отпирают тамбуры - трубка с треугольной прорезью. Не особенно и скрываясь, сунула его в. карман халата. Даша насторожилась. Скорее всего, процедурная для приходящих у них тут и в самом деле есть, но вряд ли она расположена под замком... Хреновые дела. - Вы сегодня алкоголя не употребляли? - Я с утра не пью. - И прекрасно. Вообще, на все время лечения воздержитесь от спиртного. Не совмещается, знаете ли. Кстати, а после тех двух случаев у вас галлюцинаций больше не было? - Нет. - Правда? - Правда. - Хочу сразу добавить... Даша так и не узнала, что она хотела добавить, - распахнулась дверь, и вошел Пал Василич Хотулев собственной персоной, вальяжный и неторопливый. Вежливо улыбнулся Даше: - Рад вас видеть, Дарья Андреевна. Как дела, Галочка? - он наклонился над плечом врачихи и перечел все, что она написала. Благосклонно кивнул: - Ну что же, я уверен, вам удалось самым оперативнейшим образом и идеально быстро решить проблему... Галочка польщено глянула на начальство снизу вверх. Даше же показалось, что ее прошиб электрический разряд. Построение фразы, интонация, барственная манера растягивать гласные... И запах дорогого одеколона! Это был он. Это он в ту ночь, когда в гости нагрянули лже-сатанисты, был Краснобаем. С теми же нотками в голосе, лениво-презрительными, с той же смесью иронии и барственности интересовался у Орангутанга, может ли тот Дашу трахнуть, не снимая с нее браслеток. И никакой ошибки. Она подняла голову, увидела, как Хотулев кладет перед Галиной какие-то бумажки, и та, бегло просмотрев, вскидывает на Дашу новы и взгляд, определенно полыхнувший неприкрытым охотничьим азартом. Сердце мгновенно упало. Опять эта гнусь?! - Вот как... - совсем другим голосом произнесла Савич. - Я, с вашего разрешения, поприсутствую? - Хотулев весьма предупредительно повернулся к Даше. Ну, и что ему прикажете ответить? "Пошел вон, козел"? Ведь упекут... Впрочем, они и так настроены упечь. Даша шкурой чувствовала, что ее положение, и без того не из лучших, с появлением Хотулева еще более усугубилось. Это нам тоже знакомо: под конец допроса, когда подследственный облегченно вздохнул и расслабился, якобы невзначай заявляется шеф или напарник с новыми козырями... - Дарья Андреевна, - начала докторша столь уклончиво, что сомнений более не осталось. - Придется обсудить еще один крайне деликатный вопрос... Следовало сохранять хладнокровие момент был решающий, но Даша, не в силах себя превозмочь, бросила сухо: - В жизни с родным отцом не спала. - Почему вы решили... - Да знаю я, что там написано, - Даша указала на свежеприбывшие бумажки. Имела счастье познакомиться. И хотела бы знать, почему там так написано. - Потому что мы записывали строго со слов вашего отца. И со слов свидетельницы, находившейся при нем с самого начала приступа. Надеюсь, ее-то вы не подозреваете в соучастии в заговоре против вас? - А разве я говорила, что против меня составлен заговор? - невинно спросила Даша. - Насколько мне известно, вашему начальству вы об этом рассказывали много и охотно.